Книга: Свобода воли, которой не существует - Сэм Харрис

Сама книга мне видится предвзятой и представляет из себя скорее пропаганду идеи "отсутствия свободы воли", чем объективный разбор темы.

Если вы уже более или менее глубоко знакомы с темой, эта книга вряд ли будет сильно интересна. Хотя не отрицаю, что она может помочь взглянуть на уже известное под другим углом. Если вы только начинаете знакомиться с этой темой, то рекомендую на этой книге не останавливаться и изучать другие работы и точки зрения.

Почему, по мнению автора, не существует той самой свободы воли? Потому что за микросекунды до того, как вы начинаете это читать, ваш мозг уже принял решение (и это экспериментально доказано). Вы ничего не решаете, ваш мозг уже все решил, а вы действуете, согласно данным установкам. При этом Харрис не знает, почему так происходит, и что конкретно происходит в человеческом мозгу. Честно говоря, как бы я не пыталась вникнуть в мысль автора, я так и не понимаю, почему этот процесс в голове, который предшествует нашему действию, не может быть той самой свободой воли. С такой точки зрения даже оценка и осуждение преступника рассматриваются под другим углом, но и здесь,уверена, мало, кто готов рассматривать насильника как узника своего мозга и пожалеть.

Второе, что мне изрядно мешало при прочтении, отсутствие углубленных знаний философии. Детерминизм, либертарианизм, компатибилизм. Заочно вы должны уже это знать, чтобы лучше понять, о чем речь. Возможно то, что я этого не знала, мне помешало оценить автора по-другому.

Но главное, что больше всего смущает, некоторая токсичность книги. Не просто свыкнуться с мыслью о том, что вы просто следуете неизведанной работе мозга и читать подобного рода цитаты:

Кажется, многие просто не понимают, что без крупного везения в этой жизни ничего не добиться, как бы человек тяжело ни трудился. Трудоспособность – это уже удача. Удача, если вы умны, здоровы и не разорились в расцвете лет из-за болезни жены.

Звучит окрыляюще, не правда ли? Я сторонник того, что каждое мнение имеет право на существование, и даже за то, что точка зрения Сэма Харриса может быть верной (как и не может). Но лучше читать что-то позитивное и полезное для себя, а вот это не даст вам ничего.

Плюсы: + Компактность. Эта самая маленькая книга которая попадалась мне в руки, при этом чувства недосказанности нет. Можно прочитать за час-два. + Очень интересные приложения, есть куда углубиться.

Минусы: -

Выводы: Стоит читать тем кто интересуется нон-фикшн или мозгом/мышлением, хотя и остальных книга наверняка заставит задуматься.

В этой книге Сэм разбирает вопрос свободы воли, волнующий умы человечества с давних времен. Начинает он с преступления из криминальных хроник, где пара мужчин совершает такие отвратительные действия в отношении одной американской семьи, что я бы не хотел их пересказывать. Далее автор утверждает, что преступники не несут за это ответственности в том смысле, к которому мы привыкли. Они не злоумышленники, а сами жертвы обстоятельств. Любой на их месте, обладая теми же генами, мозгом, жизненным опытом, поступил бы точно так же. Так нас подводят к идее иллюзорности свободы воли.

Наши желания и решения либо предопределены предыдущими событиями, над которыми мы не имеем полного контроля, либо же являются продуктом случая, следовательно, мы не можем нести за них ответственности. Намерения и мысли приходят к нам загадочным образом, через неосознанные процессы и опыты, свидетелями которых мы являемся. Однако мы чувствуем, что являемся их авторами. Именно чувство, что мы свободны в своих решениях и поступках, и породило проблему.

Что бы означало обладать свободой воли? По Харрису, это значит иметь полный и осознанный контроль над всеми факторами, которые определяют наши намерения и поступки. Но это не так, пусть мы и чувствуем, что имеем контроль, выбирая между чаем или кофе.

Как сказал Артур Шопенгаэуер, мы можем делать, чего желаем, но не можем желать, чего нам желать.

Считается, что сама идея свободной воли полезна с точки зрения человеческих успехов и развития. Кто станет что-то делать, зная, что не является настоящим автором своих действий? Терятеся мотивация. Сэм оппонирует, что ничего не делать - это тоже выбор со своими последствиями. Не надо путать с фатализмом. Принятие решений по-прежнему важно.

В то же время, понимание, что люди не являются полноценными авторами самих себя, упрощает принятие недостатков других людей, делает нас способными к состраданию. И сдерживает нас от переоценивания собственных заслуг. В успехах, равно как и в неудачах, огромную роль играют происхождение и наследственность, над которыми человек не имеет никакого контроля.

Это не значит, что люди не должны нести ответственность за свои поступки, но сама система правосудия должна быть пересмотрена, ведь она построена на концепциях греха и возмездия, предполагающих, что человек обладает свободной волей. Преступников по-прежнему нужно изолировать от общества, но из практических рассуждений - чтобы предотвратить будущие преступления. Наказывать по существу не за что, мы ведь не наказываем ураганы за нанесенные разрушения.

Очевидно, книга Сэма Харриса не является исчерпывающим проводником в свободу воли. Автор ограничивается лишь рассмотрением собственной точкой зрения, то есть жесткого детерменизма, не рассматривая альтернативные видения и делая много допущений. За что он повлек немало критики в свой адрес из академической среды. Мне же его книга понравилась, аргументы показались убедительны. Но я отдаю себе отчет, что проблема более сложная, чем объяснение, которое изложил здесь автор.

Вообще, рассуждениям Сэма Харриса, этого известного представителя движения «нового атеизма», присущи культурно-специфическая тенденциозность (он опирается в своих рассуждениях на англофонный академический дискурс), недомолвки и, в целом, слабое знание человеческой природы.

Да, Харрис, пусть и не в этой книге, всё же говорит о собственной практике медитации, однако едва ли ему доступны многонюансная феноменология и философское осмысление состояний сознания, которые развиваются, как показывают исследования стадий развёртывания медитации, в результате долговременной практики. Не учитывает он и доказанное существование стадий вертикального развития личности и самосознания (эти стадии-уровни развития исследуются психологией вертикального развития, под которой объединены различные исследования развития детей и взрослых).

С этим связано одно из ведущих ограничений его рассуждений: нигде в книге Харрис глубоко не осмысляет, по сути, само значение термина «свобода воли» (free will), однако если приглядеться, свободную волю он приравнивает к рациональной (рассудком осмысленной, осознанной) свободе воли. Но самосознание, опирающееся на формальную рациональность (формальные операции по Пиаже), которое обычно считается стандартом рацио, является не единственно существующей формой самосознания. Более того, это результат прохождения целой вереницы стадий развития сознания.

Также он мыслит в терминах «всё или ничего»: либо у нас полная свобода воли, либо нет. В книге нет ни намёка на представление о том, что может быть мера свободной воли, что она может отличаться по степени своей силы, выраженности. Говоря, по сути, что у нас нет абсолютно свободной воли (что, по-видимому, справедливо), Харрис предлагает нам безоговорочно принять воззрение о том, что у нас вообще нет никакой свободы воли. Это уже чересчур.

Значительная часть его аргументов (если не все) базируется на механистическом биологическом редукционизме. Сведении всего к мозгу в том — ограниченном — виде, в котором он известен сегодня. Однако вполне есть основания считать, что могут быть и материальные процессы, коррелирующие со свободной волей, не улавливаемые современными нейробиологическими методами (какая-нибудь «тёмная материя/энергия», субквантовый уровень, да что угодно). В мире физическом многое нам неведомо и наверняка будет открываться, особенно по мере эволюции нашего собственного сознания и миропонимания.

Не хватает Харрису глубины философского и феноменологического понимания самих понятий «воли», «интенциональности», «намерения». Интенциональность означает способность направлять сознавание-внимание на то или другое, а потом произвольно перемещать этот фокус. Вы можете спонтанно и произвольно выбрать, какую воспринимать сторону куба Неккера. В воображении, натренировавшись, вы можете выбирать, в каком направлении генерировать образы, а в каком — отсекать.

В начале отзыва я написал о том, что выбор о том, существует ли свобода воли или нет, важно совершать с осторожностью. Мне лично кажется сомнительной возможная польза (пусть Харрис и пытается её аргументировать) от довольно произвольного и обусловленного аристотелевской логикой «или/или» выбора в пользу отказа от идеи свободной воли (своей и других людей) на основе рассудочных рассуждений и неоднозначных экспериментов (сама модель которых основывается не на цельной, но на редукционистской парадигме).

Здесь важно посвятить время медитативному размышлению над вопросом, как вообще можно осмыслять категорию свободы воли. Подобное размышление должно сопровождаться попытками понять и познать человеческую природу. Можно обратиться и к сокровищнице мировой мысли. Труды Нагарджуны, Канта, Уилбера позволяют развить у себя осознание, что в отношении реальности можно с равной убедительностью обосновывать прямо противоположные тезисы («свобода воли есть», «свободы воли нет»; «мир благоприятен», «мир неблагоприятен»; «предельная реальность есть атман», «предельная реальность есть не-атман» и т. д.). Когда приходишь к такому уровню рассмотрения, вопрос начинает стоять в прагматичности и целительности воззрений, их основательности, цельности и диалектичности (не говоря уже о психоактивности: наши мысли есть стены здания нашего прижизненного гипноза). Если соединить это с глубинными созерцательно-феноменологическими подходами к рефлексии и трансформации своих механизмов мироосмысления, тогда есть шанс, что откроется надконцептуальное созерцание.

В психологии описывают бессознательные защитные механизмы, которые называется рационализациями и интеллектуализациями, когда люди защитно привязываются к каким-то объяснениям и описаниям мира, чтобы породить, быть может, стабильную картину мира, чувство безопасности от последовательного объяснения событий (что может выражаться как в повествованиях про наличие свободы воли, так и в повествования про её отсутствие). Это не просто вопрос праздных разговоров с самим собой и другими. Слово — мощное орудие. Мы постоянно рассказываем себе истории о себе и мире (и учёные выделили стадии развития этих историй — от более эгоцентричных ко всё более децентрированным, мироцентричным).

Рассуждениями, если излишне с ними отождествляться, можно довести себя до депрессии и самоубийства (в ситуации экзистенциального отчаяния), а можно способствовать выстраиванию у себя цельного и витального нарратива. Медитативно-созерцательные традиции предлагают культивировать конструктивное мышление, но при этом и тренировать у себя способность трансцендировать рассудочное и рациональное, сохраняя его в качестве своей важной способности, но переставая отождествляться с ней.

В завершение отзыва хочу отметить те направления в осмыслении проблемы сознания и свободы воли, которые мне лично кажутся более предпочтительными. Выдающийся отечественный физик-математик, философ науки и мыслитель Василий Налимов, человек трансдисциплинарного склада и энциклопедического охвата, в течение десятилетий занимался разработкой категории «спонтанности» (см. его основополагающий труд «Спонтанность сознания») и вероятностного видения (в том числе применительно к проблемам биологии, экологии и эволюции). Подобное вероятностное видение позволяет отказаться от аристотелевской логики «свобода выбора есть/нет», перейдя к логике вероятностной. Результаты потрясающи. Серьёзное изучение философского и научного наследия Налимова потенциально может привести к подлинному парадигмальному сдвигу в мироосмыслении.

Американский философ Кен Уилбер, часто в своих трудах оппонирующий «новым атеистам» (равно как и их противникам, «креационистам» и т. д.), предлагает многомерное видение сознания и мира в целом как феномена, который можно помыслить с точки зрения четырёх фундаментальных перспектив. Эти фундаментальные перспективы он называет «квадрантами» — внутренним и внешним измерением индивидуальных и коллективных феноменов (это отражается в перспективах и методологиях 1-го, 2-го лица, а также 3-го лица ед. ч. и мн. ч.). Например, феномен сознания в 1-м лице есть субъективное переживание (под субъективностью имеется в виду не тривиальное понимание слова, но принадлежность внутреннему пространству субъекта). Во 2-м лице — это межсубъективное измерение культуры, поле взаимосочетания и диалога носителей сознания друг с другом. В 3-м лице (ед. ч.) — это материальный коррелят субъективных феноменов сознания, внешнее проявление того, что изнутри мы воспринимаем как свой внутренний мир. Здесь нет каузальности, но есть неразрывная коррелятивность. Есть ещё множественное число того же третьего лица — системные взаимосвязи между индивидуальными феноменами, процессы самоорганизации, внешней коммуникации, сложносистемной динамики. Ни один из этих квадрантов не является первопричиной, но все они суть четыре разных взгляда на одно и то же событие (взгляды изнутри и снаружи на единичное или множественное).

Соответственно, если мы берём феномен свободы воли, то нам необходимо его осмыслять с точки зрения этих квадрантов. Когда мы в настоящем мгновении начинаем созерцать текущую реальность, которая явлена нам в этих четырёх гранях миросозерцания, мы сталкиваемся лицом к лицу с пониманием, что в этом четырёхквадрантном пространстве мы унаследовали определённые формы и условия из прошлого. Хотя бы тот же язык: мы мыслим и разговариваем, используя определённый язык с его грамматическими, синтаксическими структурами, семантическими полями, фонетическими проявлениями. Язык этот суть произведение эволюционных процессов, он сложился в результате сочетания множества траекторий эволюции. В общем, всё, на что мы можем указать, унаследовано нами — вернее, пространством или просветом настоящего — из прошлого. Однако, если обратиться к мысли Уайтхеда и Уилбера, равно как и Налимова, миру присуща категория «спонтанности» (Налимов) или «творческого продвижения в новизну». Это означает, что каждое мгновение потенциально имеет в себе значительную меру унаследованных привычек, обуславливающих и предопределяющих тот мир во всех квадрантах, которым мы оперируем, однако каждое же мгновение может потенциально служить прорыву эмерджентных свойств, прерыванию континуальности причинно-следственных связей через вторжение новизны (такое видение можно видеть и Уайтхеда, и у отечественного философа В. Эрна). Эта новизна, которая, вероятно, и есть некая мера свободы воли, начинает взаимосочетаться с унаследованной из Прошлого мегасистемой привычек и условий. Чем более высокоорганизованной является форма сознающей материи (или материально воплощённого сознавания), тем, теоретически, более значительная степень свободы воли доступна существу (например, человеку с его неокортексом и сложнейшей социокультурной организацией).

В конечном счёте, как любил подчёркивать основатель нового экзистенциализма, британский мыслитель Колин Уилсон, упражнение нашей интенциональности, способности произвольно направлять внимание, сосредотачиваться в интенсивности бытия есть важное условие ощущения жизни, наполненной интенсивным смыслом. Наша интенциональность, наша свободная воля (воля частично свободная, но во многом ограниченная на данном эволюционном этапе), задействуемая нами на практике, есть необходимое условие счастливой, оптимистичной жизни, наполненной чувством смысла.

Книгу посоветовала прочитать одна потрясающая девушка-адвокат по уголовным делам, которая молоденькая и кудрявая. Сказала, что после нее происходит слом в сознании и всякое переосмысление. Наверное, хорошо, что я не стала читать ее прямо тогда, потому что наверняка сказала бы - ну что за фигня, про что этот мужик пишет. Потому что очень кратко, обрывочно и не всегда понятно, как одна мысль из другой вытекает, где те промежуточные подкрепляющие факты, которые могут "сломить сознание" и вот это все. А тут прошло некоторое количество времени, плюс наложились определенные факторы - вуаля, это же Черниговская, только немного про юриспруденцию. Ужжжасно увлекательно.

Хотя, на самом деле, про юриспруденцию там все очень и очень непонятно. Отсутствие свободы воли как таковой выводит на арену кучу различных проблем. Ну, как пример - если я не могу свободно и независимо выбирать, то какой с меня спрос? Ну почему ответственность людей, чьи действия предопределены влиянием заболевания на префронтальную часть мозга, всегда ниже и они вызывают определенную долю сочувствия, а сотворивший то же самое, но физически здоровый человек должен отвечать по полной? Ведь он (этот самый физически здоровый) тоже не был свободен в своем поступке - генетика плюс социальное окружение плюс воспитание плюс всякие психологические травмы - и вуаля, с копьем и на танки. Тут много над чем есть подумать. Про наказание, например, и его цели. И вообще про жизнь, не про юридическую ее часть, а про реальный мир - ну-ка, живешь ты такой, а по сути - марионетка в лапах этого странного существа, которое сидит в твоей голове и всем заправляет. Или вот второе, еще более веселое - эта вся чудная метафизика межличностных отношений. Почему к одним тянет так, что крышу срывает ко всем закатным тварям (хотя по всем законам природы/общества совсем бы не должно), а к другим, к которым вроде как наоборот - надо - вообще ничего? Где здесь хоть толика моего личного выбора, который я обдумала и совершила? Правильный ответ - нету его там, вообще ни разу.

Резюме: Короче, над этим всем очень крепко нужно думать, потому что пока ситуация складывается какая-то странная - и я не я, и корова не моя. И больше, больше Черниговской в массы.

Вобщем будьте осторожны читая это де*ьмо