Текст книги "Доктор 3"

– …но намного позже, – бормочет себе под нос Комаровских, в глазах которого угадываются искорки интереса. – Мудак ты, Олег.

Бахтин вскидывается и хлопает себя ладонями по коленям.

– Комар, давай так. Ты сейчас мне всё выскажешь, что думаешь. Потом – всё, что хочешь. Я это всё выслушаю и соглашусь. А потом поговорим конструктивно?

– Бахтин, ты вокруг меня не танцуй, я ж не… ты понял, – качает головой Комаровских. – Переходи к делу. Что вы там такое нарыли, чтобы без нас не справиться? Настолько, что ты аж ко мне прибежал и с извинений начал? – по тону Комаровских те, кто знают его близко, могут определить его скрытое удовлетворение происходящим.

– Хорошо, давай к делу, – кивает Бахтин и, немного помолчав, продолжает: – Есть информация. Но без вас мы её реализовать не сможем…

Там же, через несколько минут.

– …Бахтин, ты согласен, что тут на госпереворот очень похоже? – нейтральным, ничего не выражающим тоном спрашивает Комаровских.

– Не согласен, – Бахтин твёрдо смотрит в глаза. – Переворот – это когда мы, попирая законные нормы, чего-то пытаемся вышибить для себя.

– Я бы поспорил с формулировкой…

– …а тут мы – наоборот. Пытаемся договориться о совместных действиях, чтоб максимально соблюсти и дух, и букву закона, – не даёт себя перебить Бахтин, выжидательно глядя на Комаровских.

– Вот и я не согласен. На Госпереворот действительно не похоже, – теперь Комаровских хлопает себя по коленям, под удивлённым взглядом Бахтина. – Так чего ты политесы разводишь? Помнишь, я тебе ещё прошлый раз, когда ты по Кузнецову сюда являлся, обозначал: твои представления о том, что только ты – д’Артаньян, а остальные – пидарасы, не совсем верны?.. НЕ СПОРЬ, Олег! Ты сноб. А я – нет… Я тебе ещё тогда сказал, что не один ты, со щитом и мечом, в первых рядах…

– Щит и меч вообще ваша прерогатива, – бормочет Бахтин.

– Я образно, – отмахивается Комаровских. – Но ты же тогда весь такой в белом, один ты правильный… Вот я тебя сейчас специально носом в… экскременты и ткну.

– Тыкай чем хочешь и куда хочешь. Только помоги. Поможешь? – видно, что слова даются Бахтину нелегко.

Комаровских со скрытым удовлетворением наблюдает сведённые вместе брови Бахтина и после трёхсекундной паузы отвечает, прикрывая глаза:

– Вполне. Даже скорее, правильнее сказать будет, более чем. Твоя позиция насчёт д’Артаньяна – тупая и дебильная, Олег. Чувство долга есть не только в прокуратуре. Чекисты тоже помнят… И про долг, и про присягу.

– К сожалению, не все, Комар, – тяжело выдыхает Бахтин, на лице которого отчётливо проступает явное облегчение. – А то, что твои замазаны? Тебя не остановит?

– Этих будем «выводить» в первую очередь. Карать давай вместе, – пожимает плечами Комаровских. – Тот случай, когда поддержу любые твои предложения.

– Комар, ты не подумай, что не доверяю… – мнётся Бахтин. – Но как-то неожиданно. Чего это ты такой добрый? Сразу соглашаешься. Ничего для себя не требуешь на обмен. В чём подвох?

– А ты ждал, что я над тобой надругаюсь, как над парализованной балериной? А-а-а-ага-га-га-га? – смеётся Комаровских.

– Не дословно, но… – начинает Бахтин.

– Одно дело, служебное рвение чрезмерное, – жёстко отвечает Комаровских, перебивая Бахтина. – У меня своё мнение насчёт этого… Питбулей толпа ох как не любит, особенно если они ей воровать не дают. Но этих питбулей надо как-то натаскивать, Бахтин! И, конечно, они ошибок наделают, пока не заматереют! Тогда, с Кузнецом, я был никак не на твоей стороне. Спасибо, что ты его в итоге пристроил, не пропал в итоге человек… Но другое дело – скурвившийся пёс, Бахтин. Который на грабителей работает. – Комаровских смотрит в глаза Бахтину. – Этого надо усыплять…

* * *

Там же, через несколько минут.

Присутствуют Комаровских, несколько человек в штатском. В углу на пластиковом стуле сидит Бахтин, закинув ногу на ногу.

– Игорь Трофимович, мы выполним любой приказ, – говорит один из людей в штатском. – По оборотням вообще без вопросов. Но давайте уточним кое-что. Как насчёт дистрибуционной цепочки? Есть же «верхний» курс… – говорящий оглядывается на Бахтина. Тот отвечает ему прямым взглядом в глаза. Говорящий поворачивается обратно и продолжает – видимо, решившись. – Сегодня их, в большей степени, плодит социальная среда. Можем всех арестовать хоть за ночь, не вопрос! Но ЗАЧЕМ? Это же обсуждали и пять лет назад, и десять? И ещё в девяностых? На их место потом придут новые, вы согласны? Рынок же не перестреляешь. Нам этих новых потом снова – выводить, устанавливать… Эта музыка будет вечной, если я заменю батарейки…

– Решил подискутировать? – хмуро перебивает Комаровских, поднимая взгляд от столешницы.

Говорящий осекается:

– Никак нет. Разрешите выполнять…

* * *

В том же здании, через несколько минут. В кабинете на этаж ниже. Говоривший с Комаровских обводит тяжёлым взглядом присутствующих:

– …приказы не обсуждаются. Дальше продолжать?

– Уже выполняем… – отвечает за всех лысый тридцатилетний сотрудник, одетый в джинсовый костюм и больше всего похожий на отбившегося от коллектива рокера.

* * *

После литературы, как только выхожу в коридор, телефон снова разражается писком. Снова смс-ка от Бахтина:

– Саша, помоги. Мне нужно ещё буквально два часа времени и подписанное заявление от твоего товарища, о котором мы говорили ночью. Вернее, лучше даже от его матери, вот текст. #filesave Годится скан или фото – это уже нормальные основания для меня прямо сейчас. Лучше чтоб было написано от руки. Потом оформлю в оригинале. Сходи к ним, пусть напишут бумажку. Сможешь? И пришли сюда оба их адреса, как до них доберёшься: регистрации и фактический.

– Сделаю.

Бахтин, конечно, и в голове не держит такой мелочи, что я могу быть в школе. Но и случай не тот, когда от просьбы можно отмахнуться либо перенести исполнение. Подумав минуту, направляюсь в директорскую. Стучу два раза, захожу.

– О, здравствуй, – директриса поднимает взгляд от какой-то бумажки и торопливо снимает очки. – Что-то случилось?

– Мне нужно срочно к Серикову. Ему кое-что срочно передали, это важно и исходит от государства, – старательно говорю только правду, не откровенничая при этом сверх меры. – Мог просто сбежать, но решил зайти вас предупредить. Давайте, напишу расписку?

– Ты о чём? – не успевает за событиями директриса.

– Вы ж за меня отвечаете, пока я в школе?

– Да, – рассеянно кивает она.

– Я – единственный из всех, кто дееспособен. У вас моя эмансипация, – напоминаю, поскольку она всё ещё тормозит.

– А-а-а, да, конечно… Хорошо… В виде исключения, – оставляет она за собой последнее слово.

– Жанна Маратовна, и дайте, пожалуйста, мне его домашний адрес. У вас точно есть…

* * *

Подходя к дому Серого, замечаю полицейскую машину, которая, по идее, должна работать в режиме передвижного патруля. Но она почему-то стоит рядом с единственной дорожкой, ведущей от подъезда Серикова. В пятидесяти метрах от этой машины по другую сторону стоит ещё одна. Как будто частная на вид, но также похожая на полицейскую, только работающую в режиме скрытого патруля.

В обеих машинах сидят по паре молодых парней. При этом если в первой они в форме, как и полагается, то во второй – в партикулярном. Хотя лица ни с кем не перепутаешь. Вернее даже, их взгляд.

В подъезд Серикова прохожу без звонка в домофон, воспользовавшись тем, что какая-то бабушка выводит гулять мелкую голосистую собачку.

Собачка облаивает вначале дверь, причём так громко, что я слышу её с обратной стороны. Когда дверь открывается, шавка кидается на меня, но хрипит, повиснув на поводке, который тянет на себя старушка.

Осторожно обходя их по дуге, захожу в подъезд, и дверь за мной закрывается автоматически.

В квартире Серого застаю его самого (абсолютно трезвого) и его мать – нестарую ещё женщину, очень красивую, но как-то резко осунувшуюся и визуально очень постаревшую.

– Привет, что-то скажешь? – как-то обречённо роняет Серый, отодвигаясь от двери и давая мне зайти внутрь.

– Скажу. И давайте побыстрее сделаем вот что…

Пока его мать переписывает с моего телефона текст документа, присланного Бахтиным, ввожу их в курс дела.

По Серикову вижу, что он сомневается. По его матери вижу, что ей страшно.

* * *

Бросаю частоту покоя на обоих. На мать приходится повторять дважды, чтобы она окончательно успокоилась.

Мать Серого дописывает бумагу, которую я фотографирую и тут же пересылаю Бахтину.

Стесев: Вот заявление. Годится?

Бахтин: Да. Спасибо.

Стесев: Фактический адрес: … Адрес регистрации: он же. КСТАТИ! Тут какие-то машины непонятные: #photo это первая, но вон ещё вторая: #photo. С первой всё ясно, вторая похожа на скрытый патруль.

Бахтин: Похоже… Ч-чёрт, совсем немного могу не успеть. Какую-то пару часов.

Стесев: В чём проблема?

Бахтин: У нас тут свои движения. Менты могут попытаться изъять их.

В этом месте текст от Бахтина обрывается без каких-либо послесловий. Я жду ещё пару минут, глядя на экран, но Бахтин уже вышел из мессенджера и ничего мне не пишет.

– И что дальше? – с сомнением в голосе спрашивает Сериков.

Его мать безучастно сидит за столом и смотрит в окно.

– А дальше побуду-ка я, на всякий случай, с вами, – неожиданно для себя принимаю решение. – Подстрахую, на всякий пожарный.

– Стессель, а этот твой начальник службы, – Сериков кивает в сторону заявления, лежащего под локтем его матери. – Он за нас впишется?

– Более чем, Серый, более чем… – рассеянно отвечаю ему.

Мне и самому есть над чем подумать.

Разумеется, мимо меня не прошли ни рассказы в интернете о проникшей буквально во все структуры наркомафии (интересно, насколько ещё это правда), ни абсолютно реальные объективные кейсы по поводу регулярного несоблюдения действующего законодательства полицией. От уровня сержанта ППС до самого министра, чтоб ему икнулось.

Не предполагаю даже, какие деньги тут могут быть задействованы. Но если учесть, что наш город – первый в стране, и Сериков-старший отказывался от должности начальника областного управления, чтоб усидеть на этом трафике и не попадать «в свет юпитеров»… Вероятно, обороты этой «дистрибуции» сравнимы с оборотами концерна ХОС.

А значит, и методы могут быть достаточно похожими на методы того территориального менеджера.

У Серикова пока нет иммунитета от произвола в лице вездесущего капитана Саматова, зато Бахтин, насколько понимаю, уже развил бурную деятельность.

Размышляя логически, Бахтин сказал, что ему нужно два часа.

Но у меня какой-то ресурс уже есть – та же тревожная кнопка и какое-то личное взаимодействие. Подумав ещё пару секунд, достаю свой телефон и пишу в ватсаппе:

Стесев: Сом, привет.

Сом: Добрый, – почти в тот же момент отвечает Саматов.

Стесев: Хорошо, что ты на связи. Есть минутка?

Сом: Да. Говори.

Стесев: 0_0 Как ты отвечаешь быстрее, чем я пишу???

Сом: Ты за этим, что ли? :-/ Сижу за компом, ватсап открыт на нём же. Пишу с клавиатуры. Так чем могу? Развивайся.

Стесев: Нужно посоветоваться…

* * *

Центральная часть города. Здание без вывески, негласно использующееся Центральным аппаратом МВД в качестве офисных помещений. Кабинет на втором этаже. У находящегося в кабинете сотрудника звонит телефон. Он несколько секунд смотрит на номер, глубоко вдыхает, выдыхает, потом отвечает:

– Ну, что ещё?

– Мы на месте. Вроде всё тихо. Вторая машина тут. Что дальше? Сами можем не справиться.

– Ждите. Сейчас подъедут «лесники», им приказ в процессе. Бери их под крыло и рули. Пусти их в резерв. Если справитесь сами – они просто прокатятся. Если не справитесь – пусть работают. Как закончат, выдай им, что оговорено.

– Через сколько они будут?

– Не знаю. Не от меня зависит. Ждите.

– Обычная такса?

– Если будут работать – да. Если просто прокатятся – половина.

* * *

Посоветовавшись с Саматовым, выясняю: несмотря на гротескность ситуации, ГБР-ы и Центральный пульт – люди подневольные. В том плане, что если я нажимаю кнопку, подъехать и снять угрозу лично мне они обязаны. При этом должны уложиться в нормативы.

А вот периодичность, с которой я могу «жать кнопку», нигде не оговорена. Саматов так и пояснил: ресурс, мягко говоря, не «рыночный». И люди, к нему допущенные, обычно к шуткам не склонны.

Для войны с государственными структурами СГО не предназначена, и для меня же лучше, если от себя инициативы я проявлять не буду. Впрочем, через паузу Саматов отписал:

– Конечно, если кто-то неустановленный ломится в квартиру, в которой ты находишься, к тебе лично за вызов вопросов не будет. Кто бы в дверь ни стучал. И какое-то время таким образом выиграть можно. Если, говоришь, надо всего час… Соображай дальше сам.

Как только я прочёл это сообщение, Саматов тут же удалил это сообщение из чата, а я понял, что это прямой намёк на тот самый вариант.

Видимо, на меня оказывает влияние возраст тела. Вместо того чтоб поблагодарить и угомониться, я начал доставать Саматова вопросами: а что будет, если кто-то всё же переусердствует с тревожной кнопкой? В ответ Саматов молча отключился, перед этим, правда, прислав ссылку на сказку о пастушке, который кричал «ВОЛКИ!» до тех пор, пока всех в деревне не достал. В итоге, когда волки действительно появились, выручать этого пастушка уже никто не спешил, поскольку никто не верил в реальность угрозы.

Усадив Серикова с матерью пить чай, я сам наблюдаю в окно за двумя машинами. Первые десять минут ничего не меняется, но потом к полицейской машине подъезжает полностью тонированный микроавтобус, который в этой стране безошибочно свидетельствует о принадлежности к Государству: полная тонировка запрещена, тонировка передних стёкол запрещена, тонировка водительского стекла запрещена и так далее.

Из микроавтобуса, ничуть не стесняясь, высыпают девять человек в какой-то странной чёрной форме, без каких-либо знаков различия и начинают о чём-то переговариваться с вышедшими из машины полицейскими.

К ним тут же присоединяются трое в штатском, появившиеся из той самой стоящей в отдалении машины, похожей на патрульную.

Саматов объяснил, что при необходимости полиция легко меняет номера своих машин на частные (если того требует оперативная обстановка; это недолго). Потом ставят обратно оперативные номера. Набор частных номеров есть в массе полицейских машин, в том числе нигде не фигурировавших.

Как только вся эта сложная кавалькада начинает движение к подъезду Серикова, я решаю не геройствовать и нажимаю кнопку на своём пульте. Норматив для этого конкретно дома, сказал Саматов, будет не более трёх минут.

* * *

Подъезд жилого дома №… по улице… Трое полицейских в форме вместе с тремя людьми в штатском поднимаются на нужный этаж двумя лифтами. Встретившись на лестничной клетке, они, не осматриваясь, направляются к одной из квартир и звонят в дверь. Несколько секунд никто не отвечает, приходится звонить повторно.

Через полминуты из-за двери раздаётся голос:

– Кто там?

– Полиция, – один из полицейских в форме подносит к глазку раскрытое удостоверение.

– Слушаю вас внимательно, – раздаётся из-за двери.

– Пожалуйста, откройте двери, нам нужно поговорить с Сериковыми, – говорит всё тот же полицейский, переглянувшись с остальными.

– Исключено, – раздаётся из-за двери. – Пожалуйста, предъявите санкцию суда.

Полицейский растерянно оглядывается на троих в штатском. Один из одетых в штатское беззвучно и зло шевелит губами, явно ругаясь, и отстраняет полицейского от глазка:

– В случае острой оперативной необходимости мы имеем право…

* * *

Ни Серикова, ни его мать я к двери не пустил. Обрисовав им ситуацию и показав на выдвигающуюся к дому шестёрку людей, предложил всего лишь подождать три минуты.

– А если… – начал было Сериков, но я его перебил:

– Если что – скажешь, что я во всём виноват. И что насильно не пускал тебя к двери. Идите в дальнюю комнату и не мешайте.

Сериков увёл мать в дальнюю комнату, а я некоторое очень недолгое время препирался с полицией, пока на лестничной клетке не появились новые действующие лица.

* * *

Четверо сотрудников спецподразделения «ВЛК» спокойно переговариваются возле подъезда, ещё пятеро вернулись к микроавтобусу. Пока задача несложная: не давать никому в течение пяти минут войти в подъезд, до особого распоряжения.

К удивлению четвёрки ВЛК-вцев, возле них, у самого подъезда, неожиданно тормозит служебная машина ОХРАНЫ ТЕХНО СЕРВИСа со штатной маркировкой, нанесённой по всем правилам.

Из машины выходит стандартная двойка в форме, с шевронами и всеми положенными знаками различия и направляется к подъезду с автоматами, выведенными в горизонт. Знающему регламент видно, что пара ТЕХНО СЕРВИСА действует по инструкции: оружие снято с предохранителей.

Старший четверки ВЛК-вцев пытается загородить собой дверь в подъезд и удивлённо обращается к старшему ТЕХНО СЕРВИСа:

– Ребята, у нас тут операция. Мы не должны никого пускать.

– Центральный Пульт, семнадцатому. Группа к бою, – безэмоционально произносит старший двойки в нашейный микрофон. – Неустановленные лица в форме ВЛК без знаков различия препятствуют доступу к охраняемому объекту.

Пока старший ТЕХНО СЕРВИСа это говорит, его напарник быстро перемещается чуть в сторону, приседает на одно колено и переводит прицел на тонированный микроавтобус, из которого с удивлением высыпают пятеро в формах без знаков различия и без оружия.

– Братан, постой! – примирительно поднимает руки старший четверки ВЛК-вцев. – Давай не байговать!..

– Вы препятствуете доступу Службы Государственной Охраны к охраняемому объекту, – с интонацией робота перебивает полицейского старший ТЕХНО СЕРВИСа. – Ведётся аудио и видео трансляция нашего контакта. Препятствование Службе Госохраны будет расценено как нападение на охраняемый нами объект. Все нападающие будут уничтожены.

Проговаривая явно заученный стандартный текст, старший ТЕХНО СЕРВИСа также смещается в сторону; все ВЛК-вцы, будучи невооружёнными, находятся у него в секторе.

Старший ТЕХНО СЕРВИСа, на пару секунд позволяя себе нормальный тон, говорит полицейскому:

– Лейтенант, чтоб не байговать, просто отойди в сторону. На пять шагов. Считаю до одного. Три…

– Я не лейтен… – вскидывается было старший четверки ВЛК-вцев, но старший двойки ТЕХНО СЕРВИСа его не слушает:

– Два. Од…

* * *

В витражное окно коридора я вижу четвёрку странных «чёрных», остановившихся внизу у единственного входа в подъезд. Буквально через минуту, пока я препираюсь с полицейскими по ту сторону двери, подъезжает машина ТЕХНО СЕРВИСа, из которой выгружаются двое с автоматами и идут к подъезду.

Четвёрка «чёрных» пытается не дать им пройти в подъезд. О чём идёт разговор, я не слышу, но зато очень хорошо вижу, что пара ТЕХНО СЕРВИСа вот-вот откроет огонь.

Слава богу, до этого не доходит. «Чёрные» подаются в сторону, и двойка соратников Саматова исчезает в подъезде.

* * *

Подъезд жилого дома №… по улице…

Трое полицейских в форме и трое сотрудников в штатском переговариваются на лестничной клетке с кем-то за закрытыми дверями одной из квартир. Внезапно на лестничной клетке, вопреки отданным ранее распоряжениям, появляются еще два человека: один выходит из неожиданно раскрывшейся двери бесшумного лифта. Второй, синхронно с первым, появляется снизу по лестнице.

* * *

Эффектное появление своей «палочки-выручалочки» я наблюдал в видео-глазок – благо, квартира Серикова находится в новом суперкомплексе и оборудована надлежащим образом. Надо будет спросить у Саматова, как эти двое ухитрились синхронизировать прибытие на этаж. Учитывая, что один вообще ехал лифтом.

* * *

Примечание. Во время разгона митингов в июне Нацгвардия в чёрной форме, но без знаков различия, так и работала, разгоняя митинг. Является абсолютно незаконным. Но конкретно в городе, где живу, имеет место быть.

По аналогии, спецподразделения других стран имеют хотя бы общую маркировку на спине, головном уборе (на месте кокарды) и не только (например, FBI).

Конечно, Нацгвардия – не спецподразделение «Кокжал» (волк), но сам принцип, сам принцип…

* * *

Поскольку блок звонка в эту квартиру оборудован не только электронным глазком, но ещё и вынесенным микрофоном, я не только вижу, а и слышу всё, что происходит на лестничной клетке.

(Где-то фоном мелькает мысль, что надо бы поставить и себе дома такой же – уж больно удобная штука).

Соратники Саматова как-то быстро и плавно растекаются по углам клетки, беря оперов в клещи, чтоб не перекрывать друг другу сектора.

– Представьтесь, пожалуйста, – говорит полицейским тот из двоих, который поднимался пешком. – Начиная с тех, кто в штатском.

– УВД, подполковник… – Один из штатских достаёт удостоверение из кармана.

– Остальные?

Полицейские по очереди представляются с раскрытыми удостоверениями, включая тех, кто в форме.

– Дежурная группа быстрого реагирования слу… ОХРАНЫ ТЕХНО СЕРВИС, – поправляется соратник Саматова. – У меня вызов по тревоге к охраняемому нами объекту, на этот адрес. Мои полномочия по своей линии можете запросить…

Это он здорово сказал. Теперь полиция будет сто лет гадать: то ли Сериков уже под охраной и его изъятие – вопрос очень малореальный. То ли к Серикову кто-то зашёл в гости, типа меня.

Но пока это будет выясняться, глядишь, и два часа, требующиеся Бахтину, истекут.

– …пожалуйста, предъявите основания вашего нахождения по этому адресу, – вежливо завершает соратник Саматова, не отводя ствола автомата от собеседников.

– Оперативная необходимость, – чётко проговаривает один из штатских.

– То есть, документально подтвердить не можете? – едва заметно усмехается соратник Саматова. – Пожалуйста, сместитесь на половину этажа вниз, – соратники Саматова выдавливают шестерых полицейских на один лестничный пролёт вниз и звонят нам в квартиру.

Я тут же открываю, поскольку сам жду этого момента.

– Давай сюда палец, – один из вошедших захлопывает за собой дверь, забрасывает автомат за спину, достаёт из кармана какую-то пластиковую коробочку с маленьким стеклом, похожую на тот сканер, которым Араб снимал у меня на базе отпечатки пальцев.

Припечатываю указательный палец правой руки; «саматовец» тут же достаёт из нагрудного кармана планшет, сверяется с чем-то и говорит в нашейный микрофон:

– Идентификация объекта подтверждена, – и далее обращается уже ко мне: – Ну, рассказывай, что у вас тут происходит…

– Как же я ненавижу, когда вы нас впутываете в свою работу, – бормочет по окончании моего рассказа крепыш, после чего говорит в микрофон: – Центр, семнадцатому. Нуждаюсь в уточнении обстановки. Сориентируй, ведётся ли оформление…

– А как вы узнали этаж и квартиру? – спрашиваю его через минуту, когда он заканчивает общаться со своим центром.

– С базы сориентировали ближайшие экипажи, что может быть вызов именно сюда. От абонента за таким-то номером, – пожимает плечами соратник Саматова.

Да, точно. Саматову я адрес выслал целым сообщением, вместе с квартирой и номером дома.

* * *

В это время на улице.

Из подъезда выходят трое в полицейской форме и трое в штатском и направляются к двум машинам, стоящим неподалёку. Один из тех, что в штатском, на ходу набирает номер и, дождавшись соединения, нервно говорит в трубку:

– Это подстава, Силыч!.. Почему ты не сказал про усиление у клиентов? Ты в курсе, кто в адрес по тревоге явился?!

– И кто там такой страшный?

– ТЕХНО СЕРВИС! Который с автоматами. На штатной машине! В штатной экипировке! Слушай, мне уже ничего не надо, я на войну не подряжался… Тем более, с кем!..

– Погоди… их сколько? Стандартная пара? Ты же с собой взял, кого надо – вы что, числом никак не можете справиться?

– Ты совсем дурак? – внезапно успокоившись, говорящий останавливается и отбрасывает всякий пиетет. – Е–улся? С кем ты предлагаешь справиться? А главное, ради чего?

– Жди, сейчас сам твою подмогу наберу, – раздаётся в трубке напоследок, и абонент отключается.

Девять человек в чёрной форме стоят возле тонированного микроавтобуса и о чём-то оживленно переговариваются. К ним подходят шестеро полицейских из подъезда. Один из тех, что в чёрной форме, обращается к троим в штатском:

– Ну, и как это понимать?

Штатские стоят, глядя в сторону, и о чем-то напряжённо размышляют.

Старший в чёрной форме продолжает:

– Вы просили одно, тут совсем другое. Почему сразу не сообщили все детали? Тут не то, что в анналы загреметь, вон с кем ещё воевать чуть не пришлось… Вы с ума сошли? Или совсем совесть потеряли? В общем, чтоб не рассусоливать… Мы валим. Денег не надо, оставьте всё себе. Если что – нас тут вообще не было. Мы просто так катались, тут оказались случайно. Забудьте, что нас тут видели.

Кто-то из группы в чёрной форме добавляет:

– И вообще забудьте, что мы есть… коз-з-злы…

Подполковник в штатском, развернувшись спиной, быстро набирает номер. Через несколько секунд торопливо говорит в трубку:

– Всё кувырком. Поддержка уезжает. Мои действия?

– Дай трубу их главному!

Подполковник быстро подходит к микроавтобусу, стучит в стекло, которое опускается.

– Тебя на пару слов, – он передаёт трубу старшему группы в чёрной форме.

– Да?

– …

Старший группы в чёрной форме слушает что-то четверть минуты, потом отвечает достаточно громко, это слышно всем окружающим: – Ты меня на слабо не бери. Мы договаривались совсем о другом. А вы сейчас в одностороннем порядке меняете план – так не пойдёт…

– …

– …Без проблем! Тогда давайте, чтоб по закону! Отдашь письменный приказ? Ради вас жду тут ещё полчаса! Мы как раз за снарягой съездим…

– …

– Что? Не слышу! То-то, – старший группы в чёрном возвращает телефон в окно подполковнику в штатском, нажимает кнопку подъёма стекла и бросает водителю:

– Поехали.

* * *

Я в окно вижу, как микроавтобус с «черной формой» без знаков различия уезжает, а шестёрка оставшихся бесцельно замирает между двумя машинами, видимо, о чём-то разговаривая.

Крепыш с автоматом, тем временем, продолжает что-то выяснять у своих.

А я, наконец, дозваниваюсь до Бахтина, который сходу выдаёт на одном дыхании:

– Извини, не мог. Почти закончил. Ну что там у вас?

Сообщаю Бахтину обстановку, напоминая, что двойка из ОХРАНЫ сейчас тут.

– Нет, они не вариант, – говорит, похоже, сам себе Бахтин, – лучше Ира подъедет… Саша, передай трубку старшему двойки.

– Не могу, старший со своими сейчас общается.

– Тогда второму?

Со вторым крепышом Бахтин о чем-то договаривается буквально за пять секунд, после чего второй отдаёт трубу мне, а сам начинает размахивать руками перед носом первого, семафоря о чём-то непонятными мне жестами.

В итоге они остаются в квартире ещё на полчаса. Но через двадцать минут приезжает уже знакомая мне заместитель Бахтина, Ирина, в сопровождении пары абсолютно средних парней. Вручив крепышам какой-то планшет с текстом на экране и хлопнув меня по плечу со словами: «Привет, как дела», она, не разуваясь, проходит в комнату к Серикову и его матери. Закрыв за собой дверь.

Откуда они появляются уже втроём, одетые, и мы все вместе спускаемся вниз.

Сериков с матерью садятся на заднее сиденье машины ТЕХНО СЕРВИСа, а Ирина придерживает меня за локоть:

– Спасибо. Сейчас некогда разговаривать, но ты нас выручил. Олег просил передать, что вечером к тебе заедет, как освободится.

– Да, спасибо, – машинально киваю, думая, что на вечер были другие планы. – А сам мне ничего не сказал…

– Ему сейчас вздохнуть некогда, не то что… В общем, ладно, – подытоживает Ирина и, хлопнув меня по плечу ещё раз, направляется к своей машине, возле которой её уже ждут.

* * *

Глянув на время, понимаю, что в школу идти особого смысла уже нет. Забегаю домой, чтоб поменять школьную сумку на спортивный рюкзак и, даже не переодеваясь, несусь в бассейн.

В бассейне на дорожках, кроме наших, сегодня что-то пошло не как обычно: первые две дорожки объединены в одну, и там плавают какие-то старушки (видимо, группа здоровья). Далее, между старушками и нами, сегодня почему-то вне графика тренируется совсем незнакомый нам коллектив, ранее, видимо, занимавшийся в другое время: команда по синхронному плаванию. Худенькие и хрупкие (на вид) девочки, к моему личному удивлению, вытворяют такое, что даже я, напрягая резервы, повторил бы не вдруг. Сама хореография в воде – даже не главное, хотя и там очень даже есть на что посмотреть.

Их упражнения заставляют нас, команду по плаванию, широко раскрыть рты. Они вначале, не сильно отставая от нас, гребут полтинники в режиме одной левой рукой (при этом многие из наших их ненамного опережают с двумя руками!). Потом повторяют то же самое с одной правой.

Потом ещё масса упражнений, которые я не отслеживаю, потому что выполняю задания Смолякова.

На закуску, когда мы «откупываемся» финальные полтора километра, синхронистки начинают нырять. Насколько я вижу, у них это тоже типа сброса напряжения.

Только ныряют они в положении на спине, лицо и всё тело под водой. Глаза смотрят вверх. Одна нога во время нырка удерживается под углом девяносто градусов к телу над водой. И гребут во время такого нырка они только кистями рук.

А ныряют на дистанцию пятьдесят метров. Исключительно на задержке дыхания, без дополнительной вентиляции лёгких в процессе нырка.

Наши парни, всю тренировку пытавшиеся подбить клинья к синхронисткам, тут же сникают.

Отличается Сеня Барков, напряжённо что-то обдумывающий у бортика. Со словами «А щщас!», он делает серию глубоких вдохов (насыщая ткани кислородом), отталкивается от бортика и пытается пронырнуть эти самые пятьдесят метров. Смоляков не успевает среагировать на этот его пассаж и кричит ему матом уже с запозданием: Сенины пятки скрылись под водой.

Хорошо, что мы за ним наблюдаем. Примерно на тридцати метрах Сеня резко перестаёт двигаться, застывает в воде и начинает медленно переворачиваться лицом вверх по часовой стрелке. Смоляков с матом прямо в одежде бросается в воду, в одно касание перекидывает Сеню через натянутую дорожку и, удерживая его голову над водой, даёт свободной рукой ему несколько раз по лицу.

По бортику бегут другие тренеры и инструкторы, но мы своими силами достаём Баркова из воды на бортик, где он окончательно приходит в себя и удивлённо вертит головой по сторонам со словами:

– Что это было?!

– Кислородное голодание!.. – зловещим шёпотом цедит Смоляков и, воровато оглянувшись по сторонам, добавляет ещё пару фраз, завершая. – Барик, ты сюда больше не ходи, не надо… Я лучше в эстафету кого-то из средних юношей поставлю, лучше мы две секунды потеряем, но я хоть до пенсии не в тюрьме доживу… А ну все кыш отсюда!

Мы уходим в душевую, а Смоляков ещё долго костерит Сеню на бортике, поминая и его родителей, и тупые мозги, и свою глупость, что взял его в команду.

* * *

После плавания, посмеиваясь на Сеней, перед входом в клинику сталкиваюсь с мужем Анны. Он сидит в своей машине и, видимо, ждёт меня, потому что, как только я подхожу, выходит из машины и обращается ко мне: