Текст книги "Милицейская сага"
Автор книги: Семён Данилюк
Жанр: Криминальные боевики, Боевики
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)
День второй. Четверг
1.– Подожди у ворот, – потягиваясь спросонья, Виталий Мороз вылез из отдельского УАЗика прямо перед прикрепленной на заборе вывеской « Оптово-производственная база горпромторга».
Внутри узенькой проходной, перед турникетом, возле единственного, подвешенного на стену телефона, толпились люди. В стороне позевывал пожилой охранник.
– Вертушку запусти, – Виталий показал мельком милицейское удостоверение.
– Сначала надо пропуск выписать, – охранник ткнул в сторону телефона.
– А это тебе что? Или у тебя, батя, режимный объект?
– Какой надо, такой и объект. Молод еще шутки шутить. Без пропуска начальства не пущу.
– Ну, и – молодец. Бди дальше, – Мороз перемахнул через турникет и шагнул на самую блатную в городе территорию.
Сзади послышались запоздалые всполошные крики.
Длиннющее здание со всех сторон было облеплено загружающимися фурами. Вход на административный этаж Мороз нашел не без труда. Взбежал по гулкой металлической лестнице и уткнулся в надпись «Приемная».
В «предбаннике», возле стола скучающей секретарши, терпеливо подремывали несколько посетителей.
– Мне сказали, что где-то здесь Садовая.
– Да, она у директора… Эй, эй, парень, ты куда?! Там совещание.
– Как же это без меня-то начали?
В кабинете оказалось трое: две женщины и розовощекий мужчина с хрупкой, юношеской фигурой. Все трое склонились над длинным кожаным диваном, на котором, как заметил из-за их спин Мороз, были разбросаны целофановые пакеты с дефицитными шмотками. На столе лежало несколько заломленных десятирублевок, явно только что вынутых из портмоне. Портмоне могло быть только в пиджаке у мужчины.
– Я не пускала. Он сам, – испуганно произнесла вбежавшая следом секретарша.
– Точно, сам, – подтвердил Мороз. – Я ищу Марину Всеволодовну Садовую.
Это я, – к нему повернулась молодая рыжеволосая женщина. Что-то смутно знакомое было в ее глазах и припухлых капризных губах. Что-то тревожащее.
По губам этим Мороз ее и узнал. Перед ним стояла Маринка Найденова, соседка по двору, в которую когда-то был безнадежно влюблен маленький Виталик.
Все эти годы, особенно в школе милиции, Мороз жил нормальной жизнью нормального холостяка. То есть периодически менял подружек, с некоторыми из которых устанавливались бурные, плещущие страстями отношения. Пару раз эти отношения переплескивали через барьеры и докатывали аж до порога ЗАГСа. Но страсть на этом роковом рубеже сама собой затихала, сменяясь штилем.
Ни с кем никогда не делясь, Мороз ждал встречи со своей снегурочкой.
И вот теперь она стояла перед ним наяву и, не узнавая, с тревожным любопытством разглядывала влажными беличьими глазами. Жесткие витые проволочки волос клубились вокруг лица и норовили попасть в глаз. Она их привычно сдувала.
– Лейтенант милиции Мороз, – представился Виталий. – Приношу извинения. Но мне поручено доставить вас для допроса к следователю.
– К какому еще следователю? И почему собственно? – Садовая растерялась.
– На основании уголовно-процессуального кодекса. Да Вы не волнуйтесь, – раскрасневшаяся от волнения, женщина сделалась еще привлекательней. – Насколько я знаю, два-три формальных вопроса. А потом я вас сразу доставлю назад в лучшем виде.
– В лучшем виде, – озадаченно повторила Садовая. – Миленько! А вот у меня на сегодня совсем другие планы. Рабочий день, понимаете ли.
– Вижу, – реплика скосившегося на дефицитные товары Мороза получилась желчной.
– Ну, это вообще не ваше дело. Вот если я сейчас, допустим, откажусь. И что?
– Вынужден буду доставить.
– Неужто силой? – губки оправившейся Садовой принялись лукаво подрагивать.
Мороз давно заметил, что и Садовая, и – особенно – директор базы требовательно посматривают на мужчину. Их молчаливый призыв был услышан.
– М-да, вот оно, бескультурие наше, – мужчина значительно, с неприязненным видом обошел вокруг Мороза. – Вот потому и называют ментов ментами. Повестку покажите.
– Я сам за повестку.
– Понятно. Нарушение номер один. Тогда удостоверение, плиз.
Требование было справедливым.
– Опять же понятно, – мужина попытался вынуть удостоверение из цепких пальцев Мороза, но, дернув пару раз, безумную эту затею оставил.
А сам Мороз, разом невзлюбивший этого выеживающегося перед бабами мужичка, будто ненароком подтянул локоть повыше и тем заставил «контролера» приподняться на носки. Заметил, как спрятала усмешку Садовая. Заметил это и мужчина, потому что торопливо отступил на шаг, разрывая дистанцию между собой и высоким Морозом.
– Стало быть, так, – произнес он, едва сдерживаясь и показывая голосом, что он именно сдерживается. – Во-первых, вижу, пора представиться. Не повезло тебе, лейтенант. Вдвойне не повезло. Потому что перед тобой не просто старший по званию – майор милиции. Но еще и – замполит Красногвардейского отдела, где тебе предстоит служить. Фамилия моя – Муслин. Надеюсь, слышал?
Он впился в лицо лейтенанта, предвкушая, как оно начнет покрываться краской. Но не дождался. Разве что позой своей Мороз постарался выразить некую меру уважения, необходимую, по его мнению, в разговоре со старшим по званию. А сопоставив вчерашний рассказ Рябоконя с наваленной на диване мануфактурой, он с некоторым трудом удержал себя от иронической реплики, – похоже, замполит специализировался на шмонах по всему городу.
– Удостоверение, гляжу, только вчера выдано, – Муслин оказался наблюдательным.
– Так точно.
– Что, лейтенант? Власть в голову ударила?
– Я выполняю поручение следователя, товарищ майор.
– Погодите! – встрепенулась Садовая. – Если вы из Красногвардейского…Так вы меня не по делу ли Лавейкиной, часом, собираетесь доставить?..Так это вам и на аркане не удастся!
– Не расстраивайтесь, несравненная Марина, – Муслин оказался галантен. Мороз заметил, что, говоря и действуя, он как бы опосредованно косится на реакцию Садовой, прикидывая, как сам выглядит в глазах очаровательного товароведа. – Никуда против вашей воли вы не поедете. Это я могу обещать твердо. Напротив, к вам приедут и принесут извинения. Так к кому вызов, лейтенант?
– Дело ведет следователь Тальвинский.
Садовая презрительно фыркнула. И тем значительно поумерила Морозовские симпатии.
– Вот что, лейтенант, – отчеканил Муслин. – Предлагаю развернуться на сто восемьдесят градусов и дуть быстрым шагом в райотдел, пока я не передумал. Потому что если передумаю… Словом, парень ты, вижу, понятливый, так что повторять не придется?
– Думаю, да, товарищ майор. Марина Всеволодовна, нас с вами торопят. Мешаем людям.
Собравшаяся добавить что-то неприязненное от себя директор базы осталась стоять с приоткрытой челюстью. Напротив, карие глазищи Садовой принялись живо перебегать с одного мужчины на другого.
Лицо Муслина раскраснелось. Охота шутить пропала. Да станет ли шутить мужчина, боящийся оказаться посмешищем в глазах интересной ему женщины?
– Вот что, парень. Или ты по-хорошему валишь отсюда, или, – он значительно посмотрел на телефон, – это будет самая короткая служба из всех мне известных. Ты вообще удосужился дисциплинарный устав изучить?
Виталий сокрушенно вздохнул. – Правда ваша, товарищ майор. Насчет дисциплинарного кодекса – тут у меня руки не дошли. А вот УПК проштудировать успел. И знаю, что, получив поручение от следователя, орган дознания обязан предпринять все усилия для скорейшего и качественного его выполнения.
С выражением давящей безысходности посмотрел на развеселившуюся Садовую. Происходящее она воспринимала как некое рыцарское противостояние.
– Вот что ты, ноль без палочки!…Или – пшел вон, или сгною! «Йесс!!» – восторжествовал про себя Мороз. Это было произнесено вслух, и это было то, чего он добивался. Первое правило любой драки – вывести соперника из равновесия. Нервы у Муслина сдали. Не ожидавший встретить странное сопротивление со стороны подчиненного мальчишки-лейтенанта, он перестал себя контролировать. Как учил преподаватель философии в школе милиции, налицо адская смесь достаточного и необходимого. Какая оказалась нужная наука. Вторая после ОРД[8]8
Оперативно-розыскная деятельность
[Закрыть]. – Что ж, слово сказано! Придется выполнять, – грустно констатировал Мороз.
Муслин торжествующе скосился на Садовую, заметно разочарованную быстрой капитуляцией.
– Позвольте, товарищ майор, мне в свою очередь убедиться, что передо мной действительно… Вы уж извините.
– Да нет. Теперь не извиню. Вляпался ты, лейтенант, из-за своей упертости, – Муслин выбросил руку с зажатым удостоверением, и тут же удостоверение это было из ладони его бесцеремонно, без видимого усилия вынуто.
Мороз внимательно изучил его содержимое.
– Ну что, убедился, на кого рыпнулся? – замполит нетерпеливо пошевелил пальцами.
– Да, – вынужден был признать Мороз. – Надо же. Никогда бы не поверил, что старший офицер милиции способен оскорблять младшего по званию при исполнении служебных обязанностей, да еще в присутствии посторонних. Вот уж век живи, век учись.
С тяжким вздохом он убрал удостоверение в нагрудный карман своей рубахи.
– Да я!.. – Муслин в запале дернулся к карману. Мороз, не меняя сокрушенного выражения лица, словно ненароком, развернул его, загородившись как барьером от оторопевших женщин.
– Тихо, ты! – едва слышно процедил он. – А то я тебя сейчас положу прямо на глазах у бабья – со всем возможным чинопочитанием. То-то веселья по отделу будет!
Незаметно отпустил захват. И совсем другим голосом отчеканил:
– Товарищ майор! Ваше удостоверение будет мною сегодня же передано по инстанции начальнику райотдела одновременно с рапортом о попытке противодействия сотруднику милиции при исполнении им служебных обязанностей. Если я неправ, старшие товарищи меня поправят. Быть может, мне будет больно. Уверен, кстати, что вы находились в этом кабинете в рабочее время исключительно по делам службы.
Он небрежно кивнул на разваленные на столе десятки.
– Марина Всеволодовна, – Мороз покаянно склонил крепкую шею. – Я вас умоляю. Готов, конечно, нести до отдела на руках. Но завистники не поймут.
– Делать нечего, пойдемте, – Садовая посмотрела на директрису, которая кивнула, обескураженная. – Тем более защиты мне ждать, похоже, больше неоткуда.
Небрежной фразой этой добив униженного Муслина, она первой вышла из кабинета.
Раздолбанный УАЗик поджидал их у проходной.
– Куда мне здесь? Надеюсь, не за решетку? – Садовая так быстро обернулась, что увлекшийся Виталик не успел отвезти глаза от предмета своего созерцания – хорошенькой, обтянутой кожаной юбкой попки.
– Выбирайте, – пряча смущение, он распахнул обе двери – переднюю и заднюю.
– Лейтенант! – послышалось сзади. К ним спешил Муслин.
– На минутку, – попросил майор.
Они отошли в сторону.
– В общем, давай так. Мы оба погорячились. Наверное, и я был не до конца прав. Ты все-таки и впрямь при исполнении, – Муслин хмуро разглядывал свою начищенную обувь. – Так что предлагаю – забыть и – без последствий. Как?
– Без проблем, товарищ майор, – Виталий протянул ему отобранное удостоверение и сел в машину.
– Чего-чего, а как раз проблем у тебя теперь хватит, – пробормотал Муслин. Так, как сегодня, его давно не унижали. Унижать – это была привилегия его должности.
– Вернул? – догадалась Садовая. – Ну, и дурачок. Теперь он тебя сожрет.
– От кого бы услышать, – буркнул Виталий. Он и сам жалел, что так легко разрядил ситуацию, – больно недобрым взглядом провожал машину замполит Красногвардейского райотдела майор Муслин.
2.– Товарищ майор, гражданка Садовая по вашему пору… – с показной лихостью начал рапортовать от порога Мороз, но кабинет оказался пуст. Он посторонился, пропуская доставленную. – Похоже, вышел. Прошу, Марина Всеволодовна, присаживайтесь пока.
Садовая брезгливо провела пальчиком по перепачканной стене.
– Вот еще, – Мороз показал на бурый подтек на потолке, – жильцы сверху регулярно заливали служебные помещения, и райотдел годами безуспешно с ними судился. – Даже на конуру для вас ваши хозяева пожилились, – съязвила Садовая. – Зря вы так настроены , – Мороз нахмурился. – Всего два-три формальных вопроса. В понедельник дело передается в суд. – Уже?! Лих Тальвинский. И Лавейкина, само собой, арестована?
– Избрана подписка о невыезде. Учитывая состояние здоровья.
– Или состояние связей. Попугали, стало быть, заблудшую овечку. – Набрали что сумели! – в кабинет ввалился Андрей Иванович Тальвинский. Стащил с себя мокрый от дождя плащ, встряхнул его на пол. – Потому что одни краснобаи кругом. А вот чтоб реально помочь… Да хоть вы. Ведь знаю – не любите Лавейкину!
– Не люблю. За жадность.
– Неужто не поделилась?
– Оставьте свои подколы, Тальвинский. Я ими еще пять лет назад наелась. И вами, кстати, тоже. У нее в магазине девчонки, пацанки совсем работали. Только-только училище закончили. А им по мозгам: коллективная ответственность, платите на всех. А чем? На панель, что ли? Теперь жалеют: зря, мол, сами не тырили. Было б за что страдать. Воруешь – воруй, твои проблемы. Но зачем же за счет других?
– Вот и помогите. Подскажите, через кого излишки свалились.
– Увольте! – Садовая презрительно шмыгнула носиком. – Да и – не знаю я ничего толком. Не было у Лавейкиной доверенных. Сама воровала, сама концы прятала.
– Воровала, может, и сама. Но не одна. Кто-то же ей на двадцать тысяч дефицитных тряпок отвалил. По нашим сведениям, торговля этим «левым» товаром велась и раньше. – Не помню, – отрубила Садовая. – А вспомнить придется! – Ко мне что-то еще?
– Что значит «что-то»? – удивился Тальвинский. – Мы еще и не приступали.
– Повторяю. Сказать мне вам нечего. Засим прощаюсь, – Садовая в самом деле поднялась и пошла к выходу.
– К чему такая внезапная спешка? – Тальвинский шутливо перехватил женщину за талию.
Не приняв игривого тона, Садовая сбросила с талии обнимающую руку.
– Да пустите же! И не распускайте лапы. В конце концов, куда я приглашена? Для официального допроса или на какую-то хазу?
– Для допроса. – В таком случае повторяю для особо непонятливых: ни-чег-го не знаю!
– И все-таки разговор этот нам придется продолжить, – в свою очередь ужесточил голос Тальвинский.
– Ну-ну, – Садовая достала из сумочки платочек, с демонстративной брезгливостью протерла пряжку, которой коснулась рука Тальвинского, многозначительно посмотрела на циферблат и вновь опустилась на стул, небрежно закинув ногу на ногу. – Надеюсь, иголки под ногти загонять не станете.
– В крайнем случае продезинфицирую, – от прямого обещания Тальвинский уклонился.
– Давайте покороче и без ерничества.
– А вопрос у нас всё тот же – откуда и кем завозились левые товары, которыми Лавейкина периодически торговала и которыми набита ее подсобка? По нашей информации, фиктивные документы на «левый» товар составлялись как минимум в вашем присутствии. Поэтому если мы сейчас не договоримся, то придется, не обессудьте, заняться внимательным изучением круга ваших близких знакомых мужского пола. Я достаточно политесно выражаюсь?
Садовая заметила, что и Тальвинский, и – исподтишка – Мороз то и дело поглядывают на скрешенные женские ноги. Тонко усмехнулась.
– Похоже, меня пытаются шантажировать. Это и есть два-три формальных вопроса? – она даже не удостоила Виталия презрительного взгляда. – Вот что, Тальвинский, плевала я на вас и на ваши намеки. У нас с мужем доверительные отношения. И скрывать мне от него нечего. Да и не вам мне нотации читать. Или тоже моралистом стали?
– Только если для пользы дела.
– Оно и видно. Господи! И в это мурло я пацанкой была влюблена. Дело! Излишки! А у самого глазёнки бегают. Так бы и разложил прямо здесь. Только ни-ког-да! Хоть ты переблюйся от злости. Понял?!
– Понял. И не возражаю, – подтвердил Тальвинский. Бас его погустел. – Наверное, я жутко старомодный, но в числе моих немногих принципов – не входить в половой контакт с венерическими больными!
Даже готовый к подвоху Мороз поразился, как отхлынула кровь от женского личика, как забегал по губам язычок, бессмысленно слизывая неналоженную помаду.
– Откуда вестишки? – пробормотал он, ошеломленный не менее самой Садовой.
– Из вендиспансера, вестимо. Все-таки в религии есть своя мудрость. Сказано ведь – женщина скудель зла. И – в точку. Кто бы мог подумать, что очаровательная наша и изысканнейшая Марина Всеволодовна – переносчик сифилиса. А говорите, нет предмета для мужа. Так как?
Садовая затравленно скосилась на Мороза. Но тот молчал, раздавленный, – Снегурочка оказалась заурядной сифилитичкой.
– Ну и сволочи же вы оба! – выдавила она. – Гаденькие сволочи. Только и умеете, что грязь собирать. Так вот запомните. И ты в первую очередь, – почему-то потребовала она от Виталия. – Болела я или не болела, это касается меня и моего мужа. А с ним мы без вас разберемся. Во-первых, потому что он знает. И, во-вторых, потому что вас это не касается.
– А вот тут-то вы ошибаетесь, милейшая! – рявкнул раздосадованный Тальвинский. – Мне глубоко плевать, что обо мне думает каждая…, но если мы сейчас не договоримся, – он выдержал зловещую паузу, – то вы, гражданка Садовая, будете привлечены к уголовной ответственности по статье сто пятнадцать прим – за уклонение от лечения венерического заболевания.
– Неправда! Я полностью вылечилась. Еще полгода назад! Можете проверить!
– Проверял, – охолонил ее Тальвинский. – Вы, уважаемая, бросили лечение, не пройдя провокацию. И вендиспансер направил нам материалы для возбуждения уголовного дела.
– Я прошла весь курс! – Вскочив с места, Садовая яростно затопала об пол каблуком. Она была близка к истерике. – Я совершенно здорова. Совершенно!
– Может, в медицинском смысле вы и здоровы. А в юридическом смысле больны уголовной статьей. И сажать вас или не сажать, буду решать в зависимости от результатов этого разговора… Короче, если венерический больной не прошел провокацию, он считается не вылечившимся и уклоняющимся и подлежит уголовной ответственности.
– Господи! Что же это? – обессиленная, она нащупала стул.
– А то, что вы сейчас расскажете все, что знаете. Если, конечно, за решетку не желаете, – стараясь выглядеть твердым, отчеканил Тальвинский, – В конце концов, что от вас требуется? Всего лишь сказать правду о ворах, которых сами не любите. Ну!
Мороз изо всех сил делал вид, что роется в бумагах. Было невыносимо смотреть на сгорбившуюся, потухшую женщину, совсем недавно наполненную гордым пленительным кокетством.
Плечи Садовой задрожали. Она плакала.
– У нас мало времени, – напомнил Тальвинский, отводя глаза в сторону, – взваленная неблаговидная роль шантажиста давалась ему с усилием.
– Пишите, – не поднимая головы, произнесла Садовая, и от сдавленного, задыхающегося ее голоса у Виталия самого перехватило горло.
– Да пишите же! – требовательно повторила она. Тальвинский подхватил ручку.
– Готов! – сдерживая азарт, сообщил он.
– Тогда абзац первый. Я, Садовая Марина Всеволодовна, в девичестве – Найденова, венерическая больная, сообщаю, что следователь Тальвинский, – она набрала воздуха, вскинула распухшее от слез лицо и изо всех сил закричала: – Подонок! Подонок!
Посмотрела на ошеломленных милиционеров:
– Больше по существу заданных вопросов показать ничего не могу. А теперь сажайте, твари!
– Шутки шутить, стало быть, затеяла! – Тальвинский отшвырнул ручку, грозно поднялся. – Ну, так не обессудь!
– Прекрати, – услышал он.
– Ты это мне? – не поверив, обернулся Андрей к Морозу.
– Вам, товарищ майор! Мороз упрямо поджал губы, повернулся к Садовой:
– Вы вот что, выйдите пока. Обхватив руками лицо, Садовая выбежала в коридор.
– И что сие означает?! – прогремел Тальвинский.
– Андрей Иванович!..
– Я спрашиваю, лейтенант, что это означает?
– Она – женщина.
– Как не заметить! Думаешь, не вижу, как она глазками в тебя постреливала? А ты уж и поплыл. Бабы – это нормально. Но прежде всего для нас – интересы дела. Не забывай: мы – следаки.
– Мы – офицеры! И не можем опускаться ниже городской канализации!.. Я точно не смогу, – Мороз потупился. – Андрей Иванович! Я тебя очень уважаю. И дело раскрыть хочу…Но если иначе нельзя, прошу освободить меня от работы в группе.
– Даже так? – Андрей, готовый взорваться, разглядел что-то, что удержало его. – Допустим, я тоже иногда вспоминаю, что офицер. И что отсюда вытекает? Да что ты себе в самом деле навоображал? На нее ещё пять лет назад по делу Котовцева опера установку делали! Искали источники, откуда у девки, которая за два года до того занимала на джинсы, появились вдруг дорогие побрякушки. Узнали, откуда. К престарелому Слободяну, своему шефу, на содержание пошла. При живом-то муже. Офицере, промежду прочим! И, что всего паскудней, на денежки того же Слободяна еще одного дружка припасла. Здесь пробы ставить негде! Почему она на меня кидается? Потому что тряс её, как грушу. Садовая – последний, единственный шанс выйти на Слободяна и всю эту шоблу! И выбор на самом деле прост: либо дожмем ее и двинемся по цепочке дальше, либо – закроем к чертовой матери дело и разбежимся пивка попить. Зато все из себя при офицерской чести. Так что? Отпустить? Только живо. Да? Нет?
– Да. И – прекратить это смердящее венерическое дело.
Тальвинский обескураженно потряс головой.
– А знаешь что? Мне все это тоже порядком надоело. Сам иди и – отпускай. Гони эту прошмандовку к чертовой матери! Раз тебе дело наше не дорого.
– Спасибо, Андрей Иванович!
– М-да! Хороший ты парень, Виталик. Кивер бы тебе, на коня и – в атаку. А вот станешь ли настоящим сыскарем, это я теперь крепко сомневаюсь. Все! Езжай с глаз моих в ИВС. Давно пора Воронкова освобождать.
Мороз вывел заплаканную женщину из отдела.
– Досталось тебе из-за меня? – Марина оторвала от лица перепачканный тушью платок.
– Бывает и хуже, – буркнул Мороз. – Андрей Иванович, он тоже такого не хотел. Просто – дело это для нас очень важное. Вот и сорвался. Да полно рыдать. Насчет венерического материала тоже, считай, уладили, – похерим. Мужу можно ничего не говорить. Все-таки семья.
– А семья, как известно, – ячейка общества, – Садовая странно посмотрела на него. – Дурачок ты еще. Хотя – очень необычный. Такая вещь в себе. Она потянулась погладить. Мороз с непроизвольной брезгливостью отшатнулся.
– Что ж, не навязываюсь, – по лицу Марины пробежала тень. – Прощайте, следователь по венерическим делам Мороз. Руку не подаю, дабы не заразить.
Садовая сбежала с крыльца под моросящий дождь, даже не раскрыв болтающийся на руке зонт.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.