Текст книги "Шантаж"

Глава 3
ЭКСКУРСИЯ В ПРОШЛОЕ

В своей роскошной спальне, лежа рядом с мирно похрапывающим мужем, Вера Петровна никак не могла уснуть, вся во власти воспоминаний. «Этого надо было ожидать, – думала она, вновь ощущая давно забытую острую душевную тоску. – А ведь уверила себя – что похоронено навсегда. Видно, от прошлого не уйти!»

Как в калейдоскопе мелькали яркие, быстрые, горячие эпизоды молодости: первые объятия Вани – страстные, острые... свое к нему большое чувство... и, наконец, счастливое умопомрачение, которое пережила, встретив Степана...

Словно вчера это было: ее, скромную девчонку, впервые, как взрослую, пригласили на гулянку к соседям Ларионовым по случаю «дембиля» их сына Семена. Волею судьбы за столом она оказалась рядом с его другом Иваном – коренастым, белобрысым парнем, с располагающей, широкой улыбкой. Вера знала его с детства, еще мальчишкой часто забегал к Ларионовым – учились ведь все в одной школе. Никаких таких чувств раньше друг к другу не испытывали: для старшеклассника Григорьева она кто – малявка...

И вот, сидя рядом с ней за праздничным столом, поглядывает на нее со все возрастающим интересом. Выпили все уже немало, танцы в разгаре... В небольшой горнице молодые пары тесно прижимаются друг к другу.

– Потанцуем? – Иван встал и протянул Вере руку. Она только улыбнулась в знак согласия – и они закружились в вальсе.

Вере и приятно, и тревожно: как крепко обнимает он ее сильными руками, как смотрит – открыто, призывно. Глаза его говорят: «Очень ты мне нравишься!»

В деревне у девушек нет выбора... Иван не тот волшебный принц, что является Вере в юных мечтах. Но он считается парнем видным, у местных женщин о нем добрая молва. Перед армией изрядно погулял, немало из-за него ссор среди молодок и вдовушек.

Проводил он ее до дома, конечно, – все давно уж разошлись. А они долго еще стояли у калитки – все прощались. Он обнимал ее, тесно прижимал к себе, и она ощущала его мужскую силу. Целовал умело, раздвинув языком губы, – впервые она почувствовала сладость поцелуя. И раньше, провожая домой с танцев, парни пытались ее целовать, но небольшой опыт с этими слюнявыми ухажерами не принес ей никакой радости. А ему... ему она стала отвечать на ласки... Иван осмелел, попытался ее увлечь в густые кусты сирени, разросшиеся возле сарая.

– Верочка, ну пожалуйста! – жарко шептал он, притиснув ее к дощатой стене и дрожа от возбуждения. – Ты такая... красивая, хорошая... так мне нравишься!.. – И впивался в ее губы, крепко прижимая к себе.

Волна молодого, неудержимого желания пронзила ее... Но Вера опомнилась, встрепенулась, тихо взмолилась:

– Ванечка, милый! Прошу тебя, не надо! Не могу я так! – И решительно (трудно-то как!) высвободилась из его объятий, судорожно переводя дыхание. – Тебя, видно, избаловали бабы, вот и хочешь всего сразу... А я... у меня еще никого не было... – робко призналась Вера; помолчала, добавила более уверенно: – И до замужества – не будет!

Иван рассердился, конечно, – что за переходы девичьи! Он уже остыл, успокоился; приосанился, произнес гордо:

– Ну как хочешь. Хороша ты, Верочка, спору нет. Но такого мужика, как я, поискать еще надо! Смотри не пробросайся. Бегать за тобой не стану!

После первой встречи долго они не виделись. Ивана Григорьева, уже работавшего до армии трактористом, послали на курсы комбайнеров; вернулся он – Вера уехала учиться на зоотехника. Но мимолетная с ним близость не прошла для нее бесследно. Стал он ей интересен, с жадным любопытством следила, насколько возможно, за его делами и успехами. А достиг он за это время немалого. Возглавил комсомольско-молодежную бригаду, и она прогремела аж на весь район. По итогам года двадцатитрехлетнего бригадира наградили орденом; избрали делегатом съезда. Когда девушка оказалась дома, Ивана в деревне уже не было – пригласили в райком партии; там он стал руководить всей работой с молодежью.

Встретились снова только через год, опять по случаю – на деревенской свадьбе. Скромно сидела она среди подруг, исподтишка наблюдала за Иваном: все время окружен людьми; в нем уже видят человека, от которого кое-что зависит. И от недостатка женского внимания не страдает – увиваются вокруг него бойкие бабенки, лезут с разговорами, танцевать подбивают... А ее, Веру, он весь вечер будто и не замечает, хотя она пользуется успехом – от кавалеров отбоя нет. Но вот гости стали расходиться, и Иван, вроде случайно, оказался рядом, поинтересовался тепло:

– Как поживаешь, Верочка? Давно мы не видались! Замуж еще не вышла? Что-то не заметил у тебя постоянного ухажера. Хотел подойти, поговорить, – не моргнув глазом соврал Иван, – да к тебе не подступиться! Можно провожу? Знать хочу, как живешь. Ребята меня извинят. – И, свысока взглянув на соперников, ожидавших девушку, уверенно взял ее под руку.

Первое ее побуждение – выдернуть руку, оттолкнуть его, наказать, что столько времени не интересовался... Но все у нее внутри замирает, сердце трепещет... Опустив глаза, подчинилась его воле. Всю дорогу до дома Иван, тесно прижимая, рассказывал, как много ему пришлось работать, чтобы показать себя, завоевать авторитет.

– Верочка, милая, – признался, – не поверишь, может, но не до баб мне! Пристают, конечно, всякие... но честно: ничего путного у меня и в помине не было! – И, поняв, что Вера обижена на него, с жаром продолжал: – А тебя-то как часто вспоминал! Кругом полно баб, а ни одна мне не люба. Будто свет клином на тебе сошелся! Все собирался нагрянуть, да совестно. Уж очень плохо мы тогда расстались...

– Ладно, Ваня, что вспоминать, – тихо вздохнула она. – Не сержусь я на тебя. Ведь знаю, какой воз ты на себе сейчас тащишь.

– Вот именно! – Обрадовался Иван, еще крепче прижимая ее к себе. – Как хорошо, что ты это понимаешь! Но работа работой, а личная жизнь своего требует! – Остановился, горячо и прямо глядя ей в глаза; помедлил немного и, как бы решившись, без обиняков объявил: – Квартиру мне выделили, в новом доме – в августе сдадут. Попросил двухкомнатную, сказал – женюсь.

Почувствовав, как она инстинктивно отшатнулась, он торопливо добавил:

– Ты за кого, Верочка, меня принимаешь? Я же не полный идиот! Да, пришла мне пора остепениться. Но женой своей вижу только тебя! Никакая другая мне не нужна! Времени хватило это понять. – Не дожидаясь ответа, обнял ее, горячо поцеловал тем, особым поцелуем.

Веру его слова ошеломили; самые разные чувства бушевали у нее в душе. Но устоишь разве перед таким натиском... Никто из парней не сумел до сих пор завоевать ее сердце, а он, Ваня, казался недосягаемым. Теперь, когда открылся, – растерялась она.

Ясно ему – девушка не находит еще слов для ответа; предчувствуя победу, стиснул ее в объятиях, покрывая лицо жаркими поцелуями.

– Веруся, дорогая, не говори мне сейчас ничего! – прошептал ей на ухо. – Давай я зайду к тебе завтра вечерком. Погуляем, обо всем потолкуем... У меня в клубе совещание, но к семи – свободен. Лады? – Повернулся и твердо зашагал прочь.

Всю ночь и весь следующий день Вера провела словно ее заколдовали. Предложение для нее прозвучало громом среди ясного неба. Вот чего не ждала! Никого у нее нет – и вдруг... «Уж не сон ли это? Да все девки умрут от зависти!» – мелькнула тщеславная мысль; тут же ее сменили тревога, сомнения. Да любит ли его так, чтоб прожить с ним всю жизнь? Время надо, чтобы разобраться в своих чувствах. Парень что надо, заводит ее, но как-то у них получится, не ошибется ли она?..

Сомнения одолевали Веру, не давали работать. Не выдержав, как только выдалось время, она побежала в детский сад (Лида была воспитательницей в младшей группе) – с кем же посоветоваться, как не с лучшей подругой?

– Ты чего примчалась в такую рань? Почему не работаешь? – удивилась открывшая дверь нянечка.

– Да вот отпросилась на часок. Лиду мне надо. Она на месте?

– Ага. Пойдешь к ней или позвать?

– Пусть выйдет, если можно. Всего на несколько минут.

Лида не заставила себя ждать, и ее блестящие от любопытства цыганские глаза говорили: понимает – у подруги случилось что-то экстраординарное. Они присели на лавочку, и Вера без лишних слов открыла ей свою душу:

– Лидушка! Ты поймешь меня лучше всех. Я ведь ночь не спала – все решала: как быть? Вчера Ваня Григорьев сделал мне предложение. На полном серьезе! Я не нашлась, что сказать, а он завтра придет за ответом.

– А чего тут долго думать? Выходи! – уверенно заключила подруга, и Вера заметила прозвучавшую в ее голосе зависть. – Все равно лучше Ивана тебе никого не найти. Ничего-то нам с тобой не светит, кроме здешних мужиков. И так уж засиделись в девках!

Вера грустно покачала головой.

– А как же любовь, о которой мы мечтали? Как прожить всю жизнь с человеком без настоящей любви?

– Так, как наши бабки и мамки выходили, – небрежно пожала плечами Лида. – Ведь в старину все решали родители. Мы же изучали литературу.

– Так то – бабки и мамки. Сейчас другие времена. Ваня какой-то уж больно обыкновенный, свой – вроде брата. С детства его знаю, и никогда он мне не нравился – ну, в этом, – Вера стыдливо замялась, – смысле. Вот твой Павлик хоть красивый..

– А толку-то что? – иронически скривила губы Лида. – Все равно – мужик мужиком. Годится лишь на баяне играть и, – озорно сверкнула глазами, – для этого дела. Не боись, подруга, Иван тоже справится. Пока в райцентр не уехал, по нему тут многие бабоньки сохли. Говорят – силен мужик!

– Ты, Лида, только на это все переводишь, – поморщилась Вера. – А я вот сомневаюсь – смогу ли быть Ване доброй женой? Не подведу ли его? Да и себя жалко...

– Ну и зря мучаешься! Иван – мужик деловой. В райкоме партии работает, наверх стремится – ногами землю роет, – в голосе подруги откровенная зависть. – Попомни мое слово: станешь скоро женой начальника, будешь как сыр в масле кататься. Я бы на твоем месте не отказалась!

Тяжело вздохнув, Вера поднялась. На лице тоска – подруга ее не убедила.

– Ладно, побегу на работу. Меня там, наверно, уже хватились.

Она торопливо ушла, не обратив внимание, что Лида осталась сидеть, хмуро глядя ей в след, – завидовала удачливой подруге и все же не считала ожидавшее ту будущее столь радужным, как только что расписывала.

Непривычные, суматошные мысли так извели Веру, что, когда вернулась она с работы, ее состояние заметила тетя Дуся:

– Что-то ты в растрепанных чувствах нонче? Не отпирайся, племянница, не глухая – слыхала, как ты ночью все ворочалась. И сейчас лица на тебе нет!

– Ой, тетя Дусечка, родная! Тяжко мне, правда! Решать надо! – призналась Вера, вздохнула глубоко и поведала тетке о своих сомнениях: – Ваня Григорьев вчера меня провожал и... предложение сделал. Да-да! Не приснилось мне, – подтвердила она, видя, что у Евдокии Митрофановны от изумления глаза округлились. – И встречались-то мы с ним до того всего раз – в прошлом году. А теперь вот жениться хочет – только на мне! – Радостное чувство охватило ее, и она горделиво взглянула на тетку.

– Так чего ж ты так мучаешься-то, дитятко? Ведь вижу – нравится он тебе, по сердцу. Да и нет у тебя вроде никого...

Знала бы я!

– Конечно, никого нет. Только... мы с ним друг друга-то и не знаем... Разве о таком я мечтала? Ваня какой-то... слишком свойский, простой...

– А тебе, касатка, прынца подавай? Где их взять, прынцев-то? Простой, говоришь? А что в этом плохого? Мало знаешь? Да он с детства нам ясен как стеклышко!

– Не то я имела в виду, тетя. Ведь мы и не встречались почти, – застенчиво пояснила Вера. – Как все получится, кто знает?..

– Еще как получится! – подмигнув, хохотнула тетя Дуся. – У него с полдеревней здорово получалось, а ты что – особенная? – И добавила, уже серьезно: – Ну будет, касаточка моя! Дай-ка я тебя поцелую! Ваня – мужик достойный, сама знаешь. Первый в районе жених! Это счастье тебе выпало! Чего ждать журавля в небе?

– А не поладим, тогда что?

– Да отчего ж не поладите? Девка ты серьезная, покладистая, делать все умеешь! И Иван – мужчина деловой, ответственный. Далеко метит... Уж он-то сумеет жену и детей обеспечить! К тому же не пьет! Золотой мужик – цены ему нет, – убежденно привела она решающий довод.

– Что ж, родная, будь что будет! – облегченно вздохнула Вера. – Видно, Иван – моя судьба!

– Вот и ладно, душа моя, вот и хорошо, – обрадовалась Евдокия Митрофановна. – Только спешки-то не надо. Время у вас есть привыкнуть друг к дружке и полюбиться!

В тот год май выдался необычайно теплым. Пышно цвели яблоневые сады, наполняя воздух своим ароматом. Обнявшись, тесно сплетя руки, Вера и Иван вышли за околицу села, к старому, заброшенному омету. О многом уже переговорили: он рассказал о своей жизни в городе, какими делами ворочал.

– Все бы хорошо, да холостяцкий быт заедает, – посетовал полушутя. – Времени ведь свободного нет, а тут нужна свежая рубашка. Да и поесть вовремя не мешает. А уж как еда столовская надоела! – И лукаво посмотрел на Веру, сильнее прижимая ее к себе. – Ну и далеко же я шагну, Веруся, если тылы обеспечим! – пообещал горделиво. – Вот поженимся – сама увидишь! – И стал делиться планами на будущее – и правда заманчивыми.

Вера ему призналась, не скрыла: не забывала их встречу, часто о нем думала, скучала...

– Может, потому никто мне и не понравился? – И улыбалась ему, прижимаясь теснее. – После тебя они мне все... неинтересными казались.

Подошли к навесу, остановились, тяжело дыша от переполнявшего обоих желания; молодая кровь ударила им в голову. Иван крепко обхватил ее своими сильными руками, увлек на прошлогоднее сено. Губы их соединились в жарком поцелуе, тела – в страстном объятии. Вера, слабо сопротивлялась, – видно, сказалось долгое ожидание любви: томительная слабость разлилась по всему телу...

– Веруся, родная, – умоляюще шептал Иван, сжимая одной рукой ее упругую грудь, а другой снимая с нее трусики. – Прошу тебя! Ты же веришь мне?! Теперь, когда все у нас решено!

– Нет, нет! Не надо, Ванечка, – жалобно упрашивала Вера, сама охваченная страстным желанием и чувствуя, что не в силах больше сопротивляться.

Видя, что она вся дрожит и почти готова сдаться, Иван, по опыту зная неотразимость своего солидного мужского достоинства, положил на него ее руку, одновременно направляя в заветное место.

– Ванечка... какой же он... большой, – испуганно шептала девушка, в то же время страстно мечтая: поскорее бы! – Мне... мне будет очень больно?..

– Не бойся, глупышка... Все... хорошо, – хрипел Иван от усилий, осторожными, мягкими толчками стараясь лишить ее невинности.

Наконец ему это удалось. Вера испытала мгновенную боль, уступившую место упоительному ощущению – естество ее заполняется, острое наслаждение перерастает в затопляющее блаженство...

Стремясь затянуть развязку, Иван замедлил движения. Она почувствовала, как он напрягся, опомнилась, взмолилась в ужасе:

– Ванечка... милый... только не в меня! Прошу тебя, родной... пожалей, – лепетала она, заливаясь слезами.

Видно, она и впрямь ему мила, – сделав над собой мучительное усилие, он в последний миг со стоном вышел из нее, отвалил на бок; теплая струйка задела ее ногу...

– Спасибо, Ванечка, милый, – растроганно шептала она, чувствуя: вот теперь он ей по-настоящему дорог. – Теперь знаю – любишь... У нас ведь все впереди...

Вера Петровна беспокойно заворочалась в постели, не в силах справиться с охватившим ее волнением. Как наяву промелькнул перед ней их с Ваней «медовый месяц»... С того памятного майского вечера встречи стали регулярными. Получив в свое распоряжение «козла» – маленький открытый вездеход, – Иван прикатывал к любимой при первой возможности. Предавались они любви со всем самозабвением молодости; Иван предохранялся, берег ее. Вере нравилось доставлять ему удовольствие. Ей самой ласки его приносили наслаждение, хотя порой она ощущала разочарование: ждала от физической близости чего-то большего – неземного. Действительность оказалась намного проще, грубее.

Вскоре их отношения приобрели уравновешенность, спокойствие. Много времени проводили просто гуляя: строили планы на будущее, обсуждали, как обустроят свой семейный очаг. Все шло своим чередом до выпускного школьного бала – тогда Вера впервые встретила Степана...

В тот вечер они с Варькой долго возились в своей чистенькой деревенской горнице, собираясь в школу на торжественный вечер.

– Верусь, ты что, передумала идти? – Варька все прихорашивалась перед зеркалом. – Мне же аттестат вручают! Такой исторический момент!

– С чего ты взяла? Я уж почти готова. – Вера прибирала в ящиках комода.

– Так ты же еще не причесывалась! Когда успеешь-то? – удивилась Варька.

– А для кого мне стараться? – отшучивалась Вера. – Ванечки не будет, а другие мне неинтересны.

– Вера, а ты правда насовсем уедешь жить в район, когда поженитесь? – Сестренка осторожно припудривала вздернутый носик. – Что-то вы с ним все молчком да втихаря... Скро-омненькие! Будто секрет, что вы с ним спите! – И весело рассмеялась, показав сестре язык. – Районной начальницей стать намереваешься?

– Скажи спасибо, что жалею твою прическу испортить. Так бы и оттаскала за волосы, – беззлобно огрызнулась Вера. – Что дерзишь-то старшей сестре? Охальница!

– Ну ладно, ладно... Я же шутя! Извини, пожалуйста! – Варька состроила умильную рожицу. – А насчет того, что на вечере нравиться некому, – у тебя, сестрица, полный прокол! – И задорно рассмеялась. – Разведка донесла: вручает аттестаты красавец неимоверный: двух метров ростом, интересный, молодой – ну прямо Евгений Матвеев! Его из самого Центра прислали! Инспектор вроде... Чего-то проверяет у нас в школе. Девчонки все в него повлюблялись. Не чета твоему Ивану! Ну скажи мне правду, – она насмешливо скривила губки, – что ты в нем нашла? Простой деревенский мужик... неотесанный... Да и ростом не вышел. А тут молодой ученый, – продолжала она поддразнивать старшую сестру. – Это же шанс!

– Глупа ты еще. Что понимаешь? – с добродушным превосходством парировала Вера. – Небось слышала: мал золотник, да дорог. А тебя, конечно, только сказочный герой устроит! Знаю, было время – и я этой дурью мучилась. Ладно, хватит трепаться, – оборвала Вера решительно. – Пойдем, а то и впрямь опоздаем!

Однако сообщение сестры ее заинтриговало. «Интересно, что за герой такой явился?» – с любопытным ожиданием думала она, шагая рядом с разнаряженной Варькой по знакомой дороге в школу.

Вера Петровна зажмурила глаза – и картина того незабываемого школьного вечера еще ярче засияла в памяти. Празднично украшенный актовый зал; сидит она между Варькой и Лидой Деяшкиной, своей близкой подругой, – та пришла чествовать младшего брата. Не отрываясь, в смятении чувств, уставилась на выступающего с недлинной речью приезжего инспектора – того самого, о ком жужжала Варька. Слова до нее не доходили, да и неинтересно, о чем он там держит речь.

Девчонки не преувеличивали! Это он – тот волшебный, сказочный принц, чей образ она лелеяла в девичьем сердце! Это он являлся ей, как пушкинской Татьяне, в сладостных снах... О нем она мечтала, представляя своего суженого, моля Бога о любви и счастье...

Высоченный, атлетическая спортивная фигура, красиво посаженная златокудрая голова, ярко-синие глаза на продолговатом мужественном лице... Сказочно хорош!

Черноокая красотка Лида тоже, кажется, поражена в самое сердце.

– Нет, ты только взгляни, Вер! – толкнула она локтем в бок подругу. – Вот это мужик! Ну прямо киногерой! Куда до него нашим! – И, азартно сверкнув цыганскими очами, поправила пышную прическу. – Начнется вечер – обязательно окручу! Вот увидишь!

– Ты верна себе, девушка, – опускаясь с небес на землю, откликнулась Вера. – Ищешь приключений на свою голову? А что скажет твой Павлик? Равнодушно наблюдать ведь не будет!

– Ничего, потерпит! – бесстрашно заявила Лида. – Ему даже полезно, а то слишком много о себе понимает. Возомнил, что первый парень на деревне!

«А Лида своего добьется, – впервые позавидовала подруге Вера. – Человек она свободный, а уж собой хороша – ни один мужик не устоит!» И правда, Лида очень эффектна: высокая, статная, с пышной, соблазнительной грудью, тонкой талией и полными, стройными ногами.

– Что ж, тебе и карты в руки, – вздохнув, согласилась Вера. – Желаю успеха!

Танцы разгорелись вовсю... Среди кружащихся пар самая красивая – Лида и Степан, приезжий инспектор.

– Знаешь, подруга, – возбужденно сообщила Лида в перерыве между танцами, – Степан этот, оказывается, ученый, а не просто школьный учитель! Пробудет у нас аж две недели! Собирает какой-то материал для диссертации...

– Вижу, ты времени зря не теряла. – Вера мысленно представила себя на месте подруги. – Неужто он с тобой только о науке говорил?

– А ты как думаешь? – самодовольно ухмыльнулась Лида, уходя от ответа. – Посмотри-ка на Павлика – вот рожа-то перекошена! Степан так меня прижимал – думала, его кондрашка хватит! Придется следующий танец потоптаться с ним, – добавила она со смешком, – чтобы охолонул. А то, боюсь, дело дойдет до драки – опозорит нас перед Центром!

Пользуясь тем, что Лида отправилась утешать своего кавалера и больше к нему не липнет, Степан подошел к Вере.

– А вы почему не танцуете? Я видел, вас приглашали. – Он говорил непринужденно.

– Нет настроения, – каким-то не своим, севшим голосом ответила Вера, – да и неинтересно мне.

– Давайте все же потанцуем, – мягко предложил Степан, когда оркестр заиграл плавное танго. – Это не помешает нам поговорить. Мне вот интересно узнать – почему такой симпатичной девушке не хочется повеселиться?

В его голосе Вера почувствовала искреннюю теплоту и, молча выражая согласие, протянула руку. Танцуя, познакомились, обменялись короткими репликами. Инстинктивно ощущая родственность душ, без лишних слов наслаждались обществом друг друга. Вопреки заявлению Лиды Степан вел Веру легко, свободно, не стремился грубо ухаживать, как другие. А ей... ей с ним так хорошо, что порой кажется – сон это все...

– Все-таки, Верочка: почему вам неинтересно на вечере? Вы ведь так и не открыли мне свою тайну, – шутливо напомнил он.

– А это вовсе не – секрет, – не принимая шутки, серьезно ответила Вера. – Просто здесь нет человека, с которым мне интересно.

– Но вы все же пришли без него?

– Только потому, что сегодня моя младшая сестра получила аттестат. Между прочим, из ваших рук. Вон как ей весело здесь! – указала она на Варьку, хохотавшую в кругу сверстников.

– Очень жаль, что вам, Верочка невесело. – Степан не стал уточнять ее обстоятельств. – Но ведь сердце красавиц склонно к переменам, – улыбнулся он ей как-то особенно дружески. – Я пробуду здесь дней десять, – надеюсь, мы еще встретимся. Если не помешают люди, которые вам интересны. Мне этого очень хочется, Верочка! Говорю серьезно. – Он проводил ее до места и с нежностью пожал руку.

Вера, испытывая одновременно сожаление и чувство облегчения, осталась стоять, рассеянно глядя ему вслед.

Вера Петровна откинулась навзничь на подушку, чтобы унять сердцебиение. Ох эти решившие ее судьбу дни молодости – и сладкие и страшные... Ведь надо же такому случиться, что Ваню именно тогда на учебу вызвали в обком! Будь он с ней – не дал бы всему этому произойти... Вот она дома, в родной деревне... Отбивается от агрессивно наступающей тети Дуси.

– Ты что же это творишь, Вера?! Просто тебя не узнаю! Ты же не Варька-сорвиголова? У тебя же совесть есть! – Перевела дыхание и сердито продолжала: – Как ты можешь бегать на свидания к этому приезжему молодцу, словно вертихвостка? А что как Ваня узнает? Всему конец!

– Дусечка, родная! – умоляюще простонала Вера. – Мне и так тяжело, а ты еще добавляешь! Неужели не видишь, что сейчас вся жизнь моя решается?

– Чего здесь решать, когда у вас с Иваном все решено! – Тетя Дуся аж задохнулась от возмущения. – Ты что же – предать его собралась? Чем он тебе плох?

– Нe понимаешь ты мою душу, мою сердечную тоску! А ведь ты у меня единственно близкий человек! – с горьким упреком, со страданием отбивалась Вера. – Ваня – не тот мужчина, для кого я создана, кто люб моему сердцу! Поняла я это, только встретив Степана. Сама себя не знала... – Она с отчаянием смотрела на тетку, борясь с подступающими слезами. – Ваня хороший... очень! Он свой, понятный, родной... Люблю его, но не так... не по-настоящему! Мне с ним и хорошо, но только телом, не душой! Моя душа не ему принадлежит. Ведь сердцу не прикажешь!

Евдокия Митрофановна не приняла ее доводов. Укоризненно покачала головой, подбоченилась, изрекла сурово:

– Будь на твоем месте Варька – просто ей велела бы: выкинь дурь из головы! А то взяла бы вожжи и отходила по мягкому месту... – Глубоко вздохнула и ожесточенно признала: – Но ты, Вера, девка серьезная, говоришь не сгоряча. Потому я просто теряюсь: как вправить тебе мозги-то?

Она умолкла на мгновение и сменила тон, заговорив задушевно, проникновенно.

– Разве как баба я тебя не понимаю? Красивый мужик Степан – ну прямо прынц! Но ведь с лица воду не пить! Чужой он нам, из другого мира! А как разлюбит, бросит? Ты что же, хочешь жизнь себе поломать? – снова горестно всплеснула она руками, впадая в отчаяние. – Ваня же свой, надежный. Можно ли такого мужика менять на проезжего гусара?! Опомнись, Веруся!

Глаза у Веры вновь наполнились слезами, – жалко и себя, и любимую тетку... Она туманно представляет будущее со Степаном, страдает, что рушатся их с Ваней планы. Сама не знает, что скажет ему, когда он приедет... Но собралась она с духом, осушила слезы, заявила твердо:

– Сердцу не прикажешь, родная. А Степа у меня здесь, – положила она руку на грудь. – Он – моя судьба!

– Ты же его совсем не знаешь! – не сдавалась тетка. – Ну как ты можешь ему довериться?

– Да любит он меня! Вижу ведь, не слепая! Мы созданы друг для друга! – Счастливая улыбка осветила ее лицо.

– Это деревенская-то девчонка и городской ученый человек – пара? Ты в своем уме-то?

– А он говорит, претят ему ученые мадам и разные авантюристки, которые ему проходу не дают. Ничего не умеют, все о высоких материях и чувствах, а поесть не приготовят... – Вера перевела дыхание и победно взглянула на тетю Дусю. – Степа говорит – всегда представлял свою девушку такой, как я. Как меня увидел – показалось даже, что раньше знал!

– Ну что ж, Веруся, может, и взаправду он, твоя судьба! – призадумавшись, сложила оружие Евдокия Митрофановна. – Да поможет тебе Бог!

Приняв окончательное решение, Вера успокоилась: теперь легче; скоро придет Степа, они обо всем поговорят. Ведь так многого она о нем еще не знает – даже отчества и фамилии... А ведь кажется, что дороже его у нее нет никого на свете!

Она все выглядывала в окошко. Завидев дымок сигареты, – Степан ожидает ее, стоит на их месте под деревом, – Вера радостно выбежала из дома и повисла у него на шее. Он нежно ее обнял и, целуя, посетовал:

– До чего быстро пролетела неделя! Мы так мало успели сказать друг другу! – Взял ее за руки и, с любовью глядя в глаза, признался: – Ты мне нужна, Веруся! Работать не могу, все думаю о тебе. Нельзя нам разлучаться! Мысль, что ты можешь вернуться к Ивану, сводит меня с ума! – И пылко обвил руками ее талию, покрывая лицо поцелуями. – Давай уедем вместе со мной! Бросай все к черту! Проживем как-нибудь...

Вера приникла к нему всем телом – как она любит его, каждой своей клеточкой... Счастливая, что ее сказочный герой любит ее и зовет с собой, она все же спустилась с небес на землю. Серьезная, ответственная натура, совесть взяли верх.

– Степочка, дорогой, я бы с радостью! Но ты пойми меня: не могу я уехать, не поговорив с Ваней. Не заслужил он этого! Такой был со мной хороший, а я с ним поступлю... Ну... Ведь он ни о чем не подозревает! Ты сам меня уважать не будешь! Да и я себе этого не прощу! – Вера взяла его большую руку в свои, ласково прижалась губами, шептала умоляюще: – Ты мой самый любимый, родной!.. Приеду к тебе сразу, как с ним поговорю... Ваня любит меня... простит!.. – Отпустила его руку; голос ее окреп. – Нам и жить-то пока негде – сам говорил – у вас всего одна комната. Мама болеет, ее еще уломать надо. Давай мы потерпим немножко, а?

Не ожидавший отказа Степан, резко отстранился, уязвленный.

– Тогда докажи, что любишь, что Иван для тебя ничего не значит! – запальчиво потребовал он. – Я так уехать не могу. Ты меня с ума сведешь!

Вера нежно обняла его, поцеловала.

– Неужели, Степа, ты не веришь мне, ревнуешь? – прошептала она, радуясь его любви и ревности.

– А ты как думаешь? Буду спокоен, только когда ты станешь совсем моей! – прошептал Степан, страстно ее обнимая и целуя.

Переполненная любовью, тоже сгорая от желания, Вера приняла решение.

– Будь по-твоему, милый! Сегодня вечером, – предложила она горячим шепотом, – как наши уснут, – приду на сеновал... Только... постарайся тихо-тихо подойти... Знаешь ведь деревенских сплетников...

Вспоминала Вера Петровна единственную их со Степаном ночь – и сладко замирало сердце в груди... Не повторяется в жизни такое счастье. Как томилась она тогда в ожидании, пока не раздался условленный стук в дверь.

– Любимый мой! Долгожданный! – И обвила его шею, прижимаясь молодым, горячим телом, прикрытым лишь легким халатиком.

Степан нежно, ласково, долго целовал ее лицо, шею, грудь. Потом поднял на руки, понес, как ребенка, и опустил на одеяло, постеленное на сене. Лег рядом, неспешно стал ласкать губами, языком все ее тело, захватывая ненасытным ртом мочки ушей, напрягшиеся соски, бархатистую кожу живота и самое нежное, чувствительное место.

– Как я люблю... обожаю тебя, моя сладенькая! – горячо шептал он, дрожа от возбуждения и страсти, чувствуя по ее прерывистому дыханию, что и она желает его, как он ее.

Многоопытные ученые дамы и развратные красотки, с которыми довелось иметь дело молодому, привлекательному аспиранту, неплохо обучили его искусству секса, и теперь он приносил его на алтарь своей первой настоящей любви. Ее первый, Иван, силен, но бесхитростен; сейчас с ней опытный любовник, знающий женщину. Неторопливо, дразняще лаская самые чувствительные места, чутко контролируя собственное состояние, Степан довел до исступления ее страстную жажду. Только почувствовав, как она прерывисто дышит и вздрагивает, нетерпеливо притягивая его в себя руками, он осторожно, плавно, медленно овладел ею и стал двигаться с возрастающей силой, меняя темп и направление, щадя ее и считаясь с ней.

Вера и в мечтах не представляла, что можно испытывать такое наслаждение. Волны блаженства то подымали ее ввысь, то опрокидывали в бездну страсти и желания. Наконец острота наслаждения достигла высшей точки, и она изошла, испустив крик утоления. Лишь уловив этот момент, Степан с мучительным стоном позволил себе завершение, и она, ощутив, как горячая струя мужского семени устремилась внутрь ее естества, растворилась в последнем, райском блаженстве, ослабила, обессиленная, объятия... Он тяжело дышал, недвижно, улыбаясь в темноте, лежал рядом, отдыхал...