Текст книги "Одиссея инженера Волкова"

– Александр Николаевич! Меня посылают только пусковые акты подписывать? Я очень устал, думаю – это Траупе.

– Что ты нас лбами сталкиваешь, – сказал он и, подумав, добавил: – Давай я переведу тебя в соседнее управление нашего треста.

Ответил я не сразу. «Главный инженер меня и там достанет, будет вставлять палки в колёса, работать не даст, видимо, своим независимым поведением я его сильно разозлил: привык, что все перед ним на задних лапках ходят», – подумал я и сказал:

– Спасибо! Не надо: лучше я уволюсь.

И на стол начальника отдела кадров легло моё заявление на увольнение по собственному.

В тот же день мне выдали трудовую книжку и вскрытый пакет, полученный, судя по штемпелю, десять дней тому назад, с авторскими свидетельствами и документом, удостоверяющим право СМНХ от которого подавалась заявка на изобретение, на его изготовление, внедрение или продажу. Мол, нам не нужен ни ты, ни твоё устройство, чем быстрее о тебе забудут, тем лучше.

Глава 5
Странные события

И опять, как зимой 1980 года, я оказался на улице, однако не унывал. В трудной ситуации не пошёл кланяться, не встал на колени, не потерял себя. Конечно, горечь от несправедливости осталась, но кроме инженерных знаний и опыта теперь в руках была рабочая специальность.

Вечером 30 декабря 1983 года я шёл по Большой Лубянке за шампанским в гастроном № 40. Казалось, огни иллюминации весело подмигивали мне.

Очередь в кассу тянулась от самого входа, народу – не протолкнуться. Мне оставалось пройти ещё метров тридцать, когда появился здоровенный детина в белом овчинном полушубке с погонами капитана милиции и полез к кассовому окошку, мощной грудью раздвигая покупателей, как ледокол льдины. Народ недовольно зашумел, какая-то старушка громко обратилась к соседке: мол, понаехало хамьё, никакого уважения к людям! Неожиданно впереди меня из очереди вышел невысокий мужчина в сером пальто и пыжиковой шапке, подошёл к служителю правопорядка, сзади, как старого знакомого, слегка похлопал его по плечу и спокойно предложил:

– Гражданин, будьте любезны, встаньте в очередь!

– Ты кто такой?! – повернулся служитель закона. – Хочешь Новый год в «обезьяннике» встретить?! Могу устроить.

Вместо ответа мужчина достал и раскрыл удостоверение в красной обложке. Не знаю, что прочитал детина, но это подействовало на него так, что он, как полицейский надзиратель Очумелов из чеховского рассказа «Хамелеон», прямо на глазах переродился. От испуга форменная шапка-ушанка съехала набок, лоб покрылся испариной; он попятился и как-то неуверенно, бочком начал протискиваться к выходу, позабыв, зачем пришёл в магазин. Так он пробирался до самой входной двери, а народ в очереди провожал его смехом. Когда человек в сером пальто, видимо, офицер КГБ, пробив чек, проходил мимо, я пристально вгляделся в его лицо: совершенно обычное, таких в России сотни тысяч, но была в его взгляде уверенность и властность. У кассы я полез за кошельком и, не найдя его, взволнованный, начал осматриваться – не выронил ли.

– Мужик, ты что ищешь? – поинтересовался некий гражданин с одутловатым болезненным лицом, стоящий позади. – Не это? Небось положил в дырявый карман.

Он носком ботинка слегка пнул кошелёк, скользнувший по мраморному полу. Я обрадовался, поднял его – деньги были целы. Нет у меня в карманах никаких дырок. Наверное, этот тип и вытащил. Тогда зачем вернул? Непонятно.

Второй странный случай произошёл после Нового года, в электричке, когда я ездил сдавать тестер для окончательного расчёта со СМНУ. На обратном пути в полупустом вагоне напротив меня деловито уселся пассажир пенсионного возраста и раскрыл заложенную закладкой книгу «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова. Я положил газету на лавку и отправился в тамбур покурить. И только зажёг спичку, как молодой человек в джинсах и кожаной куртке на меху, стоявший рядом и тоже куривший, произнёс:

– Дядя, газетку свою подними.

– Это не моя.

– А чья?! Я газет не читаю, брехомёт слушаю.

Действительно, на полу лежала «Комсомольская правда» за то же число, что и у меня. Я поднял её.

– Дочитаю, обе выброшу.

Вернулся к своей лавке, а газеты нет. Чертовщина какая-то! Не могла же она перелететь в тамбур. Мужчина с книжкой тихо засмеялся. Уж не надо мной ли? Да нет, наверное, что-нибудь смешное прочитал. Я сунул газету в карман: потом дочитаю. Поезд подходил к Ярославскому вокзалу.

«Надо искать работу. Жаль, порадеть обо мне некому». А что, если обойти электромонтажные тресты и управления с нашим изобретением, как с визитной карточкой? Хорошая мысль!

На следующий же день я с энтузиазмом приступил к реализации этой идеи. Каждый раз, отправляясь по новому адресу, выписанному из справочника, я надеялся, что мной заинтересуются, но хождения не приносили результата. В одном тресте пожилой начальник техотдела после демонстрации устройства сказал с иронией:

– Не пойдёт. У нас страна всеобщей занятости, а твоя штуковина высвобождает человека. Чем же его тогда занять? Не пойдёт. А если серьёзно: что принесёт мне ваше изобретение, кроме хлопот?

Однажды повезло: после беседы со мной главный инженер одного из управлений министерства среднего машиностроения набрал номер телефона технического отдела главка и договорился, чтобы меня приняли. Действующий образец, изготовленный Старшиновым, понравился начальнику отдела и его заместителю. Выяснилось, что у них есть своё устройство для «прозвонки» проводов, но наше оказалось компактнее и проще. Меня расспросили, где и кем раньше работал, и предложили должность ведущего инженера в техническом отделе. Но тут, как нарочно, в разговор встряла сухопарая секретарша, до того ожесточённо долбившая по клавишам старой пишущей машинки. На её неприветливом лице, как на театральной афише, без труда читалось: «У меня сегодня дрянное настроение, пусть и у всех будет такое же».

– Василий Сергеевич, так в этот трест Яновский перевёлся: можно справки навести.

Договорились, что я перезвоню через несколько дней. Три дня спустя начальник, снявший трубку, не очень доброжелательно, как показалось, произнёс:

– Вы знаете, о вас нехорошо отзываются по прежнему месту работы. Что скажете?

Я растерялся, не нашёлся, что ответить, и молча повесил трубку. Вот сволочь Яновский! А надо было спросить: «Вы-то сами доверяете источнику вашей информации?»

Поиски работы продолжились. В электромонтажном тресте Главмосстроя опять повезло: начальнику технического отдела устройство понравилось. Он направил меня в одно из специализированных управлений к своему знакомому главному инженеру. После беседы с ним я был принят на работу. Предстояло пройти медкомиссию, расположенную на окраине Москвы.

В обшарпанном коридоре толпился народ. Стульев не было, многие сидели на корточках у стены, часто слышался украинский говорок, волжское оканье.

«Наверное, лимитчики», – решил я. Очередь довольно быстро продвигалась, и вскоре я попал в кабинет.

– Фамилия, имя, отчество? Раздевайся до трусов, – процедил сквозь зубы молодой врач, не поднимая головы от стола, за которым что-то писал. Рядом сидела полная медсестра в помятом белом халате не первой свежести, в маленьких круглых очках с толстыми выпуклыми линзами, и мне показалось, что эти мёртвые стёкла и есть её глаза, точно такие же выпуклые и остекленевшие, как у свежемороженого морского окуня.

Безразличным голосом «рыбина» командовала:

– Подойди поближе! Повернись! Присядь! Открой рот, скажи «а-а-а»! Высунь язык! Покажи зубы!

Я подумал, что осматривают как раба, выставленного на продажу на невольничьем рынке в Африке восемнадцатого века.

– Где прописан?

Я жил в одном из престижных районов города. Услышав ответ, врач поднял голову и удивлённо посмотрел на меня:

– Зачем вы сюда попали?

– Трудиться, так же как и все.

Он только покачал головой.

Новое место работы находилось в полуподвальном помещении жилого дома. Участок был большой, около сорока человек, много лимитчиков, работавших за получение постоянной московской прописки и жилья. Руководил Борис Пробкин, бывший слесарь-сантехник, с отёчным лицом и мешками под глазами, напомнивший мне некоторых работяг из СМНУ, страдавших алкоголизмом в начальной стадии. Рассказывали, как однажды в подпитии в порыве откровенности он поведал собутыльникам:

– Ребята! Я понял, как работает реле.

В его подчинении находились два прораба. Первый получил прозвище «Вова-Бык» за налитые кровью глаза и напористый наглый характер (раньше он работал в отделе доставки крупного мебельного магазина и мог на спор выпить из горла бутылку водки, что считалось особой доблестью). Такой же специалист по автоматике, как и его начальник. Ребята с «верхним» образованием, которыми он командовал, говорили про него: «Понты – как у главного инженера, а по сути – грузчик». Второй – Евгений Фридрихович, вежливый и контактный, с высшим техническим образованием, – тянул все сложные объекты и тоже потихоньку спивался.

Мы монтировали и налаживали автоматику кондиционирования и вентиляции в больницах, кинотеатрах, крупных магазинах и пожарную сигнализацию в жилых высотных домах. Последняя делалась лишь для предъявления инспекции при сдаче дома в эксплуатацию. Её чувствительные элементы срабатывали, когда пламя достигало потолка. Это какой же пожар должен быть!

Моё устройство никого не заинтересовало: рабочих рук лимитчиков, «рабов», как их презрительно называл Пробкин, хватало с избытком. Очень скоро меня поставили бригадиром. В сущности, в этой команде я был самым знающим и умелым специалистом. Молодые ребята, с которыми приходилось вместе работать на объектах, признавали мой авторитет, основанный на знаниях и опыте. Кроме меня в бригадирах у Вовы-Быка ходил Юра Жихарев, окончивший МФТИ и числившийся электромонтажником 6-го разряда. Неизвестно, какими путями попал он в это СУ. Нам доставались только «горящие» объекты, иногда приходилось работать по выходным, а на вопрос, к какому сроку надо сдать, я обычно получал ответ: «Вчера».

Прежняя работа в СМНУ была сложнее и интереснее: меня как магнитом тянуло обратно. В принципе, и против Траупе я ничего не имел, чувствовал в нём инженерную косточку. Обида постепенно улеглась, и однажды я позвонил Климову:

– Как там у вас?

– После твоего ухода такое началось! Лысый с компанией покатили бочку на главного инженера, начали везде говорить, что, дескать, пока нужен был, он и рационализатор, и изобретатель. А как что не по-ихнему, так пинком под зад. Может, вернёшься?

– Попробую.

Взяв отгул за отработанные выходные, я поехал в свой бывший трест. В приёмной главного инженера пришлось немного подождать, пока из дверей не вышел человек, слегка лысоватый, с неприметной внешностью, в коричневом костюме. Я знал, что он курирует трест по линии прокуратуры.

– Проходите, – сказала секретарша.

– А, приветик! – как ни в чём не бывало (будто не по его милости я оказался на улице) встретил меня Траупе. – Ну, чего пришёл?

– Да вот хотел посмотреть, как вы здесь.

– Ты знаешь, мне заместитель нужен, для него в окладе «вилка» есть.

Такое начало меня смутило, ожидал хотя бы намёка на извинение. Я пришёл к главному инженеру с конкретным предложением: создать при тресте подразделение, оснащённое необходимой измерительной техникой и запасом электронных элементов для восстановления неисправных приборов хоть на территории СМНУ, хоть на выезде. Никогда раньше такого не было, я, во всяком случае, не слышал. Вот телевизионные ателье есть в каждом городе и даже посёлке, а для починки специального сложного прибора приходится обращаться на завод-изготовитель, или, на худой конец, к какому-нибудь умельцу, коих было немного, или доставать новый у наладчиков. Сейчас, по прошествии лет, много раз мысленно возвращаясь к тому разговору, я понимаю, что повёл себя неправильно. Надо было рассказать о своей задумке, но вместо этого я, вспомнив прошлую обиду, брякнул:

– Вы мне не вилку, вы мне ложку дайте!

Траупе, естественно, не догадался о моём плане и подумал, что не устраивает предложенная зарплата. Возникла пауза. Ещё не поздно было всё поправить, но у меня язык будто к нёбу прирос. Разговора не получилось. Мы почти одновременно посмотрели на часы, прошло примерно пять минут.

– Ладно, ты иди, – сказал он, – ещё много срочных дел.

По дороге на станцию меня обогнал молодой человек, державший в правой руке вилку и ложку, скрещенные в виде латинской буквы V. Он подмигнул мне и будто специально помахал ими. Стран но, только что в разговоре с главным инженером упоминались эти столовые приборы. Подслушали нас, что ли?.. Что ни говори, непонятная история.

Я продолжал трудиться в СУ, работал легко, как говорится, «тело в работе, душа в полёте». В щитовой, сыром подвальном помещении, не замечая грязи и холода, подключал к клеммникам провода и думал об изобретении. Мне всё время казалось: чего-то не хватает.

Прошло несколько месяцев. Я с бригадой устанавливал системы оповещения о пожаре на вновь вводимой АТС, проверял на столе блок автоматики, а краем глаза наблюдал, как двое моих напарников крепили к потолку датчики, подающие сигнал при появлении дыма. Высота потолка была более пяти метров, поэтому один монтажник, Шамиль, стоял на туре (нечто вроде строительных лесов на колёсах), а другой, Серёжка, перемещал её по всему залу. Чтобы удобнее работать, Шамиль поставил на туру опрокинутую вверх дном пустую деревянную бочку из-под алебастра. Стоя на ней, он «пристреливал» из монтажного порохового пистолета к потолку специальные круги из ДСП и приворачивал к ним датчики. Тура находилась метрах в пяти от меня, когда я увидел, что нижний обруч бочки соскользнул и она начала разваливаться. Шамиля повело в сторону, и он стал терять равновесие, размахивая руками. Я бросился к туре и подхватил его, когда до бетонного пола оставалось полметра, помог встать на ноги. Всё произошло так быстро, что он не успел испугаться и осознать, чем могло закончиться падение.

– Спасибо! – негромко сказал Шамиль.

В обед, уплетая кусок белого хлеба и запивая его молоком из бутылки, я внезапно понял, чего не хватало в изобретении, и в голове моментально сложилась новая схема. Тут же из телефона-автомата я позвонил Виктору и радостно поведал о том, что придумал. Мы решили начать, как и в прошлый раз, с рационализаторского предложения, подали его и стали ждать ответа.

Однажды утром я вынул из почтового ящика повестку в транспортную прокуратуру, озадачился, но после работы поехал по указанному адресу. В просторном кабинете, номер которого был указан в повестке, меня встретил молодой следователь с гладко зачёсанными назад чёрными блестящими волосами и каким-то бульдожьим выражением лица. Такой вцепится – порвёт, как Тузик грелку.

– Так, – протянул он, беря повестку, – указано же к 17 часам, а сейчас сколько?

– Без пятнадцати пять.

– Мандражируешь, – сделал он вывод, сверля меня взглядом.

– Да нет. Просто интересно, зачем вызвали.

В это время к нам подошёл мужчина в сером свитере и вытянутых на коленях чёрных брюках.

– Володя, я у тебя его забираю! Пойдёмте, – сказал он мне.

Мы пересекли вокзальную площадь, проталкиваясь между пассажирами, и очутились около здания касс. Мой провожатый открыл ключом оцинкованную дверь, и я увидел зал, заваленный всякой рухлядью. В луче солнца, пробивавшемся через окно, искрилась пыль. Мы сели друг против друга за стол, как ни странно, совершенно чистый.

– Волков Мордух Мордухович? Если не ошибаюсь?

– Да.

– А меня зовут Седов Иван Сергеевич, старший следователь транспортной прокуратуры. Вы в СМНУ работали?

– Работал.

– Это ваши отчёты о командировках? – он вынул из папки бумаги.

Я взял одну, покрутил в руках, вспоминая, где и при каких обстоятельствах оформлял, посмотрел на неразборчивую подпись.

– Да, вроде мои. А что, посадить хотите? – спросил я прямо в лоб.

– А есть за что? – вопросительно произнёс следователь, растягивая в улыбке уголки рта. – Да нет, наоборот. Вот говорят, монтажники воруют приборы на объектах. Это правда?

– Не знаю, при мне не воровали.

– Так, значит, и запишем. Кассирша у вас рабочим в получку деньги недодавала: кому пятёрку, кому десятку.

Я слышал об этом, такие слухи ходили.

– Мне лично всегда отдавала копейка в копейку, про других не знаю.

– Ладно, так и запишем. Да, тут есть ещё переписка по какому-то не то рацпредложению, не то изобретению.

– Это моё.

– Да-с, – закончил следователь, – ну, не буду вас больше задерживать. Всего вам хорошего! Плохо, что подпись у вас такая простая, легко подделать можно.

– До свидания!

Я вышел в полном недоумении: что за представление только что разыгралось?

Дома, за ужином, разговор с представителем прокуратуры не выходил из головы. На столе радиоприёмник, всегда настроенный на одну волну, бубнил об урожае помидоров в Краснодарском крае. Вдруг передача прервалась, и хриплый мужской голос отчётливо произнёс:

– Было собрание воров. Тебя сначала хотели посадить, но решили пока этого не делать.

И диктор снова забубнил про сбор урожая. Что за сообщение? Кому адресовано? Мне? Это продолжение разговора со следователем, от которого я только вернулся, так и не поняв, зачем вызывали? Заявку мою приплёл, будто хотел показать, что они всё знают. А про подпись зачем? Разве я главбух или директор? Может, выдвинуть хотят? Так бы и предложили. А при чём тут собрание воров? Они, что ли, решают, кого сажать? Может, это намёк на коррупцию во власти? Чертовщина какая-то, мистика. Ничего не понятно. Как я ни сопоставлял эти события, ник чему определённому не пришёл, но чувствовал, что всё происходящее неслучайно. Посмотрим, что дальше будет. Впрочем, всё скоро забылось. Уверенный в том, что могу выполнить любую работу, я вёл себя независимо, никому не кланялся и не поддакивал, вызывая этим раздражение Вовы-Быка.

Время шло. Летом к нам на дачу напросился Савелий Григорьевич, доцент какой-то кафедры вуза, где жена работала преподавателем французского языка. Месяц назад они вместе ездили в Болгарию на отдых с детьми по путёвкам профсоюза, полученным за трудовые успехи. Улучив момент, когда жена вышла на кухню, он очень просто, будто старый знакомый, негромко спросил:

– Хочешь, мы тебе поможем? – и, немного помолчав, добавил: – Я бы хотел быть старшим туристической группы, выезжающей за границу.

От помощи я отказался, потому что имел собственный план действий, а кто такие «мы», я тогда не спросил. Просьба же о назначении старшим в группе и вовсе показалась нелепой. Как будто я назначаю этих старших! Я ничего не ответил, и на этом наш разговор закончился. Мы пошли в лес за грибами, а вечером он с детьми уехал. Если бы я тогда знал, с кем столкнулся и от чего отказался, то, полагаю, что, десять раз подумав, всё-таки согласился бы.

Между тем наше рационализаторское предложение лежало в техническом отделе, а решения по нему всё не принимали. Я несколько раз заходил туда, но выслушивал одни отговорки:

– Некогда, потом ответим.

А начальник управления Хижин отмахнулся от меня, сказав:

– Ты к кому пришёл-то?! Ты ещё к главному инженеру треста сходи со своей фигнёй.

«Похоже, техническому отделу дано указание», – подумал я, выходя из кабинета.

За каждый вводимый в эксплуатацию объект нам выдавали премии по 20–30 рублей. В то же время в дни получки у кассы я замечал незнакомых людей и как-то раз совершенно случайно увидел, как один из них расписывается в ведомости в разделе «премиальные» за огромную сумму – семьсот с лишним рублей. Мне за такие деньги три месяца пахать! Я поделился этим открытием с Жихаревым, проработавшим на участке много дольше, но в качестве премиальных тоже получавшим двадцатки и тридцатки.

Юрий нисколько не удивился:

– Ты что, не знал? Лимиту обирают, заодно и нас с тобой. Это подставные. Деньги, которые они получают, делятся потом между прорабами, начальником участка, главным инженером и начальником управления. Думаю, что оставшаяся часть идёт ещё выше, в трест. Тут один парень, до тебя, пробовал права качать, так его быстро по статье вышибли.

Ничего себе, думаю! Это похлеще, чем в СМНУ, где кассирша с получки работяг пятёрки сшибала. После выплаты зарплаты и премий в парткабинете при закрытых дверях собиралось руководство. Там под водочку с закуской и делили деньги.

Однако время шло, а ответа из техотдела так и не было.

Вдруг начальник участка неожиданно предложил мне стать прорабом:

– Наберёшь людей, дам тебе несколько объектов, научу, как деньги зарабатывать.

Как они зарабатывают деньги, я уже знал, поэтому отказался. А потом предложили должность в комитете профсоюза.

– Прибыльное дело, – уговаривал Борис, – будешь заниматься распределением квартир для очередников, с каждого получишь.

Да ещё и наверх отстегнёшь, подумал я. Понятно: прежде чем в свою компанию принять, хотят, чтобы я тоже замарался. Ну нет, ребята, ошибочка у вас вышла. Я изобретатель, а не вымогатель. И я опять отказался.

Технический отдел по-прежнему тянул с ответом, и мне ничего не осталось, как обратиться в прокуратуру. Молодой заместитель прокурора внимательно выслушал меня:

– Что, не отвечают? У нас быстро ответят. А ты иди и спокойно работай.

На следующий день в коридоре меня остановил начальник техотдела Стуков, малахольный, плоский, как велосипед, – ткни пальцем, упадёт:

– Дурачок ты настырный. На, получи! – он вручил официальный ответ за своей подписью: «Предложение не может считаться рационализаторским, так как подобное уже существует в соседнем тресте Главмосстроя».

– Ну, вы, ребята, из-за своей неграмотности попали! Это не рационализаторское предложение, а изобретение. Я вам это докажу!

У меня постепенно сложился план дальнейших действий. Здесь делать нечего, будут давить. Надо уходить в другую организацию, подать оттуда заявку на изобретение, а затем с полученным авторским свидетельством вернуться. Попробуйте-ка объяснить, почему отказались признать поданное предложение рационализаторским. Из-за своей некомпетентности или это вредительство? И прокуратура меня поддержит: заместитель районного прокурора уже один раз помог в получении ответа из технического отдела СУ. Посмотрим, кто дурачок.

Я решил пробиваться силой и подал заявление об увольнении по собственному желанию.

– Две недели отработаешь, пока я тебе замену найду. И вали на все четыре, Эдисон хренов, – презрительно сказал начальник участка.

Наш самый главный инструмент – мощная электрическая дрель – хранилась в собственном строительном вагончике, ключ от которого был только у Шамиля. Тот позже всех уходил, пряча его в одному ему известное потаённое место. В те годы в хозяйственных магазинах Москвы электроинструмент был в дефиците. Такие мощные дрели, как наша, вообще не продавались, а распределялись по строительным организациям, где частично разворовывались и списывались. Однажды в конце рабочего дня Шамиль закрыл вагончик и спрятал ключ под колесо, как будто нарочно у меня на виду. Потом по дороге домой он тихо сказал:

– Не вздумай воспользоваться ключом.

Я всё понял. Ловушку расставили, гады: за вагончиком-то наверняка присматривают. Снова вы, друзья, просчитались: думали, я прихвачу с собой электродрель. По себе меряете.

И опять я оказался без работы.