Текст книги "Из «Антологии антологий. Поэты Великобритании». Романтизм. Лейкисты"

Из «Антологии антологий. Поэты Великобритании»
Романтизм. Лейкисты
Уильям Вордсворт
Сэмюэл Кольридж

Переводчик Сергей Федосов

Дизайнер обложки Фотография озера Грасмир с сайта flickr.com, сделанная Lynn Rainard 5 июля 2014 года. Лицензия CC BY-SA 2.0

Иллюстрации Гравюра Джеймса Бромли (1801-1838) с портрета Уильяма Вордсворта художника сэра Уильяма Боксолла (1800-1879); Опубликована 10 июня 1832 года Генри Грейвс и Компания. Йельский центр британского искусства. Лицензия СС0 1.0

Иллюстрации Гравюра Уильяма Сэя (1768-1834) с портрета Сэмюэля Кольриджа художника Джеймса Норткота (1746-1831). Йельский центр британского искусства. Лицензия СС0 1.0

© Уильям Вордсворт, 2023

© Сэмюэл Кольридж, 2023

© Сергей Федосов, перевод, 2023

© Фотография озера Грасмир с сайта flickr.com, сделанная Lynn Rainard 5 июля 2014 года. Лицензия CC BY-SA 2.0, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0059-4820-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бриллианты английской поэзии в новой огранке. Романтики Озерного края

Основы английского романтизма, заложенные его предшественниками – Анной Барбо, Уильямом Блейком и Робертом Бёрнсом, на стыке столетий подхватили два великих английских лирика – Уильям Вордсворт и Сэмюэл Кольридж. Читателям предлагаются новые переводы (в том числе ни разу не переведенные на русский язык «Ода долгу» и «Настоящий воин») из творческого наследия классика английской поэзии поэта-лауреата Уильяма Вордсворта, интерес к творчеству которого за последние два десятка лет в России неимоверно возрос11
  Основные сборники: Прелюдия, 1805 / Издание подготовили А. Горбунов, Е. Халтрин-Халтурина, Т. Стамова. М.: Ладомир; Наука, 2017; Стихотворения / Сост. Г. Кружкова. М.: Эксмо, 2015; Дети Англии и славы: из поэзии англ. романтизма / Пер. Г. Усовой. СПб.: ДЕАН, 2015; Лирические баллады и др. стихотворения / У. Вордсворт, С. Т. Кольридж. М.: РГГУ, 2011; Книга избранных вольных переводов произведений великого английского поэта – первого графа Лонсдейла – Уильяма Вордсворта / Пер. с англ. А. Медведева. М.: Моск. обл. орг. СП России, 2008; Избранные стихотворения и поэмы / Пер. с англ. Ю. Леонтьева. М. СПб.: Летний сад, 2002; Избранная лирика=Selected Verse / Сост. Е. Зыковой. М.: Радуга, 2001.


[Закрыть], сделанные специально для составляемой трехтомной «Антологии антологий. Поэты Великобритании». Дополняет подборку Вордсворта ни разу не опубликованное в отечественной печати стихотворение Кольриджа «Юность и Старость», знаменитого в основном своей поэмой о Старом Мореходе.

William Wordsworth / Уильям Вордсворт

Родился 7 апреля 1770 г. Умер 23 апреля 1850 г.

Ode: Intimations of Immortality from Recollections of Early Childhood

There was a time when meadow, grove, and stream…

Ода: Намеки на бессмертие из воспоминаний раннего детства

Все Люди – родом из Детей;

И я хочу, чтоб дни мои

Как в детстве – свято протекли.

I

 
То были дни, когда ручей и лес,
Обычный мир казался мне иным,
И был он весь
Пропитан светом неземным,
Сиянием и свежестью чудес.
Свет этих дней погас давным-давно; —
И даже если вновь прийти туда,
Мне никогда
Увидеть мир таким, как в детстве, не дано.
 

II

 
Как Радуга горит,
Как Роз прелестен вид,
Восторженно Луна
Глядит вокруг с прозрачнейших высот,
Сиянья звезд полна
Гладь полуночных вод;
Рождаем свыше – свет небес;
Но знаю я, что для меня
Тот дивный ореол вокруг всего – исчез.
 

III

 
И вот, под трели птиц со всех сторон,
Когда прыжки ягнят
Как тамбурин звучат,
Моя душа печалью смущена:
Излить печаль в словах мне власть дана,
И снова я силён:
Трубят потоки, вниз летя со скал;
Не страшен больше тот унынья час,
Мне вторит Эхо с гор за разом раз
Сквозь сонные луга; весь мир предстал
Нарядный и большой:
Земля
Играет с Морем, веселясь,
И с майскою душой
Ликует мир живой; —
Дитя лугов,
Кричи окрест, дай слышать твой,
счастливый пастушок, веселый зов!
 

IV

 
Созданья Божьи, слышу здесь и там
Ваш крик; улыбкой небосвод
Встречает ваших празднеств хоровод;
Мне по душе ваш карнавал,
Венком увита голова,
Блаженством вашим полн, я с вами – с вами сам…
О, черный день! я мрачнею,
Хотя Земля, расцветая
В сияньи мая,
Украшает аллеи
И там, и тут
Разноцветьем, и Дети венки плетут;
Всё теплее солнце и всё звучней
Смех Младенцев, пение Матерей:—
Я слышу, слышу, счастья полн!
– Но вижу здесь, где детство протекло,
Поляну ту и Дерево на ней, —
Они твердят о чем-то, что ушло.
И той фиалки вид
Мне также повторит:
Куда исчез тот призрак красоты?
Где прежний блеск и прежние мечты?
 

V

 
Рожденье наше – сон лишь и забвенье;
Звезда всей жизни – нас Душа ведет,
Не здесь ее владенья —
Издалека идет:
Не в совершенном забытье,
И не в полнейшей наготе,
Но в свете Божьей славы мы идем
От Бога, кто – наш дом:
Рай возле нас в младенчестве лежит!
Над Мальчиком растущим мир, жесток,
Сгущает жизни тьму,
Но видит Свет он и его исток,
И радостно ему;
Еще с Природой Юноша, влеком
Все дальше от Востока с каждым днем,
Но и ему Виденье
Тех лет ласкает зренье;
Осознаёт Мужчина смерти зло:
Свет растворился в буднях, все прошло.
 

VI

 
Земля полнится щедростью своей;
Хранитель наш, все делает она,
Едва ль не материнских чувств полна,
Естественных забот,
Стремясь к тому, чтоб, наконец,
Ее Дитя приемное, Жилец
Забыл сиянье прежних дней
И тот чертог, откуда он идет.
 

VII

 
Смотри – Дитя в его блаженства час,
Любимец шестилетний всех вокруг!
Игрушками заполнив свой досуг,
Лежит под светом из отцовских глаз,
Волнуем лаской материнских рук!
Смотри, у ног, – рисунок небольшой,
Плод грез его о жизни, сотворен
Тем даром, что явился сам собой:
Венчанье, праздник ли какой,
Прощанье ли, заупокой;
Сейчас он здесь душой,
И этим песнь его звучит:
В ней свой язык полнит
Словами дел, борьбы и страсти он;
Но миг – и позабыт
Тот мир, где ныне жив, —
Другой звучит мотив,
Малыш-Актер играет акт иной,
В «забавных сценах» показать готов
Все Персонажи, вплоть до Стариков,
Телеги Жизни, полной до краев;
Как будто в подражаньи
И есть его призванье.
 

VIII

 
Ты, с чьей безмерной не сравнить Душой
Твой облик небольшой;
Философ лучший, кто свое хранит
Наследие, ты – Зрячий меж слепых,
Кто, глух и нем, читает Мир, что скрыт
От повседневных помыслов людских, —
Пророк святейший! в ком
Всех истин (мы с трудом
Ценой всей жизни открываем их,
Во тьме могил теряя вновь) оплот;
О ты, над кем – Хозяин над Рабом —
Твое Бессмертье словно День встает,
Невидимо присутствуя на всём;
[Тебе лишь сном
Смерть представляется – без чувства, без тепла,
Без света, где тела
Ждут лишь того, что, верим, нам грядет;]22
  Напечатано в изданиях 1807 и 1815 годов; опущено в издании 1820 года и всех последующих.


[Закрыть]
Зачем, Дитя, могуществом своим
Высокого рождения храним,
С горячностью торопишь каждый год,
Чтоб обрести взамен ярмо забот
Так безрассудно счастью вопреки?
Ведь вскоре обрастет Душа земным,
Привычки сдавят обручем стальным,
Как тяжкий лед – биение реки!
 

IX

 
О счастье! в прошлом-пепле
Но тлеет жизнь – едва —
И память все же теплит
Мгновенья торжества!
Благословляю мысленно года
Прожитые: не только те, когда
Оставлен был во мне блаженством след:
Свобода и восторги – простота
Святая детства, в играх или нет —
С надеждой, воспаряющей на свет:
Не столько дням благим
Благодаренья гимн,
Но любопытству к чувствам и вещам,
Что мир, даруя нам,
И забирает сам;
Пустые опасения Созданья
Среди ему неведомых миров,
Где, смертный среди высшего сознанья,
Дрожь, как преступник, ощутить готов.
Но первых чувств желаньям,
Теням-воспоминаньям,
Какими б ни были они,
Что озаряют жизни нашей дни
И есть первоисток мировоззренья,
Хранят нас и способны превратить
Гвалт наших лет земных в одно мгновенье
Бессмертной Тишины: не исказить
Тех истин вечных,
Которые ни буйство, ни беспечность,
Ни лень, ни прыть,
Ни вся вражда, которой не избыть,
Не смогут ни разрушить, ни убить!
В дни ясной, солнечной погоды
Провидят Души вдалеке
Тот вечный океан, чьи налегке
Приносят воды
Нас в этот мир,
уносят через годы,
И слышен смех Детей вдоль берегов,
И виден вечный бег изменчивых валов.
 

X

 
Так пойте, Птицы, пойте счастью гимн!
И пусть прыжки ягнят
Как тамбурин звучат!
С вами мысленно летим,
Дети неба и полей,
Кто вмещает всех полней
Сердцем радость майских дней!
Что ж, пусть сиянье, чей был ярок свет,
С годами навсегда сошло на нет,
Пусть не вернуть назад часов
Величия травы и нимба у цветов;
Не оплачем, – обретем
Силу в прожитом своем;
В сострадании, тепле,
Что должны быть на земле;
И в смиреньи, что идет
От страданий и невзгод;
В вере: жизни нет преград,
В годах, несущих философский взгляд.
 

XI

 
И вы, Луга, Холмы, Леса, Ключи,
Любви к вам ничему не омрачить!
Я в вашей власти сердцем и душой;
Всего одной я радости лишен:
Жить так, чтоб с вами быть еще тесней.
Люблю Ручьев, свой путь торящих, плеск
(Я мчал когда-то так же!) всё сильней;
И так люблю новорожденных Дней
невинный блеск;
Рой Облаков в закатный краткий миг
Окрашен мягко Оком, что с высот
Мир смертных сторожит из года в год;
Рождением иной – иных вершин достиг:
Благодаря душе, живущей в нас,
Волнений полной, нежности и грез,
Невзрачнейший цветок вдали от глаз
Так часто тронет чуть ли не до слез.
 

Рейтинг оды – 203. Оду переводили также Г. Кружков и Я. Пробштейн (сайт Стихи.ру). Восемь строк из десятой части Оды переводила также О. Седакова.

(From Miscellaneous Sonnets, XXXIII)

The world is too much with us; late and soon…

(Из «Разных сонетов», XXXIII)

 
Мир слишком нам велик: в конце концов
Впустую всё, что скоплено за годы:
В нас мало что осталось от Природы;
Мы – благо жалкое – ее не внемлем зов!
Ласкает месяц грудь морских валов;
Ветра, что завтра вспенят непогоду,
Как спящие цветы, склонились к водам, —
Нам не совпасть с гармонией миров;
Нас это не волнует. – Бог ты мой!
Хотел бы я язычником родиться;
Тогда бы мне открылся мир иной:
Я мог бы простодушно насладиться
Тем, как Протей вскипает над волной
И, дуя в рог витой, Тритон резвится.
 

Рейтинг сонета – 188. Сонет переводили также Р. Бадыгов, Г. Кружков, В. Левик, Т. Лопатина, В. Розов и И. Соколовская.

The Solitary Reaper

Behold her, single in the field…

Одинокая жница

 
Смотри, вон там, совсем одна,
Горянка в поле под горой!
Жнет и поет сама себе;
Иди же, нет, постой!
Снопами вяжет свой посев
И тянет жалостный напев;
И всю низину, всё жнивьё
Переполняет песнь ее.
 
 
Не так приятен соловей,
Встречая трелью караван
В оазисе, в тени ветвей,
В песках арабских стран;
Не так взволнует нас порой,
Когда, нарушивший покой
Морей, весной, в дали Гебрид,
Кукушки голос прозвучит.
 
 
Что было в тех простых словах?
Возможно, грустно пелось ей
О давних бедах, о делах,
О битвах прежних дней;
А может, был сюжет скромней —
О чем-то ближе и родней?
Про цепь несчастий, боль потерь,
Что были встарь, пришли теперь?
 
 
О чем бы песня ни была,
Она тянулась, не кончаясь;
Горянка пела, пенью в такт
И над серпом сгибаясь; —
Я долго слушал, замерев;
Но много дольше тот напев,
Давно не слышимый уже,
Еще звучал в моей душе.
 

Рейтинг стихотворения – 158. Стихотворение переводили также И. Ивановский, Т. Лопатина и Н. Шаховская.

[From Lucy, II]
(From Poems Founded on the Affections, VIII)

She dwelt among the untrodden ways…

[Из цикла «Лю́си», II]

 
Она жила в глухом краю,
Вблизи лесных ключей;
Кто Лю́си мог воспеть мою,
Где больше нет людей:
 
 
Фиалку, скрытую от глаз
За мшистым бугорком!
– Звезду, глядящую на нас
В вечерний окоём.
 
 
В уединении жила,
Там и нашла покой;
И, ах, могила развела
Мою любовь со мной!
 

Рейтинг стихотворения – 157. Стихотворение переводили также аноним [(П. Вейнберг?) во 2-м томе «Иллюстрированной всеобщей истории литературы Иоганна Шерра» (М.: Типо-литография Т-ва Кушнерев и Ко., 1905. С. 84)], Л. Володарская, В. Герман (вариация), А. Добрынин, С. Маршак, А. Медведев (вариация), Л. Павлонский, В. Савин и Я. Фельдман (вариация).

Lines Composed a Few Miles above Tintern Abbey on Revisiting the Banks of the Wye during a Tour July 13, 1798

Five years have past; five summers, with the length…

Строки, сочиненные несколькими милями выше Тинтернского аббатства. На посещение вновь берегов реки Вай33
  Английскому названию реки – Wye – фонетически ближе русское «Вай», нежели «Уай».


[Закрыть] во время путешествия 13 июля 1798 года

 
Пять лет прошло; пять долгих лет с длиной
Пяти зим бесконечных; и опять
Я слышу этих вод утробный шум,
Катящихся с вершины44
  Потоки не влияют на реку в нескольких милях выше Тинтерна (Прим. Вордсворта).


[Закрыть]. И опять
Я вижу крутизну и бездны скал,
Что дикостью своей внушают мысль
О страшном одиночестве, скрепив
Земную твердь с недвижностью небес.
День наступал, когда я вновь пришел
Сюда, под тень платана, увидать
Домами поделенные сады,
Которые неспелостью плодов
Одеты сплошь в зеленое, таясь
Среди лесов и рощиц; проследить
Бегущие до местного леска
Штрихи зеленых изгородей – ферм,
Заросших до дверей; и, в тишине,
Среди деревьев, – дыма завитки:
Как может показаться, от бродяг
В лесу необжитóм иль из пещер,
Отшельника скрывающих, к огню
Склоненного.
                      Красоты этих мест
В разлуке долгой были для меня
Не как пейзаж невидящим глазам:
Но часто, в суматохе городов
Томящийся, я был обязан им
Тем чувством свежим, бередящим кровь,
Которое всем сердцем ощущал,
И точно проникающим в мой ум
Покоем возрождения: – Оно,
Забытым наслаждением полня́сь,
Из тех, что могут редкостно влиять
На лучшее, что в нашей жизни есть:
Бессчетность малых, неприметных дел
Любви и доброты. Не меньше им
Я, верится, обязан был другим
Великим даром: тот счастливый нрав,
С которым бремя тайного вокруг,
С которым тяжкий, повседневный груз
Всего, что непонятный мир несет,
Намного легче; тот блаженный нрав,
Которым увлекает нас любовь,
Когда – затаенó дыханье в нас
И даже ток крови́ чуть ощутим —
Телесной оболочкой словно спим
И продолжает жить одна душа:
Блаженством и гармонией глаза
Как будто зачарованы, меж тем
Взгляд проникает в суть вещей.
                                           Пускай
Напрасно верю, но, как много раз
Я по ночам, в однообразье дней
Безрадостных, в бесплодной суете,
В горячке, обуявшей целый мир,
Что в сердце отзывается моем, —
Как часто приходил, в душе, к тебе,
Лесистый Вай! ты, странник сквозь леса,
Как часто отдыхал душой с тобой!
 
 
И, в отблесках чуть теплящихся дум,
На всё, что узнаваемо едва,
С печалью и смущением смотря,
Вновь оживляю в памяти места:
Пока я здесь стою, не просто рад,
Но наслаждаясь мыслями о том,
Что этот миг есть жизнь, он пищу даст
Грядущим дням. И полн надежд, пускай
Иным стал несомненно, чем когда
Впервые я пришел сюда; как лань
Я прыгал по горам, вдоль берегов
Глубоких рек, потоков небольших,
Природою влеком: скорей как тот,
Кто мчится прочь, чего-то устрашась,
Чем кто спешит, любя. Природа мне
(Простые наслажденья детских дней
С их дикими порывами ушли)
Всем, всем была. – Не в силах описать,
Каким был я. Шумящий водопад
Преследовал меня как страсть: скала,
Вершина, первозданный мрачный лес,
Их формы, их цвета влекли меня
Безудержно; эмоции, любовь,
Которым ни заоблачный кумир,
Питаемый мечтой, ни интерес
Глаз праздных не нужны. – Те дни прошли,
И радости, которых страстно ждал,
И бурный их восторг. Не потому
Поник я, не поэтому ропщу;
Мне верится, в иных дарах обрел
Замену, тем достойную. Теперь
Природу по-иному вижу, чем
В дни юности бездумной; и теперь
Негромкий и печальный слышу звук
Музы́ки человечества, смягчать
И очищать способной. С ней познал
Я общность, что волнует, одарив
Возвышенным; величественность чувств
Чего-то, что пронизывает всё,
И есть в закатных солнечных лучах,
И плавном море, свежем ветерке,
И небесах, и в памяти людей:
Дух и движенье – жизненную суть
Всех мыслящих существ и всех вещей
Взаимосвязь. Поэтому еще
Люблю луга, и горы, и леса;
И все, что лицезрим мы на земле;
Весь мир, доступный слуху и глазам —
Постичь его, настолько же создав55
  Эта строка имеет близкое сходство с превосходной строкой Юнга, точное выражение которой я не могу вспомнить (Прим. Вордсворта). Строка Эдварда Юнга, о которой идет речь: «Senses… half create the wondrous world they see. ’ (Night Thoughts, vi, 424) (И наполовину создать видимый дивный мир) (Прим. переводчика).


[Закрыть];
Приятно мне в природе сознавать
И чувств язык, основу дум моих,
Кормилицу, поводыря души,
Опекуна и сердце всей моей
Духовной жизни.
                            Не случайно я,
Будь и не так воспитан, все равно
Душе бы не позволил очерстветь:
Ведь ты со мною, здесь, на берегах
Реки прекрасной; мой милейший Друг,
Мой милый Друг; в твоих словах ловлю
Язык давнишний сердца моего,
Читаю наслажденья прошлых дней
В сиянье глаз твоих. Недолго мне,
О! наблюдать в тебе, каким был я,
Любимая Сестра! и я молюсь,
Уверен, что Природа не предаст
Сердец, ее любивших; лишь она
От наслажденья к наслажденью нас
Ведет всю жизнь: взамен она полни́ть
Так может нашу память, так врезá́ть
Прекрасное в нее, и так питать
Мечтами, что ни злые языки,
Ни спешный суд, ни эгоистов смех,
Ни желчные приветствия, ни всё
Тоскливое общенье серых дней,
Пусть торжествуют даже, пусть смутят
Святую веру, но – весь мир вокруг
Благословенья полн. И пусть луна
Твои прогулки будет освещать,
Ветра с туманных гор тебя легко
Овеют; и, в грядущие года,
Когда созреет детский твой восторг
Покоем наслажденья, разум твой
Дворцом предстанет всех прекрасных форм,
А память – обиталищем для всех
Созвучий нежных, звуков, о! затем,
Пусть горем, одиночеством, тоской
Жизнь обернется66
  Эти слова Вордсворта оказались горьким пророчеством: его сестра Дороти, к которой обращено стихотворение, на старости лет превратилась в умалишенную (Прим. переводчика).


[Закрыть], – исцеляя боль,
Со светлой радостью ты вспомни обо мне
И этих строках! Нет, не может быть —
Пусть буду там, где слышать не смогу
Твой голос, ни ловить в сиянье глаз
Прошедшее – не сможешь ты забыть,
Что на прелестных этих берегах
Мы были вместе, и что я, давно
Природы обожатель, шел сюда
Неутомим в служении своем:
Скорей сказать – в усердии любви,
Святой любви. Не сможешь ты забыть,
Что после долгих странствий этот мир
Скал величавых, сказочных лесов,
Пейзажей пасторальных дорог мне
Дороже их самих из-за тебя!
 

Рейтинг стихотворения – 141. Стихотворение переводили также И. Гусманов, Б. Колесников (фрагмент), И. Меламед, В. Рогов и М. Фроловский.

[Evening on Calais Beach]
(From Miscellaneous Sonnets, Pt. I, XXX)

It is a beauteous evening, calm and free…

[Вечер на берегу Калé]77
  Сонет посвящен прогулке с девятилетней дочерью Каролиной.


[Закрыть]

 
Прелестный вечер, тихий и святой,
Покойный, как монашка в долгий миг
Безмолвного моленья; солнца лик
Невозмутимо тает под водой;
Над морем – небо кроткое: постой!
Прислушайся! Всевышний где-то здесь,
И подаёт в движенье вечном весть —
Звуча громоподобно за чертой.
Дитя мое! кто здесь, со мной, идет,
Ты от высоких мыслей далека,
Но оттого не менее свята:
Ты в лоне Авраама88
  Быть на лоне Авраамове – пребывать в состоянии райского блаженства.


[Закрыть] – круглый год;
И там, где в Храме – тайной – темнота,
С тобой сам Бог, незримый нам пока.
 

Рейтинг стихотворения – 138. Сонет переводили И. Козлов (вариация), А. Медведев (вариация), И. Меламед и В. Топоров.

London, 1802

Milton! thou shouldst be living at this hour…

Лондон, 1802

 
Ты, Милтон, должен жить бы в эти дни:
Нам нужен ты: страна – заросший пруд:
Очаг, алтарь, перо и ратный труд,
И подвиги былого – все они
Утратили присущий искони
Дух счастья. Себялюбья давит спуд;
О! подними нас, вновь возникни тут;
И нам свободу, доблесть, мощь верни.
Твой дух, Звезде подобный, – он живет;
Как рокот моря, голос твой звучал;
Как небо волен, чист и величав,
Ты шел своим путем, благочестив;
Но не чуждался и мирских забот,
Себе на сердце бодро их взвалив.
 

Рейтинг стихотворения – 133. Сонет переводили также Р. Бадыгов, К. Бальмонт, М. Зенкевич, О. Овчаренко, В. Топоров, Г. Усова, Я. Фельдман (вариация), И. Фрадкин, А. Шведчиков и А. Штейнберг.

[Poems of the Imagination, VIII]

She was a Phantom of delight…

«Она прекрасно-неземной…»

 
Она прекрасно-неземной
Сперва блеснула предо мной;
Очаровательный Мираж,
Что послан мир украсить наш;
Глаза – как свет вечерних звезд;
Закатный – цвет ее волос;
Всё остальное было в ней —
Заря в сиянье майских дней;
Изящный Облик, дивный Вид:
Тревожит, мучает, манит.
 
 
Когда приблизилась она,
В ней стала Женщина видна!
Движенья плавны и легки,
Легки по-девичьи шаги;
Лицо, фигура, нежный взгляд
Верх наслаждения сулят;
И нет, не Ангел, не Фантом —
Для плотской пищи день за днем,
Для грусти, мелочных угроз,
Любви, похвал, улыбок, слез.
 
 
Теперь дано мне заглянуть
В любимой истинную суть;
Заботой дышит каждый миг,
От смерти к жизни Проводник;
Предусмотрительна, умна,
Умела, сдержанна, сильна;
Она – мой Женский идеал,
Чтоб вел, хранил и утешал;
И все же светлый Дух она,
Сияньем ангельским полна.
 

Рейтинг стихотворения – 121. Стихотворение переводили также Г. Бен (вольный), А. Медведев (вариация), Н. Шаховская и Э. Шустер.

[From Lucy, V]
(From Poems of the Imagination, XI)

A slumber did my spirit seal…

[Из цикла «Лю́си», V]

 
Мой дух был словно в полусне;
Я не страшился бед:
Ее не тронут, мнилось мне,
Прикосновенья лет.
 

Теперь недвижна: не вздохнет,

Не слышит, не глядит;

Кружась в земле из года в год

Меж скал, деревьев, плит.99
  Современной популярнейшей музыкальной интерпретации шведской готик-дум-метал-группы «Draconian» из альбома «Where Lovers Mourn» («Где скорбят влюбленные») более соответствует иной перевод:
  Кошмарный сон меня гнетет:
  В видениях моих
  Она не чувствует, как лед,
  Биенья лет земных.
  Не шелохнется, не вздохнет,
  Не слышит, не глядит;
  Кружась в земле из года в год
  Меж скал, деревьев, плит.


[Закрыть]

Рейтинг стихотворения – 117. Стихотворение переводили также Г. Бен (вариация), Л. Володарская, Л. Гаврилова (вариация), А. Добрынин (вариация), С. Маршак, Л. Павлонский, М. Старостина (вариация) и С. Сухарев.

[From Poems Referring to the Period of Childhood, I]

My heart leaps up when I behold…

«Когда мне радуга видна, …»

 
Когда мне радуга видна, —
Душа готова петь:
Так было с первых, детских дней;
Так есть и в зрелости моей;
Быть так, пока мне жизнь дана,
Иначе – лучше смерть!
Все Люди – родом из Детей;
И я хочу, чтоб дни мои
Как в детстве – свято протекли1010
  Последние три строки стихотворения Вордсворт использовал в качестве эпиграфа к своей Оде бессмертия.


[Закрыть].
 

Рейтинг стихотворения – 114. Стихотворение переводили также В. Болгов (вариация), П. Бунин, Г. Кружков, А. Парин и И. Чупис.

[From Lucy, IV]
(From Poems of the Imagination, X)

Three years she grew in sun and shower…

[Из цикла «Лю́си», IV]

 
Три года – в солнце, в дождь – она
Росла, со мной обручена;
Потом: «Какой цветок, —
Природа ахнула, – расцвел!
Дитя беру я – ей пришел
Стать Фрейлиною срок.
 
 
Сама любимице моей
Законы дам и чувства; ей,
Какой бы мир ни взять, —
В земном, в небесном ли краю, —
Дам ощутить всю мощь свою
Рождать и разрушать.
 
 
Игрива будет как олень,
Ликуя, скачущий весь день
То на луга, то в глушь;
Ее – ласкающий зефир,
Ее – безмолвный, тихий мир
Вещей, лишенных душ.
 
 
Ей облака подарят стать;
Ей гибче ивы ныне стать;
Дано увидеть ей
И в Шторме – грациозность волн,
И Женственность, которой полн
Буран среди степей.
 
 
Добры созвездья будут к ней;
Она откроет смысл речей,
Где ручеек-танцор
Изменчиво кривит уста,
И перельется красота,
Журча, в ее лицо;
 
 
И жизненный восторг нальет
Деви́чью грудь ее, взнесет
До царственных вершин;
Всё Лю́си сможет получить,
Когда мы вместе станем жить
Здесь, в лучшей из долин».
 
 
Природа смолкла – Труд свершен —
Как быстро Лю́си я лишен!
Она мертва, а мне
Быть здесь, в глуши, в краю пустом,
С воспоминаньями о том,
Что было как во сне.
 

Рейтинг стихотворения – 100. Стихотворение переводили также аноним (вольный перевод части стихотворения в журнале «Всемирная иллюстрация», 1875, т. XIV, №6, с. 107), И. Гусманов, А. Добрынин (вариация), С. Дудинский, А. Медведев (вариация) и Л. Павлонский.