Текст книги "Фантастика и не только"

Борька и чёрная дыра

Да уж, не зря Борьку называют везунчиком, везение сегодня пришлось весьма кстати. Вилка пролетела так близко, что от движения воздуха шевельнулись волосы на голове мальчика.

1

Все начиналось довольно безобидно. Друг Борьки, Четвергов Сережа, сразу после школы, прибежал весь красный от волнения. Едва отдышавшись, он торопливо начал выкладывать все, что узнал от знакомых по спорт школе пацанов.

– Я тебе говорю, есть там этот дом. Это его от дороги не видно, а если зайти со стороны реки, то за деревьями труба торчит.

«И что?» – лениво спросил Борька.

Он все делал не спеша и обстоятельно. Вот и сейчас он сидел на скамейке развалясь и делать резких движений не было никакого желания. Ну дом, подумаешь невидаль. Их район частных домов сносили под новостройки. Тут были и откровенные халупы, глядящие на свет подслеповатыми оконцами, и крепкие бревенчатые дома послевоенной постройки. Среди такого разнообразия, дом о котором говорил «Чепа», это была кличка Четвергова, не вызывал у Борьки никакого интереса.

«Чепа» же, напротив, был крайне возбужден и предлагал немедленно пойти и выяснить, правда ли то, что рассказывают ребята. А рассказывали они весьма занимательные вещи.

В их компании Борька был заводилой и последнее слово всегда было за ним. Конечно был еще увалень Гошка, но его сегодня не было, сидел дома за двойку по русскому.

«Ладно, – сказал Борька, – вечером сходим на „развалины“». Так между собой они называли место, где сносили старые дома.

Вечером, как и договаривались, встретились на остановке трамвая. Запасливый Борька прихватил длинный, «китайский» фонарик. Шел уже одиннадцатый час и сумерки становились все гуще. Минут через пятнадцать, когда почти совсем стемнело, они стояли у дверей подозрительного дома.

Удивительно, но старые, ржавые петли не издали ни звука, когда Борька осторожно потянул за дверную скобу. Внутри, включив фонарик, обнаружили только кухню и одну маленькую комнату. Комната была пуста совершенно, местами на стенах свисали ободранные обои, да шли под потолком витые провода на фарфоровых изоляторах.

Другое дело кухня. Посередине ее стоял высокий, отделанный дорогим шпоном стол. Выглядел он здесь совершенно неуместно, как дама в вечернем платье на сельской дискотеке. Но не сам стол привлек внимание мальчиков. На столе стоял какой-то круглый предмет, накрытый белоснежной салфеткой. Осторожно ступая и отчаянно труся, Борька подошел к столу и протянул руку. Несколько секунд он колебался, а затем решительно сдернул салфетку.

Это было большое серебряное блюдо, на котором по кругу были разложены шесть больших, двузубых вилок. Борька попытался взять одну из них.

Не тут-то было, вилка держалась мертво. Зато от прикосновения Борькиной руки, блюдо начало вращаться. Оно вращалось все быстрее и быстрее. Когда от скорости вращения вилки слились в сплошную полосу, Борька крикнул: «Бежим!» Не успели они добежать до двери, как жужжание вращающегося блюда сменили шесть негромких щелчков. Со страшной скоростью, одна за другой, пересекали пространство кухни и с треском входили в столетнее дерево дома, вилки. Вот тут-то одна и просвистела возле Борькиной головы. «Чепе» повезло тоже. Убегая, он споткнулся о порог и странные стрелы прошли выше его сантиметров на сорок. Правда упав, он в кровь разбил колено, но это уже не имело никакого значения. Вырвавшись из дома, мальчики со всех ног, насколько позволяло разбитое колено, рванули домой. Убегая, они не видели, через раскрытую настежь дверь, как блюдо вместе с вылетевшими из него вилками, медленно растворяется в свете взошедшей луны.

Добежав до дому и хорошенько отдышавшись, мальчишки договорились никому не говорить о произошедшем. «Чепа», еще не отошедший от пережитого ужаса, заявил, что никогда, никогда больше не полезет в подобную историю. Борька горячо с ним соглашался. Через пять минут мальчики расстались, но искра промелькнувшая в Борькиных глазах, вызывала сомнение в искренности его слов.

2

Ночь прошла беспокойно. Борька метался по кровати, пытаясь во сне успеть выскочить из проклятого дома. Он просыпался, потом опять засыпал и всё повторялось снова. До самого утра этот сон не оставлял его. Утром разбитый, невыспавшийся, с кругами под глазами, Борька отправился в школу. На уроках он был рассеян, невнимателен и получил два замечания и одну запись в дневнике. В другой ситуации он возможно и расстроился бы, но только не в этот раз. В мыслях мальчик возвращался во вчерашний день, пытаясь во всех подробностях восстановить события вечера.

Что-то тревожило его, не давало покоя, какая-то незначительная, но важная мелочь. И тут он понял, и даже рассмеялся от радости. Шел урок английского, к которому он естественно не подготовился. Своим смехом Борька привлек внимание не только соседей, но и преподавателя, которая, если честно, недолюбливала его и всегда снижала ему оценки и без того невысокие. Получив ожидаемую «пару», Борька с трудом дождался звонка на перемену. Под заливистые звуки школьного звонка, он схватил свой портфель и бросился на выход. Оставались еще два урока, но ждать дальше было просто невозможно.

Весело шагая домой он обдумывал план своих действий.

«Сегодня обойдусь без „Чепы“. – размышлял Борька, – Во-первых, я только осмотрюсь, а во-вторых, он перепугался вчера, пусть успокоится, иначе толку от него не будет».

Догадка, которая осенила мальчика на уроке, возможно не была гениальной, но давала возможность думать и действовать дальше. Он вспомнил, что в доме была тишина. То есть не было просто тихо, а стояла абсолютная тишина. Не доносился грохот проходящего трамвая, лай соседских собак, не скрипел пол под ногами, звуки издавало только вращающееся блюдо. Да более того, звуки пропали еще при приближении к дому. Точно он не мог вспомнить когда, но что до входа в дом, наверняка.

«Значит, – рассуждал Борька, – есть безопасное расстояние, с которого можно осмотреться и выяснить что-нибудь новое! Понаблюдаю часок, а там видно будет.»

Приняв такое решение, он зашагал еще быстрее. Заняв позицию недалеко от дома, в кустах сирени, Борька стал ждать. Ничего не происходило. Это надоело ему уже через полчаса. Он осторожно двинулся к открытой двери, прислушиваясь и постоянно оглядываясь. Ничего необычного не происходило, ни возле дома, ни внутри. Однако войдя внутрь Борька обнаружил, что стол исчез. Остался только темный след на грязном, пыльном полу. Озадаченный мальчик стал озираться по сторонам, но ничего интересного не увидел. Только в углу напротив, что-то темнело. Сделав шаг в этом направлении Борька ступил в темный круг оставленный столом. Мгновенно все вокруг задрожало и поплыло, пропали все звуки и Борька исчез.

3

Четвергов тоже спал плохо и утром был в неважном настроении. Но постепенно, в течение дня, вчерашнее приключение стало терять свою остроту и теперь не казалось таким ужасным.

С Борькой они учились в параллельных классах, поэтому случалось, что в течении учебного дня, не встречались. Так вышло и на этот раз.

«Ничего, – думал Сережка, – после уроков заскочу к нему домой». Когда занятия закончились, классный руководитель – Зинаида Гавриловна, попросила его принять участие в оформлении стенда. Затем прибежав домой и наскоро пообедав, он отправился на тренировку, где занимался в секции волейбола и, где сегодня должна была состояться важная игра. Короче, домой Четвергов попал только вечером и сразу побежал к другу. Борька жил неподалеку, в деревянном, двухэтажном доме на шесть семей. Мама Борьки, тетя Люда, развешивала на веревки белье.

– Здрасьте, тётя Люда!

– Здравствуй, Сережа.

– Борька дома?

– Нет, наверное он у Гоши, я с работы пришла, его уже не было.

Гоша жил в недавно построенной пятиэтажке и в этот новый, строящийся район ни автобус, ни трамвай еще не ходили, а пешком идти не хотелось, да и разбитое вчера колено давало о себе знать. «Пожалуй, поеду-ка я на мопеде». – решил Сережка. Мопед был подарком на день рождения. Новенький, блестящий, пахнущий бензином, он доставлял Сережке огромную радость. Через пять минут Четвергов подъезжал к дверям Гошкиного подъезда, где нос к носу столкнулся с ним. Как выяснилось, Гоша едет с родителями на дачу, их машина стояла неподалеку, загруженная рассадой. Борьку Гоша сегодня не видел.

«Странно, – подумал Сережка, – где он может быть?»

После недолгого раздумья и зная Борькин характер, он пришел к выводу, что искать нужно на «развалинах». Правда одна только мысль об этом, вызывала у него легкую дрожь.

Но делать было нечего, он завел мопед и поддал газу. Остановившись недалеко от таинственного дома, Сережка замер в нерешительности.

«Наверное Борька в доме, – подумал он, – но я туда не пойду!» И несколько раз окликнул друга, но не услышал ничего, кроме звуков улицы. Подождав минут десять, перебрав в уме все возможные причины, он через силу отправился в дом. Сердце у него билось так сильно, что ему казалось звук его был слышен и на дороге. Путь длиною в десять метров, он преодолел за пять минут, а может и больше. Ноги были словно ватные, в животе бурчало, вызывая неприятные ощущения. Но вот, наконец-то он в доме и перед глазами та же картина, что видел Борька. Сережка было уже шагнул к предмету в углу, как внезапно, возле его ног, прошмыгнула мышь. Не то чтобы он боялся мышей, просто это произошло неожиданно. Занесенную уже для шага ногу, Сережка поставил назад, а мышь, добежав до середины круга, исчезла. Как ни поразило увиденное мальчика, оно не убило его способность рассуждать и делать выводы. «Вот, где Борька, – прошептал мальчик, – но что теперь делать как помочь?» Шагнуть следом у него не хватило бы мужества, да и чем это поможет Борьке. От осознания своего бессилия, в порыве злости на себя и ситуацию, он бросил в круг ключ от квартиры, что держал в руке. Не долетая нескольких сантиметров до пола, ключ пропал. А в соседней, пустой комнате, ниоткуда, возникла мышь. И Сережка вдруг понял, что эти два события не случайное совпадение. Поглощая новый объект схожей массы, эта «черная дыра», как окрестил ее Сережа, возвращает предыдущий.

«Значит, бросив в „дыру“ что-то, весом килограммов пятьдесят, я могу вернуть Борьку! – лихорадочно соображал Четвергов, -только делать это надо как можно скорее. Что происходит в дыре, никто не знает! Что же это может быть?» Все приходившие в голову варианты никуда не годились. Одно было слишком легким, другое наоборот неподъемным, третье – громоздким без меры. И вдруг, в воображении мальчика возник мопед, ему и веса хватит и тащить не надо, у него колеса есть!

Конечно, мопед жалко до слез и с родителями объясняться придется, но разве хоть один мопед сравнится с Борькой? Сережа бросился во двор и через минуту уже вкатывал свой подарок в дом. Закусив до боли губу и закрыв глаза, чтобы не видеть, как бездна поглощает его мечту, он толкнул мопед в круг. Что произошло с техникой он не видел, зато прекрасно мог наблюдать, как в соседней комнате возник его школьный друг. Вид у Борьки был ошалелый, в глазах растерянность и сумасшедшая радость. Сережка бросился к другу с объятиями и рассказом о своих переживаниях, страхах и мучениях.

– Так значит ты из-за меня свой мопед потерял?

– Да черт с ним, зато тебя нашел!

И друзья обнявшись, счастливые пошли домой, только в глазах Борьки опять промелькнула искорка. Он шел и прикидывал, что можно закинуть в «дыру», ну не ходить же другу пешком.

Джон

Возле здания отделения полиции Джон сидел в компании молодых полицейских. Ухмыляясь в уже поседевшие усы, он смотрел на этих в сущности ещё пацанов. Новая форма топорщилась на их нескладных и угловатых фигурах. В противоположность этим мальчикам, он был опытен и уверен в себе. Ему многое пришлось повидать, многое испытать, как говориться, на собственной шкуре.

Джон был во всех отношениях незаурядной личностью. Его ценили, как специалиста и у начальства он был на хорошем счету. За годы службы в полиции, он ни разу не дал повода усомниться в своей компетенции. Нет, это вовсе не значит, что работников его уровня больше не было. Были. Но он был лучшим. Ни одно сложное дело, не обходилось без его участия. Джон знал себе цену и когда начальство хвалило его и ставило в пример более молодым работникам, он скромно отмалчивался. Несмотря на солидный возраст, Джон был в отличной физической форме. Его подтянутое, мускулистое тело вызывало интерес у противоположного пола. Надо сказать, что он отвечал им взаимностью. Конечно, все его увлечения были непродолжительны, но каждую свою новую пассию он любил искренно, всей душой. В нескольких городах страны у него были дети. Точного числа их он не знал. Этот факт его биографии был известен всем, в том числе и самой близкой ему женщине – Полли. Порой узнав о новом его свидании, она воспринимала это спокойно и только говорила ему: «Ну ты кобель». Джон не обижался, ведь по большому счету она была права. В служебной иерархии Полли занимала более высокое место, кроме того, она была прямым начальником Джона. Конечно, его самолюбие порой давало о себе знать. Но сжав зубы, он делал над собой усилие и сдерживал себя. И хотя по характеру он был вспыльчив и даже агрессивен, стоило Полли обнять его, как тут же душевное равновесие возвращалось к Джону. Полли он доверял как никому потому, что они не только работали вместе, они были близки.

Полина Маратканова была единственной женщиной в отделении полиции. Друзья звали её просто – Полли. И когда она шла садиться в дежурный уазик, все невольно любовались её ладной фигурой в полицейской форме, а рядом бдительный и грозный, шёл её служебный пёс – Джон.

Схватка

Светало. Эта ночь, такая трагическая, наполненная бессмысленными жертвами, подходила к концу. Силы были уже на исходе. Еще бы. Несколько отчаянных, полных безрассудной отваги атак были отбиты. Счет жертв шел на десятки. И надеяться на перелом в схватке уже не приходилось. А начиналось все хорошо. Их многочисленная группа заняла позиции возле озера. Прячась в прибрежном кустарнике, они изредка перебрасывались короткими фразами, стараясь оставаться незамеченными. Дозорные заметили приближение противника. Некоторые, особо отчаянные вырвались вперед, не дожидаясь выступления всей группы. Конечно, этот безрассудный поступок, не оправданный никакой логикой, не мог привести к положительному результату. Участь их была предрешена. Один за другим, под мощными ударами противника, они падали замертво. Когда подоспела основная часть группы, враги уже укрылись в здании расположенном неподалеку. Лишь несколько особо удачливых соратников сумели настичь врага и нанести колющие удары: в спину, шею, реже в ногу или руку. Запах и вид крови противника пьянил и придавал сил. Тем не менее группе пришлось отступить и вновь укрыться в кустарнике. Наступила полная темнота. Луна еще не взошла и только звезды мерцали на черном бархате неба. В здании, выбранном противником в качестве укрытия, вспыхнул свет. Десяток самых опытных воинов направились к дому, в надежде отыскать способ проникнуть внутрь. Двоим или троим это удалось, но вскоре изнутри донеслись брань и звуки ударов. Через несколько секунд все стихло. Остававшимся снаружи стало ясно, смельчаки уже не вернутся. Дикая усталость и отчаяние охватило подразделение. Прежде одержимые одной целью, представлявшие собой грозную силу, они вдруг ощутили свою беспомощность. Лучи показавшегося из-за горизонта солнца вынудили их глубже укрыться в лесной сумрак и отступить от своей цели. Быть может вечером они добьются успеха.

«Да задолбали уже эти комары, – парень с силой хлопнул себя по уху. Звон прекратился, а на ладони осталось красное пятно, – и в доме покоя не дают! Я же предлагал, давайте в городе останемся!»

Художник

Горячее, южное солнце показалось над горизонтом. Первые лучи его любопытно заглянули в окно небольшого, обшарпанного домика, расположенного на окраине старинного, восточного города. Солнечный зайчик быстро перебрался с потолка на стену, затем на кровать и наконец остановился на лице спящего. Эндрю открыл глаза. За пыльным оконцем слышались шаги нагруженных товаром ослов, сонно бредущих на базар под гортанные крики их недовольных хозяев. «Проклятый город, – подумал он, – сборище необразованных примитивов». Его тонкой, творческой натуре хотелось отвернуться и спать дальше, но он вспомнил, что сегодня должен идти в местную школу, где работал учителем рисования в начальных классах.

Эндрю Соуркрим родился в семье английского военного. Его отец, после обретения бывшей колонией независимости, остался здесь жить. Поэтому Эндрю мнил себя британским аристократом, хотя его представления о себе слегка расходились с действительностью. Надо отдать должное родителям Эндрю, кое-что для его образования они все же сделали. По их настоянию он занимался живописью с довольно известным местным художником, в результате чего Эндрю обрел некоторые азы мастерства. По крайней мере мастихин от мольберта он отличал и сангину не путал с ангиной. Честолюбивый потомок английских лордов решил, что достоин быть лучшим не только в этой забытой богом стране, но и в мире. Однако публика первой выставки, в которой он принял участие, от чего-то не заметила юное дарование и шедевр нашел свое место в пыльном углу его спальни. Вторая попытка осчастливить поклонников кисти, к великому удивлению Эндрю, также была безуспешной. Может кто другой был бы обескуражен таким результатом и опустил руки, но не Эндрю. «Слепцы, – усмехался он, – когда я взойду на живописный Олимп, вы у меня в очереди за автографами стоять будете». Предприимчивость и настырность – вот два таланта, которыми в полной мере его одарила природа. Новые картины из-под кисти Эндрю вылетали, как горячие пирожки. Счет гениальных творений шел уже на десятки. Но то ли тесто подкачало, то ли начинка подвела, но картины нигде не брали и в итоге вся стена спальни покрылась полотнами с гордой подписью «Эндрю Соуркрим». Смотрелось это безусловно оригинально, но не приносило ни денег, ни столь желанной художником славы. Однако творец не унывал и не терял надежды, он был патологически убежден в своей гениальности. Девизом его была фраза: «Я абсолютно уверен и ни секунды не сомневаюсь, что я совершенно прав!» Излюбленным сюжетом бессмертных творений Эндрю был он сам: на коне, на троне, под балдахином, в объятиях наложницы – вариантов было масса. Неплохой, с его точки зрения, была версия, где он в треуголке, с ногами на барабане смотрит в подзорную трубу.

Но все же свое предпочтение Эндрю отдавал композиции, где он представал перед зрителем в образе всесильного Зевса. Пытаясь пристроить свои шедевры, Эндрю объехал все музеи страны. Встречали его по-разному. В одних сразу говорили нет, в других вежливо просили заглянуть через недельку, в третьих ненатурально восхищались, цокали языком, а потом горестно разводили руками. Мол, мы со всей душой, но пока нет возможности. Однако Эндрю был не так прост, его гнали в дверь, а он лез в окно. Однажды он всеми правдами и неправдами прорвался на встречу своего президента с лидером соседней страны и там попытался всучить по одной работе каждой делегации. С восточной витиеватостью, многословием о дружбе и пожеланиями благополучия. Подарки приняли, долго благодарили, а сразу после церемонии отнесли в мусорный контейнер и благополучно о них забыли. Зато Эндрю всех уверял, что его картины есть в коллекциях президентов двух стран и страшно этим гордился. Изворотливый ум Эндрю был в постоянном поиске возможностей пролезть в общественные организации и учреждения культуры, с единственной целью – познакомить их со своим талантом. Ну а если повезет, то и закрепить успех, вручив одну из бесчисленных своих работ. Говорят, что одну из них, Эндрю по почте пытался отправить в ООН. Чем он обосновывал свой поступок и какие доводы приводил, остается тайной за семью печатями. Такой бешеный напор не прошел бесследно и есть места, которые Эндрю сумел украсить своим творчеством. Да, работ этих единицы и по возможности их прячут от зрителя подальше в запасники, однако это уже не имеет значения для бойкого живописца. Тем не менее основная масса творений оставалась непристроенной. Когда же на стенах дома место закончилось, а желание прославиться еще нет, работы пришлось раздавать знакомым, соседям, а то и просто случайным людям. Каждую свою работу Эндрю вручал с большим апломбом, говорил длинную и пафосную речь, подчеркивая высочайший уровень исполнения и отдельно – безвозмездность дара. И надо сказать люди охотно их брали, особенно небольшого формата. Так простой люд приобщался к высокому искусству мастера. Некоторые из работ Эндрю и сегодня можно встретить в домах этого древнего города. Рачительные хозяйки считают, что на них очень удобно ставить горячую сковороду или закопченный, только что снятый с огня чайник. Правда Эндрю глубоко убежден, что они висят в красных углах хижин, но будет лучше если он останется в неведении. К чему травмировать ранимую душу художника.