Текст книги "Двое против ста"

Подполковник Феоктистов и генерал Прохоров

– Поехали, Валера, – только и произнес генерал, выслушав краткий доклад Феоктистова и капитана Данилина.

Всю дорогу до штаб-квартиры антиэкстремистского управления они ехали молча. В генеральской машине, помимо самого генерала и немолодого водителя-прапорщика, находились Феоктистов и первый зам Прохорова – полковник Лебедев, моложаво выглядевший, благодаря высокой, стройной фигуре и почти не тронутой сединой прическе. С ним у Валерия были приятельские отношения, и они обращались друг к другу на «ты». Но сейчас Лебедев молчал и старался не встречаться с Феоктистовым взглядом. Автобусы с бойцами спецназа ехали на некотором отдалении. Капитан Данилин, как старший, строчил на портативном компьютере рапорт о происшедшем.

В управлении уже находились командир «Альфы» Самсонов и его зам по боевой Юрий Алексеевич Шарманкин. Генерал поздоровался с ними сухим, официальным тоном, в кабинет к себе не пригласил. Туда был приглашен лишь Феоктистов. Валерий отметил, что на двери кабинета поменяли табличку, сделав ее более скромной, сообщающей, что за дверью находится Прохоров С. И. Без званий, должностей и прочих почестей. С.И…Прохоров Сократ Иванович. Сократ, сын Ивана. Бывает в жизни и такое. В КГБ – ФСБ он сумел сделать успешную карьеру. Сперва по пятой, идеологической линии еще того додемократического грозного комитета. Прохоров не без усердия боролся с диссидентами, инакомыслящими и экстремистскими элементами, покушавшимися на конституционный строй. Внешне он совсем не походил на сотрудника спецслужб, тем более на папу Мюллера, с коим его изредка сравнивали ироничные коллеги. Лысоватый, среднего роста, худощавый подтянутый мужчина, в скромных минусовых очках, в столь же скромном, недорогом костюме и галстуке. Сократ Иванович походил на учителя ботаники или географии, максимум на директора средней, никак не элитной, общеобразовательной школы.

– Жду твоих объяснений, – произнес Сократ Иванович без всяких предисловий.

Они не первый год знали друг друга. И не раз вместе участвовали в контртеррористических мероприятиях. Прохоров как разработчик и руководитель, Валерий как командир штурмовой группы. Мероприятия были весьма успешными, иначе ни тот, ни другой не занимали бы своих должностей.

– Я изложу в рапорте, – начал было Феоктистов, но Сократ Иванович перебил его.

– Валера, я, конечно, верю в случайности, совпадения, снежного человека… Ты не случайно оказался ТАМ. И с тобой… ведь был еще кто-то? Что это за женщина?

«Вот так, в лобовую атаку… Такие атаки не в духе генерала Прохорова, но сейчас он идет в открытую. Что ответить?» – мысли носились в голове Феоктистова, точно рикошетившие пули.

– Нечего мне добавить, – твердо сказал он. – Женщину зовут Катя… Или Лена.

– Или Наташа, – генерал без малейшей иронии продолжил список часто встречающихся женских имен. И тут же, без всяких вступлений, произнес следующее: – Погиб наш сотрудник. Оперативное внедрение, на которое ушло больше года, провалилось. Этого майора я готовил лично… – Прохоров отвернулся, выдержал паузу, затем продолжил: – Он работал в Тюмени, занимался контрразведывательным обеспечением стратегического объекта… – Генерал вновь взял паузу и, не поворачиваясь к Валерию, закончил ровным, бесстрастным голосом: – Мой человек умирает от ранения в машине подполковника Феоктистова. У тебя ведь нет родственников в этом районе, Валера. Охота, рыбалка не твои пристрастия. И, ради Бога, не ври, что завел любовницу.

– Я ничего не знал о вашем оперативном внедрении.

Сейчас Валерий говорил чистую правду. Он доверял Прохорову (как и Шарманкину, Лебедеву, Елизаветину и другим ребятам), но в том, что в ФСБ находится «крот», подполковник был уверен на все сто.

– Любовницу, не любовницу… Я не человек, что ли?! – махнул рукой Феоктистов, сам переходя в атаку. – Лучше бы дома сидел, все равно спасти его не успел.

– Больше ты ничего мне не скажешь? – спросил Сократ Иванович, присаживаясь за свое рабочее место – большой деревянный стол, украшенный декоративной резьбой.

– Нет.

Прохоров хорошо знал Валерия. Больше, чем Ротмистр сказал сейчас, он сегодня уже не скажет.

– Как знаешь… – произнес генерал. Выждав паузу, добавил: – Потом может оказаться поздно.

«Что сейчас было сказано?» – тут же спросил себя Валерий. Угроза? Предупреждение? Не похоже ни на то, ни на другое. Усталый, грустный был голос у Сократа, сына Ивана. А картина, между тем, прояснилась окончательно. Погибший был агентом, внедренным в террористическую группу. Каким-то образом агент был расшифрован и начал действовать на свой страх и риск, попытался получить немедленные сведения о предстоящей акции. Она должна была совершиться через два дня на третий. Это последнее, что внятно услышали Лена и Феоктистов… Сейчас, скорее всего, террористическая команда в спешке покинула базу. Что будет дальше? «Командование» отменит акцию? Вряд ли. Перенесет место и время?

СТОП!

Если «крот» один из высокопоставленных офицеров «Альфы» или антиэкстремистского управления, он УЖЕ наверняка знает, что агент погиб.

– Сократ Иванович, дайте мне двое суток отдыха, – проговорил Валерий.

Прохоров молча смерил Ротмистра взглядом, потом кивнул. После стрессовых ситуаций офицерам спецподразделений были положены несколько суток для «возвращения к душевному равновесию».

Рольф и утренний гость

Рольф принимал утреннего гостя за чашкой кофе, но без привычного коньяка. В предстоящие дни ему надлежало иметь ясную голову.

– Ну и… – спросил Рольф, выслушав не слишком приятное сообщение от гостя.

– Повода для беспокойства не вижу. Внедренный агент умер от потери крови и ничего не успел передать.

– Это точно?

– Точнее некуда. Я лично видел труп. Ваши люди его просто-таки изрешетили.

– Людей с базы я временно снял, – сообщил Рольф. – Но трех оставил. Если не будет никаких гостей, а также «зрителей»[4]4
  Зритель (сленг спецслужб)– сотрудник службы наружного наблюдения.


[Закрыть], ваша информация верна.

– Да, но очень смущает, что… каким-то образом в этом районе оказался Ротмистр. Тот самый, которого я тебе показывал на видео. Говорит, что случайно проезжал мимо. Придется на ближайшее время изолировать его… Еще там была какая-то баба. Вроде как… попутчица. Или любовница.

– Ее фамилия известна? – стараясь ничем не выдать своего волнения, спросил Рольф.

– Да, по документам какая-то Тюрина.

О, скольких трудов стоило Рольфу сдержать в этот момент охватившие его эмоции. Что-либо говорить гостю он не стал. Необходимо было срочно связаться с Хозяином.

– Пока ОНА ходит по земле, нам не будет покоя, – говорил Рольф Гелию Арнольдовичу, когда они возвращались после «поездки в охотхозяйство».

– Рольф, так нельзя, – произнес несколько снисходительно Дранковский. – Ты вбил себе в голову этот неосознанный панический ужас… Я поговорю с Никитой Илларионовичем, и он поработает с тобой.

«Пошел бы этот Никита Илларионович куда подальше!» – мысленно выругался блондин. Как только Хозяин обзавелся личным экстрасенсом и астрологом, в «корпорации» многое изменилось. Теперь окончательное решение зависело не от математически продуманного решения, а от положения звезд и прочей черной магии, которой в совершенстве владел Никита Илларионович. Но, что самое интересное – «магия» еще ни разу не дала сбоя. Дела Гелия Арнольдовича вновь пошли в гору.

– Мы вырвали у этой гюрзы зубы, – уверенно сказал Гелий Арнольдович. – Поверь мне и расслабься.

«Вам только так кажется», – мысленно возразил Рольф, но вслух ничего не сказал.

Сразу же после ухода утреннего гостя Рольф при помощи компьютера связался с Дранковским. Ответ пришел следующий:

«Все прекрасно, Рольф. События развиваются как должно. Звезды на нашей стороне, и они не ошибаются. Охотоведа беру на себя. Продолжай без изменений. Тебя надежно прикрывают».

Рольф выругался, вспомнив мага-астролога. Сейчас ему особенно был неприятен Никита Илларионович. Однако делать было нечего. Если базу не атакует какой-нибудь спецназ, он, Рольф, и в самом деле будет действовать по старому, не претерпевшему никаких изменений плану…

Электронные часы показывали двенадцать ноль-ноль. Это означало, что до акции осталось ровно двое суток. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Рольф скинул халат и встал в боевую стойку рэноджи-дачи[5]5
  Рэноджи-дачи – напряженная боевая стойка в традиционном каратэ-до.


[Закрыть]. Бросил быстрый взгляд в висевшее на противоположной стене зеркало. Его мускулистая, оголенная до пояса фигура сейчас напоминала латинскую букву L. Казалось, ничто не могло вывести из душевного равновесия этого могучего тренированного атлета.

Валерий Феоктистов, Ротмистр

Феоктистов припарковал свой «Опель» на огороженной сеткой платной стоянке, в двадцати шагах от своего подъезда. Метрах в пяти от входных дверей Ротмистра окликнул вежливый голос:

– Валерий Викторович, постойте-ка на минутку!

Обернувшись, подполковник увидел троих незнакомых мужчин. Все они были заметно выше Феоктистова и явно находились в более тяжелой весовой категории. Один держал руки в карманах широких штанов.

– МВД, Валерий Викторович, – произнес тот, что окликнул подполковника, развернув при этом бордовое удостоверение. – Нам нужно с вами поговорить.

– Говорите, – ответил Валерий, фиксируя каждое движение.

– Вам надо проехать с нами.

Между тем дверь подъезда за спиной Феоктистова открылась, и оттуда вышли еще двое тяжеловесов.

– Я никуда не поеду. – Феоктистов попытался было сунуть руку в карман, где лежал популярный не только у господина Муравьева брелок-сигнализация.

– Руки, отмор! – гаркнул один из тех, что сзади.

Не прошло и секунды, как на Феоктистова смотрели сразу три пистолет-пулеметных ствола. Валерий замер. «Новое словцо, – мысленно усмехнулся он. – Видимо, сокращение от слова „отморозок“.»

– Не заставляйте нас применять силу, – проговорил старший все тем же вежливо-предупредительным тоном.

Этот старший стоял рядом с толстым многолетним деревом. Не то липой, не то кленом. Оно росло уже не один десяток лет, сейчас вежливо-предупредительный мент вальяжно оперся своей правой ручищей о его ствол. И тут же, в нескольких сантиметрах от его ковшеобразной ладони, в дерево вонзилась короткая металлическая стрела.

Часть вторая

До акции двое суток.
Подполковник Феоктистов и Лена Тюрина

Как только стрела вонзилась в дерево, Валерию ничего не оставалось, как перейти к активным действиям. Первый же выстрел автоматически превращал Ротмистра в действующую боевую машину. Он без размаха ткнул одного из тех, кто стоял сзади, ребром стопы под колено. Второго достал ударом правой по печени. Еще до того, как стать курсантом пограничного училища, Валерий уже был кандидатом в мастера спорта и призером юношеских чемпионатов по боксу. Все происходило в течение нескольких секунд. Первый растянулся на асфальте, второй согнулся пополам, а сам Ротмистр, держа в руках неразлучный «стечкин», оказался у них за спиной.

– На асфальт! – скомандовал Феоктистов, прикрывшись телом второго, точно щитом.

Старший бросил опасливый взгляд сперва на стрелу, торчащую в древесном стволе, потом на готового к действию Феоктистова, прикрывшегося его же, старшего, подчиненным. И то, и другое зрелище возымели свое действие. Старший безропотно выполнил команду, то же самое сделали и его подчиненные, положив на асфальт рядышком свои пулеметы. Получить стрелу в лоб желающих не было.

– Что за обращение со старшим офицером ФСБ? Да я вас всех здесь завалю и скажу, что так и было, – едко усмехнувшись, произнес Валерий, не отпуская при этом свой «живой щит».

– Зря быкуешь, подполковник, – проговорил старший, слегка приподняв голову.

– Быкуешь ты, юноша. Что от меня надо? – вполне вежливо задал вопрос Феоктистов.

На юношу старший никак не походил, возраст его был более солидным. С ответом он не торопился.

– Будем считать – ничья, – неожиданно произнес он.

– А если не будем?

– Хорошо, считай иппон[6]6
  Иппон (яп.) – термин в боевых единоборствах, означающий чистую победу.


[Закрыть], – проявил знание боевой терминологии старший. – У тебя, естественно. Потому послушай совет – сваливай на неделю из столицы и не показывайся… там, где не нужно.

Валерий с трудом сдержал себя, чтобы не прострелить старшему одну из конечностей. Командиру штурмового отделения спецназа ФСБ предлагают «сваливать и не показываться»?! Тупое ментовское хамство Ротмистр терпеть не мог. Однако вслух Валерий произнес:

– С начальством посоветоваться можно?

– С начальством? – Старший зло скривил рот, точно хотел усмехнуться, но что-то мешало. – Знаешь, Ротмистр… Так тебя называют, верно? Твое начальство, мое начальство – сами между собой договорятся. А ты сваливай. Добрый тебе мой совет.

«Теперь все понятно. Эти господа хорошие имели задание изолировать меня на пару-другую деньков. Аккурат перед самой акцией, – подумал Феоктистов. – А работают они на Гиммлера, милицейского генерала, про которого говорила Лена…»

– Благодарю за чуткость, – сказал Валерий. – Подумать надо над советом твоим… А сейчас все пятеро брысь отсюда!

«Господа хорошие» уговаривать себя не заставили. Их не столько поразила ловкость Феоктистова, сколько невесть откуда взявшаяся стрела, пущенная кем-то невидимым, но очень метким.

Этот «кто-то» ожидал Феоктистова на скамейке рядом с автостоянкой. Именно туда, не заходя домой, направился Валерий. На плече у Лены висела неизменная походно-спортивная сумка. Ротмистру ничего не оставалось, как кивком пригласить Лену на переднее сиденье. Теперь Лена была его единственной союзницей. Как и он для нее.

– Сезон охоты открылся, – произнесла она.

Феоктистов лишь пожал плечами, не найдя достойного ответа.

– Ты всегда так вовремя появляешься? – спросил он, тронув машину с места.

– К сожалению, нет. Сегодня успела. Идти больше было некуда, решила дождаться тебя у подъезда.

– Ты знала мой адрес?

Лена, в свою очередь, лишь пожала плечами.

«Она действительно профессионал высшего класса! – не без восхищения думал о женщине Феоктистов. – Сперва отследила меня на базе в Балашихе. Потом „проводила“ до подъезда… Кто она на самом деле? Арбалетчица… Да, так именовали кого-то в разведотряде ВДВ». Это все, что знал Валерий. Где они могли встречаться? Нет, спрашивать бесполезно. Никаких вопросов по этой теме – ее слова…

– Куда мы едем? – спросила, прервав затянувшееся молчание, Лена.

– В одно тихое, уютное место.

Генерал милиции Гладий Дмитрий Львович, он же Гиммлер

– Слово «пост» на будке с милиционером указывает исключительно на его рабочее место и не имеет ничего общего с христианской традицией воздержания от водки, денег и прочих удовольствий, – задумчиво, без тени иронии, проговорил собеседник, сидевший напротив генерала.

Некоторое время в кабинете стояла тишина. Ерническую шутку генерал пропустил мимо своих хрящеватых, сильно оттопыренных ушей.

– Если перед Большой акцией мы перегрызем друг другу глотки, это вряд ли понравится нашему работодателю, – произнес заключительную фразу собеседник.

Генерал Гладий, сухощавый, несколько болезненного вида мужчина, имел обыкновение носить не генеральский мундир, а дорогой, сшитый на заказ костюм и черный строгий галстук поверх накрахмаленной белой рубашки. Казалось, ему нравилось прозвище, данное сослуживцами, и он старался ему соответствовать. Сейчас Дмитрий Львович принимал гостя из «конкурирующей фирмы», то есть контрразведки. Гость этот был тем же самым Гостем, что некоторое время назад посетил Рольфа. С Гладием они были давними «деловыми партнерами» и имели общего щедрого хозяина в лице Гелия Арнольдовича. Сейчас Гладий молча слушал Гостя, не торопясь с собственными комментариями. В соседнем помещении томился «старший», только что доложивший генералу о событиях, происшедших у подъезда подполковника Феоктистова.

– Чего по существу предлагаешь? – спросил наконец Дмитрий Львович, не слишком любезно глядя на Гостя глубоко посаженными проницательными глазами.

– Не надо трогать Феоктистова, – ответил Гость.

– Каким образом ты его изолируешь?

– Я сделаю так, что он не помешает проведению акции. Будь уверен, Митя…

Гладий терпеть не мог такого обращения. Митей его называла только супруга.

– Значит, предлагаешь разделение труда, – констатировал Дмитрий Львович.

– Так точно, – ответил Гость. – Я беру на себя нашего Ротмистра, а уж вы беритесь за женщину. Тюрину Елену Григорьевну. Сейчас они вместе, и моя задача разлучить их. Я это сделаю к завтрашнему утру.

Гость был уже в курсе, что Тюрина Е. Г. никак не могла быть случайной попутчицей. Собрать данные о бывшем охотоведе для Гостя не составило труда. Гладий не стал передавать Гостю в деталях подробности инцидента у подъезда, но фээсбэшник и так представлял себе, чем окончилась попытка захвата Феоктистова.

– Хорошо, – ответил Гладий-Гиммлер, быстро пробежав глазами переданное Гостем досье.

Почти точно такое же он полчаса назад получил по шифрованной спецсвязи от Дранковского.

– Акция, Дмитрий Львович, это, как говорится, НАШЕ ВСЁ, – произнес на прощание Гость. – Главным образом – для вас. Ведь вам отведена центральная роль… На всякий случай сверлите дырку для звезды.

Выпроводив Гостя, генерал вызвал из соседнего помещения истомившегося в ожидании своей участи «старшего».

– Вот, – протянул генерал досье на Тюрину.

Старший ознакомился быстро, «споткнулся» лишь в самом конце, где указывалось умение Е. Тюриной обращаться с боевым арбалетом.

– Выходит, это она прикрывала Феоктистова? – дернув всем лицом, спросил генерала подчиненный.

– Да. Это очень опасная штучка. Нам велено захватить ее живой, но я думаю, что лучшее решение – зеро.

Старший понимающе кивнул. «Зеро» на сленге Гиммлера означало, что тот, в чей адрес было сказано это слово, должен был исчезнуть, стать «нулевым объектом».

– В крайнем случае найдем замену, – позволил себе легкую усмешку генерал. – У меня есть одна смышленая чмуть[7]7
  Чмуть (жарг.) – проститутка.


[Закрыть]. Много общего во внешности, – Гиммлер кивнул на фотографию. – Загримируем, проведем оперативную игру.

Генерал еще с лейтенантских пор был способен к принятию быстрых волевых решений.

– Действуй, Спец, – кивнул Гиммлер приободрившемуся подчиненному. – И постарайся больше не огорчать меня.

Огорчать генерала Спецу больше не хотелось. Казалось бы, что сложного в том, чтобы нейтрализовать какую-то светловолосую бабенку ростом в 165—168 см?! Однако именно она стреляла из арбалета сегодня в него, Спеца. Гиммлер прав, сто раз прав. Ее надо валить. Однако самому соваться в это дело больше не хотелось. Брать на себя трупы Спец обыкновения не имел. Свое короткое «оперативное прозвище» этот сорокалетний мент получил не за просто так. Еще недавно Спец был старшим офицером милицейского спецназа, СОБРа, но был уволен за превышение полномочий и откровенное мародерство в Чечне. Теперь он возглавлял личную охрану Гиммлера. Точнее, не столько охрану, сколько особое подразделение для деликатных задач. Он был хорошим профи в области костоломных дел, умом не блистал, но прекрасно ориентировался в выборе сильной стороны. Поэтому Гиммлеру он был предан безоговорочно.

Не прошло и двух часов, как Спец и еще пятеро подчиненных ему бойцов, экипировавшись в собровский камуфляж, нанесли визит в один из частных домов по Волоколамскому направлению.

– Всем лежать! Работает СОБР!

С привычным боевым кличем Спец и его подчиненные вынесли тяжелую дверь и вломились внутрь двухэтажной постройки. Трем находящимся внутри молодым мужчинам пришлось несладко. В подобных мероприятиях опыт у Спеца был немалый. Не прошло и минуты, как все трое, включая хозяина, были уложены лицом в пол. Спец встал рядом с тем, кто был хозяином дома, уперев свой тяжелый спецназовский ботинок прямо в хозяйскую физиономию.

– Здорово, Фадей, – произнес как ни в чем не бывало Спец.

– Что за беспредел, командир? – недоумевающе выдавил из себя обездвиженный Фадей.

– Таких слов, Фадей, я не люблю, – Спец слегка ткнул Фадея ботинком в переносицу. – Прошел слух, что ты тут наладил оружейный бизнес. Точнее – продажу гранатометов. Так, Фадей?!

– Фуфло, – ответил тот, чуть не сорвавшись на визг. – Ты же знаешь мою специализацию. Неужто мой «герыч»[8]8
  Герыч (жарг.) – героин.


[Закрыть] тебе поперек горла встал?! Так вызвал бы по-доброму, обсудили бы…

– По-доброму, – усмехнулся Спец.

Фадей и двое его соратников имели вид больших бочонков, неохватных и в талии, и в плечах. Плюс татуировки и шесть судимостей на троих. С такими было что обсуждать по-доброму.

– Ты изменил специализацию, Фадей, – назидательным голосом произнес Спец, – «герыч» – это твой вчерашний день. Теперь ты торгуешь тяжелыми реактивными гранатометами. Сейчас сюда придут понятые, и мы изымем у тебя парочку. Так ведь?

Фадей тяжело засипел, не торопясь с ответом. Разумеется, сейчас придут понятые. Из агентуры Спеца, такие что угодно подпишут. Впрочем, для правдоподобия Спец наверняка пару шайтан-труб приготовил.

– Чего от меня надо? – спросил в открытую Фадей.

Спец помолчал, затем жестом велел своим бойцам расковать Фадея. Двух остальных пинками загнали в соседнюю комнату и заперли дверь.

– Так бы и начал… – потирая запястья, сипло произнес Фадей, возвращаясь к столу.

– Как начал, неважно, – отозвался Спец, усаживаясь напротив Фадея, – важно, как ты за-кончишь, – почти по складам произнес мент. – Дело серьезное, Фадей. Или-или, сам понимаешь.

– Коньяк или водку? – кивнув на стоявшие в буфете емкости, спросил Фадей.

– Ни то, ни другое. И ты вечером чтобы трезвый был. На, любуйся…

Спец протянул Фадею две фотографии Лены Тюриной и ее подробное описание.

– И чего? – спросил Фадей, изучив предложенное.

– Мы ее отыскиваем, а ты… Одним словом – зеро.

Это словечко было понятно не только генералу Гладию, но и его многочисленной агентуре, которую он приобрел за время службы в Управлении по борьбе с оргпреступностью. Спец, ни слова не говоря, протянул Фадею две пачки с долларами.

– Это аванс, – пояснил Спец.

– Сымитировать ограбление или… сто тридцать первую[9]9
  Статья 131 нового УК – изнасилование.


[Закрыть]? – спросил Фадей, бережно убирая деньги во внутренний карман.

– По обстановке. Один не суйся, эта девочка с норовом, предупреждаю заранее. Возьми с собой ребятишек покрепче. Вот это что за молодняк? – кивнул Спец на дверь, за которой находились двое Фадеевских соратников.

– Гутенок и Клям. Отморозки, по две ходки у каждого. Грабежи, нанесение тяжких телесных. У Гутенка изнасилование… Почему столько кипижа[10]10
  Кипиж (жарг.) – суета, паника.


[Закрыть] вокруг одной девки? – не удержался-таки от вопроса Фадей.

– Ох, Фадей… – укоризненно улыбаясь, проговорил Спец. – Мне все же кажется, что пара гранатометов лежат в твоем буфете… Повтори, что сейчас должен делать?

– Трезветь, – ответил Фадей. – И ждать вашего звонка.