Текст книги "Печальной маски полукруг"

Cергей Аршинов
Печальной маски полукруг
СТИХИ

Сборник посвящается моей учительнице русского языка и литературы Анне Александровне Трескуновой

Аршинов Сергей – поэт, член Союза писателей-переводчиков при Союзе писателей России, Международного общества им. А.П. Чехова, соавтор многочисленных поэтических сборников, номинант литературного конкурса «Книга Года» 2012.

Печальной маски полукруг

«Убывающей Луною – Рот Пьеро… »

С. Аршинов

В этом мире существует тонкая незримая нить, связывающая всех поэтов между собой, при этом задача каждого поэтического голоса привнести в огромный цветной (нерукотворный, но непрестанно ткущийся) ковер поэзии что-то свое, присущее только ему. На творчество Сергея Аршинова, как мне кажется, в большей степени повлияло поэтическое наследие А. Блока. Конечно, в сборнике читатель найдет стихотворения, посвященные и другим поэтам – А.С. Пушкину, С. Есенину, А. Вознесенскому, Е. Евтушенко, но в отдельную часть книги Сергей выделил именно посвящения Александру Блоку, да и любимые его персонажи – «Пьеро и Арлекины», живущие в «современном балаганчике». Что объединяет автора с великим поэтом Серебряного Века? Ответ звучит в строках стихотворения «Александру Блоку»: «Опять влечет тоска невнятная К тому, чего на свете нет…» И кажется, последующие строки, описывающие последние дни жизни А. Блока, Сергей будто прочувствовал сам и пишет о себе и о Блоке одновременно: «Поэту не хватает воздуха, И дни поэта сочтены…».

Мир в стихах Сергея Аршинова предстает довольно-таки жестоким и мрачным, где «все к кормушкам стремятся», очень часто автор режет слух жесткостью и не старается ее сгладить, потому что Слово должно быть живым: «Когда умирает Слово, на смену приходят штампы…» И автор буквально жонглирует словами в стихотворении «Морфы формы», посвященное поэту Славе Лен: «Заела/Егоза/За тело/Тело за». Сами же поэты, вернее, их сердца похожи на марионеток в кукольном театре судьбы: «Поэтов сердца Ахиллесовы, подвешенные за ниточки…».

Еще один лейтмотив сборника – созвучие души автора с наследием В. Высоцкого, И. Талькова и В. Цоя, а также с «героями ленинградского рок-подполья 80-х» {«Прошлое прогоркло, Пора, пророк! Порка порока. Русский рок… »), ведь он признается, у них – «группа крови одна», и они «пишут на заборе: «Ты не умер, Тальков», поминают Цоя и призывают каждого оставаться собой: «Кто хочет быть таким, как Цой? Попробуй стать самим собой. Останешься самим собой – Ты станешь Цоем.»

Конечно же, многие стихи этого сборника посвящены известным людям, но мы находим и слова, обращенные к обычным простым смертным, близким и знакомым автора, которых он не только вспоминает, но и просит о них у Бога, что не может не вызвать уважения читателя: «Просто прошу Родину: Радости дай родичам. Всей семье дяди Володиной, Дяди Толи сиротам-дочерям. Слезно молю Провидение дать матерям просимое. Там – Антонине Сергеевне, Здесь – Антонине Васильевне.»

Кто же такой, Сергей Аршинов? Его портрет четко вырисовывается (строчка за строчкой) в стихотворении «21 сентября 2009». И вот пред нами предстает его Храм Души, в который мы осторожно заглядываем в чуть приоткрытую дверь, ведь этот Храм обычно «закрыт от взглядов посторонних», и первое, что бросается в глаза, – царящий в нем полумрак, дающий ощущение горечи, обиды, опустошенности и усталости: «Мой взгляд угрюм, на сердце милосердья – Тяжелый груз. Темно от дум… Мне чашу предлагает На дне печаль… Никто, обидев, не просил прощенья, А я просил… » Несмотря на, казалось бы, полное разочарование и безысходность, мы внезапно находим слова, свидетельствующие о том, что автор все-таки принимает жизнь и свою судьбу такой, какая она есть, что удается далеко не всем людям: «А я шепчу, что жизнь, на самом деле, – Так хороша.» Действительно, сложно не потерять надежду на светлое будущее, когда жизнь постоянно хлещет тебя «наотмашь по щекам», в то время как кому-то дается все в этой жизни легко и очень просто, но Сергей Аршинов продолжает надеяться, верить и любить, и, как мне кажется, неслучайно выбирает для читателя последнее стихотворение в книге, где сопоставляет себя с образом «идеального парня» своей девушки: «Все делает он лучше, Гораздо лучше меня. Мне кажется, он – лучик, А темное царство – я. <…> Но пусть та моя девчонка Полюбит все же меня.» Стихотворение названо автором «Детские стихи» не без доли иронии над самим собой, но сразу же после его прочтения вспоминается фраза Христа: «Будьте как дети, ибо они наследуют Царствие Небесное…»

В заключении хотелось бы процитировать простые и мудрые строки Сергея Аршинова, которые говорят о долгих поисках смысла жизни и найденном им ответе как для себя самого, так и в качестве пожелания всем людям на земле:

А вы просто живите.

Надо жить, чтобы жить.

Александра Крючкова,

поэт, прозаик, член Союза Писателей России

лауреат международных конкурсов в области литературы

Часть 1
Театральный этюд

***

 
А на лице у Арлекина —
Печальной маски полукруг,
Ведь он по воле господина
С Пьеро попал в один сундук.

Сундук закроют, отодвинут,
Чтоб дать актерам поостыть.
И лицедеи маски снимут —
Начнут друг другу лица бить.

Сегодня изменилась труппа.
Нашла хозяйская рука
Два улыбающихся трупа
На дне большого сундука.
 

***

 
Навзрыд хохочет Арлекин
Над кротостью и простодушьем.
С холодным, сытым равнодушьем
Смеется злобно Арлекин.

Пьеро печален, прям и тих, —
Но никому его не жалко.
Среди всеобщей перепалки
Пьеро стоит, угрюм и тих.

В ночи, маяк всем маякам,
Луною бледный лик восходит.
А весельчак в бессильной злобе
Его —
наотмашь,
по щекам!
 

Капитан Фракасс

актеру Олегу Меньшикову

 
Помилуйте, куда же Вы, барон,
Неужто наплевать на мненье света?
Поступком Вашим всякий поражен:
Увозит вдаль повозка – не карета.

Иссушенный злодейкою – тоской,
Похожи Вы на аиста немного.
Но хорошо, что шпага под рукой —
С такой подругой можно и в дорогу.

Замерз в пути бедняга Матамор.
Взойдет теперь на райские подмостки.
Бахвалу крикнет: «Браво!» стройный хор —
Заплаканные Ангелы – подростки.

А Вы, барон, замените его
Не Херувимам – людям этим грешным.
Ваш капитан красив, как божество,
Да все смеются тут над ним, сердешным.

И бросит Вас, Фракасс, в холодный пот,
Когда заржут в лицо хлыщи и франты.
А окончательно и наповал добьет
Усмешка недоступной Иоланты.

Но Изабелла – Ангел во плоти!
Поймет, не оскорбит и не осудит.
Актер – барон, раздавленный почти,
Поймет, что значат «маленькие люди».

Тиранов – много, но Тиран – один,
И Блазиусов-пьяниц – единицы.
Хитер по-лисьи каждый господин,
Но плут Скапен – хитрей любой лисицы.

И друг на помощь смело поспешит,
Когда за место в жизни будет драка.
И ненависть звездою заблестит
На острие клинка де Сигоньяка.

…Благополучно завершен роман:
Лукавый Гименей пробился к власти,
«Тиранит» всех теперь добряк Тиран,
Ну а супруги предаются страсти.

Но здесь у нас не осуждают ложь,
На теле смело делают надрезы,
И восхищается слепая молодежь
Оправданным коварством Валломбреза.

Уже на ком–то смокинг, даже фрак…
Наряд немоден скромный и неброский.
…Вы позвоните мне, де Сигоньяк,
Когда в ночи приедет к Вам повозка?
 

***

 
И сдернул маску Шут усталый,
Лишь звякнули два бубенца…
Презренного шута не стало:
Актер не изменил лица.

Принц день за днем меняет маски,
Чтоб трон наследовать отцов.
Но он сорвет в финале сказки
Отнюдь не маску, а лицо.
 

Часть 2
Трудно

О простоте

 
Зачем для мыслей картотеки?
Зачем сшиваются листы?
А ныне, присно и вовеки —
Для красоты, для простоты.

На все, что так по сути сложно,
Наклеивают ярлыки.
Ну вот и над тобой безбожно,
Вовсю хохочут знатоки.

И не надейся – не воскреснешь,
К листу пришпилен и распят.
А если вырвешься, исчезнешь,
Простак опять же будет рад.

Нет места в корабельной роще
Под корень срубленным стволам.
Так что же, сделаться попроще
Или исчезнуть? Думай сам.
 

Сброс

 
Девочки мальчики весело всем
Все улыбаются каждый для всех
Все оценили старания всех
Вольности вольности все здесь свои
Сброс
Все формируют сознание всех
Все к всем приходят узнать что почем
Кто-то сказал не хочу быть как все
Все засмеялись весело всем
Сброс
Кто-то задумался может он прав
Все это все а я это я
Мысль эту лучше держать при себе
Волю на вольности легче сменять
Сброс
Все знают все все знают всех
Все не как все но все это все
Все формируют сознание всех
Все улыбаются весело всем
Сброс
 

Трудно

 
Трудно ломиться в открытую дверь,
Трудно в закрытую выйти.
Трудно всю жизнь жить, как загнанный зверь,
Трудно по-волчьи не выть.

Трудно на пляже зимой загорать,
Будто от этого польза.
Трудно рожденному ползать – летать.
Трудно рожденному ползать.

Трудно помочь лицемеру бревно
Вынуть из хитрого глаза.
Трудно увидеть в Европу окно,
Глядя в жерло унитаза.

Трудно идти добровольно на нож
Ради чего – непонятно.
Смело вперед, ведь общественный дождь
Смоет кровавые пятна.

Трудно в своей убедить правоте,
Не зарядив пулемета.
Трудно опору искать в пустоте
И еще верить во что-то.

Трудно не лгать, не буянить, не красть,
Трудно все делать как надо.
Легче, в толпе растворившись, пропасть,
Словно кристалл рафинада.
 

Повеселей!

 
Зачем в себе ты замыкаешься?
Раскрепощайся, будь смелей,
А то все каешься и маешься.
Повеселей – повеселей!

Да станет смех всеобщей истиной:
Все зачеркнет наискосок.
Да станет смех пробойным выстрелом,
Пусть даже выстрелом в висок.

Идут уверенно веселые,
Смеются на виду у всех.
И камнем падает на головы
Небесный смех, небесный смех.

Засмейся – будешь прав до донышка.
Вперед и вверх – не спи, не стой!
Но лужу обойди – там Солнышко
Блестит огромною слезой.
 

Перечитывая Маркеса

 
Мясник гладко выбрит, упитан, надушен и чист.
Мясник продолжает свой путь через бойню в курятник.
Мясник ставит подпись на вязью заполненный лист.
Мясник – генерал, а не потный усатый урядник.

Мясник любит книги намазывать на бутерброд,
Слова смаковать, те, что так солоны, а не пресны.
Мясник промокает салфеткой запачканный рот:
– Ах, как все не ново! Помилуйте, все уж известно.

Мясник обожает глаза на молочном лице,
Яичницу он запивает клубничной настойкой.
Известно ему, что в любом неразбитом яйце
Зародыш куриный, а в сущности, куры не стойки.

Хохочет мясник на лукулловых пьяных пирах
И масло надежды бросает в спагетти из мыслей.
И запахом затхлым плывет над застолием страх…
Но мясо свежо, и еще молоко не прокисло.
 

6 октября

 
Молча слизывать слезы
В предвкушенье строки,
Не бояться угрозы
И плевать на плевки.

Кто-то снова споткнется,
Кто-то снова толкнет.
Все на круги вернется,
И отменят полет.

Что нам делать, скажите,
Как нам путь проложить?
А вы просто живите.
Надо жить, чтобы жить.

Жить при полном обзоре
Фишкой у игроков.
И писать на заборе:
«Ты не умер, Тальков.»
 

Евгению Евтушенко

 
Все над всеми ехидно,
Скаля зубы, трунят.
И любому завидно,
Если кто-то богат.

А богатые манят
Кошельком под полой.
А богатые ранят
Ядовитой стрелой.

Все к кормушкам стремятся,
Все толкаются, прут.
Все чего-то боятся,
Все клевещут и врут.

Все довольны собою,
Всех признал коллектив.
Управляет судьбою
Недалекий актив.

Они шествуют гордо,
Честь несут, как ружье.
Мощной лапищей твердой
Целят в сердце мое.

Оплюют и облают:
Все – равны и вольны.
И в упор расстреляют
У стены, у стены.

Быть бессмертным – не в силе,
Но надежда моя:
Если это – Россия,
Значит, это – не я.
 

Часть 3
Александру Блоку

Современный балаганчик

 
На лицах – не маски, а мины,
А зрительный зал сердит.
И валятся арлекины,
Споткнувшись о камни сердец,
Которые бросило время
Руками толпы присутствующей,
Узнав, что потеря веры
Приятней потери рассудка.
Замечена Коломбина.
Теперь – игра на снижение:
Манерна, жеманна, картинна
До выстрела на поражение.
И сорваны покрывала —
Суть обнажена донага.
Но публике этого мало.
– На бис! – ревет балаган.
…Толпа, проглотив надежду,
Ринется в гардероб.
Там верхнюю всем одежду
Раздаст усталый Пьеро.
 

Весна в Царском Селе

«Сердце с дрожью бесполезной

Укроти.

Вихри снежные над бездной

Закрути.

Взор твой ясный к выси звездной

Обрати.»

А.А.Блок «Ее песни»

посвящается Марине Н.

 
Царскосельскою школяркой
Та весна
Шла на встречу в старом парке —
Влюблена.

Солнце, мостик и скамейка,
Гладь прудов.
Яркий лучик шалой змейкой —
На ладонь.

Рань, рассвет и расставанье,
Рябь реки.
Розы, радуги сиянье
И стихи.

…Жизни жуть жеманной жестью
Жмет и жжет.
Ласка липнет лживой лестью,
Ливнем льет.

Нет ключа в заветной дверке,
Ты – один.
Выпрыгнет из табакерки
Арлекин.

И закружит в снежном танце
Круговерть.
И поманит в новобранцы
Дама – Смерть.

Маской снежной улыбнется
Вновь Луна.
Только больше не вернется
Та весна.

Кубок с ядом – деловито:
– За невест!
И… – комедии финита,
Занавес.

Все – не вечно, все – не ново,
Все – старо.
Убывающей Луною —
Рот Пьеро.

И свеча – бескровной жертвой —
На канун.
И парад планет из мертвых
Бледных лун.

…Кто-то с розовою краской
Все смешал!
Сонмы звезд в блестящих масках —
Карнавал.

Только новою весною
Та звезда
Позовет вдруг за собою
Навсегда.
 

11 апреля 2010 г., Кузьминки

Чёрный всадник

«Закат в крови! Из сердца кровь струится.

Плачь, сердце, плачь…

Покоя нет! Степная кобылица

Несется вскачь!»

А.А.Блок «На поле Куликовом»

 
И разом копья тяжкие взметнутся!
Закат – вдали.
И неутешно о родную землю бьются
Степные ковыли.

И хмурый лик Спасителя со стяга
Посмотрит вслед.
Расправит крылья сердце под сермягой:
Назад дороги нет.

День ясный выдался, и Солнце освещает
Степную даль.
Он первый вызвался, и сердце предвкушает
Чужую сталь.

Душа крылатой птицею взметнется
До облаков.
И кобылица в русский стан вернется
С убитым седоком.

Останется в седле после удара
Он как живой.
И войско русичей стремительно и яро
Рванется в смертный бой.

Смежил глаза под схимою – шеломом,
Копьем пронзен.
А всюду над Непрядвою и Доном —
Мечей и сабель звон.

Кому охота солнечной порою
Лезть на рожон?
Темир Мурза предстал перед ордою,
С седла в ковыль снесен.

Сапог запутан в стремени, и тело
Влачит скакун.
А в небе вдруг виденье: оголтелый,
Без седоков табун!

И ниц падет игумен пред Пречистой
В тени креста.
Закат багров над степью серебристой
И ханской сабли сталь.

Но вечен род. И вечная молитва,
И вечный пост.
И снова инок начинает битву.
И многих ждет погост.

И мать умоется горючими слезами.
И скорбен лик.
И чернецы в мольбе пред образами.
И лютый враг возник.

Уюта нет, покоя нет. Но что же
Сегодня есть?
Одежды черные броней укроют кожу,
На схиме – белый крест.

И сердце во мгновение взорвется!
Броня крепка…
Но кобылица в княжий стан несется
Вернуть им всадника.
 

18 мая 2010 г., ночь

21 сентября 2009 года

посвящается храму Рождества Богородицы в Старом Симонове

 
Мой взгляд угрюм, на сердце милосердья
Тяжелый груз.
Темно от дум, ненужное усердье —
Трудов союз.

Мой путь далек, дорога убегает.
Как тайна – даль.
И вот итог: мне чашу предлагает
На дне печаль.

В земле зарыт, запрятан и схоронен
Мой скудный клад.
Мой храм закрыт от взглядов посторонних
Среди оград.

Зевнув, продаст, не ощущая грусти,
Шеф за пятак.
В ночь Пасхи сквозь людскую стену впустит
Сюда земляк.

И если призовут пред Судиею
Держать ответ,
То скажет: «Не cтрашись, иди за мною…»
Мой Пересвет.

Моя струна оборвана внезапно
Моей тоской.
Моя страна обобрана стократно
Чужой рукой.

Моя душа измучена, больная;
В томленье – дух.
Но все равно гармониям внимает
Мой чуткий слух.

Моя мечта хмельная смехотворна,
И все – обман.
Обязанностей список переполнен
И пуст карман.

Мои подруги требуют общенья,
Но нету сил.
Никто, обидев, не просил прощенья,
А я просил.

Нещадна тяжесть, часто непосильна —
Мой тонок стан.
Все думают: раз выжил, так двужильный,
Но я устал.

Не понимают, как в подобном теле
Живет душа.
А я шепчу, что жизнь, на самом деле, —
Так хороша.

Есть интерес ко мне? Обычно шкурный.
Глядит насквозь.
Взамен протянет вежливо, культурно
Без мяса кость.

Все визави, как в зеркало, глядятся
В мое лицо.
Заставят через силу улыбаться
В конце концов.

Все мои ночи, как всегда, бессонны,
Хоть ночь тиха.
Лишь четверо немного благосклонны
К моим стихам.

В очах прекрасных, томных и коровьих
Обычно – бык.
В его глазах, моей налитых кровью,
Поисковик.

Тяжелой дланью сдавливает сердце
Мне боль потерь.
Тяжелой данью облагают дверцы.
Куда теперь?

Сегодня наступило. Ну а завтра?
Вот в чем вопрос.
Чья сила тебя выдернет внезапно
Из-под колес?

Кого твоя судьба обеспокоит
В последний миг?
…В тот день ты был Той взгляда удостоен,
Чей светел лик.
 

25 апреля 2010 г., Неделя о расслабленном

Александру Александровичу Блоку

 
Храня свой дар, почти утраченный,
Темней, чем невская вода,
Он шел, Любови предназначенный,
Из ниоткуда в никуда.

Текла дорога бесконечная,
И ночь на лик бросала тень.
Бессонница, подруга встречная,
Встречала бесполезный день.

Входя под храмовые своды,
Приникнув к мрамору челом,
Шаги беззвучные свободы
Он слышал, обретая дом.

Туман сознанья помраченного
Спускался тяжкой пеленой.
И ночь своей крылаткой черною
Вновь укрывала город свой.

Пред ним – стена тумана ватная,
За ним – нежданная весна,
Недостижимо непонятная,
Над ним – холодная Луна.

Мечтами тянется и грезами
К тому, чего в сем мире нет.
Меж его вечными вопросами
Неясно брезжит странный свет.

Луна осклабится надменная,
Вода темна меж двух огней.
Лишь изредка мигнет Вселенная
Огнями бледных фонарей.

Ее неясное предчувствие,
Томленье духа и души.
Ее незримое присутствие,
Ее невольный вздох: «Дыши!»

В бездушной бездне безымянной
Изыска бесполезен иск.
А в безвоздушности обманной
Бессмысленно кривится диск.

Его сознанье слышит музыку,
Ее сознанье видит сны.
Поэту не хватает воздуха,
И дни поэта сочтены…

…Опять Луна на Солнце – пятнами,
И вечер выключает свет.
Опять влечет тоска невнятная
К тому, чего на свете нет…
 

25 марта 2010 г.

Пьеро, невеста, арлекины

Александре Крючковой

на ее книгу «Марина. Анна. Александра»

 
Пьеро, невеста, арлекины,
Сюзанна, Фигаро, Фаншетта.
Скапен, Зербина, Труффальдино.
Тибальт, Ромео и Джульетта.

Фракасс, Леандр и Смеральдина,
Белломбр, Матамор, Бригелла,
Клеант, Клариче, Коломбина,
Бенволио и Пульчинелла.

Офелия, Лаэрт, принц Гамлет.
Эль матадор и Карменсита.
Мальволио, Фальстаф и Макбет.
Тарталья, Агостен, Чикита.

Ковьелло, Скарамуш и Дзанни,
Рагонда, Доктор и Фантеска.
Шут, Сганарель и дон Джованни,
Лабриш, Паоло и Франческа.

Орацио и Панталоне,
Субретка, Флавио, Жакмен.
Флориндо, Гремио, Распони.
Графиня, Германн, Сен – Жермен.

Гуан, дон Карлос, Инезилья,
Клеант, Эльмира и Дамис.
Хлоя и Дафнис, Щен и Лиля,
Сашура, Люба и Борис.

…Парис, Елена, Киферея,
Сивиллы, Мойра и Кассандра.
РОССИЯ, ЛЕТА, ЛОРЕЛЕЯ…
Марина, Анна, Александра.
 

1 апреля 2010 г.

Часть 4
Миниатюры

***

 
Напрасно, милый, трепыхаешься,
Сам видишь – некуда бежать.
Но зря об этом сокрушаешься:
Кто не упал, тому не встать.

Уже советуют подвинуться,
Уже поднявшийся не рад.
Все одинаково поднимутся,
Все одинаково стоят.
 

Раскольников

 
Попытки тщетны —
не пытайся
Презрев закон,
подняться ввысь.
Упал – лежи,
не поднимайся.
Пускай в грязи
проходит жизнь.
Ты, с чистотой и грязью
в ссоре,
Живешь
всему наперекор.
И аргумент
в неравном споре
Все тот же —
под полой топор.
 

***

 
Мечты насилуя, зеваешь,
Героем времени слывешь.
Умело с ног людей сбиваешь,
По ним идешь, по ним идешь.

Плевать на эти горе-шпалы:
Они упали – пусть лежат.
Но глаз бездонные провалы
Стволами в рот тебе глядят.

И грянут выстрелы, а поезд
Промчится, кости раздробя…
Так изнасилованная совесть
Сотрет с лица земли тебя.
 

***

 
Вусмерть упившейся
Правде своей
И опустившейся
Крикнул: «Не смей!»

Гнев этот праведный
Та приняла.
Стала рентабельной…
И солгала.
 

***

 
Иные оставляют след,
Те – наследили.
Поэтов русских просто нет.
Их всех убили.

Пиши: огрехи – не грехи.
Но вот законный,
И вместо русского в стихи —
Дух самогонный.
 

Антонимы

 
Тьма
Светлой личности,
Приятной во всех отношениях.
Свет
Темной лошадки,
Сорвавшейся с поводьев.
Ложь —
Пышнотелая и безликая
И оттого желанная оторва.
Правда —
Ласково отторгнутая
Мать-одиночка.
Порядок,
Хозяйски заглядывающий
И бьющий ниже пояса.
Бедлам,
Рождающий гармонию
Музыки Харрисона.
Энергия,
Такая земная,
И только поэтому
Уходящая в землю.
Покой,
Такой неземной,
И только поэтому
Вечный.
 

Рацио и социум

 
Рацио бледен и холоден,
Социум свеж и румян.
Рацио темен и опытен,
Социум светел и пьян.

Рацио радует разница,
Социум – волшебство.
Рацио празднует Радуницу,
Социум – Рождество.
 

Забудьте, господа…

 
Забудьте, господа, забудьте
Нагую суть избитых слов!
Идите, господа, и будьте
Творцами самых смелых снов.

К барьеру, господа, к барьеру!
Не зарядили пистолет.
Карьеру, господа, карьеру!
Дела, дела, а дела… нет.
 

Часть 5
Посвящения

Осенний месяц

Сергею Есенину

«Я потерял равновесие.

И – знаю сам —

Конечно, меня подвесят

Когда-нибудь

к небесам!»

С.А.Есенин

 
«Страна негодяев»– Номах
Глядится осенний месяц
В холодный зимний рассвет.
Но не теряй равновесия,
Пой песню, поэт!

Гроза, как каменья брани,
А заметь, как крик: «Убей!»
Нет пророка в Рязани:
Умолк Есенин Сергей.

Уж ярлыки навесили
К светлым его образам.
Со всеми уравновесили,
Путь перекрыв к небесам.

Вот звезды валятся с неба
В Лету и в забытье.
Но брезжит осенним рассветом,
Есенин, имя твое.
Обрюзг этот город вязевый:

Велеречивая вязь.
Ты был рожден, чтобы связывать…
Связь времен порвалась.

Теряешь, поэт, равновесие…
Кто удержит? Петля?
Жизнь отдана за песню —
Голос звучит звеня.

Звон металла в глаголах
Железных новых времен!
«Сережа», – зовет колокольный
Тихий малиновый звон.

Нет в гололед равновесия —
Знаешь сам.
Ангел, услышав песню,
Душу рвет к небесам!

Пой же, поэт, весело,
Разверни тальянку, поэт!
…Падает желтый месяц
В холодный багряный рассвет.