Текст книги "Иберег. Стихи и миниатюры с элементами фантастики"

Иберег
Часть 1
Сергей Азибуль

© Сергей Азибуль, 2016

© Дмитрий Духанов, фотографии, 2016

© Павел Лаптев, иллюстрации, 2016

Редактор Павел Лаптев

ISBN 978-5-4483-2108-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Замена или 13 часов 25 минут

фото: Дмитрий Духанов

Сашка сидел на ступеньках дома. В полдень в саду тихо. Садоводы прекращают работать, дабы не обжечься солнцем. Вот и Сашина бабушка ушла заниматься домашними делами: приготовить обед, подмести. «Как же ей не надоело, каждый день одно и тоже», – думал про себя малец. Ему самому надоело всё: на речку надоело, Вадька со своими рассказами надоел, на велике неохота кататься…

«Скукотища сплошная», – так выражался про себя Саша.

– Баб, а баб…, – позвал он бабушку.

Бабушка медленно вышла из дома, вытирая руки полотенцем.

– Ну что, заскучал, внучек? – спросила она.

– Баб, я – крем.

СОН

 
Мне бы только три часа
И улечься в лодочку.
Отрастить длину волос
И сменить походочку.
 
 
В кашемировой урме,
Валенках в колено.
Я прилягу на доске
И усну мгновенно.
 
 
Понесет меня вода
Временем не нашим.
Через кочки и года
От тоски подальше.
 
 
При весенней долготе
Складывают ветки.
В серебристой наготе
Щекотят кометки.
 
 
Балуются и меня,
Отраженьем манят.
Проплывают облака,
Стаями туманя.
 
 
Под водою рыба мне
Детскими глазами.
На забрызганном окне
Шевелит губами.
 
 
И я маленький тону,
Держит мать за ручку.
Я ее к себе тяну,
рукава сорочку.
 
 
– Ты не отпускай.
– Я не отпускаю.
– Этот снег растай.
– Скоро я растаю.
 
 
И вокруг меня
Стало всё большущим.
Это время дня
Силой всемогущей.
 
 
В одиночества туннель,
К скорому рассвету:
Детская качель,
На мою планету.
 
 
Приведет река,
Вынесет на берег.
Я открыл глаза
И больше неуверен.
 
 
Как же мне узнать?
Где ты моя лодочка?
Отрастить длину…
Заменить походочку.
 
 
В кашемировой урме,
Валенках в колено.
Лягу на доске
И усну мгновенно.
 

Жалко

Я сидел на скамейке и пил пиво. Мимо проходили люди и смотрели на меня. Один прохожий – один глоток. Вот Виталя с семейством прошел. Ему захотелось тоже пива. НО он не мог сегодня выпить – вечером надо купать младшего и заниматься со старшим. Жалко.

Быстрым шагом прошел Саня. Мне показалось, будь мы на краю этого мира, он бы отобрал силой у меня пиво и допил бы бутылку одним глотком. Сане вечером встречать тёщу с вокзала, а, следовательно, за руль садиться. Жалко.

А вот Женька своим неторопливым шагом проходит. Из спортзала, понятно. Он даже не идет, он ползет, как улитка по пустыне. Он идет мимо, но вот направляется ко мне, к моей бутылке. Ему не только пива нельзя – ему в ближайшее время вообще ничего нельзя. Рост мышц и все такое. Слава богу, он «очухался» и прошел мимо. Жалко.

О, Лешик, кудрявый. Набегался. Весь замученный, качая головой из стороны в сторону, тащится домой. Лёшику пить пиво не разрешают родители. А по глазам видно, что он давно не против пропустить пару огромных глотков этой незнакомой для него жидкости. Надо же разгадать загадку, почему папа с таким наслаждением выпивает бутылку за два присеста. Но пока Лёшику 10 лет. Жалко.

Сегодня жара, духота вообще. Хорошо так после работки посидеть, пивка попить. А вот и бутылка пива уже закончилась. Жалко.

…овощебаза. О теориях свержения мысли и действий

Сегодня мы продолжаем серию передач о теориях свержения мысли и действий на территории планеты Земля.

У нас в гостях Шестинский Илья, наборщик текстов в типографии «Куприянов».

Думаю, что будет правильным, если Илья сам расскажет о своей встрече с «свержением».

– Да, я хотел бы начать с того, что работаю в типографии уже 5 лет. На той неделе, как всегда, я был на рабочем месте, укладывал и переминал бумагу и смотрел на клише. Напарник, Сашок, учил какое-то стихотворение на английском.

Всё было, ну как всегда.

– Илья, давайте уже к делу, а то у нас мало времени.

– У вас мало, а у меня во-от, мне это «свержение», я вообще стал мерзнуть и теперь в трех свитерах.

Так вот. Работаем мы значит и тут… Вижу тихонько так, как будто специально замедленно, с потолка летит паутинка и на бумагу так «от»… Ну я испугался, Сашку кричу: «Сашок, тут банальное „свержение“ наступает…» Сашок хоть бы хны, дальше бормочет. То есть он-то вообще не видел. А я видел! Паутинка сама собой тихонько так, как будто специально замедленно.

Я же и не думал, почему именно в мою смену, такое произошло. Ведь две недели назад я был в отпуске, и вместо меня работал Михаил Фердычев. И он то ничего, не при нём всё.

– С чем вы связываете, Илья, такое положение «свержения»?

– Я пытался узнать причины спуска паутинки в этот временной период, вчера затмение было, и с альдебараном не порядок. Но схема не работает. Это именно «Свержение» и было.

– Что-то изменилось после этого в вашей структуре жизни, какое влияние на вас оказал этот случай?

– Никакого.

Ну на этом мы и закончим, мои маленькие.

Лавкинг

Тимофей Пшонкин, тот, что с Пчелкинского переулка, придумал не любить царя. Сначала от взбалмошного старика отвернулись и называли его Обью-Лишенной-Берегов. В пивнушках отказывались наливать, лекари пропускали мимо ушей его нытьё по поводу здоровья. Барышни, прежне находившие в старике мускуль правус, больше не прятали глаза при встрече с ним. Здоровенные мальчуганы, привитые жмыхом, сердито бросали в него придорожный дёрн. И вот однажды, в Тут-город приехал не то чтобы профессор, и не такой уж великий и известный, но все знали – человек с образованием, а сигареты у него с фильтром. Встретился он с Пшонкиным по специальному назначению Академии Людских Страстей прямо в Крестострастном парке.

– Так вот вы какой, нелюбитель царей, значит, – поприветствовал его заезжий ученый.

– Ну, предположим не царей, а царя, – ответствовал Пшонкин.

– И как? Легче стало? Да ты не смущайся, говори как есть. Я на своем проезжем повидал и ляхи скольные, и мужиков заскорузлых, и даже с Володей Скрытиковым беседовал, я, брат, понять хочу: что это и как, понимаешь?

Пшонкин минуту трусил, но, уразумев о важности встречи, выпалил:

– Батя, можно я вас так… Вы откройте глаза, шире, шире, прямо вот как планета бы спустилась к вам побеседовать. Слышите шелест – это в вас грани открываются. У нас маменька с папенькой с детства про начальников сказы ведут, мы вырастаем со страхом этим и автоматом свою любовь в царя целим. А ему ведь и хныкать не надо, все само сделается, сиди и грозным будь. А как только вынешь из себя, почуешь шелест, заговоришь разумно, статуэтку со стола и в печь – так и с любовью царскою. Ну нахрена? Какого лешего? Кто это? А как грязь с сапог сотри любовь эту. Ведь любовь – бог. А бог и царь, как хлеб с грибами. От последнего коли не в духе и знаниями не охват – подохнуть натурально – все вилы.

Такую речь, временами складную, временами врозь, вел Пшонкин еще долгий час. От ученого такой реакции долго ждать и не пришлось. Разорвав пиджаки и рубахи на себе, он попятился задом к кустам, как пьян – это он разгоны делал. А после страсти начались. Галопом, с криками о свободе от любви царской побег он по всем улицам города и утряхивал в головы горожан знания. До кого сразу не доходило, тем доливали более быстрые в разуме. Загудел город, загудел, как поезд, отъезжая прочь от оседлости к новому строю, огороженному от нелепостей любовных.

Пшонкин, удивленный таким разворотом, остался в парке. И от страха и трепета не сжимались в нем мышцы для движений.

– Тимофеюшка, – хрустящим голосом позвал Пшонкина старик, шаркающий мимо кустов.

– А-а, это ты, Варфоломей. Живю И слава богу, вишь какие дела-то, – откликнулся на зов Пшонкин.

– Разбудил ты Тимофей людей посреди ночи. Не улягутся они теперь до утра. И утра не дождаться, – с такими словами Варфоломей превратился в муху и уселся на Пшонкина.

С грозным видом, нахмуривши брови, Пшонкин раздавил насекомое кулаком и задумался.

бодаго

Отрепа после концерта Дестини Чарльз встречает Ярцева около школы. Тот угрюмый. И вдруг запел:

«Где ты Нина, где ты бродишь.

У меня есть гвоздь.

Ты парнишку хороводишь.

Я твой гость».

картинка: Павел Лаптев

Федькины

Где Федор? Куда пропал? Горожане оглядываются. Милиция проверяет все автомастерские.

– Он уехал! – хором из трубы крикнули мужские голоса.

Как? Кудой уехал? Его ждут в типографии и на Ярчиках.

На всех вокзалах остановили продажу билетов. Все поезда стоят. Самолеты не взлетают. На автобусной станции тысячи людей оглядываются в поисках Федора.

– Он уехал! – хором из трубы крикнули женские голоса.

На чём уехал Федор?

Мальчики, вы видели на чём уехал Федя?

Девочки, может вы видели на чём уехал Федя?

– На утюге! – хором из трубы крикнули детские голоса.

– На утюге? – хором из трубы крикнули мужские голоса.

– На утюге? – хором из трубы крикнули женские голоса.

– На у…т…ю…г…ееее! – хором из трубы крикнули детские голоса

.

Два человека бежали по улице

Два человека бежали по улице. Один кричал другому:

мали траг сопрокето ргона

вашнго погто кронь армиро и трон на троннг

тарикоспроим и ва провганав

мироатм аровне смаеого вапмитрап

авпва варп

А второй бежал и кричал:

Я не понимаю, не понимаюююююю

картинка: Павел Лаптев

На Хуйман

На Хуйман-горе живет Полихаб. Умный человек с рыжими баками. Его уже четыре раза собирались спасти силами районного МЧС. Служащие напивались фирменным напитком мастера гор – Херачом, и в умиротворенном состоянии скатывались с вершины горы – прямо к Спитокаменному ущелью. Оттуда ребят забирали военные на перевижной тюрке (деревянная площадка на металлических колесах).

После беседы с уёбками Полихаб проветривал дом и вбивал ржавого в остопинскую лиственницу. Спи, господин.

картинка: Павел Лаптев

Иван Новиков рассказал

В комнате было тихо. Из окна дул легкий ветер. После дождя комната наполнялась свежим воздухом. Я лежал на диване и читал «Современную идиллию» Салтыкова-Щедрина. В другом углу комнаты сидела моя бабушка и что-то подчеркивала в программке. Иногда тишину нарушало перелистывание страниц. После получасовой идилии бабушка резко свернула газету и напряженно замерла, прислушиваясь.

– Ваня, вода бежит, – обратилась она ко мне.

Я прикрыл книгу и прислушался. Было тихо.

– Ваня, где-то вода бежит, – повторила она.

Я ничего не слышал. На сто процентов я был уверен, что в квартире тишина. Не было ни звука, напоминающего журчание воды. И потом – утром я мыл посуду и точно помню, как закрывал кран.

– Ваня, ведь вода точно где-то бежит, посмотри…

Конечно я мог встать, для вида, и сходить посмотреть. Но зачем?

Я сделал вид, что с еще большим вниманием прислушался и ответил бабушке:

– Это просто птицы поют!

Бабушка бросила взгляд на коридор, потом на меня. Сделала паузу. Расправила газету. Я посмотрел на бабушку и улыбнулся. Внутри себя я медленно произнес: «Вот и хо-ро-шо».

из проекта «РР» – Маленький ты такой

По следам Сидорова…

В записной книге местного алапаевского кормильца Щеткина первые упоминания о Сидорове датируются 1920 годом. Это была первая и последняя эпохальная встреча двух «дирижеров». 9 июля 1919 года некий Раков, сын переселенца из слободы Кукарка Вятской губернии, становится первым в России Чусоснабармом. За тем же числом в глухой уральской деревне «Не зевай» образовывается неформальная ячейка «Рельс». Руководитель «Рельса», Сидоров, обозначает себя главным советчиком и реформатором новой Советской земли. Незамедлительно собирает вещи и едет в Алапаевск, где местный коммунист Зуев узнает в нем Ракова.

Дом Щеткина в Алапаевске.

Лестница к дому Щеткина.

Возмущенный самоуправством уральцев Реввоенсовет решает в последний раз отправить отчетные документы на Урал, переклеив марки. На что Сидоров в местной агитационной листовке высмеивает центральный орган в беспамятстве и измене.

Самого Щеткина подговаривает старший брат Ракова, Раков. Тот организует двойную встречу, на которой две стороны безобразно вмешиваются в личную жизнь друг друга и хают Щеткина за скупость и излишнее упрямство в составлении отчета.

Одиночество Сидорова.

«На утро Раков собрал вещи и мне так усмехнулся вслед» – так заканчивает свое описание Щеткин. Дальше след Сидорова теряется в истории. Его вещи до сих пор хранятся в дедушкином шкафу правнучки Щеткина, Валентины. Она нам и поведала страшную тайну о том, что после этой злосчастной встречи дом прадеда мыли и отмывали несколько недель от крови и смрада. А ночами вывозили из комнат какие-то останки.

Одиночество Сидорова-2

В роли Сидорова: Павел Лаптев.

Фото: Дмитрия Духанова

Ключ для Зои

Ранним майским утром 1958 года Светлана перелистывала отчеты аспирантов. Суховатый пирожок с печенью, купленный на каширке у маленькой бабушки, она запивала индийским чаем «Jana-Gana». «Это был самый вкусный чай», – так думала Света. Она права, до пятьдесят девятого года в Россию запрещалось ввозить чай с желтыми этикетками.

В десять часов в кабинет вошел Самуил Натанович. От изумления он остановился у двери и замер. Картина, нарисованная этим утром, удивляла его своей безликой трагичностью. Профессор в задумчивости присел на стул и продолжил свои наблюдения. Он немного переживал, что под рукой не было ничего, что помогло бы ему запечатлеть увиденное. С каждой минутой его удивление становилось всё больше. Не есть ли это всё раскрытие того самого изюма, который он искал в кефире реальности вот уже два года. По крайней мере, это точно было первым шагом к открытию, которого он ждал со дня получения красного диплома в университете. Самуил Натанович посмотрел на часы и прикинул: «Света обычно приходит за полчаса до него, сейчас десять с четвертью, ну примерно минут сорок пять уже это продолжается». Кто же мог подумать, что Светочка окажется таким талантливым сотрудником. «А ведь я совсем не верил в неё, даже подсмеивался за спиной, а один раз, даже украл у неё мелочь на проезд, и она ночевала в подвале института, почему я такой…», – корил себя Самуил Натанович. Профессор вспомнил первый год своих исследований, как его самого подняли на смех, когда он предложил свою идею. Все хором убеждали его, что обезьяна не способна выстраивать мысленную цепочку и достраивать ситуацию до её логического завершения. Но тут, всё было на лицо. Человек, женщина, Светлана Леонидовна смогла опытным путем доказать его теорию. А ведь она простой человек, не из бояр, родственники с Дона. «Я ведь деда её знал, скромный священник Маргаритов. Человек с высшим французским образованием и высокий…», – такие воспоминания нахлынули на Самуила Натановича.

В своих мыслях далеко унесло нашего уважаемого профессора. Он в задумчивости, достал из халата папиросу, и собирался было уже чиркнуть спичкой…

Читатель, пойми меня правильно, мне трудно описывать, что происходила дальше. Но я вынужден это сделать, так как сам себя поставил в такое положение.

Обезьяна, сидевшая за столом, на месте младшего сотрудника Новосёловой Светланы Леонидовны, повернулась в сторону двери. В этот момент в кабинете произошла встреча двух различных по своей наполненности взгляда: один был удивлен, во втором был страх. Через несколько секунд обезьяна опустила голову под стул, где сидела Света и шепотом произнесла: «Он тут».

Такого Самуил Натанович выдержать не смог. От такого перенапряжения его мозг подвергся атаки мысленно – апокалипсического удара. Говоря простым языком: Самуила выключило или вырубило.

Профессор пришел в себя уже через пару часов. Он лежал на кушетке. Светлана была рядом со своим учителем. И конечно, первым делом предложила ему попить воды.

– Света, что это, это приснилось мне, это не правда? – захлебываясь водой, произнес Самуил Натанович.

– Это всё правда, – сухо ответила его ученица.

– Но как! Как такое может быть? Столько лет работы… – недоговорил профессор.

– У меня случайно это вышло, а потом я стала тренироваться. Это, как однажды выразилась моя наставница Надежда Николаевна, эффект беримэ*, то есть еще, еще и еще, больше, больше и еще больше.

– Почему ты сразу не сказала мне, почему скрывала? Это же победа моя девочка, – со всей любовью произнес Самуил Натанович.

– Это всё ради вас, мой учитель, мой патриарх науки… – не смогла договорить Света.

– Ой, давай без этого, что еще за патриарх такой, ты расскажи, в чем ключ, как ты открыла эту дверцу, – немного сердито сказал профессор.

– Всё просто, как вы и говорили. Еще в марте я заметила, случайно опять же. Я уронила на пол верёвку, для косметического окуляра. Ну, естественно я наклонилась, чтобы ее поднять. И тут боковым зрение, я заметила, как только я опускаюсь вниз, наша обезьянка Зоя поднимается вверх. Я попробовала еще раз, специально, но ничего не получилось. Эффект работает, если ты не просто опускаешься вниз, а все это происходит естественно. К примеру, картину вы сегодня видели: это я уронила на пол пирожки и полезла поднимать их, тут же Зоя очутилась на стуле. Я решила пойти дальше…, – не успела договорить Света.

– Дальше? – с необычайным удивлением спросил профессор.

– Да, дальше. Вы сами слышали, Зоя разговаривает. Это я и ждала, но долго думала, как можно организовать такое противодействие, чтобы обезьяна заговорила. На это у меня ушла целая неделя. Оказывается, чтобы Зое поступил сигнал в горловую памятку, нужно совершить не что иное как… – сделала паузу Света.

У Самуила Натановича округлились глаза. Он поднял с подушки голову и произнес: «Глотать слова…»

– Верно! – подчеркнула своим голосом Света.

Тут Самуила Натановича снова отпустили силы и он грохнулся на подушку головой. Света посидела у кровати учителя еще минут пять. Затем встала, потянула руки и шепотом произнесла: «Мне надо сегодня выпить!»

*беримэ, от названия французского мыслителя Жана Жижана Беримэ. В своих работах он полагал, что самонастройка разума возможно с помощью фонетического моно голоса. Особенно он выделял эффект после произношения шипяще учащенных ритмов содержащихся в словах: «еще» и «больше».

Покой №1

фото: Дмитрий Духанов

На желтом берегу Феодосии есть маленькая Наталья. Ей и одного взмаха достаточно.

Но только зачем ей так трудиться?

За 12 лет она насчитала 12 взглядов. И все это было в первый год ее жизни. Остальное не считается.

Раз в три года облака создавали Бима. Пёс, лучший друг Натальи.

Социально, принципиально… всё это, черт побери, так далеко от желтого берега Феодосии.

И как ей не скучно смотреть каждый день на море?

Шар

картинка: Павел Лаптев

18 числа 2002 года по земле проехал жемчужный шар. Он катился легко маневрируя между бетонными постройками, не замечая очумелые взгляды людей ползающих по улицам. Газеты писали, что кому-то в этот день не повезло по полной. Заметки пестрили яркими названиями: «Не стой, закатает», «Накатим!» и тд. Власти по рекомендации главы Министерствo по чрезвычайным ситуациям, рекомендовало жителям земли передвигаться макисмум на коленях, а лучше ползком. Также было строго настрого запрещено пить жидкость, которая сочилась следом за шаром. Рейтинги телевизионных каналов падали с ошеломляющей скоростью, единственное, что было интересно смотреть – это движение шара. В такой ситуации многие каналы перешли на круглосуточное вещание он-лайн репортажf с места действий.

Общество ждало объяснений, руководство всех уровней ждало объяснений, специалисты в страхе и не понимании ситуации и причин, находились еще в более жутком положении.

Спешное стихотворения братьям из Краснотуринска

 
Наташка,
Ленка из травы!
Репа,
Карилии берды!
 
 
Рулька,
Пингово гроза!
Бзинто,
Шарили маза!
 
 
Сисер,
Марико в тузе!
Бисер,
Налико пузе.
 

Галяна

Галя была смешной женщиной. А многие не замечали. Галя возвращается домой. Поворачивается боком к двери. Левую руку сгибает в локте и три раза двигает ей вперед и назад. Ну, потом всё как обычно.

– Галя, ты зачем это всё делаешь? – спросим мы.

– Я родилась далеко-далеко в темно-серой больнице. На окне были развешаны жмых и трава ванника. Это было единственным средством отпугивающим нось…

– Ночь? – поправим мы Галину.

– Нось. Не думайте, что я ничего не знаю. Я не умна и не дурна собой. Нось – это местный старик. Он всю жизнь подглядывает в окна. Когда я смотрела в окно роддома, был дождик. Как в кино, помните?

«Солнце над лесом» Павел Лаптев

– Галя, ты же рассказывала, что родилась… а тут ты уже в окно смотришь…

– Хм. Всё перепуталось. Меня ведь и администратором взяли из жалости только. Шел опять дождик, и я сидела вся мокрая. Женщина в костюме, строгая и мудрая, смотрела-смотрела, смотрела-смотрела, и говорит: «Завтра в девять».

– Галина, можно подробнее про твоё рождение и молодость? Наши читатели не поймут твоего рассказа… – попытаемся мы вырулить.

– Знаете что?

– Нет, Галя, но очень бы хотелось знать.

– Давайте накупим портвейна и погуляем?

– А интервью?

Галя встает, левую руку сгибает в локте и три раза двигает ей вперед и назад.

Из окна мы видим женщину. Она идет по дождем к пешеходному переходу. Галина оборачивается, сгибает в локте обе руки и три раза двигает ими вперед и назад.

P.S.

Когда Галя подходила к переходу, из дворов выезжал на большой скорости мальчик на велосипеде. Еще чуть-чуть – и выехал бы на дорогу. Он заметил странные движения женщины и резко затормозил. Через переход в это время промчался грузовой автомобиль. Водитель из-за дождя, наверное, просто не заметил пешеходного перехода.

2001 г. Газета «Курганское папье-маше»