Текст книги "Иного не желаю"

11. Четыре месяца спустя. Абхазия

Что может быть более волнительным для молодой актрисы, чем первый день съемок? И не в эпизоде проходного фильма, а в главной роли испано-итало-советской исторической драмы о Золотом Руне!

Три месяца назад случилось чудо. Итальянский продюсер выбрал Ларису Трушину на роль дочери царя Ээта, волшебницы Медеи, страстно влюбившейся в предводителя аргонавтов Ясона. Только с помощью Медеи мужественному Ясону удалось добыть Золотое Руно.

Узнав о подарке судьбы, Лариса отыскала в библиотеке потрепанную книжку о походе аргонавтов за реликвией и прочла ее дважды. Девушка поделилась своим счастьем с самым близким другом Тихоном Заколовым. Оказалось, что тот отлично знает события, связанные с Золотым Руном, и поведал ей много деталей, которых не было в книге. С его помощью Ларисе удалось лучше понять непростой характер Медеи, в которой уживались, страстная любовь, непреклонная воля и безграничное коварство.

«Главная роль в международном проекте – большой стресс для начинающей актрисы. Можете взять на съемки друга, – любезно советовал по телефону продюсер Марко Кастелли. – Поверьте моему опыту, Лариса, вы сыграете лучше, если рядом будет близкий человек из привычного окружения. Расходы кинокомпания берет на себя».

У Ларисы словно камень с души свалился. Ее парень будет жить вместе с ней! Он умный и сильный, поддержит и поможет, а если потребуется, то и защитит. Он надежный друг, с которым комфортно. Услышав, что съемки предстоят в Абхазии, Заколов согласился не раздумывая. Он пообещал взять отпуск, чтобы опекать Ларису во время съемок.

Вчера Заколов и Трушина прилетели из Москвы в Адлер, оттуда синяя киносъемочная «нива» с комфортом доставила их в Абхазию в старый пансионат «Буковая роща» на берегу моря.

По пути Заколов попросил водителя заехать в Пицунду. Там на пляже возвышалась мрачная пятиметровая статуя Медеи с двумя маленькими детьми. Лариса задрала носик, придерживая светлую шляпку с алой лентой, чтобы лучше рассмотреть скульптуру. Помимо широкополой шляпы на ней было приталенной красное платье в горошек, широкий белый пояс, алые балетки и маленькая сумочка на золотой цепочке. Эффектная москвичка совсем не походила на воплощенную в камне героиню, которую ей предстояло сыграть.

Тихон пояснил Ларисе:

– Это сцена из трагедии Еврипида «Медея». Она иллюстрирует то, что произошло с Медеей после похищения Золотого Руна.

– Что она делает?

– Убивает своих сыновей.

– Какой ужас! – схватилась за сердце Лариса.

– От любви до ненависти один шаг. Медея влюбилась в Ясона, сбежала с ним от отца, родила детей, но Ясон изменил ей. Обиженная женщина сожгла его возлюбленную и перед тем, как уехать, убила его сыновей.

– Любовницу – еще ладно. Но собственных детей!

– Современники Еврипида поговаривали, что на самом деле детей убили жители Коринфа. Но подарок драматургу в виде 5000 талантов помог обелить благородное имя города.

– Лучше бы я этого не видела.

Оставшийся путь Лариса провела в душевных муках: как влюбленная женщина превращается в чудовище?

Стояли последние дни октября, курортный сезон закончился, и международной съемочной группе предоставили всю территорию пансионата. Правда в главном пятиэтажном корпусе начали косметический ремонт, там пахло краской, и аккуратные рабочие меняли проводку. Киношникам использовали лишь первый этаж здания, где разместили оборудование, столовую и гримерки. Артисты и персонал жили в уютных коттеджах, разбросанных по довольно мрачной заросшей территории с темными дорожками. Но стоило пройти вниз навстречу свежему дыханию моря, деревья расступались, и открывался прекрасный вид на бескрайнюю изумрудную гладь, подернутую искрящимися переливами неспешных волн.

Пансионат «Буковая роща» находился на высоком берегу под тенью величественных кавказских буков. К галечному пляжу вел крутой спуск, левая оконечность пляжа ограничивалась скалой, от которой в море тянулся высокий причал. Именно наличие причала обусловило выбор пансионата, потому что иностранная группа приплыла в Абхазию на специально зафрахтованном корабле. На судне привезли оборудование и декорации.

Из беседки наверху было приятно наблюдать, как зеленые волны плещутся о синий борт остроносого судна и превращаются в исчезающую на глазах белую пену. Но любоваться умиротворяющей идиллией Ларисе Трушиной было некогда – уже на следующий день после приезда предстояли съемки.

Лариса облачилась в светлую греческую тунику, отороченную сверху и снизу широкой золотистой лентой, прикрепила на плечо крупную брошь с бутафорскими драгоценностями и затянула на талии тканный поясок под цвет отделки. Костюм дополнили сандалии, украшенные золотыми бляшками и длинными тоже золотыми завязками до середины икр. Так, по мнению костюмеров, выглядела древнегреческая принцесса. Лариса прошлась по комнате. Сандалии совсем не гнулись, ступня так и норовила соскользнуть, но ни о каких капроновых подследниках не могло быть и речи.

«Приспособлюсь», – настраивала себя на позитивный лад Лариса и нервно встряхнула рыжие кудри. Прическу и макияж ей сделают гримеры.

«А вот и они, – решила Лариса, услышав шаги за дверью. – За мной пришли, я опаздываю».

Дверь открылась без стука. Лариса обернулась. В комнату вошел человек в маске шута, полностью закрывающей лицо. Его фигуру скрывала черная накидка до пят, из-за которой невозможно было разобрать – мужчина перед ней или женщина.

«Какой-то розыгрыш», – подумала Лариса и приветливо улыбнулась.

Вчера в столовой прошла шумная вечеринка по поводу сбора группы. Испанцы и итальянцы пили вино, громко смеялись и отпускали смелые шутки о тех откровенных костюмах, которые всем придется носить во время съемок. Некоторые иностранцы делали Ларисе комплименты и целовали ручку, что было непривычно.

– Ола! – Лариса поприветствовала шута по-испански. Вчера она успела выучить несколько простых слов.

Шут никак не отреагировал и сделал шаг вперед. Пластиковая улыбка алых губ и пестрая аппликация вокруг разрезов для глаз приблизились к Ларисе. Может перед ней итальянец, подумала девушка и стала вспоминать, как по-итальянски «привет», но здравые мысли вытеснила неясная тревога: «Почему он молчит?»

Шут подошел вплотную.

– Кто вы? – пролепетала Лариса, пытаясь сохранить кислую улыбку.

В ту же секунду из-под накидки гостя вырвалась рука с длинным ножом, шут рывком обхватил Ларису сзади и приставил острое лезвие к горлу девушки. Ларису объял ужас, она оцепенела и не могла дышать. А шут молчал, холодная сталь ощупывала тонкое горло, нажимая на вздувшуюся артерию. Так продолжалось с минуту, которая показалась Ларисе вечностью. Затем шут швырнул девушку на кровать и исчез.

Лариса схватилась за горло, капелька крови испачкала палец. Порез был символическим, явно сделанным ради устрашения.

«Кто это был? Почему? За что?!» – путались в голове пугающие вопросы.

Едва отдышавшись, девушка выскочила из домика. На пороге ее перехватила сухая, как жердь, старая гримерша-испанка. Она недовольно заворчала на Ларису, указывая на часики, и потянула девушку к главному корпусу. Лариса пыталась объяснить, что на нее напали, показывала на оцарапанную шею, но испанка не переставала громко ворчать, то и дело произнося имя режиссера Хуана Гонсалеса. Без перевода было понятно, что гримерша недовольна опозданием актрисы, а уж как будет негодовать режиссер, Лариса скоро узнает.

В гримерной испанка бесцеремонно ощупала Ларисе грудь и потребовала снять бюстгальтер.

– Эллада нот модерн! – возмущалась она, показывая на рисунки художника по костюмам, где девушки изображались в легких полупрозрачных одеждах.

Пояс с талии перекочевал под грудь, поддерживая бюст, и Лариса поняла, почему в древности женщины предпочитали именно такой стиль одежды. Еще пятнадцать минут ушло на прическу. Длинные волосы были заплетены в косы, уложены в красивый низкий пучок на затылке и украшены позолоченной диадемой.

За Ларисой забежала испанская переводчица Мария, стройная стремительная молодая женщина чуть старше ее с черными волосами ниже плеч и грустными темными глазами:

– Быстро-быстро, все ждут. Солнце уходит.

Вот кому можно рассказать про страшного шута с ножом, решила Лариса. Но переводчица или не поняла ее или не захотела слушать. Мария тараторила, что режиссер назначил съемку на закате, потому что алое солнце – это символический предвестник будущей крови. Сцена должна быть снята сегодня, потому что завтра обещают облачность, а потом могут начаться дожди.

На съемочной площадке все с осуждением встретили появление Ларисы. Мексиканский режиссер Хуан Гонсалес, восседавший в раскладном кресле с собственной фамилией на спинке, гневно постучал по циферблату часов, что-то крикнул и стал давать последние указания. Он был одет в льняной костюм, наверняка модный и дорогой, но выглядевший так, словно Гонсалес в нем спал. Из-под надвинутой ковбойской шляпы на его лице можно было увидеть только темные очки, широкие усы и недовольный рот. Когда-то Хуан Гонсалес снял в Мексике нашумевший боевик. Его пригласили в Голливуд, но новый фильм с треском провалился. С тех пор о Гонсалесе мало что слышали, и европейские актеры познакомились с режиссером непосредственно на корабле.

– Мне не сказали точное время, – пыталась оправдаться Лариса.

Оператор Карлос Монтеро настраивал камеру так, чтобы в объектив попали часть декораций, изображающих каменный храм, натуральный скалистый берег и красный диск солнца, сваливающийся за горизонт.

К Ларисе подошел ее партнер по фильму, известный испанский актер, красавчик Антонио Мартин. На нем была туника из грубой ткани длинной чуть ниже колен, скрепленная крупной застежкой на левом плече. Антонио откровенно изучил грудь девушки, проступавшую через тонкую ткань, подмигнул и шепнул по-русски с приятным акцентом:

– Я сильно хотеть тебя, Медея.

«Я Медея, а он Ясон, – застучало в висках Ларисы, которая никак не могла избавиться от пережитого стресса: – Какую сцену сейчас снимаем?»

К ней поспешила Мария, сунула в руки задекорированную под камень баночку и, разглядев панический вопрос в глазах актрисы, пояснила:

– Сцена у храма богини колдовства. В банке чудодейственная мазь.

Лариса вспомнила сюжет. Приплыв в Колхиду, вождь аргонавтов Ясон явился в роскошный дворец царя Ээта. Его дочь Медея присутствовала при встрече отца с мореплавателями. Боги покровительствовали отважным сынам Эллады. Сын богини Афродиты, Эрот, поразил сердце Медеи стрелой неодолимой любви к Ясону.

Ясон попросил царя отдать священное Золотое Руно, обещая взамен выполнить любую службу. Ээт был разгневан дерзкой просьбой и дал Ясону невыполнимое задание: запрячь царских огнедышащих быков в плуг, распахать на них поле бога войны Ареса, засеять его зубами дракона и перебить закованных в броню ратников, которые вырастут из этих зубов.

Ясон был обречен, однако влюбленная Медея перед исполнением отцовского задания вызвала вождя аргонавтов на тайное свидание в храм богини колдовства Гекаты. Там она дала ему чудесную мазь, которая делала человека неуязвимым, и научила, как принести Гекате нужную жертву. Ясон ответил взаимностью на любовь Медеи и предложил ей уплыть вместе с ним в Грецию.

Итак, сцена тайного свидания влюбленной Медеи со своим избранником. Она ждет его в храме на закате, бросается в объятья, объясняется в любви и предлагает план спасения.

Дали команду «мотор». Лариса выбежала их храма навстречу Ясону и поняла, что не в силах избавиться от внешних обстоятельств и настроиться на лирический лад. Глаза Ларисы невольно метались по лицам участников съемочной группы. Кто? Кто из них надел маску шута и смертельно напугал ее? А может это был Антонио?

– Стоп! – крикнул режиссер, показывая на глаза Ларисы.

Мария перевела его замечания:

– Не вижу любви, страсти, чувств. Еще раз!

И снова Медея выбежала из храма навстречу Ясону. На этот раз Лариса смотрела только на него, но в ее глазах вместо любви плясал все тот же страшный вопрос: мне угрожал ты?

Режиссер опять остановил съемку. Лариса попыталась стряхнуть оковы стресса и перевоплотиться во влюбленную Медею. В следующем дубле актеры продвинулись до диалога, каждый говорил на своем языке, ведь озвучивание предстоит после монтажа для каждой страны отдельно. Непонимание партнера мешало Ларисе раскрыться. Когда Антонио обнял ее, Лариса вздрогнула, вспомнив прикосновение ужасного шута с ножом.

Раздраженный режиссер в очередной раз остановил съемку. Хуан Гонсалес выругался, перевод не требовался. Все уныло смотрели на Ларису. Она заламывала пальцы, проклиная свое невезение, и показывала жестами: вот сейчас она соберется и блеснет актерским мастерством.

Режиссер неожиданно потребовал убрать с площадки посторонних. Лариса со страху подумала, что посторонняя здесь она, но слава богу, речь шла о яркой упитанной русской блондинке лет тридцати с небольшим. Вчера за ужином она представилась то ли Линдой, то ли Лидией Ивановной, шумные испанцы не расслышали ее имя и стали звать Блонди Ивановна. Все сразу решили, что она агент КГБ, приставленная к съемочной группе. Должен ведь кто-то следить за иностранцами. Блонди Ивановна сносно говорила по-английски, предпочитала обтягивающие блузки и короткие юбки, мило улыбалась и бесцеремонно прислушивалась к разговорам.

Выпад режиссера она встретила стойко. Блонди Ивановна умудрилась заглянуть в глаза Хуану Гонсалесу, выдержала многозначительную паузу и небрежно попросила продюсера Марко Кастелли уступить ей раскладное кресло. Итальянский продюсер выглядел, как рок-музыкант: длинные волосы, бакенбарды, усы – однако одет был в деловой костюм. Лишь расстегнутый ворот рубашки подчеркивал, что бизнесмен сейчас не в рабочем кабинете.

Кастелли не посмел возразить напористой женщине:

– Присаживайтесь, сеньора.

– Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы в гостях, – изрекла Блонди Ивановна, обращаясь сразу ко всем.

Режиссер хотел возмутиться, но оператор Карлос Монтеро вовремя стукнул по штативу камеры. Он указал на исчезающее за горизонтом солнце:

– Мы не успели, картинка испорчена. Я не могу снимать.

Режиссер выругался, глядя на Трушину, и махнул рукой: расходитесь.

Лариса поплелась в свой домик. Судьбоносный проект грозил обернуться полным крахом. Ей нужна помощь. К кому обратиться? Иностранцы исподтишка усмехаются за ее спиной. Но она же не виновата, что смертельно напугана. Ей надо забыть о страхе, услышать сочувствие, прижаться к действительно любимому человеку, а не к этому самодовольному Антонио.

Где Заколов? Он утром собрал рюкзак и умотал в горы, по своим делам. Сказал, что на пару дней, записал на листке название какой-то турбазы. Но ей он нужен сейчас! Сегодня! Только он может успокоить ее и вернуть веру в себя. А еще защитить от жуткого гостя в маске. Вдруг, шут с ножом снова явится к ней.

Антонио перебросился шуткой с помощниками, разбиравшими оборудование, и подошел к режиссеру. Хуан Гонсалес курил кубинскую сигару и мрачно смотрел в сторону моря.

– Красивые горы, но море в Европе теплее, – изрек режиссер.

– И актрисы лучше, – тут же подхватил Антонио. – Откуда взялась эта русская глупышка?

– На ней настоял римский продюсер, – в полголоса ответил Гонсалес, указывая сигарой на Кастелли. – Его деньги – его выбор.

– Лариса хороша собой, но ни черта не умеет. Лучше взять опытную актрису, пока не поздно.

– Ты про свою подружку Катрин? – понимающе усмехнулся Гонсалес. – Не забывай, Антонио, что фильм совместный. Требовалось взять кого-то из русских.

– Зачем брать русскую на главную роль? Достаточно использовать местных в массовке. Мы снимаем фильм для Европы!

– Но на территории Советского Союза, – вмешался в разговор продюсер. – Съемки в исторических местах послужат хорошей рекламой для такого фильма. Где-то в этих краях в древности кипели настоящие страсти о Золотом Руне.

Режиссер утвердительно кивнул:

– Полностью с вами согласен. Что касается Ларисы, попробуем завтра другую сцену. Попроще. Если опять провал… – Гонсалес затянулся и задумчиво выпустил дым через нос.

12. Телефонный разговор при четырех свидетелях

Оказавшись в своей комнате, Лариса Трушина избавилась от туники и сандалий, и облачилась в привычные джинсы и обтягивающую трикотажную кофточку. Ей требовался Заколов. И как можно скорее! Девушка выскочила из домика, сжимая в руках бумажку с названием турбазы «Горный приют».

У главного корпуса Лариса увидела капитана милиции Инала Лакобу, которого вчера представили, как начальника местной милиции, призванного обеспечивать спокойствие иностранных гостей.

– Вы то мне и нужны, – бросилась к нему Трушина.

– В чем дело? – капитан застегнул пуговицы на синем форменном кителе, выпятил грудь, вздернул орлиный нос и разгладил пышные усы. Абхазец был убежден, что все актрисы – женщины легкого поведения, и с интересом рассматривал девушку.

– Ко мне в комнату… – Лариса представила, как будет рассказывать про шута, который вошел и «пошутил». Как это мелко по сравнению с тем позором, который она пережила на съемочной площадке.

– Красавица приглашает меня в свою комнату? – приободрился Лакоба.

– Да нет же! Мне надо позвонить на турбазу «Горный приют». Это далеко?

– Не близко. Хотя в горах много разных тропинок. Если красавице понадобится опытный проводник…

– Мне надо вызвать друга. Его зовут Тихон Заколов.

– Заколов? – Лакоба сбросил сальную улыбку и прищурился. – Это тот парень, что был с вами во время ужина? Знакомая фамилия. Зачем он отправился на турбазу?

– В этих краях погибли его родители. Он хочет узнать детали.

Лакоба поперхнулся и кашлянул в кулак.

– Да-да, припоминаю, – прохрипел он. – После той трагедии Заколов звонил сюда. Настырный парень. Я ознакомил его с материалами расследования. Зачем он копается в прошлом? Это был несчастный случай. В горах опасность повсюду. У меня младший брат погиб в том же месте.

– Товарищ капитан, я хочу связаться с Заколовым. Как позвонить на турбазу? – поторопила милиционера актриса.

– Телефон есть в кабинете директора пансионата Данилина. Я вас провожу. – Лакоба взял Ларису за локоть, опустил взгляд на грудь девушки и сладко заворковал: – Вай-вай! Я бы на месте Заколова никуда от вас…

– Пойдемте быстрее, – отдернула руку Лариса.

Они вошли в главный корпус, прошли по коридору, и Лакоба постучал в кабинет с табличкой «Директор».

– Войдите! – послышалось разрешение.

Как в каждом чиновничьем кабинете массивный стол располагался у дальней стены и был развернут лицом ко входу. За креслом начальника на стене, вместо зачастивших в мир иной генсеков, висел портрет «вечно живого» Ленина. Хозяин кабинета, лысый товарищ с животиком, нахмурив брови, важно кивал головой, выслушивая претензии переводчицы Марии. Испанка говорила о проблемах с горячей водой по утрам в домиках актеров.

– Исправим, не беспокойтесь, – заверил Данилин и перевел взгляд на вошедших.

– Товарищ Данилин, вот! – расплылся в улыбке Лакоба, показывая на Ларису. – Красавица актриса хочет позвонить

– В Испанию? – напрягся директор пансионата.

– На турбазу «Горный приют».

– Зачем вам «Горный приют»? – послышалось из открытой двери. В кабинет сунулась вездесущая Блонди Ивановна. – Вас что-то не устраивает в нашем прекрасном пансионате?

– Это личное, – коротко ответила Лариса.

– Что же? – наседала блондинка.

– Мне надо передать Заколову, чтобы он быстрее вернулся, – честно призналась Лариса. – Тихон мой друг.

– Наши мужчины надежнее, – согласилась блондинка.

Директор Данилин гордо приосанился, словно похвала относилась только к нему, раскрыл телефонный справочник и сам набрал номер турбазы. Дождавшись ответа, он представился и попросил позвать Тихона Заколова. Потом с недовольным видом протянул Ларисе трубку:

– Вы что-то путаете. Ваш друг на турбазе не проживает.

Лариса схватилась за телефон и стала умолять женщину на другом конце провода:

– Проверьте еще раз. Заколов поехал к вам. Он не обманывает.

Вскоре выяснилось, что Тихон действительно заходил на турбазу, но лишь за тем, чтобы взять в прокат спальный мешок и поговорить с инструктором по туризму Виктором Угловым. С ним он ушел в поход.

– Какой поход? Куда они пошли? Надолго? – забеспокоилась Лариса. Услышав ответ, она испуганно переспросила: – На мост смерти?! Это опасно?

Ее заверили, что это обычное название для здешних мест.

– Но он же вернется. Оставьте, пожалуйста, для Заколова записку. Это очень важно для меня, – умоляла Лариса собеседницу, и та согласилась.

Пока расстроенная актриса диктовала текст записки, четверо присутствовавших в кабинете делали вид, что им нет дела до ее разговора.

Положив трубку, Лариса с обидой в голосе пробормотала:

– Мост смерти, Золотое Руно, артефакт. Тихон должен быть здесь, а не гоняться за сокровищами.

Лариса кивком поблагодарила директора и поплелась обратно. Переводчица Мария, видя подавленное состояние актрисы, решила поддержать ее и вышла вместе с ней. Трое оставшихся в кабинете проводили Трушину озабоченными взглядами и поспешили по своим делам.