Текст книги "По лезвию денег"

14

Как только полицейский «форд» припарковался у таунхауза Серовых, Наталья Громова покинула машину, на ходу указав мужу:

– Пакеты из багажника не забудь.

Дверь ей открыла Катя Серова. Наталья бережно обняла беременную подругу, отстранила ее от себя, держа за плечи, ощупала придирчивым взглядом, и защебетала без устали:

– Как ты, родная? Юля поправляется? Малыш не беспокоит? Семь месяцев такой рискованный срок, ты должна быть осторожной. Не вздумай сумки таскать, путь муж этим занимается. И я тебе продукты буду подбрасывать. Сейчас все постоянно дорожает, но, если по акции да плюс моя скидка. Громов, неси пакеты на кухню.

Наталья работала товароведом в гипермаркете, отлично разбиралась в текущих ценах на что угодно и спешила поделиться полезной информацией с подругами. Она постоянно звонила Кате, сообщая о распродажах, купонах, скидках, обожала водить ее по торговому залу, заполняя тележку «только самым необходимым по лучшей цене». Сегодня она сама привезла продукты беременной бедняжке, находящейся в жуткой депрессии, и очень гордилась своим участием и бескорыстной помощью.

Громов опустил пакеты у холодильника. Наталья принялась разбирать их, объясняя Кате:

– Это йогурты по акции: две по цене одного. Посмотришь цену, обалдеешь. На сыр я сертификаты качества смотрела, чтобы без пальмового масла. Еще куриные грудки захватила, везде уже подорожали, а у нас по старой цене. Овощи и фрукты сама отбирала из тех, что только завезли, без битых бочков. А это… – Наталья перевела строгий взгляд на мужа: – А ты что здесь застрял? Ты же к брату приехал. Ступай, Громов, ступай, ужинать будешь дома.

– Юрка стучит? – капитан полиции указал пальцем в потолок, от куда слышались удары молотка.

– Он в мансарде, – подтвердила Катя.

Убедившись, что муж вышел, Наталья продолжила разбор продуктов:

– А в этом пакете вообще все бесплатное – просрочка. У нас ее списывают, чтобы на штрафы не налететь, но продукты еще вполне. Вот, посмотри: творог, паштет, селедка, – да что с ними будет, всего день просрочки.

– Ты уверена?

– Мы спасаем еду!

– Как бы меня не пришлось спасать.

– Не хочешь сама, мужу дай. Я так и делаю, им, мужикам, хоть бы что.

– Ну, не знаю.

– Послушай, подруга, что с мужиками может случиться. Если только пронесет, – Наталья прыснула в кулак, но тут же снова стала серьезной. – Тогда дашь таблетку, пожалеешь, он только благодарен будет. Мужики обожают, когда о них заботятся. Если у моего тридцать шесть и девять – считай катастрофа, лежит и требует, чтобы я над ним порхала.

Александр нашел меня на недостроенном мансардном этаже. Я обшивал досками наклонный потолок.

– Привет, работяга. Уже поздно, а ты шумишь, – проворчал Громов. – Половина звонков в полицию на эту тему.

– Соседи еще не заселились, а детишки у нас… – Я отложил шуруповерт, снял перчатки, вытер ими пот со лба и пожал брату руку: – Ты узнал, какая мразь отравила нашу Юлю?

– Работаем, – смущенно ответил Сашка. – Видеозаписей нет, проводим опрос, но…

Громов потрогал прикрученные доски, заглянул в широкую щель между ними и крышей, по-хозяйски посоветовал:

– Утеплитель не помешает.

– Пока так, а к зиме закуплю, – отмахнулся я. Мне не хотелось раскрывать свои истинные планы, и я соврал: – Экономлю.

– Да-а, своими руками свой дом. У тебя не только голова, но и руки на месте, – с некоторой завистью и нотками уважения похвалил Громов. Он продолжал разглядывать мою работу, что начало меня нервировать. – А почему короткие доски используешь?

– Длинные сюда не затащишь. – Я загородил спиной пустую нишу и предложил. – Пойдем вниз?

– Там жены поговорить не дадут, а у меня проблема. – На Сашкином лице появилось озабоченное выражение. Он вздохнул и, как бы извиняясь, посмотрел на меня: – У меня, брат, тупик.

Мне хорошо был знаком этот просительный взгляд, я сел на доски, устало сгорбился. Будучи старшим братом, я привык, что младший просит решить задачки и ищет совета в трудную минуту.

– Выкладывай.

– Проблема все та же: видеокамеры в банкоматах. Ты обещал подумать, почему запись во время ограбления исчезает? Это же не случайно. Если бы знать, чем пользуются преступники?

– Ах, это! Тут все очевидно, – я небрежно махнул ладонью, изображая, что дело не стоит выеденного яйца.

– Как? – вцепился в меня взглядом брат.

– Сам подумай: камера цела, канал связи не поврежден, напрашивается вывод, что у грабителей есть сообщник в центральном офисе банка.

– Сотрудник банка?

– Ну да. Кто-то из айтишников или службы безопасности. Сообщник отключает канал связи, а грабители тем временем потрошат банкомат.

– Надо проработать эту версию, – оживился капитан полиции.

– А что, продолжают грабить? – насторожился я. Неужели Лис с Апостолами не угомонились и работают втайне от меня.

– С ограблениями затихло, но появилась новая фишка. – Громов сел рядом, достал купюру, протянул мне: – Вот, полюбуйся.

Конечно же я сразу узнал свои бубли. Стараясь сохранять невозмутимость, я взял странную купюру, посмотрел на свет.

– Что это, фальшивка?

– Ты читай внимательней.

– Пять тысяч… бублей.

– Вот именно! Купюру подбросили в терминал оплаты. На вид грубейшая подделка, а терминал ее принял за настоящие деньги.

– Ничего себе. Может, случайность?

– Да нет, уже девять штук зафиксировано.

«Только девять», – мысленно удивился я, припомнив, что пустил в оборот триста поддельных купюр. Это меня успокоило. Как я и предполагал, владелец терминалов, господин Радкевич, не хочет светиться, потому что сам занимается незаконной обналичкой.

– И хитрость в том, – продолжил разговор Громов, забирая у меня улику, – что это даже не фальшивомонетчество, за которое предусмотрено вплоть до пятнадцати.

– Почему? – заинтересовался я.

– По закону. За изготовление не привлечешь – на вид это не деньги, а сувенир. Сбыт тоже не прокатит. Под сбытом в суде понимают ситуацию, когда одно физическое лицо передает фальшивку другому лицу. Лицу, а не терминалу!

Мне понравилась услышанное. Для верности я уточнил:

– Если с рук в руки, тогда сажают, а если банкомат заглотил, то наказать невозможно. Так?

– Ну, максимум мошенничество припаяют, за которое условным сроком можно отделаться.

– Какой-то подросток напечатал картинки и шалит, – улыбнулся я, подкидывая выгодную для себя версию. – Ты в интернете поищи, он и ролик для бравады выложит.

Но брат возразил:

– Нет, на подростка этот тип не похож.

– Какой тип?

– Мы засекли одну подозрительную физиономию. Мне только что передали снимки.

Громов расстегнул папку и показал нечеткую фотографию, на которой я, сдерживая изумление, узнал одного из Апостолов. Тот стоял в профиль у терминала оплаты, голова чуть повернута в сторону камеры, бесхитростное лицо, а также характерная толстая фигура не оставляли сомнений, что каждый знакомый с ним узнает Павла Носкова.

Вот те на! Первая неделя – и сразу прокол.

– Почему ты думаешь, что он причастен? – пролепетал я, ощущая холодок на спине.

– Взгляни сюда, в его руке видна подделка. – Громов протянул укрупненный фрагмент фотографии, на которой была видна купюра, и можно было разглядеть слово «бубль».

– А как вы его засняли? Следили?

– У терминалов камер нет, зато в торговых центрах видео наблюдение имеется. У меня сотрудник дотошный, Петухов. Отсмотрел видеозаписи – и выдал результат!

– Дотошный, – согласился я и задал главный вопрос: – Будете искать этого типа? Лицо нечеткое.

– Это дело техники: отцифруют, добавят резкость. Мы проверим по нашим базам, если где-нибудь он засветился, то возьмем.

Я припомнил, что, по словам Волкова, братья Носковы привлекались в качестве подозреваемых в деле о краже запчастей из автоцентра. Тогда они отделались увольнением, но их личности наверняка сохранились в базе данных. Полиция выйдет на Павла Носкова, на его брата, затем на Волкова, а там и до меня очередь дойдет. Что же делать?

Я уцепился за спасительную идею.

– Представь, найдете вы проходимца, и что предъявите, эту фотографию?

– Там посмотрим. Проведем обыск, допросим.

– Он не дурак, и будет все отрицать.

– Если найдем у него бубли, расколется.

– Не факт. А даже, если признается, что в итоге? Статья о мошенничестве с минимальным ущербом, сам говорил. Начальство и не заметит такой мелочевки. А ты в управление «К» намылился.

– Девять купюр – это сорок пять тысяч. Он возместит ущерб и выйдет через двое суток. Мрак! – расстроился брат.

– Стоит ли возиться? – развивал свою мысль я.

Громов открыл, было, рот, однако задумался, почесал залысины и наконец выложил:

– А мы не будем его сразу брать, подождем. Легкие деньги вскружат мошеннику голову, он увеличит масштабы, обрастет подельниками. И вот тогда мы его сцапаем!

Я пихнул ногой доску, чтобы унять досаду. Мой план «А» не прокатил, не хватало еще слежки за Апостолами, нужно срочно придумать план «Б».

– Чтобы продвинуться по службе тебе надо раскрыть громкое дело. Так? – Я закинул первую наживку.

– Ну.

– А громкое дело то, о котором все говорят и пишут. Размер ущерба – дело десятое.

– Согласен.

– Тогда действуй, не тяни резину, – решительно сказал я и хлопнул брата по плечу.

– Что ты имеешь в виду?

– Зачем ждать, тратить время на слежку? Допустим, ты возьмешь его с поличным и в присутствии телевидения. Представляешь эффект?

– Нормально, – согласился Громов.

– Телеканал «Life News» как раз занимается криминальными репортажами с места событий.

– Ты думаешь, прокатит?

– Только представь, брат, громкое дело – и ты на экране. Сразу станешь известным. А иначе, даже если этот тип расколется, всю славу заберет начальство. Ты же сам рассказывал, как у вас принято.

– Точно, а я опять сбоку-припеку. Надо обмозговать идею.

– А что тут думать. Ищи парня со снимка и привлекай телевидение. Пора тебе обновить погоны.

– Телевидение… – задумчиво прошептал капитан полиции.

Его щеки зарделись, подбородок приподнялся. Я убедился, что семена искушения упали на благодатную почву. Осталось дополнить план последним штрихом:

– У тебя с Наташей как?

– Нормально, а что?

– Нормально, – передразнил я. – Когда жена увидит тебя на экране, будет великолепно! Женщины обожают прославившихся мужиков.

– Это да.

– Только не забудь ее заранее предупредить о трансляции, намекни по секрету. И будь пожестче с грабителем, пусть увидит, что ее муж – крутой мачо.

– Мачо, – повторил брат. На его лице расплывалась идиотская улыбка самца победителя.

15

Я раздраженно ткнул пальцем в смартфон, снова услышал вежливый голос автоответчика и выругался. Телефон Лиса был недоступен второй час подряд. Куда он запропастился? Я должен его предупредить, чтобы не совался к Апостолам. Их вот-вот возьмут в разработку. А если этот раздолбай сейчас с ними?

Братья Носковы. Что я знаю о них? Толковые автомеханики, но безалаберные парни. Живут с матерью в Выхино, но большую часть времени проводят в старом гараже, переоборудованном в автомастерскую. Там Лис с ними и встречается. Где это может быть?

Я посмотрел электронную карту в режиме «спутник», укрупнил. В жилом массиве гаражи старого типа сохранились только у кольцевой автодороги. Туда я и направился.

А вот и длинные ряды металлических гаражей. Мой старенький «пежо» помог мне прикинуться озабоченным автолюбителем. Пару вопросов о мастерах из «No problem», и мне указали на высокий бокс с домофоном.

Я прикрыл пальцем камеру, нажал кнопку вызова и вскоре услышал пьяный гогот:

– Хорош трезвонить. У нас не приемный день. Отвали!

– Носковы! – крикнул я. – До вас мать не может дозвониться. На кухне кран сорвало, она затопила всех соседей, зовет на помощь. Дуйте к ней, а то не расплатитесь!

Внутри послышался шум: что-то падало, кто-то ругался. Я отошел в сторону. Двери распахнулись, и из гаража, рыча двигателем, выехал небольшой белый фургон. Машина резко повернула, едва вписавшись в узкий проезд, и помчалась к выезду. В кабине я заметил обоих братьев с выпученными глазами. Они размахивали руками, вспоминая матушку.

Я вошел в гараж. Внутри было пусто, но из узкой смотровой ямы слышалась музыка и струился свет. Я спустился вниз. Маленькие ступени привели меня в бетонную комнату, откуда шибанула густым запахом сигарет и выпивки. Липкие пятна на столе, чадящая банка с окурками и пустые бутылки на полу подтвердили, что с обонянием у меня полный порядок. Я затушил пивом тлеющие окурки, выключил музыку и подошел к дивану. Там безмятежно дрых пьяный Лис.

– Вставай! – растолкал я напарника и попытался его усадить.

Тот приподнял веки, узнал меня и радостно осклабился:

– И вы здесь. Наливай!

– Сейчас, – угрюмо пообещал я. Порылся в холодильнике, нашел пару лотков со льдом. – То, что доктор прописал. Освежись!

Я оттянул воротник его футболки, заправленной в джинсы, и высыпал за пазуху Лису кубики льда из первого лотка. Он вскочил, пытаясь вытряхнуть лед, но я опрокинул его, припечатал животом к дивану и сел сверху.

– Док, отпустите, – хрипел дергающийся подо мной Лис.

– Продолжаем лечебные процедуры, – продекламировал я бесстрастным тоном радиоведущего.

Я попрыгал на пьянице, подхватил с пола пустой пакет и высыпал в него лед из второго лотка. Получившийся ледяной компресс я прижал к голове Лиса.

– А-а! – завопил он.

Однако я был неумолим и отпустил напарника, когда половина льда в пакете превратилась в воду.

– Лечебная процедура закончена.

Лис сел. Лед на его животе уже растаял, и он лишь беспомощно оттопырил футболку.

– Какого хрена, Док?

– Голова просветлела? Соображалка работает?

– Да я всегда в форме!

– Тогда слушай. Апостолов засекли на сбыте.

– А где они? – покрутил головой Лис.

– Речь идет о толстом брате. Его зафиксировала камера. В руке Павла четко видна наша подделка.

– Какая камера?

– Это я тебя должен спросить. Почему вы не использовали блокаут?

– У терминалов нет камер, – оправдывался Лис.

– Зато они есть у банкоматов, которые стоят рядом, а в торговых центрах видеонаблюдение вообще повсеместно. Какого черта Апостолы туда полезли?

– Мы использовали обнальные терминалы, которые вы сами указали. Я не виноват, что они стоят в торговых центрах.

– А блокаут для чего? Почему не включали?

– Апостолов двое, а блокаут один.

– Так сделай второй, а не пьянствуй! – потребовал я.

– Мы только сели.

– Ты уже лежал, – напомнил я.

– Что, и отдохнуть нельзя. Ребята бегают, как заведенные, я тоже. Вот, уже все сбыли. – Лис продемонстрировал барсетку с деньгами, посчитал это убедительным аргументом и кивнул на бутылки: – Ну, и решили чуть-чуть отметить.

– Ладно, проехали. Сейчас надо думать, что делать дальше.

– Ну, засветился Пашка, – беспечно пожал плечами Лис. – Так его еще надо найти.

– Найдут, не сомневайся.

– Каким же образом?

– Помимо камер есть полицейские, которые хотят выслужиться. А Носковы уже зафиксированы в их базе данных. Достаточно сравнить фотки, и вот вам Павел Носков.

– Блин, я и забыл. – Лис потянулся к телефону. – Я скажу Апостолам, чтобы на время уехали, затаились.

– Это не решение проблемы, а затягивание. Будем действовать по-другому.

– Вы уже что-то придумали? Так чего молчите?

Я посмотрел ему в глаза и подмигнул:

– Мы подставим братьев. Пусть полиция подавится.

Лис отшатнулся. На его лице закипало возмущение. Он поднимался с дивана и степень его негодования возрастала пропорционально увеличивающемуся росту. Чувства, отражавшиеся на его лице, можно было описать, как сводки землетрясения: пятибалльное, шестибалльное, семибалльное…

– Они мои кореша. Я с ними с детства, сколько себя помню: всю школу и потом. Между нами такое было, я их не сдам.

– Поверь, это лучший выход.

– Сдать Апостолов? Ни за что!

– Сначала подумай: кто они тебе, кореша или друзья? Кореша для того и существуют, чтобы их сдавать.

– Друзья! У меня других нет, Док. – Теперь на лице Федора царила растерянность.

– А друзей не сдают?

– Конечно.

Я помолчал, ответ мне понравился. Со стороны Лис кажется разгильдяем, но в нем есть правильный стержень.

– Тогда поступим так, – решил я и рассказал о своем плане.

Лис выслушал и с сомнением потер подбородок:

– На словах гладко, а как получится на деле.

16

Бесполезные чердаки в современных домах исчезли напрочь, их место заняли практичные мансарды. На третьем этаже в нашем таунхаузе стены возвышались лишь на метр от пола, далее шла наклонная крыша, поддерживаемая деревянными балками. В целях экономии мансардный этаж нам достался без отделки, я сам планировал обшить его досками. И сегодня убедился, насколько предусмотрительным было это решение.

Я прикрутил последний отрезок доски к вертикальной стенке в углу. Доска закрыла пустую треугольную нишу между полом и крышей. Там я оборудовал тайник. Снаружи – ничем не примечательная стена, но, если вывинтить саморезы – внутри можно спрятать большой чемодан или несколько сумок с деньгами. Я не шучу, таков мой план. Для верности загорожу тайник стеллажом из «Икеи» – и никто не догадается.

Вы думаете, что я спятил. Нет, это не блажь параноика, а предусмотрительность обреченного человека, ступившего на скользкую дорожку. Пока у меня есть силы, я должен заработать столько денег, чтобы Катя могла погасить кредиты, обеспечить себя, дочь и нашего будущего ребенка по крайней мере до его совершеннолетия. Хранить деньги банке – порождать ненужные вопросы. А здесь они будут в безопасности и всегда под рукой. Кате пока о тайнике знать не обязательно, предупрежу ее, когда свалюсь от неминуемой болезни.

Снизу послышался звук открывающейся двери. Катя вернулась. По звуку шагов я догадался, что она не одна.

Спустившись, я увидел нашу дочь Юлю. Катя поддерживала ее за руку и вела, словно заново учила ходить. Смотреть на Юлю было невыносимо больно. Еще труднее было прятать эмоции на лице. Неделю назад наша дочь была красавицей, выхаживающей по подиуму, а сейчас она сгорбилась, ее шея была перебинтована, и каждый шаг отдавался болью на ее бледном лице.

Заметив меня, жена попросила:

– Помоги. Я думала ты на работе.

– Отпросился. На мансарде надо доделать.

– Да не стой ты. А это что? – жена наткнулась на упаковку из «Икеи».

– Стеллаж купил.

– О какой ерунде ты думаешь. Убери.

Я торопливо сдвинул коробку к стене и ринулся на помощь, но Катя меня остановила:

– Отойди, от тебя толку… У меня продукты в машине, лучше их забери. Купила по пути в больницу.

Я перенес пакеты на кухню. Катя помогла дочери лечь на диван в гостиной. Я не знал, что сказать, с болью в сердце поглядывал на Юлю и задал дурацкий вопрос:

– Тебя выписали?

– Не приставай, ей нельзя говорить, – осекла меня жена и сама объяснила, прикрепляя на холодильник инструкцию врача: – Теперь Юля будет дома, нам разрешили. Лекарства принимать по расписанию, а питание внутривенно или в виде пюре.

– Внутривенно? – насторожился я.

– Раз в день будет приезжать медсестра, я договорилась.

Видя, как жена, закончив с одним делом, тут же начала хлопотать на кухне, я почувствовал себя лишним и захотел хоть чем-то помочь:

– Может, Юле лучше в свою комнату? Я перенесу.

– Успеем, пусть отдохнет. Скоро лекарство принимать.

«Что говорят врачи?» – хотел спросить я, но обсуждать состоянии дочери в ее присутствии было неловко. Меня также подмывало поговорить с Юлей о том вечере в ночном клубе, когда произошло несчастье. Но как она будет отвечать? Глазами? Воспоминания ее растревожат, а ей нужен покой.

Я поймал на себе пристальный взгляд дочери. Страдающее выражение, с которым она появилась на пороге, сменилось осуждением. Она смотрела на меня так, словно пыталась высказать претензию. Я в недоумении поднес руку к груди: в чем дело?

Юля показала рукой в сторону стола. Там лежал планшетник. Я протянул его ей с улыбкой:

– Хочешь зайти в интернет? Ну, конечно. Подружки, то-се.

Она взяла устройство, но продолжала недобро коситься на меня. Я отошел, не находя себе места, наткнулся на упаковку, чертыхнулся и решил: пойду собирать стеллаж – это мужская работа.

В этот момент мой телефон пискнул. Я посмотрел на дисплей – пришло сообщение. От Юли! Ну, конечно, как я сразу не догадался. Дочь не в силах говорить, зато может набрать и отправить текст. Так мы сможем общаться.

– Ты хочешь поговорить? Прекрасно.

Я оседлал стул напротив дочери и прочел ее послание. «В больнице медсестры шептались о тебе».

– Обо мне?

Юля пробежала пальцами по планшету. «Я поняла, что ты заразился неприличной болезнью».

Я был обескуражен: а как же врачебная тайна?

«Болезнь, полученная половым путем», – написала дочь.

Ну вот и открылось. А я, наивный, планировал рассказать семье о своей проблеме после рождения малыша. Не вышло. Катю ждет новый удар. Я молчал, не зная, как поступить.

Юля не унималась. Сообщения сыпались одно за другим:

«Это правда? У тебя венерическая болезнь?»

«А как же мама?»

«Молчишь, значит, правда. Ты изменял ей с зараженными проститутками».

«Как ты мог?»

Черт, как же объяснить. Я старался подобрать нужные слова:

– Это не так. Не совсем так… Понимаешь…

К нам подошла Катя, держа в одной руке ложку, а в другой пузырек с микстурой. Она отсчитала капли, протянула ложку ко рту Юли:

– Пора принять лекарство.

Увидев горечь и осуждение в глазах дочери, жена в недоумении повернулась ко мне:

– О чем вы тут?

Ее взгляд упал на планшетник, она заметила переписку, наклонилась:

– Что? Венерическая болезнь? – большие черные глаза со страхом смотрели на меня.

Я открыл было рот, но не решился сказать правду.

– Это шутка? Скажи, что это неправда, – в ее глазах затеплилась надежда.

Я потупил взор. Ложка в ее руке дрогнула, лекарство вылилось на пол.

Катя отшвырнула ложку и сорвалась:

– Ответь наконец! Ты почему молчишь?

– Катя, – я потянулся к ней, опасаясь, что она грохнется в обморок.

– Не трогай меня! – Жена отступила и оперлась рукой о стол. Ее грудь вздымалась от частого прерывистого дыхания. – Серов, это подло. Не мог прожить без проституток? Пузатая женщина тебе не нравится. Я мучаюсь, вынашиваю нашего ребенка, а ты по проституткам. Ты понимаешь, какому риску ты подверг меня и малыша?

– Катя… – Я проглотил все слова, не зная, как оправдаться. Чувствовал лишь одно: сказать правду, значит добить ее.

Жена села на диван рядом с дочерью, обхватила живот руками, словно защищая младенца. Ее материнский инстинкт требовал ясности:

– Когда это случилось? Меня проверяли в начале беременности, но с тех пор… Почему ты молчал?

Два самых родных мне человека с презрением смотрели на меня. Что я мог им сказать? Что не связывался с проститутками? Что они ошибаются насчет венерической болезни? Но правда была гораздо хуже.

Зазвонил Катин телефон. Она безвольно ткнула пальцем в трубку. Громкий радостный голос Натальи Громовой стал слышен всем.

– Привет, Катя. Ты как? – На ответ Наталья не рассчитывала, ее распирала новость: – Моего Сашку завтра будут показывать по телевизору. Представляешь? Он будет брать преступника в прямом эфире. Специальная операция, секретная. Я в шоке! Обязательно посмотрите. Он мне сообщит точное время, и я вам перезвоню. Ты же всегда дома?

– Да.

– Ну пока, потом поболтаем, мне еще надо другим сообщить.

Жена опустила телефон, пробормотала:

– У всех нормальные дружные семьи, а у нас… Какая же ты скотина.

Я уже пришел в себя и попытался сгладить ситуацию:

– Катя, я виноват, но я могу объяснить.

– Уйди, – устало выдохнула она и посмотрела на пузырек: – Юле надо дать лекарство.

Я принес чистую ложку, она попробовал отсчитать капли, но ее руки дрожали. Я попытался помочь.

– Да уйди ты наконец! Сгинь! Не хочу тебя видеть.

Я взял упаковку со стеллажом, направился к лестнице. В спину мне ударили слова приговора:

– Уйди совсем. И не возвращайся, пока не вылечишься.

Грудь сжало щемящей тоской, так плохо я себя никогда не чувствовал. Присел на ступени, приказал организму дышать: раз-два, вдох-выдох, раз-два, вдох-выдох. Мрак над моей жизнью сгущался. Обнадеживало лишь то, что мне оставили шанс на возвращение. Призрачный – пока не вылечишься.