Текст книги "Казнь в прямом эфире"

Глава 14

2 июня. 20:30. 2 дня 13 часов до казни

Во сне она шла вместе с мамой по солнечной лесной аллее. Они держались за руку, деревья расступались перед ними, а озеро в конце аллеи с песчаным пляжем и серебристой водой становилось все ближе, блестело ярче. На последних метрах она вырвалась от мамы, выбежала из леса, прошлепала босиком по песку и стащила с себя платье. Она будет загорать и купаться!

Девочка обернулась, чтобы крикнуть что-то радостное маме, но не увидела ее. Деревья сомкнулись, отрезав путь назад.

Вместо мамы из чащи появился он. С виду добрый и знакомый, но по набежавшему холоду и сгустившейся тьме она догадалась, что он не такой. Она отпрянула, готовая забежать в воду, но неожиданно уперлась спиной в холодную стену. Солнце исчезло, а она вдруг оказалось голой, беззащитной и отчаянно пыталась прикрыть себя ладошками.

А его руки тянулись к ней, медленно, неумолимо…

И она закричала!

Софья проснулась в холодном поту. Сначала не сообразила, где находится, замахала руками, отбиваясь от страшного наваждения, и наткнулась на тросик. Дернула – другой конец был прикреплен к стене. Она все вспомнила и зарыдала.

Сколько проплакала, не знает. Еще вчера у нее был телефон, чтобы не опоздать на урок, и солнце над головой, чтобы знать, день сейчас или ночь. Теперь она привязана к бетонной стене в жутком подвале, ее время остановилось, а вместо солнца у нее жалкий фонарик.

Софья растерла слезы по щекам сжатыми кулачками, подобрала фонарик, светивший ей в колени. Повела лучом от себя. Странно, раньше в свете фонаря она хорошо видела противоположную стену с запертой дверью, а сейчас в круг света попадает только столик с пирожным и колой.

У нее портится зрение или это фонарик стал тусклым? А вдруг он сломается.

Она в страхе выключила фонарик, чтобы не разряжались батарейки. Но в темноте ей стало еще страшнее, по телу поползли мурашки холода. Она включила фонарик, отогнала мрачные видения. Стало чуть лучше. Но все равно очень плохо.

Хотелось есть, а еще больше пить.

Перед ней красовалось пирожное с любимыми ягодами малины и бутылочка с колой. Она встала, шагнула к столику. Тросик натянулся и врезался в кожу. Девочка вытянула руку, пытаясь достать заветную бутылку, но как не извивалась, все равно не хватало нескольких сантиметров.

Софья в бессилии упала на матрас. Тонкий тросик оставил горящую полоску на животе. Девочке хотелось плакать, но слез уже не было. Вспомнилась его слащавая улыбка, когда он специально отодвинул стол и побуждал ее к хорошему поведению.

Все хорошее в ее жизни исчезло вчера, когда она села в его машину. Занятия в музыкальной школе закончились, мама опять опаздывала, она зашла в кафе, хотя денег у нее не было. Изучила красивую витрину, представляя, как подносит ко рту красивые сладости, облизнулась и вышла на улицу.

И тут он предложил подвезти ее к дому. Софья знала этого человека и согласилась. Грела мстительная мысль. Мама может прийти в любую минуту, но она уедет и ничего ей не скажет, пусть поволнуется. Следующий раз будет приходить вовремя или давать деньги, чтобы она могла беззаботно ждать ее в кафе.

В машине он угостил ее бутылкой колы. Шипучка была теплой, ударила в нос. Он ухмыльнулся, а ее вдруг стало укачивать. Как ехали дальше, она не помнит.

Очнулась в подвале от острого запаха, пронзившего нос. Он отбросил ватку с нашатырем и придвинулся к ней. Она почувствовала его руки на своем теле и увидела, что полураздета, а трусики на ней спущены. В голове было мутно, он сопел рядом, терся о нее и стонал. В проблеске света фонарика она увидела то мужское, что никогда не видела по-настоящему, оно было большим и мерзким. Ей стало жутко противно, она закричала и стала отбиваться.

Такое поведение ему не понравилось, и он сдавил ей шею, требуя послушания. У нее помутнело в глазах до кровавого тумана, и он ослабил хватку.

Теперь она понимала, что кричать смертельно опасно. Чтобы выжить она должна перетерпеть гадкие прикосновения. Она беззвучно плакала, закрывала глаза и отворачивалась. Когда все закончилось, она надеялась, что он ее отпустят, бросит и уйдет.

Он ушел. Но предварительно пристегнул ее к стене тросиком для велосипеда. Затянул трос на талии, швырнул к ногам бутылку воды и пообещал, что скоро вернется.

Оставшись одна, она поначалу обрадовалась, а потом ей стало страшно. Она пробовала кричать, звать на помощь, но вскоре осипла. Выпила воду и снова закричала, но уже без прежнего энтузиазма. Никто ее не слышал. Она постаралась расстегнуть замок на тросике, возилась долго, но лишь сломала до крови ноготь. И в бессилии упала на матрас.

Через какое-то время он снова пришел, и стало еще страшнее.

Он схватил ее за попу растопыренной ладонью и полез целоваться, нашептывая какие-то мерзости про любовь. Девочка отворачивалась и скулила.

Он оттолкнул ее, поставил на стол пирожное и колу и объяснил, что с ним надо дружить, а если она будет продолжать брыкаться и плакать, то не получит еду. Она не кричала, но не могла сдержать слезы.

Тогда он ушел, оставив ей пирожное, на которое можно было только смотреть.

Сколько времени с тех пор прошло, она не знает.

Сердце кричало. Мама, мамочка! Где ты? Забери меня отсюда! Хочу домой.

Душевный крик сменялся мольбой. Ведь меня ищут, меня должны искать. Придите скорее, здесь так страшно! Спасите меня, я обещаю никогда не садиться в машину к чужим. А если вы не успеете, и он снова придет, что мне делать? Помогите!

Глава 15

2 июня. 20:40. 2 дня 12 часов 50 минут до казни

У дежурного офицера управления полиции Петелина взяла листовку с фотографией и приметами пропавшей девочки. Наспех отпечатанный черно-белый бланк внушал тревогу. Если на цветной фотографии Софья Дорохова выглядела радостной, светлой, а главное живой, то на листовке нечеткий образ вместе с описанием возраста, роста, цвета волос и одежды низводил ее до страницы хроники – мол, была когда-то такая девочка. Сухие строки только усиливали впечатление: была одета… при себе имела рюкзак – всё в прошедшем времени, словно из протокола осмотра места преступления.

– Как идет розыск? Что удалось узнать? – поинтересовалась Петелина.

Дежурный офицер в форме капитана полиции бросил кислый взгляд на надоедливую дамочку в ярком платье.

– Вы, вроде как, следователь. Должны знать, что у нас происходит.

«Вроде как» – самое точное определение ее нынешнего положения, мысленно согласилась Елена. И тут же себе ответила – ну и что! Даже если она сейчас только мама, тем более должна беспокоиться о судьбе пропавшего ребенка.

– Я хочу знать…

– А я должен работать.

Дежурный схватился за телефонную трубку и уставился в компьютер, чтобы сразу определить откуда идет звонок. Но все-таки успел сказать:

– Спросите во дворе старшего сержанта Брянцева. Его экипаж первым с мамочкой общался.

Пока Елена выходила из здания невольно корила себя: куда она лезет, зачем? Присоединившись утром к расследованию дела Панина, она отметила главный плюс своего нынешнего положения – прекрасно, когда ведешь только одно дело. Но не прошло и дня – вот и второе. А если задержаться на службе на неделю, то окунешься в обычную следовательскую рутину.

Старший сержант Брянцев с напарником сержантом Самохиным развернули фольгу с домашними бутербродами на капоте служебного «форда» и пили кофе из термоса. У обоих был замотанный вид, унылые взгляды, а из-под расстегнутых воротников форменных курточек виднелись несвежие футболки.

– Мы установили, что Софья Дорохова находилась в музыкальной школе до пятнадцати часов, – рассказал Брянцев, когда выслушал вопрос Петелиной. – После занятий девочка должна была ждать маму в сквере около школы, но решила заглянуть в пекарню «7 пирогов». Пекарня расположена напротив школы.

– «7 пирогов», – припомнила Елена. – Там работает Борис Панин. Тот самый, из-за которого сегодня…

Она сделала широкий жест рукой, обрисовывая огромный ком свалившихся проблем.

– Да, бывший педофил, будь он неладен, – подтвердил Брянцев, дожевывая бутерброд. – Мы с ним вчера разговаривали.

– Когда? О чем? – заинтересовалась следователь.

Брянцев глотнул кофе, вытер ладонью губы, оценил недоеденные припасы, которые активно уплетал его напарник, и с сожалением отвернулся.

– Я начну сначала, – промолвил он, отойдя на несколько шагов, и стал вспоминать. – Мама пропавшей девочки пришла в полицию часов в шесть вечера. Мы посадили ее в машину и объехали места, где могла быть девочка. Начали с пекарни, там ее видели в последний раз. Продавщица Алина припомнила девочку. С ее слов, та повертелась в кафе и вышла. Это было приблизительно в полчетвертого.

– Панин там был?

– Когда мы приехали после шести, его не было. Панин работает до шестнадцати.

– Значит, Панин видел девочку в кафе и мог ее увести, – предположила следователь.

– Видеть мог, – согласился Брянцев, – в служебное помещение ведет дверь со стеклом. Но увести – нет.

– Откуда такая уверенность?

– По времени не сходится, – пояснил старший сержант: – Около шестнадцати Дарья Дорохова, мама Софьи, заглянула в кафе, девочки там не было. Софья ушла незадолго до этого, и мама решила подождать, вдруг дочь вернется. А Панин в шестнадцать пятнадцать сдал продавщице Алине последнюю партию выпечки и уехал домой. Дорохова его видела. Он работал в подвале у печки, когда девочка исчезла.

– Это все, что вы установили?

– Обижаете. Мы допоздна сверхурочно мотались с Дороховой, искали ее дочь. Опросили директора музыкальной школы Глинскую. Она заверила, что девочка после трех ушла из школы. Потом соседей опрашивали, знакомых. Мы даже в Митино к Панину на квартиру заехали, отец Дороховой настоял.

– И как Панин вас встретил? – спросила Петелина.

– Борис Панин находился дома с матерью, права не качал, позволил осмотреть квартиру. В общем отнесся с пониманием, прекрасно знает по какой статье срок мотал. Его мать, конечно, поворчала, но подтвердила, что сын вернулся с работы после шести, принес продукты.

– Мать педофила еще тот свидетель, – усомнилась следователь.

Старший сержант пожал плечами:

– Мне Панин показался тихим, уравновешенным. Двенадцать лет – не шутки, вряд ли сразу за старое возьмется. Да и в пекарне у него чистота, видно, что дорожит работой. На дверце холодильника фото цветочков прилеплено.

Многолетний опыт следователя подсказывал Петелиной обратное. Она усомнилась:

– Хотелось бы верить в чудо перевоспитания, но единственное чему учатся педофилы в колонии, так это осторожности, чтобы больше туда не попадать. После работы Панин сразу поехал домой?

– Говорит, что заглянул в продуктовый и где-то в пол седьмого уже был дома. По времени как раз получается – дорога от пекарни до дома на автомобиле и полчаса на магазин.

– Опять с его слов.

– Если подозреваете, проверьте по геолокации его мобильника, – посоветовал Брянцев.

– Не получится. Панин забыл телефон на работе.

– Можно посмотреть видеозапись, – вспомнил Брянцев. – На углу его дома есть пункт выдачи интернет-заказов, над входом камера видеонаблюдения, в которую должна попадать парковка, где Панин оставил свою «шкоду».

– Хорошая мысль, – согласилась следователь. – Отправлю туда своих.

– Не нужно, – успокоил старший сержант. – Сегодня к матери Панина заезжали оперативники по новому делу. Я им рассказывал про камеру наблюдения, они наверняка изъяли запись.

– Тогда найду.

– Думаю, Панин не при делах, ведь раньше он никогда не похищал девочек.

– Наверняка в городе есть и другие типы с подобными наклонностями, – предположила Петелина.

– Где их нет, – буркнул Брянцев, возвращаясь к автомобилю.

Самохин, убиравший остатки трапезы, слышал конец разговора и сообщил:

– Сегодня наши троих осужденных ранее насильников и извращенцев проверили на алиби.

– Результат? – спросила следователь.

– Отрицательный.

– Был еще один подозрительный тип без криминального прошлого, – напомнил Брянцев. – Он поцапался с Паниным из-за этой девочки недели две назад. Нам Дорохова рассказала.

– Что значит поцапался? – удивилась Петелина.

– Типа бочку катил, что Панин к девочке пристает, а он ее защищает. А по словам Дороховой все наоборот было.

– Кто он?

– Мы установили личность – инженер по кондиционерам Константин Антонов. Чинил технику в музшколе. Он первым шум поднял, что Панин на девочек не так смотрит, хотя Панин в школу не заходил, а инженер там несколько дней болтался.

«Константин Антонов. Его дочь серьезно пострадала от Панина, – вспомнила Петелина материалы старого уголовного дела. – Что за чертовщина!»

Вслух она спросила:

– Антонов имеет какое-либо отношение к исчезновению Софьи Дороховой?

– Никакого, – заверил Самохин. – Вчера Антонов работал далеко. Его начальство подтвердило. Мастера присылают видеоотчеты о проделанной работе, там время, место. Антонов с двух до пяти часов работал в коттеджном поселке в пятидесяти километрах от музыкальной школы. Как раз в это время и исчезла девочка.

– Какие-нибудь еще версии у вас были?

– Есть подозрение, что Софья села в машину к знакомому парню. Соседи говорят, что какой-то студент раньше подвозил ее.

– Как зовут студента? Где он? – мгновенно спросила Петелина.

Брянцев встряхнул термос, убедился, что кофе закончился, и с тоской посмотрел на следователя:

– Слушайте, мы вчера после дежурства до полуночи с Дороховой мотались. Думали сегодня отоспимся – и на тебе! Из-за чертова Суда Народа в законный выходной нас выдернули на службу.

– Как и всех, – заметила Петелина, понимая, что слишком многого требует от рядовых полицейских.

– Едим всухомятку, от рации и машины не отходим, в любой момент могут вызвать спасать девочку или чертова педофила, – поддержал напарника Самохин. – Опять неизвестно, когда домой вернемся. Вот, только что получили задание гаражи, подвалы обходить.

Сержант показал карту, составленную Головастиком, с размеченными участками для поиска.

– Извините, что задержала. Удачи, – пожелала на прощание Петелина.

Патрульные уехали. Елена посмотрела на часы – почти девять вечера.

Конечно, она может и дальше сидеть в штабе, анализировать информацию, ждать сообщений, но по большому счету от нее сейчас мало что зависит. Ей надо спешить в санаторий. Малыш должен увидеть маму хотя бы перед сном. И старшая дочь Настя днем звонила с какими-то проблемами. Сначала она не могла ей ответить, потом дочь была на тренировке, так и не поговорили.

Правого плеча Елены из-за спины коснулась чья-то рука. Она обернулась, но никого не увидела – улыбающийся Марат разглядывал ее с другой стороны.

– Детские шуточки, – упрекнула она.

– Приехал, чтобы тебя отвезти, – сообщил он.

Это было кстати, но Елена не подала виду, все-таки до конца они еще не помирились. Она подошла к пустой машине, открыла дверцу, ехидно стрельнула глазками.

– А где твоя боевая подруга?

– Хочет выслужиться, педофила ищет, – бесхитростно ответил Марат.

Ее особый акцент на слове «подруга» он не заметил. Привык? Сам ее так называет?

– А ты, значит, не хочешь? – сев в машину, продолжила Елена. – Если так пойдет, скоро ТТ командовать тобой будет.

– Обломаю. Сейчас у меня другие желания, – проворковал Марат, опустив ей руку на колено.

– Поехали. – Елена смахнула мужскую ладонь и позвонила Насте.

На этот раз дочь ответила.

– Наверное, я уйду из спорта, – угрюмо заявила Настя.

– Почему? – насторожилась Елена. – Ты же так хотела попасть в молодежную сборную.

– Усов, ко мне пристает, – после паузы призналась дочь.

– Главный тренер сборной?

Елена искренне удивилась, вспомнив невысокого лысеющего мужчину слегка за сорок с водянистыми глазами. Говорили, что он классный специалист, приводящий к победам. Про то, что тренер может рассматривать юных спортсменок, как сексуальные объекты и думать не хотелось.

– Настя, ты не преувеличиваешь? Как именно пристает?

– По-всякому! – Дочь разозлилась. – То вслух обсуждает мои прелести, то свои руки на мне во время тренировки забудет. А вчера вечером заглянул в номер, когда я вышла из душа. На мне только полотенце, а он не хочет уходить, наставления дает, а сам пялится!

– У него есть семья: дети, жена, – припомнила Елена.

– Наверное, считает жену старой. К молоденьким лезет, лысый урод.

– А ты?

– Что я? – сорвалась Настя. – Видеть не хочу этого козлину! А куда денешься? Мы на спорт-базе живем, с утра до вечера рядом.

– Так нельзя. Пошли его!

– А он меня из сборной пошлет. Что делать, мама?

Марат вел машину с рассеянной улыбкой. Летний вечер, комфортный автомобиль, рядом любимая женщина, которая целую неделю держала его на расстоянии, а сегодня вызвала и нарядилась в красивое платье. Это ли не знак? Одной рукой он продолжал держаться за руль, другую вновь опустил Елене на колено и мягко стиснул. Она грубо отпихнула его и метнула глазами молнию.

Что за создания мужики, ведут себя, как животные! На женщин смотрят, как на покорных самок. Этот на жену прет, не интересуясь ее настроением, тренер с семнадцатилетней руки распускает, а педофилы вообще в трусы к малолеткам лезут, и каждый искренне полагает, что его избранница должна быть счастлива.

– Я позвоню жене Усова. Пусть знает! – решила оскорбленная женщина.

– А ей, говорят, по фигу. Лишь бы Усов деньги давал и подольше на сборах торчал.

– Да что за нравы! – возмутилась Елена. – Тогда я Усову растолкую, что за такое бывает.

– Он шуточками отмажется. – Дочь посопела и предложила: – Может, лучше папа с тренером поговорит. По-мужски. Только ты ему сама объясни, я стесняюсь.

В девичьей просьбе чувствовалась боль и надежда, что взрослые избавят ее от проблем.

Елена согласилась:

– Ты права, Настя. Так будет лучше. Мы обязательно что-то сделаем.

Она попрощалась с дочкой, опустила телефон и покачала головой:

– От мужиков одни проблемы: и на работе, и в жизни.

– Тренер-мудак Настю домогается, – догадался Марат и тут же предложил: – Я с ним поговорю, только скажи.

Елена знала способности Марата решать деликатные проблемы с прямолинейным напором. Если Марат сорвется и пустит в ход кулаки, то проблема из маленькой превратится в огромную.

– У Насти есть папа, – напомнила она. – Пусть тренеру Усову позвонит Сергей. Он сможет съездить в Питер, а тебя не отпустят.

И Елена позвонила бывшему мужу Сергею Петелину. Они много лет находились в разводе, но поддерживали нормальные отношения. Тем более, когда вопросы касались любимой дочери.

Глава 16

3 июня. 08:00. 2 дня 1 час 30 минут до казни

Мария Муравьева заботливо переставила стаканчики из-под йогурта с проросшей рассадой в широкую корзину. На солнечном подоконнике рассада проросла быстро. Еще неделю назад были сомнения, что достались негодные семена, а сейчас сердце радовалось, глядя на нежные стебельки саженцев огурцов и сладкого перца.

Ну, все, за дело! Ждать нельзя, итак затянула, нужно отвезти рассаду на дачу и посадить в грядку под пленку. Хорошо, что сегодня суббота и с погодой повезло.

Мария собрала все необходимое для поездки на дачу, обулась, выдвинула ящик из шкафа-купе и не увидела ключей от семейного автомобиля. Пошуровала рукой в ворохе квитанций за коммунальные услуги – ничего.

– Денис! – громко позвала сына женщина. – Опять за свое! Где ключи и документы на машину?

В коридор вышел долговязый восемнадцатилетний подросток с заспанным лицом. Протер глаза, сунул руку в карман висевшей в шкафу куртки, достал ключ от «рено» с брелоком сигнализации.

– Я вчера ненадолго взял покататься.

– Что? Пока отец в командировке ты на машине гоняешь? У тебя же нет прав!

– И не будет, если не учиться. Я по району несколько кругов, – виновато объяснял парень.

– И позавчера тоже?

– Ну, мам. Я же все экзамены сдал, у нас каникулы.

– Только бензин зря потратил. Спасибо, что не вляпался. Если хочешь научиться, меня или отца попроси.

– Да вы всегда заняты, – проворчал парень.

– А вот сейчас я свободна. – Мать уперла руки в бока и скомандовала: – Поехали на дачу.

– Я за рулем? – заинтересовался Денис.

– Если за пять минут соберешься.

– Я мигом! – обрадовался парень.

Мать и сын вышли из подъезда, подошли к старому седану «рено» темно-синего цвета. Парень тащил большую сумку, женщина несла корзину с рассадой. Денис открыл багажник, плюхнул туда сумку, потянулся за корзиной.

– Я сама, еще перевернешь, – отодвинула сына мама, наклонилась и увидела в багажнике детский рюкзак. – Чей это?

Денис озадаченно почесал затылок. Муравьева достала красный рюкзачок с белыми вставками по бокам и мягкой игрушкой, прицепленной к молнии. Розовый зайчик с длинными ушками и толстыми лапками болтался на тесемке.

– Рюкзак девочки, маленькой девочки, – определила Муравьева, оценив проемы для рук, и вопросительно посмотрела на сына. – Откуда?

– Когда я с машиной возился, Димка Маркин с младшей сестрой подходил, – припомнил Денис. – Мы поболтали, а девчонка играть убежала. Наверное, ее.

– Что за растеряхи! Позвони Маркину, пусть заберет.

– Да потом как-нибудь, – отмахнулся Денис.

– Когда потом? Мы завтра вернемся.

Денис поморщился, отошел с рюкзаком к скамейке у подъезда, набрал номер приятеля. Димка долго не мог врубиться, о каком рюкзаке идет речь. Денис, нехотя объяснял, вертя в руках детский рюкзачок.

Неожиданно из подъезда выбежала Дарья Дорохова. Она провела бессонную ночь, то выходя на улицу в поисках пропавшей дочери, то сидя у окна в надежде увидеть Софью. Вместо дочери она увидела красный рюкзак с розовым зайчиком и сразу узнала его.

Дорохова выхватила рюкзачок, раздвинула молнию и обнаружила внутри белую кофту и ноты. Сомнений не осталось, в рюкзаке была кофта дочери и пьеса, которую Софья разучивала к областному конкурсу.

Женщина яростно вцепилась в плечи Дениса и затрясла его:

– Где Софья? Что ты сделал с моей девочкой?

Лицо парня прорезал испуг, он неуклюже пытался отстраниться.

– Где она? Где?! – истерично верещала Дорохова, дергая парня.

Подбежала Муравьева, попыталась вмешаться и разнять сцепившихся.

– Что такое? В чем дело? – не понимала она.

– Где моя дочь? Это ее рюкзак.

– Так забирайте!

– У меня Софья пропала. Где она?

Дорохова вцепилась ногтями парню в шею, тот дернулся, на шее остались кровавые царапины.

– Отпусти Дениса, ненормальная! – верещала Муравьева.

– Это он ее увез! Я видела, как вы достали рюкзак из машины.

Муравьева отпихнула взбесившуюся соседку и загородила сына.

– Давайте разберемся, – предложила она.

– А-а! Вы с ним заодно! Где Софья? Где вы ее прячете? Что вы с ней сделали? – голосила плачущая женщина, наскакивая на Муравьеву.

На шум подоспели соседи. Многие знали о несчастье Дороховой и вызвали полицию. Сердобольные женщины охали, показывая на детский рюкзак. Выбежал отец Софьи, Андрей Дорохов, с синими кругами под глазами и запахом перегара изо рта. Один из мужчин скрутил Дениса, а Дорохов ударил парня в живот, требуя рассказать, где девочка.

– Не знаю, – промычал Денис и получил еще несколько жестоких ударов.

Муравьева закричала и набросилась на Дорохова, пытаясь остановить избиение. Ее оттащили с молчаливым осуждением и отгородили от сына. Дарья Дорохова упала на колени, уткнулась плачущим лицом в кофту дочери и разрыдалась. Ее муж с еще большим остервенением накинулся на Дениса.

– Говори! – после каждого удара требовал он.

Парень невнятно шевелил разбитыми губами, умоляя его отпустить.

Наконец, под вой сирены во двор примчался патрульный экипаж. Быстро выяснив, в чем обвиняют парня, полицейские спасли Дениса Муравьева от расправы и запихнули в патрульную машину. Один полицейский охранял задержанного от разъяренных жителей, держа наготове автомат. Другой спешно вызывал по рации подкрепление, видя, как мрачные жители загораживают выезд из двора. Плач отчаявшейся мамы пропавшей Софьи подпитывал толпу ненавистью.

– Разойдитесь! Вы делаете только хуже. Не трогайте рюкзак. Мы вместе дождемся следователей, они во всем разберутся, – призывал к порядку полицейский.

– Пусть он скажет, – требовала толпа. – Где девочка? Что он с ней сделал?

В патрульную машину полетели камни.

– Не подходите! Разойтись! – отчаянно кричал сержант, угрожая автоматом.

Послышался гудок полицейской сирены. Вскоре во дворе стало тесно от полицейских автомобилей. Вооруженные омоновцы оттеснили озлобленную толпу и сумели увезти Дениса Муравьева в управление.