Текст книги "Галактика мозга"

10

– Антон! Антон!

Стеклянная перегородка заглушала звук, но по отчаянной мимике Елены Репиной Шувалов понял, что случилось нечто ужасное.

Он быстро вернулся в бокс, где лежала Людмила. Пару минут назад он видел, как открылись ее глаза, а зрачки сдвинулись и сфокусировались на нем. Он дотронулся до ее руки и почувствовал, как шевельнулись ее пальцы. Он был счастлив, что Люда пришла в себя, узнает окружающих и понимает происходящее. Тогда он вышел, чтобы позвонить и обрадовать ее мужа, Бориса Вербицкого. Он был уверен, что рискованный эксперимент прошел удачно, и через два-три дня Людмила полностью восстановится.

А сейчас на каталке вновь покоилось бледное безжизненное тело молодой красивой женщины. Около нее суетилась Елена Репина.

– Всё плохо. Нет пульса, дыхание остановилось, зрачки не реагируют, – по-деловому доложила нейрохирург.

– Но она же только что…

– Я ничего не могу сделать.

– Сергей, подключай оборудование. Еще один импульс.

– У меня готово.

– Отойди. – Шувалов включил прибор и напряженно следил за Людмилой. Ничего не происходило. Ровным счетом ничего. – Я повторю.

Вновь задергались стрелки и побежали синусоиды на электронных индикаторах. Антон увеличил время воздействия, но это опять не принесло результата.

– Почему? Где я ошибся? Покажи расчеты, – обратился он к Задорину.

– Вот. Всё по вашим формулам, Антон Викторович. Но, я предупреждал, это базовый расчет. Каждый мозг индивидуален. Необходима полная томография пациентки, чтобы гарантированно вычислить нужные нейроны.

Шувалов отошел, рухнул в офисное кресло, облокотился о стол и уткнулся лбом в сцепленные кулаки. Его пальцы нервно двигались, лицо морщилось от досады.

– Я еще раз попробую. Уменьшу частоту и увеличу амплитуду, – вскочил он со стула.

– Нельзя! – Елена перехватила его руку, метнувшуюся к приборам. – Нельзя действовать наугад. Мы имеем дело с человеком.

Шувалов посмотрел на бездыханное тело, перевел вопросительный взгляд на Задорина.

– Ты тоже так думаешь?

– Вы всегда нас учили, что ученый руководствуется разумом, а не эмоциями. Одна простая точная теория лучше тысячи сложных экспериментов. Это ваши слова.

– Теория у меня уже есть!

– Надо ее проверить.

– И мы будем спокойно смотреть, как Люда умирает?

Елена Репина сжала руки Антона и бережно развернула его так, чтобы каталка не попадала в поле его зрения. Она поймала его болезненный взгляд и тихо произнесла:

– Это уже произошло. И твоей вины здесь нет.

Шувалов стиснул веки. Ресницы увлажнились. Он отдернул руки и выскочил из бокса. Загремели дверцы рабочих шкафов.

– У нас что, ничего нет?! – как раненный зверь ревел ученый и метался по лаборатории.

– Что вам надо?

– Водка! Коньяк! Спирт, наконец!

– Есть! – выкрикнул Задорин.

Нейропрограммист появился с бутылкой водки. Шувалов, усевшийся за свой стол в торце комнаты, сдвинул бумаги и шмякнул на центр обычную кружку.

– Может, поискать рюмки? – предложил Задорин.

– Не надо. Ты вот что, помоги Елене. Отсоедини всё… Приведите Люду в порядок.

– Мы сделаем.

– И еще… Надо, наверное, сообщить мужу…

Задорин понимающе кивнул и удалился.

Шувалов выпил. Его застывший взгляд упирался в отключенный экран компьютера, а видел он озорную улыбку Людмилы и слышал ее зажигательный смех.

С шумом распахнулась дверь. В лабораторию ворвался Борис Вербицкий. Мгновенно оценив обстановку, он направился в бокс. На пути к каталке его перехватила Елена Репина.

– Боря. Мы ничего не смогли сделать.

– Что?

– Люды больше нет.

– Но… Он звонил… Он говорил, что она ожила. – Тыкал руками Вербицкий. – Он уверял, что вы запустили мозг!

– Это так. Антону удалось вернуть ее сознание, но только на две минуты.

– Та она была жива, была?

– Когда ее привезли, нет. Врачи скорой ничего не смогли сделать. А Антон, он же не такой, как все. Он настаивал, что сможет ее спасти. Хотя я не верила.

– Рассказывай.

– Антон сделал это. Она вернулась. Только ненадолго. К сожалению.

– Ты уверена? Уверена, что она возвращалась? Ведь она утонула. Я видел, в каком состоянии ее увозили.

– Люда открыла глаза, шевелила пальцем, двигала зрачками. Она понимала нас.

– Значит, ее мозг работал. – Борис глубоко задумался, и было не ясно, рад он или огорчен услышанным. После паузы Вербицкий посмотрел на приборы рядом с телом и метнулся к Задорину. – Как? Как ему это удалось?

– Недавно Антон Викторович разработал теорию, что смерть мозга не происходит мгновенно. Это процесс. Шувалов понял, как повернуть его вспять.

– Ты можешь говорить четко?

– Я знаю только часть. Он познакомил меня с формулами. Как он их вывел, я не представляю, но я видел, как они действуют. Это совершенно потрясающе. Ваша жена была мертвой, и – ожила.

– Что вы делали?

– Если бы у нас было больше времени для точной локации нужной зоны, возможно, всё прошло бы удачно.

– Что он делал? Расскажи подробно.

– Антон Викторович обещал подготовить развернутый доклад по своей теории. Лучше спросить у него.

– Я хочу знать сейчас. Ты можешь мне рассказать?

Сергей Задорин покачал головой.

– Я что-нибудь напутаю.

Сузившиеся глаза Вербицкого с ожесточением пожирали нейропрограммиста сквозь прямоугольные очки «хамелеоны». Казалось, не будь этой преграды, Вербицкий прожег бы дырки на лбу Задорина.

Стремительно развернувшись, Борис подошел к телу жены. Он следил, как Елена Репина поправляет роскошные белые кудри Людмилы, чтобы прикрыть выстриженную макушку и наспех уложенную заплатку на выпиленном отверстии.

– Значит, вы тут проводите опыты на живых людях, – процедил Вербицкий.

– Борис, я сожалею. Но врачи тоже были бессильны. Да, мы ухватились за соломинку, но…

– Это всё он, он! – Вербицкий уже смотрел на Шувалова. – Сначала прыгнул на Люду, чтобы утопить, а когда она выжила, воткнул ей гвоздь в голову.

– Что ты несешь!

– Я видел, как он пялился на ее грудь. Он завидовал мне!

– Борис, опомнись! Антон хотел ее спасти!

– Он утопил Люду, чтобы проверить свою теорию!

– Сядь, пожалуйста. Я тебе дам лекарство. У меня в сумочке есть таблетки.

– Убийца! Изощренный маньяк! Это ему с рук не сойдет!

Застучали шаги. Вербицкий выбежал в лабораторию. Он устремился к Шувалову. Казалось, еще мгновение – и последует драка. Но по пути Вербицкий свернул к выходу. Хлопнула входная дверь. Репина и Задорин растерянно переглянулись.

Застывший за столом Шувалов, похоже, ничего не видел и не слышал. По крайней мере, до тех пор, пока в лаборатории не появились бесцеремонные сотрудники милиции.

11

Черный седан проплыл сквозь желтый свет фонарного столба и припарковался под деревом в самом темном месте узкой улицы. Елена Репина отключила двигатель и чуть наклонилась к пассажиру.

– Вот твой дом.

Антон Шувалов заметил обнулившиеся автомобильные часы.

– Полночь… Даже не помню, во сколько это произошло. Как будто в прошлой жизни… Спасибо, что подвезла.

Он собрался выходить, но женщина его удержала.

– Ты любил ее?

Всю дорогу от института они молчали, но Шувалов прекрасно понял, о ком она спрашивает.

– Не уверен, – честно признался он после нелегкого раздумья.

– Но она тебе нравилась?

– Как и всем.

– А Люда тебя выделяла. Даже после замужества.

Антон понуро пожал плечами, не зная, что сказать. Слишком много в последние часы он думал о погибшей Людмиле Вербицкой. Непрошенные воспоминания причиняли боль. Неудавшееся воскрешение повергало в пучину страдания.

Репина поправила шейный платок и продолжила:

– Когда она появилась в институте, все наши бабы померкли в мужских глазах. Чтобы хоть как-то соответствовать, я стала следить за модой, но… Тряпками не заменишь молодое тело.

– Что ты несешь, Лена. Ты идеал для любой молодой научной сотрудницы. Им до тебя…

– Десяток лет, – закончила фразу Репина и горько усмехнулась. – Не утешай. Лучше признайся: ты с ней спал?

Шувалов пристально посмотрел на Репину. В сумерках ухоженная и подтянутая тридцативосьмилетняя женщина с гордым аристократическим профилем выглядела загадочной княгиней из далекого прошлого. Смоляные волосы, постриженные под Клеопатру, подчеркивали сильный характер. Она не отводила глаз и ждала ответа. В жизни, как и в работе, нейрохирург смело резала по живому. Шувалов знал, что Репина рассталась с добрым непьющим мужем из-за того, что тот не соответствовал ее интеллектуальному уровню. Он любил футбол и «Comedy club», а она предпочитала смотреть «Что? Где? Когда?» и читать книги.

При иных обстоятельствах Антон бы отшутился, но после сегодняшней трагедии, да еще с прямолинейной Репиной, он не хотел врать.

– Один раз, – признался он и тут же поспешил оправдаться. – Но это было до ее замужества.

– Я так и думала.

– Это было наваждение. Я не смог устоять.

– Поэтому Вербицкий и сделал ей предложение. Хоть в чем-то ему хотелось тебя обойти.

– Давай не будем об этом.

– Как скажешь.

– Уже поздно. Я пойду. Завтра будет нелегкий день.

– Завтра уже наступило, Антон.

Шувалов выбрался из машины и, ссутулившись от горестных переживаний, направился к дому. На всем пути к подъезду он не слышал, чтобы заурчал двигатель автомобиля Репиной. И не видел ее по-бабьи тоскующего взгляда.

12

Открыв дверь в квартиру, Шувалов заметил свет в конце коридора.

Жена сидела на кухне лицом к входу, оперев подбородок на сжатые кулаки.

– А позвонить мы не можем? Разучились. – По язвительному тону и форме обращения Антон понял, что Ольга на взводе.

– Извини, столько навалилось.

– Как чужих жен спасать, он герой! А о нас ты подумал? Я выпила вина и вынуждена вести машину с ребенком! С твоим, между прочим, ребенком. А ты даже не позвонил, не поинтересовался, добрались ли мы до дома или лежим в кювете! Тебе наплевать на семью!

– Оля, успокойся. Разбудишь Сашу.

– Вспомнил. Ты хоть знаешь, что сын в первый класс пошел, и у него большие проблемы?

– Какие проблемы?

– Над ним насмехаются мальчишки, ведь он у нас заикается. Ты это забыл?

– Я помню.

– От логопеда толку ноль. Сколько раз я тебя просила, найти серьезного врача. У тебя же есть связи.

– Я консультировался, но нужно время.

– Как Людочке стало плохо, сразу бросился. А на родного сына у него времени нет.

– Оля, успокойся. Мы оба устали, давай чай попьем.

– Я тебе не кухарка! У Людочки бы попросил. Или она тебе дает другое?

– Не говори глупости.

– Видела я, какими маслеными глазками ты облизывал ее фигуру, когда она на мостках изгибалась.

Антон включил чайник, стараясь не реагировать на выпады жены. Но Ольга не унималась. Она вскочила со стула и размахивала руками, постоянно откидывая пышные каштановые волосы с разгоряченного лица.

– Думаешь, я не знаю, что ты с ней шашни водил! Мне звонили, предупреждали.

– Кто звонил? – не выдержал Антон.

– Добренькие люди звонили. Я молчала, я терпела, но больше терпеть не буду! Я человек, а не какая-то там!

– Ольга, случилась беда. Давай поговорим завтра.

– У меня беда уже давно. Только ты этого не хочешь замечать. Завтра уйдешь, и опять до ночи. А я тут верчусь! И на работу, и в школу, и по магазинам…

Женщина заплакала, схватила кухонное полотенце и прикрыла им лицо. Вскипевший чайник отключился. Антон открыл шкафчик, звякнули чашки. Он очень хотел пить. После того, как в лаборатории появилась милиция, ему пришлось долго давать показания. Милиционеры не хотели понимать его объяснения, а когда сами устали, то все-таки отпустили, мрачно пообещав продолжение нелицеприятной беседы в другой обстановке.

Антон налил чай, отломил квадратик темного шоколада. Шуршание фольги вновь вывело Ольгу из себя.

– А ведь ты не возразил, что у тебя были с ней шашни, – сверкала она покрасневшими глазами. – Ты и Людка… У тебя с ней было? Признавайся!

– Что было? – Антон хотел хлебнуть чай, но жена отпихнула чашку. Капли кипятка, попавшие ей на руку, лишь увеличили злость.

– Не придуривайся! Секс!

Ольга нависла над мужем. Ее красивое овальное лицо пылало праведным гневом, губы припухли, зрачки расширились, от густых спутанных волос исходил до боли знакомый пьянящий аромат, а под тонкой блузкой прямо напротив глаз Антона колыхалась мягкая манящая грудь. У Шувалова защемило сердце. Он снова убедился, что любит эту прекрасную женщину, и попытался обнять ее за талию.

Ольга ударила по руке.

– Было или нет? – настойчиво требовала она.

Второй раз за вечер Антона спрашивали об этом. И опять он не смог слукавить. Неожиданная смерть, прошедшая через кончики его пальцев, требовала искренности.

– Один раз, по глупости, – выдохнул он, гладя в любимые глаза.

– Кабель, животное! Ты трахался с ней! – Жена отпрянула, ее лицо исказилось горем. – А я-то, я-то… Ты обманывал меня, обманывал сына.

Она выскочила из кухни. Из коридора слышался ее голос:

– Подлец!.. По глупости, вот это как называется… А сегодня опять увился за ней и про нас забыл. Если тебе дорога эта шлюха, уходи к ней! Выметайся! Нет, я сама уйду. Не буду больше терпеть унижения.

Антон слышал, как скрипнула дверь в комнату сына, которую он обещал смазать, да так и не нашел время.

– Собирайся, Сашенька, собирайся. Мы уходим от плохого папы. Лучше без него, чем с ним. – Раздалось хныканье сонного ребенка. Он не понимал, что происходит, а мама упорно твердила: – Мы поедем к бабушке. Она добрая, она будет нам помогать, будет с тобой играть в шашки и водить тебя в школу.

Антон вскочил, прибежал к сыну. Тонкие ручки торчали из пижамы, цепляясь за Ольгу. Жена пыталась раздеть мальчика и приговаривала:

– Одевайся, Сашенька. Мы уедем. Там нам будет лучше.

Малыш плакал и заикался больше обычного.

– М-мам-ма, п-пап-па…

– Оставь ребенка! – не выдержал Антон. – Я уйду сам. Только не трогай Сашу.

Он вернулся в коридор, метнулся в одну сторону, в другую, не зная, за что хвататься. Рывком распахнул шкаф, пихнул в дорожную сумку рабочий костюм и сорочки. На пороге квартиры он остановился, рука дважды повернула входной замок, глаза ждали.

Жена из спальни сына не появлялась. Она баюкала мальчика, прислушиваясь к действиям мужа.

«Я что-то не объяснил, что-то осталось непонятым. Ольга говорит о ней, как о живом человеке, но Люды больше нет».

Шувалов с минуту колебался. Ничего не происходило. Уже толкнув дверь, он обернулся.

– Людмила Вербицкая погибла. Мне не удалось ее спасти.

Он вышел тихо, аккуратно прикрыв за собой дверь. Он не хотел, чтобы перепуганный ребенок лишний раз вздрогнул от ненужного стука.

13

В полуночном кафе они оставались, чуть ли не единственными посетителями. Свет над большинством столиков был выключен. Администрация навязчиво намекала о скором закрытии заведения.

Алиса, весь вечер сидевшая напротив Сергея Задорина, бархатно улыбнулась и пересела на его сторону. Сергей почувствовал плотное прикосновение женского бедра и заворожено смотрел, как чувственные губы ласково шепчут:

– У тебя такая мягкая борода. – Алиса нежно провела пальчиком по черным волоскам на его щеке. – Никогда не целовалась с бородатым мужчиной.

– Я тоже, – отшутился Сергей, чувствуя кожей ее дыхание.

– Я сниму очки, они мешают.

Девушка потянула на себя крупную оправу Задорина, положила очки на стол и придвинулась. Ее ладошка скользнула вокруг его шеи, и робкий нейропрограммист задохнулся от жаркого поцелуя.

С худенькой короткостриженой чернявой девушкой в броской и на первый взгляд неряшливой одежде, с вызывающе яркими украшениями он познакомился пару дней назад. Сегодня была их вторая встреча. Сергей набрал ее телефон после тяжелых событий в Семерке. Ему требовалось выговориться, поделиться переживаниями и, самое главное, не хотелось оставаться одному. В этом случае мрачные воспоминания опутали бы его удушливым саваном, надолго погрузив в депрессию.

Алиса примчалась сразу и проявила удивительную чуткость, внимательно слушая сбивчивый рассказ мужчины и понимающе кивая. Общаться с ней было приятно. А ее неожиданный поцелуй окончательно рассыпал в прах остатки невеселых мыслей.

Девушка мягко отстранилась, разрывая долгий поцелуй, смешно потерла губы и простодушно улыбнулась.

– Щекотно.

Сконфуженный Сергей искоса озирался. Он впервые целовался в общественном месте. Как отнесутся к столь смелому поведению официанты? Но Алису этот вопрос совсем не пугал. Она дернула Задорина за руку и серьезно спросила:

– Постой. Если твой Шувалов такой гениальный, как ты рассказал, почему же девушка умерла?

– Она не умерла. Точнее, она уже была умершей, когда попала к нам в лабораторию. Она утонула и долго была под водой. Отсутствовало кровоснабжение, мозг не получал кислород и умер. Мозг – это самое главное, что есть в человеке.

– А сердце?

– Сердце всего лишь бионасос. Его можно запустить после долгой остановки или заменить. А мозг не заменишь. Любая остановка и… Смерть мозга идентична смерти человека.

– Жуть! Но ты интересно рассказываешь. А мы, женщины, всё о фигуре и прическе думаем. Оказывается, надо о голове беспокоиться.

За плечом кашлянул официант и вежливо поинтересовался:

– Что-нибудь еще? – Сергей замотал головой. Официант охотно положил на стол узкую папку. – Вот ваш счет.

Он отступил назад, но не уходил, дожидаясь, когда клиент расплатится.

– Мы можем заказать такси? – спросила Алиса, когда официант забирал деньги.

– Это не требуется. Машины дежурят у выхода.

– Поехали! – Девушка поднялась, подхватила сумочку и потянула за собой смущенного своим счастьем Задорина.

Усевшись на заднее сиденье в теплое такси, Алиса взяла Сергея под руку.

– Куда? – обернулся усатый водитель.

Задорин вопросительно взглянул на Алису. Он чувствовал, что инициатива принадлежит ей. Девушка склонила голову на его плечо и, как само собой разумеющаяся, произнесла:

– К тебе.

Когда такси тронулось, она как ласковая кошечка потерлась носом о его бороду.

– Хочу привыкнуть к этой щекотке.

Сергей Задорин с гордостью ощутил, как в груди разрастается большое светлое чувство. Ему было приятно общаться с этой девушкой. Она умела слушать, искренне восхищалась его необычной работой, а ее наивные вопросы умиляли и возносили на пьедестал скромного ученого. Еще она умела прикасаться. Руками, щекой, бедром, носом. Он давно не испытывал тот радостный трепет, который охватил его в момент смелого поцелуя в кафе.

И он верил, что сегодня его ждут еще много сладких мгновений.

14

За спиной Антона Шувалова клацнул кодовый замок подъезда. Как металлический пес, огрызнувшийся на непрошенного гостя. Антон плелся к дороге, ничего не замечая вокруг. Сегодня он впервые серьезно поругался с женой. Единственная измена за десятилетний брак расколола его счастливую семейную жизнь.

А может, все эти годы счастлив был только он, а у Ольги постепенно накапливалось недовольство? Во многом она права. Он действительно очень мало занимался семьей и сыном, отдавая драгоценное время любимой работе.

Огонек сигареты прочертил в темноте затухающую дугу. Из-за листвы показалась невысокая темная фигура, в которой Шувалов с удивлением узнал Елену Репину.

– Захотелось покурить, – смущенно развела она руки, объясняя свое присутствие. – В машине я не дымлю. А ты куда собрался?

– К родителям. Давно не навещал. – Щеки тридцатипятилетнего мужчины порозовели, но при тусклом свете фонаря обнаружить это было невозможно.

– Понятненько. Садись в машину, подвезу.

– Ты моя палочка-выручалочка, – пошутил Антон, открывая дверцу.

– Не обольщайся, я даром не работаю. Сегодня – я тебе, завтра – ты мне.

– Заметано.

– Куда ехать?

Антон назвал адрес и поймал себя на мысли, что ему всегда легко общаться с внешне грубоватой, но чуткой Еленой Репиной.

Выехав на пустой проспект, Елена кивнула на мелькнувшие за окном электронные часы и спросила:

– Не боишься напугать родителей?

– Поздновато, согласен. – Шувалов попытался храбриться. – Как говорится: лучше поздно, чем никогда.

– Мне кажется, это не тот случай.

Шувалов промолчал, не представляя, как он объяснит ночной визит разбуженной маме. Елена управляла автомобилем, время от времени бросая заинтересованный взгляд на попутчика.

– Ты знаешь, единственный день, когда я готовлю себе ужин – это воскресенье. В будни некогда и незачем, я ведь живу одна. В субботу уборка, стрика, магазины. А по воскресеньям я открываю кулинарный журнал, выбираю самое красивое блюдо и готовлю его строго по рецепту. Иногда получается, как на картинке.

– Ты во всем мастерица, я уверен.

– Не льсти, если не видел.

– Я вижу тебя на работе.

– Кухонный нож и скальпель – не одно и то же.

– Конечно. Со скальпелем труднее.

– Как сказать. Сегодня я приготовила лазанью с уткой и розмарином, – продолжила объяснение Елена. – Мне потребовался утиный фарш, сыр пармезан, соус Балоньезе, черешки сельдерея и белое вино. Тесто для лазаньи я купила готовое.

– А розмарин?

– Само собой. А ты внимательный.

– Не представляю, что это такое.

– Я тоже, до сегодняшнего дня.

– И как выглядит это блюдо?

– Очень аппетитно. По крайне мере на фотографии.

– Что, не получилось?

– Не успела посмотреть. Когда ты меня вызвал в лабораторию, мне осталось запекать тридцать минут. Я поставила плиту на таймер и помчалась в институт. Сейчас приеду, а там…

– Божественный запах.

– Или черные угольки.

– Я верю в лучшее.

– А хочешь посмотреть?

«Хочу», – чуть не вырвалось у Шувалова, но вслух, он с сомнением произнес:

– Уже поздно.

– Это к пожилым родителям поздно без предупреждения, а ко мне – в самый раз. – Елена свернула с дороги, проехала квартал, бросила на Шувалова испытывающий взгляд. – Тут рядом. Порция большая, и открытую бутылку вина я одна не осилю.

Шувалов не стал возражать.

Лазанья отнюдь не подгорела и оказалась по-настоящему вкусной. Ужинали при свечах, так решила Елена. В углу тлели индийские палочки с дурманящим благовонием. Почти не разговаривали. Антон пил много. Сначала вино, потом виски. И размышлял.

Почему, даже простая романтика бесследно выветрилась из его семейной жизни, особенно, после рождения сына? Жизнь катилась обыденно и монотонно, как троллейбус по кольцевому маршруту. За окном всё то же, что вчера и на прошлой неделе. И никуда не свернешь, провода не пускают.

Репина ни о чем не спрашивала, смотрела на него печально и выжидающе. После сытного ужина она протянула Антону полотенце и сказала:

– Я постелю тебе на диване.

Выйдя из душа, он лег и долго не мог заснуть на новом месте, бесцельно наблюдая, как по потолку проплывают светлые пятна от редких машин. Закрытые рамы не пропускали звук, только свет. Он подумывал встать и зашторить окно, но шуметь не хотелось.

А потом приоткрылась дверь. Комнату наполнил тонкий аромат духов, зашуршало одеяло, и гибкое женское тело под шелковой сорочкой прижалось к его голому торсу.

Слов опять не было. Только нежные руки и требовательные губы проделывали такое, что сопротивляться ласковому вторжению было невозможно. Сознание затуманилось. Тяжелую плотину горечи размыло вездесущее женское тепло. Мозг выключил неприятные воспоминания и задействовал нейроны, ответственные за чувственные удовольствия. Два тела сплелись. Интимные прикосновения порождали в их головах облака невидимых микровспышек. Разряды накапливались и уплотнялись, чтобы в нужный момент пронзить организмы единой молнией первобытного восторга.

Утром, перед тем, как выскользнуть из-под одеяла, Ольга спросила:

– В институт поедем на одной машине?

Антон вспомнил вчерашнюю ссору с женой и всё, что за этим произошло. В груди щемила унылая тоска. Он мягко отстранился от теплой обольстительной женщины.

– Это неправильно. Мы не должны больше…

Пока он подбирал слова, Ольга вскочила, взглянула на часы и затараторила:

– Ух, ты! А времени то сколько! Завтракать придется на работе. Вставай! Я подброшу тебя до метро.

From: [email protected]

To: [email protected]

Хваленый Шувалов допустил непростительную ошибку. Этим можно воспользоваться. Теперь он будет плясать под мою дудку. Не переоценивают ли его голову заказчики?

From: [email protected]

To: [email protected]

Не твоего ума дело. Ты – исполнитель. Чем хуже ему, тем лучше нам! Дави, прессуй и помни о нашей главной цели. Мозг Шувалова решит нашу проблему.