Текст книги "Основы научного антисемитизма"

С. Баландин
Основы научного антисемитизма

© Баландин С., 2009

© ООО «Алгоритм-Книга», 2009

Наблюдайте за собою. Если же согрешит против тебя брат твой, выговори ему; и если покается, прости ему; и если семь раз в день согрешит против тебя и семь раз в день обратится, и скажет: каюсь, – прости ему.

Лк. 17:4–3

Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз.

Мф. 18:21–22

Предисловие

Известный афоризм: «Кто владеет информацией, тот владеет миром» неоднократно был убедительно реализован на практике деятельностью банкирского дома Ротшильдов, другими финансовыми и политическими кланами, добившимися на сегодняшний день мирового господства.

Разумеется, что та информация, которая определяет, быть тебе рабом или свободным, не подается на блюдечке с голубой каемочкой, не пропагандируется СМИ, но добывается в ходе напряженной информационной войны, в которой никогда не побеждают наивные и доверчивые, но выигрывают те, кто способен воспринимать информацию критически, фильтровать ее в своем уме, понимать ее причинно-следственные связи, что позволяет верно прогнозировать будущее и соответственно корректировать свои действия. Таким образом, для подлинного владения информацией одного знания фактов недостаточно, ибо гораздо важнее их понимание, а для этого уже требуется определенная философская теория, помогающая выстроить известные факты в цельную систему, наподобие периодической системы элементов Менделеева, где каждому элементу (факту) отведено свое место и значение.

Конечно, чтобы более-менее адекватно отражать действительность, всякая теория должна основываться на достоверных фактах (этого принципа мы постараемся придерживаться), однако есть и другое важное обстоятельство, которое не понимают «фактопоклонники» – это то, что при самых истинных посылках (фактах), выводы могут быть ложными, если эти факты обобщаются и анализируются неверными теориями. Некоторые настолько привыкли доверять «очевидному», что надеются вообще обойтись без теорий, а к нужным выводам прийти из простой среднестатистической суммы фактов, но, осознанно или нет, они-то как раз и находятся в плену у теорий. Этими теориями могут быть даже просто слова – термины, в которых формулируется та или иная мысль, и от содержательности слова зависит смысл суждения.

Так, многие филиалы так называемого организованного еврейства (ADL, LICRA и проч.) ведут тщательную слежку-мониторинг за проявлением «антисемитизма» в мире, накапливают уйму «фактов» и «статистических данных». Но что стоят все эти «факты», если наши почтенные исследователи никак не удосужатся определить, что это за явление такое «антисемитизм», по каким признакам одни факты к нему относятся, а другие нет?

Конечно, само слово «антисемитизм» – это уже теория, однако в данном случае слово (термин) есть, а теории (определения) нет, что делает такие «исследования» не научными, а наукообразными, в которых вместо точных терминов пустые ярлыки, вместо доказательств – демагогия. Таким образом, не зная точного значения термина, невозможно вообще понять, о чем идет речь, какой тезис доказывается, а какой опровергается, и в результате такие исследования оказываются совершенно бесполезными и даже вредными.

Скажу более: не умеющему обобщать и анализировать не помогут ни самые правдивые достоверные факты, ни статистические данные, и напротив, владеющему общей теорией достаточно намека, слуха, интуиции, чтобы понять, что происходит, как и почему. Так, опытному палеонтологу достаточно одного обломка окаменевшей косточки, чтобы по нему восстановить весь скелет ископаемого животного. Хороший следователь (детектив) отличается от плохого именно тем, что может восстановить картину преступления при весьма ограниченной информации, даже, порой, дезинформации, пытающейся направить следствие по ложному пути. Поэтому хороший детектив должен быть не только собирателем улик, но и философом, и психологом, а может, даже и мистиком, чтобы пользоваться как научным подходом, так и бессознательной интуицией. Герой романов Конан Дойла Шерлок Холмс в своих расследованиях пользовался знаменитым дедуктивным методом, что позволяло ему знать не только очевидное и наглядное, но и догадываться о тайном и невидимом.

Так и нам, для адекватного понимания таких объективных явлений, как еврейство, сионизм, еврейский вопрос, антисемитизм, антисионизм необходимо увидеть не только внешние видимые проявления, но и их скрытую невидимую сущность, которую невозможно узреть без соответствующего теоретического метода – этим методом и должна послужить наша исследовательская концепция, которую мы определили как научно-философскую.

* * *

Чтобы поставить все точки над «i» в определении нашего метода исследования, я хочу особо подчеркнуть его философский характер в том плане, что объектами его исследования являются не реальные люди, события, факты, а их виртуальные модели. Непонимание этой особенности некоторыми критиками порой приводило к совершенно абсурдным обвинениям автора. Так, неоднократно мои оппоненты на форумах обвиняли меня в клевете, хотя я вообще всегда старался избегать говорить о каких-либо конкретных людях, событиях и фактах, подчеркивая, что мониторинг фактов не предмет философского исследования.

Обычно я спорю лишь о принципиальных вещах, часто задаю вопросы: «что вы подразумеваете под антисемитизмом», «есть ли у вас какие-либо конкретные жалобы на антисемитов», «как бы вы чувствовали себя в той или иной ситуации, если бы не были евреем?» – какая и где в этих вопросах может быть «клевета»?

Однако находят: вот, говорят, ты где-то назвал еврейство «преступной организацией», а я еврей, я что, по-твоему, «преступник»? Я спрашиваю: а разве ты себя отождествляешь с той организацией, которую я назвал «преступной»? – Нет, я отождествляю себя с еврейским народом! – А разве кто-нибудь из нас когда-либо обвинял какой-либо народ в целом и, в частности, еврейский? Разве сионские мудрецы из «протоколов» – это «народ»? – Нет.

Так и мы, и, не побоюсь обобщить, все т. н. антисемиты на протяжении всей истории всегда выступали и выступают не против народа и простых честных тружеников, а лишь исключительно против отдельных преступников и провокаторов, называющих себя «евреями» и думающих, что они представляют собой «народ».

Обратимся к юридической аналогии: юристы изучают конкретные преступления конкретных преступников, и на основании этих фактов строят теорию права, чтобы вывести единую меру для всех поступков, как совершенных, так и потенциальных, называемую Законом. Имея такую меру, можно измерить, конкретное преступление, так как Закон говорит, в чем его преступная суть, каков его состав, какова его мотивация, каковы последствия. Так, Уголовный кодекс говорит, что воровство – это преступление, совершить его, в принципе, может любой человек, но это не подразумевает, что ворами являются все люди без исключения.

Конечно, преступление, описанное в Уголовном кодексе, и преступление конкретного преступника не одно и то же, и даже если в мире не останется ни одного живого преступника, никто не будет возражать против определений Закона и обвинять его в «клевете на род человеческий» на том лишь основании, что таких преступлений в действительности давно уже нет. – Это элементарно, как говорил герой Конан Дойла, но, увы, далеко не все рассуждают так же здраво в еврейском вопросе.

Если антисемитизм осуждает еврейскую преступную деятельность, то это осуждение автоматически распространяется на всех евреев, виновных и невиновных, ибо преступникам обидно, когда антисемиты делают различия между ними и честными евреями, они раздражены тем, что «антисемиты» «неправильные», потому изо всех сил стараются убедить последних, что те не должны делать различие между евреями.

Здесь ментальность такая: если Рабинович по паспорту еврей, значит, определение еврея должно соответствовать именно ему, и неважно, совершал ли он в своей жизни что-либо специфически «еврейское» или нет, он виновен в своем еврействе по определению, но когда спросишь: «В чем состоит еврейство Рабиновича?» – то тут же обнаружится, что Рабиновича нельзя обвинять в «еврействе», что бы он там ни совершал, ибо у «еврейства» нет и не может быть никаких «специфических особенностей», поскольку все евреи разные, а раз так, то и определение понятию «еврейство» дать нельзя. Но, в то же время, этим понятием пользуются направо и налево, как будто оно не выдуманная кем-то идея, а реальность, имеющая в себе некое объективное содержание.

Спорить с этими людьми, как правило, очень трудно, ибо чувство здравого смысла здесь им напрочь отказывает. Они могут вам привести, например, такие «определения»: «Еврей – это тот, кто родился от матери еврейки», или «Еврей – это сын еврейского народа», совершенно не отдавая себе отчет в той грубейшей тавтологии, которую они здесь пытаются выдать за «определение», т. е. когда предикат (сказуемое) по объему понятия совпадает с субъектом (подлежащим суждения) – поди теперь определяй, кто такая «еврейская мама», или «еврейский папа», или «еврейский народ» – все та же Маня, да в другом сарафане. Но тех же самых людей, наверно, покоробит что-нибудь подобное в юриспруденции, например: «Преступники – это лица, совершающие преступления, а преступления – это все, что совершают преступники».

Мы же постараемся дать четкие однозначные определения и «еврею», и «еврейству», и «еврейскому народу», и всем остальным необходимым для нашей концепции терминам, и будем держаться их до конца, независимо от того, подходит под них тот или иной известный нам факт или нет, ибо все, что исключается из объема настоящих понятий, нерелевантно нашим рассуждением, не имеет отношения к доказываемому или опровергаемому тезису.

Наша задача не обличать и не обвинять конкретных людей, хотя мы и располагаем некоторыми компрометирующими кое-кого фактами, тем не менее не распространяем факты ни на кого более, кроме как на тех, кто имеет к ним непосредственное отношение, но эти факты, мы, безусловно, вправе обобщить термином: «преступная организация».

Также невозможно оспаривать факт, что антисемитизм обвиняет еврейство в преступной деятельности – и этот тезис будет корректен даже в том случае, если все антисемиты всегда обвиняли евреев ложно. Возможно, кому-то и хотелось бы, чтобы «антисемиты» ненавидели евреев исключительно за форму носа или за кучерявые волосы, но это, к их сожалению, не так, и утверждать, что антисемит осуждает в еврействе что-либо, кроме преступной сущности, суть глубочайшее заблуждение, если не умышленная клевета и фальсификация антисемитизма.

В любом случае, мы исследуем причины конфликта, а не доказываем, кто в том или ином случае прав, кто виноват, поэтому, если за что и можно критиковать философа, то лишь за некорректность рассуждения и ошибочность выводов. Все те факты, которые приводятся в философском исследовании, даются лишь в качестве примера, пояснения, иллюстрации мысли, но никак не в качестве основополагающих посылок, на которых строиться вся концепция.

Факты, как правило, берутся из других источников, на которые даются ссылки и за достоверность которых философ ответственности не несет. Есть и другого рода исследования, которые также не берут на себя ответственность за информацию, например, художественное исследование Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Разве вся содержащаяся там «информация» чистая юридическая правда? – Нет, конечно, но даже советский режим не смог предъявить автору обвинение в клевете.

Следует еще заметить, что такие понятия, как «ложь», «клевета», «вранье» и т. п. типичны для дискурса дешевой массовой пропаганды, направленной на эмоции «людей маленького мира». Нас же моральная оценка «вранья» как такового мало интересует. В самом деле, что подразумевается, когда говорят, что такой-то человек «врет»? Не значит ли это, что его мнение расходится с другим мнением, или, точнее сказать, общепринятым мнением, навязанным чьей-то пропагандой? Замените слово «врет» на «высказывает иную точку зрения» – логически смысл сказанного не изменится, но изменится дискурс: в первом случае это дискурс тоталитарного обскурантизма, в каждой мысли усматривающий «мыслепреступление» и ложь, и в принципе, это действительно так, ибо, как известно, «всякая изреченная мысль – ложь», иными словами, «вранье»; во втором случае – это дискурс свободомыслия, предполагающий право заблуждаться и уважающий своего оппонента даже тогда, когда он неправ (да и какой смысл был бы в дискуссии, если бы все оппоненты всегда утверждали одну «правду»?).

Кто прав, кто не прав – давайте разбираться, давайте аргументировать свои утверждения и опровергать те, которые мы считаем ложными, при этом референцией истинному и ложному будем брать только те положения, истинность которых разделяется обеими спорящими сторонами, ибо там, где нет каких-либо общих точек зрения, там не может быть вообще никакой дискуссии.

* * *

Идея о том, что разные люди могут иметь какой-то общий опыт в познании окружающей действительности, общие чувства и переживания, так же чужда доктринерскому тоталитарному сознанию, как и идея, допускающая право на разные мнения. Ни опыт, ни чувства для доктринера никогда не являлись референцией «правильному – неправильному», единственным критерием для него испокон веков была догма – раз и навсегда принятый императив, не требующий себе никаких доказательств и обоснований. Потому догматики испокон веков скептически относились к истине как таковой; тем более странно до смешного слышать проклятия «вранью» из уст тех, кто тут же при всяком им удобном случае уверяют, что «абсолютных истин» не бывает.

Теперь давайте для сравнения представим себе иную ситуацию: некто пишет исследование по нацизму, находится немец, который обвиняет автора в «клевете на немецкий народ» и аргументирует так: «Я сам немец, но описываемых вами преступлений не совершал». Тут, конечно, ему возразят: речь идет не обо всех немцах, а только о нацистской организации. Но наш обвинитель не унимается: «Нет, нацисты считали себя представителями всей немецкой нации, даже более того – всей арийской расы и авангардом всей европейской христианской цивилизации». Теперь уже наш антифашист «оклеветал» не только немцев, но и весь «белый» христианский мир. Счастье последнему, что в данном случае субъекты культуры, религии, расы, народа и преступной организации у немцев называются разными словами, иное дело у евреев. Что такое «еврейство»? – Раса? Народ? Религиозная секта? Политическая партия? – Никто определенно не скажет, наоборот, будут под этим словом подразумевать то одно, то другое, то третье.

Канадский исследователь т. н. «сионизма» Майкл Нойман в своей статье «Что такое антисемитизм?» сравнил эту путаницу, зачастую преднамеренную, с игрой в наперсточки:

«Антисемитизм», в прямом смысле слова не означает ненависть к семитам, если не путать этимологию с определением. Антисемитизм – это ненависть к евреям. Но здесь мы немедленно сталкиваемся с отработанной игрой в наперсточки: кто такие евреи: «Смотри! Мы – религия! Нет! раса! Нет! культурное сообщество! Нет, извините – религия!» Когда нам эта игра надоедает, нас надувают другой, в которой «антисионизм это антисемитизм!» быстро меняется на «не путайте Сионизм с Иудаизмом! Да как вы смеете! Вы антисемит!»[1]1
  Michael Neumann. What is Antisemitism? // http://www.balandin.net/Neumann.htm


[Закрыть].

А израильтянин Исраэль Шамир в своей статье «A Yiddishe Medina» сравнил еврейство с самолетом-невидимкой:

«Понятие „еврейства“ стало туманным. Стали ли мы, потомки евреев, гражданами своих стран, или мы граждане „еврейского народа“? Существует ли вообще еврейство как некое государство, или это просто фигуральное выражение? Парадоксально, но еврейские лидеры хотят, чтобы еврейство было чем-то вроде самолета-невидимки Stealth: то его видно, то нет. Оно бомбит и стреляет, но невидимо для зенитной артиллерии»[2]2
  Israel Shamir. A Yiddishe Medina // http://www.israelshamir.net/English/Medina.htm


[Закрыть].

Вот для этого и нужна философская концепция, чтобы увидеть эту невидимку и выследить ее под любыми наперсточками, масками и обличьями. Теперь настало время перейти к рассмотрению самой концепции.

Часть первая
Что такое научный антисемитизм?

Выше мы уже отметили, что само слово «антисемитизм» – это уже теория, ибо, как и всякое понятие, своим содержанием определяет смысл любого высказывания, которое его содержит. В зависимости от трактовки этого слова простая фраза: «Ты антисемит» – может восприниматься или как оскорбление, или как комплимент или не значить вообще ничего, поэтому ключ к владению умами находится в толковании слов, недаром сказано в Евангелии: «В начале было Слово». Но владеет этим ключом не тот, кто просто, как попугай, повторяет чужие слова, а тот, кто устанавливает значения, содержания слов, их всевозможные коннотации (побочные смыслы) и степень политкорректности, внушая эти содержания массам через СМИ, искусство и литературу. Так, например, СМИ проделали огромную работу, чтобы внедрить в сознание масс ряд никем и никогда не растолкованных слов: «левые», «правые», «красные», «оранжевые», или чтобы придать некогда ясным словам значение ругательств: «космополиты», «сионисты», «миссионеры», «либералы» (в произношении «либерасты»). В свою очередь, «либералам» удалось в их сфере влияния закрепить за словом «национализм» отрицательную коннотацию, в итоге, многие стали воспринимать слово «националист» как синоним «антисемита», и однажды я был свидетелем замечательного курьеза, когда один еврей, истовый сионист, выговаривал еврея либерального: «Да я вижу, вы националист, уж очень вам не хочется быть евреем». – Было бы смешно, если бы не было так грустно. Как теперь люди вообще могут разговаривать друг с другом? Вавилонское смешение языков! И этой неразумной массой можно манипулировать как угодно, никто этого даже и не заметит.

Еще более негативной аурой окутали слово «антисемитизм», и притом так, что какого-либо объяснения этого термина не знает никто! Часто приходится слышать: «Ты пытаешься прикрыть свой антисемитизм» – я готов согласиться со своим «антисемитизмом», но почему его нужно «прикрывать»? Разве евреи «прикрывают» свое еврейство? Так почему же мы должны прикрывать свою позицию, свою веру, свое отношение к евреям, или «антисемитизм» преступление какое, которое нужно совершать тайно? Тогда в чем его состав?

Никто еще мне не ответил на эти вопросы, не нашел я ответа также и в специальной серьезной литературе, посвященной антисемитизму. Так, например, автор солидной монографии «История антисемитизма» Лев Поляков, на 26-й странице, спохватившись, что термин до сих пор не был определен, пытается исправить свое упущение и пишет: «… Антисемит… Необходимо договориться о постоянном значении этого понятия».

Наконец-то, – думаем мы, – и он прозрел, да, необходимо и давно пора! Но только было высказано сие благое пожелание, как автор тут же о нем забывает и переключается на совершенно другую тему; необходимость «договориться о постоянном значении этого понятия» была высказана, но, тем не менее, «воз остается и ныне там». Может быть, автору представляется, что для нас понятие «антисемитизма» давно стало понятным и само собой очевидным по тем высказываниям о евреях, которые он цитировал время от времени на страницах своей книги?

Да, в таком случае «антисемиты» буквально все, кто что-либо говорит о евреях. Совсем недавно в своей книге «Евреи, Диссиденты, Еврокоммунисты» Сергей Кара-Мурза справедливо заметил: «Если уж от нас скрывают, что такое антисемитизм, то скажите хотя бы, что не считается антисемитизмом!»

А сам корифей «антисемитизма» академик Игорь Шафаревич в одном из своих недавних интервью сказал: «Я обсуждал там вопрос о том, является ли такая позиция антисемитизмом или нет. И высказал точку зрения, что совершенно не понимаю, что такое антисемитизм: это неприязнь к каким-нибудь определенным национальным чертам еврейского характера, или к наружности, или желание каким-то образом ограничить возможности евреев в жизни? Или, как у Гитлера, стремление или хотя бы выражение желания их физически уничтожать? И вообще, что это такое? Я подчеркнул, что, когда этот термин употребляется, он никогда не поясняется. А это есть способ влияния на массовое сознание, которым создается аморфный термин, который находится вне сферы логических рассуждений, уже по своему аморфному характеру. Он логически не обсуждается, и поэтому возражать против него невозможно. Он только создает атмосферу чего-то чудовищного».

Здесь мы не можем не согласиться с Шафаревичем, разве что попутно следует заметить, что в свете этих справедливых рассуждений ему также, свою очередь, неплохо было бы разъяснить своим читателям, что такое «русофобия», какие конкретно правонарушения должен совершить человек, чтобы ему можно было инкриминировать сие «преступление».

Итак, Поляков – корифей по истории антисемитизма – не знает, что такое «антисемитизм», Солженицын – автор фундаментальных трудов по еврейскому вопросу, таких, как: «Евреи в СССР и в будущей России», «200 лет вместе» и др. – не знает, что подразумевается под этим словом, Кара-Мурза – эрудит и философ, также занимавшийся еврейской проблемой, не только не знает, что подразумевается под «антисемитизмом», но даже и что под ним не подразумевается. И при этом некоторые из наших оппонентов позволяют себе с апломбом заявлять: «антисемитизм четко определен». Ладно, в конце концов, я бы простил этот апломб, если бы мой оппонент притом дал бы какое-нибудь свое ясное понимание вопроса, во всяком случае, если ты кого-то критикуешь за что-то «неправильное», то хотя бы покажи, что, по-твоему, есть «правильное», но, увы, такой оппонент мне еще ни разу не попадался, все, в основном, такие «умные», что считают ниже своего достоинства что-либо разъяснять «профанам» и «антисемитам». Может быть, вы, дорогие читатели, знаете, что такое «антисемитизм»? Тогда напишите мне, буду очень рад.

Часто и многим я задавал такой вопрос: «Антисемит, это кто?». – Как кто? – говорят. – Естественно, тот, кто не любит евреев. Тогда я спрашиваю: «Антисемит не любит абсолютно всех евреев без исключения, или некоторых он любит, а некоторых нет?» – Ну, разумеется, у каждого антисемита есть некоторые евреи, которых он любит[3]3
  Соломон Динкевич в своей книге «Евреи, иудаизм, Израиль» пишет: «Аксиомой антисемитизма стало заявление почти каждого известного антисемита, что в числе его лучших друзей имеется еврей».


[Закрыть]. – Хорошо, – говорю, – а тех некоторых, которых не любит антисемит, он не любит тотально, не любит абсолютно все, что бы евреи ни делали, ни говорили, ко всему антисемит будет относиться враждебно, все будет оспаривать, будь то еврей скажет, что «дважды два – четыре», – так? Нет, – говорит, – антисемиты иногда соглашаются с евреями, пользуются их услугами, их умом и трудолюбием и даже бывают ими довольны. – Значит, – говорю, – враждебность вызывают не сами люди, а их определенное поведение, конкретные действия, так? – Так. – Но могут ли хорошие поступки и добрые дела у всех поголовно вызывать враждебность? – Да, вот у антисемитов именно так. – Значит, евреи испокон веков делали антисемитам одно добро, проявляли по отношению к ним братскую любовь, никогда их не презирали, не держались надменно, не проявляли черствость и равнодушие, а к ним в ответ вот такой черной неблагодарностью? – Ас какой это стати еврей должен антисемитов любить и относиться к ним неравнодушно? Пусть сами о себе заботятся. – Они и заботятся, но с какой стати вы требуете от них любви?

Что в итоге получается? «Антисемит» – это тот, кто не любит евреев, однако некоторых любит, да и первых иногда любит, а иногда не любит – что-нибудь здесь можно понять и определить? И это еще не все, непонимание обнаруживается также в вопросе: за что именно ненавидит евреев антисемит? Говорят, что расисты, например, не любят негров за то, что они черные – это плохо, но, во всяком случае, здесь понятно, за что, т. е. не любят за какие-то определенные качества, как только сии качества (чернота) исчезнут – сразу начнут любить и уважать. Но вот, как только мы начинаем доискиваться до специфических еврейских качеств, тут нам и говорят, что это и есть «антисемитизм чистой пробы», так как у евреев, мол, нет и не может быть каких-либо особых качеств, они ничем не отличаются от не-евреев, более того, евреи порой сильнее отличаются от иных других евреев, нежели от окружающих их гоев, и среди них есть, так же как и среди прочих народов, люди как и хорошие, так и плохие, так и всякие. Правильно, есть, только мне непонятно, почему же эти всякие «евреями» называются, если нельзя сказать что-нибудь типа: «все евреи, или в основном, ТАКИЕ-то», и почему тогда антисемит называется «антисемитом», а не «антивсяким мизантропом»?

Я также часто спрашиваю евреев, любящих поругать антисемитов: «Поставьте вы себя на место антисемита и подумайте, за что бы вы могли не любить таких, как вы?» Большинство отвечают: «За то, что евреи всех гоев в уме превосходят», а меньшинство, те, что не нашли в себе ненависти ко всем, кто их в чем-то превосходит, оказываются обескураженными моим вопросом и говорят: «Мы не знаем». Но раз не знаете, почему бы хоть раз не не спросить и не прислушаться к мнению тех, кто вас «не любит»? Но «логика» тут такая: раз не любит, значит «антисемит», а раз «антисемит», то его и слушать не стоит, он все равно ничего правильного не скажет.

Иногда понятие «антисемитизм» совершенно некорректно отождествляют с понятием юдофобия – неосознанное психологическое чувство неприязни к евреям. Даже сам термин «антисемитизм» нередко трактуют как синоним слова «юдофобия». Так, например, в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона прямо и написано: «Юдофобия, то же, что антисемитизм». Интересно, что авторы словарей порой фиксируют всевозможные расхожие заблуждения относительно смысла слов и при этом забывают указать их первоначальное значение, историю и даже этимологию. В частности, нетрудно увидеть, что в самом термине «анти-семитизм» уже заложено его определение – это позиция, отрицающая семитизм, откуда следует, что без определения понятия «семитизм» невозможно сказать, за что и почему его отрицают, потом, умалчивается первоначальное значение термина «антисемитизм», которое было дано его автором немецким публицистом Вильгельмом Марром, впервые употребившим термин «Antisemitismus» в своем памфлете «Der Sieg des Judentimms über das Crermanenthum» (Победа иудаизма над германизмом), изданном в 1879 году. Новые толкователи марровского термина полностью игнорируют тот факт, что собственно термин был введен в обиход именно для того, чтобы применять его в теоретическом, научном смысле, так как старый термин «Judenhass» (ненависть к евреям) не отражал никакой определенной позиции и давно уже потерял всякую референцию в действительности, а как пустой ярлык он не мог быть предметом серьезного исследования или хотя бы чем-то, о чем можно как-то здраво рассуждать. Что же касается беспричинной ненависти или всяких там фобий к евреям, то если где-то таковые и существуют как экзотические психиатрические патологии, они, разумеется, никак не могут быть научными, но антисемитизм как теоретическая позиция – вполне, и все, кто только научно ни исследовал еврейский вопрос, пусть то даже и сами евреи-сионисты, такие, как Пинскер, Герцль, Нордау и др., на самом деле занимались научным антисемитизмом, возможно, и не подозревая о том, что их исследования могут быть названы таким термином, ведь не подозревал же один мольеровский герой, что говорит прозой.

Поэтому, чтобы быть корректными в терминах, нам следует отличать понятие «антисемитизм» от «юдофобии». Что означает само слово «юдофобия», какова его этимологическая природа? Совершенно очевидно, что юдофобия (дословно – фобия, нетерпимость к евреям) есть разновидность ксенофобии (нетерпимость к чужому), что, в свою очередь, является разновидностью фобии – психологической нетерпимости, чувства страха или неприязни к чему-либо (так, есть люди, что боятся тараканов или мышей, и сами не могут объяснить, почему). Нередко конфликты с евреями происходят только потому, что кому-то не нравится, что рядом с ним живут люди не совсем такие, как они: фамилия не так звучит, воспитание не то, «не наше», не те интересы, не тот образ жизни. Короче, еврей «другой», и ксенофобу это непереносимо. Но «другим» может быть не обязательно еврей, им может быть, например, чеченец или армянин, или даже человек той же национальности, но другого воспитания или вероисповедания (так, например, православные нередко проявляют настоящую фобию по отношению к баптистам или свидетелям Иеговы, называя их «заморской нечистью», и конфликт тут, надо думать, отнюдь не в богословско-догматических расхождениях, ибо те же «верующие» вполне терпимо относятся к «доморощенным» богомерзким ересям, но не прощают, когда «свой» принимает что-то «заморское»). К евреям также нередко относятся как к «заморской нечисти» – это плохо, но при чем здесь антисемитизм? Даже собственно о юдофобии справедливо говорить только тогда, когда ксенофоб ко всем «заморским нечистям» относится вполне терпимо, но лишь одних евреев не переваривает.

Всегда ли фобия или ксенофобия заслуживает осуждения? Я думаю, не всегда, ибо, как говорится, чувству не прикажешь, поэтому нельзя не признать, что ксенофобия до определенной границы вполне допустима, ибо каждый имеет право кого-то любить, а кого-то не любить. Однако, если ксенофоб выражает свои чувства открыто, тем самым незаслуженно оскорбляя людей, мы такого ксенофоба называем хамом. Разумеется, мы осуждаем хамство и по отношению к евреям, и по отношению к кому бы то ни было, но если уж осуждать ксенофобов, выходящих за рамки допустимых границ, то, следует осудить не только проявления ксенофобии у антисемитов по отношению к евреям, но и у евреев по отношению к антисемитам. Тогда справедливо будет спросить: кому же больше присуща ксенофобия, антисемитизму или еврейству? И тут, безусловно, пальму первенства нужно будет отдать в руки еврейства, ибо, если у антисемитов ксенофобия проявляется отнюдь не у всех и не всегда, то у еврейства, особенно ортодоксального и сионистского, антисемитофобия, гоефобия является неотъемлемым атрибутом, и исключений практически нет, так как еврей, не чувствующий в себе ксенофобии по отношению к гоям, так или иначе будет стремиться к сближению с последними, что, в конце концов, приведет к ассимиляции. Поэтому, таких евреев мы полностью вычеркиваем из понятия еврейства как субъекта еврейского вопроса, а ксенофобию оставляем определяющим признаком всего еврейства. Таким образом, осуждая ксенофобию, мы осуждаем частично гойство, но в гораздо большей степени еврейство, из чего следует, что осуждение ксенофобии как таковой есть опять-таки не что иное, как форма антисемитизма.