Текст книги "Жизнь и борьба Белостокского гетто. Записки участника Сопротивления"

4. Лучше умереть стоя

Постепенно шок, вызванный резким поворотом судьбы, кровавыми расправами, оскорблениями и издевательствами, стал проходить. Наиболее близкие по духу люди стали совещаться, думать, что можно сделать, чтобы внести свой вклад в борьбу против фашизма. Как организовать сопротивление? Вести с фронтов доносились разными путями. Кроме немецких газет, иногда удавалось послушать фрагменты коммюнике немецкого радио. Некоторые громкоговорители стояли недалеко от забора гетто.

Помнится, что в воскресенье, когда рабочие не работали, люди приходили к забору гетто в районе бывшей площади Свободы (название звучало теперь печально-иронически…). По ту сторону забора находился громкоговоритель, и люди внимательно слушали немецкие сводки о положении на советско-германском фронте. Следили также за развернувшейся битвой в Северной Африке между войсками британского генерала Монтгомери и танковыми дивизиями гитлеровского генерала Роммеля.

Помню, что в слушании немецких сводок отличился мой товарищ по школе Н. Бродский. У него была феноменальная память: он так запоминал сводку, что потом воспроизводил ее в переводе для тех, кто ее не слышал или не понимал по-немецки, слово в слово, нечего не упуская. В гетто все время распространялись разные слухи, некоторые из них были оптимистические, и тогда реалисты и скептики мрачно шутили, что это новости агентства ИВА («идн вилн азей» – «так хотят евреи»).

Но стали приходить и другие страшные известия – что фашисты построили лагеря смерти в Треблинке (между Белостоком и Варшавой), в Майданеке и Освенциме, что наша участь уже предрешена. Это было настолько ужасно, что многие отказывались верить этим новостям и считали их слухами.

Тем временем продолжались будни гетто. Время от времени его навещали представители немецкой администрации, выколачивавшие из гетто очередной денежный или вещевой взнос. Иногда поступали новые заказы для текстильных и других фабрик. Юденрат и его руководитель Эфраим Бараш пытались скрупулезно выполнять все заказы, убеждая население, что именно в этом заключается спасение для жителей гетто[10]10
  О руководителе белостокского юденрата Эфраиме Бараше следует рассказать несколько подробнее. Это тем более необходимо, что иногда встречаются недостаточно объективные оценки его роли в судьбе Белостокского гетто и суждения о его контактах с движением Сопротивления (см., например: Цитрон Т. Указ. соч. С. 41). Надо отдать должное Эфраиму Барашу: он немало сделал для поддержания жизнедеятельности Белостокского гетто. За два года существования гетто в нем были депортации, облавы, расстрелы, смерть и голод. Однако в целом в Белостоке их было меньше, чем, например, в Минске, Вильнюсе, Львове или Варшаве. Белостокское гетто имело репутацию «благополучного», и в этом была определенная заслуга Бараша. Тем не менее Бараш неправильно оценивал ситуацию. Он находился в плену иллюзии: ему казалось, что, если Белостокское гетто будет добросовестно выполнять производственные заказы немцев, у евреев есть шансы выжить. У Бараша действительно был неплохой контакт с немецкой администрацией, в частности с экономическим «куратором» гетто Клейном. Бараш знал, кого и как подкупать. Однако он заблуждался. Тому же Клейну принадлежали слова, что, если Германия погибнет в 12 часов, она еще успеет расправиться с евреями без десяти минут 12… Разумеется, Бараш не был наивным человеком. На всякий случай он установил контакт с Сопротивлением, в частности, с его сионистским крылом. Он был знаком и встречался с Эдуардом Бораксом, Хайкой Гроссман и Мордехаем Тененбаумом (последнему он даже выделил ценности для закупки оружия). Однако при этом он продолжал надеяться, что судьба других гетто обойдет Белосток. И поэтому его отношения с подпольщиками всегда носили половинчатый характер. Более того, имея возможность спасти Эдуарда Боракса и его друзей, захваченных карателями в феврале 1943 г., он не воспользовался своей властью и предал их. Таким образом, связь Эфраима Бараша с Сопротивлением не только носила весьма избирательный характер, но также была крайне ненадежной и скорее всего неискренней. В выборе между немецкими партнерами и людьми Сопротивления Бараш всегда ставил на немцев. В этой оценке сходятся авторы наиболее подробных, хотя и противоположных по своему подходу хроник событий в Белостокском гетто – Бернард Марк и Хайка Гроссман.


[Закрыть]. На некоторых фабриках, особенно расположенных на границе гетто с «арийской» стороной, еврейские рабочие работали бок о бок с польскими или белорусскими.

Наиболее страшными были набеги гестаповского начальства – офицеров Фридля и Дибуса, непосредственно «курирующих» гетто. Перед ними обычно врывалась группа гестаповцев и чинов СД пониже: они расчищали улицы от людей, при этом нещадно били дубинками или кнутами. Затем являлись гестаповские начальники со стеклянными взглядами поверх голов, словно нас не существовало, и каблуки их высоких начищенных сапог гулко чеканили шаги по опустевшим улицам. Гестаповцы зря не приходили, и в гетто об этом знали. Причины бывали разные, но всегда неприятные. То очередная контрибуция, то требуются заложники, чтобы надавить на население гетто, то кто-то в чем-то провинился и будут аресты. Фридль и другие офицеры гестапо особо не церемонились и могли закатить пощечину председателю юденрата Барашу, а то и пригрозить ему чем-то похуже. Однажды они пришли с приказом доставить им несколько сот девушек для женского лагеря. Во время последующей облавы, устроенной еврейской полицией, едва не попалась моя будущая жена Голда. Это было рано утром, и, услышав об облаве, она выскочила из постели и спряталась за шкафом. Полицейские заметили, что постель еще теплая, и спросили одного из квартирантов (как везде, там было много людей), кто здесь спал. Мужчина этот сказал, что это его кровать и он только что встал. Полицейские не стали осматривать комнату и ушли.

Здесь я должен сделать небольшое отступление и хотя бы вкратце рассказать о моей будущей жене Голде (Галине) Каменецкой. Она родилась в небольшом городке Слониме в белостокском крае в 1925 году в семье еврейских учителей Сары Лен и Иосифа Каменецкого. Ее отец преподавал иврит и был директором школы «Тарбут». У Голды была младшая сестра Зелда и маленький братик Муля. Слоним был оккупирован немцами в первые дни войны, и вскоре начались облавы и расстрелы. Один из погромов состоялся 14 ноября 1941 года. Это день рождения Голды. Ее семья спряталась в подвале и на сей раз уцелела. Отец тогда сказал Голде вещие слова: «Раз ты пережила этот день, ты переживешь войну».

В первые дни оккупации в доме Каменецких произошел любопытный случай. В дом зашел пожилой немецкий солдат и спросил, здесь ли живет Хава. Домочадцы, сильно испуганные, позвали бабушку Хаву. Надо сказать, что она в молодости была красавицей и в пожилом возрасте все еще оставалась хороша. Когда немец увидел Хаву, он обнял ее, и они поцеловались. Оказалось, что этот солдат был в составе немецкой армии в Слониме во время Первой мировой войны. Он тогда влюбился в красавицу Хаву, и у них был роман. Когда немецкая армия отступила, ушел и солдат, но навсегда сохранил в душе образ Хавы.

Немец понимал трагическую участь, которая ожидала Хаву и ее семью. Он советовал им попытаться спрятаться где-то в деревне. Совет был правильный, однако последовать ему было крайне трудно. Несколько раз немец приходил и приносил продукты, затем ушел со своей частью. Преследования евреев в Слониме продолжались, и родители Голды отправили ее в Белостокское гетто, имевшее тогда репутацию более благополучного места. Их знакомый перевез ее туда (это было крайне опасное путешествие) и познакомил с семьей Кожецев. Регина Кожец приютила Голду.

В ноябре 1942 года все еврейское население Слонима, включая родителей Голды, ее сестру, маленького братика и бабушку Хаву, было уничтожено гитлеровцами. Они выгнали слонимских евреев из гетто и погнали обреченных в лес возле деревни Чепелево, в 6 километрах от города. Там немцы и их подручные расстреляли около 35 тысяч евреев и сбросили их в заранее приготовленные рвы[11]11
  Около 20 лет назад [в 1980-х гг. – Ред.] мы с женой поехали на братскую могилу под Слонимом и поклонились праху невинных жертв, возложили цветы. Там стоял очень скромный деревянный памятник. В дальнейшем уцелевшие слонимчане из Израиля собрали деньги и установили более достойный памятник на этом месте.


[Закрыть].

Однако вернемся к облавам в Белостокском гетто. Я попадался дважды. Оба раза это было в воскресенье, когда я не работал и выходил погулять. Брали мужчин, но, к счастью, лишь на один день.

Первый раз меня вместе с другими мужчинами схватили рано утром на улице Купеческой. Повели нас, человек двадцать-тридцать, на товарную станцию. Весь день пришлось разгружать железнодорожный состав с мешками цемента. Тяжелый мешок надо было быстро ставить на плечо и почти бежать с ним под кнутами охранников метров пятьдесят.

Без навыка таскать целыми днями такие тяжелые мешки было невыносимо трудно, а в данной обстановке, то есть бегом под свист нагаек, – и вовсе каторжный труд. Приплелся я домой совершенно обессиленный. Выручила молодость, а о состоянии пожилых людей говорить не приходится!

Второй раз было еще тяжелее. Схватили нас, человек восемь-десять, посадили на большую подводу-платформу и повезли километров за шесть от города по восточному шоссе. Там находился так называемый лагерь Кирхофф, полувоенная строительная организация, которая, вероятно, занималась дорожным или другим строительством. Но работа, которую нас заставили выполнять, казалась совершенно бессмысленной. В стороне от шоссе находилось большое скопление огромных камней – по три-четыре и более пудов каждый. Эти камни нужно было перетаскать на другое место на расстоянии около ста метров. Поднимать эти камни было чрезвычайно тяжело, а таскать тем более. Они все время выпадали из рук. Люди падали в изнеможении, а охранники били кнутами по спине, лицу.

Прошло уже почти шестьдесят лет, а до сих пор не могу вспомнить этот день без содрогания.

Жестокий террор не мог не вызвать ответной реакции. Движение Сопротивления зародилось в Белостокском гетто уже в конце 1941 года. Этому способствовал ряд обстоятельств. Во-первых, несмотря на хорошо отработанную тактику фашистов, направленную на запугивание, моральное унижение и физическое уничтожение, первый шок прошел и стала крепнуть воля людей к сопротивлению и борьбе. Во-вторых, среди белостокских рабочих и левой интеллигенции всегда были прочны революционные традиции. И в-третьих, после сентября 1939 года в Белостоке оказалось много еврейских, а также некоторых польских беженцев из Варшавы, Лодзи и других городов Польши, многие из которых были членами компартии и других левых движений. Все эти факторы содействовали возникновению первых подпольных групп уже в конце 1941 года. В ноябре в подвале больницы гетто на улице Фабричной, 7 состоялось совещание, в котором участвовало несколько подпольщиков, в том числе Рива Шиндер-Войсковская, Иошке Каве, Соломон-Лазарь Якубович, Аделя Херц, Блюма Лакс, Ева Шварц, польский коммунист Антоний Якубовский, белоруска Дарья Черняк (Нюра). Эти подпольщики, а также Даниель Мошкович, Лейб Мандельблит и Артур Осколо составили первый антифашистский комитет Белостока, выработавший план подпольной борьбы, охватившей как гетто, так и «арийскую» сторону города. Первыми связными подпольщиков гетто с русскими, белорусскими и польскими антифашистами были учительница Шейна Пат-Левина и ее дочь Ханна; Шейна Пат-Левина была сестрой моей первой учительницы Цвии Пат. Шейне и Ханне активно помогали лодзинская девушка Малка (Марыля) Ружицкая и Блюма Лакс.

Еще в декабре 1941 года гестапо удалось напасть на след некоторых подпольщиков и нанести зарождающемуся подполью первый удар. С помощью своих ищеек, в частности шпика Зеликовича, фашисты арестовали и расстреляли подпольщиков Майзлера, Фейдкина, Каплан и Высман. Кроме необходимости соблюдения строжайшей конспирации, Сопротивление в Белостокском гетто столкнулось с другими многочисленными трудностями. Проблема номер один была в том, где и как достать оружие. Приходилось пользоваться различными, всегда крайне опасными путями. Винтовки, обрезы, патроны, гораздо реже – автоматы и ручные пулеметы можно было приобрести у местных крестьян за деньги или драгоценности. После боев всегда оставалось на полях и в лесах оружие, и запасливые крестьяне испокон веков его собирали и прятали «на всякий случай». Однако иметь дело с незнакомыми крестьянами было опасно – можно напороться на доносчика. Поэтому сначала надо было найти надежных людей. С деньгами и драгоценностями тоже было трудно: частые контрибуции сильно истощили население. К тому же те, у кого были деньги или драгоценности, как правило, не интересовались оружием.

Незаурядную смелость и находчивость в покупке оружия проявил подпольщик Макс Голанд (в прошлом вратарь белостокского спортивного клуба «Маккаби»). Он доставал его за деньги у знакомых крестьян, а однажды рискнул и купил у немца. При попытке обратиться к другому немцу он попался – тот передал его в руки гестапо. Несмотря на нечеловеческие пытки, никого не выдал. Голанда расстреляли.

В поисках оружия активно участвовали и другие подпольщики, в частности Абрам Рыба, Шмуэл Башевкин, Ш. Цыбульский, сестры Буба и Бланка Рубинштейн, а также девушки-подпольщицы, проживавшие на «арийской» стороне, – Марыля Ружицкая, Лиза Чапник, Броня Винницкая, Хайка Гроссман, Хася Белицкая и другие. Для проживания за пределами гетто необходимы были фальшивые документы. Их изготовляла подпольщица Хеля Зильберштейн, инженер-литограф. Ей удалось сделать себе документы фольксдойче и устроиться с ними секретарем в немецкую техническую фирму. Документы фольксдойче удалось сделать и молодой подпольщице Ханне Пат-Левиной. Она устроилась в немецкое Бюро труда. Ханна также изготовляла фальшивые документы и добывала информацию. К несчастью, немцы разоблачили ее и передали в гестапо. Ханна была расстреляна.

От времени до времени некоторую помощь с оружием оказывали подпольщикам гетто и их представителям в «арийской» части Белостока – нашим девушкам – русские подпольщики Барбурин, Орлов, Волков, польский подпольщик Сухажевский.

Еще одним способом добычи оружия было хищение деталей из оружейных мастерских, в которых работали под присмотром немцев рабочие разных национальностей – поляки, русские, белорусы, а также евреи. Оружие в разобранном виде подпольщики выносили из нескольких мест, например из артиллерийской казармы 14 ДАК. В этом участвовали Эфраим Левинский (библиотекарь еврейской библиотеки имени Шолом Алейхема, которого я знал еще в детстве), его жена, Херш Шредер и Шмуэл Башевкин. Шмуэл проявлял огромную изобретательность в этом деле. Он был коренастым крепышом на несколько лет старше меня. Я познакомился с ним и подружился за два или три года до войны. Он тогда жил на железнодорожной станции Валилы под Белостоком. У его отца была пекарня. Башевкин мог смастерить, разобрать и собрать всё что угодно.

С оружием, кроме того, откуда и как его добыть, была еще одна сложная задача: как его пронести в гетто? Она требовала от подпольщиков большой находчивости и готовности рисковать. Гитлеровцы не дремали и держали под строгим контролем все участки, вызывавшие у них подозрение. Иногда оружие перебрасывали через забор гетто ночью в наименее охраняемых местах. Были и законспирированные ходы через подвалы домов, которые оказались разделены надвое: часть дома находилась в гетто, другая – за его пределами. Иногда оружие ввозили в гетто с помощью ассенизаторов: в некоторых бочках с нечистотами сооружали двойное дно. Наиболее надежные и отважные люди из ассенизаторов временами перевозили таким образом оружие.

Об опасности проноса оружия в гетто, отваге и самоотверженности подпольщиков свидетельствует следующий эпизод. Подпольщица Лиля Маляревич уговорила своего знакомого Шлайфера, работавшего на немецком складе трофейного оружия, выносить со склада и прятать в укромном месте детали. Подпольщики Абрам Рубин и Самуэль Вайнер стали проносить эти детали в гетто. Однажды Вайнер поместил несколько стволов в выдолбленное бревно и благополучно прошел с ним мимо немецкого вахмана на воротах в гетто. Вайнер со своим опасным грузом уже был внутри гетто, когда внезапно сзади на него напала огромная немецкая овчарка вахмана и стала кусать. Несмотря на нестерпимую боль и кровоточащие раны, Вайнер медленно продолжал путь. Через некоторое время собака отстала. Лишь отойдя на достаточное расстояние от ворот, он рухнул на землю. Товарищи оказали ему первую помощь, а оружие было спасено.

Внутри гетто были организованы подпольные оружейные мастерские. В них делали самодельные гранаты и мины, бутылки с взрывчатой смесью, собирали стрелковое оружие. Занимались этим Шмуэл Башевкин, студент Соколович и другие. В подпольной мастерской оружия на улице Чистой работали инженеры Хенох Фарбер (Ковалдо), Яков Фишер (оба окончили политехнический факультет университета в Праге), Хаим Рембишевский. Однажды в подпольной мастерской, расположенной на улице Теплой, во время монтирования мины произошел взрыв, и два молодых подпольщика – Сема Гольдберг и Саша Кухарский – погибли. Я знал обоих, с Кухарским познакомился в гетто, но ни он, ни я не знали друг о друге, что мы подпольщики. Таковы были правила конспирации. Сему Гольдберга я хорошо знал еще до войны. Мы с ним часто встречались, играли в настольный теннис, шахматы. В гетто мне не довелось увидеться с ним, но, как он выглядел до войны, я хорошо запомнил. Внешне нескладный, немного одутловатый подросток, за теннисным столом он преображался: откуда-то появлялись необыкновенная ловкость и прыгучесть. И за шахматной доской (мы играли в городском шахматном клубе) он проявлял хорошие способности и заметную спортивную злость. Именно поэтому он мне запомнился, но оценить его тогда, понять всю глубину страстей, которые бушевали в нем, я, конечно, не мог. Глядя тогда на его немного смешную фигуру и далеко не воинственный вид, я и представить себе не мог, что он будет в условиях кровавого фашистского террора заниматься изготовлением мин в подпольной мастерской и погибнет в ней. Впрочем, с неожиданными превращениями я сталкивался во время войны неоднократно. Очень мирные и тихие люди погибали как герои, и наоборот, люди, с уст которых до войны не сходили патриотические речи, в час испытания иногда оказывались трусами, а в ряде случаев и предателями.

Хотя подпольщики делали всё, чтобы добывать и изготовлять оружие, его катастрофически не хватало. Тогда антифашисты решились на хищение оружия с немецких оружейных складов на Южном шоссе, на улице Липовой, 127, со склада трофейного оружия на улице Сенкевича, 61 и других мест. Наиболее дерзкими были набеги на склад оружия СС на улице Монополевой и на арсенал гестапо на улице Сенкевича, 15. В первом участвовала группа подпольщиков во главе с Вольфом Волковыским. Главными исполнителями второго нападения стали Абрам-Лейзор Рубин и Натек Гольдштейн, проникшие в склад оружия ночью; им помогали Вольф Волковыский и Марек Бух. В обеих операциях было добыто значительное количество оружия. Однако для оказания эффективного вооруженного отпора на территории всего гетто, занимавшего около тридцати улиц, оружия все равно не хватало. К тому же изрядная часть добытого требовала серьезного ремонта.

Кроме постоянных проблем, как добыть исправное оружие и боеприпасы, как переправить их в гетто, как отремонтировать и хранить (основные тайные склады были в гетто, но устраивались и за его пределами; например, часть оружия была спрятана в подвале на территории казармы 42-го полка пехоты, охраняли его Юлий Якубович и его 14-летний помощник Хацкел), существовали и другие, не менее серьезные. Прежде всего – соблюдение максимальной осторожности и конспирации. По мере роста числа участников антифашистской организации эта проблема становилась все более серьезной. Гестапо с помощью сотрудничавших с ним официальных и тайных сотрудников еврейской полиции братьев Юдковских и Цвиклича стремилось обнаружить подпольщиков. Создалось угрожающее положение. Руководство подпольной организации приняло решение убрать провокаторов и вынесло им смертный приговор. Он был приведен в исполнение. Сначала нападение было совершено на старшего Юдковского. Он был тяжело ранен, и его поместили в больницу. Еще двое братьев Юдковских и Цвиклич скрылись за пределами гетто. Однако за ними следили и однажды, когда они зашли в гетто, их заметили две юные подпольщицы – Мика Датнер и Бася Качальская. Они немедленно доложили об этом руководству. На углу улиц Огродовой и Фабричной предатели наткнулись на засаду. Цвиклич был убит, один из Юдковских ранен. В акте возмездия приняли участие Натек Гольдштейн, Рувим Левин, Марек Бух, Тадек Малер, Нахум Штепер и другие.

Но у подполья были и весьма серьезные внутренние, политические проблемы, прежде всего вопросы стратегии, тактики, главного направления деятельности. Большинство членов руководства считало, что подпольная организация должна готовиться к борьбе на два фронта. Во-первых, надо накапливать оружие и быть готовым дать вооруженный отпор фашистам, когда они приступят к уничтожению гетто. Конечно, в этом случае подавляющее количество борцов погибнет вместе с остальным населением гетто, но погибнет достойно! Во-вторых, необходимо создать в лесах под Белостоком партизанский отряд, постепенно укреплять его и расширять за тем, чтобы он мог самостоятельно сражаться с фашистами. Когда гитлеровцы уничтожат гетто, важной задачей отряда будет принять уцелевших восставших и других жителей. Эту точку зрения отстаивали Иосиф Каве, Рива Войсковская, Даниель Мошкович, Лейб Мандельблит, Вольф Волковыский, Шолом Попорц и другие.

Другая точка зрения заключалась в том, что борьба против фашистов внутри гетто бесперспективна. Подавляющее большинство повстанцев погибнет, населению это никак не поможет. Поэтому лучше прежде всего стремиться к организации партизанского движения за пределами гетто и вывести в лес максимальное число молодежи. В этой позиции была своя логика. Основным приверженцем этой линии была Юдита Новогрудская, коммунистка из Варшавы. В то время ей было около 35 лет. Комитет подпольной организации Белостокского гетто поручил Юдите Новогрудской руководство молодежью Сопротивления. Она была прекрасным организатором и, несмотря на плохое здоровье (у нее было больное сердце), отдавала себя целиком подпольной работе. Ее глубокая убежденность и энтузиазм передавались молодым, и ее влияние на них было очень сильным. Следует отметить, что борьба некоторых членов руководства против взглядов Юдиты Новогрудской принимала иногда слишком резкую форму и сопровождалась порою несправедливыми обвинениями в ее адрес.

Вопрос, какая точка зрения была правильной, оптимальной, даже сейчас, после стольких лет, представляется трудным для однозначного ответа. Конечно, более массовый выход молодежи из гетто в лес и расширение состава партизанских групп усилили бы активные формы борьбы с фашистами и, вероятно, спасли бы больше жизней еврейской молодежи. С другой стороны, ослабление внимания к самообороне, несомненно, сузило бы масштаб восстания в Белостокском гетто в августе 1943 года, то есть героической кульминации Сопротивления в Белостоке. И все же в 1942–1943 годах возобладала концепция борьбы на два фронта, предусматривающая максимально широкий вооруженный отпор фашистам внутри гетто.

Нет сомнения, что выбор этот был продиктован соображениями чести, предпочтением смерти с оружием в руках. Что касается Юдиты Новогрудской, то она не только практически пыталась проводить в жизнь свою идею о более широком отправлении молодежи в лес. Несмотря на жестокую болезнь, она продолжала активно участвовать в подпольной работе гетто. Забегая вперед, отмечу, что, когда в августе 1943 года началось восстание, Юдита Новогрудская возглавила большую группу восставших, личным примером воодушевляла их на борьбу, несколько раз вместе с ними штурмовала забор гетто и героически погибла.

Возвращаясь к моему рассказу о движении Сопротивления в гетто, отмечу, что, кроме перечисленных проблем, стоявших перед организаторами подпольной борьбы, существовала еще одна – вопрос об объединении всех антифашистских сил гетто. Спектр политических течений в гетто был достаточно пестрым: здесь были коммунисты, социал-демократы (бундовцы) и сионисты различных оттенков. В марте 1942 года удалось создать Объединенный антифашистский блок, к которому, наряду с коммунистами, возглавляемыми Иосифом Каве, Ривой Войсковской, Даниелем Мошковичем и другими, примкнули левые бундовцы (Шолом Попорц, Абрам Осовицкий, Абрам Левин и другие) и шомры (лево-сионистское молодежное движение «а-Шомер а-цаир») во главе с Эдуардом Бораксом и Хайкой Гроссман.

Как потом выяснилось, в гетто существовало еще одно подпольное объединение, включавшее правых бундовцев (Ткач, Кустин, учитель Рубинштейн и другие) и ряд сионистских течений. Общепризнанным лидером этого второго блока стал Мордехай Тененбаум (Тамаров). Талантливый двадцатисемилетний организатор, проявивший впоследствии незаурядные военные способности, Тененбаум прибыл в Белостокское гетто осенью 1942 года из Варшавы. В Варшавском гетто он был членом подпольного руководства и занимался военными вопросами. Он знал восточные языки, и во время оккупации ему удалось сделать себе документ на имя татарина Юсуфа Тамарова. В качестве связного Варшавского подпольного центра он вел переговоры с польскими подпольными организациями – Польской рабочей партией и представителями польского правительства в изгнании в Лондоне. В Белостокском гетто Тененбаум был одним из лидеров халуцев и движения «Дрор»[12]12
  Халуцы (халуцим) – молодежная сионистская организация, члены которой готовились к переезду в Израиль (тогда эта земля была подмандатной территорией Великобритании). Трудовые навыки, прежде всего сельскохозяйственного труда, и умение жить в коллективе халуцы приобретали в кибуцах. В Белостоке Мордехай Тененбаум руководил организацией «Тель-Хай».


[Закрыть].

Мордехай Тененбаум вел подробные записи событий Белостокского гетто на двух языках – идише и иврите, – и часть его архива удалось обнаружить в тайнике после гибели автора (они частично опубликованы в «Трудах» Еврейского института истории в Варшаве за 1966 год)[13]13
  Кроме дневника Мордехая Тененбаума, в руинах гетто в июле 1944 года были обнаружены еще две хроники событий Белостокского гетто – летопись Пейсаха Каплана и анонимная хроника, найденная в архиве юденрата. Все эти хроники отразили трагические переживания, отчаяние, кровавый террор. Лишь изредка мелькает тоненький луч надежды. Все авторы писали с единственной целью – чтобы послевоенные поколения узнали из первых рук правдивую историю о чудовищной трагедии еврейского народа, о неслыханных зверствах гитлеровцев и их подручных.


[Закрыть].

Хотя политические взгляды всех этих течений резко отличались, большинство их представителей признавало необходимость Сопротивления, но нередко расходилось в выборе конкретных форм борьбы против фашизма. Поэтому объединить для совместных действий все политические группировки гетто, в частности, оба блока, в 1942 году не удалось.

В августе 1942 года советская авиация бомбила Белосток. Одна бомба попала в гетто, около тридцати человек погибло. Тем не менее настроение узников гетто поднялось: забрезжил свет в конце длинного жуткого тоннеля.

Тем временем антифашистский блок, возглавляемый коммунистами и левыми социал-демократами, усилил организаторскую работу по всем направлениям: накапливал оружие, устанавливал связи с русскими, польскими, белорусскими и немецкими антифашистами, устраивал саботаж на фабриках гетто. Так, в октябре 1942 года гитлеровцы издали специальное предупреждение об актах саботажа. В новогоднюю ночь 1943 года трое еврейских рабочих были повешены за «кражу» горсти семечек в маслобойне на Ботанической улице (рядом с домом, в котором мы жили до войны). Гитлеровцы повесили этих рабочих – Якова Яблонского, Эли Дворского и Липу Щеровского – перед зданием юденрата.

Руководство подпольной организации постоянно вело агитационно-разъяснительную работу среди населения гетто. В январе 1943 года в гетто появился человек по фамилии Брауде, чудом сбежавший из лагеря смерти в Треблинке. На основе его рассказа подпольщиками Гришей Чапником и Хаимом Ниренбергом была написана брошюра «Правда о Треблинке», в конце которой они призывали к сопротивлению. Брошюру размножили и распространили в гетто. При ее переписывании одна из подпольщиц – Бина Качальская – покончила с собой.

В то же время подпольная организация гетто приступила к формированию первых партизанских групп, которые стали выходить в лес осенью 1942-го и в начале 1943 года. Наиболее известная из них – группа под командованием Моисея Слапака (Максима), численностью около 17 человек – вышла в лес в два этапа: в середине декабря 1942-го и 7 января 1943 года. В составе этой группы находились Самуил Ништ, Шмуэл Башевкин, Самуил Вайнер (заместитель Максима), Херш Брискер, Юдель Левин, Берл Вассерштейн, Тадек Малер, Павел Кожец, Золя Дворский (Дер Гелер) и другие. Часть партизан группы, как и сам командир, были родом из города Крынки Белостокской области, и поэтому группу эту иногда называли «крынковцами». Тадек Малер, профессиональный художник, составил самодельные карты супрасльских лесов. В начале февраля 1943 года, когда Максим узнал о готовившейся «акции» в гетто, он послал подпольщикам пулемет и несколько винтовок. Оружие несли Кожец, Дворский и Познанский. Однако гетто уже было полностью закрыто и партизанам не удалось прорваться.

Отсутствие опыта боевых действий в условиях леса, трудности адаптации к партизанской жизни в зимний период и большая концентрация сил карателей стали причиной гибели части партизан и командиров и ликвидацию группы «крынковцев». В бою под деревней Липовый Мост 13 февраля 1943 года погибли Максим, Шмуэл Башевкин и еще два бойца. Немцы также понесли потери. Несколько позже, в бою под Борками, погибло еще четыре партизана, в том числе Самуил Вайнер. Остальные «крынковцы» во главе с Тадеком Малером через некоторое время вернулись в гетто. До сих пор жив партизан этой группы Павел Кожец[14]14
  Павел Кожец скончался в Париже в 2012 году. – Примеч. ред.


[Закрыть], с которым я много беседовал, встретившись с ним в партизанах и общаясь после войны. Он прислал мне дополнительные подробности о группе Максима, дав высокую оценку и ее командиру. Максим запомнился ему как убежденный коммунист и бесстрашный человек.

В конце февраля 1943 года вышли в лес новые группы партизан. Они регулярно пополнялись молодыми членами подпольной организации, отбираемыми и направляемыми в лес руководством. Из этих групп был сформирован партизанский отряд «Форойс», командиром которого стал Иона Сухачевский (Саша), типографский рабочий из Варшавы, а комиссаром – член руководства подпольной организации гетто Рива Шиндер-Войсковская (Лена)[15]15
  О Риве Шиндер-Войсковской, Шимоне Датнере и других героях Сопротивления подробно написано в последней главе.


[Закрыть]. Наряду с этим в лес стали выходить другие группы, в частности, сформированные Юдитой Новогрудской. Их стали называть «юдитовцами». Командиром «юдитовцев» стал партизан Израиль Кот. Во главе одной из таких групп вышел также Шимон Датнер (Тальк), ставший после войны крупным ученым – историком движения Сопротивления, специалистом по проблеме военнопленных во время Второй мировой войны.

В марте и апреле 1943 года в лес вышли еще две партизанские группы. Одна из них, под руководством Абрама Манели, которому удалось в феврале 1943 года выпрыгнуть из эшелона смерти, направлявшегося в Треблинку, получила название «Белые тулупы». Среди более известных подпольщиков, вышедших во второй группе, были Хаим Лапчинский, Калмен Баракин, Израиль Фельдер, Юзик Морголис, Рувим Левин, Менаше Лихтейнштейн и другие. Между отрядом «Форойс» и другими партизанскими группами, вышедшими из Белостокского гетто, поддерживалась постоянная связь.