Текст книги "Принцесса на ресепшене"

Принцесса на ресепшене
Сергей Большин

I’m a bitch, I’m a lover,

I’m a child, I’m a mother,

I’m a sinner, I’m a saint,

I do not feel ashamed.

I’m your hell, I’m your dream,

I’m nothin' in between11
  Я сука, я любовница, / Я дитя, я мать, / Я грешница, я святая, / Мне не стыдно. / Я твой ад, я твоя мечта, / Только не что-то в промежутке (англ).


[Закрыть].

Аланис Мориссетт

© Сергей Большин, 2014

Редактор Евгений Коган

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Предупреждение

Книга содержит рок-н-ролл. Любителям жанра достается текст с саундтреком. Несведущим да поможет Яндекс всемогущий! Тем же, кто рок не любит, остается только читать.

Вроде все.

Упала

Декабрь – обманщик. Весь день он был теплым, сопливым, сеял с неба влагу и простуду, а тут раньше обычного выключил свет и включил мороз.

Улица замерзла и пошла под уклон, а я, как назло, на каблуках. Наверное, это смешно, когда барышни летают, задрав ноги. Посмеялась бы вместе с вами, не будь я той самой барышней. Повезло, догадалась надеть меховую шапку, однако ударилась так сильно, что свет в моей голове тоже выключился. В наушниках звучит веселый рок-н-ролл «Две принцессы» группы Spin Doctors…

Постойте, началось все раньше.

***

Когда выходишь замуж по заблуждению, трудно рассчитывать, что жизнь сама собой наладится.

Нормальные люди выходят замуж за деньги, на худой конец – по любви. Я вышла за надежность. Хорошо же, когда муж – реалист и прагматик, когда кормилец стоит на земле крепко, как бетонный столб?

Только тогда нужно сразу и выходить за столб. У столба есть преимущество – нет мамы.

Со свекровью не заладилось, как только я открыла рот. Тогда-то она меня и обнаружила. Евгения Николаевна допускает существование лишь того, что ей принадлежит, а если говорит, только чтобы поблагодарить ее. За что? А за все! У ее сына все мамино, даже имя.

Высказывание собственного мнения в их семье приравнивается к поджогу сиротского приюта. А если твое мнение касается квартиры и денег, то самое меньшее, что пожелает взгляд свекрови, – гореть в аду.

Недостающие на квартиру деньги действительно дала она, но ведь жилье за полцены мы купили благодаря мне. Благодаря тому, что у меня такой шеф – продал «однушку» по себестоимости в доме, который строит наша корпорация. Потому что мне!

Впрочем, строит – это я громко сказала. Тянет много лет.

Я в корпорации человек важный. Реализую свой потенциал секретарши в приемной. Не представляете, какие там возможности для личностного роста: одному чай, другому кофе, а иному, шутка сказать, воды без газа! Но шеф меня ценит.

Так или иначе, дом достроили, пришла пора оформлять права на квартиру.

У Евгении Николаевны подход такой: деньги мамы – квартира сына. А как же я? А ты сегодня – жена, а завтра – нет… И вообще, откуда этот неприятный звук?! Светлая женщина.

Вот уже и квартира у нас с Женей есть, а живем в общаге. Мой надежный муж, видите ли, не хочет брать кредит на ремонт. При наших финансовых возможностях продавцы стройматериалов спрашивают: «Сколько взвесить в граммах?»

Шеф и тут помог, почти все материалы выделил, только делай. Мы и делаем – с такой скоростью кораллы строят свои рифы.

И это при том, что муж работает в банке, считает. Не деньги – вероятности. Его профессия называется актуарий, он высчитывает риски. Брать кредит, чтобы быстрее уехать из общаги, – умеренно, но рискованно, оформлять долю квартиры на жену на седьмом году брака – определенно рискованно, жить – рискованно чрезвычайно. Лучше ничего этого не делать.

Спросите, зачем я вообще вышла замуж? Ребеночка хотела. Или двух. Или трех… боюсь, трех уже не успею. Пока покупали да ремонтировали, не заметила, как стукнуло 30. Как бы то ни было, пока есть муж, пытаюсь у него выяснить, когда заедем в новую квартиру и начнем делать первого. Я планирую мальчика… Слушайте, а ведь после ремонта еще кухня, мебель! Ох, боюсь, не дойдет дело до мальчика…

Насчет кредита Женя не уступил – переедем месяца через два, не раньше. Согласился только на один компромисс: прямо сейчас (сегодня воскресенье) вместо борща я варю кофе. В слезах и обиде иду на кухню.

Вспомнила Высоцкого: «Система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная…» (Здрас-с-сьте) Мог ли он предположить… (и вам салям алейкум), что в каждой из комнаток можно разместить по аулу?

На кухне восточный базар, а в туалете – разруха по Булгакову. Обиднее всего, что эта нерукотворная разруха, человеческих… м-м-м… рук дело.

Вырвалась из Подмосковья, где «водятся (к) лещи, ягоды, цветы», а попала в вонючую общагу. И чем мне родные Электроугли не угодили?

Похоже, само собой ничего не наладится. Нужно что-то делать. Но что? Может, посоветоваться с Сизовым? Хотя кого я обманываю! Я прекрасно знаю, что делать, просто боюсь.

А с Сизовым все равно посоветуюсь.

***

В понедельник приемную сотрясал крик из кабинета начальника. Звуком такой мощности можно наносить и легкие душевные травмы, и тяжкие телесные повреждения. Директор этими децибелами всего-навсего увольнял своего зама Политурова. Каждую неделю: увольняет, увольняет, никак не уволит. Политуров раньше был шефу начальником, и отмщение вернулось в образе моего генерального директора. Мне отмщение, и аз воздам! Граф Монте-Кристо.

Сторожкие посетители напоминали охранников порохового склада во время артобстрела.

С бумагами зашла Лера из отдела кадров. Прислушалась, села напротив меня и стала смотреть телевизор, включенный без звука.

– Снова увольняет? Сразу видно, – она любит без предисловий, – эта ведущая – богатая женщина. Или муж у нее богатый. Или любовник.

– С чего это?

– Смотри внимательно! В мое лицо не вложено ни рубля, а у этой под кожей… мне бы на квартиру точно хватило. Знаешь, на сколько она нас старше? И когда мы станем морщинистыми старушками, она будет с такой же гладкой рожей!

– Мы еще покрасуемся! Да и сколько ни вкладывай, время все равно свое возьмет.

– Время не свое – наше возьмет! А не будешь вкладывать…

Из кабинета пулей вылетел Сергей Михайлович Политуров. У пули в бордовых туфлях было лицо цвета обуви. Политуров преодолел звуковой барьер и обогнал летящее в спину требование больше не появляться на работе.

Меж тем, Сергей Михайлович своего руководящего прошлого не забывал. Как-то, брызгая мне слюной в ухо, он предложил стать его содержанкой. Я на всякий случай в очередной раз оглядела его преклонные шестьдесят пять, слуховые аппараты в обоих ушах и бордовые туфли. Сдерживаясь, вежливо объяснила, что не люблю «рабfuck», трах на работе. Однако…

Шеф с силой захлопнул дверь, и часы, висевшие над ней, рухнули на пол. Дверь снова открылась. Оглядев и без того тихих посетителей, он отбросил ногой осколки и рявкнул:

– Убрать!

Продырявил меня взглядом, похожим на ржавый гвоздь, и с остервенением добавил:

– Чая я дождусь когда-нибудь?! Васильчук, заходи. Остальные ждите, вызову, – снова посмотрел на меня. – Так… Вы занесите чай… после Якова Николаевича зайдете, побеседуем.

Это страшно, когда мой шеф «выкает». Он со всеми, кроме заказчиков и врагов, на «ты». А я – не заказчик.

Борис Фатыхович Усманов (в народе – Усама) любит повторять: «С женщинами я мусульманин; пить водку с салом я хохол; а считать деньги я еще и еврей». Разносторонний человек. Отец был татарин, мать – украинка.

Иногда он на несколько дней слетает с катушек, как сегодня, потому что диабет и сахар зашкаливает. Парадокс какой-то: характер бывшего мастера спорта по боксу совсем не сахар, а добавь сладкого – и только хуже становится.

Оказалось (тьфу!), шефу попалась моя визитная карточка.

Я давно выросла из секретарской мини-юбки, что, впрочем, не мудрено, потому что по требованию шефа юбка должна быть такой длины, чтобы из любой точки глядеть в каждое мужское сердце… В общем, из юбки я выросла. Я хочу самореализации! Хочу, но боюсь, и вместо того, чтобы менять судьбу, все силы трачу на оправдание бездействия. Моя любимая причина отложить жизнь на потом – учеба. Институт, аспирантура, курсы, тренинги, семинары. Хотя курсы теперь – это, скорее, чтобы меньше бывать дома.

После очередного семинара решилась. Купила симку, заказала визитные карточки, на этих скрижалях начертала: «Дипломированный коучер, индивидуальные консультации и тренинги по решению психологических и семейных проблем». Чужие проблемы решать не страшно.

Скрижали раздала знакомым. За месяц было только два звонка – оба в прошлую пятницу. Звонил аноним, сурово сопел в трубку. На том мой консалтинговый бизнес и завершился. Теперь понятно, что за аноним…

Вчера он в трубку сопел, а сегодня разнес в пух и прах. Я стала спорить. Я ему – в свободное время занимаюсь, чем хочу. Он мне – я работаю в приемной и «представляю ценный источник информации для врагов корпорации…» Чистый Маяковский.

Не плоди врагов, не будут за каждым углом засады мерещиться!

В общем, сначала чуть не уволил, а потом вдруг выдал денег на ремонт, сказал, получится дешевле, если заплатит он, нежели его недоброжелатели.

Очередной халат с ханского плеча! Есть смысл еще немного помучиться.

***

Сизов – один из заместителей Усамы, лет на двадцать старше меня. Каждый день заходит за почтой в приемную, где я пою его чаем. Пою, волнуюсь и пытаюсь задержать разговорами. Задержать?! Глупость какая, старый женатый мужик. На кой черт он мне сдался!

Историю с визитками он прокомментировал так:

– Пора вам, Анна, детей заводить, ваша тяга к педагогике в корпорации добром не кончится. Но красавец! Припугнул и тут же подкупил. Восток – дело тонкое.

– Владимир Анатольевич, разве он прав? Он что, думает, если платит мне зарплату, то все мое время купил?

– Именно так он и думает.

– Не везет мне, только решилась что-то изменить, и на тебе! Я не заслужила такую судьбу!

– Все мы имеем ту судьбу, которую заслуживаем.

Вот и нет! Особенно случай в метро…

Это произошло за несколько дней до того, как Сизов пришел в корпорацию.

Я встречалась с подругой на «Китай-городе». Вышла из вагона, и в нос ударило зловоние, густое и липкое, как гель, – на лавочке спал бомж.

Он встал, его вдруг понесло на другую сторону платформы и там прибило к колонне. К платформе приближался поезд. Неожиданно, отлипнув от мрамора, бомж стал заваливаться на спину. В поисках равновесия он засеменил к краю платформы, все ближе к обрыву, где скрежетал тормозящий поезд.

Парнишка в наушниках ничего не замечал вокруг, он спешил. Его спина стала той опорой, которую руки бомжа не могли найти в воздухе. Оттолкнувшись от парнишки, он упал на пол, послав молодого человека вместо себя под колеса электрички.

Я оцепенела от ужаса. Вокруг крики, беготня, а я вижу, как бомж, убивший паренька, поднимается на ноги и нетвердо, но целенаправленно плетется к эскалатору, и никто не обращает на него внимания.

Во мне что-то щелкнуло, оцепенение прошло, я подбежала к бродяге и, схватив его за шиворот, стала кричать, что поймала преступника… не помню, что еще кричала.

Следующее мгновение до сих пор стоит перед глазами: я держала вытянутой рукой его воротник, а он извернулся и глянул на меня трезво и пронзительно. Меня словно током ударило! А его глаза вновь стали мутными, он щербато засмеялся, обдав меня невыносимым дыханием.

Сколько я его видела потом на допросах, он все время смеялся и повторял: ты же успела, успела…

Погибший мальчик был единственным сыном одинокой женщины. Талант, самородок, он учился на втором курсе Физтеха и был самым ярким студентом на кафедре теоретической физики.

И вот, за убийство юного гения и растоптанное счастье матери бездомному получеловеку предоставили на много лет еду и кров. Хотите сказать, каждый из них заслужил судьбу по справедливости?!

До сих пор к краю платформы подхожу лишь когда поезд уже остановился.

Дело не только в вопиющей несправедливости. Эта история не дает мне покоя из-за того, прояснившегося на мгновение взгляда. Когда Владимир Анатольевич впервые посмотрел на меня, я не могла отделаться от впечатления, что это тот же самый взгляд.

***

На этой неделе сахар генерального директора подарил корпорации жизнь на вулкане. Но предстоял четверг – день рождения шефа, убежденного, что «рожденный строить не пить не может». С ужасом ждала, как в вулкан плеснут водки…

Небо услышало мои молитвы. В четверг сахар упал. Шеф был радостен и добродушен, как человек, которому сообщили, что его смертельная болезнь – ошибка диагноста. Усама оставил на работе уволенных накануне, а в процессе поздравлений помирился с вчерашними врагами.

Праздник шел по заведенному сценарию. Под алкогольной завесой коллеги сбежали из офиса. Остались только мы с Лерой, чтобы подносить снаряды, да телохранитель Иван, чтобы уносить раненых.

За столом узкий круг замов и Васильчук. Гости быстро проскочили стадию «а помнишь?», покрутились какое-то время на «советах мировым лидерам» и, как только я подумала, какие чудеса творит обычный сахар, присутствующие допились до вопроса «где наши девушки?» Идем с Лерой за стол, дело близится к концу, тут главное – дотерпеть.

Финал застолья. Действие первое – искушение искушенных.

У Усамы я то принцесса, то ваше высочество. Он превращается в полового супергероя, количество его жен, детей и любовниц удваивается, причем требуется, чтобы присутствующие изо всех сил верили.

– Если говорю, что жен шесть, значит шесть. Правильно, Яков?

– Так точно, Борис Фатыхович! – Васильчук демонстрирует одновременно выправку и, потерю координации. Не человек – оксюморон. Он едва ворочает языком, но энергично трясет казацкими усами. Живой кошелек Усамы, Васильчук в корпорации не работает, но финансово-интимно дружит с шефом. Оксюморон для шефа – верный пес, обильно кормящийся с хозяйских рук, однако палка в этих руках бывает не реже корма. Хозяин действует по принципу «бей своих, чтобы чужие боялись», поэтому Васильчуку попадает чаще других. Унижения щедро компенсируются, но в душе Якова Николаевича остаются занозы. Именно он запустил в обиход кличку Усама. Ох, и тяжела финансовая дружба!

– Ну, что Принцесса, взять тебя на ночь, поучить? Смотри, уволю…

– Увольняйте. Вы же знаете, я не поеду.

– Я и наградить могу. Знаешь, как мои женщины живут? Ты – принцесса, а они живут как королевы…

– Заявление сейчас писать?

– Ладно, не обижайся. Колхоз – дело добровольное. Так что, Аня, пусть другим везет?

– Пусть другим.

– Лера, поедешь со мной…

А вот и действие второе – похищение сабинянки.

Иван с водителями отволок тела финансовых друзей по машинам и, прихватив Леру, укатил.

Это происходит не первый раз, и я знаю, что сейчас Усама спит у Леры на коленях. Они отвезут шефа, и Лера поедет к Ивану.

Наконец, действие третье – разгребание руин праздника.

Сизов взялся помочь и предложил отвезти домой. Обычно с таких мероприятий меня забирает муж, но с утра машина не завелась, и предложение Сизова кстати.

Так долго я никогда не оставалась с ним наедине…

– Владимир Анатольевич, вас домашние не потеряют? – засуетилась я сверх необходимого, – Кстати, как вы поедете, вы же пили?

– Домашние катаются на лыжах, я к ним присоединюсь позже. Вы же знаете, конец года, объекты сдавать… А насчет пил, есть такая услуга – «трезвый водитель». Отвезет сначала вас, потом меня.

– Шеф сегодня опять поменялся. У меня такое чувство, что он, когда нормальный, хоть и кричит, но все равно добрый, а вот когда «сахар», становится таким злым, что, кажется, по-настоящему может убить.

– Убить вряд ли, но то, что становится… злым без примесей сантиментов, соглашусь. Ну, да и бог с ним, пусть живет долго и счастливо. Как ваши семейные дела, наладились?

– Наладились вроде… Владимир Анатольевич, вас жена никогда не раздражает?

– Раздражает? Нет. Злит, даже бесит – бывает, но раздражать – никогда.

– Любовь может спасти от раздражения?

– Как раз наоборот. Раздражение говорит о том, что любви нет и не будет, это разочарование в ошибке, когда она стала явной. Простите, ваш вопрос…

– Да все нормально. Меня история с квартирой вымотала, хочется куда-нибудь сбежать! Вот, на курсы новые записалась, завтра пойду.

– Водитель приехал… От себя не сбежишь. Хотя, попробуйте.

***

Пятница началась с тяжелого недосыпа.

Притащилась домой чуть живая от усталости, а тут Женя с супружеским долгом, даже больная голова не помогла.

Фрустрация – девиз, начертанный на знаменах моей судьбы. Умная, самостоятельная, красивая молодая женщина, вынужденная уступать всем во всем… Умная? Дура!

Днем нелюбимая работа и начальник-тиран, вечером общага-базар, и в любое время суток муж со своей мамой – я сама загнала себя в западню. Могу хлопнуть дверью приемной, потребовать уважения в доме и понимания в семье. Но разве на другой работе будет лучше? Разве Женя одним обещанием станет паинькой? Мне ничего не мешало прямо сейчас, во время исполнения долга, завести ребенка. Поставила бы мужа перед фактом. А я… Шеф прав, нужно сидеть и не рыпаться, я просто переоцениваю себя.

Плыву по течению с фигой в кармане, насупившись на весь мир, боясь неудачи. Жизнь закончится, а вспомнить будет нечего, только неудовлетворенность и жалость к себе. ЭТО я боюсь потерять?

Вдруг вспоминала Сизова, его голос… Гадкий Владимир Анатольевич, что делал во мне ваш голос во время близости с мужем!

Как бы заснуть?

Только провалилась в сон, как меня разбудил Женя – 6 утра. В этот час на улице темно и пусто, как в моей душе. Муж починил машину, едем. Я делаю вид, что сплю, в качестве собеседника мне хватает себя.

Рабочий день прополз мимо меня, словно партизан мимо вражеских кордонов. Я его не заметила, провела пятницу внутри себя. Думала. О чем? Без понятия. Только чувствую, что-то зреет в душе, как только пойму, что именно, – все изменится.

Когда шла на курсы, чуть не попала под машину: внутри же не видно, что у светофора снаружи красный свет. За полтора часа лекции «введение в профессию журналиста» еще глубже погрузилась в себя. Не удивительно, что, выйдя на улицу, я не заметила лед под ногами…

Так. Дошли до места, с которого начали: в моей голове гасят свет.

Очнулась

– Ваше высочество! Просыпайтесь! – странно, на каком языке Женя это сказал? Не по-русски, но понятно.

– Отстань, дай хоть в субботу поспать, – молния редко в меня попадает (за всю жизнь ни разу), но это она тряхнула, когда я ответила мужу на чужом языке, напоминающем то ли смесь латыни и старославянского, то ли… да ничего не напоминающего. Боюсь глаза открыть. И запахи! Сырость, прелое белье и общественный туалет – даже у Шанель нет таких ярких букетов.

– Ваше высочество, король призывает вас к себе. Хвала высшим силам, ему стало лучше!

Рывком села в постели, открыла глаза. Ощупала голову – никаких следов падения. Глянула на мужа. Ты мой хороший! Что стряслось?

Женя сильно изменился: лицо худое, вместо ежика – длинные кудри, одет… в голову пришло слово «камзол», поверх кудрей берет с пером… Кто из нас упал?

– Женя, ты меня слышишь?

– К вашим услугам, принцесса, – он улыбнулся. Щербатый! Инстинктивно провела языком по своим зубам. Снова молния! С вами бывает такое, когда мысли и чувства ваши, а все остальное нет? Зубы, к счастью, все на месте, но чужие, особенно это дупло в «восьмерке»…

– Женя, сколько времени я провела в постели?.. постой, ты – Эжен?

– К вашим услугам, великолепная! Вы легли вчера, как обычно. Но нужно торопиться, король ждет, – изменившийся Женя говорит, а в моей голове происходит странное.

Я начинаю понимать, где нахожусь. Я у себя в спальне. Но тут два огромных НО. Во-первых, холодный, пахучий зал только после удара головой можно назвать спальней. Во-вторых, пусть это будет спальня, и пусть она моя, но чья МОЯ?! Анны, другой Анны.

Иногда так бывает во сне: ты четко осознаешь, кто ты, понимаешь, что все вокруг – иллюзия, и одновременно знаешь и исполняешь свою роль. Ролевая рамка, сквозь которую твое истинное Я смотрит в вымышленный мир.

Информация о роли загружалась в мое сознание вспышкой – вся картинка сразу и целиком. Чтобы пересказать увиденное, потребуется намного больше времени, поэтому массу деталей придется опустить.

Итак, местная Анна – принцесса Кривичдорнская. Кривичдорн – часть большого королевства, мой личный домен, унаследованный от матери… Настоящая принцесса, без дураков!

Мой отец – король Славанса и Древельона. Силой, хитростью и переговорами он собрал близких и дальних соседей в огромное государство. После смерти матери вопреки политической выгоде он так и не взял себе новую королеву. Мужик!

Младший брат умер подростком во время осады столицы войсками Восточного ханства… (Названия какие-то ненастоящие.) Старший брат привел войско и снял осаду в последний момент, когда город уже готов был сдаться на милость победителям, которые о милости вряд ли слыхали.

Все это было давно. Теперь Восточное ханство – вассал короля, а его бывший хан Уса-ас-Фатх – канцлер двора Его величества. Ценой победы стала гибель Великого сенешаля королевства – моего старшего брата.

А теперь отец собрался умереть и сделать меня круглой сиротой и единственной наследницей трона. Чтобы стать королевой, нужно не только похоронить папу, но и выйти замуж, ибо холостых и незамужних на трон не пускают. Муж должен быть таких кровей, чтобы имел право называться принцем-консорт, не правящим мужем правящей королевы. Видимо, отец зовет поговорить об этом.

На Женьку мне память тоже «донесла». Эжен – камергер двора, завхоз по-нашему. Умывальников начальник и мочалок командир. Как раз для него занятие.

По сценарию я страстно и безнадежно его люблю, любовь моя взаимна (еще бы, принцессу не любить!), однако он мне не пара. Создать семью допустимо только с носителем королевских кровей, иначе право на трон я потеряю, и за него начнется такая драка, что на оставшихся от великого Славанса осколках будет не выпасти корову.

Завхозу не быть королем. Лично я с этим согласна, но у местной Анны другой план…

Почему в этом сне я пылко люблю мужа, которого давно терпеть не могу? Возможно, совесть дает о себе знать. А если это не сон, а, скажем, кома? Сильно ведь ударилась…

– Ваше высочество, пора приступить к утреннему туалету.

Ужас! У меня в общежитии личного пространства больше, чем у принцессы.

В спальню вваливается с десяток слуг, хотя это – туалет утренний, после сна! «Вспоминаю», кто пришел: постельничий с помощником, хранитель гардероба, цирюльник, ответственный за ночную вазу… с их помощью я буду справлять нужду и одеваться. Пара новых слуг внесла столик с завтраком.

Не лучше ли самой быстро одеться и побежать к постели умирающего отца, и чтобы ребята подождали за дверью? Не лучше. Это противоречит этикету и крайне неприлично! Мочиться в присутствии посторонних – прилично, а надеть самой платье – нет. Что за бред у меня голове! С другой стороны, у меня сон, у вас работа такая, смотрите… но не так пристально!

Внесли зеркало. С интересом рассмотрела себя: поджарая, какой была в старших классах, когда занималась спортивными танцами, и мускулистая, какой не была никогда. Осанка королевская. Вот, значит, какой мечтаю быть! От подбородка к левому уху тянется тонкий шрам. «Вспомнила», как в детстве во время осады, когда умер младший брат, втайне от отца забралась на крепостную стену и наблюдала за лагерем ханцев. Что-то почувствовав, резко отклонила голову, и стрела лишь слегка задела лицо. Рана тогда нагноилась, сохранив память о себе.

Взглянула на руки. Все в шрамах, царапинах, с грязными обломанными ногтями… И это руки принцессы?! Получается так. Не той, что на горошине, а этой, которая должна стать королевой и удержать в этих руках власть.

А мыло не принесли. За ненадобностью…

***

Я одна вошла в покои отца, Эжен остался снаружи. Здесь витал запах смерти, ждущей своего часа – запах неухоженного лежачего больного вперемежку с химикатами, которые шарлатаны-лекари выбирают по принципу «чем неприятнее, тем убедительнее»…

Еще не рассвело, в зале царил полумрак. Чадящие масляные лампы и огонь камина лишь сжигали кислород, почти не давая взамен света. Король полулежал в постели. Левая часть лица и тела были неподвижны. Я сразу догадалась – инсульт, и «вспомнила», как это было.

Более месяца назад во время пира захмелевший король решил напомнить, кто первый воин королевства. Он по очереди боролся на поясах с собутыльниками, не побоявшимися принять его вызов, укладывал на лопатки всех смельчаков и совершал обильные возлияния после каждой победы. Когда в воздух взлетели ноги девятого по счету борца, отец рухнул на пол, придавленный телом почти поверженного соперника. Неделю король общался только глазом и пальцами правой руки. Воля монарха и первого воина королевства вернула ему речь: тихую и трудную, но властную и не дающую сомневаться – он все еще король. (Мне бы сценарии писать…)

Он вскинул взор и одними губами произнес: «Дочь моя!»

Опережая разум, мое тело кинулось на колени и припало губами к его руке. Именно так! Говорят, мышечная память надежнее памяти мозга. Через мгновение я «узнала», что принцесса любит отца, как могут любить только сильные натуры, каждый день отвечающие на вопрос «быть или не быть?».

Своего отца я помню по фотографиям, он умер, когда я была совсем маленькая. Сквозь мрак я разглядывала лицо короля, пальцы печали мягко сжали сердце: таким был бы мой папа, доживи он до этого возраста.

Скажете, глупо быть сентиментальной во сне, где все ненастоящее. Не соглашусь. Был такой английский наркоман и по совместительству поэт, Кольридж. Он утверждал, что образы наших снов воспроизводят ощущения, а не вызывают их. Не потому я в печали, что снится мне давно умерший отец болен, а потому тревога снится, что до сих пор жива память о папе. Сэмюэл Кольридж знал, о чем говорил, ведь одно из величайших творений английской поэзии ему приснилось. Мне бы тоже не забыть этот сон.

А вдруг я умерла, и это «тот свет»? Здесь умерший отец – король, я – принцесса… Стоп. Женя-то жив, значит, и я жива.

Уловив движение, я оторвала взгляд от лица короля и только тогда заметила стоящего у изголовья человека. Мгновение ушло на то, чтобы очередная вспышка памяти сообщила, кто это…

Я ощутила, как далеко из-за пределов замка весна пробежала по верхушкам декабрьского леса, раскрутила флюгеры на башнях и ворвалась в мое сердце, сделав его огромным, полным юного ветра.

Вообще-то, сейчас модно описывать такие переживания фразами типа «бабочки в животе», но в средневековой обстановке пафос уместен, в королевском дворце высокие слова – завсегдатаи. Это наши обгрызенные до физиологии описания чувств будут звучать здесь фальшиво и пошло.

Длинноволосый человек носил вышитую на одежде незабудку – знак обета верности, расшита эта незабудка была цветами моего домена. Непонятливым объясню: человек объявил меня дамой своего сердца!

Король (напомню, мой отец – король, бе-е!) не возражал получить славного Вольдемара в зятья, хотя политическая обстановка могла предложить и более выгодные альянсы. Однако принцесса, которую я нынче изображаю, благоволит Вольдемару, который был ее воспитателем и наставником, учил грамоте и владению оружием, лишь как старшему брату… дура набитая.

И счастливая, как ребенок с ведром мороженого, я узнала, что в моем сне коннетабль Вольдемар, глава рыцарей королевства, командующий войсками королевского домена, а временами и всего королевства Славанс и Древельон, он же Владимир Анатольевич Сизов, любит меня. Одну и навсегда.

***

– Дочь моя, я скоро умру. Не перебивай, слушай! Возможно, это наш последний разговор. Силы оставляют меня… Вольдемар – единственный, кому можно верить до конца, он будет свидетелем. Тебя ждут трудные времена. После моей смерти будет много желающих занять трон Славанса. Единственный законный способ – стать твоим мужем. Так я думал до сегодняшнего дня… Я бы дал согласие, если бы Вольдемар взял тебя в жены (правильной дорогой идете, товарищи!), но этого не хочешь ты (папа, а спроси дочь еще раз!)… Как король я давно был обязан выдать тебя замуж, но как отец берег твою свободу и право выбора. Времени исправить эту ошибку почти не осталось. Степной каганат, наш сосед на юге, обрел большую силу. Он заключил договор о вечном мире с императором Леванта и Мидии. «Вечный мир» не бывает долгим, но пока он длится, у степняков развязаны руки. Последние годы нам удавалось избегать большой войны и копить силы. Мы усмирили Восточное ханство, прежде чем оно объединилось со степняками. Уса-ас-Фатх – наш вассал и канцлер двора, его воины рассредоточены по западным гарнизонам, а в его бывшей столице стоят рыцари моего домена. Будет ли так после моей смерти? Уса – хан, суверенный государь, для него быть вторым даже в таком великом королевстве, как наше, – унижение. Впрочем, все это ты знаешь. Но вот что я хочу сообщить: час назад Уса был у меня, просил твоей руки… не перебивай, пока силы не оставили меня (да я вся внимание, мне жутко интересно)… Уса королевских кровей и может законно стать принцем-консорт, женившись на тебе. Знаю твое к нему отношение, знаю, что у ханцев женщина не считается равной мужчине, напротив, они считают вас существами низшего сорта. Даже их Бог – мужчина. Уса не удовлетворится ролью мужа правящей королевы, он захочет реальной власти. И тебе придется уступить, чтобы… дай мне воды…

Вспышка: у них тут бог – женщина, Великая Мать. Однако войной и политикой занимаются в основном мужики. Здесь, как и везде: говорим одно, делаем другое.

Король глотнул из серебряного кубка, принятого мной из рук Вольдемара, с минуту лежал молча, набираясь сил, потом продолжил:

– Ты сама была бы прекрасной королевой: твоя рука тверда, а ум светел (трудно не согласиться!). Взрослая ты все больше напоминаешь свою мать… Я знаю, ты считаешь, что я должен был сразу отказать Усе (ну-у-у, не знаю, надо бы еще взглянуть на этого Усу…), но он сообщил мне нечто… Много лет назад твой брат осаждал столицу Ханства Кызын. В те дни я был с посольством у степняков. Мне удалось затянуть время переговоров, степняки так и не приняли ничью сторону, но дело было сделано: Уса не смог договориться с ними, и мы взяли Кызын, после чего хану пришлось присягнуть мне. Когда я находился в стане степняков, мне, как почетному гостю, дали на время посольства одну из жен кагана для удобства и удовольствия, я не мог отказаться и тем проявить неуважение. Сегодня Уса сообщил, что нынешний глава степняков Хумуз, двадцатилетний наследник недавно почившего кагана, – мой сын и твой брат. Мало того, что он как две капли воды похож на меня, у него есть прямое доказательство принадлежности к нашему роду – его мать усердно служила мне, и я подарил ей один из перстней с печатью короля. Это одна из немногих моих ошибок, но она может стать роковой. Уса не сказал, откуда ему все известно. Подозреваю, он находится в тайных сношениях с Хумузом. Если Канцлер станет твоим мужем, тебе эта ситуация мало чем грозит, особенно, если согласишься, чтобы правил он. Но если ты откажешь Усе, после моей смерти твоя жизнь будет в большой опасности. Он клялся в верности мне и в любви к тебе, но для него остаться на вторых ролях лучше при молодом короле-единоверце, который не сможет править без мудрых советов, чем при королеве, которая, мало того, что справляется сама, так еще и женщина.