Текст книги "Секретный сотрудник"

Прямо на него глядели две пары горящих глаз, принадлежащих, как оказалось, обворожительным работницам Сталинградского тракторного завода Марусе Макаровой и Нине Славниковой, снятым во время посещения Большого театра.

В элегантных шёлковых платьях, в туфлях на каблуках!

Так вот кого он встретил у стен древнего Кремля!

Плечов свернул газету в трубочку и двинул в обратном направлении – в библиотеку к Оленьке.

К счастью, на сей раз в читальном зале не оказалось больше никого – Новый год на носу!

Сначала они долго толковали с глазу на глаз в том самом тёмном углу, где Фигина обнаружила материалы о происхождении знатного рода Радзивиллов, а потом, набравшись смелости, и вовсе отпросились ненадолго погулять…

Наталья Ефимовна – старшая смены – не возражала.

Влюблённые взялись за руки и понеслись в сторону исторического центра вдоль широкого московского проспекта по недавно благоустроенному тротуару, едва не налетев при этом на ещё одну молодую парочку.

– Простите… – по инерции пролепетал Славик и осёкся, признав в парне… своего бывшего сослуживца Пчелова.

Да-да, это снова был он!

Правда, внешне Вячеслав больше напоминал не отечественного рыцаря плаща и кинжала, а великосветского ловеласа.

Ну, самый настоящий барин!

Тяжёлая шуба из натурального меха на широченных плечах, шнурованные итальянские ботинки, входящие в моду в среде профессиональных альпинистов, к числу которых чекист никогда не принадлежал, тёплая, лохматая шапка из какого-то диковинного заморского зверя…

Рядом с ним – изящная барышня чуть старше двадцати с огромными, чистыми глазами «на пол-лица» и великолепной открытой улыбкой.

– Знакомьтесь, это Евдокия Викторовна, – представил свою спутницу Вячеслав и подмигнул – да так, что студенту окончательно стало ясно – о службе своего товарища в органах ему лучше не заикаться. – Знатная стахановка, кавалер ордена Ленина!

– Да это же Дуся Виноградова! – радостно завизжала Оленька. – Знаю, знаю! Знаменитая ткачиха Вичугской фабрики имени Ногина.

– Спасибо! – зарделась стахановка, справедливо принимая за комплимент её слова. – А вы? – она, не мигая, уставилась на Ярослава.

– Я – Славик! – смущённо пролепетал тот. – Мы с этим оболтусом, – вспоминая характеристику Бокия, он хотел добавить «тёзки и почти однофамильцы», но вовремя спохватился (кто знает, каким именем назвался лейтенант!) и, краснея, продолжил: – Играли вместе в футбол.

– С оболтусом? Как по мне, Иван Константинович вполне уважаемый и респектабельный джентльмен, если вам, конечно, известны такие слова… Кстати, милок, почему раньше ты ничего не рассказывал мне о своём увлечении? – Она скривила нежные губки, видимо, пытаясь изобразить если не обиду, то лёгкое сожаление по поводу своей недостаточной информированности и сразу расцвела очередной лучезарной улыбкой.

– Каком? – удивился Пчелов.

– Футболом!

– А… Давно это было. Во время нашей службы на Северном флоте.

– Ты ещё и служил? – восторженно протянула Дуся и неожиданно предложила: – Может, погуляете с нами?

– С огромным удовольствием! – мысленно хваля себя за осмотрительность, поспешил согласиться Плечов.

– Только недолго! – уточила его пассия. – Я ведь на работе.

– И где вы трудитесь, если не секрет?

– В библиотеке МИФЛИ.

– МИФЛИ… Что это за чудо?

– Московский институт философии литературы и истории, в котором обучается ваш покорный слуга! – с гордым видом расшифровал аббревиатуру Плечов.

– Значит, мы с вами коллеги-студенты. Я ведь тоже учусь!

– Где?

– В Промышленной академии имени Молотова.

– Вот и славно! – подвёл черту лейтенант. – Ну, пошли, что ли? Перекусим где-нибудь поблизости…

– Куда ты поведёшь нас сегодня, милок?

– В закусочную на Охотном Ряду.

– Ура!!! – захлопала в ладоши Ольга, у которой давно бурлило в животе – с утра девушка ещё ничего не ела.

Впрочем, как и её возлюбленный.

21

У входа в популярное питейное заведение толпилась уйма народа.

– Отгадайте загадку, – один хвост и много яиц? – предложил Пчелов и, не дожидаясь ответа, разъяснил: – Мужики в очереди за пивом!

Ярослав громко рассмеялся, а вот дамы сочли шутку пошлой, неуместной и дружно надули щёки.

Но ненадолго.

– Подождите здесь, я всё улажу, – мысленно коря себя за бестактность, Пчелов решил немедленно загладить вину и принялся барабанить в дверь служебного входа.

– Вам кого? – после долгого ожидания донеслось изнутри.

– Заведующую!

– Афанасьевну?

– А то кого же!

– По какому делу?

– По личному. Открывай быстрее, герой труда ждёт!

Лязгнула задвижка, и спустя мгновение, невысокая, пухленькая женщина в уже не очень белоснежных чепчике и фартуке (всё-таки последний день в её недельной смене) повела Пчелова по заставленному бочками тёмному коридору.

«Жигулёвское», «Русское», «Московское», «Мартовское», «Портер» – по цветным этикеткам на ходу изучал ассортимент закусочной ретивый служитель закона. Впрочем, особой надобности в этом не было – Вячеслав уже не раз бывал здесь.

Вдруг, словно из-под земли, на их пути выросла ухоженная блондинка средних лет.

– Иван Константинович, дорогой! Где же вы так долго пропадали?

– В заграничной командировке…

– И много прибыли принесли нашему славному Внешторгу?

– Достаточно. Нам бы столик на четверых.

– Ой, даже не знаю, что вам сказать – забито под самую завязку…

– А вы напрягитесь, Наденька…

– Может, соблаговолите в подсобку? Там мы собираемся иногда рабочим коллективом. Тесновато, конечно, зато никто не будет мешать.

– Премного благодарен…

– Пить что будете?

– Без разницы. Два светлого, два тёмного и что-нибудь к пивку – только быстро: мой товарищ… известный философ, очень спешит.

– Всё сделаем по высшему разряду.

– Спасибо, Афанасьевна.

– После благодарить будете.

– Понял, – оскалил ровные зубы лейтенант, мысленно определяясь с суммой чаевых, на которые он обычно бывал щедр.

Вскоре вся компания собралась в небольшом уютном зале, где уже был накрыт стол. Тарелка с тонко нарезанным «Советским» сыром, накануне доставленным с Алтая, несколько астраханских вобл и конечно же свежее пенистое пиво в новеньких полулитровых кружках с серпом и молотом.

Молодёжь дружно накинулась на еду.

Через пять минут на столе остались только пустые бокалы да рыбьи кости.

– Повторить? – вставив основательно припудренный носик в узкую щель между коробкой и незапертыми дверьми, поинтересовалась заведующая.

– Ни в коем случае, – запротестовала Дуся. – У меня сегодня важная встреча!

– А мне уже пора на работу… – поддержала её Ольга.

– Как знаете, – фыркнула начальница, собираясь уходить. – Иван Константинович, прейскурант на столе!

– В курсе, – оскалил белоснежные зубы Пчелов. – С вашего позволенья, ещё два «Русского» – и привет.

– Будет сделано, мой дорогой. Деньги оставьте на столе, а сами – черёз чёрный ход.

– Спасибо, Наденька…

22

– Ну что, будем прощаться? – оказавшись на улице, предложил Вячеслав.

– Пожалуй, – неохотно согласился Ярослав, которому совершенно не хотелось расставаться; жаль, конечно, что любимая больше не может составлять им компанию, но ведь он-то, он – сегодня совершенно свободен! – Куда вы дальше?

– В сторону Кремля…

– Так, может, я проведу Ольгу и…

– Нет уж, хорошего – понемножку! – поставила крест на его надеждах Фигина. – Сегодня я тебя больше никуда не отпускаю.

– Понял, – тяжело вздохнул Плечов. – Что ж, други, бывайте! Следующая пирушка, по законам жанра, – за мной.

– Ой, не знаю, когда ещё мы сможем собраться в таком составе, – лукаво прищурила огромные глаза Дуся Виноградова. – Скоро сессия окончится – и мы с сестрой уедем на родину. А Иван Константинович, насколько мне известно, уже завтра отбудет в очередную загранкомандировку. Не так ли, милок?

– Совершенно верно, – немедленно подтвердил Пчелов. – Однако мы обязаны предоставить моему другу шанс проявить ответное гостеприимство. Согласна?

– Конечно. Но только после всех новогодних праздников. Ориентировочно – числа тридцатого января.

– Вот и славно! – подытожил студент, протягивая руку.

23

«А ведь на месте Дуси запросто могла оказаться одна из тех пигалиц – либо Нина, либо Маруся…

Как в воду глядел комиссар Бокий.

Вот что значит чекистский опыт, оперативная смекалка!

Следовательно, мне тоже пора оставить в прошлом все, как метко заметил Владимир Ильич, “детские болезни”, и начать относиться к своему новому делу с высочайшей степенью ответственности и профессионализма.

Иначе враги раскусят вас, товарищ секретный агент, при первом удобном случае!»

24

Новый год праздновали бурно.

А разве могло быть иначе в удалой студенческой семье?

Пели, плясали, веселились до самого утра. Сначала – в институте, затем – в общежитии, где далеко за полночь собрался узкий круг «единомышленников», в числе которых все до одного оказались стойкими холостяками.

Хотя столы ломились от спиртного, в крупную попойку празднество так и не переросло: 1 января – рабочий день. Хошь не хошь, а занятий никто не отменял.

Поэтому Альметьев и Букейханов, тянувшие на красные дипломы, вообще не пили ничего, кроме газировки.

Лишь Петров основательно приложился к горлышку. Но был при этом абсолютно трезв. Ему что литр, что два – всё по барабану!

Плечов к водке и раньше относился, как он говорил «равнобедренно», а вот перед игристым «Абрау-Дюрсо», целый ящик которого любимому племяннику – Володьке Филатенко – накануне праздника припёрла любимая тётка, работавшая технологом винодельческого совхоза под Новороссийском, устоять не смог – опорожнил бутылки две-три – не менее.

И теперь у него страшно болела голова.

– Что они добавляют в этот адский напиток? – бормотал Ярослав, очнувшись последним из всех участников щедрого застолья – в аккурат за час до начала первой пары. – Только сейчас до меня дошло, сколь тяжело наследие проклятого царизма…2020
  Абрау-Дюрсо – удельное имение, принадлежавшее царской семье. Игристые напитки под такой торговой маркой известны с 1870 года.


[Закрыть]

– Ничего. Скоро все мы будем пить наше пролетарское искристое, – парировал Филатенко. – Тётку уже перевели в Ростов – на Донской завод шампанских вин, где ещё несколько месяцев тому назад спецы всемирно известной французской фирмы «Шоссепье» запустили новую конвейерную линию.

– Какой, какой фирмы?

– Шос-се-пье!

– Видать, главный технолог у них – наш, украинец, – съязвил уроженец Донбасса Альметьев. – Ибо первым делом поинтересовался: «Шо се пан пье?»

– Думаешь, наше, советское, не будет вызывать похмелья? – пропустил его реплику мимо ушей Плечов, предпочитая вести полемику не со старостой, бывшим, как мы уже говорили, абсолютным трезвенником, а с коллегой по несчастью, которому, по всему видать, тоже приходилось не сладко.

– Не знаю. Может, по единой? Так сказать, для смазки организму… Дабы запустить давшую сбой систему…

– Отставить разговоры! – прохрипел Альметьев. – Як у нас кажут: «Нет лучше зелья, чем девка на похмелье»… Всю гадость из организма мигом выводит!

– Ой, сомневаюсь я…

– Ты не сомневайся – действуй! А то Фига уже волком, то есть волчицей, воет… Когда ты её в последний раз видел?

– Вчера…

– Выходит, в прошлой году. Вставай, лодыряка – и за работу!

– Какую ещё работу?

– А «ковать кадры Советской стране назло буржуазной Европе», кто будет? – под ехидный смешок собравшихся вспомнил любимого Маяковского Николай. – Я, что ли? Тебя, Филя, это, между прочим, тоже касается. Не фиг ржать – иди Люську ублажать!

– Да я в принципе не против… Только поцапались мы вчера по-взрослому…

– Конечно. Ты ж с Тамарки глаз не сводил. И руку с её округлых коленок никак снимать не хотел.

– Коль, ты это серьёзно?

– Не веришь?

– Нет.

– Тогда спроси у Алика.

– Алихан, дорогой, неужели это правда?

– Мамой клянусь!

– Ох и дурак же я, братцы… Круглый, словно колесо от велика… Всё, прощавайте, мне надо бежать…

– Куда?

– К Люсе, вымаливать прощение.

– Сначала приведи себя в порядок, помойся, побрейся, а то только усугубишь вину.

– Слушаюсь, товарищ староста.

– И не вздумай опоздать – повешу!

– Делайте со мной, что хотите, – хуже всё равно не будет, – всё в том же шутливом духе согласился Филатенко.

25

В следующую среду Глеб Иванович в парк не явился.

«Должно быть, готовится праздновать Рождество Христово, – сделал наполовину шутливый – наполовину серьёзный вывод Плечов. – Значит, и мне пора садиться за стол!»

На всякий случай он прогулялся несколько раз взад-вперёд по припорошённой снегом аллейке, посидел недолго на явочной скамье – и пошёл прочь.

О том, что так случилось – не сожалел: к Ольге приехали родители, и Ярослав собирался показать им Москву.

Но и 13-го Бокий не объявился…

Что на сей раз помешало товарищу комиссару?

Старый Новый год или нечто другое?

Ответа не было.

Что делать?

Использовать канал экстренной связи и позвонить на номер, который он запомнил на всю жизнь?

Или пока не нервничать, наслаждаться студенческой жизнью, а через неделю ещё раз наведаться в обусловленное место?

Плечов подумал и решил ждать.

Скоро – Крещение, последний из новогодних праздников.

Авось после него Горняк выйдет на связь!

26

Накануне Рождества Христова в Стране Советов произошло ещё одно знаменательное событие, существенно повлиявшее на ход нашего повествования.

С 1 по 5 января 1937 года всем жителям огромной страны были розданы так называемые переписные листы.

При их заполнении граждане давали ответы на 14 вопросов: о поле, возрасте, национальности, родном языке, религии (этот пункт был введён лично товарищем Сталиным, который редактировал последний вариант анкеты в канун переписи), гражданстве, грамотности, названии своего учебного заведения, класса или курса.

Кроме этого, советские люди обязаны были сообщить о том, окончили они высшую школу или среднюю, указать род своих занятий и место работы, общественную группу, к которой себя причисляют, а также уведомить о том, состоят в браке или нет.

Естественно, вся полученная информация стекалась в органы НКВД, в ведении которых ещё с 1934 года находились учреждения записи актов гражданского состояния – ЗАГСы.

Некоторые считают, что именно с этого события в СССР начались полномасштабные репрессии. Но о них – чуть позже.

А пока…

Уже в 8 часов утра 6 января в общежитие нагрянули переписчики, чтобы забрать заполненные анкеты.

И наши герои, надо сказать, с удовольствием выполнили свой гражданский долг, совершенно не догадываясь о том, какая участь ждёт после этого некоторых из них…

27

«Гадкий праздник буржуазный» студенты МИФЛИ в большинстве своём решили проигнорировать. Никто из них и в мыслях не мог допустить, чтобы открыто посетить расположенную по соседству с главным корпусом церковь. Зачем? Согласно заветам вождя советский человек (а тем более интеллигент: историк, литератор, философ!) должен воспринимать всякую религию не иначе, как опиум для народа.

Да и потом – кому охота иметь неприятности?

Возле каждого храма дежурили молодые люди с повязками и без, среди которых было немало аттестованных сотрудников различных органов и ещё больше общественных активистов из так называемых «бригадмил» – бригад содействия милиции.

Неровён час, попадёшь этим ребятам на глаза – потом проблем не оберешься!

Филатенко, правда, предлагал в честь Христа «втихаря» уничтожить «остатки былой роскоши», но его никто не поддержал. Даже Петров. С недавних пор Василий, по его же собственному признанию, начал новую жизнь и почти всё свободное время проводил в спортзале, изучая приёмы самозащиты под мудрым руководством Альметьева. После праздников к ним обещал присоединиться и Плечов, в последние дни не раз задумывавшийся над улучшением своей физической формы, изрядно «подупавшей» в результате неумеренных новогодних излияний…

А о Крещении ребята вообще не вспомнили бы, если б не ударившие, по старой русской привычке, морозы, продержавшиеся чуть ли не до конца месяца…

В те дни бедняге Ярославу совершенно не хотелось покидать тёплые помещения, но что поделать – 20-е, среда!

Он бродил и бродил по аллеям сквера в надежде увидеть знакомое лицо, однако всё было напрасно…

28

После продолжительной «прогулки» на чересчур свежем воздухе у Плечова поднялась температура и разболелась голова.

Алихан, первым из честной братии вернувшийся в общежитие, сбегал в аптеку и принёс какие-то таблетки, но они не помогли.

Вечером наведалась Фигина с корзиной чеснока и лука – это добро вырастили на приусадебном участке её «предки», только вчера отбывшие домой на Курщину.

Обессилевший Ярослав долго-долго жевал один-единственный зубчик, и Ольга решила прибегнуть к испытанному народному средству.

Сто граммов самогона с перцем (тоже от родительских щедрот) и луковица – сочная, жгучая, казалось бы, вернули больного к жизни. Но ненадолго.

Через полчаса ртутный столбик термометра снова предательски полез вверх.

Неизвестно чем бы всё это закончилось, если бы в девятом часу вечера дверь в комнату не отворилась и в образовавшуюся щель не просунулась довольная физиономия Пчелова, от которого изрядно разило перегаром.

– Ну, здравствуй, Яра!

– Добрый вечер… – напрягся Плечов, ожидая в дальнейшем привет от Горняка, однако, продолжения так и не последовало.

– Ну чего разлёгся? Или ты не рад старому другу?

– Рад, конечно, – отчиталась за суженого Ольга. – Только не буяньте, Иван Константинович, шибко захворал ваш товарищ.

– А ещё моряк! – укоризненно пробурчал нежданный гость. – Сейчас мы мигом поставим тебя на ноги…

Он запустил руку во внутренний карман тулупа из овчины, нащупал узкое горлышко и поставил на стол начатую бутылку водки.

– Ни в коем случае, – решительно запротестовала Оля. – Ему больше нельзя…

– Что значит «больше»? Никак вы уже остограммились без меня, гражданин философ?

– Так точно, тё… Тё-тёплый я уже, – неуклюже выкрутился Славик. – Нельзя больше в моём положении…

– Да… Не вовремя принесла меня нелёгкая… Хотя, кто знает? – Пчелов хитро ухмыльнулся и, распахнув громоздкий кошелёк, больше напоминавший небольшую дамскую сумочку (тот самый, вроде как подходящий для него, пресловутый ридикюль!), достал целую упаковку маленьких жёлтеньких таблеток. – Держи, тёзка… Импортные, немецкие, самые, что ни есть, лучшие на свете… Любую хворь, как рукой, снимают!

– Спасибо… – еле выдавил Плечов, чувствуя каждой своей клеткой одновременно, казалось бы, несовместимые, озноб и жар. – Как их употреблять?

– Одну сейчас, одну утром – и ты спасён.

– Но ведь в упаковке десять таблеток. Зачем мне столько?

– Бери-бери, я себе ещё достану… Ты мне, брат, живой и невредимый нужен!

– Ещё раз – дзякую!2121
  Дзякую – благодарю, спасибо (белор.).


[Закрыть]

– Ладно, выздоравливай, а я побежал.

– Извини, что так получилось…

– Ничего.

– Ты заходи, в воскресенье, с Дусей… За мной должок!

– С кем?

– С Виноградовой.

– А… Не выйдет… Разругались мы вдрызг посреди новогодней ночи.

– Жаль, она такая красавица и умница.

– Сам знаю… С тех пор вот – заливаю горе алкоголем… Ну, не будем о грустном… Бывайте! До скорой встречи!

Лейтенант развернулся и быстро исчез в длинном, необычно широком коридоре.

– Странный он какой-то сегодня, – подытожила Ольга Александровна, мечтающая закончить аспирантуру по психологии, хотя в институте получила совсем другую специальность. – Вроде как выпил, а рассуждает вполне трезво. Потом… водку не забрал, что для пьяного мужика в общем-то нехарактерно… Имя возлюбленной не сразу вспомнил… И вдобавок ко всему обозвал тебя тёзкой. Ни шиша не понимаю!

– Так надо! – ощущая явный прилив сил после употребления чудодейственного снадобья, заговорщически прокомментировал поведение своего товарища Плечов, таким образом, пресекая дальнейшую дискуссию.

29

Отоспавшись, Ярослав, чувствовал себя вполне бодрым и здоровым, однако на всякий случай всё же принял вторую таблетку, после чего потихоньку начал собираться на занятия.

Но спешно созванный «консилиум» в составе друзей по общежитию и приглашённого (из соседней комнаты) «профессора» Альметьева принял ответственное решение: «Не пущать»!

А ему только этого и надо было!

Ровно в девять утра Плечов наведался в «клетку» коменданта общежития Зои Фёдоровны, чтобы испросить разрешения воспользовался служебным телефоном, и, получив «высочайшее благословение», набрал искомый номер.

– Слушаю вас! – громко ударил по ушам сладостный девичий голос.

– Это Яра. Буду в одиннадцать.

– Принято!

Студент положил трубу на место и обнял за плечи комендантшу, всем своим внешним видом показывавшую, что ей нет никакого дела до его личной жизни:

– Только, тётя Зоя, ребятам – ни слова! Особенно Оленьке…

– Да понятно… Только что мне за это будет? В каждой приличной организации за соблюдение режима секретности принято платить.

– Так… Что у нас есть… Едва начатая бутылка водки – раз…

– Настоящая?

– Обижаете… Казёнка – госстандарт!2222
  Название «водка» Госстандарт утвердил только 23 января 1936 года. До этого времени алкогольные напитки именовались «Хлебным вином», «Очищенным вином», «Казенным столовым вином».


[Закрыть]

– Годится.

– …Лук и чеснок – два.

– Тащи каждого по три головки – и мы квиты.

30

Ухоженные аллейки кремлёвского сквера, как и в предыдущие дни новогодних праздников, были основательно заполнены людьми. Проходной двор, а не режимная зона!

«Видать, снова какое-то всесоюзное совещание, – догадался Плечов. – “Прозаседавшиеся” – прав был Маяковский. Всё мелют и мелют языками, вместо того, чтобы засучить рукава и работать, работать, работать на благо нашей великой Родины!»

На таких крамольных мыслях он не раз ловил себя в последнее время и всегда оборачивался, а не слышит ли его внутренний голос ещё кто-то? Но нет, как забраться в чужую голову наша наука пока ещё не придумала!

…Явочная скамья, как не странно, оказалась свободной.

Агент, как когда-то Бокий, по-хозяйски разместился посредине её и уставился в направлении пропускного пункта, ожидая появления своего куратора.

Уже через несколько секунд его одиночество нарушил неказистый дедуля с узкой и длинной, прямо-таки козлиной бородкой, устало плюхнувшийся рядом с ним.

– Разрешите, мил-человек?

– Да, пожалуйста, – недовольно буркнул Ярослав, пытаясь вглядеться в глаза, прячущиеся за старомодным пенсне. – «Нет, это точно не Глеб Иванович, так тщательно замаскироваться не под силу даже товарищу комиссару!»

– Вы здесь тоже по приглашению, али как? – настаивал на общении старик.

– Али как…

– По работе или…

– По службе!

– О… Извините, коль помешал.

– Ничего.

Тем временем слева за деревьями мелькнула чья-то тень. «Он!» – догадался Славик и, ни слова не сказав обладателю козлиной бородки, последовал в глубь Тайницкого сада.

Комиссар ждал у роскошной яблони, щедро плодоносившей чуть ли не со времён Великой Октябрьской социалистической революции (возле неё летом непременно останавливались все кремлёвские экскурсоводы). Естественно, теперь она была абсолютно голой, как-никак – зима!

– Да, неудачное место для свиданий мы с тобой избрали, – вместо приветствия грустно констатировал Бокий.

– Это почему же? – возмутился Плечов. – Если бы не ваши старанья, я бы никогда не увидел такой роскоши!

– Возможно… Возможно… Что за тип сидел рядом с тобой на лавке?

– Не знаю.

– О чём вы разговаривали?

– О погоде.

– Прекрасно… Значит, переходим к делу?

– Давайте.

– Что там у тебя стряслось?

– Ничего. Просто соскучился…

– Прошу войти в положение…Неприятности у меня. Соратники по партии словно взбесились, накинулись толпой все на одного, скоро сожрут – и не поперхнутся.

– Не…

– Не перебивай! Все наши былые договорённости остаются в силе. Пароль помнишь?

– Конечно… «Здравствуй, Яра… Тебе привет от Горняка»… Да, к слову сказать, мой бывший сослуживец – Пчелов – явно что-то подозревает…

– Плохо… Скользкий он какой-то… стал.

– Намедни Вячеслав приходил к нам в общежитие. Кстати, слегка под градусом…

– Ну-ка, ну-ка, это крайне интересно. Тем более, что он совершенно не пьёт! Поэтому начни с самого начала…

– Вчера вечером…

– Так не пойдёт… Давай с того самого момента, когда встретил его в нашей конторе. Или после службы вы и раньше виделись?

– Нет. Я пришёл пожаловаться на Фролушкина и столкнулся с ним в коридоре.

– Значит, эта встреча не могла быть подстроена?

– Вряд ли – о том, что я собрался на Лубянку, не знал никто.

– Это хорошо. А вот то, что Пчелову известна цель твоего визита – плохо! О наших дальнейших планах ты ему ничего не говорил?

– Никак нет. Хотя он интересовался. Ещё в тот день. Мол, идёшь к нам на службу или нет?

– Шалит, парниша, самодеятельничает… Надо приструнить его, поставить на место…

– А потом мы встретились ещё раз – накануне Нового года.

– И опять случайно?

– Так точно! Я и Ольга…

– А это кто?

– Моя невеста. Она в нашей институтской библиотеке служит.

– На свадьбу пригласишь?

– Непременно.

– Когда?

– Я сам ещё не знаю.

– Итак, вы с Ольгой решили прогуляться…

– Да… И налетели на Славку… Он с такой барышней «вышивал», ну просто прелесть! Да вы её знаете, Дуся Виноградова. Ивановская ткачиха…

– Дальше можешь не продолжать, об их связи мне всё известно…

– Понял. А вчера лейтенант сказал, что с ней покончено…

– Правильно…

– И с Нового года он крепко зашибает, ибо никак не может забыть распрекрасную Дульсинею…

При этих словах старый чекист громко рассмеялся. Схватился за живот, присел и забился в истерике…

– Во, даёт… Ха-ха-ха, ну и артист, ну и мастер! Забыть не может… Га-га-га-га-га!.. Вот что я тебе скажу, мой дорогой: все эти дни товарищ Плечов пребывал на службе и спиртным не баловался, у нас с этим строго. Ясно?

– Так точно, товарищ комиссар.

– Развёл от тебя, братец, как лоха, ха-ха-ха-ха!..

– Мне продолжать или подождать, пока у вас закончится приступ? – отчего-то обиделся студент.

– Продолжайте! – сразу посерьёзнел Бокий.

– Кстати, что такое лох, товарищ комиссар?

– Сёмга, идущая на нерест. Ты ведь служил на Северном флоте.

– Ну и что?

– После метания икры лосось становится вялым, беззащитным…

– Это правда.

– Поэт Фёдор Глинка…

– Не знаю такого!

– А зря. Хороший парень… был.

– Почему был? Он умер?

– Да. Ещё в прошлом веке – в одна тысяча восемьсот восьмидесятом году… Так вот… В своём стихотворении Фёдор Николаевич описал молодого карельского рыбака, который «беспечных лохов сонный рой тревожит меткою острогой».

– Понял. Только больше вы меня этим гадким словом не обзывайте…

– Лохом?

– Да!

– Хорошо, не буду…

– Разрешите продолжать?

– Валяй!

– Пчелов пытался всё время называть меня по-разному: то моряком, то философом, а в конце – и вовсе тёзкой, хоть на прошлой встрече в присутствии Ольги представился Иваном Константиновичем…

– Он проверял тебя на вшивость. Зная, какие способы используются в нашем ведомстве при шифровке агентов, наугад забрасывал разные варианты и следил за твоей реакцией.

– Кстати, уже с первого же раза он угадал, назвав меня Ярой.

– Ну, это было несложно… Надеюсь, ты не поддался и не бросился в его объятия?

– Нет, конечно…

– Молодец… Действуй и дальше в том же духе.

– Рад стараться, товарищ комиссар. Только вы не пропадайте надолго.

– Лучше надолго, чем насовсем. Все личные контакты с этой минуты прекращаем – слишком много желающих проследить за нашей связью. Очередные донесения будешь писать в произвольной форме и оставлять в заранее обустроенном тайнике.

– И где он находится?

– А вот здесь! – Бокий похлопал по стволу яблони. – Гонорар за свои труды тоже тут будешь получать… Вот тебе ключик – он изготовлен в двух экземплярах, второй останется у меня. Видишь в коре прямо за мной небольшую ямочку, вмятину, углубление, напоминающее дупло?

– Да.

– Вставь в него ключ и два раза проверни. Два… Всё, как у Крылова: «А ларчик просто открывался»…

– Ух ты! – восторженно вырвалось из уст Плечова. – Класс!

– Номер телефона пока тоже не забывай. Но звони только в самом крайнем случае. Через два часа я буду в условленном месте у той же самой скамьи. Всё ясно?

– Так точно, товарищ комиссар.

31

Слишком долго пропускать учёбу позволить себе Плечов не мог и в четверг, несмотря на Ольгины протесты, явился на занятия.

Всё же последние дни семестра…

Уже 24 января согласно недавнему постановлению2323
  Постановление «О работе высших учебных заведений и о руководстве высшей школой» было принято 23 июня 1936 года.


[Закрыть] СНК2424
  СНК – Совет народных комиссаров – Совет министров, если говорить современным языком.


[Закрыть] СССР и ЦК ВКП(б) начнутся зимние каникулы, до них нужно успеть подчистить все «хвосты».

В тот же день состоялась и очередная его встреча с Фролушкиным. Профессор куда-то очень спешил и не дал себя втянуть в длительную беседу, лишь устало отмахнулся и… пригласил в гости:

– Приходите ко мне на ужин в Татьянин день, если никуда не уезжаете. В восемнадцать ноль-ноль жду.

– Спасибо. Я обязательно приду!

32

Татьянин день, Бабий кут, Солныш – как только не называют этот светлый праздник!

А студенты МГУ считают его ещё и днём рождения своей альма-матер, ибо как раз накануне дня памяти святой мученицы Татианы российская императрица Елизавета Петровна подписала Указ об открытии Московского университета.

Впоследствии в одном из старых флигелей была обустроена домовая церковь, а сама святая объявлена покровительницей всего российского студенчества.

А уже к середине XIX века из праздника студентов и профессоров одного отдельно взятого вуза Татьянин день превратился в праздник всей российской интеллигенции.

Правда, в советское время от старорежимной традиции решили почему-то отказаться.

Однако Фролушкин и его подопечный Плечов, как истинно русские интеллигенты, не могли пройти мимо такого знаменательного события. Начать решили с коллекционного коньяка «Remi Martin», бутылку которого профессору подарил кто-то из французских коллег после своего визита в МИФЛИ.

Ярослав совершенно искренне не желал открывать такую оригинальную бутылку, но Фёдор Алексеевич быстро нашёл нужные слова:

– Дерзай, братец… И запомни на всю жизнь: на своём желудке экономить нельзя!

– Согласен.

– Это ничего, что я перешёл на «ты»?

– Нет, конечно!

– Уже много лет твой покорный слуга руководствуется одним очень мудрым правилом: не пить говна и не пить с говном… В дальнейшем можешь принять на вооружение. Пригодится!

– Но ведь он страшно дорогой… – вопреки своему желанию, неуклюже возразил студент, глотая слюнки.

– Да, недешёвый, поди, на несколько тысяч тянет.

– Рублей?

– Зелёных тугриков с портретами мёртвых американских президентов.

– Откуда у вас такой жаргон?

– Отдыхал несколько месяцев на курорте с одной гоп-компанией – набрался. Можно продолжать?

– Давайте…

– Если верить моему другу Жан-Клоду – такого коньяка много не выпускают. Нашлёпали несколько сот бутылок – и закрыли серию.

– Тем более…

– Откупоривай, не стесняйся, лягушатники ещё подарят, я ведь для них авторитет, всемирная знаменитость, на которую даже советская власть боится поднять руку.

– Стопудово! Ох и аромат. Ох и запах…

– Ну, давай… За Татьяну Крещенскую…

– За братство студентов и преподавателей, – добавил Плечов.

– Ты куда-то спешишь? – ни с того ни с сего покладистый и обычно толерантный Фролушкин вдруг пробуравил его лихим взором.

– Нет…

– «Ямщик, не гони лошадей». Разбазаришь все тосты, за что следующую пить будем?

– Понял… За святую Татьяну, – студент пригубил бокал и зачмокал языком. – Да, это же просто что-то с чем-то… Умеют клятые господа-капиталисты!

– А ты говоришь: не открывай! Пить, братец, надо только высококачественные напитки или не пить вовсе.