Текст книги "Царское дело"

И больше ни о чем не думалось. Маркел просто смотрел на дядю Трофима, и ему было грустно-грустно, ну просто дальше некуда.

Да, и вот еще что: а колокола больше уже не звонили, было совсем тихо. Значит, царя уже внесли в храм и положили возле алтаря.

15

Вдруг сверху грозно послышалось:

– А это еще кто?!

Маркел поднял голову и увидел, что толпа немного расступилась и теперь над ним (и над дядей Трофимом) стоит только один человек – высокий и толстый, сердитый, в черной куньей шапке. Кто это, сам князь Семен, что ли, испуганно подумал Маркел, но подниматься не стал, а так и продолжал смотреть на незнакомца снизу вверх. Незнакомец повторил:

– А это кто? А?!

Маркел и толпа молчали. Вдруг из толпы вылез Филька и сказал:

– Это Маркел из Рославля, тамошний губной целовальник. Он третьего дня сюда приехал, дядя Трофим его принял.

– Как это принял?! – грозно удивился важный незнакомец. – Это что, его двор?!

– Мартын Афанасьевич! – воскликнул Филька. – Ты не гневайся! Трофим же чего? Трофим же по службе! Этот ему роспись привез, три свитка.

– Три свитка? – переспросил важный человек, а правильнее, Мартын Афанасьевич. – Какие еще свитки? Где они?!

– Ну-у, – протянул Маркел, очень радостный из-за того, что этот человек вовсе не князь, а всего лишь какой-то Мартын.

– Что «ну»?! – грозно спросил Мартын. – Ты меня не запрягай!

Маркел молчал. После сказал:

– Винюсь, – и медленно склонил голову так низко, что между шапкой и воротником полушубка стала видна его голая шея.

– А! – хищно воскликнул Мартын. – Вот оно что, собака! Вот вы как служите! Вам бы только харю захмелить! А после вас режут! Может, даже неспроста?

В толпе зароптали.

– Ладно, ладно, – продолжал Мартын, поднимая вверх руку. – Ладно! Может, я погорячился. Потому что любил я Трофима! А тут понаехали всякие, навезли с собой беды! – И уже строго, по-деловому продолжил: – Игнат! Сазон! Поднимайте его, понесем.

Из толпы вышли двое и начали поднимать дядю Трофима. Мартын сказал:

– В холодную его. – А повернувшись к Маркелу, добавил: – А ты никуда не уходи. За тобой еще придут.

И он пошел к хоромам. За ним понесли дядю Трофима. Толпа стала понемногу расходиться. Маркел стоял на прежнем месте, не зная, как ему быть дальше. К нему подошел Филька и сказал, чтобы он шел к дяде Трофиму и там сидел и ждал. Маркел не стал спрашивать, почему это вдруг какой-то Филька им распоряжается, а покорно развернулся и также покорно пошел обратно.

Параски ни во дворе, ни на лестнице, ни на помосте видно не было. Маркел зашел к себе (правильнее, к дяде Трофиму) и сел там за стол. В хоромах было тихо, только где-то вдалеке раздавались глухие голоса. Потом они стали громче. Потом кто-то прошел по потолку. Потом вернулся. Не сидится им, мрачно подумал Маркел, а то как же! Это же какая незадача у них приключилась – человека прямо во дворе зарезали. Средь бела дня! И не просто человека, а стряпчего. Разбойного приказа! И убийца убежал, кого теперь винить? Хотелось бы кого-нибудь чужого, например, приезжего, ну хоть из Рославля. Да вот беда – приезжий на крыльце тогда стоял, его все видели, в тридцати саженях от того места, где дядю Трофима убили. Кто убил? За что? Маркел повернулся к иконам, подумал: может, убили за то, что он ходил туда, куда ходить было не надо, а он все равно пошел. Или за что-то прежнее убили? И почему он все время говорил про шапку? И не про свою шапку – свою на него надели, а он: «Не так!» И опять: «Шапка! Шапка!» Может, на его убийце была особенная шапка? Да нет, вспомнив, подумал Маркел, самая обыкновенная на нем была шапка, и сам он с виду был обычный челядин. Тогда дядя Трофим, наверное, очень хотел передать Маркелу что-то очень важное про то, куда он ходил. Может, там был кто-то в особенной шапке? А что такое особенная шапка? Все шапки могут быть особенными: если холоп в боярской шапке, то это очень особенно, но если и боярину надеть холопскую, то и она станет особенной. А на холопе она опять станет обыкновенной. А тут как было? Маркел задумался, долго сидел не шевелясь…

А после тряхнул головой и подумал: нет, так можно долго гадать и не до чего не догадаться. Так не годится! Маркел встал и подошел к иконам. Под ними на полочке лежали запасные свечи. Маркел взял одну, зажег, подумал и поставил перед святым Николой. Никола нахмурился. Маркел про себя загадал: Никола, Никола, наставь меня на ум, научи, что мне делать. Научишь выходить во двор, идти за поленницу и лезть там через тын, я полезу. А научишь здесь сидеть, руки сложивши, я буду сидеть. А научишь еще как-то, будет это как-то.

Сзади заскрипела дверь. Маркел оглянулся. Это со двора вошел Мартын, а за ним два челядина. Один из них был с топором и недобро смотрел на Маркела. Маркел мысленно перекрестился. Мартын сказал:

– Князь Семен еще не вернулся, они все в соборе, государя отпевают. Не до тебя ему пока. – И, обернувшись к челядинам, приказал: – Давайте!

Челядины пошли на Маркела. Маркел стоял столбом. Они прошли мимо него, подошли к задней двери – к той, за которой ночевал дядя Трофим, – и начали забивать ее гвоздями. Забивали основательно, гвоздей не жалели. После вбили два пробоя – один в стену, второй в дверь. Тогда к ним подошел Мартын, просунул под пробои красную веревочку, связал ее концы, приложил к ним кусок воска, расплющил его и придавил к нему печатку. После отступил на шаг и, обращаясь к Маркелу, спросил:

– Понял?

Маркел кивнул, что понял. Тогда Мартын кивнул тому, который был без топора, и они вместе вышли вон.

А челядин с топором и гвоздями остался. Он высыпал гвозди на стол, а сам сел на лавку и положил рядом топор. После сказал:

– Егор я.

Маркел назвал себя и тоже сел.

– Что у вас тут было? – спросил Егор.

– Да ничего особенного, – равнодушным голосом ответил Маркел. – Приехал я сюда. Меня прислали. Из Рославля, из тамошней избы.

– Ага, – сказал Егор. После спросил: – Это твои сани на конюшне, кобыла чалая, а на санях левый полоз сзади сбитый?

Маркел утвердительно кивнул.

– Сходил бы да прибрал, – сказал Егор. – Растащат все! Одну бутыль вчера уже утащили. – И вдруг продолжил: – Лопаря, говорят, зарезали. А вы пошли узнать, за что его. Вот тогда и Трофима зарезали. Так?

Маркел молчал. Ему вдруг показалось, что их здесь не двое, а есть еще кто-то третий и он очень внимательно слушает. И Маркел, усмехнувшись, сказал:

– Да какой нам был лопарь?! Я же не одну бутыль привез. Ну, мы и сели со свиданьицем. А тут еще царь помер. Ну, мы за упокой души его.

Егор сказал:

– Это доброе дело. А я не поминал!

– Чего так?

– А я брата поминал.

– А что с ним было?

– А ничего. Пришли и забрали. Тогда многих брали! Князь Семен спрашивал, за что, а Вяземский ему: за просто так не берут! А после подкинули нам под ворота его голову, и все на этом. Я собрался идти спрашивать, за что, но князь Семен не велел. Сказал: себя погубишь и меня за собой потащишь, потом наши головы так же подбросят, кому от этого будет польза?

Маркел молчал. Егор спросил:

– У тебя выпить есть?

Маркел взял шкалик и налил ему. Егор спросил:

– А себе?

– Так мне сейчас к князю идти, я хочу быть с ясной головой, – сказал Маркел.

– Это верно, – одобрил Егор. И медленно выпил. Поставил шкалик на стол и продолжил: – Хотя это все равно. Что голова?! Рубят же не по голове, а по шее. А шея у всех одинаковая, что у трезвых, что у хмельных.

И только он потянулся к закускам, как опять вошел Мартын, а с ним тот же самый челядин.

– О! – гневно сказал Мартын, глядя на Егора. – Этот уже сел! Посидишь ты у меня на цепи!

Егор вскочил. Мартын, уже не глядя на него, продолжил, обращаясь к Маркелу:

– А ты вставай, пошли. Князь из собора вернулся и хочет на тебя посмотреть.

Маркел встал и следом за Мартыном вышел вон.

16

Они вышли во двор, обошли вокруг хором и подошли к главному крыльцу. На крыльце стояли сторожа с бердышами. Они мимо этих сторожей поднялись по лестнице, после прошли через сени, затем через еще одни, уже богато украшенные, и подошли к двери, возле которой стояли два сторожа уже не с простыми, а с серебряными бердышами. Мартын властно повел рукой, и сторожа расступились. Мартын открыл дверь и подтолкнул в нее Маркела, а после вошел сам.

Это была богатая светлица. Там на стенах висели ковры, а на них различное оружие. Так же и пол был в коврах, и лавки вдоль стен в них же. И прямо напротив двери на ковре, положенном на лавку, сидел, как Маркел сразу понял, князь Семен Михайлович Лобанов-Ростовский в золоченой расстегнутой шубе и в круглой собольей шапочке. В правой руке князь держал маленький серебряный молоток, а в левой – красный бархатный мешочек. Князь был еще совсем не старый, глаза у него были большие, почти белые, навыкате и не моргали. Как у рыбы, подумал Маркел, быстро снимая шапку и сгибаясь в поясном поклоне.

– Привел, – сказал из-за спины Мартын.

– Ну так ступай теперь, – мягко ответил князь.

Мартын, было слышно, вышел. Маркел выпрямился и сказал:

– Холоп твой, князь, Маркелка из Рославля, губной целовальник.

– Знаю, – медленно ответил князь. – Маркел Косой, полусотенного головы Петра Косого сын. Деревенька Глухой Ток, на три двора. Так?

– Так, господин мой, – ответил Маркел.

Князь хмыкнул и положил красный мешочек на стол, потюкал по нему молоточком, внутри что-то хрустнуло, достал из мешочка ядрышко ореха и стал его рассматривать. Потом вдруг быстро кинул его в рот и начал медленно разжевывать. Маркел осмотрелся и увидел, что рядом с князем на столике стоит медная миска с орехами. Князь посмотрел на Маркела, взял из миски еще один орех, сунул его в мешочек и пристукнул. Нащупал ядрышко и бросил его в рот. Начал жевать и замер. Потом вдруг спросил:

– Давно сюда приехал?

– Третьего дня.

– Зачем?

– Ну, это… – смутился Маркел.

– С гостинцами?

Маркел утвердительно кивнул, а сам со страхом подумал, передавал дядя Трофим хоть что-нибудь или так и не собрался?! Князь улыбнулся и сказал:

– Хорошее у вас винцо. Порадовали.

Маркел мысленно перекрестился. А князь расколол еще один орех и, жуя его, продолжил:

– Ну, привез ты гостинцы и что дальше? Почему сразу обратно не поехал?

– Винюсь, – тихо сказал Маркел. – Пьян был.

– Все три дня, что ли? – насмешливо спросил князь.

– Все, господин. Винюсь!

– Ой, ли! – тихо засмеялся князь и вытащил еще один орех. – А может, еще чего делал? Люди говорят, что видели тебя в Ближнем застенке.

– Может, и видели, – покорно согласился Маркел.

– А ты там был?

– Не помню.

– А люди говорят, что был! – уже повышая голос, сказал князь. – И не только был, а еще Гришку Савелова, пищика, приводил к пытке. И Гришка тебе сознался. Трофим мне про это говорил. Сказал, что с тебя будет толк. – И вдруг спросил: – А кто это тебя так разукрасил?

Маркел взялся за подбитый глаз и без всякой охоты ответил:

– Да так, стрелец один. Дворцовой сотни. Назвался Филиппом. Спрашивал, куда дядя Трофим пошел.

– А ему до этого какое дело?!

– Вот и я ему сказал о том же.

– А он?

Маркел вместо ответа поднял руку и опять взялся за подбитый глаз.

– А! – сказал князь. – Ну, да. А ты чего, не мог отбиться?!

– Их было много, князь, – честно сказал Маркел. – И они были дворцовые. Мало ли, подумал я. Крику после будет! И за ножом не полез.

– Тьфу! – сказал князь и взял еще один орех, в сердцах расколотил его и стал жевать. После взял еще один…

И вдруг швырнул им в Маркела! Маркел поймал его на ладонь и сверху тут же прибил кулаком. Орех раскололся. Маркел подступил к князю и протянул ему ладонь. Князь взял ядрышко и, раскусив его, спросил с почтением:

– Как ты это его так?

– А надо на косточку класть. Вот сюда.

Маркел показал, куда. Князь взял еще один орех, повертел его и так и сяк, даже уже примерил на ладонь…

Но не решился и опять сунул орех в красный мешочек, прихлопнул его молотком, сказал задумчиво:

– Хороший был сыщик Трофим. И вот теперь его нет. – И вдруг быстро спросил: – Кто его зарезал, знаешь?

– Не совсем, – сказал Маркел. – Но думаю, что знаю, чей это человек.

– Чей?

Маркел помолчал, потом сказал:

– Я видел, куда он побежал. За дрова и через тын к Бельскому.

– Ну! – сказал князь, усмехаясь. – Это он мог и нарочно туда сигануть. Чтобы мы на Бельского подумали. Да и опять же! На кого подумать! Но только с тебя что взять? Ты откуда сам? Из Дорогобужа?

– Из Рославля.

– А, из Рославля… Тоже место знаменитое. – Князь усмехнулся. – Если из Рославля, тогда можно. – И, сделав строгий вид, строгим же голосом продолжил: – Бельский! Богдан Яковлевич! Царев оружничий! Да это же какая сила! Я с ним только что рядом стоял, когда царя отпевали. Государя всея Руси. Ну, да его еще долго будут отпевать, сказали, дня, может, три. А Богдан уже вон как ходит! Голову высоко держит! На всех сверху поглядывает. А что! Все стрельцы теперь его, все пушки – его, все ворота – его! Запер он нас здесь, как слепых котят в мешке, знаешь об этом?!

– Знаю, – чуть слышно ответил Маркел.

– Ну, вот! – сердито сказал князь. – Хоть ты что-то одно знаешь толком. Вот кто он такой, Богдан Яковлевич! И вдруг наш какой-то Трофим… Да разве станет Бельский об него мараться?

– Так я разве говорю, что он! – поспешно вставил Маркел. – Я говорю, что тот злодей к нему на двор через тын…

– Га! – громко перебил его князь. – Ну, не туда нога пошла, и заскочил. А если бы он дальше пробежал и там бы, дальше, через тын, сигал, так на Троицком подворье очутился бы. Тогда бы на кого мы думали? Во то-то же!

– Но я чую…

– Га! Чую! Да тут хоть зачуйся! – насмешливо воскликнул князь. – Чуять можно только водку или капусту квашеную. А остальное надо знать! Вот куда тот злодей побежал после того, как Трофима зарезал, ты знаешь?

– Так я же сказал: к Бельскому.

– А дальше? – с жаром спросил князь. – Куда он дальше побежал и где сейчас хоронится, вот что бы нам узнать! И за что вдруг Трофима убили? Откуда он возвращался? Куда он ходил? И зачем?

Маркел молчал. Тогда князь сам сказал, и уже очень негромким голосом:

– Трофим мне вчера говорил, что он хочет к Ададурову наведаться. И вы, я знаю, наведались. А дальше что? Почему ты здесь остался, а он куда-то ушел? Он сказал тебе, куда пойдет?

– Сказал, да не очень, – ответил Маркел.

– Ну вот и узнай теперь, что он тебе тогда не досказал, – строго велел князь. – И сам туда сходи. И все на месте высмотри. А то ведь бесчестье какое! – И вдруг, усмехнувшись, продолжил: – Это же еще как славно, прости, Господи, что государь вчера преставился, а то какой был бы срам, задумайся! У князя Лобанова-Ростовского, начального головы Разбойного приказа, прямо посреди его двора его человека убили, и он не знает, кто убил! Вот бы уже государь потешился, таскал бы меня за бороду и приговаривал: эх, Сенька, Сенька, какой же ты пес шелудивый, да как ты можешь по всему моему царству злодеев вывести, если ты даже на своем собственном дворе порядка навести не можешь, кнута тебе мало! А так царь этого не знает, нет царя. Ну да теперь и эти, чую, тоже мне проходу на дадут! – Тут князь замолчал, утер губы и уже опять неспешным и серьезным голосом продолжил: – Поэтому вот что, Маркел: домой к себе в Рославль ты ехать пока погоди, да и ворота закрыты, никуда ты не уедешь и про лопаря с Гришкой тоже пока что забудь, на это другие людишки найдутся. А ты пока, сделай милость, вот что мне вызнай: куда и зачем ходил Трофим и кто после убил его за это? До завтра до утра узнай! И мне расскажешь. И вот уже после этого сразу езжай домой, я тебя держать не буду и еще даже гостинцев дам в дорогу. А не узнаешь, пеняй на себя. И не вздумай убегать. Из-под земли найду! Понял меня?

Маркел кивнул, что понял.

– Вот и славно, – сказал князь. – А пока ступай. А то скоро утро и тебе надо будет ответ держать, а ты даже еще не выходил. Ступай! Бог тебе в помощь. И Бог же тебя сохрани на меня хоть в чем-нибудь кивать. Не видел ты меня! Приехал из Рославля, привез дяде Трофиму ведро водки и завтра едешь обратно. Запомнил?

Маркел кивнул, что запомнил. Тогда князь еще прибавил:

– Слово для пропуска «Ладога». Ответное слово «Копорье». Ступай!

И даже махнул рукой и сразу опять потянулся к орехам. Маркел развернулся, надел шапку и вышел.

17

Маркел сошел с господского крыльца, остановился и стал смотреть по сторонам. Было обеденное время, пахло подгорелой кашей. А вот потянуло поросятиной. А вот капустой. Передний княжий двор был почти пуст. Маркел прошел вдоль стены, завернул за угол и оказался у себя на заднем дворе. Налево были лестница и его дверь, направо конюшня. Ворота там были открыты, и нужно было бы зайти туда, проведать Милку и, как советовал Егор, забрать из саней то, что еще не растащили. Но Маркел в конюшню не пошел. Пусть тащат, подумал он, не везти же обратно, и поедет ли он еще обратно? Это «обратно» нужно заслужить. Да и, с другой стороны, сердито подумал Маркел, разве это по-христиански – не найти того, кто убил дядю Трофима. Тут Маркел опять остановился, осмотрелся и понял, что он стоит как раз на том самом месте, где еще совсем недавно лежал дядя Трофим. Правда, здесь теперь все было затоптано так, что никаких следов от дяди-Трофимовой крови уже не осталось. А унесли его, подумал Маркел, в князя Семена домовую часовенку, он видел ее возле входных ворот. Это надо вернуться обратно, ведь же нужно посмотреть дядю Трофима, постоять с ним рядом, зажечь свечку, прочитать молитву.

Но это завтра, подумал Маркел, завтра это можно будет сделать не спеша. А сегодня у него есть дело, очень спешное, князь Семен шутить не будет! Маркел еще раз осмотрелся, вспомнил, куда побежал тот злодей, и тоже пошел туда же, наискосок через двор, к поленнице.

Поленница, как оказалось, там была не одна, а их было несколько, все они стояли под навесами, и между ними были оставлены проходы. Маркел пошел по ним. Там кругом было натоптано и снег сбит в грязь, наверное, истопниками. Маркел прошел мимо одной поленницы, свернул за вторую, миновал третью, переступил через наполовину разобранную четвертую…

И увидел Фильку! Филька стоял возле тына и смотрел в щель. Он, конечно, услышал Маркеловы шаги, но все равно не стал на него оборачиваться, а даже того больше: поднял руку и сделал ею знак стоять и не шуметь.

Маркел сразу застыл на месте. Филька смотрел в щель. Потом наконец отступил и сделал Маркелу знак подойти к нему. Маркел подошел. Филька молча указал рукой на щель. Маркел сдвинул шапку и прильнул к щели.

Щель была узкая, через нее было видно немного, лишь одна постройка, и то даже не вся, а только ее крыльцо и одно окошко рядом. На крыльце стояли двое: один – богато одетый, а второй – бедно, почти что в тряпье, и они о чем-то разговаривали. И еще вот что: богатый стоял лицом к Маркелу, а бедный спиной. Но Маркелу сразу почему-то показалось, что он этого оборванца уже где-то видел. Маркел быстро сморгнул и продолжал смотреть. А эти двое продолжали разговаривать, не разобрать о чем. Время от времени бедный немного поворачивался, но все равно этого было мало для того, чтобы его узнать. А узнать очень хотелось! Потому что Маркел уже начал догадываться, кто это такой. И он обернулся к Фильке.

Филька утвердительно кивнул.

Маркел опять стал смотреть в щель.

– Эх, если бы была пищаль, – очень негромко сказал Филька, – я бы его снял, как пить дать!

– Шуму было бы, – сказал Маркел.

– Что шум! – сердито сказал Филька. – Зато Трофима тихо запороли. А я назло громко! – в самом деле громко сказал он.

Двое на крыльце это, наверное, услышали и обернулись. Теперь Маркел наверняка узнал того, второго, это он убил дядю Трофима! Он ему нож в ребра сунул! А теперь стоит, пес, и носом вертит, почуял беду!

Но Маркел тут же сдержался и сделал знак не шуметь. Филька больше не шумел, а только тяжело дышал. После шепотом сказал:

– Мы с Трофимом вместе, знаешь, сколько? Лет уже тридцать, наверное. А этот пес… Эх, нет пищали!

– Зачем пищаль, – так же шепотом сказал Маркел. – Нам его живым взять надо. Князя Семена порадуем.

– А как возьмешь?

– А подсадишь?

– Подсажу, – подумав, сказал Филька. – Но их же двое.

– Так брать же будем только одного! – сказал Маркел. – Зачем нам тот, второй? И кто это?

– Шкандыбин, – сказал Филька.

– О! – только и сказал Маркел и стал смотреть на второго, богатого. Ведь этот был тот самый Шкандыбин, о котором Гриша говорил, что он зарезал лопаря. Прямо змеиное гнездо какое-то, со злобной радостью подумал Маркел, кого ни зарежь, все на пользу!

Но, пока он так думал, Шкандыбин развернулся и пошел. В щели его больше не стало видно. Остался виден только тот, второй, бедно одетый. Но и он почти что сразу же открыл дверь в ту клеть и вошел в нее. Теперь никого не стало видно, а были видны только то строение, его пустое крыльцо и закрытая дверь.

– Что это за клеть? – спросил Маркел.

– Там сбруя старая валяется, – ответил Филька. – Ну, и оглобли. Колеса. А раньше там жил кузнец.

– А этот кто?

– Я его не знаю, – сказал Филька. – Это у них новый человек. Может, наняли на одно дело, и теперь он ждет, когда ему заплатят. А после сразу уйдет.

– Нет! – сказал Маркел и усмехнулся. – Уходить ему рано. Надо мне с ним еще поговорить. – И опять спросил: – Подсадишь?

Филька утвердительно кивнул.

Маркел полез на тын. Лезть было удобно, потому что можно было упираться в поленницу. Так что, подумал Маркел, тот злодей, вполне возможно, управился один, никто ему не помогал, как и сейчас Маркелу почти не нужна помощь Фильки. Поднявшись примерно на сажень, Маркел прильнул к тыну, к еще одной в нем щели и посмотрел на ту клеть. Дверь там по-прежнему была плотно закрыта. И вокруг никого видно не было. А сразу за той клетью, между ней и хоромами, стоял здоровенный амбар, а рядом брусяной сарай о двух верхах. Никто меня со двора не заметит, подумал Маркел, долез до верха, ухватился за него сперва одной рукой, после второй, обернулся к Фильке и сказал:

– Я когда его обратно поволоку, ты будь уже здесь, на гребне. Я тебе его снизу подам, а ты сразу хватай и тащи!

И только Маркел сказал «тащи», как кто-то схватил его за руки и резко рванул вверх! А после через тын! А после сразу об землю! И об землю было так, что аж звон пошел! Аж даже земля задрожала, как еще успел подумать Маркел…

А после все закрыло красным светом или кровью и Маркел в эту кровь провалился.

18

Но долго ему так валяться не дали, а очень скоро начали трясти изо всех сил и при этом приговаривать:

– Поднимайся! Оживай, скотина!

Маркел открыл глаза и увидел прямо над собой Шкандыбина. Шкандыбин был красный от злости и держал Маркела за грудки. Но как только увидел, что Маркел очнулся, то сразу отпустил его. Маркел повалился на спину, глубоко вздохнул и осмотрелся. Вокруг него валялись ведра, хомуты, колеса, куски оглобель, обрывки ременной упряжи. Это, понял Маркел, он теперь в той самой клети, которую он видел через щель. Маркел посмотрел на Шкандыбина, а после повернул голову и увидел сидящих рядом с ним двух человек, наверное, холопов. Маркел этих людей видел впервые. А где же тот злодей, подумал он и весь аж встрепенулся.

– Лежи, лежи! – строго сказал Шкандыбин. – Напрыгался уже! – И еще строже спросил: – Чего ты к нам лез? Кто тебя звал сюда?

– Никто не звал, – с трудом, с одышкой ответил Маркел. – Но уж очень нужно было.

– Что за нужда? – спросил Шкандыбин.

– Да вот хотел одного человека зарезать, – ответил Маркел уже почти своим обычным голосом и без одышки, потому что ему стало легче.

– Зарезать! Эко он! – сказал Шкандыбин. – А кого? И за что?

– Был тут один, – сказал Маркел. – Пегий такой, красноносый. Левая щека ободрана. Вот я его хотел!

– За что? – спросил Шкандыбин.

– За дядю Трофима!

– За кого?

– За Трофима Пыжова, стряпчего, вот за кого, – четко, по складам сказал Маркел.

– А! – сказал Шкандыбин. – Вот кто! Как же, знаю… А что с ним случилось?

– Как что? – громко сказал Маркел. – Зарезал его этот красноносый. Прямо у нас во дворе. И сразу к вам, через тын! Ну и я за ним следом. А вы меня об землю.

Шкандыбин оборотился к холопам. Те сидели молча, по их лицам ничего нельзя было понять. Тогда Шкандыбин опять повернулся к Маркелу и сказал:

– Вот ты через тын полез. На чужой двор. И еще на какой чужой! На наш! Да мой боярин, знаешь, кто?

– Я не к боярину полез, – твердо сказал Маркел. – А я за тем красноносым.

– Я здесь таких не видал! – так же твердо ответил Шкандыбин. – Может, таких здесь никогда и не было. А вот ты здесь есть. И мы тебя за это взяли, что ты по чужим дворам шастаешь.

– Я не шастаю, – сказал Маркел. – А я по делу залез.

И уже хотел было достать овчинку, но сдержался.

– Ладно! – примирительно сказал Шкандыбин. – Мы что, разве звери? Или я Трофима не знавал? – И вдруг спросил: – А чего это его вдруг зарезали? Что он тому красноносому сделал?

– Я не знаю, – ответил Маркел. – Я далеко был, на крыльце стоял. С соседкой разговаривал.

– С соседкой! – повторил Шкандыбин. – Разговаривал!

И подмигнул. Холопы стали переглядываться. А Маркел, как ни в чем не бывало, продолжил:

– А дядя Трофим шел по двору. Вдруг этот выскочил из-за саней! И саданул его под бок! И побежал, и к вам через тын.

– А ты сразу за ним?! – спросил Шкандыбин.

– Нет, я сперва к дяде Трофиму, конечно, – ответил Маркел. – А он лежит, уже весь в крови. Смотрит на меня и шепчет: «Шапка! Шапка!»

– Что «шапка»? – не понял Шкандыбин.

А, сердито подумал Маркел, мимо проехали! И также сердито продолжил:

– А ничего, это мне только показалось. Шапка с него слетела, вот я и подумал, что он про нее. Я эту шапку подобрал и на него надел. А он стал мотать головой и говорит, уже отчетливо: «Жарко!» Вот он чего хотел. Я тогда стал тереть его снегом прямо по щекам. Ему стало хорошо, он засмеялся… И помер. И это все.

Шкандыбин помолчал, потом сказал:

– Как все?! А чего ты к нам полез?

– Так как было не лезть? – строго сказал Маркел. – Тут же сразу все сбежались, и князь тоже пришел. А он дядю Трофима, ох, как любил! И говорит: Маркелка (это я), кто моего Трофимушку зарезал? Я говорю: не знаю, какой-то красноносый. А князь: где он? А все молчат. Тогда он: а подать мне того красноносого! Кто подаст, тому пятьдесят рублей пожалую! И еще раз повторил: пятьдесят! Перекрестился и добавил: как Господь Бог свят!

– Пятьдесят!.. – с почтением сказал Шкандыбин. – О, как!

Холопы закачали головами и тоже повторили:

– Пятьдесят!

А Маркел уже опять заговорил:

– Я встал и говорю: дозволь, боярин, я пойду! Он говорит: дозволяю! И я пошел. Я же видел, куда он бежал. И как шел по тем его следам, так после через тын… И вот сюда. И я его здесь видел. Через щель! Он сперва здесь на крыльце стоял, а потом сюда вошел. Тот красноносый.

– Сюда? – насмешливо спросил Шкандыбин. – Тогда где он сейчас?

– Я не знаю, – ответил Маркел. – Но я говорю: сюда зашел. Я его видел. И… Эх! Ладно! Если пособите мне его найти, вам двадцать пять отдам.

– Двадцать пять чего? – спросил Шкандыбин.

– Рублей, – сказал Маркел. – Половину того, что мне князь обещал. А это ого-го какие деньги! Это не каждый боярин за год столько от царя имеет.

– Ну, это, может, ваш и не имеет, а нашему это тьфу, – гордо сказал Шкандыбин. И вдруг спросил: – А ты чей? Что-то я тебя раньше у них на дворе не видел. Ты откуда?

– Рославльские мы, – сказал Маркел. – Маркел Косой, губной избы целовальник. По делам сюда приехавши. И тут вдруг такая беда: дядю Трофима зарезали! И за него вдруг пятьдесят рублей. Да и просто двадцать пять тоже на дороге не валяются. Я бы мимо таких не прошел. – И вдруг спросил: – Ну так что, в долю войдешь? Пособить желаешь?

Шкандыбин нахмурился и зло ответил:

– Не могу я твоему боярину служить. Мой, если про это узнает, голову мне оторвет. – И вдруг мрачно прибавил: – Слыхал я разные речи, гневался мой боярин на твоего, говорил: чего он лезет не в свои дела?! Ведь вы, Разбойный приказ, кто? Вам что, разве мало земли дадено? Вон, от самого твоего Рославля и через Волгу до Камня, до самой Сибири все ваше. И все разбои там – тоже ваши. Ловите, казните за милую душу. Но в Москву не лезьте! В Москве на это есть свой, Земский приказ. И все московские разбои – это его дело. Но только по Москве, а в Кремль земские не лезь! В Кремле есть Дворцовый приказ. И земские в Кремль не лезут. А вы, мой боярин говорит, совсем от рук отбились, везде лезете. Может, твоего Трофима за это и зарезали. Куда он сейчас ходил, в Китай-город? Что он там делал? Нюхал?! Вот и донюхался. Зарезали его земские, этот твой красноносый зарезал. Жалко, конечно, Трофима. Душевный был человек, отзывчивый. Но, может, и поделом, что зарезали. Потому что не по праву лез!

– Вот-вот! – сказал Маркел. – Так мне и князь говорил: не водись с Трофимом. Трофим прет куда ни попадя, князь говорил, нет на него никакого сладу, чтобы не смели больше лезть, покуда беда не случилась. И вот случилось…

– Это так твой князь сказал? – удивился Шкандыбин.

– Так! Так!

– А побожись!

– Мне нельзя божиться, – ответил Маркел. – На мне епитимья. Я побожился, и была беда. Вот так соседу щеку разнесло! – И он показал, как. – Три зуба вырвали, но все равно не помогло. Гной вышел в кровь, кровь стала дурная, и он на третий день помер. Так что побожился бы, да не могу. Наш поп, отец Вассиан, запретил. И, говорил, теперь до самой Пасхи будешь каждое утро, как проснешься, читать «Верую» и класть триста поклонов. И кладу.

– А… – начал было Шкандыбин и замолчал.

А после вдруг велел:

– В глаза смотри!

Маркел стал смотреть ему в глаза.

– И не моргай!

Маркел не моргал. Шкандыбин вынул нож и показал его Маркелу, после сказал:

– Не шевелись!

А сам ткнул ножом Маркелу в горло, туда, где жилка бьется, и осторожно кольнул, проткнул кожу. По горлу побежала кровь, но ее было совсем немного.

– Повтори! – сказал Шкандыбин.

– Что повторить? – спросил Маркел.

– Про епитимью повтори!

– Говори громче, – ответил Маркел. – Я не слышу!

– Зарежу! – громко воскликнул Шкандыбин и еще сильнее надавил ножом. Кровь побежала веселей.

– Нельзя мне божиться, – повторил Маркел. – На мне епитимья, зачем меня в грех вводишь? Лучше сразу режь.

– Тьфу, свинья какая! – в сердцах воскликнул Шкандыбин, а нож все же убрал.

Маркел взялся рукой за горло. Шкандыбин велел:

– Сядь!

Маркел приподнялся и сел, но руки с горла не убрал.

– Небось голодный? – примирительно спросил Шкандыбин.

Маркел кивнул.

– Влас, – строго сказал Шкандыбин.

Один из холопов подал кусок хлеба. Шкандыбин взял его и протянул Маркелу. Маркел усмехнулся и сказал:

– Мне и этого нельзя. На это тоже епитимья.

– Эх! – в сердцах сказал Шкандыбин. – Ну, ладно. Тогда теперь так. Ты иди пока к себе и жди там. А я пойду к своему боярину и посмотрю, как он. Он же теперь ого! После того как царь преставился, у них же там теперь такое! Дома почти не бывает, а все во дворце да во дворце. И мы без него стали как будто вольные. Вот мы тебе и пособим. Найдем мы того красноносого, хоть из-под земли достанем. За такие деньги, га! Но дальше будет вот как. Как только мы его найдем, я его к тебе не поведу, и не надейся, а пойдет к тебе вот этот человек… – И он указал на Власа. – Придет к тебе, и ты еще раз повторишь, за сколько вы его берете. И побожишься! Ты потом это отмолишь. Но побожишься обязательно! И вот только тогда, после твоей божбы мы по рукам ударим и твой князь его получит. А раньше и не надейтесь. А теперь чего сидишь? Иди! И там, у Трофима, Власа жди безвыходно, понятно?