Текст книги "Приключения инопланетянина в России"

Проба сил.

В субботу утром, как и договаривались, ровно в назначенное время я был у Маруськи. Та оглядела меня критическим взглядом и крикнула:

– Петруха! Там в шкафу твой черный в полоску костюм висит. Все равно ты его не носишь, да и мал он тебе. А ему в самый раз будет. Надо переодеть Василия. Не то мои товарки еще сплетни начнут распускать…

Мужа Марьи Петровны – Петра Савельича – я видел и раньше, но мельком. Он приходил домой уже тогда, когда мы заканчивали дневной объем работ и собирались восвояси. Сейчас же представилась возможность познакомиться с ним поближе. Мужиком он был безотказным, словоохотливым и добрым, выполнявшим при Маруське роль персонального водителя, а также разнорабочего.

Ему очень шли коротко подстриженные русые волосы, и небольшие залысины не только не портили его, а, наоборот, придавали какой-то особый колорит. Савельич любил удобную одежду, не требующую ухода, отдавая предпочтение джинсам, свободным свитерам и кроссовкам. И вообще был очень неприхотлив в этом вопросе.

Не успели мы с ним узнать друг друга поближе, как он принялся без умолку говорить о себе. В этом словесном урагане Петр останавливался только для того, чтобы вдохнуть воздуха и перескочить с одной темы на другую. Нельзя сказать, что речь его была не связанной, просто мысли у него неслись с такой скоростью, что угнаться за ними становилось довольно проблематично.

Петра отличала одна слабость – он обожал промочить горло бутылочкой – другой пива. Крепкие напитки Савельич не признавал. Видимо сказывалась его профессия.

– С похмелья баранку не больно покрутишь. Ладно, если в столб угодишь, а то еще хуже… На дороге мелочей не бывает, – любил приговаривать он.

В рабочие дни Петр подрабатывал извозом. А по вечерам любил погулять с собакой, предварительно припрятав в кустах у дороги бутылку своего любимого напитка. Маруська дома без особого повода выпивать ему не позволяла.

Меня удивляло, как могут уживаться вместе столь разные люди. Петр Савельич человеком был очень общительным и легко находил общий язык с любым незнакомцем. Марья Петровна же, наоборот, не жаловала бесполезных разговоров. А если уж и затевала беседу или накрывала на стол, то всегда преследовала строго определенную цель. Она вообще делила своих знакомых на две категории. В первую входили те, кто мог быть ей полезен. С ними она могла и поболтать, и по рюмочке пропустить. Со второй же категорией людей, которые не могли принести конкретную пользу, предпочитала не общаться. Ее отличала страсть к деньгам. Любой разговор она, так или иначе, сводила к тому, как, где и сколько заработать.

Из бесконечной болтовни Петра, этого простодушного увальня, мне стало ясно, что Петровна в молодости была необычайно красива. И он, увидев ее, буквально ослеп, влюбившись по уши. Когда они познакомились, Марусю только назначили заведующей магазином, в котором Петр работал водителем-экспедитором. Детей у них не было. Сначала хотели на ноги встать, а потом не получилось – что-то по женской части. На этой почве Маруська стала выпивать, но не много. Она ведь свое дело решила открыть. А алкоголь и бизнес – вещи, которые совмещать нельзя. Не успеешь и глазом моргнуть, как прогоришь.

Я лишь согласно кивал головой в ответ. Уж мне ли не знать истинную природу дурманящей приманки темных сил…

По дороге до рынка Маруська посетовала на то, что выручка от продаж упала. Сказался уход лоточницы, уволившейся по семейным обстоятельствам. А деньги терять Петровна ух как не хотела! Вот и придумала выход из сложившейся ситуации. Петр должен был взять на себя функции продавца на лотке, а мне отводилась роль разнорабочего: подать, принести, за товаром присмотреть…

За разговорами время до места назначения пролетело незаметно. Рынок располагался на окраине близлежащего городка и представлял собой большую территорию, обнесенную забором из металлических кольев. На въезде красовалась цветная вывеска, на которой огромными буквами была выведена надпись: «Городской рынок».

Вся огромная площадь перед рынком, за исключением центральной дороги, была занята многочисленными торговцами, выкладывавшими свой нехитрый товар прямо на земле, предварительно подстелив картонки и клеенки.

– «Блошиный рынок», – заметив мой удивленный взгляд, услужливо пояснил словоохотливый Петр. – Здесь хоть самого черта найти можно.

Не знаю, что под этим имел в виду Савельич, но товары, предлагавшиеся здесь для продажи, весьма напоминали тот хлам, который в избытке валялся у нас на свалке. Только предметы были отмыты и почищены.

Внешний вид торговцев соответствовал обстановке. Я бы даже сказал, что Потапыч, Базилио, Доктор и Профессор были одеты куда лучше. У меня возникло такое ощущение, будто эти люди пришли сюда скоротать время, пообщаться с такими же бедолагами, как и они сами, и, если повезет, то и заработать немного денег на выпивку.

Мы заехали на охраняемую территорию и, поставив машину на служебной стоянке у административного здания, немного размяли затекшие конечности. По поведению охранников чувствовалось, что Маруська пользуется у них уважением.

– Пойду за места заплачу, – со вздохом произнесла Петровна, вынимая кошелек и явно не желая расставаться с деньгами.

Через пару минут она вышла, держа в руках какие-то бумажки.

– Квитанции на руках, пора и за дело приниматься, – обратилась к нам Маруська.

Они с Петром арендовали два контейнера, в которых хранили товар и нехитрое торговое оборудование. К этим контейнерам, расположенным в конце рынка, мы и направились. Первым делом Петровна удостоверилась, все ли на месте и только потом дала знак к выгрузке. Савельич взял в одну руку мешок со складной палаткой, а в другую – связанные воедино части от складного столика. Маруська прихватила объемистую сумку с какими-то тряпками и клеенкой. Мне же досталась тяжеленная коробка с товаром.

Сначала мы оборудовали лоток Петра, находившийся в конце торговых рядов у противоположного выхода из рынка. Савельич привычными движениями быстро установил палатку, собрал столик и принялся раскладывать товар, после чего я с Петровной направился дальше.

Точка, облюбованная Марьей Петровной, находилась прямо у входа на рынок. Используя свои связи, она строго следила за тем, чтобы никто не покушался на «прикормленный» ею уголок. Для привлечения внимания покупателей все было сделано абсолютно грамотно. Заинтересованный в приобретении нужной ему вещи человек неизбежно пройдет мимо и, если не на одном конце, так на другом, обязательно обратит свой взор на Маруськин товар.

Марья Петровна сразу же принялась обустраивать свое место. Следуя ее указаниям, я расстелил на асфальте картонки, накрыл их кусками ткани и клеенки так, чтобы не мешать проходу. Сама хозяйка в это время расположилась в уголке, образованном кирпичной стеной и забором, прикрытым от постороннего взора листом оцинкованного железа. Достав припрятанные возле торца торгового павильона деревянные ящики, она расставила и накрыла их тканью так, что получился импровизированный столик с пуфиками.

Обозначив торговое место, я направился к Петру, у которого были ключи от контейнеров. Попросив соседку присмотреть за товаром Савельича и прихватив по пути брошенную кем-то тележку, мы принялись нагружать на нее картонные коробки. Первым делом груз был доставлен Маруське, которая подсказывала, откуда и какие коробки доставать.

Память у нее, надо признать, была отменная. Она прекрасно знала, в каком контейнере и где в нем находятся интересующие ее вещи. Что касается товара, Марью Петровну отличало не только феноменальное знание его расположения, но и бережливость, а также аккуратность. Надо было видеть, как заботливо она упаковывала и укладывала в невзрачные на вид картонные коробки вещи для продажи! То, что могло разбиться или расколоться, завертывалось в смятые газеты. Маруська утверждала, что лучше материала для прокладки изделий из стекла, фарфора или фаянса не найти.

Довольно быстро постеленные на асфальте куски ткани и клеенки заполнились различными предметами. Чего здесь только не было! И изящная фаянсовая посуда, и серебряные столовые приборы, и фигурки из различного металла, а также изделия из фарфора. Последние меня просто потрясли. Особенно статуэтки – просто как живые!

– Нравится? – улыбнулась Петровна, заметив мой восхищенный взгляд. – Эти фигуры из Германии. Мейсен. Прошлый век. А это Франция. Настоящий антиквариат. Товар для людей, разбирающихся в нем. Дорогой, конечно. Ну а там – китайский новодел. Для тех, кто победнее.

– Да, вещицы знатные. Особенно вот эта, – ответил я, указав на фарфоровый экипаж немецкого производства с фигурками лошадей и людей. – Только я товар бы несколько по-другому расположил. Учитывая воздействие цвета. Ведь на решение покупателя по приобретению той или иной вещи более чем на восемьдесят процентов оказывает влияние именно ее цвет. В сочетании с окружающей цветовой гаммой, конечно.

– Гм, – хмыкнула Маруська. – Может быть ты и прав. Только тебе-то откуда это известно?

– Так я же торговлей занимался. Про это я тебе еще при нашей первой встрече говорил. Вот и интересовался…, – пришлось парировать мне. Не рассказывать же ей истинное происхождение моих знаний. Ученые на нашей планете уже давно выявили прямую взаимосвязь цвета и психики людей. – Если разрешишь, я здесь немного поколдую…

Мне пришлось немного повозиться, чтобы переставить часть ее товара. В результате его презентабельность заметно возросла. Маруська не возражала. Еще бы! Речь ведь шла о возможности заработать больше денег.

Когда перестановка закончилась, она только пристально посмотрела на меня. Взгляд у нее был и оценивающим, и изучающим одновременно. Чувствовалось, что в ее голове зреет какая-то мысль. Но виду не подала.

Вообще, как мне пришлось вскоре в этом убедиться, Петровну отличало наличие внутреннего чутья, заменявшего ей научные знания. Например, она «спинным мозгом чуяла» потенциального покупателя, мгновенно определяя праздношатающихся, пришедших просто на товары поглядеть, и человека с серьезными намерениями. На первых она не реагировала и даже не утруждала себя ответами на их вопросы. Маруська просто поворачивалась к ним спиной, не забывая одновременно зорко следить за товаром. Не ровен час стащат чего-нибудь. А вот настоящего покупателя она примечала еще издалека. И как только он оказывался в непосредственной близости, начинала «палить по нему из всех орудий». Интуиция никогда ее не подводила. Сплетенная словесная паутина цепко держала «жертву». В результате деньги из кармана «жертвы» перетекали в карман Марьи Петровны.

Сравнение с паутиной пришло ко мне не случайно. Петровна действительно напоминала паука, раскинувшего сети и спрятавшегося в укромном месте. Только этим укромным местом служил уголок с импровизированным столиком и пуфиками.

На столике стояли стопки и пластмассовые тарелки с нехитрой закуской. Благо проблем с этим не было. По рынку постоянно сновали люди с небольшими тележками, предлагая то кофе, то чай, то бутерброды, то горячие обеды. Водку Маруська с собой не привозила, предпочитая покупать ее в близлежащем магазине, посылая в него гонца по мере надобности. Быть таким гонцом тоже входило в мои обязанности. Бутылки с водкой не выставлялись, а, наоборот, прятались за пустыми коробками из-под товара.

Сходство с паучихой дополнялось ее нарядом. При выезде на рынок Петровна всегда одевалась одинаково: свободного покроя цветастый блузон с открытой шеей, где красовалась массивная золотая цепь, и короткие черные брючки чуть ниже колена, из-под которых выглядывали такие же черные ажурные гольфы. В общем, выглядело это дольно смешно, но Маруська далеко так не считала, а я не стал ее разочаровывать.

В своем уголке Марья Петровна редко пребывала в одиночестве. К ней постоянно подходили какие-то люди. Были среди них и весьма солидные, которых она щедро угощала. Другие обращались к ней с просьбой приобрести у них товар. И если предложение ее устраивало, Маруська назначала свою цену. Естественно себе не в убыток. Расчеты редко производились сразу.

Через пару часов после открытия рынка к Петровне присоединились ее товарки. Такие же торговки, как и она. Оставив свой товар на попечение соседей, они появились почти одновременно. Затем ушли, а потом снова пришли. И так целый день – то приходили, то уходили. Причем с каждым разом время их пребывания у Маруськи увеличивалось.

Началось все вполне безобидно. Вроде бы зашли поздороваться и засвидетельствовать свое почтение. Радушная хозяйка, естественно, предложила пропустить по рюмочке. Слово за слово. За первой стопкой последовала вторая, затем третья. Самое интересное так это то, что Петровну спиртное вроде бы и не брало. Во всяком случае, по ее поведению это было незаметно. А вот ее товарки менялись прямо на глазах.

Особенно воздействие алкоголя проявлялось на Ольге – торговке верхней одеждой. Женщине средних лет, расположенной к полноте, с округлыми миловидными чертами лица и длинными темными волосами. Одевалась она весьма эффектно, служа своеобразной витриной продаваемого ею товара.

Из ее разговоров с Маруськой я понял, что Ольга была не замужем и жила вместе с каким-то иностранцем-фирмачем. Он-то и снабжал ее заграничными вещами. Свое пребывание на рынке она расценивала не как занятие бизнесом, а как возможность побыть на людях, вырваться из замкнутого круга домашних дел. Такие вопросы как продажи и выручка ей были безразличны. Ее не волновала даже возможность потери части товара. Ведь могут и украсть по недогляду. Все равно сожитель ей простит…

Меня удивляла такая самоуверенность. Видимо тому просто негде было жить. И этого человека вполне устраивало, что в рабочие дни Ольга почти не пила, а хлопотала по дому, обстирывая его и готовя ему разносолы. Другого объяснения у меня не было. Кому нужна невменяемая от алкоголя баба? От возлияний у нее даже лицо менялось. Из миловидного превращалось в одутловатое с черными кругами под глазами.

Забавно было наблюдать и за второй Маруськиной товаркой – Людмилой, специализировавшейся на продажах изделий из стекла и хрусталя. Люда была моложе Ольги и являла собой полную ее противоположность. Высокая, со стройной фигурой, с коротко подстриженными светлыми волосами. Облегающий спортивный костюм выгодно подчеркивал ее женские достоинства. А темные очки, задранные на голову, вносили дополнительный шарм. Милин лоток располагался во втором ряду, и от Петровны наблюдать за ним было невозможно. В отличие от Ольги, Люда занималась торговлей серьезно, рассматривая ее как единственный источник зарабатывания денег на жизнь. Поэтому появлялась она у Маруськи гораздо реже. От стопки явно не отказывалась, чтобы не обижать Петровну. Но в тоже время постоянно стремилась перевести разговор в интересующую ее плоскость, чтобы выведать, какие планы у администрации рынка по его развитию, будет ли упраздняться торговля с лотков, а если будет, то куда их могут перевести, и во что это может вылиться с финансовой точки зрения.

Петровна располагала обширными связями, в том числе и в руководстве рынка. Эти связи являлись гарантом успеха ее бизнеса. Естественно она знала все, что происходит и была вынуждена отвечать, но делала это неохотно. Поэтому Людмила выжидала, пока Маруська не расслабится. Придет, поговорит ни о чем, понаблюдает и назад, к своему лотку.

Меня весьма удивило, что такая женщина, как Марья Петровна, поддерживает дружеские отношения со столь разными людьми, позволяя себе при этом задурманивать голову алкоголем. Но, видимо, у Маруськи был свой расчет, и такое положение вещей ее вполне устраивало. Ведь Петровна просто так ничего не делала.

Часам к трем поток посетителей заметно поредел, и торговцы начали сворачиваться. Сначала я стал помогать Петру. Маруська хотела выжать из отведенного времени максимум возможного и поэтому не спешила убирать товар на своем, наиболее выгодном, торговом месте.

Мы с Савельичем аккуратно упаковали изделия, выставлявшиеся на продажу, в картонные коробки, не забыв переложить их смятыми старыми газетами. Затем сложили палатку и, погрузив все на тележку, которую мне дала Людмила, отвезли наше имущество к контейнеру. Петр поставил коробки, а также мешок с палаткой на строго отведенные для этого места, после чего мы пошли собирать Петровну.

Через час все было убрано и загружено в контейнеры. И только валявшийся повсюду мусор напоминал, что еще совсем недавно здесь шла оживленная торговля. Выросшие, словно из-под земли, дворники принялись наводить порядок и махать метлами, словно заметая за нами следы.

По дороге домой Петр коротко отчитался о проделанной им работе. По лицу Маруськи было видно, что она не совсем довольна его результатами.

– Да, продавец из тебя никудышный, – со вздохом подвела итог Петровна. – Баранку крутить куда лучше получается.

Приехав домой, Петр стал загонять машину в гараж, а мы с Маруськой прошли к ним в дом. Она предложила, было, переночевать у них в гостевом домике, но я под благовидным предлогом отказался. Дескать, ребята ждут обещанных гостинцев.

– Ах, да! – с сожалением воскликнула Марья Петровна и скрылась на пару минут в соседней комнате. Вернувшись, она протянула мне увесистый пакет со словами: – На вот! Держи! Свои обещания выполнять надо. Тут ты прав. Ладно. Завтра утром приходи, как договаривались…

По дороге к выходу меня окликнул Петр:

– Погоди! Я тут с Джеком прогуляться решил, заодно и тебя немного проводим.

Услышав свою кличку, овчарка радостно завиляла хвостом и негромко заскулила, глядя на нас умными глазами.

«Все понимает. Только сказать не может. А преданная какая!» – мне так и захотелось погладить псину по голове.

Савельич пристегнул поводок, и мы не торопясь пошли по направлению к свалке. По пути он нырнул в кусты и спустя мгновение появился вновь с бутылкой пива в руке.

– Хочешь? – Петр протянул мне бутылку.

– Нет. Не хочу, – ответил я и, решив смягчить свой отказ, добавил:– Тут и одному мало.

– Что верно, то верно, – с облегчением ответил тот и сделал большой глоток.

Мне показалось, что Джек с осуждением посмотрел на своего хозяина. Петр отстегнул поводок, предоставив псу полную свободу. Тот по достоинству оценил этот поступок и грациозно зашагал сбоку от нас, изредка отбегая, чтобы, забавно задрав лапу, справить свои собачьи дела.

Петр Савельич почти не обращал внимания на своего питомца. Без умолку болтая, он прерывал свою речь только для того, чтобы промочить горло. Петр начал издалека, рассказывая, как в детстве увлекался машинами, затем вдруг перескочил совершенно на другую тему и принялся за повествование о своем знакомстве с Марьей Петровной. А потом, ни с того ни с сего, вспомнил, как спасал Джека от чумки.

– Когда мы его взяли, – повернул голову в мою сторону Савельич, словно вспомнив обо мне, – он был еще совсем маленьким щенком. Таким забавным. Лапы широченные. Хвостик маленький. Глаза умные. А шустрый какой! Бросишь ему мячик, а он давай его грызть. Энергии хоть отбавляй! А как за палкой бегал! Бывало, я брошу ее подальше, а он стремглав за ней. Если потеряет из виду, то по запаху найдет, возьмет ее в зубы и ко мне. А я ему что-нибудь вкусненькое на ладошке взамен протяну. Как поощрение. Прошло немного времени, смотрю, а Джек какой-то квелый стал. Я ему ключи от машины бросаю, а он почти не реагирует. Что-то явно не так. Я к ветеринару. Он в городе живет…

Далее пошел длинный рассказ о ветеринаре, суть которого сводилась к следующему: Им оказался черно-лиловый негр, сын вождя какого-то племени из Центральной Африки. К нам в страну он приехал давно. На учебу. Женился на местной девушке, которая училась вместе с ним на том же факультете. Животных он любил, а специалистом был отменным. Вот и пошла о нем молва…

– Приезжаю я вечером к Шейху, так звали этого негра, – увлекшись, продолжал Петр. – Звоню в дверь. Тот открыл, а меня чуть кондрашка не хватила. Представляешь, появляется этакий шкаф, семь на восемь, восемь на семь, в белой майке и такого же цвета трусах. Весь черный, аж лоснится. Ну, думаю, все. Глюки начались. Но тот вдруг широко улыбнулся. Страх у меня и прошел. Короче. Рассказал я ему о своей беде. Негр выслушал меня и, попросив подождать в коридоре, скрылся в комнате. Вскоре он вернулся уже одетым и с чемоданчиком в руках, заявив, что готов ехать. При условии, если я довезу его потом до дома.

Тут Петра снова понесло в сторону, и он принялся вдруг говорить об Алле, жене Шейха. О том, какой у них славный сынишка, которому достается от его сверстников за то, что не похож на них. Савельича уносило все дальше и дальше. А мне стало интересно узнать, как проходило лечение собаки. Она, хоть и походила внешне на наших домашних питомцев, но отличия в анатомии возможно имелись.

– Ну и что было с Джеком? – задал я вопрос, когда Савельич на мгновение замолк, чтобы вдохнуть воздуха в легкие.

– С Джеком? – переспросил меня Петр и, возвращая свои мысли в прежнее русло, продолжил: – Ах, да… Так вот…

Не стану утомлять вас, дорогие читатели, излишними здесь подробностями обследования и лечения собаки. Отмечу только, что Джеку пришлось поставить капельницу, а Савельичу ее держать и потчевать в дальнейшем специальными пилюлями.

Так за разговорами мы дошли до конца улицы. Еще немного – и свалка. Но тут в поведении овчарки произошли резкие изменения. Шерсть у нее встала дыбом. Инстинкт есть инстинкт. Стоило Джеку увидеть кошку, как он тут же забыл о необходимости соблюдать приличия и вести себя достойно. Стремглав бросившись за зверьком, разъяренная псина перестала реагировать на команды Петра.

Котяра вскарабкался на ближайшее дерево с быстротой молнии. Забравшись на приличную высоту и почувствовав себя в безопасности, пушистик устроился на толстенном суку и, свесив хвост, с презрением шипя, стал взирать на заходящегося от лая Джека, всем своим видом как бы говоря:

– На-ка! Выкуси!

Пес встал на задние лапы, опершись передними на ствол дерева, и, задрав морду, громко лаял, словно отвечая:

– Погоди! Только спустись…

Он так и продолжал бы лаять, если бы не Петр. Савельич подошел к Джеку и, пристегнув поводок к строгому ошейнику, оттащил разъяренного пса от дерева.

Мы двинулись дальше, держа собаку на поводке. Овчарка быстро успокоилась, а Петр счел нужным пояснить, что раньше Джек так себя не вел. Это был добродушный щенок, не проявлявший агрессивности по отношению к кошкам. Наоборот, из него так и выпирало добродушие. И любопытство тоже. Он так и норовил познакомиться со всеми, естественно, на свой манер.

– А как собаки знакомятся? – задал вопрос Савельич. И не дожидаясь моей реакции, ответил: – Обнюхивают, суют морду к объекту своего интереса. Все бы ничего. Но однажды кошка не поняла мирных намерений Джека и с шипением оцарапала бедняге нос своими острыми когтями. С тех пор пса как будто подменили. Стоит ему увидеть какого-нибудь котяру, его сразу же клинит. Он готов разорвать любого, за исключением Муськи. Это наша кошка. Они, как ни странно, дружат. Даже иногда спят вместе. Вот ведь как бывает…

Так за разговорами мы незаметно подошли к началу свалки.

– Джек! Фу! – прервал свой рассказ Петр, резко дергая поводок.– Дальше не пойду. Здесь за собакой только глаз да глаз. Еще отраву какую схапает. Лечи его потом, если не сдохнет… Ладно, мы потопали… До завтра!

– До завтра! – отозвался я, пожимая протянутую мне Савельичем руку.

В «берлоге» вся компания была в сборе. Мои товарищи уже под изрядным хмельком с нетерпением ожидали моего возвращения для продолжения банкета. Выставив на стол принесенное «горючее» и продукты от Маруськи, я, сославшись на недомогание, вышел из насквозь прокуренного вагончика на воздух. Помешав накрытые на ночь картонками ягоды, я уселся на пенек и, уставившись на небо, глубоко задумался.

Подведя итоги сегодняшнего дня, я остался собой доволен. Пожалуй, впервые с момента моего незапланированного появления на этой планете.

«Итак, что мы имеем? – размышлял я. – Мне удалось еще раз удивить Маруську. Причем, в той области, где она считает себя непревзойденным авторитетом. Мои советы по раскладке товара в зависимости от их цвета не остались незамеченными. Хотя виду Петровна и не подала. Завтра надо попробовать себя в качестве продавца, ненавязчиво напросившись помочь Петру. Мужик он, вроде, ничего. Буду развивать с ним отношения. А там посмотрим».

Мои мысли сосредоточились на том, как завтра лучше организовать торговлю. Главное – добиться большей выручки, чем у Савельича. Марья Петровна оценивает людей по той пользе, которую они ей приносят. Это очевидно. И если я хочу в дальнейшем на нее опереться в решении своих задач, то мне необходимо сделать так, чтобы она сама захотела мне помочь, видя в том свою выгоду.

Придя к такому умозаключению, я попытался систематизировать свои знания по торговле. Но не просто в этой области, а именно в том, что касается сбыта товара с лотка. В результате мне удалось сформулировать ряд положений или правил, которые могли помочь в реализации задуманного.

Положение первое. Это умелая выкладка товара с целью максимального привлечения внимания. Мои сегодняшние действия показали, что моих знаний достаточно для решения такой важной задачи. Но одного привлечения внимания мало. Человека надо заинтересовать. И заинтересовать так, чтобы он сам пришел к мысли о необходимости совершить покупку. А для этого есть второе правило.

Не навязывать явно потенциальному покупателю товар или свое мнение. Но и не стоять истуканом, а заметив интерес человека, подвигнуть разговор о нем самом. Потом перевести его на предмет возможной покупки. Причем так, чтобы он согласился, если не явно, то хотя бы в душе, с тем, что без этого предмета ему не обойтись. И только потом сделать предложение. Оставалось надеться, что и с этим мне удастся справиться.

Сформулировав для себя еще несколько моментов, чтобы учесть их в завтрашнем мероприятии и оставшись довольным своими выводами, я отправился спать.

Утром мне не пришлось делать над собой очередное усилие, чтобы не показывать свое истинное отношение к неправильным с моей точки зрения поступкам Потапыча и остальных обитателей вагончика. Сделав утреннюю зарядку и приняв водные процедуры, я почувствовал себя готовым к новым приключениям и в назначенное время уже стоял возле дома Маруськи. Джек, узнав меня, приветливо завилял хвостом. Как все-таки собаки чувствуют истинную сущность людей! Не зря они, как, впрочем, и кошки, кошки в особенности, являются своеобразными контактерами с существами тонкого, не видимого для нас, мира.

Нашим ученым удалось в определенной степени разгадать некоторые загадки Вселенной. В частности, они установили, что помимо различных энергоинформационных сущностей, возникающих и существующих по своим законам, есть еще бесконечное число измерений пространства с бескрайным количеством миров, накладывающихся друг на друга и, составляющих в совокупности единое целое. Человеку, живущему в трехмерном измерении, трудно представить, как выглядят существа из четвертого измерения, не говоря уже о пятом или шестом. А вот домашние питомцы на них реагируют. Есть, конечно, и среди людей отдельные индивидуумы, обладающие сверхспособностями, но таких единицы. К тому же они предпочитают свои паранормальные возможности не афишировать…

– Пришел уже? Отлично! Иди, переодевайся! – увидев меня, воскликнула Марья Петровна.

Вчера, когда мы вернулись с рынка, чтобы не измять и не испачкать костюм, выданный мне Петром, я переоделся в свою старую одежду. Теперь мне предстояла обратная процедура.

Тем временем Савельич выгнал машину из гаража. Мы быстро погрузились и минут через сорок прибыли на место – дорога была на удивление свободной. Торговцы «блошиного рынка» уже заняли облюбованные ими места и неторопливо раскладывали свой нехитрый товар. У меня вдруг возникло ощущение, что я вернулся во вчерашний день. И дальнейшие наши действия это впечатление только усиливали.

Как и вчера, я помог Маруське с выкладкой товара. Потом заявились Ольга с Людмилой, и все пошло своим чередом. Предоставленный самому себе, я некоторое время наблюдал за редкими покупателями. Видимо, в воскресенье основная их масса не спешила за покупками, предпочитая понежиться в постельке.

Улучив момент, когда обе Петровнены товарки ушли проведать свои торговые места, и она осталась на несколько минут в одиночестве, я, как бы невзначай, заметил, что не худо было бы помочь Петру и, в частности, показать и ему, как правильно осуществлять выкладку товара с учетом воздействия цвета на потенциальных покупателей.

– Давай! – с готовностью согласилась Марья Петровна. – Сейчас ты мне здесь все равно не нужен, а там, глядишь, пригодишься.

Получив такое своеобразное благословение, я прямехонько направился к Савельичу. Тот с унылым видом восседал на складном стульчике, тупо уставившись на столик с товаром. Чувствовалась, что мыслями он где-то очень далеко.

– О чем задумался? – прервал я его размышления.

– Да так, – сначала замялся он. Но потом, широко улыбнувшись, явно радуясь моему появлению, простодушно признался: – Как представлю сегодняшний вечерний разговор со своей благоверной, так тошно становится. Продавец-то из меня никудышный. Ты не представляешь, какой разгон Марья мне вчера учинила, когда мы с Джеком вернулись с прогулки. Это она при тебе сдерживалась, но потом выдала по полной. Понимаешь, ну не получается у меня. Выручка мизерная. Доход от такой торговли нулевой. А расходы-то покрывать надо, да и себе на жизнь заработать не мешало бы. И что получается? Даже на пиво не хватает. Вот если водителем где подработать – другое дело. Тут я как рыба в воде. Но стоит только за лоток встать – все. Сливай воду…

– Ладно. Не тужи. Что-нибудь придумаем, – мне почему-то очень захотелось помочь бедняге. – Давай! Показывай! Что тут у нас с товаром?

Успокоив, как мог, Петра, я отошел на пару шагов от лотка, чтобы взглянуть на него глазами покупателя. Затем вернулся и полностью переставил весь товар. Петр Савельич не вмешивался, полностью передав инициативу в мои руки. Минут через двадцать все было готово.

– Да-а-а…, – только и смог произнести Савельич, оценивая результаты моих действий. – Мне так никогда не смочь.

– Захочешь – научишься! На шофера-то выучился? Да еще на какого! Таких, как ты, днем с огнем не сыскать. Вот из меня, например, водитель – никакой…

– Ну, это поправимо, – заметно повеселев, ответил Петр, явно проникаясь ко мне симпатией. – Ты – парень толковый. Сразу видно. Шоферить легко научишься.