Текст книги "Знаки-собаки. Знаки-собаки"

Глава 8

«Умная зверина», как нередко Лора называла свою собаку, на следующий день оказалась одна. Она откуда-то знала, что Серафим ушел достаточно далеко и может до вечера не возвратиться. Дверь хозяйской комнаты осталась приоткрытой. Несмотря на это, Дара провела не меньше получаса, прежде чем решилась приблизиться к заветной комнате. Два раза возвращалась на свое место, долго принюхивалась, вытянув шею, насколько позволял позвоночник.

Дару атаковала нерешительность, причиной которой был неопределенный запах и противоестественная энергия, исходящая из комнаты Хозяина. В букете ароматов она могла уловить известные, те, которые она знала, искупавшись в шампуне. Вперемешку с ними витало множество сладких и терпких запахов, не известных дотоле.

Доминировал диковинный аромат, который буквально опьянял рассудок животного. Его-то Дара и побаивалась. Собаку также волновала тайна – хозяин слишком быстро нырнул тогда в комнату, с тем только, чтобы закрыть штору. Ни разу прежде он не делал быстрых движений. Эта поспешность упрямо зацепилась в памяти животного.

Превозмогая неуверенность, Дара ступила в комнату. Запахи усилились. Собака отпрянула, но опять возобновила свою мягкую поступь. Вот она, шторка!

Дара без труда встала на задние лапы, передними оперившись на стену. Снова начала принюхиваться. Запахи жгли: незнакомые, приторные, пряные и одурманивающие. Но совершенно не съедобные. Может, назад? Ничего съестного. Все, как Лорины краски у зеркала, – одна чепуха!

Как ни пыталась собака не отвлекаться на жжение, но ароматы атаковали ее, и чем ближе, тем больше.

Сперва Дара нежно схватила зубами ткань, но поняла, что так не сумеет ничего разглядеть. Тогда носом она принялась толкать край занавески, но та неизменно возвращалась на прежнее место. Это раззадорило молодую натуру, и она стала хватать уголок занавески со всей силой. Такой маневр ничего не менял. Тогда Дара, насколько могла, вытянула лапу и, удерживая зубами край ткани, ударила поверх своего носа. Раздался щелчок, и ткань обрушилась собаке на морду, одним краем продолжая висеть на стене. Дара открыла глаза и поняла, что совершила что-то отчаянно плохое. Очень, очень плохое, и ей за это влетит!

Но за шторкой оказалось то, что сразило ее наповал. В нише наподобие оконной она увидела маленькую… Лору, только темную, закостенелую, неподвижную и в непонятной одежде. Контуры тела были Лорины, но что-то отличалось. В руке темная «Лора» держала палку, а в другой непонятно что: круглое и с глазами.

Вся эта сцена ужаснула собаку до глубины. Что было сил, Дара пустилась прочь из комнаты на кухню, в душевую, снова на кухню под стол, переползла под стул, заскулила. Ее сердце стучало как бешеное. Даре казалось, что оно вот-вот вырвется из груди. Кровь ударяла в мозг, а тот шквалом сыпал страшные картинки, которых Дара не могла видеть при жизни. Собаку терзал древний инстинкт страха, тяга к самосохранению в ущерб всему, любой ценой.

Собака принялась рычать и скалиться на невидимого врага. Потом вновь заскулила, все так же ощущая сумасшедшее сердцебиение. Единственное, что она понимала, – хозяин будет зол. Перед глазами стояла темная Лора-мстительница, которая, как мерещилось, шлет гневные стрелы. Как только Дара не умерла со страху?

Бессознательное полностью овладело животным. Перед глазами мчались никогда не виденные картины из других миров: густо переплетенные стволы деревьев и лиан, погоня, неуправляемый страх и неистовый свет, который пробивается сквозь заросли, близится к ней. Эмоции подхватили Дару и что есть сил понесли прочь от этого света, который от погони только наращивал свою интенсивность. Он был неумолим. Чувства переворачивали и крутили несчастное четвероногое, делая ее своим орудием. Дара не понимала, что с ней происходит, – все казалось нереальной картиной, плодом бушующей фантазии.

«Злая Лора! Злая Лора! Злой Хозяин!» – неслось в ее голове. Часы на стене хрустнули пять раз, звуком напоминая ломающиеся ветви.

Глава 9

Серафим смотрел на оборванную штору стеклянными глазами. Его неуклюжая фигура замерла в недоумении. Из дальнего угла кухни Дара могла видеть, как переживает хозяином. Он остолбенел, став похожим на свою «каменную Лору». Уставился в одну точку и застыл. Это было тем неописуемым, что никогда не укладывалось в голове животного. Быть недвижимым, быть каменным. Дара почувствовала на языке солоноватый вкус. Так бывает, когда лизнешь камень на дороге – не резкий, но солоноватый. Ах, как Хозяин напоминал камень!

Да и Дара, подсматривая за ним, замерла, не шелохнувшись. Не меняя выражения лица, хозяин встал и пошел в ее сторону. Если бы он взглянул на нее, то увидел Дарины жалостливые глаза. Но он шел не глядя.

Серафим сел на корточки и за ошейник притянул собаку к себе. Та заскулила, но сопротивляться не стала. Ее уши оказались напротив его губ, и он, не открывая глаз, стал что-то отчетливо проговаривать. Она не понимала слов, но хорошо чувствовала настроение буквально каждого из них. Он говорил о маленькой темной «Лоре». Казалось, эта закостенелая особа была во много крат дороже Хозяину, чем его живая дочь. Он произносил горячие слова, вмещавшие еще более жаркие чувства, которые, как понимала Дара, к ее собачьей природе не предназначались.

Выглядело так, словно хозяин повествует Даре про ту маленькую фигурку, подобно матери, рассказывающей ребенку о чем-то простом. Одно слово призывало ее, Дарино, внимание, следующее говорило о самом Хозяине, еще одно вещало о важности «маленькой Лоры» и в конце предложения Хозяин несколько раз с особой нежностью произнес что-то наподобие – «ли-ка, ли-ка».

В следующем предложении он вспоминал о чем-то из прошлого. Дара умела распознавать интонацию, с которой люди говорят о том, что случалось в дни, предшествующие настоящему. В собачьем сознании события прошлого возникали, как картинки с размытыми контурами, но сильными чувственными мазками. Серафим сказал два предложения о прошлом, улыбнулся, затем из его глаз покатились капли.

Дара опять почувствовала на языке соль, и ее сердце сжалось. Она забыла картинку, в которой хозяин наказывает ее, и повторила себе:

«Он не будет злиться! Он не злой! Он помнит Лору в прошлом!»

Серафим знаком показал Даре следовать за ним и направился в свою комнату. Собаке было страшновато, но она нехотя последовала за мужчиной и, не поднимая головы, стала косить глаза на нишу со «свирепой Лорой». Поймав взглядом страшное изображение, она заскулила и гавкнула от своей беспомощности.

Хозяин не обратил на это внимания и все время смотрел на «маленькую Лору» и повторял «ли-ко, ли-ко, ли-ко», будто прося чего-то у страшного создания. И тут Дара поняла, что Хозяин сам боится этой маленькой фигурки. И просит прощения за нее, глупую.

Собака прониклась симпатией – Хозяин так заботится о ней. Она лизнула старику руку, все еще побиваемая беспокойствами, и чувствуя, как дрожь из задних лап передается всему телу.

«Он не хочет сердить „злую Лору“. Хозяин добрый, Лора злая! Живая Лора добрая», – собака заскучала о Серафимовой дочке, которая во всей этой истории выглядела для нее единственным дружественным персонажем.

Дара стала пятиться назад, не спуская глаз с хозяина, но тот и не смотрел на мир. Он только поднял обе руки к груди и стал петь заунывно и протяжно.

«Страшная Лора. Хозяин боится ее!»

Однако Дара не улавливала вибрации страха, который был для нее большим раздражителем. Запах был другим – что-то похожее на травы, но во много раз тоньше, волнительнее. Вдоль хохолка собаки пробежала непонятная дрожь.

Глава 10

– Да ведь это не собаки, а какие-то военные роботы. Смотри, как они на тебя глядят. Как на человека? Нет! Как на рубку, откуда вылетают приказы. Эти животные видят только черное и белое, враг или хозяин…

– Так и есть, дорогая – вставил полковник, – собаки видят только черное и белое, так у них устроен глаз.

– Я не про то! Только неприятель и вы, их дрессировщики. Собака хоть животное, но у многих из них взгляд людской. Дарка много приятнее этих… чудовищ!

– Попробуй посмотреть на это под другим углом, – принял доказательную позицию полковник, – вокруг все говорят, что собака – друг человека. Она должна ему помогать. Правильно? Охранять, по хозяйству, где надо припугнуть воров. Честь отстоять своего владельца. Иначе что за дружба такая? Ты ее кормишь, гуляешь, а она тебе ничего не дает?

– Понятно. Тебе нравятся такие… друзья. Я люблю мягкий характер, пусть не гоняется за чужаками. Просто бы крутилась рядом.

– Все ничего: есть маленькие шавочки, под ногами путаются. Ладно! Бесполезная порода, но сжиться можно. Но твоя Дара – она претендует на другое, ей человеческое отношение подавай. Ты слышала, что собаки мысли читают? Одно хорошо, что слов они не разбирают, но мысль, она даже без слов несет информацию, и собаки, будем говорить, некоторые из них, умеют это считывать. Специалисты должны изучать такие случаи, а на полигоне таким тварям не место. Твоя Дара имеет все шансы попасть к специалисту, если будет продолжать свои выходки.

Нахмурившись, он добавил:

– Не пойму, чего им не хватает? Все условия созданы. Живешь в тепле, еда, забота. Нет, лезут тебе в душу! Люди лезут, и еще… собаки!

Подошел Леонид, и они с полковником принялись обсуждать дела. Под конец разговора полковник поинтересовался о Сатурне. Леонид сменил тон и перешел на короткие двусмысленные высказывания. Лора стояла рядом и заинтересовалась такой переменой настроения.

– Кто кого! Пустяки. Только они утверждают, что гипертизация не выход. Терять животное смерти подобно для продолжения популяции. Мы ведь лучших с лучшими скрещиваем. Так, говорят, надо и подобную ветвь продлить…

– Что за чушь! Дай мне телефон их главного. Посмотришь еще, своим выводком они начнут разбавлять наш состав. Читал я в отчетах. Нет чтобы в другом месте попробовать!

Обращаясь к Лоре, полковник добавил:

– Каждая собака должна знать свое место. Одни служат, другие дома живут, стерегут, уважают. Третьи у ученых в клетках и с проводками на голове. Я так считаю! Лора, у моего друга есть щенки великолепной породы, чистейшая родословная. Я лично знал мамку этих детенышей. Давай возьмем?! А твою Дару отцу отдай навсегда.

– У-у-у! – Лора подыскивала верный ход, – во-первых, он не возьмет и звонит каждый день – забери, да забери…

– Видишь, он тоже, хоть и старый, но понимает: она – дрянь животное.

Не обращая на него внимания, женщина нашла, чем закончить:

– Ты добавил мне уверенности, и я еще больше хочу забрать Дару. Вместо того чтобы придумать, как сжиться с Даркой, ты стараешься переубедить меня и оставить ее у папы.

– А вы хотели бы, чтобы она заняла ваше место? – неожиданно вмешался Леонид, – если ваша собака такая, как Сатурн, то… что угодно можно ожидать.

Полковник повел бровью и постарался не смотреть на жену. Та кинула взгляд на мужа и с недоумением переспросила:

– Мое место жены? Или…

– Нет. Человеческое место. Мы же все не случайно рождены – у каждого свое место. Вы одно делаете, ваш супруг – другое. У каждого свои занятия. Правильно?

Лора посмотрела на мужа, но тот намеренно уставился на дальнее стрельбище и делал вид, что не слышит непонятного разговора. Женщина заволновалась.

– Я не понимаю. Это что за… чушь. Какое место, какая роль? При чем здесь моя собака?

– Кто вам сказал, что она – собака?

Лора опешила. Ей показалось, что еще секунда, и она узнает, что ее милая Дара – оборотень или еще хуже.

– Они, – женщина кивнула на тренирующихся псов, – тоже… не собаки?

Лора боялась произнести слово «оборотень».

– О нет! Они не просто собаки с большой буквы; они отличные, служебные единицы. Просто великолепные! Лучшие в своем роде. Гордость армии! А ваша собачка, как я понял, не может считаться собакой… в привычном смысле.

Лора окликнула мужа с дрожью в голосе.

– Что за цирк? Вы что, меня сюда разыгрывать привезли?

Полковник сделал вид, что встрепенулся от задумчивости и отстраненно посмотрел на жену:

– Все в порядке. Ты чем-то не довольна?

– Т-а-а-к! Сговор. Что ты наговорил своему приятелю про Дару? Она самая нормальная псина. Какое мое место? Что я собакой стану, а Дара… твоей женой. У меня другого места пока нет, чтобы его занять. Вздор какой-то! Ребята, объясните. Я военные шутки так и не научилась понимать.

– Леонид, ты ей не рассказал еще про Сатурна? Ой! Я подумал, вы об этом толкуете.

Всем своим видом Лора выражала недоумение.

– Объясните, наконец! – взвизгнула она.

Леонид тотчас же заговорил:

– Невозможно такое объяснить. Нет еще такой теории, чтобы объяснять. И вряд ли будет! Только факты. Есть собаки. Снаружи животные, а мозг человеческий. Тесно этому мозгу в их маленькой голове.

У Лоры отлегло – очередной феномен, которых вокруг сотни тысяч. Угроза быть замещенной чисто теоретическая.

Леонид продолжал:

– Как эволюционный вид эти псевдособаки уже пережили свое животное обличие. Удерживать их в своей форме может только инстинкт животного и модель взаимодействия с окружающим миром. Но движение внутри их сознания очень быстрое. Порой более прогрессивное, чем у человека.

От излишне философского повествования Леонид придал лицу сложное выражение и придвинулся к женщине ближе, отчего она поежилась. После этого маневра последовал рассказ о рядовом Бауме. Военная логика явно давалась женщине с трудом.

Полковник выразил некоторые признаки неуверенности – история солдата не входила в сегодняшнюю программу. Муж не хотел, чтобы жена знала тему настолько глубоко. Ну, уж раз пошло-поехало…

Глава 11

– Баум был пацифистом, – начал Леонид, – делал здесь много пакостей. Из снарядов лозунги выкладывал антивоенные. Лидером был он отменным, только с изнанки лидером – как бы с приставкой «анти». Раскручивал солдат выступать против военных порядков. Вот кто умел людей повлечь за собой! Попал он по набору и служить не хотел из своих глумных принципов. Что с ним только ни делали… вы не подумайте! Просто дисциплинарного характера. Ведь здесь без дисциплины ни на шаг. Так-то он все делал, слушался, а по ночам вытворял козни. Да так, что сразу не догадаешься, что его рук дело. Но все знали!

Вот ваш супруг и предложил его к собачкам перевести, – Леонид с уважением глянул на военного, – такая должность не позволяла его издевательств. Очень, надо сказать, правильное решение было его в роту армейских сторожевых определить.

Смотрим, исправился парень. Ответственность почувствовал. Тут появился Сатурн. Убей меня, не помню как. То ли я в отпуске был, то ли перевели к нам щенков из другой части. Но не из наших была собачонка эта.

Скоро руководство заметило необычное поведение Сатурна. Всегда бывает: одни собаки лучше, другие послабее. Но такого чуда еще не было. Собака могла сидеть неподвижно… часами. Как скульптура. Тут мы поняли, что это Баум натаскал пса, и видим, что против устава, и всё… можно Баума под трибунал за самовольство и порчу наиболее ценного армейского имущества – накопилось против него улик.

Тут раз – Баум заболевает и… очень так быстро в госпитале скончался. У него врожденный порок обнаружили. Бывает так, что мы новобранцам не верим, когда они комиссию по медицине проходят. Особенно, когда они про пороки разные придумывают. Тут, видно, правдой оказалось. Ну, армия дело такое – мог бы студент на дополнительной комиссии настоять. Никто бы не отказал!

В то же время, самый лучший кинолог нас ошарашивает. Сатурн – «замещатель»! От слова «замещать», понимаете?!

Лоре стало не по себе и вдруг захотелось побыстрее отсюда уехать. Она посмотрела на мужа, а тот уставился в землю. Таким она его еще не видела. Было понятно, что речь зашла о серьезных вещах.

Он аккуратно поднял глаза на Лору и решил, что пора вступать.

– Дружище, давай мы еще раз приедем, и ты нам порасскажешь, а?! Очень интересно, но моя супруга не сильно в курсе нашей работы. Точнее, ее это мало интересует. Что ты говоришь, даже для меня сложно. Вообще, скажем, малодоказательно, – полковник попытался улыбнуться.

– Лора, давай до дому. В Интернете таких фантастических историй про животных пруд пруди. Ты, я вижу, слишком обстоятельно ко всему относишься. Но теперь не военное положение, чтобы всё серьезно…

Он еще раз попробовал улыбнуться, отчего на упитанном лице появились смешные складочки и черточки.

Лора тоже состроила улыбчивую гримасу. Но теперь, что бы она ни делала, все было лишь механическим способом воспроизвести свое обычное поведение. Информация о невероятном явлении захватила ее мысли. Единственным спасением был бы ужин в каком-нибудь спокойном теплом местечке.

– Прочь отсюда! В «Замок Фей», «Радужный сад» или «Гомерсон» – любую уютную забегаловку. Что-нибудь горячительного. Стало прохладно, несмотря на теплую осень.

Они поехали в сторону города.

– Ты знал этого… Баума? – осторожно поинтересовалась Лора.

– По-правде, замечательный вышел бы военный. У меня ушел не один год, чтобы воспитать в себе свойства командира. Качества, служащие ориентиром для младших по званию. Не просто брань и приказы – люди идут за сильным примером. У Баума все это было, как только он пришел в часть. Но его истории после перевода к кинологам я не знаю. Только из рассказов Леонида. Но он на свой лад говорит…

– Ты никогда не рассказываешь потусторонние легенды. Леонид… у него все нормально с головой?

– У нас медкомиссии каждые три месяца. Если бы свихнулся – в отставку, на пенсию. Просто человек начитался про собак. Я сам видел массу историй в сетевых дневниках. Диву даешься. Почитай сама!

После ужина, когда они вернулись и муж уснул, Лора ринулась изучать «замещателей» в интернет, но ничего дельного не обнаружила. Страницы кишели историями о необыкновенных способностях домашних питомцев: снимать боль, предсказывать погоду, находить пропавших детей. Леонидова теория не находила подтверждения в людских сплетнях.

«Стоп, – промелькнула у нее мысль, – Лео говорил про кинолога, военного. Как бы его найти?»

Глава 12

Хозяин застыл, не шелохнется. Уже час он не проронил ни слова, не произвел малейшего движения. Со сложенными у груди руками он сидел, не шелохнувшись. Первое время Дара могла видеть необычное движение его глаз, – как если бы Хозяин смотрел на пробегающий мимо поезд. Слезы скатывались по его щекам и потом высыхали.

Наблюдая эту сцену, собака сама вошла в некое оцепенение. Закрыла пасть и, незаметно для себя, стала очень осторожно дышать через ноздри. Вокруг Серафима во всей его комнате, гостиной и дальше, распространялась ароматная субстанция. Дарин чуткий нос мог уловить лишь краешек этого запаха. То был тончайший аромат на границе ощущения как такового и запаха кислорода. Почти неощутимый – как порой можно одним носом определить приход холодов или едва заметный ветер. Другая собака могла и не обратить на это внимания. Дару отличала наблюдательность, и этот запах она подметила давно. Порой аромат усиливался, но всегда возникал только в присутствии хозяина. Сейчас собака осознала, что его-то и учуяла, когда оборвалась шторка. Но тогда ей было невдомек.

Мысли в ее голове стали занимать самую незначительную часть восприятия. В сознании собаки нашло себе приют таинственное очарование, аромат и… пустота! Последнее показалось Даре таким страшным, что она слегка взвизгнула, и на ее холке поднялась щетина. Но тут накатила волна покоя, поскольку с пустотой пришел мир и отчужденность. Взгляд стал терять контуры, поплыли пятна, и незаметно Дара уснула. Провалилась глубоко – ниже или дальше снов с привычными сражениями с немыслимыми врагами. Специалисты назвали бы это глубоким сном без сновидений. Последние события стали для Дары гигантским разрывом между мировосприятием, к которому она привыкла, и новым способом ощущения дома, хозяина, Лоры, других обитателей привычного мира.

Проснувшись, она плохо помнила случившееся. Хозяин лег спать. За окном было темно. Дара побрела на кухню и вылакала всю чашку воды, по-прежнему ощущая жажду.

Лежа с открытыми глазами, она пустилась в необычное путешествие: перед неспящим взором выстраивались картинки с Серафимом. Хозяин возникал в разных ракурсах. Вот он сидит каменный, потом читает книги, готовит еду, кормит ее, Дару. Все это выглядело сто лет знакомым, хотя у этого человека она совсем недавно. Еще мгновение, и она без усилий проникла в мысли Хозяина, когда он занимался своими делами.

Собака могла различить чуть слышные, не понятные ей слова. Но за каждой словесной мыслью стояла мысль летучая, и ее Дара могла приспособить к своему восприятию. Идеи Серафимовы были куда сложнее способа, каким думала собака. Простые импульсы, как намерение хозяина ее накормить или когда он сам ел или готовил, не представляли сложности. Но в чтении книг мысли Хозяина приобретали незнакомые очертания и необыкновенную скорость. Ум собаки вообще отказывался это воспринимать.

Мысли обладали собственными запахами – преимущественно утонченные и не связанные с едой. Понемногу Дара стала осваивать необычный мир ароматов, царящих в хозяйском жилище. Прошло немного времени, и собаку наполнили ароматы: ей казалось, что нос утопает в различных цветочных лепестках и терпких травах.

У Лоры дома парфюмные испарения водили хороводы. К ее маленькому столику с пузырьками и коробочками вообще невозможно было подступиться. Те запахи были слишком резкими и всегда стояли фоном для остальных, более приятных для собаки обонятельных ощущений.

Попадая на улицу, Дара удивлялась, как можно жить в таком удушливом месте. Улица несла массу невероятно притягательных ароматов, и голова собаки сама крутилась по сторонам в поисках источников сильных запахов.

Мысли по запаху разительно отличались ото всего, к чему она привыкла. Мысль передавала прямой безукоризненный тон, примеси к которому были невозможны. Тон мог быть тревожным или радостным, порхающим и томным. Вспомнив о Лоре, собака уловила ее умственные колебания и заключила, что Лорин поток мыслей бежал много быстрее, чем Серафимов. Никакого сравнения. Лору невозможно было «слушать обонянием» – один аромат вытеснял другой и мгновенно перекрывался третьим. От такого сумбура восприятие притуплялось, и чувства собаки отказывались давать характеристику – хорошие это мысли или плохие. Был просто шум.

Намного проще пахли тоны хозяина. Они ложились в ту часть понимания Дары, которая помещала в себе все цветочные, растительные и слабо уловимые запахи. Длина волн тонких ароматов была огромной. Земные запахи всегда имели некое непостоянство, будто пунктирная линия. Запах мог быть сильным, но всегда приостанавливался, чтобы возникнуть с новой интенсивностью. Так пахла еда, Дарино собственное тело и тела всех-всех людей. Запахи всего, что оставляли после прогулки другие собачки, животные и птицы. Также сильнейшие запахи из больших ящиков, куда люди относили пакеты.

Куда интереснее для собаки было разобраться с запахами тонкими. Некоторые места на земле, асфальте или траве, помимо запаха, излучали ток. Дарин нос улавливал и токи, но совсем иначе. В одних местах ток щекотал нос, в других ощущал движение, подобное воде.

Стоять в том месте, где от тока трепетала шерсть, было неприятно, и Дара инстинктивно перебегала в другое место, которое давало водяную вибрацию или походило на сухую траву, неся чувство теплоты и здоровья.