Текст книги "Умри сегодня и сейчас"

Глава 11
Брюнетки начинают и выигрывают

Едва перешагнув порог комнаты, Вера стащила через голову платье и яростно прошипела:

– Видеть их не могу! Белобрысая сука так и стелется, так и стелется, хотя на самом деле удушить нас готова. А этот старый козел? Из него труха сыплется, а он мечтает об уничтожении всего живого на планете!

– Ошибаешься, – задумчиво возразил Бондарь. – Бактерии, они ведь тоже живые. Надо полагать, Сергей Николаевич любит их гораздо больше людей.

– Ты слышал, он собирается в Соединенные Штаты? Представляешь, что будет, если ему действительно выделят лабораторию? Они потравят всех обыкновенной водой из водопроводного крана!

– Во-первых, не всех, а только людей второго сорта, таких, какими являемся, например, мы с тобой, – негромко произнес Бондарь. – Во-вторых, до Штатов далеко, а мы рядом. В-третьих, не ори на весь дом, нас могут подслушивать.

– Ты думаешь? – насторожилась Вера.

– Почти убежден в этом.

– Почему?

– Вспомни, как усмехнулась Ингрид, когда говорила про насыщенное свадебное путешествие. – Бондарь сокрушенно повертел головой. – Достаточно было послушать наш разговор перед ужином, чтобы сообразить, что никакие мы не молодожены.

– Ну это еще вилами по воде писано, – заявила Вера, избавляясь от колготок. – Мнение Ингрид ничего не значит. Главное, чтобы профессор ничего не заподозрил. Я знаю способ.

С этими словами она направилась в ванную, но была перехвачена Бондарем, склонившимся к ее уху.

– Завтра утром останешься с Виноградским наедине, – шепнул он. – Постарайся убедить его в том, что Россия предпочтительней Америки. Тем более в компании такой девушки, как ты.

– Навешать лапши на уши – сколько угодно, – тихо отозвалась Вера, – но спать с этим бактериофагом я не собираюсь, так и знай.

Рука Бондаря скользнула по ее плечу, добралась до шеи и усилила хватку.

– Ты сделаешь все, что потребуется, – холодно сказал он. – Мы не имеем права отдавать профессора ни Западу, ни кому бы то ни было еще.

– У него полная голова перхоти! – пискнула Вера.

– У него полная голова идей, которыми мечтают завладеть наши враги.

– Так надо вышибить ему мозги, и дело с концом!

– В самом крайнем случае, – сказал Бондарь, разжимая пальцы. – Если не получится по-хорошему. Идеи Виноградского могут пригодиться родине.

Машинально потирая горло, Вера недоверчиво спросила:

– Какая разница, кто запустит бактерий в водопровод, мы или американцы?

– Глупая, неужели ты не понимаешь, что для нас это просто одна из мер безопасности? Есть такое понятие: оружие сдерживания. Если бы у нас не было ядерных боеголовок, на нас давно сбросили бы ядерную бомбу. То же самое с любыми другими видами вооружений.

– Как в той песне получается, – вздохнула Вера. – «К нам не подходи, к нам не подходи, а то зарежем».

– Что-то в этом роде, – согласился Бондарь.

– Эх, кто бы знал, как я ненавижу все эти ваши мужские хитрости. Игры патриотов, блин!

С этими словами Вера скрылась за дверью ванной комнаты. Проводив взглядом ее стройную фигуру, дважды перечеркнутую полосками черного бюстгальтера и таких же черных трусиков, Бондарь разделся и лег на кровать, предварительно выложив на тумбочку сигареты и зажигалку.

Курить, как ни странно, не хотелось. Хотелось спуститься вниз, взять за шкирку свихнувшегося ученого и встряхнуть так, чтобы вся перхоть осыпалась с него раз и навсегда, вместе с волосами. Дожил до седин, старый идиот, а ума-разума не нажил. Разве он не соображает, что делает? Неужели ему не ясно, что любая теория подразумевает переход к практике? Или ему безразлично, на чем делать деньги и славу?

Взгляд, которым встретил Бондарь Веру, был таким жестким и непримиримым, что она невольно остановилась, словно наткнувшись на невидимое препятствие.

– Ты что? – спросила она инстинктивно закрывая грудь руками.

– Ничего, – пожал плечами Бондарь. – Думаю.

– О чем? – добравшись до кровати, Вера проворно нырнула под одеяло.

– О том, что не хрен расхаживать голышом в присутствии малознакомых мужчин.

Погасив свет, Бондарь повернулся на левый бок и зажмурился. Тело, прижавшееся к его спине, было влажным и прохладным, но почему-то казалось обжигающим. Особенно горячей воспринималась нога, заброшенная на бедро Бондаря. А там, где эта нога заканчивалась, вообще пылали уголья.

– Кто-то обещал лишить меня интимных услуг, – проворчал он.

– Конспирация, – ханжески вздохнула Вера. – А вдруг нас подслушивают? Мы должны вести себя естественно.

Дальше все происходило вроде бы против желания Бондаря, но не без его участия. Оседлавшая его Вера помогла себе двумя руками и, охнув, осела ниже сантиметров на двадцать с лишним. Ее тело лоснилось в темноте, как статуя из темного дерева. Давая Бондарю вдосталь полюбоваться собой, она сделала несколько пробных круговых движений тазом, а потом по-жокейски наклонилась вперед и затеяла такую неистовую скачку, что он услышал лязганье ее зубов.

Первый стон застал его врасплох. Ему показалось, что он оглох, поскольку жаркие Верины губы как раз ловили его ухо. Продолжение оказалось еще более впечатляющим. Не позволяя заткнуть себе рот, Вера разразилась целой серией воплей, звучавших все пронзительней, все отчаянней. Когда, наконец, этот кошачий концерт закончился, Бондарь снял ее с себя и, потянувшись за сигаретой, сердито спросил:

– Ты с ума… – его голос прервался. – Ты с ума сошла? Всю округу всполошила.

– Пусть… – Вера тоже задыхалась, – пусть знают наших. У нас медовый месяц или как?

– Во всем нужно знать меру, – продолжал ворчать Бондарь, кое-как совмещая пламя зажигалки с прыгающей в зубах сигаретой.

– В следующий раз обещаю молчать, как рыба.

– В следующий раз я заранее замотаю тебе голову одеялом.

– Что ж, я согласна, – покорно вздохнула Вера, завладевая тлеющей сигаретой. – Дай только сделать пару затяжек перед смертью.

– Сегодня – живи, – великодушно разрешил Бондарь.

– Нет уж, помирать так помирать. Считай, что следующий раз уже наступил.

Ее рука змеей скользнула вдоль туловища Бондаря, и он понял, что она не шутит.

Глава 12
Сентиментальная прогулка

На протяжении всего утреннего кофепития Ингрид хранила молчание оскорбленной девственницы. Когда Бондарь поинтересовался, почему профессор не вышел к завтраку, она поджала губы и сказала, что Сергей Николаевич не смог заснуть вовремя и попросил его не будить.

– Я себя тоже неважно чувствую, – призналась Ингрид, манерно прикасаясь кончиками пальцев к вискам.

– Зато я как заново на свет родилась, – поведала Вера, сладко потягиваясь и жмурясь. Походила она при этом одновременно на мартовскую кошку и египетскую фараоншу. И та, и другая с толком провели ночь, а уж Вера блаженствовала за них обеих.

– Храбрится, – сказал Бондарь, кивая на нее. – Совсем расклеилась после дальней дороги. Сопли, кашель, головная боль.

– У меня? – изумилась замершая Вера.

– У тебя, у тебя, радость моя. Так что сиди дома, выздоравливай. Любоваться окрестностями сегодня буду я один. Если, конечно, наша милая хозяйка не согласится побыть моим гидом. – Бондарь улыбнулся Ингрид, вопросительно вскинув брови.

Та наморщила лоб, обдумывая что-то, а потом с готовностью кивнула:

– Пожалуй, прогулка на свежем воздухе пойдет мне на пользу. Мне нужно на сборы пятнадцать… нет, десять минут.

– Поздравляю, – прошипела Вера, когда Ингрид удалилась из кухни. – Ты своего добился.

– Главное, чтобы ты своего добилась тоже, – невозмутимо ответил Бондарь. – Я сделаю все, чтобы наша прогулка продлилась как можно дольше. Напои профессора кофе и прояви живой интерес к его россказням о бактериях. Полагаю, этого будет достаточно, чтобы его сердце растаяло.

Оставив Веру яростно сопеть и раздувать ноздри, он набросил пальто и вышел во двор, чтобы распахнуть ворота и прогреть двигатель «Ауди». Машина блестела от мелких каплей дождя. По небу неслись серые облака, растрепанные ветром. В просветах мелькал медный диск солнца, на него можно было смотреть не щурясь. Небо, облака и солнце выглядели холодными и чужими.

Включив дворники, чтобы протереть мокрое стекло, Бондарь поморщился. Визгливые звуки напомнили ему ночной концерт, который закатила Вера. Кажется, она переусердствовала. «Вот же взбалмошная девчонка», – подумал Бондарь, но разозлиться по-настоящему не сумел. Более того, на его губы так и просилась неуместная усмешка. Пришлось срочно прикуривать сигарету. Когда стискиваешь фильтр зубами, улыбка не так заметна.

Открылась дверца, Ингрид молча скользнула на свободное сиденье и занялась натягиванием юбчонки на гетры, что было занятием кропотливым, но совершенно бессмысленным. Свою розовую курточку она застегнула до самого подбородка, а волосы зачесала за уши и спрятала под воротник. В таком виде она смахивала на старшеклассницу из американского фильма. Полная противоположность Вере с ее вызывающей чувственностью. Что ж, женщины любят и умеют играть на контрастах. Это хорошо. Устав от фурии, ты всегда можешь отдохнуть в обществе ангелочка.

– Куда держим путь? – осведомился Бондарь, выезжая из двора.

Справа виднелся городок, состоящий из низких домиков, раскрашенных в пастельные цвета. Туда вела узкая дорога, покрытая свежим слоем гудрона. Протянувшись мимо особняка Виноградского, она убегала за аккуратные песчаные дюны, поросшие таким же аккуратным камышом. Впереди торчала водонапорная башня, соединенная с шоссе узкой грунтовкой.

– Я хочу показать вам удивительное место, – сказала Ингрид, акцент которой был не менее иностранным, чем раскинувшийся вокруг ландшафт. – Поворачивайте налево.

Бондарь подчинился. Дорога была пустынной, если не считать одинокого велосипедиста, попавшегося навстречу. Округа дышала чинным спокойствием и благопристойностью. Подошва Бондаря непроизвольно вдавила педаль акселератора, рука сдвинула рычаг скорости. «Ауди» чуть не взлетела над шоссе и, визжа тормозами, заложила такой крутой вираж, что Ингрид ударилась о каменное плечо спутника.

– Прекратите эти фокусы, – потребовала она, поправляя подол юбки. – Вы не в России.

– То-то и оно, – буркнул Бондарь.

– Не любите цивилизацию? – понимающе усмехнулась Ингрид.

– Смотря что считать цивилизацией.

«Ауди» затормозила на пересечении с новой дорогой. По левую руку от Бондаря раскинулся ухоженный парк. Справа торчали редкие сосны, перечеркивающие морское побережье. Цвет воды немногим отличался от асфальта, зато песок выглядел неправдоподобно белым.

– Это цивилизация? – спросил Бондарь, кивнув на странное сооружение в глубине парка. Оно представляло собой пирамиду из целлофановых нитей, поблескивающих на солнце. Щит, установленный рядом, гласил: «Avant Garde Church Parnu-2004».

– Искусство, – пожала плечами Ингрид.

– Вы прямо как дети. Строите из кубиков всякую ерунду, обклеиваете их яркими фантиками и носитесь с ними как с писаными торбами. Кому это нужно?

– Так ведь культура!

– Культура-мультура, – усмехнулся Бондарь. – Куда едем? Обозревать эстонскую пирамиду Хеопса? Или в парке имеются иные достопримечательности? Памятник балтийской салаке в стиле модерн? Скульптура фашистского легионера, топчущего русского оккупанта?

– Оккупантов нигде не любят, – сухо сказала Ингрид.

– И в вашей Америке?

– Особенно в Америке.

– Поговорите об этом с иракцами, афганцами, сербами.

– При случае. – Ингрид не просто поджала губы, а втянула их внутрь. – Нам прямо.

«Ауди» покатила дальше. Метров через триста хорошая дорога закончилась, сменившись порядком покореженным асфальтом. Мимо тянулась изгородь из ржавой колючей проволоки. Впереди то и дело возникали симпатичные зверьки, похожие на нутрий. Завидев машину, они ловко ныряли под изгородь и скрывались в зарослях. Один раз дорогу пересекла белка, молнией взлетевшая на сосну. Еще одним представителем местной фауны были утки, с треском вспархивающие над камышами.

– Мы забрались в настоящие дебри, – притворно забеспокоился Бондарь. – Здешние хищники не опасны?

Ингрид вздрогнула и подозрительно покосилась на него.

– Тут нет хищников, – сказала она.

– Не может быть, – резвился Бондарь. – В Эстонии, как в Греции, есть все: львы, тигры, волки, дикие собаки динго. Вы боитесь диких собак?

Шутка была воспринята, мягко говоря, с прохладцей. Смерив спутника не слишком приязненным взглядом, Ингрид кивнула на просвет среди сосен:

– Еще полкилометра, и мы на месте.

Так и вышло. Выбравшись из машины, Бондарь завертел головой, пытаясь сообразить, что за восьмое чудо света будет предложено его вниманию. Пляж был пустынен и непригляден, как пейзаж, нарисованный с помощью двух-трех акварельных красок. Смазанная зелень сосен, размытый горизонт, свинцовое море, серый каменный мол, уходящий вдаль километра на два. Заканчивался он маяком, от которого веяло запустением и стариной.

* * *

– Смотрите, – сказала Ингрид, по лицу которой стегали пряди волос. Ветер по одной выдергивал их из-под воротника и грубо трепал их, словно это были не волосы, а стебли жухлой травы.

– Куда? – недоуменно спросил Бондарь.

– Неужели вы не видите? Мол.

– Угу, мол. Что в нем особенного?

– Сергей Николаевич говорит, что он появился еще в 1864 году.

– Он выглядит несколько моложе, – пробормотал Бондарь.

– Мол?

– Ваш жених.

– Не смешно, – укоризненно сказала Ингрид. – Ему всего лишь шестьдесят.

– Молу?

– Сергею Николаевичу! Вы действительно тупой или прикидываетесь?

– Тупой, – развел руками Бондарь. – Хоть убейте, а ваш заброшенный причал не производит на меня никакого впечатления.

– Говорят, что если дойти до маяка и выпить там шампанского, то это принесет счастье. – Ингрид безуспешно попыталась пригладить волосы. – Для верности необходимо наступить на последний камень у моря.

– Небезопасная забава. Прыгая по камням после шампанского и утонуть недолго.

– Тут мелко. Метра два-три от силы.

– Но не по колено, – заметил Бондарь. – Даже пьяному. Впрочем, я готов рискнуть.

– Вы о чем? – удивилась Ингрид, машинально выплевывая лезущие в рот волосы.

– Предлагаю смотаться за шампанским и попытать счастья вместе. Одного на двоих будет в самый раз.

– Спасибо, но я уже нашла свое счастье. Кроме того, на маяке водится привидение. Местные жители называют его Гневной Рыбачкой.

Ингрид медленно побрела вдоль берега, Бондарь последовал за ней. Море плескалось у их ног, облизывая оставленные на песке следы. Пахло солью, свежестью и безбрежным простором. Крики чаек были исполнены необъяснимой тоски.

– И зачем только вы приехали в Пярну? – воскликнула Ингрид после минутного молчания.

– Чтобы провести здесь медовый месяц, – сказал Бондарь.

– Вам следовало поискать какое-нибудь другое место, Женя…

– Почему, Ингрид?

– До вашего появления все было просто и ясно. А теперь…

– Что теперь?

– I am confused, – перешла на английский Ингрид. – I don…t know what to do.

Это означало, что она сбита с толку и не знает, как быть, но Бондарь не стал обнаруживать свое знание английского языка. Почему-то ему казалось, что разговор неспроста и нужно держать ушки на макушке.

– Я в эстонском ни бум-бум, разве вы забыли? – напомнил он.

– Это был английский, – тихо сказала Ингрид.

– И что вы сказали?

– Forget it! Забудьте. Я такая сумасбродка!

Они молча развернулись и пошли в обратном направлении.

– Давайте начистоту? – предложил Бондарь.

– Давайте. – Ингрид остановилась, сунув руки в карманы, расставив ноги и наклонив голову, чтобы нельзя было увидеть выражение ее лица.

– Мне кажется, что вы хотите мне что-то сказать.

– Хочу. Но сначала я предпочла бы выслушать вас.

– Профессор Виноградский…

– Что профессор Виноградский?

– Не слишком ли он стар для такой девушки, как вы? – заговорил Бондарь, как бы рассуждая вслух. – И чем вы станете заниматься в Пярну? Подавать обеды курортникам? Вязать носки на продажу? Писать книгу «Тысяча и один способ приготовления кровяной колбасы»? Все эти увлекательнейшие занятия заставят вас сходить с ума от тоски. Видели когда-нибудь собаку, воющую на луну? Вот и вам захочется делать то же самое.

– Почему вы постоянно говорите о собаках? – сердито спросила Ингрид. – То дикие, то воющие…

– Виноват, – сказал Бондарь. – Давайте вернемся к милому вашему сердцу Пярну. Эстонские деревушки похожи как две капли воды: одинаковые домики, маленькая центральная площадь, на которой по праздникам отплясывают упившиеся пивом хуторяне, ратуша, почта, полицейский участок. Темы для разговоров всегда одни и те же: чей петух чью курицу топтал, кто и когда свинью зарезал, какая погода была вчера и какая предвидится завтра. Неужели это так интересно в вашем возрасте?

– Мы уедем в Америку, сказано же вам, – нервно отозвалась Ингрид.

– Ну в Америке, конечно, будет веселее, – согласился Бондарь. – Главное, приобрести элегантную щеточку, с которой будет не стыдно показаться в обществе.

– Щеточку?

– Ну да. Не станете же вы стряхивать пыль с профессора собственной рукой. Это неприлично.

– На Сергее Николаевиче нет никакой пыли! – выкрикнула Ингрид.

– Пардон, – сказал Бондарь. – Имелась в виду перхоть.

– Зачем вы издеваетесь надо мной?

– Чтобы вызвать вас на откровенность. Впервые слышу о молодых, сексапильных американках, подыскивающих женихов в эстонской глуши. Это весьма подозрительно.

– Ладно, – процедила Ингрид. – Сами напросились.

– На что? – спросил Бондарь, ошарашенный внезапной угрожающей интонацией, прорезавшейся в голосе спутницы. Кроме них на берегу не наблюдалось ни единой живой души, в руках Ингрид не было не то что оружия, но даже шпильки или пилочки для ногтей.

– Испугались? – усмехнулась она.

– Мне нечего бояться. Я просто полюбопытствовал, на что я напросился.

– На откровенность. Вы ведь этого добивались?

– Можно сказать, что так, – подтвердил Бондарь, скользя взглядом по пустынной округе.

– Дайте мне ключи от машины, – узкая ладонь Ингрид требовательно выдвинулась вперед.

– Зачем?

– Я поеду за шампанским. Мы вместе выпьем его, и я расскажу вам все. А потом мы вместе отправимся на дальний конец мола, чтобы загадать желание. Одно на двоих, как вы того хотели. – Ингрид посмотрела Бондарю в глаза. – Я ужасная трусиха, учтите. Нерешительная, безвольная, слабохарактерная. Без шампанского у меня ничего не выйдет. Это единственное средство, способное развязать мне язык.

– Мы можем поехать вместе, – предложил Бондарь.

– Нет, – решительно возразила Ингрид. – Я хочу, чтобы у вас было время хорошенько подумать. Действительно ли вы хотите услышать от меня правду? После того как я сделаю признание, у вас не останется выбора. – Она таинственно понизила голос. – Вам придется забрать меня отсюда. Понимаете, что я имею в виду?

– Вы…

– Тс-с! Давайте ключи и приберегите остальные вопросы на потом. Я возвращусь через полчаса, даю вам слово. – Ингрид печально улыбнулась. – Биография у меня не безупречная, но угоном машин я не занимаюсь.

Бондарь сделал вид, что поправляет пальто и убедился в том, что легкий, плоский «Вальтер» находится там, где ему надлежит, с левой стороны груди, в пижонской кобуре, полученной в управлении. Риск был минимальным. Незаметно приблизиться к Бондарю не сумела бы даже змея. Не станут же его уничтожать управляемой ракетой, как проделывают это израильтяне с лидерами «Хамас». Высадки морского или воздушного десанта тоже можно было не опасаться, поскольку для такой карликовой страны, как Эстония, это приравнивалось бы к общевойсковой операции.

– Держите, – протянув Ингрид ключи, Бондарь заглянул ей в глаза. Неужели она решила открыть свои крапленые карты? Что это – мимолетный женский каприз или обдуманное решение?

Радужки ее глаз были прозрачными, как две льдинки, но заглянуть сквозь них в душу не получилось. Завладев ключами, она поспешила отвернуться. Бондарь уж решил, что не дождется от нее ни единого слова на прощание, но, пройдя несколько шагов, она остановилась и спросила, почти не поворачивая головы:

– Напомните мне вашу знаменитую поговорку. Кто не пьет шампанского, тот не рискует, так?

– Наоборот, – ответил Бондарь.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского?

– Правильно.

– Когда я вернусь, за это и выпьем, ладно?

– Договорились.

– Koike head… Vabandage…

– Что вы сказали? – переспросил Бондарь.

– По-русски: всего хорошего, – откликнулась Ингрид, возобновляя движение. – Good luck – по-английски.

– А второе слово?

– Sorry…

Ветер подхватил ответ и унес в неведомые дали, но Бондарь успел расслышать. И, оставшись один, он задумался: а за что, собственно говоря, извинилась Ингрид? Если таинственная невеста Виноградского намерена сделать какое-то чистосердечное признание, то она вправе рассчитывать на благодарность, а не на осуждение. Если же ее поездка является лишь поводом для того, чтобы улизнуть, то нужно ждать подвоха. В чем он может заключаться?

Необходимость строить догадки отпала одновременно с появлением серебристого джипа, выпрыгнувшего из-за песчаной дюны, как чертик из табакерки. Он остановился на таком расстоянии, что различить его номерной знак было невозможно. Сколько человек притаилось за тонированными стеклами и как они выглядели, Бондарь так и не узнал.

Из распахнувшейся задней дверцы выскочили отнюдь не люди.

– Ни хрена себе, – прошептал Бондарь, озираясь в поисках подходящего укрытия.

Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось только бескрайнее море и песчаный пляж, вылизанный ветром. Да еще небо, искать спасения на котором офицеров ФСБ не приучили. Так что никакого укрытия не было. Лишь стремительно надвигающаяся опасность, встретить которую предстояло лицом к лицу.