Текст книги "Личное задание"

Сергей Донской
Личное задание

Война и мужество сделали больше великого, чем любовь к ближнему. Не ваше сострадание, а ваша храбрость спасала до сих пор несчастных. Что хорошо? – спрашиваете вы. Быть храбрым – хорошо. Предоставьте маленьким девочкам говорить, что быть добрым мило и трогательно.

Ф. Ницше. «Так говорил Заратустра»

Сражайся во имя долга, не думая о радости и горе, о потерях и приобретениях, победе и поражении. Поступая так, ты никогда не навлечешь на себя греха.

Бхагавад-Гита. 2, 38

Глава 1
Лиха беда начало

Говорят, господь завершил все дела свои за шесть дней, а в субботу сам почивал и людям то же самое заповедал. Только хитрые божьи создания себе еще и воскресенье урвали, чтобы если уж отдыхать, то по полной программе.

Последним воскресным августовским вечером курганский Дворец спорта «Дружба» вибрировал от возбужденного гудения 8000 человеческих душ, собравшихся насладиться платным мордобоем, преподнесенным в афишах под видом «Международного чемпионата по борьбе без правил». Вниманию почтенной публики предлагались беспощадные поединки между двумя десятками бойцов, разделенных попарно. Их весовые категории и стиль борьбы не имели никакого значения. Противники подбирались по национальному признаку. Таким образом, хохол имел возможность прилюдно начистить морду москалю, если только он был здоровее и опытнее.

Этим миниатюрным национальным конфликтам предстояло произойти на видавшем виды боксерском ринге. Яркие прожектора уже нацелились на него, приготовившись высветить для любопытных каждую ссадину, каждую кровавую отметину. Со всех сторон помост был отгорожен от зрителей толстой проволокой, натянутой на металлические каркасы. Эту меру предосторожности предприняли на тот случай, если зрителям станет невтерпеж сидеть на местах, когда у них на глазах начнут добивать лежачего. Могли ведь найтись желающие подбежать и добавить. А спорт – это не свадьба, где каждый может дать волю рукам и ногам.

Девиц в несвежих купальниках смелых покроев, которые вышли погарцевать на помосте под бессмертный чемпионский хит группы «Куин», встретили благосклонными посвистами, но проводили всеобщим вздохом облегчения. Оголенные женские ягодицы в данный момент интересовали собравшихся куда меньше мужских бицепсов с трицепсами.

– Приветствуем вас, уважаемые дамы и господа, – взревели мощные динамики, налегая на звонкие и шипящие. – Международный чемпионат объявляется открытым!

Заслышав этот трубный глас, толпа возбужденно загудела, заерзала. Праздник для души начался.

Для затравки на ринг выпустили ярко выраженного запорожца с бритым черепом и висячими кобзарскими усами, наряженного почему-то дзюдоистом. Несколькими звучными оплеухами он сшиб с ног полного пожилого таджика, якобы представляющего школу турон. Украинец, подбадриваемый братьями-славянами, хотел было наподдать противнику еще, но тот проворно уполз за пределы площадки и уткнулся лицом в пол, признавая свое поражение. Публика возмущалась:

– Тю-уу! Вставай, косоглазый!

– Добей его, Тарас Бульба!.. Ур-р-рой!

Запорожец на кровожадные подначки не купился. Выпятил грудь колесом, прошелся по рингу, победоносно рассекая кулаком воздух, и отправился наращивать мышечную массу.

Следующий поединок тоже оказался коротким. Непонятно кто в черной майке и с богатыми наколками на могучих плечах облапил грациозного вьетнамца, согнул в три погибели и принялся методично молотить его носом о свое волосатое колено. Вьетнамец, которого расписной амбал держал за уши, являлся мастером экзотической борьбы тунг-конг-коланг, хотя теперь и сам плохо сознавал это. В паузах между ударами он просто жалобно верещал и пытался отворачиваться, хотя особого смысла в этом уже не было. То, что он пытался уберечь, меньше всего походило на человеческое лицо. Опознать сына на второй минуте поединка не сумела бы и родная азиатская мать.

Когда секунданты кое-как разняли соперников, на арену выпустили вертлявого самбиста-армянина и стокилограммового адепта греко-римской классики. Этот поединок затянулся, потому что чернявый крепыш легко выскальзывал из медвежьих объятий здоровяка, а сам к сближению не стремился. Еще и кусался между делом, раздражая этим аудиторию.

– Гля! Да он хуже Мкртчяна!

– Джигарханян какой выискался!

– Врежь этому лаврушнику, пузатый! Что ты на него смотришь?

– Вали его, вали-и-и!

Зал дрожал от негодующих улюлюканий и молодецких посвистов. Народу хотелось хлеба и зрелищ. Хлеба – легкого, дармового. Зрелищ – пусть платных, но кровавых. Это для них придумали распятия на Голгофе и гладиаторские бои в римском Колизее.

Человек по кличке Итальянец, наблюдавший за реакцией публики, косо улыбнулся… Хотя какой, к чертям собачьим, Итальянец?! Разве шла эта дешевая мафиозная кличка импозантному пятидесятилетнему мужчине с внешностью современного патриция, который возвышался над толпой плебеев в недосягаемой ложе с личной гвардией, баром и кондиционером? Одним только своим сходством с былым народным любимцем Кашпировским он вызывал мгновенное обожание у женщин и внушал столь же безоговорочное почтение мужчинам. Когда он выступал по телевидению, каждому хотелось верить, что в скором будущем все беды россиян рассосутся, как рубцы от исцеленной язвы. Очень подходящий имидж для человека, сосредоточившего в своих холеных руках все видимые и невидимые бразды правления Курганском.

Всеми уважаемый чеканный римский профиль и мало кому известное темное «итальянское» происхождение являлись двумя главными козырями Александра Сергеевича Руднева на данном этапе его карьеры.

После известных мер по упрочнению вертикали власти, когда Россия была разбита на федеральные округа, над которыми встали верные президенту люди, в Курганской области все пошло наперекосяк. Кому вертикаль с перпендикуляром, а кому крутой угол падения. Первым испытал на себе это бывший губернатор.

Даже уголовные паханы сразу смекнули, что появление в области полномочного представителя президента приведет к большим переменам. Они затаились, присматриваясь к новому «смотрящему». Губернатор продолжал вести себя как ни в чем не бывало. Он ведь не вором в законе себя мнил, а самым настоящим сенатором, поскольку пару раз в месяц вояжировал в Москву, где гулял по кабакам с саунами да заседал в Совете Федерации. Только апломба у него оказалось значительно больше, чем реальных денег и власти. Не приглянулся вольнодумец президентскому наместнику, а потом вдруг и областная прокуратура против него ополчилась. И получился из губернатора прожженный плут и мошенник, против которого возбудили уголовное дело по фактам незаконной приватизации госимущества. Осиротел Курганск. Один только перепуганный до инфаркта мэр остался. А до выборов нового главы области осталось всего два месяца.

Тут-то и всплыл из темной политической проруби Руднев А.С., первый заместитель опального губернатора. Президентский наместник наградил его ослиной приставкой и.о., дружески приобнял перед фотообъективами и поставил у штурвала: давай, мол, покажи, как лично ты понимаешь вертикаль власти и чем собираешься ее подпирать. Это было почти стопроцентной гарантией победы Руднева на грядущих выборах. Под его контролем находились местная пресса, радио, телевидение – высокий рейтинг был обеспечен. Оставалось лишь оправдать оказанное доверие, чтобы не сковырнули раньше времени с губернаторского трона. Доказать своему благодетелю всю выгодность подобного гамбита. Ведь шахматный гамбит, между прочим, есть жертва пешки с целью развития остальных фигур, а в переводе с итальянского термин этот означает «подножка». Размен произошел. По мрачной иронии судьбы главной фигурой, выдвинутой на ключевую позицию в Курганской области, уже почти стал Италь…

Черт! Руднев нахмурился. Если уж он сам под страхом смерти запретил приближенным поминать свою прежнюю кличку, то в первую очередь следовало отвыкать от нее самому. Нелегко, конечно, навсегда откреститься от прежнего авторитетного имени, но теперь оно было совершенно некстати. Итальянцы, они пусть строят свои коза ностра на Сицилии или в бесчисленных, как щупальца спрута, телесериалах. Да в дешевых книжонках типа «Конь в пальто», одну из которых однажды подложили на рудневский стол злопыхатели. Там описывался некий курганский мафиози по прозвищу Итальянец, описывался не с лучшей стороны, но довольно правдоподобно, надо признать. Необходимо оградить себя от всяческих грязных намеков. Был Итальянец, да сплыл. А выплыл завтрашний глава областной администрации со всеми причитающимися ему правами и полномочиями. В этой ипостаси он не должен был иметь темного прошлого и подозрительных кличек.

Руднев окинул взором пиршественные столы бандитов, опоясавшие бойцовский ринг. Теперь снизойти к ним из ложи не позволял статус, но зато сверху они смотрелись как на ладони. Хрустели осетровыми хрящами, булькали шампанским, бренчали золотыми ошейниками, скрежетали перстнями о перстни. Все как обычно. Полный контроль над ситуацией. Братва внизу, а он над ней – завтрашний губернатор, который после трудов праведных во имя процветания родного края явился полюбоваться спортивными состязаниями вместе с земляками.

Руднев скользнул взглядом по переполненным трибунам и саркастически искривил губы. Народные массы. Быдло электоратское. Рабочая скотина, на долготерпении и безропотности которой сколочены все финансовые империи и пирамиды. Вот и сейчас львиная доля выручки от продажи билетов, напитков, закусок и прочей всячины незримо осядет в рудневских карманах, не говоря уже о тотализаторе, напрямую подпитывавшем его большую дружную «семью».

Публике действительно было наплевать, куда делись ее кровные денежки. Единственное, о чем жалели зрители, что даже в борьбе без правил не позволяется отгрызать носы, выдавливать глаза, отрывать уши и раздавливать мошонки.

Когда псевдотайский боксер отечественной бурятской сборки завел на арене свое гнусавое «гин-нн-нда», плавно водя перед лицом растопыренными пятернями, публика приумолкла, напряженно гадая: прольется ли кровь на этот раз? На первый взгляд, азиатский лягающийся кузнечик не производил грозного впечатления, как и его противник, похожий на начинающего культуриста в обтягивающих плавочках. Но действительность превзошла все ожидания. Ах, какие эффектные удары вдруг обрушились на горе-культуриста! В челюсть! Под ребра! По печени! Слева, справа, с разворота! Кулаком, ребром ладони, пяткой!

– Даваа-аа-ай!.. Вааа-аа-ай!.. Ааа-аа-ай!

Зал взвыл от восторга. Жалобным комариком попискивал микрофон рефери, которого никто не слушал. Братки стеной поднялись из-за столов, не давая секундантам выскочить на ринг. Какой еще аут, в натуре, когда мочилово в самом разгаре?

Крутнувшись на месте, тайский боксер так шарахнул культуриста ногой по уху, что тот рухнул на колени, оглушенный и беспомощный, в карикатурно лопнувших на заднице плавках. Оттого, что он мотал головой, пытаясь прийти в себя, брызги крови летели во все стороны, орошая ринг ярко-красными разводами.

– Добе-ее-ей!.. Бе-ее-ей!.. Ее-ей!

Повинуясь окружающему исступлению, Руднев едва удержался, чтобы не вскочить и не присоединить свой голос к общему ликующему хору. Напрасно поскромничал. Это только придало бы его либерально-демократическому образу дополнительные привлекательные черты. Все как один! Народ и мафия едины!

– Ну-уу!.. Уу-уу!..

Блестящий от пота победитель подпрыгнул, забавно передернув ногами в воздухе. Получив удар в висок, культурист опустился на четвереньки. Под его склонённой головой моментально образовалась малиновая лужица. Голый зад празднично сверкал в лучах прожекторов.

Руднев до хруста переплел пальцы рук. Очень хотелось орать, сатанея от собственного крика.

Полтора года назад истошным воплем «забить их, как собак!» он развязал войну против своего заклятого врага Хана и его группировки. Короткая кровопролитная война завершилась полным разгромом Золотой Орды. По завершении междоусобицы Курганск, судя по публикациям в прессе и сводкам телевизионных новостей, смог вздохнуть свободно. Дело было представлено как очередная победа над организованной преступностью. В действительности же победила просто более коррумпированная группировка, после чего рядовые курганцы, конечно, могли дышать свободно, хоть до посинения.

Да только Рудневу было не до них, убогих. Невероятная по размаху криминальная пирамида вознесла его в заоблачные выси, откуда он равнодушно взирал на копошащихся внизу людишек. Насрать было Рудневу на них со своего Олимпа.

Тайский боксер опять подпрыгнул и обеими ногами приземлился на хребет поверженного противника. Тот вскрикнул и растянулся на ринге ничком. Р-раз! – победитель перевернул его лицом вверх, чтобы удобнее было молотить кулаками и локтями. Два! – оседлал соперника. Культурист пытался загораживаться вялыми руками. Перехватывая их по одной, азиат прижал обе к полу коленями, гортанно закричал и вдруг бросил корпус вперед. К этому моменту зрители уже завороженно притихли, поэтому столкновение лбов прозвучало так отчетливо, что каждый в зале невольно вздрогнул. Словно один бильярдный шар врезался в другой, оказавшийся полым внутри и расколовшийся, как скорлупа. Крак!

В следующее мгновение победитель уже расхаживал по арене, вскинув руки в торжествующем жесте. Он упивался овациями и приветственным воем зрителей, а они безнаказанно наслаждались видом безжизненно распростертого тела. Когда его начали укладывать на носилки, тайский боксер рявкнул, как пес, у которого отбирают кость, и бросился к поверженному, успев пнуть бесчувственное тело. Обслуга и секунданты дружно принялись крутить ему руки, но он еще долго вырывался и что-то неистово кричал, нагнетая страсти в зале. Благодарная публика стояла на ушах.

Руднев почувствовал себя таким обессиленным, словно сам только что побывал на ринге. Он хотел было достать платок, чтобы промокнуть испарину на лице, но в этот момент его осторожно тронули за плечо и шепнули:

– Вас, Александр Сергеевич.

– Кто?

– Губерман. Говорит, что дело срочное.

Руднев взял трубку и бросил в нее раздраженно:

– Слушаю.

– Добрый вечер, Александр Сергеевич. Я звоню, чтобы поблагодарить вас за совет. Особняки фирмы «Самсон» действительно будут пользоваться большим спросом. Уже есть первый клиент. Между прочим, иностранец. – Сообщение завершилось заговорщицким смешком.

– Н-да? – Приятное возбуждение вернулось к Рудневу, и он вальяжно забросил ногу за ногу. – Ну вот, а ты сомневался. Лиха беда начало, верно?

– Верно, – откликнулся Губерман. – Лиха беда.

Руднев поморщился. Он терпеть не мог, когда кто-нибудь превратно толковал русские народные поговорки, которыми он увлекся в последнее время с подачи референта, составлявшего для него тексты речей и выступлений.

– Не любишь ты, Боря, великий и могучий, – осуждающе сказал он. – При чем тут беда? Я имею в виду начало, успешно положенное начало. Это образное выражение. Когда дело подойдет к завершению, я скажу: конец – делу венец. Понимаешь?

– Конечно, Александр Сергеевич. Но начало все равно было лихим, таким лихим, что… – Губерман прыснул в трубку.

Руднев отстранил сотовый телефон от уха, словно опасался брызг губерманской слюны, а когда вернул трубку в исходное положение, тон его был сух и официален:

– Завтра утром у меня с докладом. Все. Я очень занят.

Возвратив охране трубку, он уставился в зал, пытаясь определить, живого бойца уносят с арены или мертвого. Откинулся разочарованно на спинку кресла. Этот был жив, хотя и здорово покалечен.

Уж чего-чего, а трупов и.о. губернатора за свою карьеру навидался предостаточно.

* * *

Незадолго до этого телефонного разговора новоиспеченному гражданину Израиля господину Кацу, уроженцу Курганска, наведавшемуся с исторической родины на родину малую, показали рыбину, и ему захотелось заплакать.

Отчего в нем прорезалась такая сентиментальность? Это же была не фаршированная мамой щука и даже не бабушкина сельдь под шубой. Самый обычный местный окунь, хоть и здоровенный. Неужели Каца охватила ностальгия по босоногому детству, когда он с друзьями-товарищами рыбачил на курганских прудах, именуемых здесь ставками? Нет. Гость города страдал, очень сильно страдал, но вовсе не от острого приступа ностальгии. Тогда, может быть, ему стало жаль задыхающегося окуня, судорожно разевающего губастый рот? Нет. Кацу стало жаль самого себя. А слезы наворачивались на его глаза по той причине, что окружавшие его молодые люди грозились запихнуть головастого окуня ему в задний проход, а потом сделать вид, что так и было.

Рыба гниет с головы, но когда она гниет в закупоренной прямой кишке человека, то и «царь природы» невольно вовлекается в этот процесс разложения.

Кац хотел жить. Окунь – тоже. Изогнув сильное тело и растопырив все свое шипастое оперение, он неожиданно запрыгал на столе, едва не свалившись на пол.

– Живучий какой! – искренне восхитился молодой интеллигентный собеседник Каца. – Ребята его три часа назад у какого-то Ивана-дурака на водку выменяли. – Он отодвинул бунтующего окуня подальше от края стола и пососал пораненный палец, доверительно сообщив при этом: – Колю-у-чий! Потом его ни за что не вытащить… С виду – обтекаемый, скользкий. На самом деле – чешуя, гребень, плавники… Хотите попробовать?

– Не хочу! – истерично взвизгнул Кац.

Под низкими сводами подвала раздался дружный гогот парней спортивного телосложения, которые толпились у двери, с любопытством наблюдая за происходящим. Молодой человек поправил на переносице очки с дымчатыми стеклами и тоже хохотнул беззлобно:

– Вы меня не так поняли. Просто потрогайте это создание. Ну? Смелее!

Кац брезгливо ткнул окуня пальцем, понюхал ноготь и сварливо произнес:

– Дикость! Абсолютная, беспросветная дикость!

– Так мы в дикой стране живем, – покаялся молодой человек. – Отсюда и нравы. Так что не испытывайте судьбу. Соглашайтесь. А?

– Но ваше предложение неприемлемо! – Кац выбрал самые убедительные интонации из всех возможных. – Зачем мне ваш особняк за два с половиной миллиона долларов на берегу какого-то вонючего ставка? Да я во Флориде виллу в два раза дешевле найду! Такую, чтобы до меня в ней проживала сама Синди Кроуфорд.

– Только не надо мне заливать тут про Синди Кроуфорд! – Молодой человек внезапно окрысился, сделался грубым и неприязненным. – Лично я ее терпеть не могу.

– Как скажете. – Кац примирительно развел в стороны открытые ладони.

Молодой человек хмыкнул и подтвердил:

– Вот именно. Как скажу, так и будет. – Он выразительно посмотрел на окуня, а потом на собеседника, как бы примеряя их друг к другу – рыбу и человека.

– Мы договоримся, – быстро сказал Кац, проследивший за его взглядом. – Всегда можно обо всем договориться. Решить вопрос к удовольствию обеих сторон. Я правильно говорю?

Утвердительного ответа он так и не дождался. А это пугало. Не удавалось Кацу воззвать к совести собеседника, к его очевидной интеллигентности. Даже туманные намеки на родственную кровь не срабатывали. Позади молодого человека стояли совсем уж несговорчивые ребята, тогда как за спиной Каца не было никого – ни моссадовцев, ни даже телохранителей, оставленных в целях экономии в далекой Хайфе. Приходилось полагаться лишь на свою изворотливость и дипломатическую смекалку. Кац заискивающе улыбнулся:

– Такие подвалы я раньше видел только в кино про гангстеров. Думал, все это выдумки. Голливудские страсти-мордасти…

Молодой человек скучно посмотрел на него сквозь дымчатые очки и сказал:

– Это не кино. Это жизнь. Настоящая жизнь, настоящая смерть. Окунь вот сдохнуть успел, пока мы беседовали. Но вы же не станете настаивать, чтобы он был непременно живым?

Кац желчно напомнил:

– Я вообще ни на чем не настаиваю в отличие от вас. Мои доводы разумны, а ваши предложения абсурдны. Я отлично знаю рынок недвижимости. К примеру, у нас отдельный двухэтажный дом…

– У нас все иначе, – сухо перебил его собеседник. – Вы не так давно эмигрировали, должны помнить. Все эти утюги, кипятильники, паяльные лампы… Специфика такая, понимаете? Особенности национального бизнеса… Вам предлагается обзавестись особняком на родной земле. Или вы его купите, или ляжете в эту землю сами. И не надо больше торговаться. Я очень дорожу своим временем. – Молодой человек обласкал взглядом циферблат своих золотых часов «Картье».

Кац почувствовал, что на глаза его снова наворачиваются слезы, и тоном обманутого ребенка напомнил:

– Я приехал покупать металлопрокат, а не особняк!

– Ничего страшного. Одно другому не помеха. Наша фирма занимается самым разнообразным бизнесом.

Да, горько подумал Кац, клиентам, у которых по рыбе в заднице, можно навязать любой товар по самой фантастической цене. Ржавую арматуру, какие-то фантастические особняки, прокисший йогурт, использованные одноразовые шприцы и штопаные гондоны. Все раскупят и привередничать не станут. Странно, что при таком подходе к делу Россия до сих пор не выбилась в мировые лидеры по экспорту…

А начиналось все так славно – факсограмма с приглашением на подписание сказочно выгодного контракта, торжественная встреча в аэропорту, белоснежный лимузин, шикарный фуршет, красивые тосты, гостиничный люкс с бесплатными девочками. В итоге – мрачные застенки и вежливые угрозы соплеменника, заманившего Каца в коварную ловушку. Вот тебе и АОЗТ «Самсон»! Был такой библейский герой, хотя рэкетом он, кажется, не занимался. Далила обкорнала ему кудри, он растерял свою силу и погиб. А парни, собравшиеся в подвале вокруг несчастного Каца, были все, как на подбор, наголо стриженные. И не Библией они руководствовались, а роскошно изданным фолиантом, на обложке которого изогнулся в виде свастики колесованный человек.

Перехватив взгляд Каца, интеллигентный собеседник многозначительно погладил лаковую обложку книги:

– Интересуетесь? Описание фокуса с рыбой я нашел здесь. Хотите, зачитаю подробно, что и как?

Кац с ненавистью посмотрел на лупоглазого пресноводного обитателя и буркнул:

– Не хочу. Лучше уберите… это.

– Неприятное зрелище, верно? – посочувствовал молодой человек. – Но придется вам потерпеть присутствие окуня. Если переговоры затянутся, он должен оказаться, гм, в надлежащем месте. Я уйду, а беседа продолжится завтра. Напрасная боль, напрасные хлопоты. Так что решайте. А про Флориду и Синди Кроуфорд больше не надо. Лучше сразу снимайте штаны.

Вздрогнув, Кац опасливо вцепился в брючный ремень и попросил:

– Не трогайте меня!

– Значит, договорились?

– Договорились, – просипел Кац, думая, что больше никогда в жизни не прикоснется к рыбным блюдам.

– Отлично! – откровенно обрадовался молодой человек, азартно поблескивая стеклышками очков. – Сейчас вас покормят и уложат спать. Утречком займемся перечислением денег за особняк. Связь с Израилем у нас хорошо налажена, как вы могли убедиться. – Он тонко улыбнулся. – Подпишем простенькое соглашение. От господина Каца предоплата. От АОЗТ «Самсон» – дом, построенный по нашему проекту.

– А взглянуть можно? – спросил Кац с нотками неожиданно пробудившегося делового интереса.

– Почему же нельзя? Но контракт я еще не набросал. Привезу завтра.

– Я хочу посмотреть не ваш… контракт. – Кац с трудом пропустил слово «вонючий». – Я желаю увидеть этот… – На язык запросилось еще более хлесткое определение, которое опять пришлось проглотить. – …этот особняк.

Собеседник пожал плечами.

– Его вы тоже увидите. Но позже. Дело в том, что он пока не построен. Ваши два с половиной миллиона – это всего лишь предоплата. Теперь мы займемся проектированием, составим смету. Через годик сдадим вам объект под ключ.

– Предоплата? За год вперед? – воскликнул Кац, торгашеская натура которого не могла не возмутиться. – Я не желаю покупать кота в мешке!

– А рыбу в жопу желаешь? – мрачно поинтересовался один из представителей молодой гвардии фирмы «Самсон». Был он одет во все черное, как кинематографический злодей, но этот наряд в подвале выглядел как раз очень даже уместным. Парню явно не терпелось реализовать задумку шефа. Его зрачки сузились до размера двух карандашных точек.

Стараясь не смотреть на него, Кац заерзал на своем колченогом стуле и сделал еще одну попытку сократить явные убытки:

– Я заплачу авансом половину. Остальное – потом.

– Знаете, – молодой человек опять поправил очки и скорбно вздохнул, – у меня вот-вот возникнет желание продать вам сразу два особняка.

– Мы так не договаривались, – резонно возразил Кац.

– А если вы хотите, чтобы я соблюдал уговор, то и вы держите слово. Сами же сказали, что мы договорились. Вас кто-нибудь тянул за язык?

– Нет. – Кац постарался вложить в свой короткий ответ как можно больше сарказма. – За язык меня пока что действительно не тянули.

– Вот видите! – Молодой человек укоризненно покачал головой. – Следовательно, имеет место обоюдное согласие. Учитывая вашу вредность и несговорчивость, предупреждаю наперед: не вздумайте потом оспаривать сделку, скажем, через Интерпол. У вас в Курганске, насколько нам известно, осталась масса родственников. Не подводите их. Они вам потом во сне станут являться.

– А вам? – Кац на всякий случай съежился, но храбро закончил фразу: – Вам никто не является?

Он ожидал какой угодно реакции, но только не смеха! Сдержанно похохатывал собеседник, громко ржали парни за его спиной. Только теперь Кац по-настоящему понял, с какой страшной, неумолимой силой он столкнулся. Это темное воинство забавляло одно только предположение, что на свете существуют угрызения совести.

Отсмеявшись, молодой человек иронично склонил голову набок и весело признался:

– Для меня вы и эта дохлая рыба равноценны. Просто два способа достижения одной цели. При этом окунь мертв, а вы живы… Хотите, я прикажу его засолить для вас? На долгую память. Будете смотреть и вспоминать нашу встречу… Нет? Вы не любите рыбу?

– Терпеть не могу! – крикнул Кац, взор которого туманили слезы бессильной обиды и унижения.

Он сказал чистую правду. Рыбу, особенно окуней, он возненавидел на всю оставшуюся жизнь. Если бы не этот роковой визит в город детства, Кац никогда бы не осознал, какие же это мерзкие твари – окуни.