Текст книги "В России жить не запретишь"

Глава 5
Алиса в зазеркалье

Вечерело, облака на оранжевом небе сделались фиолетовыми, машины на шоссе еще не включали фары, но уже прибавляли скорость, как будто опасаясь оказаться застигнутыми темнотой в пути. Глядеть на мир сквозь лобовое стекло, усеянное следами погибшей мошкары, было неприятно. Напрашивалось невольное сравнение человека с этими козявками, которые среди себе подобных тоже считались сильными, умными, уверенными в себе созданиями. И где они теперь? Только мокрые кляксы от них остались.

«Интересно, что от меня останется? – подумала Алиса и тут же себе ответила: – Вот уж нет, ни капельки неинтересно. Чего мне меньше всего хочется, так это знать, как именно я буду выглядеть после того, как настанет мой черед». Она вздохнула. Водитель внимательно посмотрел на нее в зеркальце заднего вида, проехал пару сотен метров по прямой и неожиданно принял вправо, выводя машину на проселочную дорогу, тянущуюся вдоль лесополосы.

– Пора сделать остановку, – заявил он. – Перекусим, разомнемся немного. Как думаешь, Ильяс?

– Давно пора, – согласился парень, расположившийся на заднем сиденье рядом с Алисой. – Ты как? – спросил он у нее. – Не против?

– Почему я должна быть против? – равнодушно откликнулась она. – По-моему, все за меня давно решили.

– Умная девушка, молодец, – обрадовался водитель, продолжая зыркать на Алисино отражение. – Я знал, что с тобой не будет проблем.

Ильяс, симпатичный кавказский юноша, поощрительно похлопал девушку по колену:

– Главное, не перечь нам, и все будет хорошо. Доставим тебя заказчику в лучшем виде. Разминка на свежем воздухе еще никому не вредила.

– Какая еще разминка?

– А ты не догадалась? Групповая! – выкрикнул водитель.

Смех, последовавший вслед за этим уточнением, напомнил Алисе истерический хохот африканской гиены из передачи про диких животных. С той лишь разницей, что звук в автомобильном салоне не выключался. От веселящегося водителя нельзя было избавиться, переключившись на другой канал. Все было взаправду. Все было очень и очень серьезно.

– Убери лапу, – потребовала Алиса, обнаружив, что пятерня Ильяса плотно прилепилась к ее коленке. Еще один персонаж мира животных. Нежничающий павиан. Гамадрил, обуреваемый страстью. – Убери, слышишь, ты, – повторила она, пытаясь разжать пальцы, обхватившие ее ногу.

Вместо того чтобы подчиниться, Ильяс неожиданно запустил руку Алисе под юбку и выругался, когда она стиснула колени:

– Не строй из себя целку, биляд!

Такой милый чернявый паренек с кроткими оленьими глазами и красиво очерченными губами… До этого момента Алиса находила в нем лишь один изъян: то ли припухший, то ли великоватый от рождения нос. Теперь ее мнение резко изменилось.

– Эй, мы так не договаривались! – крикнула она, стремясь отодвинуться от наседающего соседа как можно дальше. – Гелхаев обещал, что меня никто и пальцем не тронет.

– Все правильно, – подтвердил водитель, выруливая на облюбованную прогалину. – Разве кто-то собирается трогать тебя пальцем?

Эта реплика развеселила Ильяса до такой степени, что несколько секунд спустя он уже изнемогал от смеха.

Жизнерадостные Алисе попутчики попались, нечего сказать. Они выкуривали папиросу с анашой примерно каждые полтора часа, так что поводов для веселья у обоих было хоть отбавляй. Корова дорогу перейдет – смешно, велосипедиста обгонят – еще смешнее, беззащитную девушку удалось довести до слез, так это вообще умора.

– Выходи, – сказал Ильяс Алисе, повизгивая от полноты чувств. – Сейчас ты убедишься, что в штанах у меня не палец, нет.

– У меня тоже, – похвастался водитель, пряча ключи зажигания в карман. – Ты как увидишь, так сразу ахнешь. Будешь до самой старости вспоминать…

В принципе, Алиса знала о существовании группового секса не понаслышке. Когда выходишь замуж за творческую личность типа Никиты Сундукова, нужно быть готовой ко всяким неожиданностям. Например, к тому, что твое сокровище, нанюхавшись кокаину, объявит себя бисексуалом и поведет себя соответствующим образом, путая собственную жену с другом детства. Или вообще предложит разделить брачное ложе с каким-нибудь совершенно посторонним типом, неизвестно почему находящимся в их доме. Надо быть последней идиоткой, чтобы связать судьбу с одним из представителей клубной тусовки, но Алиса поступила именно так, хотя считалась вполне разумной девушкой, неплохо разбиравшейся в программировании и поэзии, симпатичной, целеустремленной, честолюбивой. Честолюбие ее и подвело. Очень уж хотелось ей перебраться из Костромы в столицу. Перебралась. Выскочила замуж за Никиту. Сделала два аборта. Лишилась способности рожать и провинциальных иллюзий. Озлобилась. Зачерствела душой. Приучилась оценивать все с учетом курса доллара. Бежать бы, бежать сломя голову из этого краснозвездного Вавилона, да только домой не тянуло. Родители звали обратно, при виде фотографий улыбающегося Никиты плевались, твердили, что связь с ним закончится плохо. Алиса лишь отмахивалась, полагая, что хуже, чем есть, быть не может. Оказалось, еще как может. Это стало ясно сегодня, когда Никита заманил Алису в гости к Руслану Гелхаеву, где фактически продал ее в рабство. Может быть, лишь временно, в это очень хотелось надеяться. Но, учитывая то, как нахально вели себя люди Гелхаева, они уже считали Алису своей собственностью. Безраздельной.

– Выходи, – повторил Ильяс, гарцуя снаружи, как кахетинский жеребец.

Ширинку он успел расстегнуть, и, судя по возбужденному виду, никаких просьб и уговоров слушать не желал. А желал он только одного, желал сильно, сомнений по этому поводу уже не оставалось. Водитель, имени которого Алиса не знала, ловко перегнулся через спинку сиденья и ухватил ее за волосы, приговаривая:

– Ты что, русского языка не понимаешь, сучка? Вылазь. Если вздумаешь упрямиться, дальше в багажнике поедешь, а отдерем мы тебя по-любому, так что не упрямься.

– Пусти, – потребовала Алиса, чувствуя, как на глазах выступают слезы жгучей боли и такой же жгучей обиды. – Я сама.

– Другой разговор, – обрадовался водитель, разжимая пятерню. – Сама – это правильно. Снимай трусы, и всем будет хорошо, все будут довольны.

Но Алиса не оправдала ожиданий чеченцев. Выбравшись наружу, она попятилась, не позволяя наброситься на себя с двух сторон одновременно.

– Ты чего? – обиженно спросил Ильяс. – Договорились же по-хорошему.

– Она хочет, чтобы ее сначала немножечко побили по попке, – сказал водитель, расстегивая брючный ремень. – Я знаю, многие русские девушки это любят.

Ильяс вооружился кое-чем посущественней: уродливым на вид пистолетом, который был направлен Алисе в живот с дружеским пожеланием:

– Раздевайся и иди сюда… Нет, лучше ползи на карачках.

В ее груди стало пусто и холодно, но это было вызвано не только страхом. Теперь к нему присоединилась еще и решимость, то самое безрассудное упрямство, которое заставляет нас побеждать… и идти на верную гибель.

– Как я понимаю, вам невтерпеж, да? – спросила Алиса непривычно звонким голосом.

– Уй, невтерпеж, – признался водитель, приближаясь к ней довольно скованной походкой, вызванной тем, что расстегнутые штаны успели сползти до колен.

– Тогда вам придется трахать друг друга, мальчики, – сказала Алиса с веселой злостью. – Уж не знаю как: поочередно или одновременно.

– Что ты сказала? – Лицо Ильяса перекосилось, а пистолет в его руке опасно задергался. – Ты думаешь, мы с тобой шутки будем шутить?

– Нет, шутить вы больше не будете. – Глаза Алисы превратились в узкие смотровые щели. – Вы вернетесь на свои места, и мы поедем дальше. Тогда я выполню то, о чем попросил меня Руслан Гелхаев. В противном случае я просто откажусь заниматься вашим проклятым компьютером. Выкручивайтесь сами.

– Ты знаешь, что с тобой за это сделают? – осведомился замерший на полпути водитель.

– Догадываюсь, – кивнула Алиса. – Примерно то же самое, что собираетесь сделать вы. Так что терять мне нечего.

– Ты не догадываешься, нет, – покачал головой водитель. – С тебя в лучшем случае шкуру спустят, а потом на муравейнике плясать заставят. Черный Ворон шутить не любит.

– Я тоже шутить не люблю. Но еще больше я не люблю, когда мной пытаются помыкать всякие ублюдки. Поэтому я сейчас побегу, а ты, – палец Алисы указал на Ильяса, – стреляй из своего пистолета. И объясняй потом Ворону, как вышло, что ты не доставил меня до места назначения. Может, с вас самих шкуру спустят, а? Может, вы сами на муравейнике станцуете?

– Она над нами издевается, – предположил водитель с обиженной миной.

– Она берет нас на понт, эта шлюха.

– Давай проверим. – Алиса заставила себя пренебрежительно усмехнуться. – Попробуйте меня трахнуть, попробуйте убить. А потом посмотрим, кто кого брал на понт. Лично я не блефую. А вы?

Парни переглянулись, обменялись парой чеченских фраз, после чего водитель, сверля несостоявшуюся жертву ненавидящим взглядом, принялся пристраивать свой ремень на место.

– Садись в машину, – распорядился Ильяс, конопляную жизнерадостность которого как ветром сдуло. – Мы хотели тебя немножечко разыграть, не обижайся.

– Не обижайся, – поддакнул водитель, но, когда Алиса проходила мимо, не удержался и ткнул ее кулаком под ребра. – Тварь!

У нее в глазах потемнело от боли, однако она удержала готовый вырваться наружу стон.

– Еще одна такая выходка, – она распрямилась, держась за бок, – еще одна такая выходка, и наш договор будет расторгнут.

Парни опять залопотали по-своему, после чего водитель занял свое место за рулем, хлопнув дверцей так сильно, что корпус машины еще долго раскачивался на подвесках.

– Смотри, – предупредил Алису Ильяс, забираясь на сиденье. – Если не справишься с делом, которое тебе поручено, я позвоню дяде и попрошу отдать тебя нам.

– Пожалуйста, – буркнула она, забираясь в машину последней. – Только пусть тогда и Никитушка мне компанию составит. Он ведь клялся быть со мною в радости и горести, до гробовой доски.

– Не любишь мужа, а? – прищурился Ильяс.

– Во всяком случае, я его не ненавидела, – сказала Алиса, уставившись в окошко. – А это уже немало.

Ей было не до разговоров на отвлеченные темы. Она вспоминала все, что успела узнать о взломе кодов, и молилась о том, чтобы ничего не перепутать. Мрак, сгущающийся снаружи, выглядел не таким уж беспросветным в сравнении с тем, что творилось у нее в душе и мыслях. Вот где было темно, так уж темно. И лишь один лучик высвечивался в этом темном царстве. Вера в свою звезду.

* * *

Насколько можно было понять из туманных объяснений Руслана Гелхаева, задача Алисы заключалась не во взломе какой-то сверхсложной компьютерной системы, защищенной специальными магнитными картами, ключами или даже биометрическими приборами, считывающими отпечатки пальцев пользователя. Ей предстояло столкнуться с традиционными методами защиты. Взломать два-три пароля, чтобы снять блокировку введенных в компьютер данных, разархивировать их и отключить систему сигнализации. Легко ли это сделать? И да, и нет. Обычно пароль содержит не менее четырех-пяти букв, однако он может включать в себя строчные и заглавные буквы вперемешку с цифрами. Все зависит от изобретательности владельца компьютера. Движимый тщеславием, он мог воспользоваться своей фамилией или датой рождения, и тогда расколоть этот орешек будет парой пустяков. Но если пароль построен на полусловах, на ключевых фразах, на интерактивной последовательности «вопрос – ответ», то придется хорошенько поломать голову… Или за тебя это сделают другие, сказала себе Алиса. Проломят голову тебе и поищут другую, посообразительнее.

Неужели все так серьезно? Не то слово. Серьезней не бывает. Она покосилась на Ильяса, издающего во сне звуки, напоминающие ворчание собаки. Злобный цепной пес, от которого не дождешься пощады. Водитель ничем не лучше, он только и мечтает о том, чтобы Алиса допустила промашку. Но, даже если у нее все получится, то где гарантии, что ее отпустят с миром, даже не изнасиловав на прощание? Мало ли что обещал Руслан Гелхаев в перерывах между тостами. Он остался далеко, в Москве, а машина с каждым километром приближается к дикой Чечне, где свои понятия о чести и справедливости. «Это бог меня наказал, – уныло подумала Алиса, завороженно следя за сиянием встречных фар. – Не нужно было ввязываться в темные махинации, идя на поводу у Никиты». Мало того, что он ее на преступление толкнул, уговорив скачать деньги с чужого электронного счета, так он же ее чеченцам продал. Вот она, черная неблагодарность. Теперь Никита небось в каком-нибудь клубе развлекается, а Алиса катит неведомо куда в сопровождении двух бандитов, готовых разорвать ее на части при первой возможности. Они злопамятны и коварны. Не слишком ли грубо она их отшила? «Жалеешь? – ехидно спросил внутренний голос. – Боишься, что тебе твою несговорчивость припомнят? Ну, так не все еще потеряно. Разбуди Ильяса и попроси прощения. Скажи, что готова загладить свою вину. Он и его напарник долго уговаривать себя не заставят, они над тобой сжалятся. Вот только ублажать их придется не раз и не два, и обращаться с тобой станут, как с половой тряпкой».

– Ни за что, – прошептала Алиса сквозь стиснутые зубы.

– Что ты сказала? – встрепенулся Ильяс. Водитель с интересом уставился в зеркало заднего обзора и предположил:

– Она, наверное, передумала. Хочет попросить нас сделать еще одну остановку. Потом ведь будет поздно.

– Ты за дорогой следи, – посоветовала ему Алиса. – Попадем в аварию – с тебя спросят. Дело ведь срочное?

– Спрашивать с тебя будут, сука, – осклабился Ильяс. – Ты просто не знаешь, что за человек Черный Ворон. Он оправданий слушать не станет. Не сумеешь компьютер взломать, тебя саму на запчасти разберут, до последнего винтика.

Вот те на! Этот чеченец, проживающий не в горах, а в центре Москвы, похоже, убежден, что Алиса станет колдовать над компьютером с помощью отвертки или каких-нибудь хитроумных отмычек. На самом деле ее единственными инструментами будут собственные пальцы, бегающие по клавиатуре. Если код состоит из случайной последовательности символов, то это еще полбеды, пальцы до кровавых волдырей не сотрешь. Гораздо большую сложность представляют собой полуслова, созданные даже не человеком, а процессором. Ты придумываешь легко запоминающийся пароль, к примеру, «секрет», а компьютер превращает его в маловразумительное «секр.,1DYWnt», и разгадывать такую головоломку очень утомительно. Еще хуже иметь дело с ключевыми фразами, которые легко запоминаются, но зато плохо угадываются человеком, понятия не имеющим, о чем идет речь. Допустим, владелец увлекается творчеством Сэлинджера, допустим, ему ничего не стоит воскресить в памяти строчку «Cat– cher in the rye», но посторонний мозги набекрень свернет, пока догадается, что за фраза применена в качестве шифра. Тем более, если из нее будет составлен акроним, когда в пароле задействуются лишь первые буквы слов: «citr»…

Алиса вздрогнула, выведенная из задумчивости голосом водителя.

– Через полтора часа будем на месте, – объявил он через плечо. – Там нас встретят люди Ворона, дальше тебя поведут пешком. Не вздумай, сука, кому-нибудь жаловаться по пути.

– Она не станет, – томно произнес Ильяс, успевший прикурить очередную дурманящую папироску. – Мы ведь можем все так повернуть, что она сама виновата останется. И вообще, надо было ее шлепнуть при попытке к бегству. – Сделав несколько коротких быстрых затяжек, он задержал дым в легких и добавил сдавленным голосом: – Еще не поздно.

– Так давай! – воскликнул водитель, сбрасывая скорость. – Ты это хорошо придумал. Отдерем ее по первое число, а потом шлепнем. Совместим приятное с полезным.

На протяжении двадцати томительных секунд Алиса сидела ни жива ни мертва, ожидая окончательного приговора. Он не последовал. Затянувшись еще раз, Ильяс закрыл глаза и пробормотал:

– Ну ее на хер. Успеется.

– Ладно, тогда я в обратную дорогу бутылку шампанского захвачу, – пообещал водитель. – Даже две.

– Побереги денежки, – сказала ему Алиса. – Меня споить не удастся, не надейся.

– А кто тебя собирается спаивать? – вяло удивился Ильяс. – Бутылки тебе между ног загоним, по одной в каждую дырку.

– Но не сразу, – мечтательно произнес водитель, – не сразу.

– Еще одна острота подобного рода, и я выпрыгну на ходу, – сказала Алиса, встретившись взглядом с отражением его глаз.

– Молчу, молчу, – быстро сказал он, изобразив на лице улыбку, самую фальшивую из всех, какие когда-либо доводилось видеть Алисе.

«Нужно будет потребовать у Черного Ворона, чтобы обратно меня отвезли другие люди, – подумала Алиса. – Он не откажет мне, если я оправдаю его надежды. Только бы память не подвела да знаний хватило. Опыт тут не поможет, его почти нет, опыта. Есть лишь теория, которую предстоит применить на практике». Пользуясь тем, что конвоиры оставили ее в покое, Алиса опять напрягла память, выуживая там сведения, от которых зависела ее жизнь. Не приведи господь столкнуться с кодировкой, построенной по принципу «вопрос – ответ». Ты пытаешься открыть документ, а компьютер просит назвать девичью фамилию троюродной сестры владельца, вышедшую впоследствии замуж за его киевского дядьку, и ты садишься в калошу. Иногда компьютер с коварством иезуита сам предлагает несколько вариантов ответов, устраивая своеобразную викторину. Делаешь ошибку, и перед твоими глазами всплывает ехидная надпись: «Ответ неверный. В доступе отказано». Для Алисы это будет равносильно смертному приговору. Казнить, нельзя помиловать. Она незаметно вытерла вспотевшие ладони об юбку, приказывая себе: «Не смей раскисать, не смей, не смей!» Владелец компьютера совсем не обязательно пошел по сложному пути. И гении, и безнадежные тупицы одинаково теряются, когда надо принимать быстрые решения. Как только компьютер впервые запрашивает пароль, владелец, вместо того чтобы погрузиться в долгие раздумья, выдает первое, что приходит на ум. Так что пароли, как правило, создаются впопыхах, а менять их потом лень. Таким образом, ключевые фразы и слова извлекаются из мыслей, которые плавают на поверхности сознания: о себе, любимом. Даты рождения, знаки Зодиака, имена родственников и сожителей – вот обычный набор слов, из которых составляются пароли.

Алиса попыталась представить себе человека, сидящего за компьютером. Лишь бы он не оказался малограмотным. Ты уже почти разгадал слово, ты подставляешь нужные буквы, а компьютер снова и снова отвергает твои варианты ответа. Почему? Да потому, что какой-то кретин написал «Iwanoy» вместо «Ivanov». На выяснение этого можно потратить кучу времени, а ведь Алиса будет работать не в тиши кабинета. Скорее всего, за ее спиной поставят какого-нибудь бородатого горца с кинжалом, который станет дышать в затылок и флиртовать на свой манер… с расстегнутой ширинкой. «Боже мой, боже мой, – подумала Алиса с отчаянием. – Куда же ты вляпалась, дура бестолковая? Твоя жизнь зависит от сочетания клавиш, а их бесконечно много, миллионы, может быть, даже миллиарды. Можно потратить годы в поисках одного-единственного слова, но их у тебя нет, хакерша доморощенная. День, два от силы. А потом?» «Суп с котом», – прошептал внутренний голос.

Не самый скверный сюрприз, который может преподнести судьба. Конечно, если в качестве кота не сварят заживо лично вас.

Глава 6
Отдых до полного изнеможения

– Ты опять ругался во сне, – печально сообщила Лиза. – Опять с кем-то воевал?

– Сильно ругался? – полюбопытствовал закинувший руки за голову Бондарь.

– Ужас как сильно. Уши в трубочки свернулись от твоего мата.

Лиззи уже вполне освоилась в роли супруги сотрудника российских спецслужб и выражалась как русская. Возвращение в Москву пошло ей на пользу, она быстро избавилась от замашек, которые так раздражали Бондаря в Париже. Однако сам он по-прежнему не находил себе места. Даже в родных стенах, которые перестали быть такими уж родными.

Его супермягкая подушка валялась на полу, а дивная персиковая простыня свилась в жгут, как будто с ее помощью намеревались совершить побег. Куда? Откуда? Бондарь находился дома, а не в тюрьме. Почему же так тошно ему было в последнее время, почему так муторно?

Все дело в ремонте, которому подверглась квартира во время свадебного путешествия. Совершенно преобразившаяся, вылизанная, выхолощенная, сверкающая неземной чистотой космического корабля, парящего в безвоздушном пространстве. Чужая мебель, масса бесполезной электроники, дурацкие безделушки. Это была золотая, очень комфортная и красивая клетка, но все равно клетка. Лежащая рядом с Бондарем женщина чувствовала себя здесь как дома. Ему же казалось, что он находится в гостях.

– Я так и не спросил, в какую сумму обошлось все это великолепие, – буркнул Бондарь, обводя взглядом спальню.

– Пусть тебя это не волнует, – таинственно улыбнулась Лиззи. – У меня солидные сбережения. Их еще надолго хватит.

– Жаль.

– Что в этом плохого?

– Никогда не думал, что перейду на содержание к иностранке.

– Во-первых, – прищурилась Лиза, – я полноправная россиянка. Во-вторых, мы полноправные супруги. У нас теперь все общее, не так ли?

По лицу Бондаря было заметно, что его мысли витают где-то далеко отсюда.

– Помнишь, как пахло море во время урагана? – спросил он.

– Конечно, – помрачнела Лиза. – Это был ужасный шторм. Мы с тобой чуть не утонули.

– Ветер, волны, простор… Не то что здесь.

Бондарь повернулся к распахнутому окну, откуда тянуло утренней прохладой, липовым цветом и бензиновой гарью.

– Если хочешь, можем совершить еще одно путешествие, – предложила наблюдающая за мужем Лиза. – К океану, например.

– Хватит с меня подобных вояжей, – отрезал Бондарь. – Надоело.

– Может быть, и я тебе надоела?

Лиза приподнялась на локтях. Простыня прикрывала лишь ее бедра, да и то условно. Якобы целомудренный жест лишь усугубил ситуацию. Почти полностью обнаженная Лиза смотрела на Бондаря и ждала. Он поскреб колючий подбородок, откликнувшийся на это движение сухим наждачным шорохом, и поинтересовался:

– Ответ давать в письменной форме?

– Устно. Между прочим, я уже почистила зубы.

– Между прочим, я еще нет.

Бондарь встал, потянулся и отправился в ванную комнату. Вид у него при этом был унылый. Словно ожидал его не бурный утренний секс с красивой женщиной, а опостылевшая рутина.

* * *

Между словами «хочется» и «надо» пролегает целая пропасть. Ее приходится преодолевать ежедневно, иногда неоднократно. Часто даже не замечая этого. Буднично так, без всякой патетики. К примеру, ты цедишь по утрам оранжад или йогурт, хотя с гораздо большим удовольствием опрокинул бы пару кружек пива. Принимаешь участие в обсуждении всяких финтифлюшек, возникающих в квартире как по мановению волшебной палочки. Обедаешь в ресторанах, ужинаешь в романтической обстановке при свечах, завтракаешь в постели с дурацким подносом на ногах. После чего сжигаешь излишек калорий в той же постели единственным доступным тебе способом. Не отталкивать же ту, которая посвятила себя тебе, посвятила целиком и без остатка? Тогда отвечай ей взаимностью и не забывай при этом радостно скалиться, будто всю жизнь только и мечтал о подобном времяпрепровождении.

– Задание понял? – спросил Бондарь у своего зеркального двойника.

– Так точно, – угрюмо отрапортовал тот.

– С такой рожей, – сказал Бондарь, – не женщин ублажать, а диких собак динго распугивать. Ну-ка, улыбнись, капитан.

– Так? – осведомилось отражение.

– Больше энтузиазма!

– Так?

– Сойдет, – кивнул Бондарь, пустил воду погорячее и принялся намыливать щеки.

Лизе нравилось, когда он был гладко выбрит. Правда, ей нравилось также, когда он кололся щетиной. Она любила Бондаря всякого – веселого и мрачного, спящего и бодрствующего, ласкового и сердитого. Он был для нее не просто мужем. Он заменил ей прошлое и будущее, поскольку ради него Лиззи Браво отказалась от великой американской мечты. Если разобраться, то Бондарь не сожалел о том, что взял ее в жены. Его угнетали лишь кредитные карточки, посредством которых Лиза устраивала их судьбу. А еще больше угнетало сознание того факта, что он, российский офицер, не имеет возможности взять инициативу на себя. Денег, которые платили Бондарю на Лубянке, не хватило бы даже на установку пластиковых окон, не то что на евроремонт, оплаченный Лизой. Вот почему улыбаться становилось с каждым днем все труднее. Скорей бы на работу, чтобы не чувствовать себя попавшим в вечный цейтнот. Раны, травмы и ожоги, полученные Бондарем во Владивостоке, давно зажили, так какого же черта его заставляют жить в тепличных условиях? Будь прокляты эти идиотские термины: адаптация, реабилитация, релаксация…

– Мастурбация! – сердито произнес Бондарь, возвращаясь в спальню.

Лиза успела не только избавиться от простыни, но и приготовить кофе, аромат которого был настолько же восхитителен, насколько обманчив.

– Разумеется, без кофеина, – констатировал Бондарь, не спеша развалиться на кровати в позе римского патриция.

– Разумеется, – подтвердила Лиза. – Мы должны заботиться о своем здоровье.

– Я терпеть не могу эту бурду! – заявил Бондарь, упершись кулаками в бока, обмотанные полотенцем.

– Хорошо, – прозвучало в ответ, – перейдем на настоящий кофе.

– И ресторанная пища у меня в печенках сидит!

– Я учусь готовить, – тихо произнесла Лиза, – ты же знаешь.

– А если ты все-таки купишь тот дурацкий сиреневый «фиатик», на который положила глаз, – громыхал Бондарь, – то не жди, что я подойду к нему ближе, чем на десять шагов!

– Хорошо. – Чем громче звучали упреки, тем тише становился голос поникшей Лизы. – Никаких «Фиатов». Я могу ездить на метро. Я все могу, Женя. – Она вскинула взгляд, в котором не было обиды, а была только готовность услужить. – Между прочим, сегодня на ужин у нас пирожки.

– Какие пирожки? – остолбенел Бондарь.

– Настоящие. С капустой и картошкой. А завтра я собираюсь клеить… лепить пельмени. – Лиззи поджала ноги к подбородку и обхватила их руками. – Потерпи немного. Не так легко поменять прежний стиль жизни на новый. Но я стараюсь, я изо всех сил стараюсь. Мне просто нужно время.

– Чего-чего, а этого добра у нас навалом. Море времени.

– Мне оно нравится, – робко призналась Лиза. – В нем невозможно утонуть.

– Ты так считаешь? – усмехнулся Бондарь, отбрасывая полотенце.

Его голос смягчился, хотя убежавший в сторону взгляд не позволял определить, насколько потеплели его глаза. Лиза и не пыталась. В такие моменты она теряла способность анализировать и вообще мыслить рационально. Да и можно ли требовать этого от влюбленной до потери памяти женщины?