Текст книги "Траектория полета"

– А классная идея!.. – Наташины глаза азартно заблестели.

– Я ж говорил, – Женя погладил себя по голове, – здесь пока еще шарики бегают. Так вот, – он достал из папки листок, – это объявление в газету о том, что «Экспресс-такси» приглашает на работу водителей с личным транспортом. Офис я вчера тебе снял, так что принимать народ будешь там. Как отбирать мужиков, понимаешь, да? Чтоб плечи широкие, глаза честные, без красных носов и жадные до денег. Дальше… – он достал второй листок, – такие объявления сейчас развесим внизу. Вчера здесь, как я и обещал, была облава; поскольку статьи за проституцию у нас нет, их давно выпустили, но, вот, работать в ближайшее время девочкам негде. А тут, пожалуйста, – он заглянул в текст, – приглашаем молодых и стройных… высокооплачиваемая работа… кому надо, поймет, короче. Можешь спокойно обещать им сто тысяч в час, безопасность, медосмотр раз в неделю и бесплатные презервативы в ассортименте. Принимать будешь здесь, а через неделю свалишь в свою новую квартиру, и ищи ветра в поле – у тебя даже русских документов нет, так ведь? Ну, что еще?.. Да!.. – он полез в карман, – вот тебе мобила для служебных переговоров; тут, кстати, есть такая хитрая кнопочка, меняющая тембр голоса – не забывай иногда ею пользоваться. А, вообще, аппарат ты нашла на улице только вчера и пожадничала, не вернула владельцу; чей он, понятия не имеешь. Вопросы есть?

– Есть, – Наташа налила себе сок, – сколько надо девочек?

– Лишних не будет, – Женя пожал плечами, – скажу больше – после Воронежа ты двинешь в соседние регионы; «Экспресс-такси» должно стать самым популярным транспортом, который везет к счастью! Для того и нужно полгода, а потом найдешь замену и, так и быть, вали в свою Югославию. Ты согласна?

– Да! – Наташа с энтузиазмом потерла руки.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Юра сидел в кабинете «У Анюты», когда зазвонил телефон.

– Да, Жень, слушаю… нет, в Белгородчину еще не ездил… почему, почему?.. Завтра поеду! Я с Лешкой еще не говорил – если честно, боюсь… почему боюсь? Потому что пока он считает себя честным, типа, бизнесменом, а если узнает, что водка «левая» – прикинь, с его-то правильным характером и его идеалами… нет, сдавать не побежит, но Ольке своей, точно, расскажет – он с ней всем делится. Вот я все и думаю, как это лучше подать, чтоб…

– Слушай сюда! – перебил Женя. Он редко повышал голос, но сейчас был именно тот случай, – я тебе поручал заниматься моральными исканиями? Нет! Я тебе поручал сдать дела и разрабатывать новую тему! Вот, будь добр, и выполняй! Что ты там говорил – идеалы у него? Я тебе так скажу: идеалы – это болтовня и умозаключения, поэтому они борются только с такими же идеалами, но не с материальной реальностью…

– А большевики, между прочим…

– Большевики никогда не жили по-настоящему богато – им сравнивать было не с чем, и, кстати, они очень боялись попробовать, потому что хорошая жизнь затягивает, и сразу хочется наплевать на весь трудовой народ!.. Юр, я не собираюсь дискутировать на философские темы! Что еще тебя смущает? Что он с женой начнет болтать? А я отвечаю – не начнет! И сам знаешь, если я сказал, то так и будет!.. Не ссы, короче. Ты когда с ним встречаешься?

– Скоро, – Юра посмотрел на часы, – он уже едет сюда.

– Вот и отлично, – Женя успокоился, – говори все, как есть, и увидишь, какая будет реакция. Все ясно?

– Ясно, – Юра положил трубку, но даже не успел закурить, когда дверь кабинета открылась.

– Звал? – Леша остановился на пороге.

– Звал. Садись. А то тут ситуация изменилась, – лицо у Юры было таким, что Леша сразу решил: …Вот и конец… Опустился на стул; сердце замерло, но ужас не успел дорисовать мрачную картину недалекого будущего, потому что Юра наклонился, чтоб не слышала Аня, что-то двигавшая в коридоре, – на повышение ты идешь – с завтрашнего дня займешь мое место.

– А ты куда?.. – опешил Леша.

– Я-то?.. – Юра усмехнулся, – дело в том, что мы расширяемся, и поеду я осваивать новые территории.

– Класс! Вот это правильный бизнес!..

– А теперь самое главное… только воспринимай все адекватно, – Юра отвернулся к окну, – понимаешь, вся наша водка – это самопал, который мы сами делаем на «Каскаде»… – он замолчал, ожидая реакции, но Леша только пожал плечами.

– И что? – он не мог объяснить, каким образом, но буквально за секунду до Юриного признания сам догадался об этом; догадка возникла не из фактов, а как-то подсознательно, и никакого противодействия не вызвала.

– Ничего. Тебя не пугает «теневой» бизнес? Хотя, согласись, наша водка даже лучше, чем с ликерки.

– Соглашусь. Или ты считаешь, что я переживаю за государство? – Леша презрительно хмыкнул, – оно украло нашу прежнюю жизнь, так пусть компенсирует. Или я не прав?

– Нет-нет, все ты верно говоришь! – Юра похлопал друга по плечу, – если честно, я думал, что тебя эта информация шокирует, но, оказывается, ты наконец-то перестал играть в идеалиста. А то б так и помер нищим, но гордым, с верой в человечество.

– Какой идеализм?.. – Леша махнул рукой, – знаешь, пока я сосал лапу, сидя на хлебе и воде, я пришел к четкому выводу – мы живем в стране безумия и беззакония. Здесь есть только два пути, либо «деньги – свобода – деньги – еще большая свобода», либо «честность – нищета – честность – еще большая нищета»…

– Ты стал рассуждать, прям, как Женька, – Юра засмеялся, – ладно, давай тогда ближе к делу, – он разложил карту и показал место, где надо встречать спиртовозы; рассказал про замену номеров, про своего человека на таможне, – а здесь, – он достал блокнотик, – все, с кем мы работаем оптом – партии, цены; съедать его не обязательно – записи не секретные, так как все документы и сертификаты имеются; для них мы – посредники, имеющие возможность на бартерных схемах делать цены ниже отпускных ликерки. В производство не лезь – там специально обученные люди, которые все знают лучше нас; да, срочно купи мобильник – без связи тебе никак. Возникнут проблемы, звони – примчусь, как Сивка-Бурка. Вопросы есть?

…Это ж должна быть совсем другая зарплата… – подумал Леша, и Юра, словно прочитал его мысли.

– Чуть не забыл! Если все пойдет нормально, получать будешь пятьдесят миллионов.

– Куда ж оно денется?.. – выдохнул Леша, огорошенный цифрой. …Во, Олененок обрадуется – она уже намекала, что неплохо б ей ездить на работу на своей машине, да и однушка эта достала – сейчас такие коттеджи строят!..

– Теперь неотложное, – Юра выложил на стол пачки стотысячных купюр, – очередной груз приходит завтра. Стартуй часа в четыре – как раз, чтоб и успеть, и на таможне без толку не болтаться; отвозишь бабло, потом встречаешь машины там, где я показал; дальше они едут сами – на всякий случай, не светись поблизости, и встретишь их уже у «Каскада»; передаешь в производство и начинай работать с клиентами. Ну, и розницу не забывай – хотя фуфло это, конечно, но никуда не денешься…

Из кабинета Леша вышел обалдевший; он сам не знал, куда и зачем едет – он просто ехал, куда-то сворачивая, кого-то обгоняя. Это была совсем не растерянность, как в прошлый раз, даже, наоборот!.. Но вдруг пропали все былые эмоции – не думалось ни о чем, кроме пятидесяти миллионов, которые прыгали перед глазами, упакованные в тугие банковские пачки. Из-за этого он чуть не выехал на красный свет и резко затормозив, огляделся – оказывается, он заехал на Левый берег и прямо напротив находился «У Юлии».

Леша остановился, хотя до снятия кассы было еще далеко. …Сегодня праздник, – решил он, – и чего б не отметить такое повышение?.. Блин, пятьдесят мультов!..

– Привет, Юленька, – он подошел к стойке, – налей-ка сто пятьдесят, – пятьдесят миллионов – это была совершенно фантастическая сумма, которую Леша не мог осмыслить до конца, поэтому смотрел, вроде, на Юлю, и в то же время сквозь нее; потом молча выпил и закурил.

– Почему вы пьете один? – Юля вздохнула, – устали?

– А?.. – Леша вернул фокус на ее лицо – девушка улыбалась, но он чувствовал, будто на него опустилось странное облако, придавив своей тяжестью, и тело, и сознание, – налей еще сто пятьдесят, – даже голос его сделался тяжелым.

– Вы ж за рулем, Алексей Николаевич…

– Давай, заботливая ты моя.

– Ладно, – Юля потянулась за бутылкой, такая маленькая, ладная …ладная – неладная… – подумал Леша, не известно к чему, – зачем меня сюда занесло? Мне ж вставать чуть свет… а зачем-то ведь занесло… вообще, что-то в ней есть…

Юля послушно наполнила стакан; она чувствовала, что что-то изменилось, ведь если человек пьет один – это неправильно.

– Значит, говоришь, устал? – усмехнувшись, Леша выпил и водка показалась даже вкуснее, чем прежде, – за деньгами я заеду завтра – пусть лежат. Будешь меня ждать? – это был дурацкий вопрос, поэтому ответ на него предполагался тоже дурацкий, но Юля покраснела, и Леша и с удивлением обнаружил перед собой симпатичную девушку, смотревшую на него… раньше она смотрела с каким-то внутренним пониманием, а сейчас со смесью преданности и испуга. Он погрозил Юле пальцем. Что подразумевалось под этим жестом, одурманенное сознание не могло ответить, и он молча вышел, нарушив ежедневный ритуал дружеского подмигивания.

К себе во двор Леша въехал медленно. В свете фар метнулась облезлая кошка и исчезла за мусорным контейнером. …Да не погоню я тачку в гараж! Пятьдесят мультов!.. С такой зарплатой, даже если угонят, куплю Юрке новую!..

У тротуара стояли «Жигули»; в приоткрытую дверь был виден спящий водитель и стоявший на сиденье кейс. …Точно, ограбят…фигня – там же не пятьдесят мультов… а у меня столько будет в месяц!.. – закрыв машину, Леша направился к подъезду. Он ощущал себя не пьяным, а каким-то другим, вознесшимся над миром дешевых вещей и дешевых отношений.

Поднявшись домой, поцеловал Олю и сразу прошел на кухню; молча закурил, вытянув ноги.

– Что-то случилось? – Оля вошла следом.

– Просто устал… – и это было правдой – Леша чувствовал, что действительно устал от своей прошлой жизни, от всего, что окружало его на протяжении долгих лет. …Все будет по-другому, совсем по-другому!..

– Ужинать будешь?

– А?.. – Леша повернул голову – оказывается, все это время он тупо смотрел в темное окно, – и выпью тоже.

– Сейчас, милый, я тут приготовила вкусненькое, – Оля засуетилась у плиты, а он смотрел на нее, и почему-то казалось, что с каждым движением, она отдаляется, превращаясь в тень; он не хотел этого, но все происходило помимо его воли.

Пока Леша ел, Оля выжидающе смотрела на него и, в конце концов, включила телевизор, чтоб разрушить гнетущую тишину, но это не спасло. Без всяких тостов выпив три рюмки и оставив половину своих любимых фаршированных кабачков, Леша отодвинул тарелку.

– Пойду спать, а то завтра в четыре утра ехать надо.

– Куда?

– Туда, – он пошел в комнату, но в дверях все же обернулся, – есть вещи, о которых лучше не знать – крепче спишь.

– Но ты ж знаешь, что я, наоборот, теперь не буду спать, – Оля улыбнулась, надеясь получить улыбку в ответ, но Леша только вздохнул.

– Все будут спать – это потребность организма. Я на диване лягу, чтоб не будить тебя в такую рань.

Бессильно глядя ему вслед, Оля слышала, как щелкнул диванный замок; через минуту в комнате погас свет, и ей вдруг показалось, что из темноты выползает жуткое чудовище.

…У него появилась другая… – это была самая первая мысль, и перешагнуть через нее Оля уже не могла – безликим, но ярким пятном «другая» стояла перед глазами, – но почему?!.. Поскольку ответа не было, Оля попыталась анализировать ситуацию и почти смогла убедить себя, что так не бывает, ведь любое чувство развивается постепенно и, соответственно, постепенно меняется сам человек. …А как же я? – вспомнила она, – я только увидела его, и все изменилось враз! Может, и с ним то же самое?.. Нет, это не правда!.. Но тогда нужна новая версия, чтоб изгнать эту! Может… может, он сбил человека? Тем более, от него уже пахло спиртным… а это легко проверить…

Оля вышла в коридор, сунула ноги в туфли и тихонько выскользнула из квартиры.

Леша слышал, как закрылась дверь. …Куда это она? – приподнял голову, но вставать не стал, – уходить ей некуда, да и с чего? – повернулся на бок, устраиваясь поудобнее, – пятьдесят мультов!.. А будто я не знал, что в этой стране серьезные деньги делают только на криминале?.. Или я хочу быть букашкой и зарабатывать на кусочек хлебушка?.. Нет! Я хочу получать пятьдесят мультов в месяц!.. А Олька ко всему привыкнет, когда у нее будет, и дом, и машина… кстати, и мне уже пора возвращать «Опель», так что надо купить себе навороченный джип… вот, с первых же денег и присмотрю!.. Так, надо спать, а то завтра тяжко будет ехать… – он закрыл глаза, и сознание погрузилось в темноту, хотя обычно его будоражили дневные впечатления – это не были сны, а, скорее, осмысление событий, радостное или грустное; сейчас же ничего подобного не было – из всего прошедшего дня его занимала только завтрашняя поездка; это стало не просто главным, а единственным, ради чего завтра и должно наступить.

Леша уже не слышал, как снова отрылась и закрылась дверь. Вернувшись, Оля задумчиво уселась на кухне – машина оказалась в полном порядке, ни одной даже крошечной вмятины, и сознание кинулось судорожно изобретать новые версии, чтоб только не возвращаться к той, самой первой.

…Может, у него что-то на работе? Пропали деньги, например, и он не хочет говорить, что его могут уволить! Дурачок… ну и что? Жили ведь до этого – да, бедно, но как здорово!.. Оля ясно представила свою жизнь пару месяцев назад, и вопреки ожиданию, поняла – жили они не так уж и здорово, потому что без денег это не жизнь. …Юрка не уволит его, – вдруг решила она, – они ж друзья. Ну, выплатит он недостачу – следующий раз будет внимательнее; он же добрый, а там сидят прожженные девицы – кто еще может торговать водкой?.. Кстати, он даже ни разу не показал их мне…

Мысли вновь уперлись в первую версию, и взгляд, до того блуждавший по кухне словно в поисках разгадки, остановился на Лешиных сигаретах. Наверное, чтоб вернуть хоть что-то общее, Оля вытащила одну и первый раз в жизни закурила. …Какая гадость! – все-таки сделала пару затяжек и раздавила совсем целую в пепельнице – сигарета не подходила под то, что могло объединить их вновь – почему вновь?!.. Что я накручиваю себя? Ничего ведь не случилось! Просто человек расстроен, у него плохое настроение… просто плохое настроение! А если я начну доставать его, он начнет злиться и будет накручиваться клубок – так, в конце концов, люди и разводятся!.. Олька, не будь дурой! – приказала она себе, – лучше приготовь ему завтрак, напиши ласковую записку и ложись спать!..

С завтраком и запиской она управилась быстро, но прежде чем лечь, долго смотрела на спящего мужа; не найдя никаких видимых изменений, наклонилась к рубашке, висевшей на стуле, но, кроме пота, от нее ничем не пахло. Бросила ее в корзину с грязным бельем, а на ее место повесила чистую, и только потом легла; жуткие мысли медленно уползали, уступая место небытию, именуемому, сон.

Леша даже удивился, что сам проснулся ровно в четыре, когда солнце еще только решало, стоит ли вставать из-за горизонта или устроить себе выходной. Оля спала; спасаясь от комаров, она натянула одеяло на голову так, что торчал только нос, зато с другой стороны высунулась маленькая ступня. Леша знал, что она гладкая и теплая; захотелось поцеловать ее. …И что? – подумал он, – начнем кувыркаться, и я, точно, опоздаю на таможню. Если сорву первое же задание, не будет у нас, ни новых машин, ни нового дома… и это за какой-то час секса?.. Пусть спит – ну ее, на фиг… Все желания сразу пропали перед одной глобальной, настоящей задачей.

Быстро умывшись, одевшись и проглотив оставленные женой бутерброды, Леша спустился вниз; потянулся и внутри что-то хрустнуло, вставая на место – может быть, это даже были мысли. …Скоро верну тебя хозяину, – он ласково погладил капот «Опеля», – соскучилась, небось… ну, свози меня еще разок – не подведи уж, пожалуйста…

Аккуратно выехав из пустого сонного двора, он втопил газ, потому что улица была такой же пустой и сонной. Машины стали появляться, лишь когда он выскочил на трассу – трасса ведь не засыпает даже ночью.

За городом, оказывается, прошел дождь, и солнце, решившее все-таки не прогуливать, поднимало с асфальта прозрачное марево, а ветер, врывавшийся в окно, был теплым, но не знойным. Леша закурил и понял, что именно сейчас ему по-настоящему хорошо; именно сейчас перед ним открылось светлое будущее, а все остальное – так, забавные мелочи…

На таможне все прошло по Юриному сценарию. Леша даже удивился, как легко нарушаются законы и зарабатываются огромные деньги – все просто боятся это делать, поэтому не стоит делить людей на умных и глупых, образованных и неучей; есть один критерий – смелые и трусы, и только от этого зависит уровень их жизни.

…Но я-то не трус! – Леша откинулся на сиденье, – я ж просто не знал, что так можно!.. К этому моменту он уже давно распрощался с жизнерадостным таможенным майором, спрятавшим деньги так быстро, что и не понятно было, куда он их дел; давно пообедал в грязном придорожном кафе, а теперь стоял на окраине указанного Юрой села, в ожидании спиртовозов. Начавшийся непривычно рано день, казался бесконечным; от ничегонеделания глаза закрывались сами собой, но спать было нельзя, и тогда он включил музыку.

Начинало смеркаться и откуда-то потянуло горьковатым дымом костра. Навстречу прошли две тетки, громко разговаривая на смешном русско-украинском диалекте; полуголый, загорелый до черноты мальчишка, гнал толстую, лениво переставлявшую ноги корову, и проезжавшие машины мигали фарами, потому что корова брела по самому краю дороги, норовя невзначай шагнуть под колеса. Пробежали девчонки, совсем юные, еще угловатые, тоненькие и легкие, словно парившие над землей.

Леша уже стал волноваться, когда в тишине наконец-то возник приближавшийся рев мощных двигателей, и свет фар пронзил сумерки, заметавшись по неказистым домикам. Два «СуперМАЗа» остановились метрах в ста, подняв с обочины клубы пыли (в целях конспирации, село Юра выбрал в стороне от трассы и такие машины, да еще парой, сюда не заезжали, поэтому ошибки быть не могло). Леша подъехал, когда худой долговязый парень уже вылез из кабины.

– Вы чего так долго? – Леша протянул пакет с номерами и новыми документами.

– А черт его знает, – парень пожал плечами, – стояли, ждали – у них там свои заморочки, – заглянул в пакет, – все, погнали мы, – он запрыгнул обратно в кабину, и «МАЗы», свернув с дороги, поползли в объезд села.

Леша несколько раз присел, разминая затекшие ноги (все-таки не привык он ездить на большие расстояния) и глубоко вдохнул настоянный на каких-то ностальгических ароматах воздух; ароматы эти не будили конкретных воспоминаний, потому что родился и вырос он в городе, но казались до боли знакомыми – видимо, все-таки существует память поколений.

Кроме домиков, в которых уже зажегся свет, он видел, как на небе все ярче проступали звезды и размытая луна глядела вниз сквозь одинокое облачко. …Надо поскорее выбираться на трассу, а то ночью тут сам черт ногу сломит!.. Романтика летнего вечера, на которую, словно камертон, настраивало мычание, загнанных в стойло коров, мгновенно утратила прелесть; Леша завел двигатель, сразу включил дальний свет…

Село закончилось быстро и по сторонам замелькала бесконечная, сливающаяся воедино, лесополоса; никаких населенных пунктов, лишь иногда фары выхватывали пустые коробки автобусных остановок, построенных неизвестно для кого. Леше казалось, что он движется в лабиринте; тем более, и встречных машин почти не было.

Давно должен был появиться поворот на Воронеж, но стена деревьев оставалась монолитной, не выпускавшей взгляд из становившегося все более темным, тоннеля. Однообразие усыпляло; Леша уже с трудом удерживал дрожащие ресницы. …Надо вздремнуть, – решил он, – кемпингов тут не предвидится, но хоть бы какая деревня, а то на обочине стрёмно…

Прошло еще минут сорок, и справа, посреди спустившейся ночи, неожиданно мелькнули огоньки; сбросив скорость, Леша увидел в «стене» брешь, и туда сворачивала узкая грунтовая дорога. …Что ж это за место?.. – он посмотрел на часы, – не дай бог, заблудился…

У поворота стоял указатель, но на покореженной табличке осталась лишь буква «е» – последняя в названии, и цифра «12».

…Двенадцать километров – фигня; я уж пропер раз в десять больше… Леша свернул на грунтовку, и черный тоннель резко оборвался, открыв черный простор; вывалившись из облачка, луна повисла прямо перед лобовым стеклом, как ориентир. Дорога предназначалась для тракторов, поэтому свет фар прыгал, то задираясь в небо, то упираясь в потрескавшуюся сухую землю. Леша и не заметил, как въехал в сам населенный пункт – открывавшие его дома оказались, то ли разрушенными, то ли недостроенными, и потому неприметными в темноте, а о таком чуде как фонари, похоже, здесь еще не слышали. Улица петляла, медленно поднимаясь в гору. …Найдешь тут что-нибудь … – подумал Леша зло, но продолжал двигаться вперед – других вариантов просто не было.

Неожиданно он увидел блеск воды, в которой отражалась вездесущая луна; остановился и вышел из машины. В тусклом желтоватом свете перед ним раскинулось, то ли озеро, то ли большой пруд. На противоположном берегу находилось мрачное, но вполне современное здание с лесенками и террасами; рядом с ним огромные плакучие ивы свешивали в воду свои ветви, а через водоем был перекинут понтонный мостик, тихонько поскрипывавший, хотя вода стояла ровная, как зеркало.

Леша залюбовался картиной. Невдалеке плеснула рыба, и по воде пошли круги; долгие, исчезавшие аж у противоположного берега. Вода снова замерла, подавив даже эту ничтожную попытку нарушить ее покой. Леша огляделся – ни одного светлого окна, ни одного человека… и вдруг загрохотало, будто камни посыпались в пустую металлическую бочку! Он вздрогнул, а над темными силуэтами домов возник желтый, немигающий ореол, сумевший отвоевать у луны кусочек неба.

Неотрывно наблюдая за странным свечением, Леша быстро забрался в машину; обогнул водоем, стараясь держать курс, и через пару километров увидел двухэтажное здание с освещенными окнами, а за ним настоящие заводские корпуса, на крышах которых горели прожектора – оттуда же доносился и услышанный им грохот. Подъехав к зданию, он прочитал: «Поселок городского типа Красноталье. Краснотальский сахарный завод».

…О, черт! Есть такой райцентр, – вспомнил он карту, оставшуюся у Юры, – только он, вроде, далеко от трассы. Как я сюда попал?.. Впрочем, какая разница – главное, что по темноте я отсюда не выберусь…

А завод гудел совсем по родному, возвращая далекие ощущения славных времен пуско-наладки, и на проходную он вошел, как раньше, уверенно. Дремавший над раскрытой газетой охранник поднял голову.

– Здравствуйте. Скажите, а гостиница в вашем городке есть? А то я заблудился немножко – отдохнуть бы.

– Гостиница?.. – охранник протер очки, – гостиницы нет; только наша, сахзаводская. Сейчас она пустая – завод-то еще не запустился; только пробуем. Думаю, там можно переночевать.

– А машину там можно оставить?

– Машину?.. – охранник, видно, еще не проснулся окончательно, – машину лучше загони в завод – здесь никто не тронет, а там сторожить ее некому. Ты не бойся, здесь пешком дойти… вон туда, – он показал в сторону, откуда Леша приехал, – пройдешь… не знаю, сколько тут метров, и свернешь налево; потом еще немного – за деревьями, на бугорке увидишь одноэтажный дом. Там баба Шура – она, и за коменданта, и за сторожа… в общем, почти живет она там.

– Спасибо, – Леша загнал машину в открытые охранником ворота и вышел за проходную.

Под ногами, словно лунная поверхность (наверное, в кино ее так и делают), лежал толстый слой белый известковой пыли; ноги утопали в ней, поднимая легкие облачка, которые тут же оседали, стирая все следы. За спиной опять загрохотало. Леша оглянулся на уютно светившиеся цеха, но пошел дальше – туда, где в лунном свете все снова сделалось призрачным.

Шел он довольно долго, но несмотря на то, что быстро привык к бледному свечению, лившемуся с неба, никаких поворотов налево ему не попадалось. Улица была кривой, длинной, и он совершенно точно не ехал по ней.

Неожиданно Леша снова вышел к воде, и снова мрачное строение с лесенками оказалось на другом берегу – как это произошло, если по дороге к заводу он объехал водоем, было не понятно. Впереди виднелась тонкая нитка уже знакомого моста, и Леша пошел по нему, чтоб вернуться на исходную позицию.

Мост жалобно скрипел и покачивался, под понтонами хлюпала вода, а над головой висела ставшая огромной, луна; и еще одна, точно такая же, плавала в воде. Все это вместе рождало жутковатые ассоциации, поэтому ступив на твердую землю, Леша вздохнул с облегчением; поднявшись по каменной лестнице, прочитал на фасаде загадочного здания совершенно прозаическую вывеску – Дворец Культуры, и рассмеялся. Никакой страшной сказки не было.

Он уверенно пошел дорогой, по которой только что ехал… но каким-то образом оказался на незнакомой площади. Справа был ряд магазинчиков, закрытых на висячие замки; слева – ничем не примечательные жилые дома, а впереди – огороженная решеткой площадка со сваленными в беспорядке пластиковыми столиками (наверное, днем там работало кафе). Куда идти дальше, Леша не знал и пошел вперед. За решеткой метнулись две огромные овчарки с желтыми зубами и пеной у рта – сцена получилась достойной Стивена Кинга, и Леша поспешно повернул обратно; собаки тут же смолкли.

Он уходил с площади в разные стороны, по разным улочкам и закоулкам, но все время оказывался перед закрытым кафе. …Мистика какая-то, – он в очередной раз смотрел в налитые кровью глаза псов. Он устал; очень хотелось есть и спать.

Разрывая круг, Леша вернулся к мосту (слава богу, хоть этот путь остался неизменен) и уставился в неподвижную мертвую воду. …Надо собраться – в конце концов, чудес не бывает. Надо сосредоточиться и все вспомнить, а для этого придется начать с начала… – он вновь переправился на другой берег и пошел медленно, внимательно оглядывая каждый дом. Мысль о том, что можно дойти до завода и заночевать в машине, Леша отбросил с презрением, хотя выглядела она весьма разумной (тем более, ночи-то осталось всего несколько часов). …Я найду эту чертову гостиницу!.. Это уже дело принципа!.. И тут он увидел холм; вверх вела посыпанная гравием дорожка, а за деревьями стоял большой одноэтажный дом. Леша остановился, открыв рот – как можно было не заметить его раньше?..

…Говорят же – черт водит; вот, и меня так же… Он поднялся на крыльцо. Дверь оказалась не заперта. …Слава богу!.. – Леша не понял почему, но ему стало очень легко; даже голод и усталость прошли сами собой.

– Хозяйка! – позвал он громко.

Ждать пришлось долго, но наконец вспыхнул свет, открывая взгляду коридор с шестью выкрашенными белой краской дверями; из самой дальней появилась невысокая сухонькая старушка.

– Баб Шура, добрый вечер. Переночевать у вас можно?

– Отчего ж нельзя? – она пожала плечами, – проходи.

Следуя за хозяйкой, Леша оказался в комнате с кроватью, электроплиткой на столе и облезлым холодильником.

– Садись, мил человек, – она достала пачку квитанций, ручку и близоруко сощурилась, – самое трудное – это бумажки выписывать; не вижу я уже букв.

– Такая у вас работа – вы ж тут за начальника…

– За какого начальника? – баба Шура махнула рукой, – директора здешнего я вылечила, а когда у меня дома крыша обвалилась, он меня сюда пустил; еще и зарплату платит.

– А вы, значит, целительница? – весело спросил Леша, но баба Шура даже не улыбнулась.

– Я, мил человек, с четырнадцати лет лечу.

– То есть, раньше Кашпировского и прочих экстрасенсов?

– От беса все эти экстрасенсы! А я молитвой лечу, как бабка моя лечила и мать тоже.

– Читаете молитву и все проходит? – заинтересовался Леша.

– Ничего, милый, не проходит, – баба Шура усмехнулась, демонстрируя отсутствие двух зубов, – я все на себя принимаю.

– Как это?

– А так, миленький… все мы, и «белые», и «черные» – что забираем, то наше. Знаешь, как я первый раз лечила? – она отодвинула квитанции, – помню, все молитвы выучила, но работать мне мать не разрешала – говорит, такое это напряжение, что голова лопнуть может. И вот однажды пришли муж с женой – десять лет жили душа в душу, а последний месяц, одни ссоры, аж до драк доходило; а как подерутся, совсем бессильные становятся – плачут, снова целуются, обнимаются, и так до другого раза. Посмотрела их мать и говорит мне, что надо сделать. Прочитала я молитву над бутылкой с водой и бутылку им отдала. Только ушли они, как же худо мне сделалось! Злость такая на весь мир – мать крою на чем свет стоит, а она улыбается; наговори себе на воду, говорит, и выпей. А во мне внутри что-то кричит будто: – Не наговаривай, иначе – смерть!.. В полуобмороке я была, но мать меня за руку держала, и все-таки наговорила я; потом стала пить, так чуть не захлебнулась, но сразу полегчало, умиротворение пришло… Знаешь, как трудно было поначалу напасти все на себя брать, а позже поняла – я их у людей забираю, а Бог потом меня от скверны очищает.

– И много у вас работы?

– Много; и с каждым днем все больше. Места у нас гнилые.

– Это как?

– А так. Самое черное место в России, под Воронежем; а до Воронежа тут рукой подать.

– И где конкретно?

– Точно не скажу – не была я там, но где сливаются две реки – кажется, Хопер и Ворона. Страшное место – все «черные» оттуда питаются.

– Никогда не встречал колдунов, ни черных, ни белых, – Леша пожал плечами, – как-то не верится во все это.

– Не встречал… – баба Шура засмеялась, – встречал, да еще как; и встретишь, и будешь встречать! Они ж не пишут на лбу, кто они есть на самом деле.

– А вы, значит, можете определить их?

– Конечно, могу. И они меня могут.

– Вы боретесь с ними, да?

– Нет, миленький, бороться с ними посильней меня надо. Не знаю я таких в нашей стороне, чтоб бороться с ними – слишком черно вокруг. Я только убираю их поделки.

– Баб Шура, вы извините, – Леша посмотрел на часы – хотя тема была довольно занятной, но до обеда ему надо было попасть в свой «черный» Воронеж, чтоб рассчитаться с водителями, – два часа уже, а мне в пять вставать – дела… интересно, конечно…

– Коли так, – баба Шура посмотрела с сожалением и вздохнула, – давай я тебе постель дам… а дела, сейчас они для тебя выше всего кажутся, – и снова вздохнула.

Когда Леша уже лег, дверь тихонько скрипнула.

– Ты крещеный? – спросила баба Щура почему-то шепотом.

– Нет.

– Жаль. Но помогать надо всем, – она остановилась у постели, пошептала что-то, перекрестила и вышла, плотно закрыв дверь. Сладкая нега наполнила Лешино тело; глаза закрылись сами собой, и перед ним возникла бесконечная, розовая лента…