Текст книги "Предназначение"

Королева нервно огляделась.

– Хорошо, Горн, – она кивнула с такой поспешностью, словно вспомнила, что теряет драгоценное время. – Я хотела сказать, что ты сделал большую глупость, вернувшись на Фанкор!

– Почему же?! – Горн почувствовал себя больно задетым. – Почему я не могу вернуться к себе домой?!

– Ты знаешь почему, Горн! И не нужно повышать голос! Фанкор всегда был и будет для тебя домом… Но сейчас… До коронации… Сейчас ты очень рискуешь… – Королева сделала жест рукой, словно смахнула слезу, которой на самом деле не смогла выдавить, и заглянула сыну в глаза умоляющим, просящим взглядом. – Мы ведь все уже обсудили? Ты ведь пообещал? Горн, почему ты вернулся?

Горн замотал головой, пытаясь так избавиться от царапающей горло горечи. Его голос сорвался на крик:

– Что пообещал, мама?! Я пообещал получить корону на поединке?! Пообещал убить в равном бою короля Фаора?! Да он же в пять раз сильнее меня! Ты хотела, чтобы твой сын умер?!

Королева побелела еще сильнее.

– Не говори так! – испуганно прошептала женщина. – Я никогда не желала тебе смерти! Я не просила тебя драться с Фаором, но я хотела, чтобы другие знали, что ты отправился искать удачи в сражении. Хотела защитить тебя… Скажи, зачем ты вернулся?

– Что ты имеешь в виду? – Горн нахмурился, только теперь начиная задумываться над смыслом многократно повторенного ему вопроса.

– Ты вернулся, чтобы бороться с братом за престол своего отца?

– Мама?!! – глаза юноши стали огромными от изумления.

– Нет? – женщина выдохнула с облегчением.

– Я ведь говорил, что никогда не стану сражаться с братом!

– Ты говорил… – Тревога заметно таяла на лице королевы, ее сменила серьезная озабоченность. – Но другие думают…

– Кто другие?!

– Те, кто с Хроном, те, кто не с ним…

– Я не понимаю!

– Сынок… – Королева заглянула в глаза сыну. – Не все так просто. Власть – лакомый кусочек, который часто хотят ухватить, не помыв руки. Грязные руки – грязные мысли. Все уважают Хрона: он ученый, политик, он мудр, осторожен, честен, опытен. Но у твоего брата есть друзья. Когда Хрон станет королем Веридора, те, кто его поддерживают, приобретут дополнительную силу, влияние, власть. А что хорошо одним, плохо другим. У друзей Хрона есть конкуренты, завистники, враги. Видные деятели, знатные вельможи, богатые промышленники, торговцы, офицеры… – все они пострадают, лишатся прежней стабильности, прежнего спокойствия, основанного на достигнутом когда-то равновесии… Да, Горн, ты любишь своего брата. Но, пока на трон Веридора претендуют двое, найдутся люди, которые захотят помочь одному из вас, чтобы помешать тем, кто помогает другому.

– Ты говоришь это не просто так? – предположил принц.

– Конечно же нет, сынок! Еще до того, как ты покинул планету, по Фанкору пошла молва, что трон твоего отца должен достаться сильнейшему. Сторонники веры в Предназначение шептались, что на планете нарушается святой закон и готовили петицию в Орден. В СМИ появлялись ролики, призывавшие тебя поднять меч и бросить вызов «нечестивому Хрону, никогда не бравшему в руки оружия благородных». И я просила тебя бежать из системы, чтобы притушить разгорающееся пламя, чтобы избежать гражданской войны и уберечь обоих своих детей. Ты хороший сын, ты послушался… Призывы утихли. Но теперь…

– Что?

– Теперь стало еще хуже…

– Мама, прошел всего час! Что значит «еще»?!

Глаза королевы сверкнули, как у тигрицы, а голос зазвенел громко и сильно:

– Иногда достаточно одной искры! Ты всегда был самонадеян, Горн! «Всего час»? Твое появление подняло настоящую бурю! Сторонники Хрона заявили, что возвращение второго принца – спланированная акция, за которой последует вооруженный переворот. Противники Хрона ухватились за эту идею, чтобы взбудоражить ею народные массы, чтобы поднять ропот и заручиться поддержкой толпы, а затем предложить тебе принять знамя, которое скоро будет поднято.

– Что сказал Хрон?

– Хрон? У него нет выбора. Король не может думать за одного себя – на нем ответственность за все королевство. Или Хрон примет меры, или начнется кровопролитие.

– Какие меры? Арестует меня?

– Да, Горн. Но его советники могут подумать, что этого недостаточно. Враги Хрона не успокоятся, пока ты здесь, и пока ты… жив.

– Мама, я уже арестован?

Королева заволновалась и быстро проговорила:

– Нет, нет, Горн! Я успела перехватить тебя до посадки. Генерал Дорингоф верен мне. Он был верен твоему отцу, а пока Хрон еще не король… В общем…

– Мама! – поторопил Горн.

Женщина набрала в грудь больше воздуха, чтобы сказать самое важное:

– Я сделала все, чтобы дать тебе еще один шанс, Горн! Шанс поступить благоразумно, поступить честно. Хрон и его советники еще не знают, куда пропал галеон младшего наследника трона. Во всяком случае, не знали. Я боялась, что ты вернешься, я хотела поговорить с тобой… Теперь, когда вижу, что сомневалась напрасно…

– Что ты хочешь сказать, мама?!

– Хочу, Горн, чтобы ты ушел! Чтобы отправился за своею судьбой, которую указал твой отец, когда вложил тебе в руки меч Избранного! Чтобы сохранил жизнь и свободу для подвигов, для славы, для любви, для счастливого будущего! Чтобы позволил мне гордиться тобой и уважать тебя!

Горн рассеянно оглянулся на своих свидетелей, словно ожидал от них помощи.

– Мы в океане… – пробормотал принц. – Нужно время, чтобы выйти за атмосферу…

– Не нужно! – поспешно возразила мать. – Мы уже в космосе! Генерал дождался меня и сразу же направил базу прочь от Фанкора, прочь из системы!.. Конечно же, эту громадину не могли не заметить. Конечно же Хрон догадался, что происходит. Но, если ты примешь правильное решение, тебя не посмеют преследовать. Я не допущу этого!.. Решайся, мой Горн!

Принц горько усмехнулся, скривив губы:

– Ты ведь не предлагаешь мне выбора, так, мама?

– Я верю в тебя! – Неожиданно притянув к себе голову юноши, королева поцеловала сына в лоб и бросилась вон, давясь неожиданно хлынувшими слезами, не оборачиваясь и не прощаясь.

Простояв несколько мгновений с опущенной головой, Горн тряхнул головой, сбрасывая оцепенение.

– Возвращаемся на галеон! – прорычал он.

– Горн? – осторожно тронул пылающего от обиды юношу Хонтеан. – Ты ведь хотел узнать мое мнение?

– Говори!

Принц до боли сжимал кулаки, стараясь справиться с клокочущей в душе бурей.

– Если твоя цель – корона, нам не обязательно куда-то лететь, – твердо и холодно глядя на успокаивающегося под его могущественным взором принца, медленно и значимо произнес монах.

Горн на миг замер, потом задумчиво закивал, давая понять, что хорошо понимает смысл сказанного.

– Мы улетаем! – уже спокойнее и увереннее повторил он.

Глава 3

– У меня остались один корабль и сотня верных людей, – грустно подытожил Горн, прислушиваясь, как разгоняется галеон, отрывающийся от стального диска фанкорской военной базы.

– Ты уверен, что хочешь поговорить со мною сейчас? – сурово спросил Хонтеан.

Монах и принц остались наедине и сидели по разные стороны стола в «рабочем» кабинете Его Высочества.

Юноша передернул плечами:

– Почему нет?

– Этот разговор – ключевой момент в твоей жизни. Ты хочешь спросить, какой путь избрать.

– Ну и что же?

– Мне кажется, ты слишком взволнован.

Принц отмахнулся:

– Не важно! Я сейчас успокоюсь. Капитан спрашивает, куда нам лететь.

– Хорошо, – Хонтеан наклонился над столом, чтобы показать, что он весь во внимании. – Чего же ты хочешь?

– Ты слышал: мне нужно победить в поединке короля Инкрустара – Фаора Первого.

– Инкрустар – королевство?

– Да. Могущественная, развитая держава на севере галактики. В двух месяцах полета от Фанкора.

– Почему именно Инкрустар?

– Фаор уже много лет держит турнир открытым.

– То есть сам разрешает любому желающему посягнуть на свой трон?

– Любому Избранному – да.

– Зачем?

– Он сильный воин. Мастер Фиолетового Меча. Он верит в Предназначение и постоянно хочет знать, что его время не истекло.

– Этого я не понимаю, – признался монах.

– Почему же? Фаор побеждает всех Претендентов. Это приносит ему славу, это делает его сильнее в глазах народа, это подкрепляет его Веру.

– Он религиозный фанатик?

– Не знаю… Так многие поступают. Трон выставляется на поединок в двух случаях: если по какой-то причине тот оказался пустым или если нынешний обладатель трона желает еще раз подтвердить свое Предназначение. – Юноша задумчиво посмотрел на монаха. – Возможно, Фаор и попросту любит драться…

– Это скорее, – согласился Хонтеан. – А раз любит, значит умеет. И ты хочешь поучаствовать в его шоу?

– Ты же слышал: я должен.

– Этого я не слышал. Я слышал, что тебе советовали притвориться, что ты летишь на ристалище.

Юноша фыркнул:

– Притворяться не собираюсь! Я не хочу тысячу лет ждать своего трона! Я не хочу, чтобы при виде меня презрительно кривили губы и прятали взгляды! Я – принц, а не безродный скиталец!

– В любом случае ты никому ничего не должен. Сделать так, чтобы кто-то что-то сказал о тебе или подумал – это не долг. Это самообман и глупость.

– Хорошо: я ХОЧУ победить короля Инкрустара! Хочу, чтобы ты помог мне это сделать!

– Горн, кажется, ты не понимаешь. Я не волшебник, я не могу создать что-то из ничего. Я способен направить и поддержать энергию твоей души, но не в силах материализовать мысли твоего мозга. Нужно, чтобы ты жил тем, чего добиваешься, чтобы твои чаяния имели энергетический стержень… Чего ты действительно хочешь?

– Какая разница? Если я думаю, что хочу стать королем, значит, хочу этого!

– Ничего подобного, юноша. Желания и сущность неразделимы. Слова и мысли – случайные числа. Я могу помочь тебе исполнить лишь то, чего ты хочешь на самом деле. Чего ты СЕЙЧАС хочешь? Какое ЖЕЛАНИЕ ты отбросишь, если направишь силы на то, чтобы сразиться с королем Инкрустара? О чем станешь жалеть? Что наполнит сердце тревогой или тоской? Думай!

– Не знаю.

– Любая мелочь? Тебя ведь не радует встреча с Фаором? Почему? Что мешает чувствовать радость?

– Я слабее.

– Этого ты не знаешь! Потом, с тобой я. У тебя есть козырь, который внушает надежду.

– Ты – неопробованный козырь…

– Уже ближе. Итак, чтобы порадовало тебя именно в эту секунду?

– Возможность доказать себе, что я сильнее Фаора.

– Отлично! Итак?

– Теперь выбрать путь?

– Твой капитан ждет.

Юноша поднял руку, привлекая таким образом внимание Мозга каюты.

– Латорон!

Через несколько мгновений в кабинете появился телохранитель.

– Помнишь, ты рассказывал о планете, на которой узаконены поединки крови? – спросил принц.

– Данагот. – Богатырь кивнул, настораживаясь. – В составе Эвтэрова Кольца.

– Турниры проходят там постоянно?

– Каждый день, ваше высочество. В любом большом городе, где есть Дворец Славы. Данаготцы возвели владение мечом в культ, популярность которого растет у них с каждым годом. Соревнования проводят по мере того, как поступают заявки участников. Участники – местные или инопланетяне – слетаются на турниры в поисках спортивной славы. На Данаготе, ваше высочество, «поединок крови» – спорт, зрелище, развлечение, привлекающее зрителей, готовых платить деньги. Проигравший остается в живых, ему оказывают медицинскую помощь… Это никак не связано с путем Избранных.

– Ты был там?

– Однажды. – Латорон поднял брови. – К чему вы клоните?

– Хочу попробовать себя на одной из арен Данагота, – объяснил принц.

Богатырь изменился в лице.

– Ваше высочество!

– Я буду инкогнито. Никто не узнает.

– Но ваше высочество!

– Согласен, это не для людей с благородной кровью. Но это прекрасная возможность попробовать свои силы. Я хочу испытать себя в бою с живым человеком, а не с голографическим преподавателем. Я хочу пережить настоящий страх, почувствовать запах настоящей крови, побывать на краю поражения, вкусить настоящей победы. Фаор – опытный боец, а мне нужен опыт… Еще: я хочу знать, чего стою на самом деле.

– Если станет известно… – Офицер осуждающе покачал головой.

– Не станет! – отрезал Горн. – Итак, мой приказ: курс на Данагот! Я буду драться в обычной одежде, простым мечом новичка. Не будем скрывать, кто мы. Правда все равно выплывет – галеон королевский, на нем прибыл наследный принц Королевства Веридор. Скажем, что выставляемый нами боец – солдат из твоей сотни. Принц Горн пожелал похвастать одним из своих людей и наблюдать поединок на экране своей каюты, не унижаясь до появления в толпе простых смертных… Иди, Латорон!

Офицер бросил гневный взгляд на Хонтеана, словно хотел сказать, что знает, кто виноват в появлении у юноши подобных мыслей. Но спорить не осмелился, склонил голову и покинул каюту.

– Вот это другое дело, – похвалил монах. – Всегда поройся в себе, прежде чем определить, куда направить силу своих желаний. Желания, в которых ты готов признаться мне или самому себе, не должны расходиться с желаниями, которые на самом деле наполняют твое сердце. Тогда у нас все получится.

Хонтеан стал подниматься, считая этот разговор и свою первую миссию завершенной, но юноша стремительным движением удержал его за руку. Монах посмотрел на принца. Губы молодого человека дрожали нервной дрожью, а глаза сверкали неожиданной одержимостью.

– Что случилось? – Хонтеан осторожно освободил руку.

Принц сглотнул, чтобы справиться с так внезапно нахлынувшим на него возбуждением.

– Расскажи, что такое везение Изгнанных! – потребовал Горн.

Монах медленно, словно нехотя, опустился в кресло. Затем, погрузив руку в карман плаща, извлек пять полимерных игральных кубиков. На гранях кубиков точечками обозначались числа от одного до шести.

– Знаешь, что это? – спросил Хонтеан.

Горн покачал головой.

– На вид ничего интересного. – Монах несколько раз бросил на стол, а затем собрал кубики. – А по существу – древнейший прибор, используемый для определения благосклонности фортуны к тому, кто бросает. Это кости, важнейший элемент многих древнейших игр.

– В чем его смысл?

Горн невольно засмотрелся, с какой ловкостью длинные тонкие пальцы отшельника ловят и перебирают сразу пять шестигранных игрушек.

– В том, что выпадающая комбинация цифр случайна. Не зависит ни от чего, только от везения человека, желающего получить ту или иную цифру. По крайней мере, так всегда думали…

Монах замолчал, отрешенно уставившись на свои кубики. Юноша, которого снедало любопытство, поторопил:

– Думали, но были не правы?

Хонтеан перевел взгляд с кубиков на собеседника, а затем быстро собрал и бросил кости на стол. На верхней грани всех пяти кубиков застыли шестерки. Продолжая смотреть на принца, монах дважды собрал и бросил кости. Результат повторился.

– Они какие-то особенные? – предположил принц.

– Попробуй!

Хонтеан высыпал кубики в ладонь Горна. У юноши выпали две двойки, пятерка, шестерка и единица.

– Вместо костей может быть что угодно, например металлические монеты… – сообщил монах. – Дело не в кубиках. Кубики называют тебе число, а число описывает тебя. Магия чисел – основа этого мира.

– Вы – пять шестерок?

– Нет. Я то число, которое я задумал. Я хочу, чтобы выпали лишь шестерки, поэтому на брошенных мною кубиках по шесть точек.

– Почему я не могу хотеть этого?

– Можешь. Каждый может. Если ты ХОЧЕШЬ, чтобы твой следующий миг характеризовало именно это число, если ты ВЕРИШЬ, что будет именно так, как ты хочешь, если ты ЗНАЕШЬ, что твое желание сбудется, – случайностям в твоей жизни придет конец. Я хочу, чтобы выпали пять шестерок, я направляю силу мысли на исполнение своего желания, я ни на миг не сомневаюсь, что будет по-моему – кубики ложатся так, как мне это нужно. Я не ворочаю кубики, я не думаю, куда повернуть каждый из них, я загадываю результат. Это не противоречит законам природы, в этом нет чуда, на это способен каждый… Пробуй!

Хонтеан оставил кубики на столе и вновь поднялся. Горн переваривал услышанное, затем дерзко заявил:

– Вы мне не ответили!

– Я был недостаточно красноречив?

Монах явно не желал говорить на предлагаемую тему.

– Я не хочу кидать кубики, – жестко произнес принц. – Я хочу знать, в чем ваша вера!

По губам монаха едва заметно скользнула ледяная усмешка.

– Считаешь, для этого пришло время?

– Я достаточно взрослый, чтобы узнать правду!

Хонтеан замер и посмотрел в глаза принцу взглядом, от которого тому захотелось позвать на помощь.

– Хорошо, юноша, кое-что я скажу.

Подержав Горна в тисках своей воли, монах все же отвел взгляд, а принц, ошеломленный, подавленный силой гостя, осел в кресле, всерьез начиная думать, что с любопытством нужно быть осторожней.

– Правда в том, что Правду никто не знает! – Глаза монаха остекленели – Хонтеан никуда не смотрел, углубляясь в лабиринты своего сознания, а его слова будто проходили далекий путь, прежде чем достигали ушей юноши. – Мы тысячи лет ищем ответ на одни и те же вопросы. В чем смысл нашего существования? Для чего этот мир, для чего мы рождаемся, почему так быстро уходим? Мы вышли в космос, мы расползлись по галактике, наши глаза научились смотреть через всю Вселенную, а вопросы остались вопросами. Мы по сей день ничего не знаем. Вот она – твоя Правда!

Монах вновь опустился в кресло – на этот раз создалось впечатление, что некий груз заставил его согнуть ноги в коленях.

– Когда-то давно люди бегали босиком по траве бесконечно огромного, плоского, зеленого мира одной планеты, с восторгом провожали глазами путь теплого желтого бога, названного ими же Солнцем, ежились под ледяным светом бледной с едва различимыми пятнами тарелки-Луны и думали, взирая на таинственную белую реку Млечного Пути, что сущность мира раскрыта, но не им и не здесь, а кому-то там, за горами, через которые нельзя перелезть, за морями, которые нельзя переплыть, в небе, где обитают лишь птицы и боги… Люди покорили все горы, пересекли все моря, научились летать, как птицы… А правда, словно горизонт, осталась такой же недостижимой, такой же бесконечно далекой. Теперь она насмехалась над ними со звезд. Люди вышли в космос, люди смогли странствовать между звездами, смогли пересекать расстояния, которые даже не укладывались у них в голове… И что правда? Теперь ее дом – другие галактики. Дальше будут другие Вселенные, параллельные миры и так далее и тому подобное… На самом же деле Правда там, где была всегда. Она либо у нас под носом, либо ее вовсе не существует! Потому что чем больше мы познаем этот мир, тем больше открывается в нем непознанного, путь этот БЕСКОНЕЧЕН!

Те из нас, кто поумнее или постарше, задумываются, те, кто помоложе и беззаботнее, откладывают мысли до лучших времен. Но ответа нет ни у тех, ни у других. Напрашивается лишь один вывод: этот мир не то, чем нам кажется! Слишком уж он нелогичен, слишком уж бессмыслен, слишком уж беспорядочен! Мы рождаемся для того, чтобы провести жизнь в погоне друг за другом, чтобы, убивая, отнять тот малюсенький кусочек солнечного света, который необходим нам самим, чтобы продолжать жить. Несмотря на то что солнечного света с избытком хватает и нам, и тем, кто слабее или сильнее нас. Растения душат друг друга, травоядные едят растения, мы едим травоядных… А наше существование – короткий отрезок времени, на котором мы десятки тысяч лет делаем лишь одно: едим и порождаем себе подобных, чтобы продолжали наш «святой путь», то есть ели и размножались! Под солнцем, которое так же, как и миллиарды других точно таких же звезд, с немыслимой скоростью несется в черную дыру в центре галактики. И вся наша история, вся наша цивилизация – остановившийся миг, выхваченный из последнего вздоха обреченного звездного образования! Наше «долгое» прошлое и «далекое» будущее – доли секунд в этом предсмертном мгновении звезд галактики, после которого не останется ничего, что имело бы смысл или умело бы думать. Где в этом логика?! Где в этом Правда?! Где ответ на вопрос: ради чего?!

Хонтеан сделал паузу, словно сознанию требовалось время на обработку уже переданной информации и подготовку окончательного заключения, на самом деле сделанного много и много лет назад, и продолжил:

– Вывод? Устройство Вселенной, которую мы познали, настолько бессмысленно, что оно просто не должно и не может быть таким, каким мы его познаем! Мы видим, мы изучаем, мы знаем лишь то, что нам позволено знать, позволено видеть и чувствовать! Глаза монаха осмысленно блеснули и устремились на Горна.

– Стало быть, живем мы не для того, чтобы продержаться отпущенный каждому из нас срок? Превосходно! Но какие тому доказательства? Их не было сто тысяч лет назад, их нет сейчас, возможно, их никогда не будет. У нас есть только чувства. Мы ЧУВСТВУЕМ, что мир устроен иначе. Мы ЧУВСТВУЕМ, что в мире должен быть смысл. Мы ЧУВСТВУЕМ, что сущность этого смысла сокрыта внутри нас самих. Осознанно или нет, но мы СЛЫШИМ мысли людей, которые бесконечно далеко или ушли навсегда. Мы УГАДЫВАЕМ, что может случиться завтра – с нами или с другими. Мы способны собраться с духом и получить от своих тел больше, чем они в принципе способны нам дать, если рассуждать о них с точки зрения физики или химии. И это не вписывается в логику мира вещей, это – и только это! дает нам надежду, чтобы жить дальше!

Хонтеан вновь прервался, чтобы дать Горну подготовиться к смене темы.

– Теперь, молодой человек, по сути вашего необдуманного вопроса. Кто такие Жрецы Времени и Хамовники Провидения? Люди, которые знают о существовании нематериальной сущности мира, которые пытаются изучать законы того, что не видят. Люди, которые отличаются от вас, простых, только тем, что не признают слова «случайность». Не признают Времени с большой буквы. Их бог – Провидение.

Провидение – это сила, которая определяет, что случится после того, что уже случается. Сила, у которой есть свой закон. Не абстракция. Люди науки предпочитают называть эту сущность временем, но Провидение не вписывается в рамки одного из основных свойств времени: быть пассивным. Провидение активно. Его действия предсказуемы. Следы того, что еще не случилось, но уже происходит под действием созидающего потока, мы видим и называем приметами. Провидение – это и время, но не только время. Оно как река, которая бежит по сложному, изгибающемуся руслу, образуя заводи и водовороты. Мы не видим воды в реке, но чувствуем, как нас сносит ею, чувствуем, когда попадаем в стоячую воду, а когда – на бурлящие перекаты. И Провидение, как и реку, можно перекрыть плотиной, и в нем, как и в реке, можно изменить русло! Тот же, кто видит течения и знает дно, способен поплыть в любую сторону!

В каждом из нас, Горн, живых существ, заключена способность чувствовать не только течение времени, но и прикосновение созидающей силы. В каждом из нас живет нечто, способное соединить свою силу с силою Провидения. Нечто, что может ослабить или усилить невидимый вектор и, что самое интересное, повернуть его, сделав завтра таким, каким хочется. Каждый из нас способен почувствовать несущую его реку, и каждый способен поплыть по ней. Это признаем и мы, и Хамовники. Разница между Жрецами Времени и Хамовниками лишь в том, что они обожествляют силу, несущую нас от рождения и до смерти, а мы признаем ее изучаемой. Мы думаем, что можно заставить познать себя каждого, они – что лишь Избранный способен направить свою сокрытую мощь в полезную для себя и других сторону. Мы утверждаем, что можно обуздать время, они – что пока неизвестно куда и почему бегут его волны, никто и ничто не смеет вмешиваться в ход часов Вечности. Наконец, мы считаем, что герой тот, кто сознательно обуздает охватившие его волны, а они – тот, кого Провидение само поднимет на самый гребень, избрав одного его из миллионов или миллиардов абсолютно таких же единиц человеческого общества…

Монах вздохнул, очевидно приходя к выводу, что и так сказал более чем достаточно.

– Вот и вся теория, Горн! Теперь ты доволен?! Мой тебе совет: подумай, а когда почувствуешь, что закипаешь, закажи что-нибудь жидкое и отупляющее…

Хонтеан решительно встал, чтобы отправиться в свою каюту. Но, к его большому удивлению, Горн все еще смотрел с интересом.

– Подожди! – попросил принц. – Скажи мне вот что: почему тогда Хамовники правят, а вы в изгнании?

– Потому что теория Хамовников утверждает, что к власти могут прийти только избранные, а по теории Жрецов Времени – любой желающий, поставивший себе цель. Хамовники поддерживают правящий класс, правящий класс поддерживает их. Все просто.

– Но если Хамовники запрещают влиять на Провидение, как же они могут оказаться сильнее вас, подстраивающих судьбу под себя?

Хонтеан улыбнулся:

– Для нас они делают исключение.

– Нарушают собственные законы?

– Да. Но винят в этом не себя.

– А что будет, если два равных по силе верующих пожелают противоположного?

– Если действительно равных – ничего.

– Как так?

– Если к одной точке приложить две равные, противоположно направленные силы, результирующий вектор станет равен нулю… Тебе преподавали физику?

– Какая же это физика? Это…

– Отдыхай, Горн! – Монах больше не мог и не хотел продолжать беседу. Любознательность юноши перелились через край чаши его терпения. – Ты далеко пойдешь, принц!