Текст книги "Открыться Жизни"

Глава 3. Гости

Проснулись, когда солнце уже встало. Колдовство минувшей ночи смело вместе с белоснежно-молочным туманом, но оно отражалось в щедро рассыпанном по траве жемчуге утренней росы.

Было прохладно. Чтобы не замерзнуть, Саша с Колей попрощались с братьями-пастухами и побежали в деревню. Нужно было и воды натаскать, и корову выгнать после утренней дойки, и коз отвести на поле (присматривали за ней меньшие братишки и сестренка, но привести туда рогатых и строптивых животных могли только старшие).

За заботами пролетело полдня.

Первым делом, ворвавшись в хату, Колька растопил печь. Да, на улице было лето и днем снова навалится жара, но готовить-то на чем-то надо! Пока дожидался, как дрова разгорятся, подмел пол. Потом побежал с ведрами к колодцу. Сбегав к нему раза четыре, наполнил две большие кадки в хате и бане. Вечером отец с матерью придут с поля, надо будет к их приходу натопить баню.

Собрав в курятнике появившиеся за ночь яйца, Колька бросил их в горшок. Бабушка, что-то ворча под нос, готовила меньшим братикам и сестренке кашу. Те ссыпались с печки, разлепляя глаза и потягиваясь. Колька поставил горшок с яйцами в печь, где уже ярились только угли, и погнал малышню умываться. Поняв, что добиться интересного рассказа, где был ночью их старший брат, не выйдет, орущая стайка побежала греметь умывальником.

Коля наколол дров для бани, наточил кухонный нож, помыл после завтрака посуду, задал корм всей домашней живности и отправился с братиками отводить коз на поляну. По дороге нарочно прошел мимо Сашкиного дома, но самого Сашку не увидел. «Тоже, небось, носится как угорелый», подумал Коля.

Оставив коз с двумя младшими братьями и сестрой, вручив им собранную снедь, Коля побежал в поселок на станцию. Очень хотелось успеть к утреннему отправлению поезда.

В поселке все было как и днем ранее. Через перекресток прогромыхала телега, запряженная довольным конягой из тех, что пасли минувшей ночью. Коля понял, что братья дядя Леша и дядя Миша уже на рабочих местах.

Паровоз был на станции, как и положено. Готовился к отправлению, мерно постукивая паровым насосом, нагнетая воздух в тормозную магистраль. Периодически из трубы вырывался пар с дымом – помощник открывал сифон, раздувая огонь в топке и поднимая давление до рабочего. Между рельсов остывала куча раскаленного шлака, оставшаяся после чистки зольника и колосников, которую станционный работник с лопатой торопился скинуть в сторону, пока она не прожгла шпалы.

На боковом пути мирно дремал, опустив стрелу на платформу, паровой кран – в его работе сейчас нужды не было. А вот к тупику его подпирал еще один состав. Несколько грузовых двухосных крытых вагонов со сдвижными дверьми, которые часто назывались теплушками (к слову, эти таковыми не были – никаких печных труб из крыши не торчало).

Внеплановые поезда появлялись. Либо новая усиленная смена рабочих приезжала, либо посылали банно-прачечный поезд. Удивил Кольку крайний вагон. Рядом с ним расположилась очень необычная толпа. Женщины были одеты в пестрые юбки и цветастые кофты, усатые и бородатые мужчины – в строгие, пусть и весьма потертые, темные пиджаки и штаны. Кто-то был в ботинках, кто-то в сапогах. У женщин длинные, смоляные волосы были заплетены в косы, спускавшиеся по скулам до пояса. В них блестели вплетенные медяки монет. Серебром отражались большие пуговицы на мужских кафтанах. Пожилые бородатые мужчины были в необычных войлочных шляпах. И среди женщин, и среди мужчин нередки были те, кто курил длинные трубки.

Дети разного возраста выглядели кто во что горазд. Почти все – босиком. Какие-то рваные сапоги были только на самых старших, почти подростках. Чумазые, с взъерошенными волосами, грязными руками…

Да, это были цыгане. Только как они тогда попали на поля за рекой, если они тут были? Помня вчерашний разговор с дядей Лешей, Коля решил познакомиться с цыганскими мальчишками. Вон, к ним уже подошли поселковые. Понятное дело, Илье Испанцу со своей шпаной всегда везде успеть надо.

Испанцем его прозвали из-за того, что он жил в одном бараке с испанскими подростками. Родители называли их республиканцами. Но ни Илья, ни Коля не знали, почему.

Никаких открытых конфликтов, когда и «стенка на стенку» возможна, сейчас между деревенскими и поселковыми не было, поэтому Коля смело подошел к Илье.

– Здоро́во, Илюх. Как жизнь?

– А, Колян, привет. Да лучше всех! Вон, гляди, кого к нам занесло! – задиристо произнес Илья, кивком головы указав на стоящих напротив цыганят.

Но те, в свою очередь, испуганными точно не выглядели.

Коля подошел к ним, протянул руку.

– Николай. Я с Шаньшерово, это деревня тут рядом. А мы вас вчера с холма видели!

Самый высокий и, скорее всего, самый старший цыган тут же протянул руку в ответ. Пожатие было сильным. Пальцы были шершавые и мозолистые, давно не знавшие мыла.

– Михай. А чего, большая деревня?

– Да не, обычная. Коней, если что, у нас нет.

– Ха, – ухмыльнулся Михай и ребята рядом с ним, – да кони нас не особо интересуют.

– Это как так? – удивился Коля. Вот только вчера ему рассказывали, что для цыган кони – основа жизни, а тут – на тебе!

– Ну, мы не барышничаем. А для передвижения сейчас вон, другие «кони» уже. – Михай кивнул на стоящий за ними поезд. – Вот на нем вчера вечером и приехали. Только вы не нас у деревни своей видели, мы тут в вагоне и заночевали. А в вашу сторону другие пошли. Тоже цыгане, кишиневцы. А мы другие, мы котляры.

Кишиневцы, котляры… Эти слова Коле ничего не говорили. Но тут Испанец решил, что слишком много внимания уделяют не ему. Для него это было сродни оскорблению.

– Я гляжу, Колян, тебе охота с ними языками потрепать? Ну, валяй, нашел, знать, собеседников по уровню. А нам тут трепаться не с руки.

Ухмыляясь, он развернулся и вальяжно пошел через пути, останавливаясь на каждой рельсе, покачиваясь на ступнях.

Коля и Михай проводили его взглядом.

– На петуха похож. – Михай был до неприличия прямолинейным. Колька слегка поперхнулся.

– Ты бы это, Миш, не называл бы его так.

– Я ж говорю, «похож».

– Слушай, так Кишинев – это город же вроде такой, не?

– Город, верно. – кивнул Михай. – В Молдавии. Вот и мы оттуда. По-нашему себя называем «молдавая», то есть «молдаване». Мы по железу работаем. Куем, лудим, чиним, паяем. Плуги, цепи, тракторные гусеницы. Вот в этом поселке столовая есть?

– Есть, как не быть?

– Во. В столовой обязательно котлы должны быть. А они прогорают. Вот мы их и чиним. Котляры, я ж говорю.

– А те, кого мы видели ночью?

– Эт другие. Вообще ложки делают, обувь чинят. Куют тоже вовсю, но больше для деревенских – серпы, тяпки, подковы. Но у нас, вишь, – Михай рукой обвел толпу у вагона, – народу сколько. А у этих даже шатров толком нет…

– То есть вы теперь в поселке жить будете?

– Точно. Старшие сейчас договорятся, определят нам какой пустырь, мы там и встанем. Приходи в гости тогда!

– Спасибо! Приду обязательно.

Паровоз издал долгий протяжный гудок с резким взвизгом в конце. Потом подождал немного, словно норовя уловить прилетающее от лесов мощное эхо, и выпустил два громадных уса из-под передних колес. Колька знал, что так выдувается паром скопившаяся в паровых цилиндрах вода. Состав дернулся и медленно тронулся, плавно набирая ход. Вскоре стало слышно его учащающееся дыхание, отзывающее от округи, и периодические вскрики свистка.

– Слушай, Михай, а как вы сюда на поезде-то приехали?

– Это у старших надо спрашивать. Те бумаги справляют особые, нам либо вагон, либо целый состав дают. Так и кочуем. Ладно, Николай, бывай. Найди нас потом, когда обустроимся.

Михай махнул рукой и пошел к своим. Колька понял, что опасно опаздывает с растопкой бани, и понесся сломя голову домой.

Успел. Заранее наколотые дрова ускорили процесс, равно как и нагревшаяся за день набранная утром вода. К приходу родителей баня была готова. Теперь нужно было забрать младших с козами.

Когда было справлено и это, Коля наконец смог выдохнуть. Пастух пригнал коров, и их буренка сама вошла в ворота, мать сразу кинулась ее доить. Бабушка за день намесила теста для хлеба. Печь не успела остыть, нарубленных утром дров вполне хватало. В общем, день удался.

Глава 4. Табор

После такого насыщенного событиями дня Коля забрался на самолично набитый соломой мешок и мгновенно провалился с глубокий сон.

Летом вся семья стремилась не спать в хате. Построенная с целью максимального сохранения тепла в долгие зимние морозы, летом хата сохраняла дневную жару и духоту. На прежнем месте спала только бабушка, радующаяся нескольким месяцам спокойствия от постоянной толпы, да младшие братишки и сестренка, оставленные на бабушкино попечение.

Коля спал на чердаке, где оборудовал себе уютный уголок.

В деревне невозможно проспать дольше положенного, а в летнюю пору невозможно выспаться. Вот и сегодня Коля проснулся от криков пастуха и звуков деревянного барабана. Захлопала дверьми хата, зазвучали голоса. Кто-то что-то уронил.

Сбежав по столбу с вырубленными в нем ступеньками, заменявшем лестницу, Коля выскочил из хаты, наскоро ополоснул лицо у умывальника и побежал выполнять привычную рутину.

Когда Коля шел в очередной раз от колодца с полными ведрами и боялся не расплескать, навстречу ему из проулка выскочил Сашка.

– Вот ты где! – вместо приветствия выпалил тот.

– А где мне, по-твоему, быть? Работу вот делаю, не мешай.

– Так и я тоже дела делаю. Делал, в смысле. Тут вот чего. Я вызнал, где цыгане остановились!

– Ну да, у станции, на пустыре, потом найдем…

– Да не! – нетерпеливо прервал Саша. – Это другие. Те, которых мы ночью видали.

– А как ты выяснил?

– Случайно. Утром к дому нашему пришли, двое женщин и один мужик ихний. Ну, бабы-то гадать всем предлагали. А мужик ушлый такой, говорит: «Обувку кому починить али ложек нарезать?» Замки, серпы, косы, тяпки предлагал чинить там ну или новые выковать. В общем, работящий такой. Ну, мать моя у него, то да се, и вызнала, где они и сколько их. Стоят они за рекой, но там топко и думают перебираться куда. Уже старую телегу купили и конягу у Павла.

– У Павла? Так она ж хромая! – только и удивился Коля.

– А цыган так и сказал, что, мол, вылечат! Табор у них ну совсем небольшой, всего две семьи.

– Ну, вылечат – так вылечат. Не нашего ума это дело…

– Да ты что, Коль, не хочешь к ним сходить?!

– Не знаю. Они нас к себе не приглашали, неудобно как-то…

– Ой, да брось. Нормальные люди, говорю ж.

– Да у меня и дел-то по горло. Но, может, и сходим.

На том и простились, каждый побежал по делам, потому как никому не хотелось получать суровый нагоняй от старших за невыполненные в срок обязанности.

Снова Саша с Колей встретились только под вечер, когда за околицей послышался перестук пастушьего барабана, означавшего возвращение стада. Решили пойти к цыганам в табор за реку всей компанией, взяв еще и извечную компаньонку во всех приключениях, коротковолосую Аленку.

Родители снова ночевали в поле, поэтому ночью ребята были опять всецело предоставлены себе.

Аленка была бойкой девчонкой. Лицо усыпано веснушками, волосы непривычно коротко пострижены. Все знали, что из-за прошедшей борьбы со вшами, но сама Алена наотрез отказывалась от такой версии, выдавая за правду стремление выглядеть более модно. Для деревенских девочек, привыкших к косам и платкам, это было куда как необычно.

А вот участие Аленки в делах деревенской ребятни необычным не было. Деревня была маленькой, занятий для детворы, кроме как помощи в работе по хозяйству, не было, вот и кучковались веселой кричащей стайкой они весь год.

На противоположную сторону Истьянки можно было перебраться тремя способами. Во-первых, был мост, по которому ездили трактора и комбайны на бескрайние поля. Но он был далеко, до него нужно было долго идти сначала вниз по течению, потом возвращаться назад. Таким путем ребята рисковали не найти табор в ночной темноте.

Во-вторых, была переправа для скота. Глубина по пояс, расположена поблизости. Но нужно было где-то найти или срубить шесты, иначе справиться с неистовым течением взбалмошной Истьянки было бы почти нереально.

Но ребята выбрали третий путь – по бобровой плотине. Сколько ей было лет, никто не знал, только помнили ее даже самые старые жители Шаньшерово. Бобры соорудили плотину по всем законам строительства гидротехнических сооружений, с каскадами и отводными каналами. Дед Афанасий все шутил, что надо бы найти бобрового главного инженера и подрядить его в поселковом колхозе работать, поучить уму-разуму тамошних горе-строителей.

На широкой глади образованного плотиной пруда неплохо удавалась рыбалка, под конец лета даже на сомов по ночам с острогой охотились. Но сейчас у воды никого не было.

Густой ивняк полнился шорохами. Высокие травы укрывали малозаметную тропку. Неосторожный шаг мог обернуться незапланированным купанием. Начертыхавшись сто раз и вымазав босые ноги в топкой грязи, ребята вышли на плотину. Сумерки сгущались, но летний день долог, поэтому опасений на скорую темноту не возникало.

– Ну, чего, Саш, дальше-то куда? – спросила Алена.

– Тот мужик говорил, что они на поле за рекой остановились, да и с Колей мы их там и видели ночью.

– «Тот мужик», – передразнила Сашу Алена, – а имени ты его не спросил? Как мы сейчас к ним заявимся-то? «Здрасьте, мол, мы вот к „тому мужику“ пришли», так что ли?

– Почему не представился? Представился! – обиженно возразил Саша. – Только имя я его забыл…

– Ну, хорошо хоть свое не забыл. – не преминул подколоть друга Коля.

Перейдя по бобровой плотине, ребята продрались сквозь кажущуюся непроходимой зеленую стену крапивы, малины и болиголова и поднялись на берег. Тропинка вырвалась на большое поле, которое Саша с Колей видели днем ранее с противоположной стороны, пася коней в ночном.

Вечерело и становилось заметно темнее. По ковру кипрея и люпина виднелась свежая тележная колея. Не наезженная, только покорно примятые травы.

– Видать, здесь телега и проезжала. – отметил Коля.

– Что бы мы без тебя делали, мистер Шерлок Холмс! – ответил Саша.

Коля раздраженно махнул рукой, «что с вас, ничего не понимающих, взять!», и ускорил шаг, почти побежав по примятой траве тележной колеи.

Следы заворачивали чуть влево, уходя на вершину холма, подальше от речной сырости. Становилось совсем темно. За рекой, на деревенском поле раздалось протяжное ржание – там, скорее всего, снова пасли коней братья Алексей с Михаилом. Как-то становилось от этого мальчишкам по-особому приятно: что они вроде бы и рядом с привычным и домашним, но уже по другую сторону. Вроде бы и за рекой всего лишь, но уже приближаются пусть и к маленькой, но все же тайне.

Внезапно деревенским коням отозвался другой конь, совсем рядом. Аленка вздрогнула. И без того большие глаза занимали, казалось, пол-лица.

Послышались спокойные голоса. Коля, доселе спешащий впереди всех, немного притормозил, дождавшись Сашку с Аленой. Останавливаться не стали, уверенно продолжили движение и совсем скоро вышли на вершину холма.

Там на утоптанной траве стояла деревенская телега, в которой лежала пара мешков. К борту телеги было привязано парусиновое полотнище, опирающееся на стоящий на земле шест. Другие концы полотнища были привязаны к двум вбитым в землю колышкам, растягивающим его края. Под этим импровизированным шатром сидели люди, рядом горел костер. Чуть поодаль паслась кобыла, выторгованная цыганами у Павла. Ноги лошади были стреножены, на одной из передних ног были примотаны деревянные плашки.

Первыми, кто заметил гостей на таборной стоянке, были собаки. Две мохнатые дворняжки с заливистым лаем бросились на ребят. Саша с Колей быстро закрыли собой Алену, но еще раньше прозвучал громкий гортанный окрик. Собаки замерли как вкопанные и резко прыснули в стороны. Буквально сразу же подбежал рослый подросток.

Алена, доселе никогда не видевшая цыган, обомлела. Кучерявые волосы цвета вороньего крыла, большие темные глаза… Он как будто сошел со страниц какой-то сказки про путешествия Синдбада или Руслана и Людмилы.

Коля поздоровался первым, слегка поклонившись. Его примеру последовал и Саша. Алена немного растерялась, пролепетав тихонько «здрасьте».

Молодой человек поздоровался, представившись Дмитрием, пригласил подойти к костру. Там уже из шатра вставали взрослые, рядом подбежали другие дети.

– Ну, здравствуйте, здравствуйте, гости дорогие! – громко произнес мужчина в необычной высокой шапке. – Меня зовут Виорел. Я тут лучше всех русскую речь знаю, поэтому навроде старосты меня выбрали. Проходите к огню!

Ребята осторожно уселись прямо на землю у костра. Двух чумазеньких парнишек отправили к речке за водой. Те убежали, схватив большое деревянное ведро. Напротив Саши, Коли и Алены сел Виорел. Рядом с ним села статная женщина, представившаяся Марией. Волосы, убранные под платок, не были заплетены в косы, да и монет никаких не было, как у тех котляров, что приехали на поезде.

Парня, встретившего их первым, звали Степаном. Он тоже присел рядом у костра. В шатре остался старый седой дед, курящий трубку с длинным мундштуком. Рядом спала бабушка, видимо, его жена.

На треножник над костром отправился чайник, наполненный только что принесенной с реки водой. В угли бросили десяток больших картофелин.

– С чем пожаловали, ребята? – в голосе Виорела звучала искренняя заинтересованность.

– Ну, это, – замялся Коля, – да особо и не с чем. Просто вот решили посмотреть, как вы живете. Мешать вам никак не хотели, и уйдем, коли в тягость…

– Да что вы говорите-то, ну! – замахал руками Виорел. – Какое там «в тягость», гостям мы всегда рады! А то, как живем – так вот, смотрите сами. Жизнь у нас, как говорится, бесхитростная.

– А чем вы занимаетесь? – спросила Алена, косившаяся на Степана. Тот делал вид, что не замечает бросаемых взглядов, вороша картофелины в углях.

– Кто – чем. Мужчины, то есть я, Максим и Петр, ну и Степан вот тоже, ложки вырезают, да и всякую мелочь выковываем. Меха-то у нас совсем маленькие, да и наковальня тож невелика. Обувку вот починить любую можем! Наточить что угодно от косы до бритвы. А женщины – те гадают отменно. Ну и по хозяйству помочь – всегда рады за скромное вознаграждение. Скотину пасти умеем. Дрова наколоть, воды натаскать, сено накосить и в стога сметать.

– А откуда вы пришли… то есть – приехали? Мы видели на станции цыган, а до этого ваш табор ночью… – Саша начал засыпать хозяев вопросами.

– Так мы с теми котлярами и приехали!..

– Точно! – не дал договорить Саша. – Котляры. Так ведь, Коль, они себя называли?

– Так, так. Дай договорить, торопыга. – буркнул Коля.

– Ой, простите… – потупился Сашка.

– Гм. Ну, да. Так вот. Мы с котлярами и приехали. Из Молдавии, с Кишинева. Они большие мастера справлять всякие официальные бумаги, ну и «выбили» какими-то своими путями вагон. А Мария – она ж котлярка, ну мы с ее родственниками и подвязались до вашего поселка доехать. Котляры в поселке жить будут, там для них работы много! А мы поскромнее. Да и табор-то у нас – вот он, перед тобой. – Виорел обвел рукой ночь вокруг.

– Мы на станции познакомились с одним из котляров, с Михаем. – сказал Коля. – Так он сказал, что вы из Кишинева.

– Так вы не с ними, не с котлярами то есть? – удивился Саша.

– Нет, – ответил Виорел, – мы не котляры, мы – кишиневцы.

– Так и котляры сказали, что они из Кишинева. В общем, мы запутались совсем, вы уж простите. – виновато развел руками Коля.

– Да все в порядке. Мы и котляры приехали из Кишинева. Только мы – не котляры. Мы – другие. Тоже цыгане, но другого… другого…

– Племени? – предположила Алена и сама себе удивилась, ойкнув.

– Ну, да, наверное, так. – согласно кивнул Виорел.

– А что вы с Лысехой сделали? – спросила Алена.

– С кем? – удивилась Мария.

– Ну, с кобылой. Я видела, у нее нога в лубке.

– А, да. Это Максим ее лечил. Максим, поди сюда! – позвал Виорел.

Подошел другой цыган, которого звали Максимом. У него были длинные усы, носил он кожаные сапоги, широкий пояс, за который была заткнута курительная трубка. Сбоку висел нож. На просторную белую рубаху была надета видавшие все возможные виды безрукавка.

Максим поклонился, присел на корточки у огня. Пронзительные глаза рассматривали ребят.

– Максим пока еще плохо по-русски разговаривает, только по-нашему да по-молдавски. – объяснил детям Виорел и задал Максиму вопрос на каком-то совершенно необычном языке. И слова, и отдельные звуки были до невозможности необычными, ничего похожего на знакомые слова не попадалось.

Максим ответил. Глубоким спокойным голосом. Показал пальцами на свою руку чуть пониже локтя, изобразил переламывающее кость движение.

– Говорит, у кобылы проблемы с суставом. Гонял ее прежний владелец сверх меры. Ну, Максим у нас специалист, – ухмыльнулся Виорел, – собрал травы, распарил, положил кобыле на ногу, завернул в дерево.

– В дерево? – не понял Саша.

– Он сделал ей травяной компресс и наложил шину. – щегольнула познаниями в ветеринарии Алена.

– Ого, ты где это таких слов нахваталась-то? – удивился Коля.

– У тети Зои.

Тетя Зоя, или Зоя Михайловна, была ветеринаром в поселке.

Из углей достали картофелины. В потертые жестяные и глиняные кружки налили травяной чай. Ребята сидели довольные тем, что и любопытство свое удовлетворили, и цыгане, про которых столько всяких небылиц рассказывают, нормальными людьми оказались. Но Коля не был бы собой, если бы не хотел докопаться до сути.

– Дядя Виорел, а скажите, пожалуйста, почему про вас всякие гадости люди говорят? Что вы воруете всегда, что честно жить не желаете.

– А что тут говорить? Посмотри на нас! Если что ворованное тут найдешь – сообщай в милицию. Посмотри на нашу одежду, посмотри на руки. Вон, у Петра пальца нет на левой руке, отбил в детстве еще, молотом, когда ковать учился.

Петр, услышав свое имя, подсел к костру поближе.

– Но разные люди бывают. – чуть тише стал говорить Виорел. – Кому-то не нравится, что кто-то отличается от них. Я слыхал, что османы, когда у нас Бессарабией правили, не особо православных уважали.

– Так, а вы тоже православные что-ли? – удивился Саша.

– Конечно! – вступил в разговор круглолицый Петр. – Чего тебя так это удивляет?

– Да мы думали, что у вас какая-то своя, особая, «цыганская» вера… – задумчиво проговорил Саша.

– Вот, и ты тоже думал, что мы какие-то другие, особые. – выставив указательный палец, утвердил Виорел. – Ну и домов у нас нет, зимой вот живем кто где разрешит угол снять, а летом в вурдон и в дорогу.

– Во что? – не понял Коля.

– Вурдон. – показал на телегу Петр. – Повозка.

– Есть же и те, кто, например, любит других обманывать. И обманывает всю жизнь, хитростью и обманом богатеет. – продолжал рассказывать Виорел. – И все ему мало, мало. Как будто хочет все леи, деньги то есть, заработать. И вот живет такой богач, а кругом бедные все, кого он обманул и за счет которых разбогател. А ему страшно становится.

– Что же тот, кому страшно стало, делать будет? – с хитрым прищуром спросил у ребят Петр.

– Ну… – задумался Коля. – Стену построит крепкую.

– Верно. – кивнул Петр. – И стену, и ворота крепкие, и замки хитрые. Но мы вот знаем, как замки устроены, чинить их можем. А можем и без ключа открыть. Знаем, как из грязи саманный кирпич сделать крепкий, но и как за крепкую стену проникнуть, тоже знаем.

– Плохо то, когда одни чрезмерно богатеют, часто обманом, а другие бедные. – тщательно подбирая слова, сказал Максим.

– То есть вы воруете? – почти что испуганно спросила Алена.

– Только когда иных выходов нет. Только когда нас настолько боятся, что хуже страшных сказок представляют.

Замолчали. Из шатра медленно поднялся и вышел седой старик. Окинул взглядом сидящих. Что-то сказал Виорелу хриплым басом, показывая рукой на речную долину. Виорел, Максим и Петр закивали.

– Дед Ярмаш говорит, что надо бы нам новое место для жилья найти. Тут река близко, с нее сырость идет. – тон голоса Виорела сделался совсем деловым. – Да и к жилью нам бы поближе все-таки. Что, ребят, подскажете хорошее место, может, где бы нам встать?

– Да откуда мы знаем. – пожал плечами Коля. – Одно дело – коней пасти, а другое дело – самим на поле жить. Тут искать надо.

– Ну так может поможете нам с поиском? Вы местные, вам тут каждая тропка известна. – с надеждой в голосе спросил Виорел. – Вон, Степан с вами пойдет.

– Вообще-то, – заговорщически начал Саша, – знаю я тут одно место. Можно хоть прям сейчас сходить.

– В темноте? Не боишься? – удивленно спросил Виорел.

– Нет, это недалеко. Да и спозаранку нам дома надо быть уже, работы невпроворот.

– Ну, коли так…