Текст книги "Открыться Жизни"

Глава 3. Гости

Проснулись, когда солнце уже встало. Колдовство минувшей ночи смело вместе с белоснежно-молочным туманом, но оно отражалось в щедро рассыпанном по траве жемчуге утренней росы.

Было прохладно. Чтобы не замерзнуть, Саша с Колей попрощались с братьями-пастухами и побежали в деревню. Нужно было и воды натаскать, и корову выгнать после утренней дойки, и коз отвести на поле (присматривали за ней меньшие братишки и сестренка, но привести туда рогатых и строптивых животных могли только старшие).

За заботами пролетело полдня.

Первым делом, ворвавшись в хату, Колька растопил печь. Да, на улице было лето и днем снова навалится жара, но готовить-то на чем-то надо! Пока дожидался, как дрова разгорятся, подмел пол. Потом побежал с ведрами к колодцу. Сбегав к нему раза четыре, наполнил две большие кадки в хате и бане. Вечером отец с матерью придут с поля, надо будет к их приходу натопить баню.

Собрав в курятнике появившиеся за ночь яйца, Колька бросил их в горшок. Бабушка, что-то ворча под нос, готовила меньшим братикам и сестренке кашу. Те ссыпались с печки, разлепляя глаза и потягиваясь. Колька поставил горшок с яйцами в печь, где уже ярились только угли, и погнал малышню умываться. Поняв, что добиться интересного рассказа, где был ночью их старший брат, не выйдет, орущая стайка побежала греметь умывальником.

Коля наколол дров для бани, наточил кухонный нож, помыл после завтрака посуду, задал корм всей домашней живности и отправился с братиками отводить коз на поляну. По дороге нарочно прошел мимо Сашкиного дома, но самого Сашку не увидел. «Тоже, небось, носится как угорелый», подумал Коля.

Оставив коз с двумя младшими братьями и сестрой, вручив им собранную снедь, Коля побежал в поселок на станцию. Очень хотелось успеть к утреннему отправлению поезда.

В поселке все было как и днем ранее. Через перекресток прогромыхала телега, запряженная довольным конягой из тех, что пасли минувшей ночью. Коля понял, что братья дядя Леша и дядя Миша уже на рабочих местах.

Паровоз был на станции, как и положено. Готовился к отправлению, мерно постукивая паровым насосом, нагнетая воздух в тормозную магистраль. Периодически из трубы вырывался пар с дымом – помощник открывал сифон, раздувая огонь в топке и поднимая давление до рабочего. Между рельсов остывала куча раскаленного шлака, оставшаяся после чистки зольника и колосников, которую станционный работник с лопатой торопился скинуть в сторону, пока она не прожгла шпалы.

На боковом пути мирно дремал, опустив стрелу на платформу, паровой кран – в его работе сейчас нужды не было. А вот к тупику его подпирал еще один состав. Несколько грузовых двухосных крытых вагонов со сдвижными дверьми, которые часто назывались теплушками (к слову, эти таковыми не были – никаких печных труб из крыши не торчало).

Внеплановые поезда появлялись. Либо новая усиленная смена рабочих приезжала, либо посылали банно-прачечный поезд. Удивил Кольку крайний вагон. Рядом с ним расположилась очень необычная толпа. Женщины были одеты в пестрые юбки и цветастые кофты, усатые и бородатые мужчины – в строгие, пусть и весьма потертые, темные пиджаки и штаны. Кто-то был в ботинках, кто-то в сапогах. У женщин длинные, смоляные волосы были заплетены в косы, спускавшиеся по скулам до пояса. В них блестели вплетенные медяки монет. Серебром отражались большие пуговицы на мужских кафтанах. Пожилые бородатые мужчины были в необычных войлочных шляпах. И среди женщин, и среди мужчин нередки были те, кто курил длинные трубки.

Дети разного возраста выглядели кто во что горазд. Почти все – босиком. Какие-то рваные сапоги были только на самых старших, почти подростках. Чумазые, с взъерошенными волосами, грязными руками…

Да, это были цыгане. Только как они тогда попали на поля за рекой, если они тут были? Помня вчерашний разговор с дядей Лешей, Коля решил познакомиться с цыганскими мальчишками. Вон, к ним уже подошли поселковые. Понятное дело, Илье Испанцу со своей шпаной всегда везде успеть надо.

Испанцем его прозвали из-за того, что он жил в одном бараке с испанскими подростками. Родители называли их республиканцами. Но ни Илья, ни Коля не знали, почему.

Никаких открытых конфликтов, когда и «стенка на стенку» возможна, сейчас между деревенскими и поселковыми не было, поэтому Коля смело подошел к Илье.

– Здоро́во, Илюх. Как жизнь?

– А, Колян, привет. Да лучше всех! Вон, гляди, кого к нам занесло! – задиристо произнес Илья, кивком головы указав на стоящих напротив цыганят.

Но те, в свою очередь, испуганными точно не выглядели.

Коля подошел к ним, протянул руку.

– Николай. Я с Шаньшерово, это деревня тут рядом. А мы вас вчера с холма видели!

Самый высокий и, скорее всего, самый старший цыган тут же протянул руку в ответ. Пожатие было сильным. Пальцы были шершавые и мозолистые, давно не знавшие мыла.

– Михай. А чего, большая деревня?

– Да не, обычная. Коней, если что, у нас нет.