Текст книги "Чужие письма"

Инопланетянин указал пальцем на кухню. Он поднялся и пошёл туда. Пенсионерка, шаркая тапками, побрела за ним. На кухне стояла полная корзинка грибов. За окном падали листья. Балашиха пульсировала в городском ритме.

– Ой, и грибы тут, ты ж мой хороший, – туман в голове Галины Вениаминовны рассеялся. Она совершенно перестала бояться этого милого, невысокого товарища в синих боксерских трусах. Она догадывалась, что тому сильно не повезло, вспоминая лежащий на боку и обгоревший космический корабль. Ей до боли в сердце захотелось вдруг обогреть несчастного инопланетянина.

– Сейчас я тебе чайку кипячу, ты ж мой золотой. Да картошечки поставлю жариться… С грибами-то со свежими будешь, поди, голодный, с дороги-то?

Инопланетянин с интересом поглядел на Галину Вениаминовну. Его голова приопускалась то влево, то вправо. Как у собаки.

Когда картошка зашипела в сковороде, Галина Вениаминовна высыпала следом и грибы. Она задумчиво спросила, помешивая картошку:

– Эта банка-то твоя, ты б её спрятал… А то она там лежит в кустах, мальчишки какие наткнутся, испугаются, или соседи найдут. Сейчас грибов-то много, вот и народу много шастает, лесополоса-то маленькая, такая она у нас, – кряхтела, нависая над сковородкой, Галина Вениаминовна. Инопланетянин знаками пытался пояснить пенсионерке, что корабль он спрятал.

– Чего ты мне на граблях своих тут показываешь, не понимаю я ничего! – Галина Вениаминовна махнула в сердцах рукой. Тогда инопланетянин, воспользовавшись своей способностью перемещать предметы, поднял над столом сахарницу и перенёс её взглядом за торчащую на столе хлебницу.

– Вот так бы и сказал сразу, а то пойми тебя, чего ты там да как. Ну и хорошо, коли прибрал, с глаз-то оно как-то проще. Прибрал и прибрал.

В это время на кухню зашел пёс Борис, он недоверчиво поглядел на пришельца и присел рядом с пенсионеркой.

– Боря, ты чего весь день тихий такой, а? Есть хочешь, поди? – пенсионерка достала из холодильника колбасу и, отрезав большой ломоть, бросила Боре на пол. Боря взял колбасу и, косясь на инопланетянина, вышел с кухни. В прихожей раздался чавкающий звук.

– Вон как есть-то захотел, дурень, проголодался весь, сидит целый день у себя под диваном, ушами водит.

К тому времени картошка была готова. Галине Вениаминовне почему-то пришло на ум имя инопланетянина. «А чего без имени-то сидеть», – подумала пенсионерка. В голове у Галины Вениаминовны целый день провисел фотопортрет внука Антошки в гусарских эполетах и так пряно стало на душе от образа внучка, что гуманоид тут же стал тёзкой внука Галины Вениаминовны.

– Антоша, ты это… Пошёл бы в комнату, телевизор включил пока, я сейчас чесночку-то почищу, да и за стол сядем. Ты коньяк пьёшь? Я-то сама не пью, капельку если только.

Когда на столе, окутанная паром, возникла сковорода с картошкой, Галина Вениаминовна произнесла:

– Чего смотришь-то, Антошка, давай-давай, накладывай, кушай, рот-то есть поди, вот, оголодал весь, давай уж, поешь.

Пенсионерка, натолкнувшись на вопросительный взгляд гуманоида Антошки, взяла тарелку и наложила тому горку картошки с грибами. Инопланетянин смотрел, как на белой плоскости дымилось что-то склизкое.

– Ты это… Грибочки-то пробуй. Вкусные грибочки-то. Опята это, нос-то чего воротишь? Вот, держи! – пенсионерка налила в стопку немного коньяка. Антошка взял в руки вилку и, проткнув ей гриб, вертел перед глазами.

– Дурень ты, смотри, как надо! – Галина Вениаминовна положила в рот несколько грибов, которые пальцами взяла из сковородки и начала их жевать. Инопланетянин Антошка поступил так же. Он поднял свои зелёные глаза и задумчиво пробовал грибы на вкус.

– Вкусно? Бери ещё, ешь-ешь. Оголодал там в своей банке, поди, хоть картошки поешь, грибы-то кушай, я ещё принесу, коли всё съешь.

Инопланетянину, видимо, понравились грибы. Он, положив вилку на стол подле себя, взглядом вытягивал их из-под дымящейся картошки и направлял в рот.

– Ой, да молодец-то какой Антошка, смышлёный какой, кушай давай, ешь, наедайся впору, когда ещё балашихинских-то грибочков покушаешь! – пенсионерка улыбалась во всю свою пустую челюсть. Она всё же пропустила несколько капель коньяка. По телу заструилась влага опьянения.

– А ты чего смотришь-то, не пьёшь что ли, да и правильно, что не пьёшь, молодёжь нынче-то совсем пить стала, – причитала Галина Вениаминовна. – При Хрущёве такого не было, – пенсионерка задумчиво глядела в окно. – Не было такого, а сейчас-то что, ходят, обрядятся все, эти телефоны мобильные. Ты Хрущёва-то не помнишь, поди? Да ну тебя, – пенсионерка махнула на Антошку рукой. – Молодой ты ещё, какой там Хрущёв.

Галина Вениаминовна вдруг заметила, что они с Антошкой подъели все грибы со сковородки.

– Вкусные грибы-то какие, а? Вот бабушка насобирала впрок, да, Антошка? Ты грибы-то ещё будешь? Картошку-то совсем не поел. Я сейчас, – Галина Вениаминовна попыталась подняться, но ноги её не слушались. – Вот тебе, нечисть? – шептала пенсионерка, глядя на инопланетянина. Антошка сидел с потерянным видом. Он икнул. Его губы посинели.

– Чегой ты, Антошка, сидишь? – Галина Вениаминовна вдруг почувствовала, будто похудела на двадцать килограмм. – Грибы что ли протухшие, а, плохие грибы-то что ли, Антошка? – пенсионерка осознала, что Антошкино лицо плыло перед ней. Оно покрылось дымом, размылось. В ноги ударила сила. Мышцы напряглись. Пенсионерка встала и попробовала идти. Шатаясь на ватных трясущихся стопах, Галина Вениаминовна вдруг поняла, что ей до смерти хочется послушать музыки. Она поглядела на Антошку. Инопланетянин сидел, не шелохнувшись, глубоко дышал, но улыбался. Перед взглядом пенсионерки поплыли огромные оранжевые сферы.

– Ах ты, чёрт бы тебя побрал. Чего это? А? Антошка? – пенсионерка почувствовала, как из-под пола пробивается какой-то гулкий, хлябающий звук.

– Антошка, чего это? – Галина Вениаминовна будто потакала звуку, её руки ритмично заходили в такт дымному ритму. Она осторожно позволила им выбрасываться из-под халата. Самим.

– Бух-бух! – звук в голове Галины Вениаминовны ходил по кругу. Сферические образы кругов перед глазами стали фиолетовыми. Пенсионерка поглядела в окно. Она ритмично кивала в такт музыке. За окном из трубы далекого завода пошёл густой, красный дым, вперемешку с чудесными птицами, вылетающими из его жёлтого жерла.

– Чего это, фабрика-то… – Галина Вениаминовна смотрела, как в углу танцевал Антошка. Он выкидывал ступни вперёд, его бёдра активно раскачивались. Глаза часто моргали. Инопланетянин стал совсем белый. Обутый в замшевые туфли, инопланетянин давал гопака. Туда-сюда.

– Бледный ты, Антошка, изголодался весь, давай ещё грибочков, да ты танцуй давай, танцуй, ага! – пенсионерке было так хорошо, что она пошла на кухню и открыла трёхлитровые залежи маринованных опят. Высыпав их в тарелку, старуха вернулась обратно в комнату. Она увидела, как в углу, сидя на стуле, Антошка глядит на портрет деда Галины Вениаминовны. Его зрачки рассыпались в склерах кострами синих точек.

– Дед мой, – гордо сказала пенсионерка. Ей показалось, что звук голоса отдаётся эхом во всех частях комнаты.

– Музыка-то хорошая какая, да, Антошка? – произнесла Галина Вениаминовна, чувствуя, как в перепонках гремит крыльями радужный звук колокола, переливаясь в пространстве от перламутрового до светло-розового. Антошка кивал головой, его ступни ходили ходуном. Квартира превратилась в большую огненную речку, в которой по колено стояла Галина Вениаминовна и её гость Антошка. Они двигали бёдрами, улыбались и ели грибы. Грибы приобретали разные оттенки. Грибы покачивались на ладонях. Земля отдавалась в каблуки. Сонмы огненных шаров загорелись вдруг над головой Галины Вениаминовны.

– Красотища-то какая! – шептала Галина Вениаминовна, обнимая Антошку за плечи. Антошка смотрел на Галину Вениаминовну.

Антонина Смирнова, соседка Галины Вениаминовны, смотрела телевизор, когда вдруг услышала неопределённый, всепоглощающий шум музыки, доносившийся с лестничной клетки. Антонина Смирнова вышла в подъезд и, оглядываясь, поняла, что дверь в квартиру Галины Вениаминовны приоткрыта, а оттуда несутся на весь дом громкие булькающие звуки. Антонина Смирнова на цыпочках приоткрыв дверь, засеменила по коридору в комнату. Подходя, она увидала, как на обоях отражаются всполохи жёлтого комнатного света. Они, будто костёр, дрожали. Переливами.

– Галя? – тихонечко позвала Антонина Смирнова. Она кралась, мягко ступая, прямиком на тугие звуки музыки, разносящиеся не только на всю квартиру, но и на весь подъезд.

– Галя! Умерла что ли, Господи, царство ей небесное, коли так, – прошептала с сожалением соседка, продвигаясь к гостиной.

Когда Антонина Смирнова наконец заглянула в комнату, перед ней предстала любопытная картина.

Антонина Смирнова увидела полуголую Галину Вениаминовну, дёргавшуюся, будто в припадке, посреди помещения с книжкой Льва Толстого в руке. Возле неё на стуле кружился маленький, лысый мужчина с большой головой в боксёрских синих трусах. На полу лежала разбитая банка грибов. В углу дымилась гигантская куча, к которой припал пёс Галины Вениаминовны – Борис. Из проигрывателя в шкафу доносились звуки музыки. Они разрывали уши Антонины Смирновой. Антонина Смирнова навзничь, захлебываясь слюной, провалилась в недра бессознательного.

Москва. Таганка. Октябрь 2016

Друг Борис

Проснувшись, Полина села на кровати и движением стоп нащупала тапки. Тапки были мягкие, шелковистые. Объёмная, ласковая нега побежала по коже вверх. Мурашки отчего-то стали невыносимо крупными. Засеменили по икрам. Туда. Всё выше и выше. Легкими прикосновениями по ляжкам забирались к трусам. А потом неожиданно разразились желанием между ног. Бельё намокло. Полина рухнула спиной на постель. Руки её заскользили в святая святых. Улыбка застыла на губах. Полина представила рослого мужчину. Почему-то на сей раз это был азиат. Но не тот маленький, щуплый азиат, которыми переполнены восточные степи, а азиат-самец. Первородный пра-азиат, греховодник. Плут. Статный, гигантский, накачанный примат с раскосыми, чёрными как ночь, глазами. Полина представляла весь акт в мельчайших подробностях. Чьжу Линь, а именное такое имя почему-то вспыхнуло у неё в голове, сначала обнял со спины и страстно приклонил. Тугими от мышц руками он ласкал ягодицы Полины, грудь, пухлые бёдра. Потом чувственно целовал бархат кожи, ощущая каждый волосок на теле девушки, каждый сантиметр её зрелого естества. Полина облизывала губы и даже запустила слюну, та прозрачной лентой заскользила по щеке. Упругий перст Чьжу Линя упирался Полине в ляжку. Он восстал, в трусах, как древний каменный божок. Полина стонала и извивалась. Бельё, покалеченное вертлявыми движениями, лежало перевернутое, вздымаясь бороздами, щетинясь холмами. Веки Полины наполнились слезами. Слезами божественного провидения. Кнут азиата пронзил промежность девушки, та вскрикнула. Живот будто набух, наполненный истомой и природой китайца. Раскаленные ягодицы Чьжу Линя напряженно работали. С каждым толчком из Полины вырывалось надсадное.

– Ух!

Полина работала пальцами. Как программист, умело нажимая клавиши. Запуская нужные токи, рассаживая неведомых зрителей все ближе и ближе к экстатическому театру своего оргазма. Чьжу Линь, воспалённый греховным трудом, весь в поту, исчезает вдруг насовсем, сменяясь топким, всепроникающим, утоляющим жажды восхитительным оргазмом. Его семя заполняет остатки организма. Начинает таять, оставляя дрожь, которую не унять. Полина колеблется, она понемногу отнимает руки от трусов, те мокрые, мокрые насквозь. Полина забирается под одеяло и с восхищением жмурится.

– Спасибо, Чжу Линь, – китаец с чёрными как ночь глазами растаял где-то в изголовье. Он сложил руки на груди в традиционном восточном поклоне. Он закрыл глаза и исчез навсегда. Вечность колеблется в животе, в ногах. Томная, искрящаяся вечность. Возвышенная природой до вселенского.

Полина отбрасывает одеяло. Движением руки отшвыривает его. Она встает и растворяет окна. Освобожденный от тяжести штор, день рвётся в квартиру. Он ослепительным летом настигает, обрекаясь на продолжительный, бесконечный новый свет.

– Здравствуй, утро.

Свою новую квартиру Полина ждала целый год. Она приходила к её окнам каждую неделю. Глядела, как темп строительства обретает мощь. Как этаж за этажом, всё ближе к небу, полнится каркас дома. И вот он достроен, квартира отремонтирована. Полина жадно вдохнула запах новеньких обоев. Тот схож с запахом мочи. Не страшно. Полина бросила кота на порог, кот повертел усами и пошёл нюхать углы. Полина за ним. Она долго не могла прийти в себя, всё трогала стены руками. Не верила. Сидела на диване. Гладила поверхность столешницы на кухне. Она пыталась обнимать эти стены. Стены её родного дома. Здесь Полина рассчитывала провести новую, размеренную жизнь. По крайней мере, первый десяток её лет. Полина фантазировала о муже и детях. Она закрывала глаза и начинала считать. Загнула первый палец.

– Это Лёша, сын, – думала она, улыбаясь. Потом загибала второй палец.

– Это Соня, дочурка. – Полина с закрытыми глазами поёжилась, представляя, как Соня стоит с букетом синих цветов на линейке в школе. Первое сентября. Полина сжимала кулачок и шептала:

– А это Ванятка, младший, мой милый, маленький сынок.

Полина была по-настоящему счастлива. Ей только двадцать семь. Возраст всех благ и свершений.

– Ля-ля-ля, – распевала Полина, когда наводила марафет. Договорилась с подругой съездить в магазин, выбрать стулья для новой кухни. Для новой кухни, в её новой квартире.

– Сидеть не на чем, – корили гости Полину. – Купи ты уже стулья.

– Будет вам, где сидеть, – бурчала она, докрашивая левый глаз. Тушь легла ровно, чёрным контуром обрамляя ресницы.

Полина была высокая и добродушная. Русая, худощавая блондинка с поволокой голубых глаз. Она умела и любила принимать гостей. Прекрасно готовила. Её просто невозможно было оторвать от сериалов. Она смотрела их сразу все. Следила за перипетиями, фантазировала, что же будет дальше, переживала и плакала-плакала вместе с нелёгкими судьбами героев. Знакомые принимали увлечение Полины с пониманием.

– Мужика нет, вот она и смотрит, – подслушала Полина однажды разговор друзей. Но ей было всё равно.

– И что? Моя жизнь, мне решать. Ну нету, да… Но будет, обязательно будет, и детки будут, просто ещё не нашла своего, не попался, не сложилось, – шептала Полина.

В «IKEA» Полина касалась каждого стула. Она садилась на все и проверяла удобство, мягкость.

– Поль, ты на них дырки задницей протрёшь, пойдем лучше мороженое поедим? – стонала, закатывая глаза, подруга Лена.

– И чего, протру. Имею право. Я же выбираю. Молодой человек, эй? – Полина движением руки подозвала консультанта.

– Я Вас слушаю, – ответил бородатый продавец в красных мокасинах.

– Знаете, мне нужен набор, четыре стула. Да, четыре… Ну, и стол для кухни, – Полина улыбалась от счастья. – Что-то чёрное, удобное, знаете, не вычурное… Хотя, можно и другие цвета посмотреть, – Полина подмигнула Лене. Лена махнула рукой и пошла разглядывать кровати, стоявшие в соседней секции.

Когда комплект доставили домой, Полина не могла нарадоваться на новые стулья. Она садилась на каждый и кокетливо поворачивалась то в одну, то в другую сторону. Она закладывала ногу на ногу. Прижималась к спинке позвоночником. Вымеряла что-то, расставляла набор по комнате. И, в конце концов, ничуть не пожалев о сделанном выборе, упала с облегчением на диван.

– Молодец, Полиночка, умница.

Вечером того же дня Полина решила приготовить ужин. Она долго бродила по продуктовому, выискивая на прилавках свежие овощи. А вернувшись в квартиру, начала приготовление. Когда на город опустились сумерки, Полина села за стол. Прямиком на свои новые стулья. Перед её лицом дымилась форель, искусно приготовленная по рецепту из кулинарной книги. Аромат поднимался к потолку, струился между нёбом и языком, превращая аппетит в истому. Полина проглотила вязкую слюну и принялась есть. Вдруг она увидела движение. Несуразное. Сначала подумала, что ей померещилось, а потом движение повторилось, уже вместе со звуком, ворвалось Полине прямо в глаза. Стул перед ней двигался. Полина тряхнула головой, недоумевая.

– Что за чёрт? – прошептала она, глядя на стул. Тот двинулся снова. Полина отпрянула назад. Она испугалась. Сердце билось часто. К горлу подкатила горечь. Спелая волна тошноты.

– Господи, это что? – взмолилась Полина. Стул с мерзким скрипом отодвинулся назад.

– Не бойся, это я! – произнёс кто-то.

– Ой! – завопила Полина и, вскочив на ноги, ринулась к окну. – Кто здесь? Что за блин? – Полина схватила вилку и, обороняясь ей, снова крикнула. – Кто тут? – она озиралась, как зверь, застигнутая неведомым врасплох.

– Что за чёрт? – прошипела Полина, на её глаза навернулись слёзы.

– Это я, стул, – раздалось в кухне. – Смотри! – стул отъехал назад.

– Чего? Стул? – Полина не верила своим ушам. – У меня галлюцинации, у меня галлюцинации! – затараторила она.

– Нет, – прошептал стул. – Не галлюцинации, это я, стул.

Полина со слезами на глазах смотрела, как стул плавно скользил по полу. Десять сантиметров влево и десять сантиметров вправо.

– Я – Борис! – представился стул.

– Чего? – у Полины от страха зуб не попадал на зуб.

– Я – Борис, меня зовут Борис! Борис, Борис, Борис, – просипел стул.

– Ага, – Полина нелепо кивнула головой.

– Не бойся, – стул отодвинулся от стола и переехал к стене.

– Но, но как? – Полину трясло, она так и замерла с вилкой, вытянутой вперёд.

– Как-как, вот так! – раздражённо пробурчал стул.

Полина смотрела, как стул стоит у стены. Когда она поставила набор позавчера на кухню, все стулья стояли за столом. Она сама расставляла их. Вот этими руками. Полина поглядела на свои бледные ладони. Она положила вилку на стол.

– Почему ты разговариваешь? – произнесла Полина, первая волна ужаса сменилась вдруг какой-то чужеродной глупостью, ударившей в виски. Она придавила Полину к полу.

– Хер его знает, – ответил стул. – У тебя очень классная попка, – добавил он. Полина чётко услышала, как стул сглотнул.

– Спасибо, – Полина бухнулась на пол. Она схватила колени руками. Она вспомнила, как садилась на каждый стул и вертелась на нём. В том числе и на этот.

– Да ты не беспокойся, – прокряхтел стул и двинулся к Полине.

– Не подходи! – брови Полины поднялись от испуга. Подняться не было никаких сил. Страх и какое-то чудовищное отвращение навалились на плечи тяжёлым грузом.

– Да ладно тебе! Ты чего? – стул подъехал совсем близко. – Потрогай меня, давай-давай, не бойся.

Полина протянула руку. Она почувствовала, как поверхность сидения вибрировала неведомой мелкой дрожью.

– Я живой, а, смекаешь? – стул опустился рядом с Полиной и замер.

Полина поняла, что к её голове подлетает истошная, дикая паника. Она бросилась в туалет, где её стошнило.

Шли дни. Стул так и летал рядом с Полиной на высоте в несколько сантиметров от пола. Полина поначалу думала, что сошла с ума, а потом неожиданно прижилась, привыкла к стулу. Всё потекло своим чередом и нелепо превратилось в обыденность.

– Хорошая у тебя квартира, – бурчал стул, летая рядом с Полиной.

– Ага, я её очень долго ждала, очень долго, – Полина уже и не обращала внимание на то, что рядом был стул. Она, порой забыв про него, спохватывалась и шептала вопросительно.

– Борис?

– Я тут, – кряхтел стул, отъезжая от стены. – Я тут.

Шли дни. За окном наступила осень. Она дождями проникла в город. Зависла тяжёлыми тучами. Огни горели в окнах. Уныло. Жизнь продолжалась. Полина и её новый сосед совсем подружились. У Бориса обнаружился отличный характер. Борис постоянно поддерживал Полину. Он был рядом. За просмотром сериалов. За едой. За хорошей книгой. Самое главное – за просмотром сериалов. Кот Полины умер, его нежданно-негаданно заменил Борис. Как-то однажды, стоя рядом с Полиной, Борис спросил:

– Кстати, почему ты не замужем?

– Да не знаю, не сложилось пока. На работе коллеги с жёнами. На вечеринках я редко бываю, а последним, кто хотел со мной познакомиться, был старик в метро. Лет шестьдесят, вонючий такой, понимаешь? – озадаченно прошептала Полина, снимая очки.

– Может, это был он самый? – произнёс Борис.

– Кто? Старик? Да я тебя умоляю, конечно! – Полина прыснула со смеху. – Скажешь тоже.

Стул приблизился.

– Ты такая красивая, у тебя глаза красивые и волосы, – сказал стул. – Не знаю я, ума не приложу, почему ты одна, – стул был совсем близко.

– Спасибо, – Полина, сентиментально улыбнувшись, погладила стул по спинке.

– Ого. Так вот хорошо! – прокряхтел стул.

– Что хорошо? – Полина озадаченно повела губами.

– Ну вот, так, как ты сейчас делала! – стул стоял в сантиметре от Полины. Он шатался из стороны в сторону.

Полина вдруг почувствовала вибрации между ног, как в то утро с Чьжу Линем. Она вспомнила это нелепое китайское, наспех придуманное ей имя. Внутри ягодиц ходуном заходила сексуальная истома. У Полины партнера не было целых два года. Полина прошептала что-то несуразное. Стул стоял рядом. Полина приблизила губы к спинке и впилась ими в теплую гладь краски.

– Ох, блин, ух, – стонал стул. – Дела-то какие!

– Замолчи, Борис! – Полина начала стягивать с себя домашний халат, она обнажила грудь, крупные бутоны розовых сосков врезались в стул. Она уселась верхом на Борисе. Борис ответил вибрацией. Полина вскричала. Она вообще ничего не понимала в эти секунды. В квартире верхом на стуле кричала голая женщина Полина. Она извивалась и повторяла снова и снова:

– Ох, ух, ох, ух…. – сидение стула покрылось вязкой пленкой. Полина испытала оргазм. А потом ещё. И ещё.

***

Прошёл год. Друзья Полины собрались у неё в квартире.

– За дорогую Полину, с повышением, подружка! – кричала подвыпившая Лена.

– Да, с новой зарплатой съездишь в Тай отдохнуть. Ха-ха. Там жениха себе и подцепишь! – закричал кто-то.

Полина встала с дивана и заявила:

– Друзья, у меня для вас новость.

– Хорошая? – Лена сверкала глазами. Шампанское в фужере искрилось.

– Да, прекрасная! – Полина выдохнула. – Я выхожу замуж! – торжественно произнесла она.

Возглас удивления замер под потолком.

– Как? Кто он? Когда? – друзья Полины загалдели в голос. Полина прошмыгнула за дверь. Когда она вернулась, гости увидели румянец на её щеках. В руках Полины они увидели стул из кухонного набора. Полина опустила его рядом с собой и радостно произнесла:

– Знакомьтесь! Это Борис! Мой будущий супруг.

Москва. Таганка. Октябрь 2016 г.