Текст книги "Напиток богов"

8. Гог и Магог

Пойдя туда, куда глаза глядят, Димоны поднимались теперь по щебневой дороге, перешедшей вскоре в гравийную. Все деревья вокруг были уже покрыты зеленью, за исключением нескольких высоких раскидистых дубов, нависавших с двух сторон над дорогой. Их причудливые голые ветки, словно чёрных руки, тянулись к ним.

Из-за дальнего дуба с правой стороны вышел на дорогу седовласый старик с довольно длинной сивой бородой, развевающейся на ветру. Одетый в чёрные холщовые штаны и в просторную белую рубаху навыпуск, подпоясанную широким золотистым кушаком, он чем-то напоминал собой отречённого от церкви Льва Толстого, а, может быть, даже самого Сварога, прародителя богов древнерусских.

Внезапное ускорение, сдвиг, – и в одно мгновение сивый дидько переместился почти вплотную к ним.

– Не желаете? – спросил он парней на понятном им языке.

– Что? – удивился О’Димон.

Сивый дидько протянул зажатую в кулак руку и, раскрыв ладонь, показал ему два мелких тёмно-красных яблочка.

– Нет, – вежливо отказался он.

Тогда сивый предложил яблочки его приятелю.

– Не смотри, что они мелкие, – принялся он нахваливать плоды, – в них витаминов даже больше, чем в больших.

Вспомнив недавнее предупреждение аспида, Димон-А также отказался:

– Спасибо, не надо. Мы такие не едим.

– А кактусы значит едите! – набросился на него сивый.

– Какие ещё кактусы? – опешил Димон-А и покраснел.

– Такие… маленькие себе, лишённые колючек, мексиканские кактусы, которые, если пожевать, мало не покажется.

– Что вы хотите этим сказать? – вступился за приятеля О’Димон.

– Что лучше употреблять витамины, чем амфетамины. Тем более, что таких яблочек вы нигде больше не найдёте, – обиделся сивый. – Это ведь райские яблочки, с древа жизни. Вкусив его, вы станете жить вечно.

На Димона-А вдруг снизошло озарение.

– Хотите сказать, что вы…?

Дидько несколько раз слегка мотнул своей длинной сивой бородой.

Внезапное ускорение, сдвиг, – и… неожиданно из-за ближнего дуба с левой стороны дороги показался ещё один странный тип, одетый в чёрные штаны и в рубашку красного цвета. Был он чем-то похож на Гошу Куценко, у которого голова напоминала обтянутый кожей череп, а, может быть, даже на самого Фёдора Бондарчука, только без усов.

Низко поклонившись, лысый дидько протянул им зажатую в кулак руку и тотчас раскрыл ладонь, на которой поместилось огромное зелёное яблоко, большее даже, чем его кулак.

– А моё… не желаете попробовать? – лукаво предложил им лысый, подмигнув.

– Нет, – вежливо отказался О’Димон.

– Разрешите представиться, – шаркнул он ножкой. – Магог. А это мой старший брат Гог, – кивнул он на сивого, – который любит предлагать всем свою кислятину, в отличие от меня. У меня же, как видите, яблоко наливное, высший сорт. Угощайтесь, – протянул он Димону-А своё яблоко.

Тот призадумался в нерешительности: горечь от кактуса ему хотелось чем-то закусить. Поколебавшись, он потянул руку к зелёному яблоку.

– Не ешь его яблоко! – одёрнул его Гог. – Всё что угодно ешь, хоть кактусы, хоть экстази! Только не ешь его яблоко.

– Почему? – полюбопытствовал Димон-А.

– Потому что, съев это яблоко, ты скоро умрёшь, – ответил Магог.

Димон-А мгновенно отдёрнул руку.

– Будь проклято «потому что» раз и навсегда! – разразился тирадой Гог. – Не слушай его, – скривил он губы. – Ты будешь жить. Не вечно, конечно, как от того мелкого яблочка, зато сразу прозреешь.

– Ты скоро умрёшь, – повторил сивый.

– Ещё никто не умирал от этого яблока, – не согласился с ним лысый. – Более того, все, кто уже отведал его, стали намного мудрей. А знаешь почему? Потому что это яблоко с древа познания. Это плод запретного знания. Потому этот гад кудлатый и запрещает пробовать его людям, чтобы они находились в неведении. Чтобы вы ничего не видели. Чтобы вы ничего не знали, как всё обстоит, на самом деле.

– Может, хватит! – прервал его Гог.

– Между прочим, – продолжил Магог, – первыми их съели Адам и Ева, после чего сразу же прозрели.

– Что же такого они увидели? – съехидничал О’Димон.

– Что они – наги, – ответил лысый.

– А разве в этом есть что-то необычное? – усмехнулся О’Димон. – Все мы наги, все мы рождаемся голыми.

– Ты не понял, – покачал головой Магог. – Наги, в смысле, – люди-змеи.

– Прекрати их просвещать! – заорал на него Гог. – Я возбраняю есть им это яблоко. Иначе пусть пеняют на себя.

– Хорошо, – пошёл на попятную лысый, – тогда я съем его сам. Вот скажите, ребята, проглочу я его целиком или нет?

Оба Димона отрицательно покрутили головой, нисколько не сомневаясь в ответе: зелёное яблоко было настолько велико, что проглотить его целиком было просто невозможно.

Демонстративно запрокинув голову, Магог широко разинул рот и… к нескрываемой радости парней обхватил губами лишь первую четверть яблока. Но тут кадык его задвигался вверх-вниз. Челюсти же стали раздвигаться, словно у змеи, которая натягивает на себя добычу во много раз превышающую размеры её пасти. Вскоре яблоко почти полностью поместилось в его ротовой полости. Сделав ещё парочку глотательных движений, он в два счёта проглотил его целиком вместе с семечками и хвостиком, не утруждая себя долгим пережёвыванием.

– Ну как? – с довольным видом спросил лысый, раскрыв рот и показывая парням язык, – как видите… проглотил. Более того, я живой, и ничего со мной не случилось.

Парни с ужасом обнаружили, что язык у него, оказывается, был непростой – змеиный такой язык – длинный, узкий и раздвоенный. Не обращая внимания на их реакцию, Магог вновь жестом фокусника раскрыл свой кулак и показал на ладони очередное зелёное яблоко, правда, на это раз несколько меньшее, чем прежде.

– Ну что, не желаете попробовать? – обратился он к ним.

О’Димон снова непреклонно помотал головой, Димон-А же в раздумье пожал плечами.

– Напрасно, напрасно. Как можно отказываться, не попробовав. Как можно узнать что-то, не отведав. Ведь стоит вам только вкусить его, – продолжил убеждать их лысый, – как тут же откроются глаза ваши, и вы будете, как боги…

– Не, не хочу, – наотрез отказался О’Димон.

– Скорее, как бесы, – ухмыльнулся сивый дидько, – которые скрываются внутри вас.

– А что, вы их тоже видите? – удивился Димон-А.

– Ну, таких монстров, которые сидят в вас, трудно не заметить, – почесал свою сивую бороду Гог.

Заметив, что Димон-А уже начал сомневаться, Магог тотчас подсказал ему:

– Делай, что изволишь.

– Ладно, – решился Димон-А. – После экстази мне всё равно уже терять нечего.

Взяв зелёное наливное яблоко в руку, он с опаской откусил кусочек и попробовал его на вкус. Вкус ему явно понравился, поэтому он с удовольствием откусил ещё кусочек.

Закусив горечь кактуса сочным яблоком, Димон-А к удивлению своему обнаружил, что глаза его прозрели, и он стал видеть то, чего не видел раньше: Гог и Магог были, как два сапога пара. Приглядевшись повнимательней, он заметил, что у них одно лицо. Одно на двоих, как у братьев-близнецов, только у сивого оно было обрамлено длинной бородой и лохматыми волосами.

9. Люди в чёрном

Покинув святилище Лады и место девичьей силы, Жива и Майя сбежали вниз по склону на самое дно Ведьминого яра и направились к месту мужской силы, которое находилось на капище Перуна. Напрямик добраться туда можно было по так называемому Лыжному спуску или «трамплину» – довольно длинному, широкому и при этом не слишком крутому спуску, по которому людям так нравилось скатываться зимой на лыжах и санках, а летом на велосипедах.

Трамплин был двугорбым, и зачастую изнизу невозможно было заметить того, кто находился между горбами. Майя и Жива, как раз и находились в самом низу Лыжного спуска, на вершину которого им предстояло подняться. Вот почему они были несколько обескуражены, когда на совершенно безлюдном спуске они вдруг заметили появившихся как бы ниоткуда, а на самом деле из ложбинки, двух людей в чёрном, идущих им навстречу.

Их строгие чёрные костюмы резко контрастировали с воротничками белых сорочек и с узлами белых галстуков. Руки их были скрыты белыми фланелевыми перчатками, глаза – чёрными солнцезащитными очками, а головы были покрыты чёрными фетровыми шляпами с широкими круглыми полями.

На фоне живописной природы люди в классических чёрных костюмах выглядели как-то искусственно, и эта их неестественность пугала больше всего. Странным выглядело и то, что они шли, обнявшись. Рука одного лежала у другого на талии, второй обнимал первого за плечи. Увидев девушек, они тут же отстранились друг от друга.

Несмотря на сходство в одежде, они разительно отличались друг от друга. Один из них был чернокожий, с гладко выбритым лицом и пухлыми губами, другой был светлолицый, с кудрявыми русыми волосами и с курчавой русой бородой, оформленной прямоугольно.

– Кто это такие? – испуганно шепнула Майя.

– Тихо, – сказала Жива.

Она понимала, что избежать встречи с ними не удастся, поэтому она взяла инициативу на себя и, не подавая вида, первой обратилась к ним:

– Извините, вы тут девушку в белом платье не видели?

Русоволосый с изумлением посмотрел на неё, явно не ожидая такого вопроса. Чернокожий замер и посмотрел на неё как бы с недоумением, словно не понимая её. Простой, казалось бы, вопрос сбил обоих с толку.

– Мы тут девушку в белом платье не видели? – обрёл, наконец, чернокожий дар речи, зачем-то переспрашивая у приятеля.

– Нет, – ответил русоволосый. – Зато мы видим перед собой двух других девушек.

– А разве они не знают, что здесь опасно? – деланно беспокоясь, спросил чернолицый.

– Знают, – ответил ему русоволосый.

– А разве они не знают, что здесь девушки бесследно пропадают? – продолжал нагнетать чернолицый.

– Вы знаете об этом? – спросил русобородый у девушек.

Майя и Жива молча кивнули. Больше всего их напрягало то, что за тёмными стёклами очков они не видели глаз этих людей.

– Тогда зачем, спрашивается, вы сюда пришли?

От этих слов у девушек пробежал мороз по коже, и теперь уже они сами потеряли дар речи.

– Видимо, они надеются, что маньяки им не встретятся на дорожке, – улыбаясь, объяснил им чернокожий. – Я уже не говорю о всяких там иных.

– А что, разве они здесь тоже гуляют? – деланно удивился русобородый.

– Может, скажете, что вы и есть те самые? – отважно спросила Жива.

Люди в чёрных костюмах молча переглянулись и как-то странно усмехнулись, давая понять, что они и есть те самые. Кто же в действительности находился перед ними, определить было довольно сложно. Глаза их, как назло, были скрыты чёрными очками, а головы были покрыты чёрными шляпами. Видимо, неспроста.

– Только попробуйте нам что-нибудь сделать, – с вызовом ответила Жива.

– А то что? – поинтересовался русоволосый.

– А то! – дерзко ответила Жива.

Русобородый усмехнулся и кивнул чернолицему:

– Они, видимо, хотят нас напугать, Дэн. Тебе страшно?

– Очень, – деланно испугался Дэн. – А знаешь почему, Михаил?

– Почему? – пожал плечами русоволосый.

– Потому что стоит им только закричать, как тут же поднимется буря, способная ломать деревья, как спички.

Майя и Жива удивлённо переглянулись друг с другом.

– Ты глубоко ошибаешься, – покачал головой Михаил. – Даже если они и закричат, их никто не услышит.

– Так что, им даже рот зажимать не нужно?

– Нет.

Чернокожий подошёл к ним ближе.

– Ещё один шаг, и я закричу, – предупредила Жива.

Дэн сделал этот злополучный шаг.

Жива завизжала, вернее, она открыла рот, чтобы завизжать. Но визга своего почему-то не услышала. Голос у неё внезапно исчез, вместо крика получался только сип, как будто она кричала в себя.

Майя также попробовала закричать, но и у неё ничего не получилось.

– А-а, – просипела она. – Так это вы украли Зою? Что вы с ней сделали?

– Пока ещё ничего, – признался Дэн.

– Вы хотите принести её в жертву? – прошептала Жива. – Выпить её кровь?

– Нет большего заблуждения, чем это, – мягко заметил Дэн, сняв очки, и потерев безымянным пальцем левое веко. – Настоящие вампиры не пьют кровь у людей!

В правом глазу его Жива заметила вертикальный зрак.

– Ты не вампир, – прорезался вдруг у неё голос.

– А кто? – удивился Дэн.

– Ты – аспид! – призналась Жива.

– Ха-ха, – усмехнулся ей разоблачённый аспид, выстрелив на полметра вперёд свой раздвоенный язык. – Значит ты видишь меня? Но где же это ты видела змею, которая пьёт кровь? Тем более, что пить её нам запрещено. Кровь – это душа любого тела. А ваша красная кровь – это рабская кровь.

– Что же ты тогда делаешь? – испуганно воскликнула Майя.

Тупо уставившись на неё, человек-змей ничего не ответил. Русобородый херувим также сохранял молчание. Хотя глаза их были скрыты за чёрными очками, Жива по положению головы проследила, куда был направлен взгляд аспида. Дэн смотрел в нижнюю корневую чакру Майи.

Неожиданно у той подкосились ноги, и она осела на землю.

– Что с тобой? – бросилась Жива к двоюродной сестре.

– Я не чувствую ног, – обессилено прошептала Майя.

Сразу поняв, в чём дело, Жива кинула на аспида гневный взгляд.

– Что ты с ней сделал, гад?

– Ничего, – ответил Дэн, вновь показав свой длинный язык. – Я ведь даже не касался её! Но уж если коснусь, то мало вам не покажется.

– Что вам нужно?

– Нам нужно, чтобы вы немедленно убрались с горы. Здесь не должно быть посторонних. Тем более тех, кто видит нас.

Жива потянула сестру за руку.

– Вставай!

– Я не могу, – чуть не плача, ответила Майя.

Жива резко провела рукой за спиной сестры, делая зигзагообразное молниеносное движение и тем самым словно обрубая невидимые нити.

– Молния, сверкай!

Затем она тут же коротко хлопнула в ладоши и громко прокричала:

– Гром, греми! Перун, помоги!

Услышав призыв к Перуну, к самому главному из славянских богов, и непосредственно к их прежнему хозяину, аспид и херувим испуганно замерли.

Неожиданно Жива заметила, что сверху по спуску на них с огромной скоростью мчится чёрно-красное пятно. Этим пятном оказался велосипедист на горном велосипеде в чёрно-красном облегающем трико с защитным шлемом на голове, тот самый, чей портрет был нарисован на подпорной стене.

– Бежим! – кивнула она сестре, схватила её за руку, и они вместе стремглав бросились навстречу приближающемуся байкеру, оставив иных позади.

Развив сумасшедшую скорость, велосипедист со свистом пронёсся мимо расступившихся в стороны двух девушек в традиционных украинских нарядах, резко затормозил и едва не сбил с ног двух людей в чёрных шляпах.

10. Амфисбена

Когда круг замыкается – история повторяется, продолжал разглагольствовать перед экскурсантами босоногий гид. Согласно древней легенде, землю нашу опоясывает мировой змей, кусающий сам себя за хвост. Змея этого называют Уроборос, и, как символ, он олицетворяет цикличность жизни и смерти – вечность и бесконечность. «Мой конец – это моё начало».

Кроме того, змей, пожирающий свой хвост, обозначает одну часть человечества, которая уничтожает другую. Считается, что место, где Уроборос пожирает свой хвост, находится на одной из лысых гор.

Одни утверждают, что впервые это произошло на Голгофе в земле обетованной более двух тысяч лет тому назад, затем змея видели во время второй мировой войны на германском Брокене, и вот недавно Уроборос был замечен в Киеве, «в логове змиевом». Впрочем, некоторые считают, что на Лысой горе Девичьей поселился вовсе не Уроборос, а двухголовая змея Амфисбена.

Те, кто видел её, рассказывают, что хвоста у этой змеи нет. Выглядит Амфисбена так: одна голова у неё – спереди, другая – сзади. Передвигаться она может как в одну, так и в другую сторону. Подобраться к ней практически невозможно, потому что, пока спит одна голова, вторая бодрствует. Иногда Амфисбена засовывает одну голову в пасть другой и катится так, как обруч.

Третьи на полном серьёзе доказывают, что на самом деле всем заправляет семиголовый змей Левиафан, несущий хаос, и очень скоро он появится здесь. Как бы там ни было, если уж столько змеев обитает на Лысой горе, значит, где-то рядом находится и само пекло.

Впрочем, новейшие научные исследования доказывают, что это самое пекло находится вовсе не под землёй, а на солнце. На снимках со спутника очень хорошо различимы в пламени гигантских протуберанцев миллионы человеческих лиц.

И, действительно, откуда взять столько огня под землёй, чтобы черти смогли поджаривать на сковородках столько людей? Но, даже признавая это, никто не будет возражать, что чистилище – то самое место предварительного содержания перед отправкой на солнце – находится всё-таки под землёй.

Ну, а там, где гуляют черти, где-то поблизости должны быть и ведьмы. Неслучайно же веками они слетались сюда на шабаш. Играли здесь в свои поганские игры, водили вокруг костров языческие хороводы. Пока их самих на тех кострах не сожгли да не утопили в Днепре перед входом в Ведьмин Яр тысячу лет тому назад. С тех пор на долгое время Лысая Гора и перестала принадлежать ведьмам.

Вначале она перешла во владение монахов, которые прятались здесь от уйгуро-хазарского ига. Затем она стала принадлежать военным и превратилась в секретный объект. Что-то они там рыли, что-то добывали, что-то сооружали. Дорылись, говорят до полуторакилометровой глубины, нашли там даже урановую руду, во время войны производили танки, а после войны поставили вышки.

Потом и военных оттуда убрали, и стало на Горе тихо и пусто. Но, как говорится, свято место пусто не бывает. Поэтому сюда вновь слетелась всякая нечисть.

По Горе стали шастать люди в чёрном: всякие мистики-маги, разыскивающие места силы, и другие подозрительные личности в балахонах с капюшонами, утверждающие, что Лысая гора – это «usb-порт» или «телефонная будка» для связи с иными. К сожалению, без обратной связи. Хотя, бывали случаи, когда ответы на вопросы шли мгновенно.

А затем появились на Горе первые язычники, вслед за ними показались и ведьмочки. Ну, а там, где вновь объявляются ведьмочки и непокорные язычники, ждите в скором времени и змею, кусающую себя за хвост. Неважно, как она называется: Уроборос, Амфисбена или Левиафан. Главное: когда круг замыкается – история повторяется.

– Ну что, проспорил, Гог? – ухмыльнулся лысый дидько. – Чьё яблочко он съел? Никто не хочет жить вечно, а вот прозреть многие хотят.

Сивый дидько в ответ зашипел от злости.

– Магог, ну сколько можно! Ну, зачем ты подстрекаешь смертных к самому тяжкому греху. Зачем ты подбиваешь их к неповиновению? Разрешаешь то, что мной запрещено! Зачем ты их сбиваешь с толку? Что с того, что они кое-что увидят? Ведь им никогда не стать равными нам!

Сивый дидько с негодованием схватил лысого за грудки и, оторвав его от земли, стал трясти им так, словно хотел вытрясти из него душу.

Прозревший Димон-А с изумлением увидел, что чёрные шаровары и красная рубашка лысого покрылись вдруг змеиной чешуёй. Затем обе ноги его слились вместе и превратились в змеиный хвост. Хвост его рос прямо на глазах и неумолимо тянулся к сивому, у которого тело также приобретало вид змеи.

– Вы что, змеи? – не поверил глазам своим Димон-А.

– Ох уж эти люди, – покачал головой Гог. – Повсюду им мерещатся эти змеи.

– Змеи, змеи, повсюду одни змеи, – злорадно рассмеялся Магог.

Неожиданно хвосты их соединились в одно общее змеиное туловище, в совместное туловище для двоих: лысый и сивый стали единым целым. Димон-А увидел перед собой двуглавую змею. Ту самую амфисбену, о которой упоминала Навка.

– Ни змея себе! – расширились у него глаза.

К сожалению, О’Димон, отказавшийся от яблока, ничего этого не видел.

– Как ты мог, Магог! – продолжала неистовствовать седовласая голова.

– Главное, Гог, ты проспорил! – отвечал ему голова лысая. – Главное – результат.

Внезапное замедление, сдвиг, – и… тут неожиданно Гог зевнул. Он зевнул так широко, что рот его вдруг стал огромной пастью. Такой огромной, что в ней вполне могла поместиться человечья голова. Димон-А уже ясно представлял себе, чья, – и в ужасе отшатнулся. Но в пасть попала не его голова, а лысая голова Магога.

Пытаясь вырваться, Магог принялся дёргаться и выгибать спину. А поскольку ног у него не было, а было одно на двоих змеиное туловище, то вскоре это выгибание привело к тому, что змея приняла форму обруча. От сильного напряжения она переливалась всеми цветами радуги: от бело-сине-красного до жёлто-голубого.

С ужасом наблюдал Димон-А, как седовласая голова Гога не только не выпускала лысую голову Магога, но даже заглатывала её в себя всё глубже и глубже. При этом змеиный обруч засветился вдруг исключительно красно-жёлтым светом. Его сияние было настолько ярким, что Димону-А пришлось невольно прикрыть глаза и отступить на несколько шагов.

Пожирая одну из своих голов, амфисбена покачивалась из стороны в сторону, и наконец, сдвинувшись с места, покатилась вниз по дороге, как брошенное с горы пылающее колесо. На повороте, как раз на середине Змеиного спуска, она вдруг остановилась и, словно задумавшись, некоторое время стояла, не падая. Затем змеиный обруч неожиданно резко закрутился на одном месте, отчего сияние его возросло в несколько раз, после чего с огромной скоростью покатился назад в гору.

Через мгновенье сверкающая амфисбена вновь пронеслась пылающим колесом мимо изумлённого Димона-А и ничего не подозревающего О’Димона, а ещё через мгновенье исчезла из виду.