Текст книги "Мой удивительный февраль. Том 1. О личном и вечном"

Мой удивительный февраль. Том 1
О личном и вечном
Сергей Гуреев

Рисунок на обложке и все фотографии в книге автора

© Сергей Гуреев, 2017

ISBN 978-5-4483-6825-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорогие друзья!

Я искренне рад новой встрече с вами. В цикле стихв и песен «Мой удивительный февраль», который впервые выходит сразу в пяти томах, собрано лучшее, что мне удалось написать за более, чем 40 лет трудного, но очень интересного творческого пути. Почему февраль, да еще удивительный? Всё очень просто – я родился в феврале, и он для меня самый лучший, самый трогательный и самый увлекательный месяц в году.

Название первой книги «О личном и вечном» говорит само за себя. Здесь представлены стихи о Сибири, о моём любимом городе Томске, о семье, а также размышления о жизни, о поэзии как молодого, так и теперь уже умудрённого опытом человека.

О себе писать всегда не просто. Поэтому предоставлю это право моим друзьям.

«…Как, всё-таки, удивительно и необъяснимо отношение человека к стихам. Ещё в детстве все нормальные люди их недолюбливают, приходят в ужас от поэм и не понимают, для чего в жизни может пригодиться какой-нибудь «ямб» или «хорей»?

Однако с возрастом, нет-нет, да и заглянешь в чей-нибудь зарифмованный томик, а то и сам чего-нибудь этакое натворишь. Поскольку, почти каждый нормальный, тем более ненормальный человек пробовал как минимум поиграть в «буриме» или с трудом придумать рифму на слово «пакля», то большим уважением и почитанием пользуются люди, у которых это получается легче, красивее, точнее, образнее, интереснее, смешнее, остроумнее, актуальнее…, короче, получается.

У Сергея Гуреева это именно так и получается.

Вы никогда не встречали в его стихах или песнях строчки о себе? Значит, Вы пока ещё не были объектом его посвящений. А это так приятно: всё без яда и злобы – и обидеться хочется, и не на что.

А слабо Вам пытаться в одном темпе с ним что-нибудь сочинять? И не пытайтесь. Иначе Вы очень быстро почувствуете себя творческим импотентом. Он же пишет на любую тему, с любой скоростью и в любых условиях!

Поэтому его стихи обижают. Обижают тем, что ты сам так никогда не напишешь и не скажешь. Обижают какой-то своей недосягаемостью и непредсказуемостью. Неожиданные рифмы, не стандартные сюжетные повороты с одновременной легкостью сочинения – дар редкий. Дар, так удачно и своевременно данный очень хорошему человеку».

Сергей Кудряшов

Вадим Кусков

«Друзья! Если вместо привычного тёплого гамбургера Вам в руки случайно попалась книга Сергея Гуреева, то не пытайтесь всё сразу запивать пивом или самим что-то в ответ настрочить. Автор, казалось бы, серьезный человек, полдоктора наук, дед семейства, есть, что обдумать, что постирать, а туда же – ухватился за перо и давай рифмованно выражаться. И было бы понятно, когда бы мы все по стихам с ума сходили. А то ведь большинству из нас любовь к поэтическим словесам ещё в глубоком детстве прищемили.

Затрудните себя взглядом на портрет автора. Что мы видим? – нос накладной, аккуратные борода и усы явно приклеены, и только случайно забытые на носу очки выдают в нём недюжинный талант орнитолога, наделённого поэтическим даром.

Вы что сейчас подумали, что наука потеряла, а поэзия приобрела? Ничего подобного! Никто ничего не приобрёл, а потеряли как раз те, кто ещё не читал, не слышал и не привлекался. Чего отвернулись? Это я вам! Вы что, так и будете стоять на обочине или бродить по тёмным, глухим задворкам? Хлебаните из источника, пока он здесь и недорого. Может быть, потом спохватитесь и будете локти друг у друга кусать.

И ещё. Прежде чем изображать из себя умного розовощёкого критика, морщить нос, закатывать глаза и заламывать руки, пойдите вкопайте дерево, квартиру отремонтируйте, сына отшлёпайте, короче – выполните своё жизненное предназначение. А потом сядьте вечерком с этой книгой, и окунитесь в мудрую, весёлую, ироничную и неожиданную поэзию, чтобы не засохнуть».

Фёдор Краснояров

От себя лишь добавлю, что для того, чтобы каждый смог выбрать что-то для себя и не листать всё подряд, я разбил все произведения на тематические разделы, а внутри разделов расположил от более ранних, к самым поздним, по сути сегодняшним. Впрочем, если Вы всё-таки осмелитесь прочитать или хотя бы полистать эти книги, то прекрасно во всём разберётесь сами.

Все люди, в общем, как карандаши —

Кто пишет, кто тупит, как будто спьяну.

А чтобы это было от души,

Затачиваться нужно постоянно!

Всегда ваш,

Сергей Гуреев

Знакомство от автора

Знакомство – это наука. Здесь всё закономерно и состоит из одних исключений. Поэтому знакомиться нужно уметь, а если умеешь, то пересмотреть всё заново и пойти другим путем, чтобы тебя не обошли конкуренты.

Знакомство – это искусство. Как известно – искусство принадлежит народу, а народ и партия едины! Что же тогда знакомство?

Знакомства бывают разные – с этой стороны, сверху вниз, исподволь и в общественном транспорте: «Ой, вы мне на ногу наступили! … Да? А где вы живёте?».

Знакомства бывают случайные и планируемые. Случайных принято избегать, а на планируемые не остается времени из-за случайных.

Иногда знакомства приносят плоды. Их берут и несут для нового знакомства, новые знакомые передают их ещё дальше. И так по цепочке они возвращаются к вам вместе с налоговой инспекцией. Тогда все садятся и знакомятся уже там. Такие знакомства называются длинными.

Кроме длинных бывают затянувшиеся знакомства. Эти, как семечки: и бросить жалко и от одного вида мутит. Поэтому знакомых всегда больше, чем друзей. Друзья – это близкие и очень близкие знакомые. Значит, бывают дальние и очень дальние. Это, как дальние родственники: о них вспоминают, когда надо, а они приезжают, когда о них уже забыли.

Знакомства бывают личные и общественные. Личные делятся на случайные, о которых сказано выше, деловые и просто для души. Деловые знакомства обычно заканчиваются ни чем, часто приводят к длинным, о которых тоже сказано выше, и очень редко – к государственной премии. Последние иногда перерастают в дружбу и передаются по наследству, причём не только по прямой линии, но и через интернет.

Знакомства для души – самые приятные, начинаются на теннисном корте или в сауне и заканчиваются взаимным уважением. Поэтому взаимно уважаемых людей с каждым годом становится всё больше.

Общественные знакомства происходят чаще всего в рабочее время и на свежем воздухе, иногда на стадионе. Эти знакомства всегда массовые, когда массу незнакомых людей приглашают познакомиться с одним, который лично ни с кем не знаком, но все ему аплодируют.

Ещё знакомства бывают подготовленные и с первого взгляда. Подготовленные осуществляются родителями, бизнесменами и специальными органами, и могут закончиться свадьбой, квартирой, контрактом, сделкой или опять превратиться в длинные.

Знакомства с первого взгляда бывают «до» и «после», причём «после» гораздо реже, чем «до». Поэтому знакомства с первого взгляда не всегда приводят ко второму, а тем более к третьему.

Как же нужно вести себя во время знакомства?

Прежде всего, не надо волноваться, когда с вами хотят познакомиться – не все же у нас после сорока и не замужем.

Тем более не надо бояться, когда с вами хотят познакомиться поближе – не все же у нас в штатском и с удостоверениями. Во всяком случае, делайте вид, что вы именно так и думаете.

Наконец, совершенно не стоит пугаться, если вы вдруг сами захотели познакомиться. С кем не бывает. Только не нужно писать о себе хуже, чем в ваши шестьдесят с детьми, внуками и острой сердечной недостаточностью.

И последнее: при знакомстве не старайтесь всё сразу узнать о собеседнике, тем более всё рассказать о себе, иначе оно на этом и закончится, даже не успев начаться Предоставьте эту приятную обязанность вашим друзьям. Они всегда помогут.

И давайте уже знакомиться!

Глава 1. Просто я здесь живу

О Томске

 
Чтоб не писали исторически
О Томске в прежней суете,
Он русский центр географический
По широте и долготе.
 
 
Как бы сейчас его не мерили,
Обрезав с каждой стороны,
Какой он раньше был губернией?!
Почти шестая часть страны!
 
 
На севере дружил он с ненцами,
На юге уходил в Китай.
На Енисее с поселенцами
Он корчевал таёжный край.
 
 
Четыре века, как мгновение,
Во глубине сибирских руд
Храним тепло и вдохновение,
Терпенье и не скорбный труд.
 
 
Наш город – он живёт размеренно,
Не царь, не бог, не господин.
Вокзалов по стране не меряно,
Но есть любимый – «Томск один».
 
 
И вот сегодня в новом качестве
Звучат знакомые слова:
В Москве есть томское землячество,
А в Томске – теплоход «Москва»!
 

 
Я уйду опять в громаду ночи,
Наплевав на завтрашний зачёт.
Прокричу с обрыва, что есть мочи
Трижды, через левое плечо.
 
 
Выверну всю душу наизнанку,
Чтоб никто не завернул назад.
Заскулю как старая шарманка
И растаю в собственных глазах.
 
 
Снег колючий загребу рукою,
Сам себе за шиворот впихну.
С наслажденьем, словно с перепою
Смог морозный в лёгкие вдохну.
 
 
А когда умчится в бесконечность
Этот старый високосный год,
Я вернусь домой, расправив плечи,
Проскрипев засовами ворот.
 

декабрь 1976

биолого-почвенному факультету ТГУ,

1972—1977

 
Вузы опять нас зовут листопадом,
Тёплым дождём, обещая награды.
Ранним морозом, ударив без счёта,
Снегом в лицо налетают зачёты.
 
 
Закостенела в нас наша учёность,
Важность проела до самых печёнок.
Модный портфель крокодильевой кожей
Корчит солидные умные рожи.
 
 
Годы студенчества. Мы их теряем,
Кичась высоким своим положеньем.
Мудрым речам свои души вверяем,
Требуя почестей и уваженья.
 
 
Бросьте. Очнитесь. Панамы наденьте.
Станьте детьми, даже если с усами.
Годы студенчества – это, поверьте,
Самые лучшие, самые, самые!
 

1976

 
Всё прекрасно в этом мире:
Строим больше, строим шире.
Я летаю по Сибири
Как по ветру жёлтый лист.
В Конституции Союза
Я читал, – кончайте вузы.
Но лежу балластным грузом —
Молодой специалист.
 
 
Но только тихо, тихо, тихо уплывают поезда,
И на них, на них, на них я уезжаю в никуда.
Чтоб найти себе работу,
Где свободная суббота,
Где различные заботы
Не затянут нас в болото.
Где семейный есть уют.
Где квартиру мне дают!
 
 
Ну, чего казалось проще,
И не нужно даже тёщи.
Есть же право на жилплощадь,
Даже целая статья!
Только сокращенье штатов,
Как и в пресловутых Штатах,
Окатило из ушата,
Без квартиры снова я.
 
 
Только тихо, тихо, тихо уплывают поезда.
И на них, на них, на них я уезжаю в никуда.
Где в науку есть дороги,
И не крупные налоги,
И домашние тревоги
Не затянут нас в берлогу.
Где живёт старушка-мать,
Чтобы комнатку снимать!
 
 
Мне твердят: – «К чему дебаты,
Шёл бы лучше ты в солдаты!»
Только, братцы, я женатый,
Чем ячейку-то кормить?
Мне профессора бы папу,
Иль хотя бы чью-то лапу,
Чтоб завидовать стал Запад
Месту, где мы будем жить.
 
 
Только тихо, тихо, тихо уплывают поезда.
И на них, на них, на них я уезжаю в никуда.
Да, хотел бы аспирантом,
Ну, хотя бы лаборантом,
Ну, хотя бы практикантом,
Ну, хотя бы просто кадром,
Ну, хотя бы так, как Вася…
Койко-место?
Я согласен!
 

сентябрь 1977

 
Мужики…
Мужики в телогрейках, лопаты прогрев,
Убирают картофель с полей.
За окном облетает сентябрь с дерев,
А на книжке 500 рублей.
 
 
И только мужики…
Мужики на базаре свинину дают,
У меня лишь из дырок филе.
Журавлём улетает октябрь на юг,
А на книжке 200 рублей.
 
 
И только мужики…
Мужики с дробовыми ждут первой куржи,
Изготовясь на диких кролей.
И подтаявшим снегом ноябрь лежит,
А на книжке 20 рублей.
 
 
И только мужики…
Мужики на печи дружно давят клопа,
Накормив комбикормом курей.
И крещенским морозом декабрь упал,
А в кармане 8 рублей.
 
 
И все это мужикам…
И последнюю трешку упрятав в рукав
С сухарём из пшеничной муки,
Не найдя себя в бардовских этих кругах,
Собираюсь уйти в мужики.
 

1977

 
Не философствуйте в экстазе,
И не ищите громких слов.
Причинно-следственные связи,
Единство и борьба умов.
 
 
Как по закону диамата,
Нет, не забыть мне это впредь,
По воле райвоенкомата
Залёг в больницу как медведь.
 
 
Ох, эти дни мои – цветочки,
Палат больничных нервный блок!
И муха надоевшей точкой
Насиживает потолок.
 
 
Здесь полосатые пижамы
Как отшумевшие хлеба,
Здесь по совету Окуджавы
«Не убирают ладони со лба…»
 
 
Здесь веет всё целебным духом
Лекарств и наших и других,
Вот если б Кукин то понюхал,
Куда там запахам тайги?
 
 
Здесь ежедневно процедуры
Болезных возвращают в строй.
Узрел бы это Визбор Юра,
«Он забросил бы всё,
Он бы стал медсестрой…»
 
 
Таблетки здесь дают на лапу,
Не различая по полам,
И лица шлёпаются на пол,
И режут жизни пополам.
 
 
Здесь по ночам бледнеют лица,
Слабеет дух, слабеет пресс,
Здесь сам себе бы Городницкий
Давно б поставил «Южный Крест».
 
 
Здесь от знакомого движенья
Стерильный шприц волнует кровь,
Как божество, как вдохновенье,
Как безответная любовь.
 
 
Здесь не работают налево,
А что до пьяных вечеров,
То и Егоров без сугрева
«Панамку не носил бы
и не заплевал Пьеро…»
Здесь под матрасы стелют доски,
Храня больничный этикет.
Наверно, так вот Саша Дольский
Открыл свой «фирменный букет».
 
 
Сверяют лишь температуру,
А что до песен и до струн,
То Ланцберг сам, «вертясь как дура»,
Не прикоснулся бы к перу.
 
 
Вот у Никитина был ёжик,
Он с ёлками дружить хотел,
А здесь у нас какой-то тоже
Всё фистулой в боку свистел.
 
 
Еда на нас не давит грузом,
Здесь все из каши и муки,
Ну а про то как «водит пузы»
Расскажет лучше Юлий Ким.
 
 
На воздух здесь закрыты двери,
И навевает всё тоску.
И жаворонок, я уверен,
От грусти спел бы лишь «Ку-ку!».
 
 
Иль Вахнюка спросить хотя бы,
Он согласился бы со мной: —
«Кругом медсёстры, кругом медбабы,
а обыкновенной – ни одной…»!
 
 
Здесь по утрам нас рано будят,
И банку в руки, чтоб сходил…
Ой! «Не буду, не буду, не буду, не буду,
Вон она какая большая, а я один».
 
 
Здесь осаждают туалеты,
Пока анализы не сдал.
И Туриянский, зная это,
На катафалке б прискакал.
 
 
И написал бы хулигански
На стекле карандашом: —
Это сдал В.Л.Турьянский,
Получилось – хорошо!
 
 
А мне сдавать, уж, нету мочи,
Но только вот какой нюанс:
Коли в солдаты ты не хочешь,
То только здесь – «Последний шанс».
 
 
И как ворона, и как лошадь,
И как «принцесса во лесу»
Сию ужаснейшую ношу
Прекрасно я перенесу!
 
 
Нет, не пристанет к нам зараза,
Уколов непрерывный ток,
И часть спины, точнее таза,
Напоминает решето.
 
 
Гипноз терзает мою душу,
В рентген гляжу я как в окно,
И всё, что я когда-то скушал —
На весь экран укрупнено!
 
 
И через день, через неделю
Я сам – сестра, я сам – больной.
И вдруг узнаю еле-еле
Того, кто был когда-то мной.
 
 
Дождусь ли я когда, не знаю,
Последних несколько минут,
«Когда на что-то намекая,
Когда на что-то намекая,
Меня отсюда унесут»…
 

Новосибирск 1977

городу Северску

 
Всё как-будто по заказу,
Чем-то хлынуло с полей.
Неужели с этим связан
Славный Томский юбилей?
 
 
Разнеслось весенним светом,
Грянул гром – живём пока.
И с Почтового с приветом
Налетают облака!
 
 
В страхе вздрогнули японцы,
Криком воет «Би Би Си».
А у нас над Томском солнце,
Пейте, братцы, «абисиб»!
 
 
Пейте разом, пейте дружно
Из своих могучих сил,
Ведь кому-то ж это нужно,
Чтоб реактор тут дымил!
 
 
Если где у них рвануло,
Всюду новости пестрят.
А про нас, куда б не дуло,
Ничего не говорят.
 
 
Море черноморских пляжей
Не заменит этот хлоп,
Мы в Сибири выпьем, вмажем
И выводим изотоп!
 
 
Мы привиты все с пелёнок:
СХК, Кузбасс, КАТЭК.
«Там у них народ ядрёный»,
Убеждает МАГАТЭ.
 
 
Там без смога и без смака
Не живут четвёртый век.
Ну, облезла та собака,
Так она ж не человек.
 
 
Ну, накрыло три деревни,
Ну, пол мира рот раскрыл,
Так на то и край передний,
Правда, с заду от Москвы!
 
 
Ветер как посланник божий
Дул на север, не на юг.
Дунуть мы и сами можем —
Выпьем водки, лысый друг.
 
 
Выпьем, лысая подруга,
Выпьем снова, ляжем ниц,
И звенит, звенит округа
Гаммой маленьких частиц.
 
 
И бреду полураспада
Словно в клетке бьётся мысль:
Это ж сколько выпить надо,
Чтобы дети родились?!
 

апрель 1993

 
Всё начиналось хорошо…
Вот только по какой причине,
Почти не изменив личины,
До преждевременной кончины
Научный коллектив дошёл.
 

 
Нет. Не физической, моральной,
Утратив веру в новый день,
Нищаем профессионально,
Ничто не стоя материально,
Кроме несбывшихся идей.
 
 
Кто ж знал, когда на наш престол
Мы их недавно выбирали,
Что, развиваясь по спирали,
Наука вновь придёт к опале,
Едва преодолев застой?
 
 
Кто ж думал, что благой порыв
В новоиспеченной России
Не только не взойдёт Миссией,
А лишь бескровно обессилит
И лопнет, как гнилой нарыв?
 
 
Свежо преданье, жизнь – табак!
Мельчают люди в нашем мире
На этом очумелом пире.
Что толку, что у нас в Сибири
Собрался лучший генный Банк.
 
 
Не зря в наследство нам досталась,
Окрепшая в тени веков,
И та казацкая удалость,
И декабристская усталость,
И пьянство диких остяков.
 
 
Но этот мощный наш резерв,
В своём ресурсе нескончаем,
Москвой в упор не замечаем,
Реализуется случайно
И ясен, разве что, козе.
 
 
Кто верит в наш потенциал,
И в новый корпус под горою?
Да. Мы теперь не ходим строем,
Но нас в любой момент закроет
Чиновник, тот, что правит бал.
 
 
Провинция! Вот наш удел.
Бюджета здесь совсем не стало,
И с грантов нам не перепало,
И Фонды те, каких немало,
Творят столичный беспредел.
 
 
Во глубине сибирских руд,
Храня извечное терпение,
Мы на остатках вдохновения,
Переходящем в отупение,
В пустой приходим институт.
 
 
В корзину брошены идеи,
Проекты в пыльных закромах,
Уже надежды не имея,
Встречаем только юбилеи
И зябнем на похоронах.
 
 
В тупом каком-то исступлении
От постоянной нищеты
По высочайшему велению
Доходит наше поколение
Почти до финишной черты.
 
 
Так рано. Только что прозрели
И только вышли на простор.
Как мало мы ещё успели,
Как много совершить хотели,
Когда б не нынешний позор.
 
 
Позорно прозябать плачевно,
Словно отвергнутый изгой.
Позорно ощущать никчемность
Своих научных и учебных
Профессий, знания, мозгов.
 
 
И детям отвечать позорно,
Что вся наука, как не жаль,
Без пониманья, без надзора
В своей Отчизне беспризорна,
Как позабытая межа.
 
 
Отдав квартальную зарплату
За пару пачек сигарет,
Мы ощущаем, как растрату,
Невосполнимую утрату
Усилия последних лет.
 
 
И в состояньи обречённых
Уже не в силах повторять,
Что может собственных учёных,
Своей рукою наречённых
Российская земля терять…
 
 
Кто сможет, выбрав в жизни жёлоб,
Пройти, не опуская рук,
Весь путь бесплатно напряжённый
От институтского стажёра
До званья доктора наук?
 
 
Кто сможет одолеть сомнения
В полезности его труда?
По высочайшему велению
Уходит наше поколение
Прочь из науки, кто куда…
 
 
Чтоб что-то вылепить из глины
И не сидеть опять промеж,
От нефтегазовой «малины»
До силиконовой долины
Обогощая зарубеж.
 

 
Но скоро уж придёт покой.
Когда мы горсть земли богатой
С остатками своей зарплаты
На крышу нашей «alma mater»
Швырнём уставшею рукой.
 
 
Сей шаг предписан на роду,
От обстоятельств, не от скуки,
С мечтой о том, что наши внуки
На мощах вузовской науки
Младою порослью взойдут.
 
 
И всё ж, в столь грустные минуты
Мы верим – в будущем страна
Осилит рыночную смуту
И на обломках института
Напишет наши имена!
 

1995

 
Не приучен наш народ
Быть с семейным древом.
Где мой корень? Чей я плод?
Из какого чрева?
 
 
Из которых я кровей,
Где вы, бабки-дедки?
В биографии моей
Не хватает предков.
 
 
Кто основу заложил,
По чьему примеру
Октябрёнком с детства жил,
Позже – пионером?
 
 
Ни с французским не знаком,
Ни с татарским игом.
Один дед был кулаком,
А другой – комбригом.
 
 
Не в моём роду князья,
Это безусловно.
Боже правый, кто же я?
Кто по родословной?
 
 
Кто создал моё чело,
Кто – семья и школа?
Или город и село?
Или серп и молот?
 
 
Не срастался я с Литвой.
Не братался с немцем.
Не прижился корень мой
С остяком и ненцем.
 
 
Нет в истории моей
И казацкой шири…
Неужели я еврей
Западной Сибири!?
 
 
Азиатом я не стал,
Европейцем – тоже.
Видно аист заплутал
С моей тяжкой ношей.
 
 
Чахну я день ото дня,
Весь закис от грусти.
Может быть, нашли меня
В квашеной капусте?
 
 
Может, вышло так само,
Без семьи, без роду
На себе нести ярмо
Целому народу?
 
 
А ответ совсем простой,
Общий, а не личный —
Породил меня «застой»,
Скушав литр «Столичной».
 
 
Потому на всех похож
Я «системасиськи»
Среди наших милых рож
Нищенских, российских.
 
 
Потому, который год
Под диктовку, внятно
Слово «русский» весь народ
Пишет в пункте пятом.
 
 
Я простой ингредиент
Всей советской хрени,
Как гнилой интеллигент
В первом поколении.
 
 
Даже выброшен за борт
Хромосомным грузом,
Я – прижизненный аборт
Бывшего Союза!
 
 
Вот и корчу сироту
От такой нагрузки.
Может, внуки прорастут
Среди новых русских?
 
 
Может Рак или Телец,
В смысле гороскопа,
Им поможет, наконец,
Выбраться из ж…?
 

январь 1995

 
Отблеск утра в свете костра.
Вся наша жизнь словно игра,
Новый мотив день подхватил,
Слушай.
Так, не о чём струнный каприз,
Будто ключом северный бриз
Как гамаюн вновь по мою
Душу.
        Радость моя. Слабость моя. Сила.
        Пальцы дрожат в крепком пожатье рук.
        Сколько уж раз, где бы нас не носило,
        Выпьем с тобой, северный мой друг.
 
 
Бег, а не шаг. Годы спешат.
Всё тяжелей жить не греша,
И на столе вянет в стекле
Роза.
Я не хочу на пьедестал,
Больше молчу, просто устал,
Давит меня каждого дня
Проза.
 
 
        И посему, зная всему цену,
        Словно господь в мире господ и слуг,
        Ты не предай, не покидай сцену
        Нашу с тобой, северный мой друг.
 
 
Стынет в воде медный пятак,
Кто-то в беде, что-то не так,
Как тут помочь, если всю ночь
Споры.
Наговорил… Память вдогон,
Дверь отворил старый вагон,
Фирменный мой «Тридцать восьмой
Скорый».
        И вот тогда, через года снова —
        Праздник!
        Над всей страной вздрогнет струной звук.
        Сердцем простив, самым простым словом —
        Здравствуй,
        Ждёт нас домой северный мой друг.
 

 
В злобе и лжи не заглушить слова,
Словно господь в мире господ и слуг,
Время пройдёт и соберёт снова.
Весь экипаж Северный наш круг!
 

1999