Текст книги "Мой удивительный февраль. Том 1. О личном и вечном"

 
Сибирь – и соло, и созвучие,
Уже давно пишу в тетради я.
А как поёт, а как озвучена,
Когда она ещё и радио.
 
 
Что гвозди русские и пряники?
Про нас не меньше песен сложено.
Мы сами драть умеем драники
Не в «Доме-2», а как положено.
 
 
Не греют нас программы новые
И все фиглярочки-проводочки,
Сибирь всегда была здоровою,
Когда она ещё под водочку.
 
 
И с удивительной природою.
И с богатейшими запасами.
И с духом крепкими народами,
Не покорёнными «лампасами».
 
 
В Сибири с Ермака до Путина
Лихие люди и раздольные,
Уздой, Ордою не опутаны,
Когда они ещё и вольные.
 
 
Европам нужно лет до ста расти
Со всеми теми геморроями,
А мы с рождения до старости
Живём последними героями!
 
 
Живём до самоокупания,
И каждый раз – святое правило:
Сибирь – она всегда компания,
Когда теперь ещё и «Авиа».
 
 
Да что там, без понтов и гавриков
Мы звёзды рассыпаем веером.
А что у них штампуют фабрики,
Сродни шаблонному конвееру?
 
 
Что нам – опять в портки и рубища,
Какая к чёрту антология?
Я б не тревожился о будущем,
Когда б ещё не экология.
 
 
Нет, господа, совсем негоже нам
Гулять по Англиям-Болгариям.
У нас здесь тоже унавожено —
Снега не белые, а карие.
 
 
И реки чем-то полноводные,
А можно и на горы пялиться.
Сибирь всегда была походною,
Когда она ещё под пятницу.
 
 
Четвёртый век – этап не маленький,
Уже по имени и отчеству.
А где-то там цветочек аленький
И Ломоносово пророчество.
 
 
И мы живём, желанья тиская,
О нашей предсказанной участи,
Что прорастёт зерно сибирское,
А с ним российское могучество.
 
 
И это будет, без сомнения!
Пусть кое-кто кричит – уродина.
Сибирь – источник вдохновения,
Когда она ещё и Родина!
 

январь 2002

 
И в пятьдесят он столько лет на марше,
Он в нашей жизни – вечный пионер.
Он – старший брат. Он потому и старший,
Чтоб мне всегда показывать пример.
 
 
А началось у нас ещё до школы,
Мы с братом были – не разлей вода.
Всё поровну – игрушки и уколы,
И детский сад в те ранние года.
 
 
Нас в первый раз случайно разлучили:
Андрюху, как на службу, как в десант
По вовсе не понятной нам причине
Родители отдали в новый сад.
 
 
Мне ничего не объяснили толком,
Мне было три, но помню хорошо,
Как я за старшим братом, в самоволку
Сам в новый сад из старого ушёл.
 
 
С тех пор в одни и те же учрежденья
На пару лет позднее, по пятам
Я вслед за братом двигал с убежденьем —
Где он прошёл, я тоже буду там.
 
 
И не было проблемы в том вопросе,
В любых делах я там же, где и он.
Одно лишь жаль – он «музыкалку» бросил,
А я осилил тот аккордеон.
 
 
В леса, в походы ездили на пару,
На бардов тоже брат глаза открыл.
Он первым сам себе купил гитару,
А позже мне гитару подарил.
Потом он в институт прошёл успешно.
А мне куда? Туда ж, сомнений нет!
Поскольку не котировался здешний,
Подался в Томский университет.
 
 
Так мы и шли по жизни, словно в шлейке,
В успехах повторяясь каждый раз.
Он первым приобрёл свою «копейку»,
А я напрягся, и купил «Луаз».
 
 
С жильём мы тоже скромно начинали:
Он в коммуналке бился пару лет,
А мне в общаге комнату не дали,
Я просто перестроил туалет.
 
 
Потом Андрею повезло с «хрущёвкой»,
При этом зал, понятно, проходной,
И я, как говорится, ртом не щёлкал —
Расширился до комнаты одной.
 
 
И дальше не сдавали мы позиций,
Выдерживая равенство сполна.
И общих, и раздельных экспедиций
У нас обоих было дополна.
 

 
Он папоротник собирал в «застое»,
Я «на орех» – такой вот был калым,
А что до клюквы – это, брат, святое,
Тут мы вдвоём, под осень, под Нарым!
 
 
Ещё охота. Это я освоил
И как на вахту первым заступил.
Вот где азарт, с собакой, с зайцем, с воем!
Он даже дробовик себе купил.
 
 
Потом мы, то ли как-то постарели,
То ль я остался, а уехал он.
Встречаться стали реже, не горели
Хвататься каждый раз за телефон.
 
 
Когда же свежий ветер перестройки
Вдохнул в нас новый жизненный мотив,
Я хату отрабатывал на стройке,
А он подался в кооператив.
 
 
Курить он, кстати, очень рано бросил,
Хоть начинали вместе с детских лет.
Вот борода, усы, очки и проседь —
Наш эксклюзивный, фирменный портрет.
 
 
А дальше – я в Сибири, он в Поволжье,
Года бежали мерно день за днём
С удачей, и с бедой, и с даром божьим,
Что всё равно по жизни мы вдвоём.
 
 
Такой вот путь и разный, и единый,
Что начался когда-то в детсаду.
Лишь головы украсили седины,
И срок по жизни, а не по суду.
 
 
Мы движемся вперёд, с упорством, с кровью,
Не опасаясь грязи и трухи.
Он трудится на поприще здоровья,
А я в науке и пишу стихи.
 

август 2003

 
Сижу в болоте, разве не тону,
А захочу на берег протолкнуться,
То сразу слышу – Не гони волну,
Иначе все другие захлебнутся!
А как же быть, когда терпенья нет?
Хоть заржавел уже клинок булатный,
Я так хочу, как будто в туалет,
А туалет теперь повсюду платный.
 
 
Куда не сунься, доставай, плати,
А чем платить? В кармане три копейки.
Поэтому и некуда идти,
В болотной жиже, хоть тони, хоть пей-ка.
Но как, хотя бы маленьких побед
Добиться мне с остатками отваги?
Я до сих пор хочу велосипед,
Когда кому-то дарят «Гелендваген».
 
 
В моём болоте – кухонный галдёж,
И шеф – дурак, да и жена – мочалка.
И я – не золотая молодёжь,
Как воробей – не сокол и не Чайка.
И пенсия, как брошенный кусок.
Как с ней сегодня почивать на лаврах?
И я, как страус – голову в песок,
Ровесником умерших динозавров.
 

2003

 
Когда я прихожу в забытый сквер,
Где мной уже давненько не звучало,
Встаёт вопрос – На кой, скажите, … ляд
Мне это всё перепевать сначала?
 
 
Ах, да! Друзья! Вон тот слегка похож,
А этот еле жив, а всё туда же.
Что делать мне среди знакомых… лиц?
Вдруг я опять не на того нагажу.
 
 
Приятней как обычно про себя,
Ну, под себя, уж если быть точнее,
Ведь только очень искренне любя,
Насочинять сумеешь покучнее.
 
 
Кому пиит. Кому простой фискал,
Но каждый раз, как в новое открытие,
Гляжусь я в свой чарующий оскал
В окладе поседевшего небрития.
 
 
Иных уж нет… А те – в чужом краю
Играют песни в зарубежном мире.
Я ж в нашем Томске до сих пор пою
Евреем юго-западной Сибири.
 
 
Не просто так пою, пишу стихи,
Делясь с друзьями всем, что накипело,
Не для того, чтоб скрыть свои грехи,
А чтоб душа и маялась, и пела.
 
 
Где племя молодое? Где оно?
Кому отдать перо на попеченье?
Кто не всплывёт, как в проруби…. бревно,
А выгребет наперекор теченью?
И в упоенье дальше понесёт
Всё то, что раньше намолол Емеля,
Прекрасно понимая, мир спасёт
Лишь оптимизм российского похмелья.
 
 
Чтоб не пришлось поспешно отпевать,
Кого издать при жизни не сумели.
Ведь это ж сколько нужно выпивать,
Чтоб дети родились и повзрослели?
 
 
И чтоб успеть, очистившись от скверн,
Подраненным, но всё же не убитым,
Когда опять приду в забытый сквер,
Увидеть, что он тоже не забытый…
 

2002—2012

 
Наш Паша юный, но лысеющий.
Тебя мы любим, мы же те ещё,
На прииске твоём редеющем
Свой поцелуй запечатлеть.
 
 
Мы ждём апреля, как спасения,
Чтоб как всегда порой весеннею
К тебе прибыть на день рождения
И что-то этакое спеть.
 
 
Карьерный путь у Паши долог был:
Он начинал лихим геологом,
Но, посчитав, что это дорого,
Он надавил на тормоза.
И до конца ещё не ведая,
Он гаражом своим заведовал
И, как обычно, не обедая,
Пылил «УАЗиком» в глаза.
 
 
Потом ему открылось виденье —
Он перешёл на телевиденье.
С тех пор его всё время видели
В огромном джипе за рулём.
На стойкость он держал экзамены,
Чтоб за три дня до Белокаменной,
И там с Валерою не камерно
И, вероятно, не вдвоём.
 
 
Всё это кончилось не сразу. Но,
То ль запретили, то ли сглазили,
И в руководство нефтебазою
Он сделал правильный занос.
И там под крышей Абрамовича,
С негласной помощью Петровича,
Сумел добиться в жизни – Во ведь чё!
Решил квартирный свой вопрос!
 
 
Но отказав в доверье, в визе ли,
Казалось бы, его унизили,
И с этой должности понизили,
Но это счастье, а не зло.
«Сибнефть» и «Юкос» – тема скользкая,
И по желанию «московского»
Пришили б дело Ходорковского,
Так что, считайте, повезло!
 
 
Иначе б со статьёю Пашиной,
С тоской детишек и Наташиной,
Со всеми день рожденья нашими
Мы бы расстались на года.
А так, не глядя на сумятицу,
Отправив все печали в задницу,
К нему, как водится, под пятницу
Мы соберёмся как всегда!
 
 
Мы все приедем без сомнения.
И, несмотря на наводнение,
Где грязи тоннами, не менее
Спустил наш родственный Кузбасс.
И если вырастит уродина,
Так потому она и Родина:
Со всех краёв, не наше вроде бы,
Всегда стекается на нас.
 
 
Тому никто не поражается,
Серёга с рифмами сражается,
И настроенье поднимается,
Мы едем, дайте только срок.
А Паша, пусть и не красавица,
Когда он с нами набирается,
То на гитаре всё играется,
Ну, прямо, Юрий Визборок!
 
 
И соблюдая все традиции,
И не нарвавшись на милицию,
С такими радостными лицами,
Мы ввалимся через порог.
Сюжет не скучный получается.
Пусть это счастье не кончается,
Пусть дни рождения случаются
Всегда – и в будущем и впрок!
 

апрель 2004

 
Я сегодня в сомненье двойном,
В две дороги мне выпали карты.
Окружают меня «два в одном»,
Унижают двойные стандарты.
        Когда их за двуличность винят,
        А оно никого не задело,
        То, конечно, осудят меня
        За чужие грехи, не за дело.
 
 
И тогда утопаю в вине
В состояньи высоком, астральном,
Где двойная мораль не по мне,
Где привычнее быть аморальным.
        Двоежёнство тогда – не порок,
        Не порок – двоевластие тоже.
        Просто жизни кончается срок,
        Вдвое меньше и дважды дороже.
 
 
Кто ж историю пишет за нас,
Где легенды запачканы кровью.
Где диагнозов полный запас,
Нет диагноза только здоровью.
        Нет признания – дом и семья,
        И идём мы ко дну как «Титаник».
        Нет призванья, а кто ж тогда я?
        Да, какой-то, простите, ботаник.
 

 
Постепенно в себе раздвоюсь
На две личности разные очень.
Ну, когда же уже изменюсь,
Чтоб по-новому видели очи?
        Чтобы не потеряться совсем
        И в общественном плане, и в личном,
        Чтоб уже не завидовать всем,
        Кто не в этой системе двоичной.
 
 
Чтобы не обезуметь сполна
От всеобщих партийных оваций.
Чтоб понять – жизнь дается одна.
Так каких мне ещё мотиваций?
        Я благие советы учту,
        Как не быть в положенье убогом,
        Как поймать мне крутую мечту
        И пожить хоть немножечко богом.
 
 
Вот тогда, не покинув гнезда,
Все двустишия пишутся мною,
А в итоге – двойная звезда
И гражданство почти что двойное.
        И тогда мы не просто вдвоём,
        И поём мы не только дуэтом.
        Так давайте все вместе споём
        За двойную зарплату при этом!
 

июль 2004-март 2006

размышления о троице

 
Нам разобраться в этих цифрах надо,
В тройном ключе, отнюдь, не проходном.
Нас окружают разные триады,
Всё чаще предлагают «три в одном».
 
 
Итак, есть три угла, и каждый важен,
Триптих богаче фабулы одной.
Всё, что по три – всегда важно! И даже,
Когда одеколон – и тот тройной.
 
 
Три О – не просто буквы, это трио,
Три Оли – не тусовка, а триоль.
И триппер можно получить игриво,
Когда с триумфом взял не тот бемоль.
 
 
Три русских буквы, ими дорожите,
Не посылайте всуе, до поры!
С трибуной и с трибуном не дружите,
Они меняют правила игры.
 
 
Тройничным нервом бьют по мне триады
С восхода и до утренней звезды.
И птица-тройка – вот моя награда!
А кто ж её не любит для езды.
 
 
Сословьем третьим правят лица третьи,
Подростков так тревожит «Третий брат».
И троекратно мы опять в ответе
За суд третейский и триумвират!
 
 
Во времена мотыги и треуха
Лишь троица спасала от невзгод.
В отца, и сына, и святого духа
И верил, и ругался наш народ.
 
 
И возраст «тридцать три» – рубеж поспешный,
Его распяли, чтоб другим не дать
За тридцать тех серебряников грешных
Не только душу, а себя предать.
 

2004

 
Старым Томском опять любуюсь,
И брожу я, слегка волнуясь,
Перекрёстками тихих улиц,
Где пришлось нам с тобой гулять.
Где мы вместе рассвет встречали
Теми памятными ночами.
Где зелёной листвой качали
Ещё юные тополя.
        Где вдвоём мы рассвет встречали
        Теми памятными ночами.
        Понимая меня, скучают
        Поседевшие тополя.
 
 
А потом, не заметив как-то,
По желанью, не по контракту
Понесу я с Московским трактом
На Иркутский свою печаль.
 
 
Эта роль со времён кандальных,
И униженных, и скандальных,
Исторически актуальна
И, особенно, по ночам.
        Эта роль со времён кандальных,
        И потерянных, и скандальных,
        Не отмеченная медалью,
        Просто памятна томичам.
 
 
Я из Томска уеду летом,
Как всегда побродить по свету,
Как всегда поискать ответы
На вопрос, банальный вполне:
Может где-то в стране могучей
Мне удачу подарит случай?
Может где-то бывает лучше,
Может быть, но только не мне.
        Может где-то в стране могучей,
        Где удачей играет случай,
        Может даже бывает лучше.
        Может быть, но только не мне.
 

 
И вернувшись, порой осенней,
Набродившись по воскресеньям,
Я опять обрету спасенье
И привычно, и чуть дыша,
В старых валенках на резине
Прогуляюсь по Томску в «зимнем»,
И, конечно, в этой связи мне
Так понятна его душа.
        В старых валенках на резине
        Прогуляюсь по Томску в «зимнем»,
        И не сложно вообразить мне,
        Как прекрасна его душа.
 

2005

 
У Томска к новой Зоне был свой личный интерес,
Особый и совсем не меркантильный.
И очень много сделал Виктор Мельхиорыч Кресс,
Чтоб область оставалась «самостийной».
 
 
Уже не претендуя на столичный регион,
Новосибирску хватит тех амбиций.
А Томск для всей Сибири стал не просто полигон,
Он стал вообще внедренческой столицей!
 
 
Припев:
 
 
Он был провинциальный,
                                  но не зря пошёл «Ва-банк»,
Ведь хочется не только петь романсы.
И оценив возможности, Большой Всемирный Банк
Для Томска срочно выделил финансы!
 
 
Спасибо губернатору! Все флаги в гости к нам —
Германия, и Сингапур, и финны.
Конечно, по заслугам оценила вся страна
Прекрасные Сибирские Афины!
Припев: Что ж вы Зону не даёте?
               Зона ж, мать её яти,
               Здесь всегда была в почётё,
               Лучше места не найти!
 

2005

 
Мой город, за четыре сотни лет
Из прежней повседневной канители
Мы обрели, что так давно хотели —
Новейший и прекраснейший завет:
 
 
Мы как бы снова узнаём тебя,
Мы старые проблемы забываем,
Мы новые дороги открываем
И радостно, и нежно, и любя.
 
 
Казалось бы, такой надёжный срок,
Но щемит сердце, и скрипят колени,
Ведь каждый год для стольких поколений
Звенит последний выпускной звонок.
 
 
Звенит, а значит нам уже пора
Из старых детских сказок выйти в люди.
Ещё не зная, как всё это будет,
Но, веря – будет лучше, чем вчера.
 
 
Пусть нам пора по пятьдесят играть,
Пусть впереди сплошные юбилеи,
А я давно одну мечту лелею —
На общий юбилей мой Томск собрать.
 
 
Не стоит наши годы измерять,
А все дела соизмерять с душою,
И снова жить одной семьёй большою,
Чтоб для семьи себя не потерять.
 
 
И через время крепок общий дом,
И, несмотря на головы седые,
Мы с Томском будем вечно молодыми
И памятью, и сердцем, и умом.
 
 
Когда ж придут иные рубежи,
Я буду верить, как в обряд крещенья —
Без Томска, без друзей и без общенья
Так много потеряет наша жизнь.
 

2004

 
Город Томск не спешу описать до конца.
Я люблю, я люблю его просто, и точка.
Без высоких чинов в бывших царских дворцах,
Мне милее Садового даже кольца
Заисток, и Каштак, и Елань, и Восточка.
        Средь каменных стен и квадратов стекла,
        Среди сайдингов ярких, фасадов причудных,
        Мне уже не хватает живого тепла
        И тепла, и души деревянного чуда.
 
 
В этих старых домах удивительный мир,
Жар печи и целительный запах кедровый.
Может быть, и без шика элитных квартир,
Он по-прежнему добрый и сказочный мир,
Он как прежде родной, он исконно здоровый.
       Эта сила от самых глубоких корней,
       Этой силой веками природа богата.
       Не одно поколенье держалось на ней,
       Не одно, жаль, что сила уходит куда-то.
 
 
И дружу по-приятельски с ним много лет,
С непохожим – и старым, и столь обновлённым.
Но когда очень нужен правдивый ответ,
Я опять покупаю маршрутный билет
В тот далёкий родительский скверик зелёный.
       Город мой до конца описать не спешу,
       Мне его не вместить в эти несколько строчек.
       Просто я им живу, просто я им дышу,
       И дышу, и болею совсем не заочно.
       Просто я здесь живу и немножко пишу,
       И пишу, оставляя в конце многоточье.
 

сентябрь 2007

 
Ну, поехали, друг, прокатимся,
Запирай свой вокзал на засов,
Чтоб опять очутиться под пятницу
Средь весенних сибирских лесов,
Где дорожные песни сердечные
Полустанками прожитых лет
Нам надёжно с тобой обеспечивал
Чуть потёртый таёжный билет.
        Как погода ты переменчива,
        Я, конечно же, обречён.
        То приветлива, то застенчива.
        Что я делаю? Да ни чё!
 
 
У тебя и ступени точёные,
У тебя и пролёты круты.
Кто сказал – эта лестница чёрная?
Ведь для многих – святая святых!
Не печалься, года перебесятся,
И с улыбкой на милом лице,
Ты пройдёшь эту чёрную лестницу,
Что со светлым окошком в конце.
        И прикрыв тебя от несчастия
        На стоянке той с ночевой,
        Я и сам принимал участие,
        Но не сделал же ничего!
 
 
Вновь апрель будоражит капелями,
Снова что-то щекочит в груди.
Вспоминаю, как радостно пели мы,
Как встречал нас вокзал «Томск-1».
Снова третий звонок – и на сцену нам,
Никому не давая зарок,
Под лиричные песни Овценова
Повторить тот весенний урок.
        И вкусив тебя как причастие,
        И запив водой ключевой.
        Почему же все годы счастлив я,
        Ведь не сделал же ничего?
        Но с тех пор себя рву на части я
        На дороге той кочевой.
        Как мальчишка все годы счастлив я,
        Хоть не сделал же ничего!
 

апрель 2007

 
Каждый год мы итоги подводим,
Что же сделано честно, всерьёз?
Мы трудились при разной погоде,
Не мешал нам ни дождь, ни мороз.
 
 
Год Крысиный уходит в метаньях,
С понижением курса рубля.
Но когда впереди испытанья,
Только крысы бегут с корабля.
 
 
Нам, конечно же, есть, чем гордиться,
Наше главное дело – народ!
Мы во многом покруче столицы
Продолжаем движенье вперёд.
 
 
На ходу не латаем заплаты,
И прибавить хотим, не отнять.
Вот бюджетникам, в общем, зарплату
Даже как-то сумели поднять!
 
 
Только жизнь преподносит сюрпризы
Наяву, а не только в кино.
И внезапно свалившийся кризис,
Тот, который все ждали давно.
 
 
В экономику вносит поправки,
Даже где-то не против, а для,
Ведь бензин и на Томских заправках
Подскочил сразу на два рубля!
 
 
Правда нефть в три раза похудела,
Самолётом летать не моги.
Обанкротились все до предела,
Керосин не дают за долги.
 
 
Мы ж не трогали аэропорта,
Не в кино, а опять наяву.
И, к тому ж, в достижениях спорта
Мы Марину отдали в Москву!
 
 
Да и «Томь» удержалася в вышке,
Хоть осталась поближе к низам.
Ведь не зря же седые мальчишки
На футболе в шарфах и в слезах.
 
 
Правда, спонсоры делись куда-то,
Оскудела для спорта маржа.
Так на то мы и есть депутаты,
Чтоб команду собой поддержать!
 
 
Прохудились и биржи, и банки,
Ожидая стабфонда заём,
Ну, а мы как всегда спозаранку
Лишь за здравие песни поём!
 
 
Нам в себе ни к чему сомневаться,
Нас уже не пугает ничто.
А как в Думе ещё оставаться,
Надо думать! А Дума на что?!
 
 
Через эту текущую призму
Наша область нам всем дорога!
Так давайте смотреть с оптимизмом —
Год Быка мы возьмём за рога!
 
 
Мы осилим любые напасти,
Депутатами будем и впредь.
Мы же главная ветка у власти,
Значит, власть нам не даст умереть!
 
 
Но хотя как на то посмотреть…
 

18 декабря 2008

 
Хороши вечера на Оби.
Сколько лет говорю, как ни странно,
Что нам эти заморские страны,
Реку ты как себя полюби.
 
 
Как сиреневый этот туман,
Что плывёт по течению мимо,
Чтобы были мечты исполнимы,
А не просто какой-то обман.
 
 
Посиди сам с собой в тишине,
Не кляни себя больше – Ну, чё ты?
Ты найди свою точку отсчёта
В глубине, в ширине, в вышине.
 

 
Посмотри на стремленье воды,
Полюбуйся вечерним закатом,
И под хор соловьиных стокато
Ты реши, где оставить следы.
 
 
Ты расслабься и не обессудь.
Ты раскройся легко, беззаботно,
Ну, хотя б на примере животных
Разберись же, в чём кроется суть.
 
 
Вдохновенье в себе не губи,
А когда замурлычит моторка,
Прокричи со счастливым восторгом —
Хороши вечера на Оби!
 

село Половинка, р. Обь, 2009

 
Когда устал валяться на диване,
по городу любимому пройдись —
В раскопанном до грязи котловане
увидишь всю дизайнерскую мысль.
 
 
Лик города – он в зданиях, в фасадах,
в щитах рекламных он, в конце концов.
Когда же на задворки выйдешь «с заду»,
увидишь настоящее «лицо».
 
 
Как нам добиться этой красоты
в любом проекте, пусть и не удачном,
Чтоб были эти образы чисты
в застройке городской, районной, дачной?
 
 
Ответ простой. Что далеко ходить?
Во все века, ни больше и ни меньше,
пред тем, как на листе «нагородить»,
всегда глядели на любимых женщин…
 

2010

 
Вновь в Сибири зима,
И берёзы в седой акварели,
Вот бы мне снегирей,
Как бруснику в лукошко сложить.
Что нам месяц-другой?
Мы опять добрели до апреля,
Вспоминая о том,
Что не всем удавалось дожить.
 
 
Не брани меня мама,
С этой болью уже не расстанусь,
Скорый поезд «Томич» то на запад, а то на восток.
Почитаю стихи, а забытые прятать не стану,
Из тетрадки достав пожелтевший с годами листок.
 

 
Как подарок его —
Это чувство чуть-чуть неземное.
Что на годы пенять?
Всё сегодня, ребята, ладом.
Это даже не грусть
Так привычно играет со мною,
Это новый апрель
Мелким дождиком сыплет в ладонь.
 
 
И гитары звучат, и седые друзья за кулисой,
Жаль, что этот концерт сокращается день ото дня.
И придя на вокзал, я как будто услышал Бориса:
«Скорый поезд „Томич“ уезжай, но уже без меня».
 
 
Так поедем дружок,
Свет зелёный на всех светофорах.
Это важный маршрут,
А не просто какой-то каприз,
Чтобы вновь у костра
В наших вечных как мир разговорах
Посудачить о том,
Что на память оставил Борис.
 
 
Прикоснуться к струне
Ненавязчивым лёгким касаньем,
Воскресая опять,
Как весенний пасхальный кулич.
Нам по жизни с тобой
Ни к чему изменять расписанье,
Если едет в апрель
Скорый поезд с названьем «Томич».
Нам по жизни с тобой
Не дано изменить расписанье,
Снова едет в апрель
Скорый поезд с названьем «Томич».
 

апрель 2012