Текст книги "Последний демон рая. Книга 1. Магия сплетений"

– А теперь вперёд, к свободе! – восторжествовал вор, пришпорив коня и вонзая зубы в колбасу.

Конь скосил на него круглые глаза, явно неодобрительно заржал и добавил хода.

Но скоро вор почувствовал непонятную слабость. Она медленно растекалась по всему телу, как будто что-то разъедало его изнутри.

– Яд? Стрела арбалета явно отравлена! – похолодел он, вспоминая покрытый подозрительной маслянистой жидкостью болт на арбалете монаха.

Это было обычной уловкой монахов, которые никогда не славились точной стрельбой, поэтому предпочитали отравлять стрелы сонным или ядовитым зельем. В данном случае это была явно отрава. И хотя Птицелов, как многие из отравителей и воров принимал регулярно противоядие, яд оказался неожиданно слишком силён. Да ещё и давала о себе знать рана от меча Красавчика на правом боку. Отыскав скрытую у тропинки охотничью избушку, вор сполз с седла и выпил остатки универсального противоядия со дна флакончика.

– Маловато будет… но потом травы насобираю… подлечусь.

Он перевёл дух и прислушался к себе – легче не стало. Но и хуже тоже, вроде не было.

На ватных ногах вор ввалился в избушку и трясущимися руками зажёг переносной воровской тайный фонарь. Пощупал рану на боку – она была широкой и болезненной, насквозь вспоровшая кожу до самой кости, но не повредившая внутренних органов. Он перевязал куском плаща рану на боку и пощупал глубокую царапину на голове: кровь продолжала сочиться, хотя давным-давно должна была свернуться.

– Вот же напасть! Столько ран за раз получить…

Птицелов и не думал сдаваться – он решил принять противоядие и прижечь рану. И вспомнил про кинжал, торчащий их плаща. Вытащив оружие из дырки в коричневой сумке, он запустил туда руку и выгреб горсть украшений: несколько амулетов, колец. Остальное же место занимали полновесные золотые монеты. Одев на пальцы кольца, пригляделся к странным амулетам: они были похожи размерами, вот только изготовлены из разного материала, от них прямо так и веяло магической Силой. Жадность заставила его схватить золотой амулет с чудесной насечкой, окантованный сверкающими бриллиантами. Вор пригляделся, стараясь разобрать изображение – мир уже начинал понемногу расплываться перед его глазами. На амулете был искусно высечен большой кошачий глаз, птичьи перья и сеть – символы его клана Кошки.

– Как будто для меня и приготовлено.

Вор тут же одел его на шею, и тут же неожиданно упал на пол, потеряв сознание. В это мгновение он почувствовал, что будто кто-то мгновенно снял с него кожу и набросил другую, серебряную. В видении он увидел себя в густом лесу, окружённым странным клубящимся зелёным туманом. Пахло болотом и смолой. А на груди висел этот талисман, грея кожу. И вдруг из него вылетела целая стая чёрно-серых птиц, унесшихся в густой лес… Очнувшись, Птицелов недоуменно помотал головой и доделал дело, опустив сумку в каменный тайник под очагом. Затем накрыл для верности ещё и железной крышкой. Потом вор с трудом встал, захватив с собой фонарь, чтобы отправиться за лекарственной травой.

– А теперь – противоядие.

И не удержав равновесие, рухнул на пол. Фонарь ударился об камень, разбился и горящее масло потекло по полу, воспламеняя сухое дерево.

– Не сдавайся! Не сдавайся! Не… – твердил он себе запёкшимися губами, едва удерживаясь на грани небытия.

Но всё зря – боль накрыла его чёрной волной и через секунду он рухнул в темноту.

Он пришёл в себя, наверное, через несколько минут. Вор в беспамятстве всё же дополз до высокого порога, но перевалить через него не было никаких сил. Позади его избушка с треском пылала, и Птицелов чувствовал страшный жар подбирающегося сзади пламени и запах воспламенившегося плаща и нагревшейся кожи сапог – он сгорал заживо!

– Не сдавайся!! – закричал он себе в отчаянии, едва не плача.

Сзади пылало, подбираясь всё ближе, жадное пламя, и его подгонял безумный жар от горевшей кожи на ногах и спине. Вор протянул руку к столь близкому ручью у избушки – всего-то несколько десятков шагов! Птицелов заплакал от боли и сожаления – было так страшно умирать в двадцать пять лет…

В этот момент из темноты леса выскочил конь с развевающейся гривой и вытаращенными от страха глазами. Он всё же переборол извечный ужас животных перед огнём и, ухватив корчащегося человека зубами за тлеющий плащ на спине, поволок к ручью. Бросив его в заводь, конь стряхнул со своей гривы искры и вытащил захлёбывающегося вора из воды. И заглянул в глаза человеку, часто дыша.

«Не засыпай, человек!» – прозвучал в голове у вора ясный голос, который, он мог поклясться, чем угодно, принадлежал этому коню.

Пламя на одежде и сапогах погасло, но боль от ожогов была воистину адской. Конь снова ухватил его зубами и поволок через ручей подальше от огня, под толстые деревья.

Птицелов жадно, прикусывая губы и язык рвал зубами лекарственную траву и пожирал её, чтобы хоть как-то поддержать себя от засасывающего забытья смерти. И тут, как в кошмаре, увидел, как из чащи по тропинке выскочила погоня из нескольких монахов-Волков. Возглавлял их Красавчик, с наспех криво перевязанным бинтами лицом, перекошенным злобой – олицетворение возмездия и смерти. Соскочив с коня, он начал иступлено избивать ногами корчащегося и беспомощного Птицелова, который не имел сил даже просто прикрыть голову. Утомившись, Волк присел на корточки рядом с окровавленным вором, на котором и места живого не было. И с удовлетворением прорычал, как подобает матёрому хищнику, рисуясь перед подчинёнными:

– Ты ещё жив, Котяра? Живучее вы отребье! Плохо следы заметал: кисет твой на обочине дороги маг сходу учуял. Кстати, мне для награды хватит и одной твоей головы, пусть и малость поджаренной…

Он медленно, картинно и торжественно вытащил меч из ножен, попробовал пальцем остроту клинка, одобрительно кивнул и поудобней перехватил его рукоять. Ему вдруг понравилось быть палачом, карающей десницей самой Судьбы и Матери Волчицы. Подняв клинок повыше, он затем с силой опустил вниз. Клинок сверкнул, земля захрустела, по шее вора заструилась кровь. Красавчик выкатил налитые кровью глазки и глумливо рассмеялся:

– Угу! Как оно? Ты правильно догадываешься, подонок, что я промахнулся специально. Твоя смерть не будет лёгкой – стану шею рубить помаленьку! Вот сюда! – ткнул пальцем в шею вора напоследок.

Потом поднялся, расправил плечи, ухмыльнулся, вознёс меч, примерился, с удовольствием прицеливаясь.

В эту минуту кто-то неподалёку громко взвыл, и эхо чутко отозвалось, теряясь среди толстых стволов джунглей, обвитых лианами.

Всё это время конь Птицелова рвался, молотя ногами воздух, но на нём повисли оба Волка, удерживая.

«Отбивайся, человек! Не сдавайся!» – кричал в голове вора голос бесновавшегося коня.

Но волю Птицелова обволакивал свинцовый туман, и он просто окончательно устал бороться. Устал настолько, что в конце концов сдался и тупо, как бы со стороны, теперь только смотрел на занесённый меч, ярко искрящийся в огне пожара. А сам не мог пошевелить ни одним пальцем, настолько был избит физически и морально.

«Так по-глупому всё и закончится? Не может быть…» – не верил он в происходящее.

Меч застыл на бесконечную секунду как обелиск, вознесённый к сияющему звёздами тропическому небу, а потом наконец рухнул вниз, набирая скорость.

И мрак проглотил Птицелова.

А полчаса ранее Магистр не знал: смеяться ему или плакать – так обернулись дела этой кошмарной ночи открывания портала в другие миры. Ведь с одной стороны, верховный Настоятель Красной церкви почил в базе и грех было не воспользоваться такой возможностью. И он тут же ею воспользовался: сразу же наклонился к телу Настоятеля будто прислушиваясь к его шёпоту, незаметно легонько шевеля его тело и согласно кивая головой. Под окном, гулко потрескивая, горело сено и ему даже не пришлось прибегать к ещё и к звуковым эффектам. Потом перстень посвящения Настоятеля сноровисто перекочевал на его собственный палец, затем встав с коленей, Магистр важно заявил опешившим монахам, столпившимся в дверях:

– Владыка передал мне все бразды. Увы, теперь мне придётся нести нелёгкий груз правления Красной церковью.

«А заодно запустить руку в сокровищницу, забрать его любовниц и проводить дни в праздности и неге!» – с удовольствием добавил он про себя, стараясь внешне блюсти подобающее случаю прискорбное и трагическое выражение лица.

Когда все рухнули на колени, он воздел руки и воззвал:

– А теперь все в погоню за грабителем! Никто не скроется от церковного возмездия! Магистр прикинул:

«Где-то дерзкий Кот-грабитель должен уже упасть, поскольку отравленный арбалетный болт его прикончит в течение получаса».

Но вот тут и заканчивалось всё хорошее, и начинались неприятные проблемы.

Дело в том, что Настоятель, как и положено старому упёртому интригану, держал всю операцию в строгой тайне. И никто не знал и десятой доли происходящего, ведая только то, что ему было отмерено по роли старым скрягой. Всё, что смог уточнить Змей, вспоминая обрывки фраз, так это было то, что из другого времени и пространства был вызван могущественный Демон. И он заключил с Настоятелем договор, согласно которому тот должен при помощи Амулетов впустить в этот мир демонов. При этом демоны будут сражаться на стороне Красной церкви и, возможно, завоюют всю страну…

Что будет дальше, после смерти Настоятеля? Договор расторгнут? И нужна ли будет воинам тьмы Красная церковь после победы? А в случае поражения?…

Но на сегодня главная загадка состояла в том, что это за артефакты и в чём их сила? – Как бы Талисманы использовать побыстрее и поэффективнее? – недоумевал Магистр.

Ему было невыносимо сидеть и ждать результатов. Поэтому, когда вскоре пришло известие от Красавчика, что след грабителя обнаружен, Магистр сам вскочил на коня и помчался, не взирая ни на что, в погоню. Свернув со шляха, Магистр погнал коня по узкой лесной тропе, низко пригибаясь под висящими лианами. И вот наконец впереди замерцало сквозь деревья пламя охваченного жадным огнём охотничьего домика.

Взмыленный конь вынес его на поляну перед жарко пылающим строением и остановился, упёршись. У Магистра челюсть отвисла от разочарования:

«Негодяй сгорел? И сумка тоже?»

Он дико взвыл от разочарования во весь голос, перекрывая треск дома.

А за ручьём Красавчик узнал голос Змея, внутри мгновенно похолодел, но не в силах сдержать силу удара, немного изменил путь меча и рубанул лежащего по плечу у шеи.

Магистр закричал в бешенстве, заметив Волка:

– Не убивать, идиоты! Он мне нужен живым!

Красавчик неохотно вернул меч в ножны и стал оправдываться, честно глядя в глаза взбешённому Магистру:

– Да он оказал сильное сопротивление, дрался как дьявол. Я и не собирался его убивать! Это он меня чуть не убил. Дважды! Я еле спасался, а потом сбил его с ног… случайно.

Магистра обмануть ещё никому не удавалось:

– И ты, недоносок, тут же «случайно» измолотил его в кровь? Прочь с глаз моих!

Осмотревший вора монах покачал головой:

– Столько ожогов и такой тяжести… рана на плече… колотая рана на боку… резанная на голове… яд… воспаление… десяток поломанных рёбер… поломанные пальцы. Он никак не доживёт до рассвета, Магистр! Я бы уже умер от одной только потери крови и яда. А он всё ещё жив. Это непостижимо! Никто не может ему помочь. Я только разжал зубы ножом и влил противоядие, но это только одна десятая его бед.

Змей скрипел зубами и переживал:

– Тогда молитесь! Все! Ведь Господь может явить чудо, даже когда надежды уже нет никакой. Да сделай ты хоть что-нибудь, брат!

Тот лишь покачал головой и развёл руками, кивая на тело:

– При всём уважении, Магистр… Это уже только поджаренный кусок человечины.

Облитый ведром воды, Птицелов с трудом разлепил спёкшиеся веки. Всё плыло перед глазами – какие-то оскаленные рожи, кроны деревьев… И страшно, просто невозможно сильно хотелось пить.

– Воды! – прошептал он едва слышно, как ветер над водной гладью.

Но оскаленные физиономии никуда не исчезли, а наоборот все придвинулись к нему вплотную. Над ним склонился уже знакомый ему Змей-Магистр и прошипел сквозь зубы, вращая глазами:

– Где сумка, негодяй?

– Какая… сумка? … Не… помню! – попытался оттянуть время вор. – Дайте… воды!

– Никакой воды, ни капли! Пока не скажешь, где сумка, которую украл после ритуала!

И Магистр для устрашения легонько уколол его в грудь острым кинжалом.

Птицелов как можно достоверней трагически вскрикнул, схватился за грудь и, откинув голову, притворился, что опять потерял сознание.

Магистр недоуменно посмотрел на кинжал, который даже и не окрасился кровью беглеца, и пожал плечами:

– Проклятье! Где там наш палач?… Разбился, выпав из окна? Красавчик, время не терпит, начни с отрезания ног, всё равно они обгорели. А потом….

Красавчик подступил поближе, весело кивая и вытаскивая нож. При упоминании про палача Птицелов вскинулся, вскочил на ноги, ударил Красавчика, отшвырнул Магистра в сторону. И резво побежал к лесу, да так сноровисто, что только пятки сверкали. После мгновения замешательства Красавчик опомнился, выхватил у рядом стоящего Волка арбалет и выстрелил ожившему «покойнику» в голову. В голову не попал, поскольку был плохим стрелком. Да ещё и непривычно стрелять с другого, левого глаза, ведь правый был забинтован. Болт свистнул на ладонь мимо головы беглеца.

– Ушёл! Опять ушёл! Мазилы! – торжествовал вор, зигзагами добегая до спасительной опушки леса.

Птицелов немного расслабился и вдруг сбоку что-то ударило его в бедро, сбив с ног. Это насторожённый у тропы самострел-арбалет пробил ему мышцу бедра толстой стрелой. Кто мог предположить, что здесь могла быть эта проклятая ловушка на хищника?! Через пять минут ухмыляющиеся монахи споро поволокли скулящего неудачника обратно к дымящимся развалинам и привязали к дереву.

Над ним склонился Магистр, поворочав в ране стрелу, что вызвало взрыв боли:

– Так вот ты какой прыткий, Котяра! А ведь был только что одной ногой в могиле?

Подтянув вверх одежду беглеца он присвистнул, указывая оторопевшему костоправу, тыкая пальцем в свежую здоровую плоть:

– Смотрит ты! От ожогов остались только шрамы, раны затянулись, рёбра зажили… За десять минут? Значит Талисманы действуют как панацея? Рассказывай всё сам, пройдоха, или позову Красавчика, ты ему здорово насолил, испортив лицо. А потом и голову для верности тебе отрубим и сожжём. Хочешь ещё раз умереть? Только теперь по-настоящему?

Птицелов не хотел. Он показал, где схоронил сумку, всё подробно рассказал. Ну, по крайней мере почти всё, озвучив только самое очевидное, стараясь больше напирать на бестолковые подробности ограбления и побега. Магистр надолго замолчал, перебирая содержимое коричневой сумки, не пострадавшей в каменном тайнике. А потом принял решение:

– Будешь жить, Котяра. В конце концов не всё ещё ясно с Талисманами и что ещё можно из них выжать… Думаешь сбежать? Зачем? Я беру тебя на службу в свою свиту: будешь как сыр в масле кататься и жить припеваючи. Вот только везде чтобы был с Красавчиком. Если что….

Красавчик, стоявший невдалеке состроил кровожадную физиономию и помахал острым кинжалом.

Птицелов размышлял быстро и недолго. Потом обречённо кивнул Магистру, он с трудом опустился на колени и смиренно принял присягу верности Красной церкви.

«Чёрт с ними!» – устало подумал он.

Уже начинали петь утренние птицы и вставать солнце, когда вся процессия наконец покинула поляну и направилась по шляху к столице. Птицелов оглянулся на руины, поёживаясь от непонятных ощущений внутри себя. И вдруг осознал, что всё переменилось бесповоротно и его жизнь сделала крутой поворот.

Вот только к лучшему или худшему?

И зная свою удачу, Птицелов предчувствовал, что всё это явно не к лучшему…

«И всё-таки к лучшему!» – решил он через полдня.

Рана от арбалетного болта чудесно затянулась, оставив только ямку-шрам. Монахи к этому времени добрались до ближайшего городка на имперском шляхе, и решили остановиться на отдых.

Магистр распорядился, небрежно кивнув Красавчику в сторону запыленного вора в прожжённой одежде, и без сапог:

– Это «мурло» хорошо помыть, одеть и накормить.

«Мурло» недовольно набычилось, но под ароматными струями горячей воды и нежными ручками прелестных массажисток несколько расслабилось. А когда Птицелова одели во всё свежее и чистое, усадили перед столом, который ломился от еды, он возликовал. И, впиваясь в обильно политую терпким красным соусом грудку курицы, прошамкал:

– Вот это жизнь, друган! Не дуйся Красавчик, я ведь порезал тебя не по злобе. Ничего личного!

Красавчик, время от времени прикладываясь к кружке с элем и обгладывая ребро барашка, окрысился на вора:

– Ещё поквитаемся, Котяра. И скоро. Вполне может и с тобой случиться много чего! – перешёл он на трагический зловещий шёпот, свирепо морща совсем по-волчьи нос.

А потом захохотал при виде поперхнувшегося нежным мясом вора. У Птицелова враз испортилось настроение. И еда стала ему пресной, а квас – кислым.

В эту минуту замешательства мир вокруг его лопнул, как мыльный пузырь! И предстал в совсем других цветах! Вор как бы раздвоился и глазами кого-то другого увидел путь к спасению – дверь запасного выхода. Стараясь не подавать вида, удивлённо осмотрелся:

«С какой точки это видно? Магия, иллюзия?»

И натолкнулся глазами на птичку в клетке у низкой двери в глубине помещения.

И пришло прозрение:

«О! Вот почему на Амулете изображены птичьи перья! И из меня в зелёном тумане вылетали птицы! Я теперь могу повелевать птицами и смотреть их глазами. Как бог! Да и к тому же бессмертен, судя по зажившим так быстро ранам! Вот это дела, так дела… Поэкспериментируем ещё».

Он мысленно отдал приказ птице: «Пой, канарейка!»

Та неохотно зачирикала каким-то странным голосом, и он оборвал её: «Молчать!» Птичка охотно замолчала и застыла, нахохлившись.

Хозяин постоялого двора за стойкой заморгал в недоумении поросячьими глазками: – Ни фига себе! Мой соловей только что пел почти как кенар!

Вор скривился, поняв свою ошибку. Но всё равно уже с превосходством покосился на Красавчика, обнимающего сразу двух пышнотелых и едва одетых девиц на соседней лавке.

– Что случилось? Ты что-то почувствовал интересное? – раздался рядом скрипучий голос.

Птицелов подскочил от неожиданности – никто не мог подкрадываться так незаметно как этот Змей-Магистр.

– Я… я – ничего… – стал он оправдываться, пряча бегающие по сторонам глаза.

– И что именно «ничего»? – вкрадчиво проворковал Магистр, обнимая его как старого друга.

Птицелов решил, что уж лучше промолчать:

«Видно, что старый козёл ни о чём не догадывается. А тут как раз в углу стражники сидят, если что, то закричу – они в обиду не дадут. А потом – только меня монахи и видели!».

Магистр широко зевнул, тоже скосив глаза на отряд играющих в кости стражников:

– Ну да ладно. Это не важно. Что-то я не выспался…. Пойду подремлю. Кхе-кхе, старость не радость, мой юный любитель мышей!

Он встал и потрепал по спине Кота. Потом обернулся, добавив через плечо, многообещающе подмигнув Птицелову:

– Заходи ко мне, когда восстановишься окончательно. Денег у нас… у меня… теперь немеряно. Прикинь только, что можно сделать с полновесными монетами?

И пошаркал вверх по лестнице, что-то бормоча и бренча содержимым кошелька.

Птицелов наконец расслабился, но вид денег в дрожащей руке Магистра не выходил из головы, будоража воображение. А тут ещё и воспоминание о той кожаной коричневой сумке, с дырочкой на боку от кинжала и набитой драгоценностями.

«Моей сумки! Я её первый взял!» – всё возмутилось в воре.

Алчность тут же стала рисовать красочные картины пленительных оргий с роскошными женщинами и карточных баталий. Бассейн красного вина… нет! фонтан вина и гарем… горы денег…

«Полновесные монеты!» Действительно, сумка золотых талеров мне при побеге не помешает. Неужто я не справлюсь с этим худосочным Змеем?»

Стараясь не суетиться и ничем не выдать своей решимости, он спокойно встал и как бы невзначай оглянулся через плечо. Красавчик за это время переместился в дальний угол, и его шляпа с дурацким ярким желтым пером маячила между грудей двух громко хихикающих девиц известно какого кабацкого сорта.

«Идиот собачий! Уж по тебе-то я точно не буду скучать. А с помощью Талисмана могу и свою банду организовать… или даже церковь – разница-то небольшая».

Он независимо расправил плечи и легко взбежал по лестнице, ведущей наверх в комнату Магистра. Поднявшись по расшатанным ступеням, он из шума и клубов дыма попал на тихий второй этаж. На цыпочках прокрался к двери, прислушался: внутри Магистр напевал мотив бравурного марша и звякал монетами.

Оружия вору, конечно, не дали, но он захватил со стола бутылку. И, если старик заартачится, он умеет обращаться с острой «розой» отбитого горлышка, и Магистру не поздоровится.

«Ну, теперь держись, старичок!»

Мощно стукнув по двери ногой, он сорвал внутренний крючок и уверенно вошёл в комнату.

Весёлый.

Сильный.

Дерзкий!

Там, посреди небольшой светлой комнаты сидел за столом лицом к нему Магистр. И вывалив содержимое большого кошелька на столешницу, пересчитывал серебро вперемежку с медью. Иногда поблескивало и золото, которое тут же отметил алчный взгляд вора.

Закрывая за собой ногой дверь, Птицелов, заметил за окном сидящего на подоконнике ворона. И посмотрел его глазами за спину Змею: меча там не было.

Магистр не притворно вздрогнул от неожиданности и тут же засуетился – его трудно было застать врасплох.

– Присаживайся, присаживайся, голубчик! Прекрасно выглядишь, просто прекрасно: мой Талисман чудеса творит, верно?

– Твой? С каких-то пор? – вор вальяжно развалился на стуле.

Он закинул ногу за ногу и, поскрипывая новенькими сапогами из мягкой кожи, уставился на старика, стараясь как бы прижать его уверенным взглядом.

Тот почувствовав что-то неладное, притих и невольно прикрыл узкой ладонью стопки монет. Его рука приметно дрогнула и столбики разложенный по номиналам монет рухнули, несколько скатилось на пол и запрыгало по половицам. Затем он поднял руки и его пальцы затряслись, прикрывая лицо.

Птицелов наклонился вперёд и отбил горлышко об угол стола. Правда несколько смазало демонстрацию то, что бутылка попалась крепкой и разбить удалось только с третьего раза. Положив «розу» на стол, он потянул руку к деньгам, одевая на лицо самую кровожадную из своих кошачьих ухмылок:

– Ша! Руки на стол! И никаких сплетений магии! Пришло время расплачиваться, старый хрыч. Если конечно, не хочешь, чтобы я тебе сделал немного бо-бо?

Магистр ещё более смутился, заморгал, отодвигаясь от денег, беспомощно поникнув: в ближнем бою крыть ему было нечем. Когда Птицелов протянул левую руку и коснулся монет, всё внутри его запело от радости, и он заулыбался, в то же время не спуская с монаха бдительных глаз:

– А сейчас…

И в это мгновение из-за спины вора метнулась чужая рука. И острый кинжал пробил его ладонь насквозь, мгновенно припечатав окровавленную руку к столешнице.

– «А сейчас…» – тут же загнусавил, передразнивая вора, сиплый голос из-за спины.

Птицелов снова посмотрел в комнату глазами ворона. Это за его спиной стоял Красавчик и мерзко улыбался. Но вор быстро потянулся к «розе» свободной рукой.

И тут, как удар молнии, сверкнуло лезвие узкого кинжала, уже в руках Магистра. И Змей с неожиданной силой и точностью пригвоздил к столу и вторую руку вора.

– «Пришло время расплачиваться!» – приосанился Магистр. – Ты так говорил, Котяра?

Затем он вытащил из коричневой сумки, стоящей на полу под столом, совсем небольшой, с лезвием длиной всего-то с мизинец, чёрно-белый ножик.

«Странное оружие!» – подумал вор с нехорошими предчувствиями, присматриваясь.

И действительно, одна половина лезвия его была чёрной, а вторая белой, и ножик курился серым туманом какой-то враждебной магии. Магистр поиграл им, присматриваясь, и вдруг воткнул его в предплечье вора. И аккуратно провёл лезвием вдоль предплечья, распарывая ткань. Тут же из-под острого лезвия брызнула кровь и стало нестерпимо больно. А он продолжил, как ни в чём не бывало, позёвывая:

– «… Если только ты не хочешь, чтобы я тебе сделал немного бо-бо?», верно? Я ничего не путаю? Тебе не больно, мой «хитрый» брат?

Птицелову могло казаться минуту назад, что он после глубоких ожогов в лесу знает о боли всё. Но как он, оказывается, так жестоко заблуждался! Его порезанную чёртовым ножиком руку сначала будто провернули в мясорубке, потом разодрали на клочки и после этого пронзили тысячами толстых ржавых игл… Он сидел, хватая воздух открытым ртом, а в его глазах плескались слёзы и танцевали огненные искры.

– А-а-!!! – начал было он истошно кричать, но ладонь Красавчика тут же запечатала его рот.

Потом тело скрутила такая пронизывающая боль, что казалось, будто все-все нервы в теле одновременно прижигают раскалёнными ножами. Мир потемнел, непослушное тело тряслось, как в припадке падучей. Потом он вскинул голову вверх и, вырвавшись, завопил как обезумевший, погибающий зверь – обречённо и безнадёжно…

Магистр прямо помолодел и заинтересованно вгляделся в круглые глаза жертвы, откуда брызнули потоки слёз, и, не торопясь, пояснил:

– Ножик тоже был в этой коричневой сумке вместе с Медальонами. Видимо, как лекарство для зарвавшихся Избранных. Кстати, на нём так прямо и написано рунами по лезвию: «лекарство от величия». Ой, что это? Рана не затягивается? – вскрикнул он в притворном удивлении и испуге, моргая.

Птицелов опустил взгляд вниз и оторопел: порез от дьявольского ножичка и впрямь не затягивался! Более того: от пореза в стороны ширились бурые прожилки, будто тело гнило изнутри!

А алая кровь, стекая по предплечью продолжала заливать кисть, затем начала гулко капать в наступившей тишине на пол.

«Проклятая чёрная магия!» – проклинал всех чародеев Птицелов.

Магистр театрально запричитал и подал ножик довольному донельзя Красавчику:

– О-е-её! Какое несчастье! А что если этот неловкий Красавчик сейчас нечаянно отрежет пальцы? Они восстановятся? Любопытно попробовать, верно? С какого пальца начнём, Красавчик, с мизинца??

Вор опять взревел и заплакал: все надежды на свободу рухнули в одночасье!

Однако не все. Судьба, видимо всё-таки вспомнила о нём: дверь распахнулась от мощного удара кулаком, и ввалился потный стражник, явно из клана Кабана, злой и раздражённый. Плотного сложения, лет сорока, на груди белая бляха имперской Стражи, куртка в заклёпках, на голове шлем. Как у всех Кабанов – крупная голова, крепкие зубы, короткая шея, приплюснутый нос, маленькие глазки, въедливый и сварливый нрав. Десятник Игрок никогда не отличался терпением и смирением, поэтому в конце концов патологическое нежелание работать и привлекло его в Стражу. А сегодня он только что опять проигрался вдрызг в карты. Да ещё и пришлось от стола уйти, как проигравшему, чтобы утихомиривать каких-то буянов на втором этаже. И это ему – десятнику-ветерану!

Он мгновенно оценил обстановку профессиональным взглядом и рявкнул с угрозой: – Всем не двигаться! Что здесь происходит?

Птицелов жалобно запричитал, стараясь привлечь внимание:

– Смотрите, смотрите, уважаемый! Эти бандиты меня пытают! И грозятся убить! Они…

– Хм! – рыкнул басом, нахмурившись, Кабан и громогласно прокричал в отворённую дверь, – стража, ко мне!

Красавчик подался назад, стушевался, побледнел и с готовностью поднял как можно выше обе руки. У него подломились коленки, и он едва стоял, опираясь спиной на стену:

«Только не в тюрьму, только не снова в тюрьму! Я там не выдержу! Эти зэки…».

К стражнику тут же подскочил Магистр. Он был ловок во всём: ловко подставил ему незаметную подножку ножнами меча самого Кабана, ловко попридержал его под локоть и ловко сунул в руку большую горсть серебра, вкрадчиво запричитав:

– Да-да, уважаемый! Сплошное безобразие вокруг! Беспредел! Кстати, тут у вас выпало несколько талеров, я поднял их с пола, с вашего позволения…

Усы стражника оттопырились, и косматые брови поползли вверх. Он с презрением и негодованием смерил глазами кланяющегося Магистра:

– Да что тут происходит, в конце концов? Вы что, все меня за идиота принимаете?!

И он широко зашагал к столу, пылая от гнева и сжимая кулаки.

Птицелов расслабился и сглотнул, с обожанием глядя через плечо на приближающуюся фигуру представителя закона в развевающемся плаще. Да, он ещё никогда в жизни не радовался так стражнику и едва не плакал от умиления:

– Спасибо! Спасибо, что вы спасли меня от них!

А Кабан, не теряя скорости, стремительно прошёл мимо стола и выглянул в окно. Покрутив крупной головой в стороны, заметил:

– Теперь всё ясно. Вас только двое здесь: Змей И Волк? – оглядел он Магистра и Красавчика. – Понятно, как день, что кричали… где-то в соседнем доме, напротив нашего. Надо поторопиться: ведь, не дай бог, произойдёт нечто противозаконное. Стража бдит всегда! Её не обмануть!

Возвращаясь мимо стола, он, не останавливаясь, сгрёб остатки монет. А второй рукой отвесил сильную затрещину, от которой Птицелова бросило вперёд. Вор с размаху ударился лбом об стол, потеряв на минуту дар речи, сильно прикусив язык и разбив в кровь бровь. И тут же десятник отработанным профессиональным ударом ещё раз врезал по щеке вору. Удар пришёлся и по уху, которое сразу распухло и запылало. Ему показалось, что оно вот-вот взорвётся или отвалится.

А десятник-Кабан был уже у двери и бодро скомандовал в коридор опасливо поднимающейся страже:

– Отставить! Здесь всё в порядке: только честные граждане. Пойдём, проверим дома напротив – кричали оттуда.

И выходя, подмигнул Магистру:

– Мы после обеда едем в столицу. Если что – спросишь десятника ночной стражи южных ворот – Игрока. Добрые люди должны помогать друг другу, верно?

И аккуратно притворил за собой дверь.

Магистр вернулся и стал справа от обречённого вора, высокопарно передразнив стражника:

– Ты слышал, Котяра, что говорят мудрые и продажные стражи порядка? «Добрые люди должны помогать друг другу»! Так вот, если ты нам сию минуту не поможешь со своими правдивыми впечатлениями о Талисмане, я выйду из комнаты… надолго… а наш добрый, но неловкий Красавчик нечаянно, конечно, своим Чёрным ножичком, да между твоих ног….

Через минут десять весь в испарине Птицелов был выжат досуха, его трудно было остановить, когда он передавал им всё о Талисмане, в том числе и о власти над птицами и о неожиданной помощи коня, с которым явно имел контакт.

Магистр удовлетворённо кивнул и сноровисто сплёл пальцами заклинание, залечивающее тяжёлую рану от страшного Чёрного ножика.

Потом нахмурился и аккуратно пригладил бурую рану белой стороной жуткого лезвия ножичка. После лечения кровь остановилась.

Затем всунул в рот Птицелова маленький синий шарик и заставил проглотить. Похлопав по плечу всего мокрого неудачливого вора, он добавил: