Текст книги "Садоводы"

– Только говорите небыстро, чтобы я успевала мужу переводить, – попросила Анна.

– Конечно. Как вы, наверное, знаете, почти двести лет назад в самом начале девятнадцатого века армия Наполеона напала на Российскую Империю и через несколько месяцев дошла до Москвы, захватив её.

Замолчал Андрей Евгеньевич, давая время Анне перевести. Пауль кивнул и, когда вслед за Андреем Евгеньевичем замолчала и Анна, сказал: «Bitte weiter».

– Ну вот, захватить-то они её захватили, да удержать не смогли, и через несколько месяцев вынуждены были отступить. Но за эти месяцы французы город разграбили, забрав всё, что им ценным казалось. Во время отступления обоз, состоявший из более чем двухсот повозок, исчез и до западной границы так и не добрался.

Куда делся тот знаменитый золотой обоз – так и неизвестно, но несколько повозок было брошено по какой-то причине здесь в лесу, недалеко от этой усадьбы, в которой во время оккупации разместился штаб генерала Лефевра Денуэта, командовавшего кавалерийской бригадой, прикрывавшей отход Великой Армии. Вскоре после ухода французов барин вернулся из своего дальнего поместья, где прятался от басурман. Возвращался он с отрядом верных слуг, которых вооружил по военному времени. И вот, на глухой лесной дороге (идти по большому тракту они боялись, чтобы не наткнуться на французов) во время стоянки наткнулись они на спрятанные в кустах повозки, гружёные золотой посудой. Находку отвезли в усадьбу и выгрузили в главном барском доме, где мы с вами сейчас и находимся. Вот за этим столом (Андрей Евгеньевич торжественно взмахнул руками) в последующие сто лет по праздникам обеды подавали на том самом золотом сервизе.

– И где он теперь, сервиз этот? – не выдержал Председатель.

– Не торопитесь, впереди нас ждёт самая интересная часть легенды.

Все притихли, даже чашки отодвинули.

А Андрей Евгеньевич замолчал, выдерживая паузу, как настоящий актёр перед развязкой. Руки за спину заложил и прошёлся вокруг стола. Остановился за спинами Председателя и сидевших рядом с ним детей, постоял и продолжил рассказ:

– Через сто с небольшим лет случилась осенью в Российской Империи революция, и через пару недель после того как в Санкт-Петербурге власть перешла в руки рабочих и крестьян, известие об этом достигло графской усадьбы. Новости принёс сводный отряд красногвардейцев и анархистов (их лозунги вы над главным входом видели). Несколько дней тут командовали, но ничего разгромить и разграбить не успели, кроме запасов коньяка коллекционного. Эти-то самые запасы и спасли имение от немедленного и тотального разграбления. Упились так, что когда на следующий день вечером в имении появился офицерский отряд, шедший на Украину, их приняли, как родных, поделились патронами и оружием. Офицеры, надо отдать им должное, не стали долго выяснять, кто на чьей стороне воюет. Оружие с патронами погрузили на телеги и дальше пошли своей дорогой. С ними же ушёл и молодой граф, оставив вместо себя верного надёжного управляющего.

Управляющий хорошо разбирался в текущем моменте и понял, что власть ещё не раз поменяется, и реквизиции рано или поздно не избежать. Потому велел кузнецу местному немедленно переплавить весь сервиз золотой, отлив из него бюст вождя большевистского. Ночь не спали кузнец с управляющим. И когда бюст остыл, самолично обмазали его слоем гипса, а сверху, для сохранности, краской эмалевой покрыли. После этого из гипса ещё пять точно таких же бюстов сделали. Ну вот. Вечером следующего дня, когда работы были закончены, спрятал все бюсты в погребе, что во дворе, вот тот самый погреб и изображён на картине.

Тут дети радостно затараторили сразу на всех известных им языках:

– А вдруг они там и сейчас стоят? Смотрели? И один из них из чистого золота? Вот здорово!

– Смотрели, конечно, и не раз, – ответил Андрей Евгеньевич со вздохом сожаления. – Стоять-то стоят, аж три штуки, но того самого, золотого, нет среди них, и куда делся – неизвестно. Ходили слухи, что ещё до нашествия Наполеона из того погреба прокопали подземный ход в деревню, что недалеко здесь находится – барин любил по нему к девкам тамошним тайно от супруги шастать. Может, и есть где-то тот ход, и там бюст этот запрятан, подальше от имения, кто ж его знает?

– А можно поглядеть тот погреб? – Председатель, как в школе на уроке, руку поднял.

– Конечно, только аккуратнее. Там, смотрите, ступеньки корявые да выщербленные, – подошёл Андрей Евгеньевич к окну, рукой в сторону зарослей черёмухи показал, – вон там, видите?

Все прилипли окну. Дети снизу вплотную лбами в стекло упёрлись, Анна, отодвинув занавеску сбоку, тоже подошла, и только Пауль с немецкой сдержанностью издали от стола смотрел. А Андрей Евгеньевич тихим и таинственным голосом продолжал:

– Когда власть Советская окрепла и устаканилась, тот управляющий написал бумагу в Губком с предложением организовать в усадьбе бывшей музей угнетения трудового крестьянства. Подумали в Губкоме и решили: музей – это хорошо, но лучше будет, если в усадьбе сделать дом отдыха для ответработников губернии.

Так и поступили.

* * *

Не стал Председатель дожидаться конца экскурсии. Незачем.

Вышел из дома через дверь заднюю, что во двор прямиком вела. Не спеша, волнения не показывая прильнувшим к окнам спутникам, к погребу направился. Осмотрелся снаружи.

Похож был вход на то, что он раскопал у себя в лесу.

Дверь открыл, краской зелёной выкрашенную, шагнул через порог, с грохотом дверь за ним захлопнулась, пружиной мощной притянутая, – и как ослеп. Темнота… Руку вытяни – кончиков пальцев не видно. Да затхлостью подземелья дохнуло. Ногой пощупал осторожно, что там впереди. Да не пошёл сразу, рисковать не стал. А время прошло, глаза попривыкли к темноте, и разглядел – прямо у ног белеет что-то. Приоткрыл дверь – на него из темноты Ильич щурится. Точно такой же, как у него в подземелье.

– Привет, ты и здесь тоже? – поздоровался с ним Председатель. Постучал по лысине – звук был глухой. Повернулся и вышел.

* * *

Средства на ремонт дома отдыха для ответработников нашлись быстро. Мебель вскоре новую завезли, сантехнику сменили, а вход в подвал бывший управляющий, а ныне заведующий домом отдыха, самолично строительным мусором в самом начале ремонта завалил. После же, во время многочисленных субботников, туда весь мусор много лет сваливали, а для эстетики эту свалку красивым забором обнесли, чтобы взгляд отдыхающих не попадал на это безобразие, и не портилось настроение у них. Несколько бюстов вытащили и по всей территории расставили – перед главным входом. Ещё сзади, у дверей, во двор ведущих. В общем, куда бы ни пошёл отдыхающий ответтоварищ, везде он натыкался на внимательно-пытливый прищур вождя мирового пролетариата. Создавалось впечатление, что бюстов тут множество и все они были абсолютно одинаковые. Поначалу среди обслуги слух ходил, что бюсты-то на самом деле разные, и один из них – из чистого золота! Была даже как-то ночью предпринята попытка хищения социалистической собственности. Хорошо, собаки, оставшиеся ещё от бежавшего к белым графа, кстати, предки этих самых вот догов (их на ночь выпускали побегать по двору размяться и заодно сон ответработников посторожить), вовремя среагировали и загнали злодеев к стене этого вот погреба. Там и простояли они до утра, не смея шевельнуться и держа в руках украденные бюсты под грозным взглядом двух псов.

А с рассветом дворник, территорию подметавший, их обнаружил, в милицию в райотдел доложил по телефону. Опера приехали быстро – всё же объект режимный, не абы кто тут отдыхает, а товарищи заслуженные, высокопоставленные. Версию о банальной попытке кражи бюстов вождя мирового пролетариата отмели сразу, хотя и она обещала быть волне перспективной, но гораздо более эффектно было раскрыть заговор троцкистский и завести дело о покушении на жизнь ответработников района. Территорию вокруг тщательно обыскали и прочесали силами прибывшего по вызову взвода НКВД. Пойманные троцкисты-террористы сознались быстро и были отправлены вместе со всеми своими родственниками и знакомыми куда следует. Потому больше никогда слух о золотом бюсте не возрождался, и местное население стороной старалось дом отдыха обходить. И заведующего тоже сменили вскоре.

Уже после войны, когда дом отдыха переделали в музей, тогдашний директор начал собирать всё, что могло быть интересно посетителям, и как-то раскопал опять эту историю про телеги с золотым сервизом. Ещё через время, когда страна начала понемногу отходить от войны, музею были выделены фонды на научную работу, и была предпринята попытка пройти по тоннелю, начинавшемуся в погребе. Да далеко не удалось пройти – метров через сто от входа проход был наглухо завален. Попробовали разобрать своими силами, но чуть не погибли под новым обрушением. Ясно стало, что без специалистов лучше дальше не соваться. Так и бросили эту затею по поиску клада. Да и не верил в это дело никто. Слишком много событий произошло за прошедшее время – вряд ли что-то уцелело.

На этом закончил рассказ свой Андрей Евгеньевич и в конце вопрос задал:

– А если не секрет, откуда вы про наш музей узнали? И откуда приехали? Простите за любопытство – слишком разношёрстная компания и необычная для наших мест.

– Да всё просто, – ответил Александр, – мы тут недалеко на даче живём, там, за лесом. К нам дочка с мужем и детьми из Швейцарии приехали, а тут дожди зарядили, скучно стало дома сидеть, вот и решили по окрестностям прокатиться. В картинную галерею заехали, оттуда к вам – тамошний директор посоветовал.

– Надеюсь, наш музей не разочаровал?

– Конечно нет. Мы в полном восторге! Огромное спасибо!

– Ну и отлично. Пойду поищу вашего попутчика, что-то он долго в погребе задерживается, не упал бы там. Темно ведь, и ступеньки корявые.

– Да, и позовите его, пожалуйста, пора назад ехать.

* * *

Назад добрались быстро. Председатель подвёз всех к дому своему и пригласил на обед – мол, столько лет бок о бок живём, а в гостях ни разу не были.

– Только по участку не бегайте, – предупредил он детей, прежде чем разблокировал двери машины, – у меня тут собаки большие бегают без привязи, территорию охраняют. – И вышел первым. К нему из кустов, растущих вдоль забора, с лаем бросилась белая швейцарская овчарка. Председатель потрепал её по голове, показал рукой на вылезающих из машины гостей.

– Свои. Спокойно, свои.

Пёс в ответ подошёл к каждому и обнюхал его, не проявляя враждебности. После этого гости прошли в дом.

* * *

Ночью, ближе к утру уже, всех разбудил лай собак, шум и крики на участке Председателя.

Дети, спавшие на втором этаже, с грохотом спустились вниз, растолкали спящих родителей.

– Там что-то происходит. Со второго этажа видно, пойдёмте посмотрим.

Поднялись, к окнам подошли. На участок соседа выходило два окна, и как ни высок был забор, окна второго этажа всё равно были выше, и участок просматривался почти весь.

Было видно, как Председатель с фонарём ходит по участку в сопровождении своих собак, которые периодически отбегали с лаем к кустам.

Плохо просматривалась только дальняя часть участка, в лесу находящаяся. Оттуда доносился неумолкающий лай собаки. Председатель вернулся к дому, щёлкнул выключателем на стене, и в дальнем углу, там, где лаяла собака, загорелся фонарь.

Лай усилился, в перерывах стал слышен лязг цепи (собака, привязанная к ней, рвалась и прыгала из стороны в сторону, стараясь дотянуться до видимой только ей цели). Председатель махнул рукой и скомандовал псам, которые рядом с ним нервно бегали кругами, чтобы они бежали в лес. Те немедленно кинулись. И сам он, водя лучом фонаря из стороны в сторону, пошёл следом.

Скрипнула калитка, два человека робко и осторожно прошли на участок.

– Это мы, сторожа, что случилось?

– Пока не знаю, – ответил Председатель.

Втроём пошли к лесу.

Александр, смотревший на всё из окна вместе со всеми, откашлялся, нарушив тишину, и сказал:

– Ну, я пойду посмотрю, что там у соседа стряслось, может, чем помочь надо, – и, не зажигая свет, спустился вниз.

– Сосед, что там у тебя стряслось? – крикнул он через забор. – Помощь нужна?

– Да нет, лучше не подходи, а то собаки разволновались, нервничают. Видимо, кто-то на территорию залезть пытался. Давай, иди спать, завтра всё расскажу, чтобы сейчас через забор не орать.

Утром Председатель сам пришёл. И только вошёл в дом, позвонили сторожа и сообщили, что кто-то ночью утащил бюст Ленина, что у сторожки рядом с будкой собачьей стоял, а собака даже ни разу не тявкнула.

– И кому этот гипсовый болванчик понадобился? Да и не пушинка ведь, поди, килограммов тридцать весит, не меньше. Какой идиот полпуда гипса воровать будет? А запись с камер смотрели? Погодите, я сейчас подойду, – сказал Председатель и затем обратился к Александру: – Сосед, не хочешь со мной пройтись до сторожки?

– Конечно, пойдём.

Сторожа встретили их у въездных ворот. Оба стояли, задрав головы, и смотрели на камеры, висящие на столбе и контролирующие вход и выход. На каждой камере болтался чёрный полиэтиленовый пакет.

– И как их туда повесили? – удивился Председатель.

– Да понятно как – дорога-то просматривается метров на семьдесят, до поворота за край леса. Пойдёмте, покажем.

Пошли в сторожку, где стоял видеорегистратор, записывающий сигнал со всех камер наблюдения товарищества.

На экране телевизора было видно, как из-за поворота в ярком луче прожектора, освещающего дорогу от ворот, подъехала ГАЗель, остановилась у столба, на котором камеры висят. Мужик наклонился, капюшон накинул, поднял и разложил лежавшую на полу стремянку. После чего полез наверх, держа в руках что-то тёмное. Мгновение – и изображение с одной из камер стало чёрным. Ещё секунда – и вторая картинка тоже стала чёрной.

– Хорошо, хоть камеры не побили, а могли бы, – вздохнул Председатель. – Как камеры закрыли, мы поняли, а вот почему собака, обычно облаивающая всех посторонних, кто просто мимо проходит, молчала, пока Ленина у неё из-под носа забирали, не ясно. Может, свои? Кто-то пошутить решили? Утащили к себе на участок и там поставили, для красоты. Давайте-ка, ребята, садитесь на велосипеды и проедьтесь по всем улицам, гляньте, не стоит ли где Ильич наш?

– Да вряд ли свои, кому охота посреди ночи с грузом таскаться?

– Не ленитесь, езжайте, говорю, надо найти. Что за безобразие? У вас со двора имущество тащат, хороши сторожа!!!

Повезло сторожам – не пришлось долго колесить по территории. Один из них вспомнил, что ночью, когда по председательскому участку ходили, после того как фонарь зажёгся в лесу, где собака лаяла, через щель приоткрытых ворот странного строения один из них увидел белую голову Ленина, такую же, как у сторожки стояла. О чём сторожа сразу и сказали Председателю.

– Вы что же думаете, я сам Ленина украл? Зачем он мне?

– Нет, конечно, мы к тому, что раньше таких статуй множество по всей стране стояло, и мало ли кто для прикола когда-то себе на участок чего затащил? Так что, проехать, мы проедем, но толку от этого чуть, мы ж не знаем, что у кого раньше на участке стояло? А спрашивать – только людей злить, могут и послать.

– Ну ладно, как хотите, смотрите, чтоб вас самих не украли.

Мимо проехала машина, остановилась. Стекло опустилось, водитель высунулся.

– Доброе утро, видели, там за поворотом (рукой назад махнул), за лесом, на дороге что-то разбили? Сейчас ехал. Куски очень большие и острые, можно колёса пропороть. Есть метла или лучше лопата?

Один из сторожей кивнул, в дом пошёл. Появился вскоре. В одной руке метла, в другой лопата совковая.

Председатель руку протянул за инструментом.

– Давай, мы тоже съездим, не возражаешь? Поможем дорогу прибрать.

Лихо ездил водитель – миг, и были на месте. Прямо посередине дороги на асфальте валялись осколки от бюста Ленина. Самый большой кусок был сдвинут на обочину к кювету.

– Вот он наш Ильич. Недалеко уехал.

– Может, случайно обронили, иначе зачем было напрягаться, ехать ночью, камеры прикрывать, по столбам в темноте лазить?

– Не думаю, скорее всего, они ожидали, что бюст не гипсовый, и как-то выяснили, что нет, обычное массовое производство. Вот и столкнули в сердцах с борта.

– Откуда вдруг у местных интерес такой проснулся к собиранию артефактов?

Под утро опять разразилась гроза и, как это часто бывало, выключилось электричество.

Сторожа позвонили в Облэнерго – узнать, надолго ли отключили? Но там ответили, что ничего централизованно не отключали. Всё нормально. Никаких сообщений о неполадках на линии не поступало. И посоветовали искать причину у себя.

Вздохнули сторожа, сапоги натянули, плащи одели и, вооружившись фонарями, пошли на улицу.

Дождь лил вовсю. Быстро пробежали за ворота, к месту, где стоял трансформатор, к которому подходили провода от ЛЭП, и в свете молнии сразу увидели причину исчезновения электричества – рукоятка, с помощью которой замыкали контакты наверху столба и тем самым подключали трансформатор к проводам, была повёрнута в сторону отключения.

Переглянулись сторожа. Задумались. Фонарями посветили по кустам, трансформаторный забор окружавшим, да бесполезно это было – разве увидишь что ночью в лесу, да ещё в дождь.

Плюнули, повернули рукоятку в режим включения – вспыхнули прожектора, на дорогу направленные и на трансформатор, удар световой ослепил. Зажмурились сторожа на мгновение от яркого света, через секунду глаза открыли, но не видят ничего, только круги яркие, помассировали глазные яблоки – вроде получше стало. Покрутили головами, кусты осматривая, и полезли через кювет на дорогу. Ещё раз осмотрелись вокруг уже с дороги. Прошлись туда-сюда, ничего интересного не увидели, только ветер по кустам «шу-шу-шу-шу». А может, и не ветер. Но решили сторожа, что – нет, всё же ветер, и домой пошли. Перед воротами остановились, резко назад обернулись. Прожектора освещали всё вокруг, как днём. Видно было, хоть газету читай. Ничего они не заметили подозрительного.

Позвонили Председателю доложить, пусть решает, что делать в такой ситуации.

Хорошо бы там, у трансформатора, собаку привязать на ночь, да не эту беспородную, что Ленина прошляпила, а одну из председательских, там псы настоящие, одним видом своим страх внушающие.

Председатель легко согласился, только сказал, чтобы они сами за собаками приходили (неохота под дождём гулять). Остался один из сторожей на площадке трансформаторной (благо ещё прошлым летом крышу здесь сделали), а другой пошёл к дому Председателя.

Недолго ходил, минут через десять вернулся, а напарника нет. Пустая площадка под крышей, рядом с трансформатором. Походил вокруг, покричал – нет ответа. Ну не в лес же он гулять под дождём ушёл? Позвонил ему на мобильник – загорелся в стороне метрах в трёх экран напарникова телефона, и знакомая мелодия сквозь раскаты грома заиграла из тёмной травы. Что за чертовщина, не волки же его сожрали? А телефон выплюнули. Дал он понюхать телефон председательской овчарке, которую привёл для охраны, рукой махнул – ищи, мол. Собака носом по земле поводила, пробежалась по площадке и остановилась там, где крыша закончилась, беспомощно оглянулась, один раз виновато тявкнула. Всё было понятно, дождь смыл все запахи.

Прицепил сторож собаку на цепь к забору площадки трансформаторной, сказал «Охраняй!» и в дом пошёл, оглядываясь и озираясь, всё ещё надеясь, что вот-вот появится его пропавший напарник.

А собака покрутилась по площадке, насколько позволяла цепь, выбрала себе место подальше от края крыши и улеглась, калачиком свернувшись, нос закрыв хвостом.

* * *

Под утро дождь прекратился, и в лесу стало тихо, и совсем уже перед рассветом в тишине послышался шум мотора едущей по дороге машины.

Собака, мирно дремавшая, подняла голову, потом пружинисто вскочила, грохнув цепью о бетон площадки, повернулась в сторону дороги, но, то ли приглядевшись, то ли принюхавшись, опознала своих и опять спокойно улеглась. И действительно, в кузове медленно подъезжавшей ГАЗели стоял исчезнувший ночью напарник сторожа.

Машина остановилась, напарник спрыгнул на землю и пошёл к собаке, та радостно завиляла хвостом. (Председатель, уезжая с дачи, оставлял своих питомцев на попечение сторожей, те гуляли с собаками, кормили их, и потому каждый сторож воспринимался овчаркой, как свой, не вызывая подозрений.) Напарник потрепал пса по голове, сказал:

– Жди, я сейчас вернусь.

Пёс в ответ облизнулся, сел и замер в ожидании.

Напарник осторожно, стараясь не шуметь, направился к сторожке. Тихо открыл незапертую дверь и вошёл туда.

– Спи, спи, это я. Всё нормально, – сказал он проснувшемуся коллеге.

– Ты где был, куда исчез?

– Да спи ты, завтра расскажу. Всё нормально.

Повернулся к столу, на котором стоял видеорегистратор, на кнопку нажал и, когда дисковод мягко, почти бесшумно выдвинулся, вынул диск с записями с камер, положив вместо него другой, который достал из кармана.

Грохнули удары в дверь. Раздался голос Председателя, как грома недавнего раскаты:

– Вы где там, опять напились?

Спавший сторож аж подскочил на своей кровати, одеяло отбросил. Кинулся дверь открывать. Напарник свет зажёг на крыльце и в тамбуре при входе.

Распахнулась входная дверь, в комнату ворвался Председатель. Потянул носом воздух, принюхиваясь, огляделся, ища следы пьянки. Ничего не увидел, но всё равно грозно потребовал, чтобы дыхнули.

Дыхнули. Опять ничего предосудительного.

– А что к телефонам не подходите?

– Наверное, не слышали, может, звук случайно отключили…

– Так проверьте, включите!!! Я вам почти час звоню, не могу дозвониться. Кстати, где моя собака?

– На посту. Сторожит трансформатор.

В этот момент опять погас свет.

– Сторожит, говорите? Ну, пойдёмте посмотрим.

Вышли. На улице уже начинал сереть рассвет.

Быстро, но стараясь не шуметь, пошли к трансформатору и уже издали, от ворот, увидели, что контакты на верху столба опять разомкнуты. Рассвет начал сереть только на дороге, а лес, как и раньше, стоял стеной тёмной, непроницаемой, так же темно и непроглядно было внизу у подножия трансформатора.

Потому, только подойдя совсем близко, они увидели рукоятку, повёрнутую в положение «ВЫКЛ», и цепь, к которой была ночью привязана собака. А самой собаки (большущей и злобной овчарки) не было. Сторожа только выматерились удивлённо.

– И где же Пинкертон? – удивился Председатель. – Вы его точно здесь привязали?

– Ну конечно! – один из сторожей поднял валявшуюся на земле цепь и щёлкнул карабином, который пристёгивался к ошейнику. – Вы же знаете Пинкертона – он чужого близко не подпустит и, если получит команду «Охраняй», любого порвёт, кого не знает и кто близко подойти осмелится.

Вдали где-то в глубине товарищества раздался лай двух собак.

– Тихо, – шикнул Председатель, хотя никто и так не издавал ни звука.

Прислушались.

– Нет, это не Пинкертон.

– Да, не он.

– На Джульетту похоже и Барбоса.

– Пойдёмте проверим, что они всполошились.

Но пока подошли к воротам от трансформаторной будки, лай прекратился. Сторожа остановились и оглянулись назад.

– А как же Пинкертон?

– Не знаю, куда он подевался. Найдётся, никуда не денется. Он себя в обиду не даст. Сейчас Джульетту приведём, она его быстро разыщет. Любовь у них…

Быстро дошли до дома Председателя. На тихой боковой улочке в предрассветной тишине щебёнка, которой была посыпана дорога, трещала просто оглушительно, а подойти хотелось незаметно. Потому шли по обочине, травой поросшей, друг за другом след в след, стараясь идти в ногу, чтобы шаги совпадали. Собаки за высоченным забором молчали. Председатель, шедший первым, споткнулся и сошёл с травы, щебёнка хрустнула, и кусты, росшие у калитки вдоль забора, зашевелились. В приоткрытую калитку скользнула женская фигура.

Председатель ускорил шаг и крикнул:

– Осторожно, стойте, там злые собаки!

Вторая женщина шмыгнула из кустов на территорию участка и захлопнула за собой калитку. Лязгнул замок.

Собаки, обычно облаивающие из-за забора каждого, кто шёл по улице, молчали.

Председатель добежал до калитки и рванул её, пытаясь открыть. Но та была заперта на ключ изнутри. Нажал кнопку звонка. В одном окне в доме и на крыльце над входной дверью загорелся свет.

Председатель полез в карман, достал связку ключей и начал перебирать их, нужный нашёл. Открыл калитку. Все вошли на участок. Собак не было, никто не встречал лаем. И не бросался к неожиданным гостям, не пугал их видом грозным и рыком в ступор вгоняющим.

– Смотри! Что там происходит?! – крикнул Председатель, махнув рукой в сторону дальнего лесного края участка. Там, в ярком свете фонаря, было видно, как несколько человек суетятся у входа в тоннель.

Увидев бегущих к ним людей, они заскочили внутрь тоннеля и быстро захлопнули за собой ворота.

– Ну всё, попались, – сказал Председатель. – Теперь никуда не денутся. Надо только подпереть ворота снаружи. Поищите палку какую-нибудь подходящую.

Сторожа быстро обежали дом вокруг и вернулись с деревянной лестницей.

– Отлично! Как раз подойдёт! Пойдёмте быстрее, пока не сбежали.

Упёрли лестницу одним концом в землю, другим в ворота (благо они открывались наружу).

Председатель кулаком по доскам дверным грохнул:

– Посидите там, как утро наступит и светло станет, полицию вызову и выпущу вас.

Сзади за спиной раздался женский голос:

– Открой ворота, быстро, а то собак спущу.

И рычание знакомое, ничего хорошего не предвещавшее.

Повернулся Председатель – горничная перед ним из музея, где на днях были. Стоит как ни в чём не бывало, Джульетту на поводке держит. А Джульетта вся напряглась, к прыжку изготовилась и порыкивает, как она всегда делала перед тем, как броситься на нарушителя, как в школе её учили, в собачьей. Талантливой ученицей была Джульетта.

Только вот почему она слушается тётку эту незнакомую? Почему дала ей взять свой поводок в руки? Почему не бросилась на неё, и не повалила на землю, и не осталась стоять над ней, уперев, как учили, передние лапы в грудь и остановив морду оскаленную у самого горла, согревая дыханием своим и гипнотизируя?

– Ты что, Джульетта? Это же я! Иди ко мне скорее.

Рыкнула Джульетта в ответ, отнюдь не приветственно.

– Выпускай давай, я сказала. Не будет она тебя больше слушаться. Это их в школе месяцами учат, чтобы с вас, лохов, денег состричь побольше. А на самом деле человек любого зверя приручить может за один раз, надо только волю ему свою показать и силу. В глаза – в самую глубину – заглянуть. Кто этим приёмом владеет, тот зверей не боится. На этом все дрессировщики в цирках по всему миру зарабатывают. Ну! – повысила она голос. – Долго стоять будешь?!

Уловив нотки угрозы в голосе новой хозяйки, Джульетта гавкнула и дёрнулась вперёд, но хрупкая с виду старушка поводок держала крепко.

– Сидеть.

И Джульетта обмякла, расслабилась.

Председатель осторожно повернулся и пошёл к запертым воротам, у которых стояли, не двигаясь, сосед Александр и сторожа.

Откинули лестницу, подпиравшую ворота, те распахнулись, и им навстречу вышла вторая горничная, тоже держащая на поводке собаку.

– Ромео, и ты здесь, тебя тоже перепрограммировали? – удивлённо вскрикнул Председатель. – А Пинкертон тоже с вами?

– Нет, не с нами, машину нашу он теперь охраняет. Пойдём посмотришь. Кстати, полицию, как ты хотел, мы сами вызвали – музей-то государственный, и всё, что ему принадлежит, тоже государственное, хоть и числилось много лет утраченным. Так что светит тебе статья за расхищение госсобственности в особо крупном размере. Степан! Отдай ему болвана этого, пусть сам до машины тащит. Он же так хотел.

Из глубины тоннеля показался Степан, нёсший что-то большое белое в руках…

Впавший в ступор Председатель, как загипнотизированный, взял у Степана бюст вождя и молча потащил его ко входу в товарищество.

Прошли ворота. Дальше двинулись, до поворота добрались и там за выступом лесным их встретил радостным лаем привязанный к борту ГАЗели Пинкертон. Он тоже шедшего первым Председателя не признал, как хозяина своего. И чуть не загрыз, когда тот запихивал в кузов тяжеленную ношу свою. Хорошо, горничные вовремя осадили пса.

* * *

Полиция приехала через час.

Осмотрели всё как положено, сфотографировали, приняли заявление от Андрея Евгеньевича. Свидетелей опросили. Словом, оформили всё как следует.

* * *

Следствие по делу об ограблении музея шло больше года. Поначалу Пауля и Александра привлекли, как свидетелей. Чем окончательно испортили отпуск европейским гостям.

Поэтому, как только следователь дал разрешение Паулю на выезд, он немедленно перебронировал билеты и ближайшим рейсом со всей семьёй улетел домой. К величайшему огорчению своей жены и тёщи. Александр утешал их как мог, втайне радуясь отъезду хлопотных гостей.

По окрестным деревням поползли слухи, что банда садоводов под руководством какого-то то ли немца, то ли француза, специалиста по горнопроходческим работам, музей местный ограбила, прокопав тоннель от участка Председателя СНТ до территории музея, утащила коллекцию золотой посуды и переплавила её в бюсты Ленина. А для маскировки эти бюсты покрыли гипсом.

И много лет после этого местные мужики искали по всем местам те бюсты. Находили и тут же разбивали. В прессе даже слух пошёл, что почему-то в этом районе проявился всплеск ненависти к вождю мирового пролетариата. Однажды ночью даже расколошматили бронзовую статую, стоявшую на центральной площади райцентра.

Но так никто ничего и не нашёл. И куда из кузова ГАЗели делся притащенный туда Председателем золотой бюст, осталось загадкой. А следователь, дело ведший, через год после его закрытия уволился и, говорят, уехал в Венгрию на ПМЖ, купив там себе домик.