Текст книги "Уголовный розыск в СССР. 35 резонансных и кровавых преступлений"

ГЛАВА 2. ПО СЛЕДАМ ЗАЕЗЖИХ ГАСТРОЛЕРОВ

Благодаря усилиям Трепалова и его соратников, к началу 1920‐х годов уровень бандитизма в столице резко пошел на спад. А вот в провинциальных городах борьба с криминалом растянулась еще на несколько лет. Ситуацию осложняло то обстоятельство, что члены большинства провинциальных шаек были не местные жители, а заезжие гастролеры – в основном, из Москвы. После того как МУУР перекрыл криминалу кислород в столице, те из бандитов, кто уцелел в ходе спецопераций и облав, подались в другие города, подальше от Москвы, где милиция, как они полагали, работает не столь жестко и профессионально. Впрочем, и там, на периферии, от бандитских шаек вскоре остались одни воспоминания. Вот лишь парочка характерных историй.

…Банду Мишки Культяпого сыщики Москвы, Орловской губернии, Сибири, Урала, Башкирии выслеживали в течение нескольких лет. Эта шайка успела наследить во многих регионах страны. По данным уголовного розыска, Культяпый и его подручные совершили не менее 78 убийств, а также десятки разбойных нападений на ювелирные и комиссионные магазины.

Действовали налетчики не наобум, а по заранее разработанному плану. Приезжая в тот или иной город, уголовники останавливались где-нибудь в частном жилом секторе или покупали дом на отшибе, в котором тихо сидели, не привлекая внимания соседей. Совершив очередной грабеж, преступники быстро съезжали и оседали где-нибудь в другом неприметном убежище. Именно поэтому милиция долго не могла выйти на след преступников. И только в сентябре 1923 года в Уфе сыщикам удалось взять с поличным самого Культяпого и его подельников. Дело было так.

В один из сентябрьских дней 1923 года пятеро уголовников вломились в комиссионный магазин известного в Уфе предпринимателя Разуваева. В магазине в тот момент находились сам владелец, продавцы и трое покупателей. Направив на них револьверы, бандиты велели всем лечь на пол, после чего заткнули жертвам рты и связали за спиной руки. Пока тела лежали на полу, образовав живой полукруг, налетчики жадно хватали золотые и серебряные изделия.

Вдруг входная дверь с шумом распахнулась, и порог комиссионки переступил местный священник. Один из бандитов метнулся ему навстречу. Однако батюшка оказался не робкого десятка. Сбив бандита ударом могучего кулака, священнослужитель выбежал на улицу и закричал:

– Караул! Грабят!..

Следом из магазина высыпали преступники и попытались рассеяться в толпе прохожих. Но это им не удалось. Случайно поблизости оказался агент уфимского уголовного розыска Якин. Он догнал одного из удиравших уголовников и скрутил его, а подоспевшие на помощь оперативнику граждане поймали еще двух участников вооруженного грабежа.

У схваченных с поличным преступников изъяли оружие и похищенные ценности. Документов у бандитов не оказалось. Поэтому для установления личности преступников быстренько этапировали в местный угрозыск. Каковы же были удивление и восторг оперативников, когда вскоре выяснилось: в руки сыщиков попал не кто иной, как сам Михаил Осипов, он же Интеллигент, он же Культяпый, он же «король бандитов», которого искала вся милиция Советского Союза.

Уроженец села Березово Пермской губернии, Михаил Осипов был сыном крестьянки и сапожника. Выходец из низов, Мишка тем не менее умудрился до революции получить высшее образование. Однако ученая карьера Осипова не прельстила, и он подался в криминал, быстро завоевав авторитет среди уголовников. В криминальном мире его уважительно называли Интеллигент.

До революции Мишка промышлял кражами из магазинов и богатых домов России. Дважды его ловили и приговаривали к тюремному заключению. Отсидев срок, Осипов неизменно возвращался к любимому ремеслу.

После революции ничего не изменилось. Только жестокости прибавилось. Если при царском режиме Мишка воровал и грабил, то при новой власти пристрастился к убийствам. Причем делал это с особым зверством. Любимым его «развлечением» был так называемый веер. Ограбив своих жертв, Мишка связывал их веревкой и укладывал обреченных так, чтобы они образовывали как бы веер: ноги одного потерпевшего ложились на ноги другого и так далее, а туловища расходились под углом. Переходя от одного потерпевшего к другому, Мишка острием топора дробил жертвам головы. Видимо, из-за пристрастия бандита собственноручно кроить черепа своим жертвам к нему и приклеилось прозвище – Культяпый.

Суд над бандитами, входившими в шайку Мишки Культяпого, состоялся в Москве. Сам Культяпый, а также восемь его наиболее активных подельников получили «вышку». Остальные отправились исправляться в трудовые лагеря.

Впрочем, в отношении главаря приговор суда мог бы и не состояться: пока шло следствие, Мишка попытался сбежать из тюрьмы. И непременно сбежал бы, если б не бдительность московского сыщика Филиппа Варганова, специально командированного в Уфу для проведения оперативно-розыскных мероприятий по делу Культяпого.

В докладной записке начальству Филипп Варганов подробно изложил суть дела:

«В гор. Уфу я, со своим сотрудником тов. Радченко и уполномоченным Секретной части УРР тов. Савичем, прибыл 16-го ноября с/г. Немедленно по прибытии нами был установлен деловой контакт с начальником Башцентророзыска тов. Прохоровым. Решили немедленно проехать в Уфимский Исправдом, проверить надежность охраны и условия содержания Осипова-Культяпого, так как у меня возникали серьезные опасения о возможности организованного побега. По дороге в Исправдом я дал задание инспектору Козлову по прибытии в камеру Осипова немедленно и внезапно его обыскать. В одиночной камере Осипова тов. Козлов, в нашем присутствии, приступил к личному обыску. Осипов быстро выхватил из кармана пачку записок и начал их запихивать себе в рот. Тогда я схватил Осипова одной рукой за горло, а другой за волосы и повалил на кровать. Т.т. Козлов и Прохоров схватили в это время Осипова за руки и начали отнимать записки. Часть записок, которая осталась у Осипова в руках, с большим трудом, в изорванном и измятом виде, была отобрана, а часть их, которая находилась во рту, несмотря на принятые нами меры, была Осиповым проглочена. Отобранные записки были писаны карандашом, частью буквами, а частью были зашифрованы цифрами. По обрывкам записки, написанной буквами, можно было прочесть следующие фразы: ”…Отдай 100 мил.“, ”понедельник побегу…“, ”…если не согласится, ты его постращай бузой, но не проси…“. Из всего этого мы поняли, что Осипов-Культяпый занимается подготовкой организованного побега».

Естественно, Культяпого тут же перевели в другую камеру и приставили усиленный караул. А тем временем сыщики под руководством Варганова приступили к расшифровке изъятых у Культяпого записок. В результате кропотливой работы текст удалось восстановить. Письмо было адресовано сожительнице Мишки – некоей Шурке Низковской. В нем «король бандитов» почему-то называл свою пассию «доченькой». Вот это письмо (орфография и стиль автора сохранены):

«Милая доченька. Целую тебя 10.000 раз. Дочь, я ксиву получил; доченька, я человеку тому побоялся довериться. Ты сама знаешь, что это ведь не шутка, а ты, наверно, его ждала, и напрасно. Доченька, дела мои очень скверны. Без помощи мента уйти совсем невозможно, а ему довериться нельзя, отдать ему хотя и вперед деньги, и то он не поможет, а только сделает хуже. Милая дочь, я ведь здесь с ума схожу, все планирую день и ночь. Доченька, это чорт знает как строго меня держат и следят. Мне приходится пойти так: если мент поможет, то в ограде придется только одного мента шлепать, а второго, может, даже и не придется, а на улице тоже, я думаю, не придется шлепать, но если без помощи мента, то надо будет четверых шлепать в корпусе и двоих – в ограде, не считая на улице еще…».

Далее шли конкретные указания, что и как надлежит делать сообщникам.

Из текста послания стало ясно, что побег готовился, и существенную помощь в его организации Культяпому должен был оказать кто-то из надзирателей уфимской тюрьмы. Разумеется, сыщиками были приняты все необходимые меры, дабы исключить такой вариант развития событий. Кроме того, в трех камерах, в которых поочередно содержался «король бандитов», Варганов провел обыски. В каждой из камер удалось отыскать устроенные арестантом тайники. В одном из них, в углублении под кроватью, хранились два ключа от дверей, ведущих из корпуса в тюремный двор. Сверху это углубление было аккуратно заделано хлебным мякишем, так что найти тайник оказалось непросто.

В другом тайнике сыщики обнаружили английский буравчик, аккуратно запрятанный в неровности на стене. Но что самое поразительное: в стене, у отопительной батареи, были найдены револьвер и несколько патронов к нему. Видимо, из этого оружия «король бандитов» и намеревался «шлепать ментов» в случае необходимости.

Разумеется, столь тщательно готовившийся побег так и не состоялся. Мишка Культяпый, один из самых свирепых бандитов за всю историю отечественного криминала, был расстрелян вместе с подельниками.

* * *

Начало 1920‐х годов выдалось для подмосковной милиции на редкость беспокойным: в окрестностях столицы завелась свирепая шайка, совершавшая набеги на магазины и дома зажиточных селян. Практически каждое такое разбойное нападение сопровождалось убийствами. Точное число жертв до сих пор не установлено.

Дело получило широкую огласку. О похождениях этой шайки даже писали газеты. Во времена НЭПа власти несколько ослабили цензурные строгости, во всяком случае иногда на страницах тогдашних газет появлялись криминальные репортажи о тех или иных резонансных преступлениях. Вот и «подвиги» подмосковной банды не раз попадали в поле зрения падких на сенсации репортеров. В одной из столичных газет в ноябре 1922 года даже появился репортаж с красноречивым заголовком «Люди-звери». Забегая вперед, отметим, что действительно члены этой шайки потеряли всякий человеческий облик, жестоко расправляясь со всеми, кто даже случайно становился свидетелем их злодеяний.

Впервые шайка наследила в начале 1922 года на Поклонной горе. Сейчас это территория Москвы, а в те годы – ближнее Подмосковье, где находилось немало частных домовладений. В одном из них в январе 1922-го были обнаружены шесть трупов – хозяина дома Павла Морозова и пяти его домочадцев. Все жертвы были убиты ударами топора. Предварительно их связали и даже залепили какой-то тряпкой глаза. Расправившись с хозяевами, бандиты разграбили дом и, чтобы скрыть следы преступления, подожгли его. К счастью, пламя не успело охватить здание – бдительные соседи вызвали пожарных, и те сработали весьма оперативно.

Буквально через неделю история с убийствами и поджогом повторилась – на сей раз в Москве в доме № 58 по Нижне-Красносельской улице. Почерк преступников тот же: ударом топора убит хозяин, члены его семьи и посторонний гражданин, снимавший у них комнату. Дом ограблен подчистую и подожжен.

А через два месяца аналогичный случай произошел за двести верст от первопрестольной: на хуторе в Гжатском районе Смоленской губернии была изнасилована и убита гражданка Федотова. Из дома преступники вынесли все ценные вещи, а само здание подожгли.

Стало ясно: в Московской и Смоленской губерниях завелась опасная шайка, промышлявшая разбоями и грабежами. На ее ликвидацию были мобилизованы лучшие сыщики Московского управления уголовного розыска. В Смоленск срочно выехала бригада специалистов МУУРа, а расследование этой истории взял под личный контроль начальник столичного угрозыска Александр Трепалов. Кстати, это дело стало последним в карьере знаменитого московского сыщика: вскоре Александр Максимович ушел из уголовного розыска, о его дальнейшей судьбе выше уже говорилось.

Итак, в ходе разговоров со свидетелями сыщикам удалось выяснить некоторые подробности того, как действовали разбойники. Оказалось, что они представлялись сотрудниками уездных властей и под предлогом осмотра домовладения спокойно входили в жилища своих жертв. Те, ничего не подозревая, впускали бандитов, отвечали на их вопросы, а проходившие мимо односельчане даже соглашались выступить в роли понятых при обыске, который, дескать, обязаны были провести «представители власти». Об этом сыщикам рассказала 16-летняя девушка, случайно уцелевшая во время одной из расправ.

Случилось это близ станции Паликово Верейского уезда Московской губернии. В начале лета 1922 года всю округу всколыхнуло невиданное по жестокости преступление: ночью здесь была убита семья из восьми человек, а также трое охотников, очевидно, случайно оказавшихся рядом. Так вот, по словам свидетельницы, вечером к их дому подошли трое: двое мужчин и одна женщина. Войдя во двор, незнакомцы заявили, что они представители уездных властей и должны провести в доме обыск. Хозяева повиновались и собрались, как того потребовали незнакомцы, в избе. После этого, угрожая револьверами, «представители власти» связали им руки и заперли в чулане. Вскоре в чулан втолкнули еще троих. Ими оказались жители соседней деревни, которые проходили мимо дома, направляясь на охоту. Им предложили побыть на обыске понятыми, те согласились и вошли в избу.

А дальше начался настоящий кошмар. Через несколько часов, когда на улице полностью стемнело, незнакомцы отворили чулан и приказали всем сесть на пол посреди избы. Когда приказание было выполнено, двое мужчин связали всем ноги и залепили тряпками глаза, а женщина с револьвером в руках наблюдала за происходящим. Покончив с этим, преступники начали складывать в принесенные с собой сумки ценные вещи, а затем поочередно подходили к жертвам и убивали людей ударами топора. Первым был убит хозяин дома. Остальные стали кричать, звать на помощь, пытались уклониться от ударов. Но сделать это со связанными руками и ногами оказалось невозможно. Преступники, не слушая криков и просьб о пощаде, продолжали прицельно наносить удары. Через несколько минут все было кончено.

В живых осталась 16-летняя дочь хозяина. Остановившись перед девушкой, убийца на секунду замешкался, и эти мгновения спасли барышне жизнь. Сама того не сознавая, она откинулась назад и оказалась под кроватью, возле которой ее посадили бандиты. Пока убийца нагибался, чтобы вытащить оттуда свою жертву, доска в поле треснула, и девушка скатилась вниз, в погреб, аккурат под стойки, на которых держалась русская печь. Что произошло дальше – девушка не помнила. В памяти остались только стоны умиравших людей да свет фонарика, которым убийцы пытались отыскать в темноте провалившуюся под пол барышню. А вскоре все стихло, и девушка от пережитого страха потеряла сознание.

Очнулась она уже утром. С трудом распуталась, вылезла из погреба и побежала в соседнюю деревню за помощью.

Зверское убийство многодетной семьи потрясло всю округу. Жители даже вышли на сход, потребовав от властей немедленно найти и ликвидировать преступников. А тем временем буквально через пару дней в Наро-Фоминском уезде бандиты убили еще две семьи – в общей сложности двадцать человек, в том числе семерых детей. Затем аналогичные преступления были с интервалом в несколько дней зафиксированы на территории Калужской, Смоленской и Курской губерний. Таким образом, количество жертв неуловимой шайки приблизилось к ста.

Московские сыщики при поддержке местных коллег работали без выходных. К счастью для оперативников, у них случайно появился еще один свидетель. Во время одной из кровавых расправ бандиты, видимо, не рассчитав удар, лишь тяжело ранили молодого парня. А может, здоровье у молодого человека оказалось на редкость богатырским: с проломленным черепом он прожил еще два месяца и даже иногда приходил в себя. При нем постоянно дежурили сотрудники уголовного розыска, и как только парень открывал глаза и мог говорить, с ним тут же беседовали оперативники, пытаясь выудить как можно больше информации о преступной троице. Выяснилось, что один из убийц – тот, который наносил удары, был высоким и рыжим, его напарник – невзрачный и какой-то потрепанный. А вот дамочка, по словам свидетеля, оказалась молодой симпатичной брюнеткой.

По всем отделениям уголовного розыска центральной части страны немедленно полетели ориентировки с подробным описанием бандитов. И вскоре пришла информация о том, что подозрительную троицу видели в Гжатском уезде Смоленской губернии.

В Гжатский уезд срочно отправилась бригада столичных сыщиков. По различным приметам, собрав воедино разрозненную информацию, оперативники пришли к выводу, что лежбище бандитов находится в соседнем, Сычевском уезде, в одной из деревень. Именно сюда, в избу местного жителя Ивана Крылова, преступники отвозили награбленное добро, здесь оно и хранилось. В избе Крылова был немедленно проведен обыск, часть похищенных вещей изъята. Некоторые из них опознали уцелевшие свидетели. Хозяина дома взяли под стражу.

Отпираться было бесполезно, и вскоре на допросе Крылов назвал имена своих подельников. Ими оказались Василий Смирнов, Иван Иванов и подруга главаря двадцатилетняя Серафима Винокурова. Сыщики быстро навели о ней справки. Выяснилось, что ее отец работал в железнодорожном депо на станции Курск. Биографии остальных членов шайки пока оставались неизвестными.

Однако вычислить имена бандитов – лишь полдела. Теперь их надо задержать. Имена и приметы криминальной троицы были разосланы по всем городам и весям огромной страны. И неслучайно, ибо через пару месяцев бандиты объявились аж на берегах Днепра, в городе Нежин Черниговской губернии.

В дело тут же включились местные сотрудники угрозыска. Брать троицу нужно было быстро, пока она не поменяет свое временное пристанище. Поэтому начальник черниговского уголовного розыска принял решение взять бандитов своими силами, не дожидаясь приезда опергруппы из Москвы. В ту же ночь были задержаны Василий Смирнов и его подруга Серафима Винокурова. А вот Иванов ускользнул. Еще несколько дней понадобилось, чтобы установить его местонахождение, а заодно и подлинную фамилию. Каково же было удивление сыщиков, когда после проверки выяснилось: под именем Ивана Иванова скрывался один из самых известных бандитов царской России – некто Григорий Иванович Морозов, представлявшийся еще и Саврасовым.

Этот Морозов-Саврасов прославился тем, что в 1903 году убил городового, попытавшегося его задержать во время очередного грабежа. За это преступление Морозова приговорили к пятнадцати годам каторги. На свободе Морозов оказался весной 1917 года, когда Временное правительство объявило амнистию и из тюрем вышли тысячи уголовников.

Оказавшись на воле, Морозов продолжил свое криминальное ремесло. Сначала действовал в одиночку, потом сошелся со Смирновым и его подругой. Так на свет появился преступный альянс, именуемый в народе шайкой. О кровавых похождениях этой троицы выше подробно говорилось.

Однако на вопросы о местонахождении своего подельника и Смирнов, и Серафима в один голос твердили, что его нет в живых. По словам преступников, 23 сентября 1922 года троица отправилась на очередное дело, выбрав для этого подмосковный поселок Апрелевку. Добравшись до одноименной станции на поезде, подельники отошли в глубь леса на версту и стали поджидать очередную жертву. Вот тогда-то, будучи в засаде, Смирнов и решил убрать своего напарника, который, дескать, уже давно им с Серафимой надоел. Два выстрела из пистолета – и от Морозова осталось лишь бездыханное тело. В тот же день Смирнов с подругой уехали в Нежин.

Получив неожиданное признание главаря, в Апрелевку отправились столичные оперативники. Показания бандита требовали подтверждения. И вскоре они были получены. Действительно, по рассказам местных крестьян, в конце сентября они случайно обнаружили труп неизвестного мужчины на проселочной дороге близ станции Апрелевка. Поскольку личность погибшего так и не установили, тело похоронили в безымянной могиле на местном кладбище. После проведенной эксгумации экспертиза установила: это – останки Морозова-Саврасова, того самого «человека-зверя», лично зарубившего топором не менее сотни человек.

В декабре 1922 года Московский военный трибунал приговорил Василия Смирнова и Серафиму Винокурову за убийство 116 человек (и это только доказанные эпизоды!) к высшей мере наказания.

ГЛАВА 3. УЧИТЬСЯ, УЧИТЬСЯ И ЕЩЕ РАЗ УЧИТЬСЯ!

Разгромив основные криминальные группировки и очистив улицы советских городов от бандитов и убийц, сотрудники уголовного розыска, как и их коллеги из других подразделений милиции, засели за парты. Задача была поставлена предельно четко: ликвидировать неграмотность и повысить образовательный уровень милицейских кадров. Инициатором этого выступил председатель Всероссийского Центрального исполнительного комитета Михаил Калинин. Он неоднократно обращал внимание милицейского начальства на тот факт, что именно сотрудники милиции непосредственно общаются с населением, и от того, насколько грамотно протекает это общение, во многом зависит и отношение людей к представителям власти вообще. Только образованный, интеллектуально развитый милиционер, резюмировал Калинин, может служить проводником идей Советской власти.

И блюстители закона с упоением начали учиться. Если в начале 1922 года в Москве, например, для сотрудников милиции действовала всего одна общеобразовательная школа на тридцать учеников, то ровно через год – уже девятнадцать школ, в которых «гранит науки» грызли более полутысячи человек. В результате к середине 1920‐х годов в столице не осталось ни одного милиционера, не умевшего писать и читать.

Параллельно был взят курс и на повышение профессионального мастерства сотрудников угро. На эту тему в декабре 1923 года был издан специальный циркуляр НКВД РСФСР, в котором четко говорилось о необходимости постоянно совершенствовать профессиональные знания. Дескать, преступный мир не стоит на месте, уголовники оттачивают свои навыки и умения, постоянно совершенствуют орудия криминального ремесла. И чтобы успешно бороться с преступностью, сотрудники угрозыска должны знать повадки уголовников и технологию совершения преступлений.

Этот циркуляр стал, по сути, окончательным признанием того, что преступность никуда не денется сама собой, что с ней нужно грамотно и со знанием дела бороться. И красивых революционных лозунгов для этого явно недостаточно. Нужны еще крепкие знания и опыт.

В качестве практических шагов руководителям советской милиции на местах было предписано организовывать музеи уголовного розыска, где в наглядной и доступной форме была бы представлена информация о той самой «технике преступного мира». Первый такой музей появился еще в 1919 году при Московском управлении уголовного розыска. А вскоре на его базе был создан музей уголовного розыска НКВД РСФСР. Опыт столичных сыщиков в этом вопросе был признан удачным, и аналогичные музейные экспозиции предлагалось организовывать по всей стране.

Кроме того, на помощь сыскарям пришла ведомственная печать. В каждом крупном подразделении милиции было решено издавать свои ведомственные газеты, на страницах которых печатать всякую полезную для практических работников информацию. Особой популярностью у читателей таких изданий пользовались статьи за подписью опытных сыщиков, в которых они делились своим личным опытом, рассказывали о том, как распутывали то или иное преступление и к каким уловкам прибегали преступники, чтобы замести следы. В Москве, например, в 1920‐е годы выходила газета «Красный милиционер и пожарный». Те номера газеты, где публиковались статьи о работе сыщиков Московского уголовного розыска, зачитывались буквально до дыр.

О том, что идеализм первых лет революции остался в прошлом, говорит и такой факт. В июне 1923 года в СССР стали создаваться научно-милицейские общества. Их задача – изучать и обобщать весь арсенал средств, используемых в борьбе с криминалом, как в России, так и в зарубежных странах. Причем, один из пунктов программы научно-милицейских обществ так и звучал: «Изучение организации и работы полиции и жандармерии в России». Оказалось, что и до революции в нашей стране существовала довольно эффективная система противодействия преступности, а опыт царских специалистов в этом вопросе может пригодиться и советским сыщикам.

Тем более что с началом НЭПа работы у сотрудников уголовного розыска меньше не стало. Просто приоритеты несколько изменились. Если основной проблемой в первые годы революции считались бандитские группировки, то к середине 1920‐х на первый план выдвинулись преступления экономической направленности: фальшивомонетничество, мошенничество, организация притонов, самогоноварение. Поскольку специализированной службы по борьбе с подобного рода преступлениями в структуре советской милиции в те годы еще не было, заниматься этими вопросами приходилось сотрудникам уголовного розыска – в тесном взаимодействии с коллегами из Экономического управления ОГПУ.

В течение нескольких лет в Москве, например, муровцы регулярно проводили массовые спецоперации по выявлению мест, где подпольно изготовлялся алкоголь. Так, за один только 1922 год московские сыщики проверили около шести тысяч квартир и частных домовладений. В половине из них хозяева активно гнали на продажу суррогатное пойло, причем в довольно больших объемах. Помимо готового к продаже алкоголя, у дельцов было изъято и большое количество зерна, спирта и другой продукции, считавшейся в те годы дефицитной. Дело дошло до того, что в приказе от 2 мая 1922 года по Главному управлению милиции НКВД РСФСР ликвидация самогоноварения была названа важнейшей задачей советской милиции.

У многих дельцов, занимавшихся производством самогона, были налажены устойчивые связи с московскими ресторанами. Их владельцы не гнушались закупать у самогонщиков сомнительную продукцию и реализовывать ее через общепит. Уголовный розыск боролся с этим, регулярно устраивая облавы и обыски. Так, в ночь на 15 января 1923 года столичные сыщики внезапно нагрянули с проверкой в рестораны «Саратов», «Ливорно» и «Палиха». Повсюду был обнаружен самогон, причем довольно невысокого качества. Рестораны пришлось закрыть. Впоследствии та же участь постигла еще с десяток московских кабаков.

В целом проблему удалось решить только к середине 1920‐х годов, когда был отменен «сухой закон», введенный еще в годы гражданской войны, и в торговую сеть стала поступать водка, произведенная на государственных заводах с полным соблюдением всех технологических норм.

Не менее остро стояла проблема проституции и наркомании. Только за первое полугодие 1924-го Московский уголовный розыск накрыл девять притонов и возбудил около сотни уголовных дел против лиц, занимавшихся сводничеством и вербовкой женщин для занятия проституцией. Некоторые такие дела получили большой общественный резонанс, о них писали столичные газеты. Например, в ноябре 1924 года сотрудники уголовного розыска ликвидировали притон наркоманов в одной из квартир дома № 15 по Трубной улице. В тот момент в притоне наркотический кайф ловили 14 человек. Все они были доставлены в МУУР для выяснения личности. А хозяином квартиры оказался китаец по имени Жин-И-Кин. Китайца арестовали, при обыске в его квартире было изъято 10 шприцев, большое количество морфия и каких-то наркотических веществ, происхождение которых выяснить не удалось. По этому поводу газета «Рабочая Москва» опубликовала небольшую заметку.

В середине 1920‐х среди клиентов уголовного розыска становилось все больше так называемых нэпманов. Когда государство, объявив о новой экономической политике, разрешило частную торговлю и предпринимательство, никто и подумать не мог, что в большинстве своем частная инициатива сведется к организации всевозможных мошеннических схем. Ушлые граждане, вместо того чтобы наладить производство дефицитных товаров, сплошь и рядом получали их обманным путем с государственных складов и баз и продавали втридорога в своих магазинах. На этих нехитрых торговых операциях нэпманы быстро сколачивали неплохие состояния.

Бороться с такого рода преступлениями приходилось сотрудникам угро. В те годы четкой специализации у советских милиционеров не было, поэтому любые преступления неполитического характера автоматически подпадали под компетенцию уголовного розыска. Неудивительно, что в 1920-1930‐е годы уголовный розыск занимался абсолютно всем: от расследования убийств и разбойных нападений до ликвидации притонов и выявления фальшивых торговых накладных. И только когда в марте 1937-го в структуре Главного управления милиции НКВД СССР был создан Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией (ОБХСС), с сотрудников уголовного розыска была снята значительная часть служебной нагрузки. А в марте 1940-го в соответствии с приказом по НКВД СССР в подразделениях уголовного розыска вводилась специализация: все сотрудники разделялись на группы или отделения для борьбы с конкретными видами преступлений. Так, в Московском угрозыске, например, было создано 11 отделений, а кроме того, значительно увеличен штат сотрудников.

Но это произойдет позже. А пока, в период НЭПа, да и в годы первых пятилеток, именно сотрудники уголовного розыска стояли на острие борьбы с экономической преступностью, которая уже тогда отличалась разнообразием и изощренностью.

К середине 1920‐х годов, например, в стране появилась целая прослойка фирмачей, которые могли достать все что угодно. Для нэпманов знакомство с такими людьми ценилось на вес золота. В первые годы НЭПа в Москве, например, владельцы многих магазинов одежды и текстиля пытались завести дружбу с известным мошенником и аферистом по кличке «Лошадиная морда». Этот делец с характерным лицом, напоминавшим морду лошади (отсюда и кличка) прославился своими знакомствами в системе Всероссийского текстильного синдиката. Пользуясь связями, он мог достать любое количество тканей. Как-то раз, летом 1924 года, используя подложные документы, «Лошадиная морда» получил со склада дефицитной мануфактуры стоимостью 50 тысяч рублей и тут же продал ее нэпманам. Правда, эта афера оказалась последней в криминальной биографии афериста: в ноябре 1924 года он был арестован сотрудниками Московского уголовного розыска.

Подобного рода аферистов в годы НЭПа развелось столько, что в структуре Московского управления уголовного розыска в середине 1920‐х было создано специальное подразделение: группа по борьбе с мошенничеством, подлогами и аферами. Аналогичные группы создавались и в структуре уголовного розыска других крупных городов. Впоследствии именно сотрудники этих групп составили костяк отделов по борьбе с хищениями социалистической собственности (знаменитых ОБХСС).