Текст книги "Слово советского пацана. Бандиты, маньяки, следаки"

Первый маньяк СССР

Василий Комаров

В этой истории всё проникнуто мрачной атмосферой послереволюционной разрухи и нищеты. Жестокое было время. Обычно в такие времена люди стараются помочь друг другу. Тем более, что настоящих богачей было маловато – и грабителям стало скучно. Но и в такой чрезвычайной ситуации проявляется преступный дух.

Василий Комаров родился в 1877 году в Витебской губернии. Комаров – это из криминальной энциклопедии, а при рождении он получил фамилию Петров – по отцу Терентию. Последний был рабочим на железной дороге, немало, по крестьянским меркам, зарабатывал, звезд с неба не хватал, зато очень любил горячительные напитки. Попросту, был больным алкоголиком, хотя и выполнял свои обязанности.

У него было 12 детей. Почти все – пьющие и агрессивные. Один из братьев Василия Комарова закончил жизнь на каторге: он попал туда за убийство начальника. Как несложно догадаться, преступление осужденный совершил в состоянии алкогольного опьянения. Василий мечтал воровать, пить, но избегать наказаний. Оказалось, в течение некоторого времени это было возможно…

Комаров начал хлебать самогон в 10 лет. С 13 лет работал пастухом, а с 16 пил без удержу. При этом отличался крепким здоровьем и стальными кулаками. Друзья его побаивались. Вскоре Комаров ушел трудиться к отцу – ремонтником на железную дорогу. Там платили хорошо, но все заработанное Василий спускал на выпивку, и денег ему часто не хватало. Что ж, Комаров подворовывал у соседей. И весьма ловко. Не попадался. В нем проснулся криминальный талант. Видимо, он был рожден для преступного мира.

Потом – Первая Мировая. Василий ушел в солдаты. Вернувшись через четыре года в родной Витебск невредимым, решил обзавестись семьей и вскоре взял в жены односельчанку. Она была очень ревнива, но хобби своего мужа разделяла полностью: выпивали они на пару каждый вечер. Спивались на двоих. Он устроился работать на военный склад, и там попался на левой торговле. Петрову всегда хотелось жить чуть богаче, чем он того заслуживал. Пришлось отсидеть около года. Жена его ждала, но, вернувшись, он ее оставил. Во многом они были родственными душами, но Василий устал страдать от ее ревности.

Почему-то ему казалось, что рай земной находится в Риге – сравнительно неподалеку от Витебска. Туда он и переехал. Там женился на симпатичной польке Софье, которая не слишком усердно пила. Он в ярости бил ее вожжами. Супруга терпела побои: шла война, трудно было найти спутника жизни. В 1915 году семья Комарова перебралась в Поволжье, спасаясь от подступавших к Риге немецких войск. Оказаться в оккупации им не хотелось. Потом свершилась революция. И Комаров попытался выдать себя за несчастную жертву царского режима. Ведь он сидел целый год! В определенных кругах его за эту «отсидку» уважали. И простодушные комиссары поверили ему, не заметили криминальных наклонностей. Сидел при царе, по происхождению – рабочий. Как такому не поверить? Большевики позволили Василию освоить азы грамоты, и он начал активно бороться с контрреволюцией, дослужившись до командира взвода. Говорят, тогда он участвовал в расстрелах. Убивал и офицеров, и бунтовавших крестьян. И это ему понравилось – лишать жизни тех, кто не способен ничем ему ответить. Полная власть над людьми! То, что вдохновляет маньяков – быть всесильным. Он даже побывал в плену у белых, но каким-то образом бежал. Хотя такого человека должны были расстрелять… Это одна из подозрительных страниц истории товарища Петрова-Комарова.

А потом он переселился в Москву – как новый хозяин жизни. Свою истинную фамилию – Петров – к тому времени он уже совсем забыл. Стал Комаровым окончательно. Ему хватило денег на покупку добротного по тем временам дома на Шаболовке. Откуда? Возможно, во время войны ему удалось кого-то крупно обокрасть. Но поговаривали, что он был платным агентом белой разведки. А это дело доходное. Однако скорее всего, уже тогда он занимался грабежами. Вовремя НЭПа Василий купил лошадь и занялся извозом. Сначала работал в разных организациях, возил товар. Подворовывал, добычу сбывал на рынке, но пойман не был. Когда он стал частным извозчиком, редко брал пассажиров. Основное время проводил на Конном рынке.

В 1921 году он впервые занялся делом, которое составило Комарову дурную славу. Он по привычке прогуливался между прилавками, поглядывал на лошадок. Некий крестьянин на Конном рынке хотел купить лошадь. «А вот я хочу свою продать», – подскочил к нему Комаров. Крестьянин и Василий договорились о сделке и отправились на Шаболовку к Комарову для окончательного расчета. Замечательную покупку решили замечательно обмыть. Водка (редкость по тем временам!) у Василия имелась в достатке. Крестьянин после двух-трех стопок опьянел, разоткровенничался. Сказал, что у себя в селе продаст эту лошадь дороже, сможет нажиться. Это взбесило Комарова. Он спустился в чулан, взял молоток – и долбанул гостя по голове.

«Так забивают скотину. Без сожаления, но и без всякой ненависти. Выгоду имел, но не фантастически большую. У покупателя в кармане была приблизительно стоимость лошади. Никаких богатств у него [Комарова] в наволочках не оказалось, но он пил и ел на эти деньги и семью содержал. Имел как бы убойный завод у себя», – писал о нем Михаил Булгаков, в то время – газетный корреспондент, освещавший это дело. В тот раз Комаров находился в квартире один. Жена и маленький сынок где-то гуляли.

Комаров действовал как опытный мясник: раздел убитого, привязал руки и ноги к животу, упаковал тело в мешок и оттащил на соседний заброшенный участок, где стоял полуразрушенный дом, который хотели перестроить в баню. Это местечко показалось ему удобным и для дальнейших делишек.

Он стал каждый день ходить на охоту на Конный рынок. Потом в его доме появлялся новый собутыльник. Однажды свидетельницей убийства стала Софья. Она стала во всем помогать мужу. Ведь он грабил своих жертв дотла – семья получала прибыль. Тогда он ударил несчастного топором по голове, было немало крови. Она все убрала. Вскоре на месте несостоявшейся бани Комаровы похоронили больше десяти человек.

Они были еще и верующими. После каждой расправы супруги усердно молились перед иконами за невинно убиенные души. А бывало, что хозяин дома, вопреки традициям того времени, приглашал к себе священников из ближайшей церкви и просил их провести молебен, а после в знак благодарности поил вином. При этом он не нервничал, не выглядел опечаленным или напуганным.

За первый год своей «серийной» деятельности Комаров отправил к праотцам 17 человек. Их больше негде было хоронить: заброшенный участок переполнился трупами, летом там стоял неприятный запах. Только слабая работа милиции в те годы еще на год отложила разоблачение маньяка.

Отсутствие привычного мечта складирования трупов не остановило Комарова. С тех пор после каждого очередного убийства он прятал тело в мешок и ночью вывозил на телеге к берегу Москвы-реки. Вода принимала всех. Однажды Комарова остановил милиционер, который поинтересовался, что находится в повозке. Убийца с невозмутимым видом предложил стражу порядка лично проверить мешок, но милиционер не захотел и просто отпустил Василия. После этого в такие ночные поездки он брал жену: так они выглядели менее подозрительными. Софья во всем помогала ему. Только во время визитов с «клиентами» удаляла из дома детей. Ребятишек они к своим черным делам не примешивали. Зато кровь она смывала с крайней аккуратностью. Даже при обысках ничего не заметили.

В 1921 году в милицию начали поступать заявления о пропавших людях. История была одна и та же: пошёл на Конный рынок на Серпуховке и не вернулся. Потом на рынке нашли два трупа. Несколько человек всплыли на Москве-реке. Потом то и дело в недостроенных зданиях стали находить холщовые мешки с трупами. Способ убийства был одинаковым: удар по голове молотком или топором (чаще – обухом) – и удушение. В городе началась паника. Какие только слухи ни ходили… Поговаривали о дьявольщине, а значит, зашаталась репутация советской власти: мол, из-за нее в Москву явился сам сатана со своими слугами.

Команду немедленно изловить маньяка дал лично Владимир Ленин – и на Комарова объявили настоящую охоту. За дело взялись лучшие криминалисты, которых собрали по всей стране. Они сразу определили, что все преступления совершает один человек. И установили его профессию: мешки со следами овса, в которых были спрятаны тела, маньяк завязывал особым образом. Сыщики поняли, что им нужен извозчик. Их в Москве тогда было более двух тысяч. Вот и ищи-свищи. Потом оказалось, что у одной из жертв голова перевязана детской пеленкой. Значит, у убийцы есть маленькие детишки.

А он продолжал свои черные дела. Часто приманивал жертв не только хорошей ценой на лошадь, но и водкой, которая, между прочим, в то время еще оставалась под запретом. В СССР выпускали только мягкие спиртные напитки, Комаров обзаводился «беленькой» на черном рынке или гнал самогон. И на рынке сразу видел, кто не прочь угоститься. Таких во все времена можно найти немало. А особенно – во времена сухого закона. И все-таки, «сколько веревочке ни виться…» Была у Комарова одна слабость – он плохо конспирировался. Не менял места «охоты». На Конном рынке на него стали обращать внимание. Он редко брал клиентов как извозчик, при этом всегда был при деньгах. За ним стали следить.

Операцию по поимке «человека-зверя» продумали досконально. 18 мая 1923 года к нему нагрянули милиционеры – вроде бы невооруженные, под предлогом поиска самогонного аппарата. Комаров спокойно, с ледяным равнодушием их впустил, хотя в чулане у него лежал окровавленный труп очередного несчастного. Когда он понял, что это серьезный обыск – выпрыгнул в окно и убежал. Засады не было. Но в облаве уже участвовали сотни милиционеров. Его поймали в подмосковной деревне. Комаров сначала думал драться, взялся за топор. Но потом решил: так будет только хуже. И спокойно сдался на милость победителям.

Сперва Комарова и его супругу осмотрели трое лучших психиатров СССР. Их вердикт был единодушен – супруги вменяемы, правда, самого убийцу признали дегенератом на почве хронического алкоголизма. Суд над первым маньяком Союза проходил в здании Политехнического музея. О процессе много писали: ничего подобного до этого в Стране Советов не было. Всем хотелось разобраться, почему человек, честно (а может, не вполне честно?) воевавший в годы Гражданской, стал чудовищем. Писатели, врачи, юристы – все чрезвычайно интересовались этим делом. Неужели дело только в алкоголизме? В одержимость нечистым в то время не верили, внятных объяснений ждали от врачей. Читатели ждали новых репортажей о «шаболовском душегубе». На суде вели фотосъемку. Комарову было 45 лет, но выглядел он изможденным стариком. Все-таки быть серийным убийцей – дело неблагодарное, да и алкоголизм никому еще не добавлял здоровья.

Сразу стало ясно: он не имел отношения к криминальному миру, они с женой работали вдвоем. Да и супругу он привлек не сразу, по существу, случайно.

На суде Комаров с гордостью сообщил о 33 жертвах, но следствию удалось доказать лишь 29 убийств. Впрочем, приговор и так был очевиден – смертная казнь. Он хотел показать себя идейным коммунистом, который непримирим к спекулянтам, которых во время НЭПа развелось видимо-невидимо. Особенно на Конном рынке. Его спрашивали: а почему вы обворовывали их? Тут ни он, ни супруга ничем не могли оправдаться. Поражало зверское хладнокровие, с которым супруги убивали, расчленяли и прятали трупы. В них, кажется, ни разу не шевельнулась совесть. Комаров не раскаивался, весело говорил, что на одно убийство ему хватало получаса. А потом объявил, что готов убить еще 60 человек, слишком много уж у нас в стране сволочей. Никаких богатств у него дома не нашли: видимо, он всё пропивал и проедал. Да и награбил, по собственному признанию, на 30 долларов по рыночному курсу. Это даже по тем временам небольшие деньги. Он спокойно пожимал плечами: «Казнь? Ничего страшного. Все мы околеем». Народные заседатели в ужас приходили от таких заявлений. Заседания шли недолго – три дня. Всем стало ясно: он просто любил убивать, как любил свою водку. Маниакально. Приговор не вызывал сомнений – высшая мера.

Супругов Комаровых расстреляли в июле 1923 года, а их детей отдали на воспитание в приют. С тех пор фамилия Комаров на протяжении многих лет стала нарицательной – так москвичи в обиходе начали называть убийц. А в годы Великой Отечественной войны, когда другие трагедии заслонили проделки маньяка, появилась легенда, что его сынок переметнулся на сторону немцев и десятками расстреливает коммунистов, евреев и партизан. Мол, яблочко от яблоньки недалеко падает. Но это только байка…

Мишка Япончик – король Одессы

Мишка Япончик – герой кинофильма

Многие помнят рассказы и пьесы Исаака Бабеля про короля одесских налетчиков Беню Крика. Под пером писателя он превратился в благородного хранителя традиций, в том числе семейных. Его прототип – легендарный Мишка Япончик. Но ни в коем случае нельзя их отождествлять. Это разные характеры! И судьба Мишки, если вдуматься, куда сложнее.

Где родился король?

В знаменитом районе Одессы-мамы – Молдаванке – до сих пор не умолкают споры, где именно родился Михаил Винницкий. Одни утверждают, что будущий авторитет появился на свет в одном из домов на Госпитальной улице, другие клянутся, что Винницкий родился и вырос на Запорожской. Но все это – один одесский район. Правда, есть и другая гипотеза – что знаменитый авторитет родился в деревушке Голте под Одессой, а переехал на Молдаванку только в 4 года.

Он появился на свет во вполне приличной многодетной семье – сын мещанина Меера Вольфа Мордковича-Винницкого и его жены Добы Зельмановны. Самого его поначалу называли Моисей-Яков. Один из его братьев много лет спустя даже стал крупным советским начальником.

Учился будущий вор хорошо. Юный Моцес, парень очень неглупый, с отличием окончил торгово-политехническую школу при управлении Южной железной дороги, получил диплом электрика и был зачислен в Одесское градоначальство на должность электрического кондуктора. Тут же сделал хорошую карьеру – стал начальником бригады, которая следила за состоянием электроснабжения всех административных губернских учреждений города. Уважаемый человек! Разумеется, так быстро сделать карьеру ему позволил явные лидерские качества. Мишка был решителен, смел, умел управлять людьми. А люди слушались его.

К тому же, будучи бригадиром, он стал связующим звеном между купцами, контрабандистами и продажными чиновниками. Потихоньку богател и набирал силу. В нелегальном мире ему дали кличку – Японец – за скуластое лицо и узкие глаза. Его такое прозвище вполне устраивало.

К 1914 году Японец полностью контролировал городской извоз, 60 % каботажных перевозок и систему контрабандной доставки колониальных товаров. Под его негласным контролем находились многие муниципальные чиновники, чины полиции и таможни.

Вариант номер два

Есть и другая версия биографии Японца. Говорят, он был сыном старого биндюжника. Почти не учился. Работать начал в матрасной мастерской, и уже в 14 лет вошел в боевую организацию анархистов. Как удивились бы Бакунин и Кропоткин, узнав о таких крепких ребятках! Анархизм для них был не столько политическим учением, сколько поводом для создания криминальной группы, в которой Япончик сразу отличился, ловко орудуя револьвером. Ему долго удавалось оставаться для полиции невидимкой. Занимались они в основном тем, что в наше время называется рэкетом: брали дань с богатых деловых людей, иногда – с продажных чиновников. Полицейские подчас состояли у них на жалованье.

В отряде еврейской самообороны

Во время еврейских погромов Япончик был организатором вооруженных отрядов самообороны. После арестов он оказался единственным, кто не сдал полиции свой наган. Вскоре Мишка покинул лавочку по изготовлению матрасов господина Фаберова и окончательно примкнул к одной из одесских шаек, связанных с анархистской группой «Молодая воля». Теперь он посвящал налетам все свое время. И снискал немалое уважение в этой веселой среде. Ярым погромщикам мстил в первую очередь. В те годы Япончик показал себя смельчаком… А для многих евреев – в том числе вполне мирных, не склонных к бандитизму – он стал героем, защитником.

Гибель пристава

Ходят легенды о том, как он отомстил жестокому полицмейстеру, приставу Кожухарю. Япончик, выглядевший еще моложе своих лет, на какое-то время устроился чистить обувь на перекрёстке улиц Дальницкой и Степовой. В ящик его друзья, знавшие толк в терроре, вмонтировали «адскую машинку». Когда полицмейстер поставил ногу в сапоге на ящик и отвлёкся, Мишка привёл в действие взрывное устройство и сбежал, а Кожухаря со страшным скрежетом разнесло на куски. Япончик хохотал: дельце удалось провернуть «на ять». Он понимал, что недостаточно быть удачливым дельцом и вором. Нужно держать в страхе чиновников и полицейских. К тому же он понимал: об этом убийстве узнает вся братва, и его авторитет быстро пойдет в гору. Собственно, так и становятся королями.

«Молодая воля»

Только так пробиваются в настоящую элиту. А у него имелись именно такие честолюбивые планы. В августе 1907 года вместе с анархистами из «Молодой воли» он принял участие в налёте на мучную лавку Ланцберга на Балтской дороге. Следующим его преступлением, зафиксированным судом, был налёт в той же «компании» на квартиру Ландера в октябре 1907 года. В декабре того же года его случайно арестовали в доме терпимости на Болгарской улице. Многие считали, что к тому времени Японец был уже самым авторитетным воровским вожаком Одессы и ее окрестностей и держал в руках сразу несколько банд. Король есть король. И далеко не все из его дел нам известны: конспирироваться он умел не хуже профессиональных разведчиков.

Какие качества помогли ему стать воровским королем? Безусловно, отчаянная храбрость и честолюбие. Умение держать слово, за которое его уважали другие лихие люди. Уважение в еврейской среде – не только. Его знала и побаивалась вся Одесса.

Из тюрьмы – в короли

По одной из гипотез, его все-таки привлекли к ответственности за дело подполковника Кожухаря (хотя полностью доказать вину не сумели) и приговорили к смертной казни, в ожидании которой он сидел в одной камере со знаменитым одесским Робин Гудом Григорием Котовским. В итоге казнь Винницкому заменили на 12 лет заключения, из которых он отсидел намного меньше и был, как и многие уголовники, освобождён в начале Февральской революции. Вышел он по амнистии Временного правительства – и сходу начал крепко «шухерить». Тем более, что полицию и жандармерию расформировали. А тех, кто там служил, старались унизить, кто как мог. Многих изувечили и убили. Мишка почувствовал себя победителем. Но он понял: чтобы стать настоящим авторитетом, нужно быть немного Робин Гудом. Нужно, чтобы тебя считали не только фартовым, но и справедливым. Япончик сколотил большую банду. Он предпочитал называть ее отрядом. Они грабили буржуев, священников, белых интендантов. Немалую часть отдавали жертвам погромов. О них Япончик не забывал никогда.

Сгоревшая картотека

В фондах Одесского сыскного отделения никаких сведений о Михаиле Винницком не имеется. Он просто уничтожил все бумаги. Понимал, насколько это важно. Картотека Одесской уголовной полиции стала одной из первых жертв Японца в 1917 году. За это и уважали Мишку, за это и прозвали королем Молдаванки, да и всей Одессы. Это ему удалось в революционной неразберихе.

В революционной буре

В Одессе начались разборки украинских гайдамаков, сторонников незалежности, с большевиками, анархистами, левыми эсерами, интервентами, белогвардейцами… В октябре 1917 в город приехала лично Мария Спиридонова, террористка, лидер левых эсеров, которая призывала народ к революции и террору. В этом бардаке революционный Японец чувствовал себя как рыба в воде. Дебоши, перестрелки, налёты, грабежи – это его стихия. Красивая жизнь, о которой он мечтал.

По революционной моде, он больше считал себя борцом за счастливое будущее, чем королем криминального мира. В кампаниях Мишка любил называть себя защитником униженных и оскорбленных и кичился своей справедливостью. Его любимыми рассказами были сюжеты о том, как он помогал обиженным, как издевался над полицейскими и прочими нелюбимыми в народе чинушами.

Гроза Одессы

Один из очевидцев тех событий писал: «Он организует вооруженную Еврейскую революционную дружину самообороны, „на случай погромов“. Это полубандитское формирование уже не грабило, а реквизировало ценности „для нужд революции“. Отряд тогда насчитывал 100–120 человек, вооруженных винтовками и револьверами, при двух пулемётах». А в конце ноября 1917 года район Молдаванки, где хозяйничал Япончик, объявил о создании независимой Молдаванской республики.

На самом деле людей под его началом было больше. Начиная с мальчишек на побегушках – настоящие пацаны, иначе не скажешь. И состояли в его отряде все-таки не только евреи. Они стали грозой Одессы. Одним из самых громких дел Япончика стало ограбление Румынского игорного клуба. Пострадали и несколько крупных магазинов, и недобитые, очень живучие буржуи.

Ледя Утесов и воровской закон

В послереволюционные годы Япончик был знаком с молодым Ледей Утесовым – в будущем великим советским певцом. Именно Япончик считал воровским законом – не трогать артистов. Ведь они помогают нам всем жить веселее! Он сформулировал и другие неписанные законы, ставшие воровскими понятиями: не воровать у своих, не сдавать своих полиции, а кроме актеров, не трогать врачей и юристов. Они тоже могут пригодиться каждому.

Утесов выступал и перед ворами. Хотя брать от них деньги на всякий случай не любил. Разве что в самые анархические месяцы, когда непонятно было, существует ли в городе, который называют «жемчужиной у моря» действенная власть. Многие считали, что властью стал Япончик, окруживший себя адъютантами и державший в руках несколько небольших отрядов. Правда, богатых людей, которых можно грабить, стало куда меньше. И все-таки люди со старыми запасами золота и камушков оставались… А торговля через Одессу продолжалась. Ну, а какая торговля без контрабанды? А контрабандистов нужно «стричь». Во главе этой системы и стоял Япончик. Была у него такая любимая шутка: в Одессу приезжал известный актер или гипнотизер. И какая-нибудь шестерка Мишки грабила его. Жертву убеждали, что обращаться нужно лично к Мишке Япончику. Он внимательно выслушивал рассказ ограбленного, обещал ему помочь. И через полчаса пропавшие золотые часы или портмоне возвращались к владельцу.

Многое в Одессе в те дни крутилось вокруг Япончика. Уважали его почти все. Он был удобен. Свергать его не хотели. Но, увы, время бежит быстро.

В Красной Армии

Во время оккупации Одессы Винницкий сотрудничал с красным подпольем – через Котовского и его друзей. Именно тогда особенно жестокими стали их налеты. А предпринимателей, которые не желали платить налог королю, стали сходу убивать. Да, время начиналось жестокое.

Когда Одесса стала большевистской, он решил вступить в Красную армию. Возможно, его убедил в этом Котовский. Правда, в первом походе больше половины его воровского войска разбежалось. Жулики и налетчики не желали рисковать жизнью ради рабочих и крестьян. Но некоторые все-таки подчинились Япончику! И выполняли задания Реввоенсовета. Правда, параллельно они грабили буржуев и привычно обогащались. Кое-что при этом, по совету Котовского, отдавали сиротам и бедноте. А Япончик даже некоторое время командовал бронепоездом, который действовал против зеленого атамана Григорьева. Наконец Япончик убедил руководство красных доверить ему 54-й советский революционный полк имени аж самого товарища Ленина, состоявший сплошь из уголовников. Мишке торжественно вручили серебряную шашку и Красное знамя.

Бегство, которого не было

Он стал воевать против ненавистных петлюровцев, которые отличались активностью в еврейских погромах. Полк поначалу действовал храбро, но после первого серьезного удара почти целиком дезертировал. И за эту трусость, и заодно за самоуправство, с Япончиком решили расправиться. С ним остались только самые верные. Отряд Красной армии окружил их возле станции Вознесенск. Говорят, Мишку выдал один из урок, которого впоследствии убили. Он без сопротивления сдался властям, надеялся сговориться с Котовским. Но… был убит. Как писали, при попытке к бегству. Хотя, скорее всего, бежать он не собирался. Так и закончилась жизнь короля… В общем-то, справедливо.

Парижский эпилог

Циля с дочерью сумела покинуть Советскую страну – они нашли счастье во Франции. Жили безбедно. Король позаботился о том, чтобы у них было всё. А воровской закон, у истоков которого стоял Винницкий, с тех пор кардинально изменился. Настоящие урки с этого времени избегали взаимоотношений с государством. Настоящие воры в законе даже не получали паспортов, не служили в армии, не сочетались официальным браком. Но все они почитают Мишку Япончика как своего выдающегося предшественника. И кличка «Япончик» в наше время остается самой почетной в воровской среде. Так было и так будет. Ведь Мишка – фигура культовая. Дело не только в Исааке Бабеле и его герое Бене Крике. Даже в советское время о нем написали оперетту «На рассвете», и великий одесский комик Михаил Водяной пел в его роли:

 
Не один в пистолете патрончик,
Не один есть в Одессе блондин,
Но поверьте мне – Мишка Япончик,
В своем роде, конечно, один.
 
 
В жизни знал я немало красавиц,
Я не жалуюсь, – жизнь хороша!
Если только какой-то мерзавец
Мне не поверит – придавим, и – ша!
 
 
Господа, я король, а не лапоть,
Потому и живу налегке.
Чтоб красивенько дельце обтяпать,
Надо что-то иметь в чердаке!
 
 
Черный фраер меня не обманет,
У меня ведь такая душа:
Если кто на пути моем станет,
Я придавлю, как букашку, и – ша!
 
 
Подходи, мою силу измеряй,
Попрощайся с составом семьи!
Мне не жаль твою жидкость с артерий,
Жалко руки запачкать свои!
 
 
Молдаванка успех мне пророчит,
Как на дело иду не спеша.
Полицмейстер мешать мне не хочет,
А коль захочет – придавим, и – ша!
 

Таким его представляли советские слушатели. Но главное – не забывали, что бывает с очень немногими ворами.

А не так давно посвятили жизни знаменитого «короля» телесериал. И очень неплохой.

А его высокое место в иерархии советских пацанов определяется в основном тем, что очень во многом Япончик был первым. И оказался колоритной фигурой, отличным героем книг, спектаклей и фильмов. Это мало кому удается. С него многое началось. Да, во многом он легенда. Многое о нем напридумано. Но это полагается любому настоящему герою. А герои есть даже в преступном мире.