Текст книги "Смерть на Кикладах. Сборник детективов №6"

Смерть на Кикладах
Сборник детективов №6
Сергей Изуграфов

Пусть чередуются весь век

Счастливый рок и рок несчастный.

В неутомимости всечасной

Себя находит человек!

Гете, «Фауст»

© Сергей Изуграфов, 2022

ISBN 978-5-0056-8598-8 (т. 6)

ISBN 978-5-4493-7361-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВЕДЬМИН ЧАС

Это Хэллоуин, и каждый имеет право хоть разок хорошенько испугаться.

Из к/ф «Хэллоуин»

Пролог

A-hunting we will go, a-hunting we will go!

We’ll catch a fox and put him in a box

And never let him go!11
  На охоту мы идем, на охоту мы идем! Поймаем лису, запрем ее в ящик и никогда не выпустим! – англ. – прим. автора


[Закрыть]

Английский фольклор

В кабинете главы Национального центрального бюро Интерпола Греческой Республики уже закончилось вечернее совещание, затянувшееся до раннего утра. Получив подробные инструкции, сотрудники разошлись, оставив хозяина кабинета одного. Дневная секретарша, сменившая коллегу, дежурившую всю ночь, принесла в кабинет большой кофейник, полный крепкого черного кофе, распаренное горячее полотенце и стопку свежих утренних газет. Она молча оставила все на столе, забрала два пустых кофейника и вышла. Это ночное совещание было далеко не первым, и секретарша прекрасно знала, что понадобится ее шефу.

Стоя спиной к рабочему столу, невысокий мужчина атлетического сложения с расстегнутой на груди сорочкой жадно вдыхал свежий воздух из открытого окна. То поднимая, то опуская широкие плечи, он словно выполнял упражнение из набора для утренней гимнастики, отчего бугристо перекатывались его литые мышцы. Размяв плечи, он начал медленно вращать шеей вправо-влево и растирать крепкими пальцами затекший затылок. Короткую мощную шею венчала крупная и совершенно гладкая голова, похожая на огромный бильярдный шар. Крайне примечательную внешность дополняли крупный греческий нос, резко очерченный рот и тяжелый волевой подбородок. Из-под рыжеватых густых бровей на собеседника смотрели неожиданно светлые глаза: генерал Манн был этническим немцем. Выражение лица его было обычно суровым и решительным, изредка смягчавшимся только когда он общался с домашними и очень близкими друзьями. Вообще, всем своим видом и телосложением хозяин кабинета больше напоминал борца-тяжеловеса или штангиста, нежели полицейского. С одним принципиальным отличием: наметанный глаз сразу бы заметил, что при необходимости этот атлет может двигаться очень стремительно.

Немного размявшись, мужчина, не оборачиваясь, быстро протянул руку и взял со стола распаренное полотенце. Вытер им лицо, голову и шею, сложил вдвое и тщательно повторил процедуру. После чего аккуратно вернул полотенце на поднос, застегнул сорочку, подхватил со стола стопку свежей прессы, кофейник и направился к своему рабочему месту, где уже стояла большая кружка, не раз послужившая хозяину этой ночью.

Глава Интерпола Греции генерал Виктор Манн проводил на работе уже третьи сутки подряд. Возможно, предстоящая операция станет самой крупной в его карьере. А возможно, что на ней его карьера и закончится. Слишком многое оказалось на кону. Он налил кофе в кружку, сделал большой глоток, удовлетворенно кивнул и развернул первую газету в стопке. Это было популярное ежедневное издание «Вима»22
  «Трибуна» – греч. – прим. автора.


[Закрыть]

На первой же странице он увидел интересующий его материал, пробежал его глазами, затем обвел красным маркером и отложил газету в сторону. Следующей в стопке была авторитетная «Катимерини»33
  «Ежедневная» – греч. – прим. автора


[Закрыть] – газета консервативного толка, выходящая в Афинах на греческом и английском языках. Отметив маркером интересующие его статьи, генерал взялся за третью – левоцентристскую «Неа»,44
  «Новости» – греч. – прим. автора


[Закрыть] с которой поступил так же, как и с первыми двумя. Оставшиеся в стопке правоцентристская «Элефтерос типос»,55
  «Свободная печать» – греч. – прим. автора


[Закрыть] прогрессивная «Акрополь» и скандальная «Авриани» недолго дожидались своей очереди.

С небольшими расхождениями опубликованный в разных изданиях материал сообщал одни и те же факты: известный афинский банкир и миллионер Власис Курис был найден накануне мертвым на собственной вилле в престижном пригороде Афин – Экали. По имеющимся данным, тело банкира со следами алкоголя в крови было обнаружено в бассейне родственниками погибшего поздно вечером. По версии следствия, с банкиром произошел несчастный случай. Пресс-служба Департамента столичной полиции ограничилась кратким пресс-релизом, избегая, в интересах следствия, давать любые развернутые комментарии. Судя по тону публикаций, ни одно из изданий не осталось удовлетворено официальной версией случившегося.

Манн, откинувшись в кресле, с неподдельным интересом прочел язвительный комментарий редактора «Трибуны»:

«Нас хотят уверить в том, что за последний год финансово-банковский сектор Греции поразило какое-то таинственное моровое поветрие! В марте в собственном автомобиле погибают банкиры – братья Хадзидакис, сорвавшись со скалы в море, якобы из-за случайного отказа тормозной системы их нового „Ламборгини“. В июне, во время традиционного утреннего купания в собственной бухте, неожиданно тонет в море бывший заместитель министра финансов Ставрос Иолас, в юности выступавший за сборную Греции по плаванию. В августе из окна собственного офиса на двадцать шестом этаже небоскреба „Афинская башня“ выбрасывается начальник департамента международных операций „Эмпорики Банка“ шестидесятилетний Лукианос Глезос, якобы, покончивший с собой из-за неразделенной любви к собственной секретарше. Похоже, что абсурдность ситуации видна всем, но только не Департаменту столичной полиции. И вот очередной „несчастный случай“, как нас пытается уверить Департамент полиции, – вчерашняя смерть в собственном бассейне Власиса Куриса, чей банк активно участвовал в международных финансовых операциях предыдущего правительства социалистов. Покойный, по имеющимся данным, перебрав с метаксой, поскользнулся и ударился головой о кромку собственного бассейна, после чего утонул. Тот факт, что это произошло ровно за три дня до слушаний, где он должен был давать объяснения парламентской комиссии по поводу финансовых злоупотреблений предыдущего кабинета, вызывает очевидное и понятное недоумение у большинства наших читателей. Не пора ли уже действующему кабинету министров дать происходящему трезвую оценку и найти ответы на вопросы, волнующие всю нацию, – особенно в тяжелые дни экономического кризиса? Если вопросы останутся без ответов в очередной раз, то остается только гадать, как поведет себя греческий избиратель во время выборов, которые ждут нас уже через три года…»

Генерал довольно хмыкнул и отложил газету. Нажав на кнопку интеркома, он коротко произнес:

– Ирини, соедините меня с министром. Разговор строго конфиденциальный.

Не задавая никаких вопросов, опытная секретарша отключилась. Через три минуты она сообщила шефу:

– Господин генерал, господин министр на проводе. Конфиденциальность разговора обеспечена.

Генерал снял трубку со старомодного телефонного аппарата спецсвязи, на котором не было даже кнопок.

– Да, господин министр! Доброе утро! Разумеется, господин министр. Это защищенный канал, вы можете говорить свободно. Да, я читал сегодняшнюю утреннюю прессу, господин министр… Как мы и предполагали. Только ленивый не напечатал. Да, материалы мы передали по своим каналам. Ждем еще девятичасового выпуска новостей АНА…66
  Афинское Новостное Агентство – прим. автора


[Закрыть] Редактор новостного блока обещал мне самую язвительную интонацию, на которую только способен их ведущий. Разумеется, это все убийства. Нет никаких сомнений, господин министр. Совершенно верно, устраняют свидетелей. Все в рамках схемы, которую я вам докладывал. Это было предсказуемо. Теперь, когда мы их как следует вспугнули, они зашевелятся, начнут спасать собственные шкуры и делать ошибки, я уверен… Что я планирую предпринять? Мы уже делаем все необходимое, господин министр. Через два дня в Лионе совещание глав Национальных Бюро. По своим каналам в Департаменте я дам понять, что выехал в штаб-квартиру и меня не будет до конца месяца. Пусть думают, что я покинул страну, – и у них развязаны руки. Выманим лисиц из нор, господин министр! Операция входит в завершающую фазу, и у нас нет права на ошибку. Сейчас главное – не переусердствовать. Они обязательно воспользуются моим отсутствием, и тогда мы сможем взять их с поличным. Совершенно верно!.. Да, я понимаю, что уровень подозреваемых требует самых убедительных доказательств… Именно над этим мы и работаем. Мы планируем добиться признательных показаний участников схемы… Нет, я буду недалеко. Лучше, если вы тоже не будете знать этого, господин министр… Так точно, в интересах дела… Если возникнет срочная необходимость, в течение часа я смогу вернуться вертолетом в любой день. Нет, господин министр, нет причин для тревоги. Мои подчиненные в Афинах будут полностью контролировать ситуацию и докладывать мне. А я – если ситуация того потребует – вам. Но и для вас – я во Франции. Совершенно верно, в служебной командировке… Это если премьер-министр поинтересуется, почему меня нет на торжествах в честь «Дня Охи». Да, я понимаю меру своей ответственности… Да, я уверен в исходе операции, насколько это возможно. Да, конечно, я понимаю возможные последствия. Да, господин министр, разумеется… Я помню, что вы должны быть на докладе у премьер-министра не позднее, чем через неделю. Безусловно! Благодарю вас, господин министр! Дополнительные ресурсы не требуются… Всего доброго!

Манн повесил тяжелую эбонитовую трубку на сердито скрипнувший рычаг и какое-то время сидел с закрытыми глазами. Потом устало вздохнул, достал из кармана мобильный телефон, набрал номер, дождался ответа абонента и мягко произнес:

– Дорогая, это я. Все в порядке. Нет, нет… Все хорошо. Собирайся. Предупреди детей. Устроим им каникулы… Послезавтра мы улетаем. Как куда? Туда, где нам всегда рады, куда же еще?

Часть первая

Немного здравого смысла, немного терпимости, немного чувства юмора, и можно очень уютно устроиться на этой планете.

Сомерсет Моэм, «Малый уголок»

Опытный путешественник по Греции знает, что греческие острова можно условно разделить на три категории: известные курорты, экономически независимые территории и безлюдные клочки суши посреди бескрайней морской равнины.

Первые – исключительно туристические жемчужины – уже давно и хорошо освоены приезжими любителями талассотерапии. Благополучие островитян здесь целиком и полностью зависит от того, насколько удачным выдался курортный сезон: много ли прибыло обеспеченных иностранцев, готовых расстаться с содержимым своих туго набитых кошельков. Почти все население таких островов завязано на индустрию туризма: они содержат кафе и таверны, в сезон сдают приезжим свои дома, перестроенные под мини-гостиницы, торгуют в сувенирных лавках и организуют морские прогулки для гостей. Не будь туристов – участь подобных курортов была бы незавидна.

К следующей, второй категории, относятся острова, менее зависимые от курортного сезона и вполне самодостаточные, благодаря собственной развитой экономике. Будь то сельское хозяйство, виноделие, традиционные кустарные ремесла или даже целые фабрики по производству сыров, колбас и ликеров, ставших визитной карточкой этих мест. Сюда уже едут отдыхать сами греки – горожане с материка, соблазненные вдобавок к перечисленному еще и прозрачно-голубым морем, чистейшими песчаными пляжами, низкими ценами и отсутствием суматошной туристической толчеи.

Местные жители также стараются заработать на приезжих, но, если поток последних вдруг иссякнет, – остров сможет это пережить. Есть туристы – хорошо, нет – не катастрофа: у крестьянина, винодела или рыбака, живущего своим ремеслом, работа всегда найдется. А есть работа – будет и кусок хлеба.

Ну, и третьи по счету в нашем списке – это практически безлюдные, а порой и вовсе необитаемые каменистые утесы посреди морской глади Эгейского моря. Шанс встретить здесь кого-то крайне невелик. В заброшенной бухте лишь изредка мелькнет одинокая лодка, когда рыбак с соседнего острова решит попытать здесь рыбацкого счастья, или семейство диких коз, спускаясь по почти отвесному склону, с недоумением уставится на вас косящими желтыми глазами, случись вам в этот момент проплывать мимо на пароме.

Опытным путешественникам также хорошо известно, что многие острова при первом впечатлении успешно маскируются под уже освоенные и ничем не примечательные. Они словно умышленно стараются не выделяться и как можно дольше держаться в стороне от туристического нашествия, нарастающего с каждым годом, как разрушительное цунами. Будто для них куда важнее бережно хранить сложившиеся веками традиции и неспешный ритм сельской жизни.

Вот и с Наксосом, лежащим ровно посреди Эгейского моря, на оживленном перекрестке древних морских путей, судя по всему, такая же история. Впервые прибыв сюда, не замечаешь, что он чем-то отличается от других собратьев по архипелагу. Остров – и остров. Ничего особенного! Пытливому взгляду искушенного путешественника не за что зацепиться: все те же типичные кикладские домики с ярко-синими ставнями, хаотично облепившие невысокий холм над небольшой бухтой. Все, как везде на Кикладах: слепящий цвет беленых каменных стен, минимум зелени, развалины венецианской крепости из желтого песчаника на самой вершине холма, купола древних храмов, таверны и рестораны, привычно усеявшие набережную, лавчонки, с их пестрящими от сувениров витринами, да магазинчики местных традиционных промыслов…

И что же, скажите на милость, во всем этом нового или необычного? – спрашивает себя со вздохом уставший после парома путешественник, сойдя на пирс Хоры и вертя головой во все стороны.

Разве что Портара – огромная арка недостроенного храма Аполлона на соседнем островке Палатий, куда ведет узкая дамба из самого порта. Живописно? Безусловно! Но есть в Греции острова, чья витрина – главный порт – выглядит куда как живописнее, наряднее и ярче, производя на гостя незабываемое впечатление с самого первого взгляда.

Взять те же Сирос или Родос, а еще лучше – Сими, например, с его потрясающей разноцветной бухтой, буйные краски которой напоминают яркий пасхальный карнавал. А тут… Ну, домики. Ну, холм. Ну, арка, пусть и циклопических размеров… И кого они хотят этим удивить?! Это в Греции-то!

Неужели это все? – снова разочарованно воскликнет турист, уже побывавший на десятке других островов. Стоит ли здесь останавливаться? Что нового может показать и рассказать ему Наксос?

Может быть, разумнее будет просто переночевать в ближайшей гостинице, а наутро, позавтракав и отметившись парочкой дежурных селфи у Портары, отправиться дальше? Тем более что до знаменитого на весь мир Санторини – визитной карточки Киклад – от Наксоса всего час c небольшим пути на скоростном пароме компании «Sea Jets». И паромы эти отходят, как минимум, трижды в день. Уж там-то, на Санторини, древней Тире, гарантированно захватит дух от фантастических по красоте пейзажей! Будет чем похвастаться перед родней и друзьями!

Многие так и поступают. Но не все.

Лишь прожив на острове несколько дней, к своему изумлению и восторгу гость узнает, что есть, оказывается, еще и совершенно другой Наксос, не заметный с первого взгляда. Остров, где в зеленых долинах, по берегам прохладных рек, пышно цветут и щедро плодоносят фруктовые сады, а по горным склонам, увитым бесконечным серпантином дорог, стеной стоят непроходимые леса, шумят кронами на ветру кедровые рощи, гранича с удивительными по красоте песчаными дюнами. В самом сердце острова гордо высятся неприступные горные вершины, заслоняя собой захватывающие дух ущелья и пропасти. По берегам же скрыты неописуемой красоты бухты и многокилометровые пустынные пляжи с золотым песком и совершенно прозрачной водой, цвет которой, если смотреть на нее под разным углом, меняется от нежно-голубого до темно-изумрудного…

Словом, Наксос совсем не похож на другие кикладские острова! Совершенно. Не похож настолько, что даже удивительно. «Истинным раем на земле» называл его британец Байрон. А уж этот эстет-романтик аристократических кровей умел видеть и ценить красоту…

Но и помимо красоты труженику Наксосу есть чем гордиться по праву. На весь мир остров знаменит своим крупнейшим и древнейшим на планете месторождением наждака, добываемого здесь уже больше трех тысяч лет. С его помощью греки, а позднее и римляне полировали белоснежный мрамор своих скульптур и великолепных храмов, который добывали здесь же, в каменоломнях, и на соседнем Паросе. На наждачных брусках, привезенных с Наксоса затачивали свои мечи и копья спартанцы царя Леонида, прежде чем отправиться к ущелью Фермопилы на свою легендарную последнюю битву.77
  Битва, вошедшая в историю, как битва трехсот спартанцев и их союзников против полчищ персидского царя Ксеркса, напавшего на Грецию в 480 году до нашей эры – прим. автора


[Закрыть] А гениальный афинский скульптор Пракситель полировал наксийским наждаком знаменитую на всю Элладу мраморную статую Афродиты Книдской, прежде чем выставить ее на всеобщее обозрение и тоже прославиться навечно.

Такова земля древней Эллады: каждый камень здесь дышит историей!

И Наксос не исключение.

Небольшие живописные деревеньки разбросаны по всему острову, и их жители, чьи дома утопают во фруктовых садах, свято чтут старые традиции, особенно кулинарные! Местные хозяйки – большие мастерицы в приготовлении петуха в винной подливке, креветок в соусе саганаки с домашним козьим сыром, макарон с омарами, запеченного кальмара и самых разных мясных блюд.

Мясо Наксоса – отдельная тема! Остров славится на всю страну своим скотоводством: пасхальные агнцы с Наксоса идут просто нарасхват в Страстную неделю, когда православные греки заботятся о яствах к праздничному столу после долгого сорокадневного поста. Кроме вина, нежнейшей баранины и козлятины, остров знаменит и своими сырами, молочными продуктами, ароматным тимьяновым медом, вареньем и разноцветной настойкой из цитрусовых – китроном.

В отличие от большинства безводных островов архипелага, Наксос, с его источниками пресной воды, – самый настоящий рай: с древних времен остров славился своим плодородием! Нигде в Греции нет вкуснее картофеля, чем тот, что выращен здесь! А какие маслины – крупные, спелые, масло из них получается густое и пахучее, настоящее сокровище!

А виноградники? Ты забыл про виноградники! – мысленно укорил себя брюнет лет сорока пяти, худощавого телосложения, в выгоревшем на солнце джинсовом комбинезоне, надетом на голое тело. Держа в обеих руках инструменты – небольшую лопату, секатор и странной, полукруглой формы нож, которым обычно пользуются крестьяне при обрезке лозы, брюнет быстро и уверенно шел по узкой тропинке, ведущей в долину. Он шагал, привычно погрузившись в размышления об острове, который всего полгода назад стал его новым домом. Солнце уже садилось за гору Зевс, над тропинкой стремительно сгущались фиолетовые тени, – и мужчина торопился. За его спиной в вечернем полумраке еще можно было рассмотреть темнеющие ровные ряды виноградника на пологом горном склоне, откуда он и спускался, закончив на сегодня свою работу.

Мужчина был в отличной физической форме. Время от времени он легко перепрыгивал через небольшие валуны, выкатившиеся на тропинку. Несмотря на усталость после целого дня работы на винограднике, владелец виллы «Афродита» Алекс Смолев пребывал в самом приподнятом расположении духа. Да и усталость в мышцах, налившихся тяжестью от физического труда, была приятной.

Как же ты мог забыть про виноградники? – снова укорил он себя. Ведь именно здесь, на Наксосе, по древней легенде, Дионис впервые сам посадил и вырастил виноградную лозу!

Легенда гласит, что молодой бог вручную отжал виноградный сок, оставил напиток созревать на солнце в глиняном кувшине, дал людям попробовать забродившее молодое вино, а потом и научил выращивать виноград. Островитянам есть чем гордиться: они стали первыми виноделами Эллады! Было ли это на самом деле – или нет, сейчас никто не знает наверняка, но в народной памяти легенды никогда не возникают на пустом месте.

В те древние времена вина Наксоса были знамениты на всю Грецию. Позднее, уже во времена турецкого владычества многие виноградники страны были безжалостно вырублены под корень, в том числе и на островах. Но, бережно храня традиции предков, жители Киклад делают сегодня все, чтобы возродить былую славу греческого островного виноделия.

Кстати сказать, Наксос в русскоязычных путеводителях упоминается крайне редко. Возможно, причиной тому стало относительно позднее появление аэропорта. Возможно, что-то еще. А между тем – зря! Ведь, помимо прочего, остров даже короткое время успел пожить и под властью Российской империи.

С тысяча семьсот семидесятого года на нем, по договоренности с греками, располагалась резиденция главнокомандующего военно-морскими силами графа Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского, наголову разгромившего турецкий флот в Средиземном, Ионическом и Эгейском морях.

Целых четыре года над Наксосом и его соседом Паросом, где была организована зимняя стоянка русской эскадры, гордо реял Андреевский флаг! Как и еще на двадцати семи кикладских островах, полностью освобожденных русской эскадрой от турок.

Вот ведь! – думал Алекс, продолжая опасный спуск уже практически в полной темноте, – это же почти русская земля! Не потому ли я порой чувствую себя здесь совершенно как дома?..

В этот момент, прервав его размышления, несколько камней средней величины, потревоженные его ногой, с шумом скатились с тропинки и обрушились с обрыва в пропасть, увлекая за собой своих собратьев. Словно в ответ им, сверху раздался похожий шум: видимо, на уже пройденную мужчиной тропинку тоже выкатились крупные валуны.

Плохо! Так можно и сорваться, и камнем сверху по голове получить. А это совершенно не входит в мои планы! – подумал Смолев, резко притормаживая на особенно опасном участке и больше вслушиваясь, чем вглядываясь, в кромешную темноту над головой: не шумит ли там очередной валун?..

– Алекс? – вдруг в тишине снизу, из сгустившегося мрака, донесся тревожный мужской голос, звучащий по-гречески. – Это вы? Где вы, Алекс?

– Это я, – сложив ладони рупором, на том же языке ответил Смолев в темноту ущелья. – Стою на тропе.

– Отлично, стойте, где стоите, я сейчас к вам поднимусь! – пришел снизу чей-то обрадованный возглас.

Когда, спустя пару минут, из-за очередного крутого поворота блеснул яркий луч фонаря, Смолев прикрыл глаза ладонью и зажмурился.

– У-ф-ф! Слава богу! – с облегчением вздохнул, поднимавшийся по тропинке широкоплечий грек лет тридцати, среднего роста, одетый в такой же комбинезон, точь-в-точь, как был на самом Алексе.

Грек отвел слепящий луч в сторону, прислонился спиной к скале, стараясь отдышаться, и вытер пот, выступивший на лбу. Смолев сразу же, как только глаза снова привыкли к темноте, узнал Димитроса Аманатидиса, своего доброго друга и партнера-винодела.

Было видно, что тот устал и перенервничал. Постепенно лицо его разгладилось, а дыхание выровнялось.

– Что же вы так неосторожно, Алекс? – укоризненно произнес грек по-английски с сильным акцентом. – Я и сам задержался в долине, возвращаюсь домой час назад, а Мария говорит, что вас нет. Мол, как с самого раннего утра ушел в горы на виноградник, так и не возвращался. А солнце вот-вот сядет! Здесь в горах ночью опасно: сорваться можно запросто, а у вас ни телефона с собой, ни фонаря! Вот и пошел вас искать!

– Простите, Димитрос, друг мой, – тоже по-английски несколько смущенно ответил Смолев. – Я как-то увлекся и не заметил, что быстро стемнело. Не мог бросить работу незавершенной: оставалось обрезать всего несколько кустов. От телефона проку здесь никакого: связи нет. Только зря с собой таскать. Хотя, ради фонарика, конечно, стоило захватить… Никак не думал, что так задержусь. Вы правы, очень глупо с моей стороны. Простите, не хотел причинять вам столько беспокойства!

– Ничего, ничего. Главное, вы в порядке. Осталось вернуться домой! – ответил грек, совершенно успокоившись и быстро придя в прекрасное расположение духа. Пока Смолев извинялся, мужчина успел совершенно отдышаться и набраться сил. – Давайте уже спускаться: Мария ждет нас на мусаку. Надеюсь, в этот раз у нее ничего не подгорит! – Он весело хмыкнул, словно вспомнив что-то забавное, и бодро махнул собеседнику рукой. – Я пойду вперед, буду светить на тропу, а вы – за мной. Не отставайте и смотрите под ноги!

Полчаса ходьбы в скором темпе, – и друзья уже поднимались по скрипучим деревянным ступеням на широкую, залитую ярким электрическим светом, веранду большого крестьянского дома.

Стоявший посреди веранды деревянный стол был уже застелен белой скатертью, на которой красовались бутылки с местным вином, столовые приборы и закуски, заботливо прикрытые хозяйкой домоткаными салфетками от докучливых насекомых. В вышивке на салфетках преобладали два традиционных островных мотива: плодоносящая олива и резвящиеся в море дельфины. Эти салфетки, как и скатерти, и полотенца, изготавливали рукодельницы из соседней деревни, обеспечивая ими весь остров и приезжих туристов.

Из дверей, навстречу вошедшим, с радостным криком выскочила небольшого роста смуглая молодая женщина с роскошной гривой черных волос, одетая в джинсы и греческую белую рубашку с ручной вышивкой. Молодая жена Димитроса становилась все больше похожа на гречанку, отметил Алекс, устало прислонившись к перилам и впервые за весь день давая себе поблажку, чтобы немного расслабиться.

– Боже мой! Наконец-то! – с истинным итальянским темпераментом воскликнула хозяйка, воздевая руки вверх. – Вы меня напугали! Мужчины! Разве так можно?! Святая Мадонна! Я от страха здесь вся извелась!

– Мария, – покаянно склонил голову Смолев, перейдя на итальянский, – это целиком и полностью моя вина! Прошу меня простить! Ваш супруг меня просто спас! – и повторил последнюю фразу по-гречески специально для ее мужа, устало присевшего на ступеньку рядом с ним.

– Да ничего подобного, – встрепенувшись, возразил было Димитрос, – вы и сами бы добрались…

Но молодая итальянка его быстро перебила, сопроводив свои слова решительным жестом:

– Все, все, ничего не хочу слушать! Главное: вы оба здесь! Разговоры потом будете разговаривать! А сейчас переодеваться, умываться, – и за стол! И так уже задержались! А я на кухню! – она быстро развернулась на месте и, энергично тряхнув пышными волосами, умчалась в дом.

Алекс добродушно рассмеялся. За полгода, что прошло со свадьбы молодых Аманатидисов и их переезда с виллы «Афродита» на ферму в долине, Мария очень изменилась, превратившись из юной восторженной итальянки в решительную и волевую хозяйку большого крестьянского дома на греческом острове. Именно такая жена и нужна была Димитросу, не чаявшему души в ней, а также в своей ферме и виноградниках.

Какая прекрасная пара! – с теплотой думал Алекс, устало поднимаясь по лестнице в свою спальню, просторную гостевую комнату на втором этаже, где поселили его хозяева. Дай бог им семейного счастья на долгие годы!

Почти семь месяцев назад капитан запаса российских вооруженных сил, лингвист и путешественник Александр Владимирович Смолев, сорока пяти лет от роду, сошел с быстроходного парома на берег Наксоса.

Незадолго до этого доктор-кардиолог из медицинского центра имени Алмазова, что обследовал Смолева в Санкт-Петербурге, настоятельно рекомендовал ему поменять климат северной столицы на средиземноморский.

«Вам просто необходима талассотерапия, батенька! – заявил тогда кардиолог, поправляя очки и строго глядя в бледное и спокойное лицо Смолева. – Талласотерапия, морской воздух, теплый климат! Уезжайте! Иначе за последствия я не ручаюсь. Моторчик у вас барахлит, да и старые травмы и ранения требуют реабилитации всего организма. Восстановите силы, глядишь, все и наладится! В целом, организм у вас сильный, просто надо ему помочь… Вот и помогите: уезжайте! А уж когда устроитесь, к нам в Петербург только в гости, и только летом, – добро пожаловать!»

Друг и бывший сослуживец, в ту пору еще полковник – генеральское звание будет присвоено ему через несколько месяцев – Виктор Манн посоветовал Алексу этот остров. И с того самого момента Смолев ни разу не пожалел, что внял дружескому совету.

Обстоятельства так удачно сложились, что спустя всего месяц после своего приезда на Наксос он смог выкупить у семьи Аманатидисов их виллу «Афродита», которая уже много лет как была переоборудована под небольшую, но очень уютную гостиницу: дюжина номеров, две прекрасные террасы, увитые плодоносящей виноградной лозой, замечательная кухня, сад и огород, хозяйственные постройки, винный погреб и большой хозяйский дом, перестроенный из старого венецианского особняка, – настоящее сокровище для того, кто решил осесть на острове и завести хозяйство.

Аманатидисы тоже были счастливы передать в его руки свою виллу: и человек достойный, и не будь его – еще неизвестно, как сложилась бы судьба наследника, обвиненного полицией острова в предумышленном убийстве нотариуса Галифианакиса. Скорее всего, сгинул бы Димитрос в тюрьме на долгие годы, осиротив и мать, и свою невесту. Но Смолев, верный своей привычке отстаивать справедливость во всем, тогда вмешался и, получив при содействии Манна статус особого агента Интерпола на Кикладах, провел свое альтернативное расследование. Он полностью оправдал молодого грека и нашел настоящего убийцу, хоть последнее и не принесло Алексу ни радости, ни удовлетворения, скорее оставив на его сердце еще один незаживающий рубец. Но Димитрос вернулся домой, – и это было главное.

С тех пор островитяне прониклись к приезжему русскому глубоким уважением, вдвойне укрепившимся после того, как Смолев сперва открыл для посетителей стоявшую закрытой уже несколько лет старую таверну Аманатидисов, назвав ее «У Ирини и Георгиоса», а затем отремонтировал и спустил на воду лодку покойного Георгиоса, которой тот при жизни очень дорожил.

Смолев же дал работу и лучшему повару острова – Петросу Папаскирису и практически спас от нищеты старого рыбака Никоса, ежедневно выкупая его улов и щедро рассчитываясь с ним за кальмаров, лобстеров, осьминогов и другую морскую живность, что привозил рыбак каждое утро.

Благодаря повару Петросу и рыбаку Никосу таверна «У Ирини и Георгиоса» в самое короткое время завоевала славу лучшей таверны на берегу, где подают свежайшие морепродукты. Впрочем, нанимая на работу лучшего повара острова, Смолев предполагал, что так все и будет, и в своих предположениях не ошибся.

Он же помог и садовнику семьи Аманатидисов, Христосу. Получил разрешение на аренду земли вдоль дороги, ведущей из Хоры к лиману Алики, где старый грек смог осуществить свою давнюю мечту: разбил сад в пятьдесят олив. Смолев за свой счет снабдил старика саженцами и всем необходимым для ухода за садом, отказавшись при этом от денег и долговых расписок.

Другими словами, приезжий показал себя во всех смыслах человеком щедрым, порядочным и достойным. И, разумеется, трудолюбивым: вилла и таверна требовали ежедневного внимания.