Текст книги "Конформист Федор Ягненков"

«Гамлет.

Видите ли вы вон

то облако в форме

верблюда?

Полоний.

Ей-богу, вижу, и действительно

ни дать, ни взять – верблюд.

Гамлет.

По-моему, оно смахивает на

хорька.

Полоний.

Правильно: спинка хорьковая.

Гамлет.

Или как у кита.

Полоний.

Совершенно как у кита».

В. Шекспир, трагедия «Гамлет».

«Люди доверчивы, как овцы, и конформны, как волки».

Известный американский критик

Карл ван Дорен,

«Почему я скептик».

«Ложь может заменить правду при очередной победе

конформизма».

Карамов С.К.

От автора.

Читателя надо любить.

В нашем необъятном мире трудно сосчитать всех читателей! И я люблю своего читателя, господа! Люблю даже тех, кто пишет мне гадости. Почему? Да потому, что они неравнодушны ко мне. Бойтесь равнодушных, господа! Именно равнодушные обыватели бросали щепки в костер, на котором горел Джордано Бруно. Если припомните, раньше утверждали, что наша Страна Вечных Экспериментов и Вечных Советов – самая читающая страна в мире. Говорящие эту истину как-то стыдливо забывали добавить, что хороших книг в продаже не было – их приходилось доставать (доставать – забытое слово из прошлого лексикона нашей совковой жизни). Теперь граждане могут покупать, чего их душе угодно. Только для этого им нужно иметь побольше денежных знаков.

Разные попадаются читатели. Одним подавай только детективчики, другим – только фэнтези или любовные романы. Но вот ваш покорный слуга не пишет ни детективчиков, ни фэнтези, ни любовных романов, называя их весьма метко чтивом в метро. Спорное суждение, скажет мне строгий читатель, нахмурив брови? Пускай хмурится, останемся каждый при своем мнении. Тогда могу вспомнить другое название, бытующее еще в

царские времена: бульварщина; скучающие дамочки гуляли по бульварам и читали с заплаканными глазками сентиментальные романы…

Вообще, честно говоря, вспоминаю момент, когда я решил написать детектив, но остановился уже на второй странице, поняв, что это не мое. Мне ближе сатира, господа! Мне нравилось читать Щедрина, Гоголя, Булгакова, Свифта, Чапека, Гашека, Мольера

и я считаю названных классиков своими дорогими учителями, у которых следует учиться всю жизнь! Мой афоризм: «Сатириком не становятся – сатириком рождаются». Это замечание для моего будущего биографа, если таковой найдется…

Весьма интересно, что никто из читателей не задумывается над вопросом: а почему, собственно, издательства штампуют, словно под копирку, детективы и фэнтези, заполнив ими все книжные магазины, наплевав на читательское мнение об их уникальной деятельности? Ведь тем самым издательства, выпуская товарный продукт (как-то не поворачивается язык назвать этот товарный продукт книгами), портят читательский вкус. Многие наивные обыватели покупают бульварщину, а директора издательств потирают от счастья руки, считая доходы и утверждая везде, что серьезная литература сейчас якобы невостребована. Получается тем самым какой-то странный замкнутый круг. Под серьезной литературой автор справедливо подразумевает и сатирические произведения, памятуя об упомянутых выше Гоголе, Щедрина и многих других классиках, которые писали сатиру. Поэтому, начиная новый свой роман, автор упорно называет его именно сатирическим романом, несмотря на то, что в сериях наших современных издательств нет такой серии под названием «Сатира». Вы удивитесь тому упорству наших издательств, которые в упор не желают-с видеть ничего сатирического и тем

более его издавать? Зря. Я перестал уж чему бы то ни

было удивляться, когда живешь в мире абсурда… Увы!.. Роман хочется написать веселый. По возможности.

Как-то во сне автору привиделся некий важный господин в дорогом синем костюме и синем галстуке (униформа многих наших чиновников), который со строгим видом, оглядывая меня с головы до ног, задал следующий вопрос:

–Скажите, господин Карамов, а почему вы пишете сатиру?

Я попытался честно ответить ему, но мой ответ вовсе не понравился важному господину и он нахмурился, погрозив мне толстым указательным пальцем.

–Вы с огнем играете, господин Карамов!– сделал мне замечание важный господин.

–Это почему же? – удивился я.

–Нехорошо!– Важный господин снова погрозил мне пальцем.

–Что нехорошо?

–Ну, не будьте таким наивным! Вы хотите высмеивать, да?

–Да, сатирик в меру сил высмеивает…

–Вот-вот!– перебил меня важный господин.– Сами и признаетесь! Бросьте, пока не

поздно!

–Что мне бросить?

–Бросьте всё высмеивать!– требовал от меня важный господин, краснея от гнева.

–А я не всё высмеиваю,– признался я.

–Да неужели?

–Да!.. Я высмеиваю лишь то, что нуждается в этом осмеянии.

–Прекратите!– выкрикнул важный господин.– Пишите лучше юмор, а сатиру забудьте. Писатель должен развлекать своего читателя. А что делаете вы, Карамов? Вы только смакуете разные недостатки, которые и так все знают. Хватит писать всякую чернуху!

-Гм, чернуху?

–Да! Нужно развлечь нашего читателя, а не смаковать всякие гадости!– утверждал

мой собеседник. – Побольше позитива!

–Позитива? Вы путаете сатиру с чем-то иным?

–Ничего я не путаю!– моментально ответил мне важный господин.– Вы видели по телевизору программу «Comedy club»?

–Ну, видел, но не понравилось.

–Зря вам передача не понравилась, зря,– помрачнел важный господин.– Пишите в их стиле. Их юмор мне нравится.

Я слегка улыбнулся:

–Весьма рад, что передача вам понравилась. Но писать я буду, как и прежде. Без всяких указаний.

–Напрасно! Перестаньте писать чернуху!

Я не остался в долгу и сразу резко возразил:

–Ладно, вы утверждаете, что я пишу чернуху. А помните ли вы комедию Гоголя «Ревизор»?

При моем упоминании о Гоголе мой негодующий собеседник внезапно осекся, помолчал минуту, потом спросил намного тише, чем говорил ранее:

–При чем тут классик?

–Ах, классик, да? А раз я не классик, то меня можно ругать? Вы помните, о чем писал Гоголь в своей превосходной комедии и кого там высмеивал?

–Но при чем…

–А при том!– оборвал я важного господина.– Дайте мне ответить вам! Гоголь высмеивал не пьяниц, не сексуальных маньяков и не тещ. Он высмеивал разных продажных чиновников, которые расплодились в России! Он высмеивал чванство, подхалимство, взяточничество!

Важный господин помолчал минуту, потом предложил:

–Знаете, хватит говорить о Гоголе. Лучше вы пишите, как все пишут.

–Как все?– удивился я.

-Именно! Как все. Вы обязательно хотите выделиться?

–Но…

–Вы обязательно хотите заявить, что не такой, как все?

–Вовсе нет!

–Все пишут детективы, вы тоже их пишите.

–У меня не получается писать детективы,– признался я.

–Тогда пишите любовные романы.

–И они у меня не получаются.

–Гм, я был о вас более высокого мнения,– заявил важный господин, качая головой.

–Знаете, каждый остается при своем мнении.

–Ну, тогда пишите фэнтези.

–А если все будут писать сатиру, мне ее писать или не стоит?– слегка усмехнулся я.

Мой собеседник помрачнел:

–Вы, господин Карамов, не передергивайте! Будьте, как все. Не стремитесь выделяться

из толпы. Этого не любят.

–Как-нибудь обойдусь без ваших ненужных мне советов,– холодно ответил я.

Однако мой собеседник не унимался, грозя указательный пальцем:

–С огнем играете! Живите, как все. Будьте, как все. И пишите, как все. Нечего выделяться из массы…

Я промолчал, не желая более общаться с надоевшим мне незнакомцем, но он упрямо советовал мне:

–Будьте, как все! И побольше позитива.

Я не выдержал:

–Позитива? А если я его не вижу?

–Не видите?.. Неужели вы не смотрите телевизор?– нашелся важный господин, спрашивая меня с искренним удивлением: вот, мол, оказывается, находятся такие простаки, которые не удосуживаются смотреть позитивные новости Первого федерального телеканала, на котором всегда всё хорошо.

-Телевизор я смотрю крайне избирательно,– сухо ответил я.

–Ах, избирательно?..

–Вот именно! Только посмотрев теленовости, понимаешь, что живешь якобы хорошо,– холодно заметил я.

Важный господин снова погрозил мне пальцем.

–Все победы у нас в телевизоре.

Услышав мою последнюю реплику, важный господин покачал головой, минуту помолчал, потом повторил:

–Будьте, как все. Живите, как все. И пишите, как все.

–Я пишу, что хочу!– мгновенно отреагировал я.– И не подражаю другим.

–Ну… ну, тогда придумайте сами что-то, чтобы развлечь читателя.

Я пожал плечами, ничего не ответив…

Разговор с незнакомцем как-то странно прервался, чему я был очень рад. И минут через три я проснулся.… Больше важный господин мне не снился. Но месяца через два

я вспомнил этот неприятный разговор и задумался. Скажите, господа, а почему многие поступают подчас, как все? Почему многие свыкаются с обстоятельствами и живут, как все? Почему становятся конформистами? Эти вопросы заинтересовали меня. Я захотел как-то по-новому взглянуть на мир маленького человека. И я попытался в меру своих скромных сил разобраться с этим в своем новом романе. Итак, приятного чтения, господа!

Глава 1

Тише едешь – больше командировочных.

Есть большой мир с его политикой, потешными выборами депутатов и президентов, Олимпийскими играми, горячими и холодными войнами, страшными новостями, фильмами ужасов, пошлыми юмористическими программами, биржами и курсами валют.

Есть также и маленький обывательский мир, в котором мнение соседки Леночки поважнее и поинтересней, чем очередная встреча Ангелы Меркель с Обамой, а

новый пошлый анекдот Самуила Викторовича посмешней, чем беседы важных толстых депутатов перед выборами.

Люди маленького мира втайне завидуют большому миру, желая попасть в число его обитателей и разбогатеть, но их мечты, как правило, не сбываются, разбиваясь о подводные рифы презрения, лицемерия, высокомерия, подлости и непонимания людей большого мира.

К людям маленького мира относился Ягненков Егор Вадимович, который работал простым инженером на машиностроительном заводе в провинциальном городке со смешным названием Заманиловка. Местные остряки шутили, что в их Заманиловку никого не заманишь; городок ничем особым не отличался от других: приметных жилых зданий не встречалось, кроме трехэтажного кирпичного особняка мэра Заманиловки со смешной фамилией Курица.

Справедливости ради надо отметить казино, недавно построенное по приказу Курицы на окраине городка и секс-шоп в центре. Граждане, особенно вечерами, гуляли то возле секс – шопа, то возле казино, будто долго мучительно размышляли, на чем остановить свой выбор. А вечно недовольные нововведениями немногочисленные местные коммунисты высказали недавно мэру недовольство по поводу целесообразности вышеуказанных построек, на что мэр сурово заявил: граждане имеют полное демократическое право сидеть молча, дыша выхлопными газами вместе с запахом навоза, а что-то указывать ему никак не могут, на чем сей вопрос был навсегда закрыт для всенародного обсуждения.

Одной из милых радующих глаз особенностей Заманиловки являлась большая яма прямо в центре у здания местной мэрии. Как ни пыталась мэрия бороться с

треклятой ямой, ничего не получилось, словно кто-то невидимый из другого измерения смеялся над городком и не давал яме исчезнуть. К великой радости мэра иногда яму удавалось засыпать песком, чтобы как-то выровнять территорию близ мэрии. Однако визга народонаселения от такой новации что-то слышно не было, наоборот, после очередного дождя песок размывался, превращаясь в неимоверную грязь, а граждане Заманиловки постоянно бранились, проходя мимо мэрии, поминая чью-то маму, явно не свою собственную. А яма со временем вновь с исчезновением песка оставалась на своем месте, как и была ранее.

Ягненков Егор Вадимович родился и вырос в Заманиловке. То был человек лет сорока, низкого роста, флегматичный, чуть сгорбленный, с потухшим взглядом. Звезд с неба он не хватал, жил тихо и скромно на свою маленькую зарплату, которую про себя он называл «зряплатой». Про таких говорят: « Он даже мухи не обидит. Зачем ему муха?» или несколько по-другому: не был, не состоял, не выдвигался и не избирался, нигде не участвовал и нигде не желал участвовать.

Говорил Ягненков фальцетом, поэтому еще в школе над ним потешались, называя метко Ягненком. Любимым выражением его было «Тише едешь – больше командировочных». Ягненков Егор Вадимович любил командировки, в которые его часто посылали по работе – ведь они казались ему единственным возможным бесплатным средством увидеть какой-то новый город. На работе Ягненков ни с кем не спорил, особенно, с начальством, всегда соглашаясь во всем, поэтому некоторые остряки называли его за спиной «Одобрям – с».

Жил Одобрям-с, то есть Ягненков, в двухкомнатной квартире с женой Ольгой, приятной худой блондинкой, и восьмилетним сыном Федей.

Белобрысый шустрый мальчик Федя доставлял его отцу массу хлопот. Егор Вадимович, часто придя вечером с работы, наставлял своего сына:

–Слушай, Федечка, жизнь очень сложна! Старайся не высовываться. Старайся больше помалкивать.

Однако советы отца проходили мимо ушей Федечки. Федечка для вида кивал Егору Вадимовичу, но поступал совсем не так, как того хотел Егор Вадимович.

Федечка рос подвижным, разговорчивым мальчиком.

Мама Федечки Ольга часто ругалась с мужем, защищая своего сына:

–Ну, чего ты опять к нему пристал, Егор? Ну, чего хочешь от него добиться?

–Неужели ты не понимаешь, чего я хочу? Неужели это так трудно понять?– недоумевал Егор Вадимович.

–А ты скажи!– потребовала Ольга.

Тогда Егор Вадимович скорбно поведал Ольге, говоря вполголоса, что Федечка сегодня утром громко говорил с детьми во дворе о том, что зарплата его папы маленькая и не на что купить автомобиль.

Другой бы мальчик в этот миг промолчал, но тогда автор повествовал о совсем другом мальчике с иным именем. Наш Федечка не то, что не промолчал, – он выкрикнул,

прекращая смотреть телевизор:

–Да! Я хочу автомобиль! – И вдобавок топнул ногой.

Егор Вадимович развел руками, выразительно смотря на жену.

Однако Ольга не поддержала мужа и тоже заявила:

–И я хочу машину!

–Да, но ты не понимаешь…

–Чего я не понимаю? Что с того, что мальчик хочет иметь машину?

–А вот то, что наш мальчик громко жаловался на плохую свою жизнь!– объяснил Егор Вадимович.– Ты знаешь соседку Марию Ивановну на первом этаже? Она…

-Кто ж ее не знает? Старая сплетница!– перебила Ольга мужа.

–Сплетница или не сплетница, но она этот разговор совсем иначе мне рассказала! – сообщил Егор Вадимович, хмурясь.

–Как же?

Егор Вадимович покачал головой и ответил печально:

–Она сказала очень громко, чтобы все соседи тоже услышали ее, что наш мальчик воспитывается в антисоветской семье.

Автор должен пояснить, что дело происходило еще в советских восьмидесятых годах прошлого века, когда все ходили строем, царствовал отвратный и надоевший всем дефицит, туалетная бумага называлась такими пафосными и громкими названиями, как «Труд» и «Правда», а саму правду пытались найти между строк и ее с трудом там находили. И вот в то самое мерзопакостное времечко всеобщего одобрям-са сынок Егор Вадимовича изволит жаловаться, что-де зарплаты у его папочки не хватает на приобретение автомобиля. И это в то самое время, когда обывателя одурманивали мифотворческим бредом про хорошую и сытную совковую жизнь, когда молодые комсомольцы с влажными от счастья глазами пели про яростный стройотряд, а их старшие дяди заседали в богатых партийных апартаментах, после чего садились в черные «Чайки», прозванными в народе «членовозами», и ехали в закрытые спецмагазины за покупками.

Услышав откровение мужа, Ольга на минуту застыла.

Однако возглас Федечки вывел Ольгу из оцепенения.

–Да, я хочу автомобиль!– повторил Федечка, встав и расположив руки по бокам.

Егор Вадимович вздрогнул, услышав слова своего сына.

Ольга молчала, а Федечка снова повторил, что хочет автомобиль.

–Гм, ты погляди на него!– дивился Егор Вадимович,

неодобрительно смотря на сына.– Как он себя ведет, а?

–Да, я хочу автомобиль!– почему-то снова повторил Федечка

Ольга подошла к Федечке, погладила его по голове, пытаясь успокоить:

–Хорошо, хорошо, Федечка. Вырастешь, будет у тебя автомобиль.

–Нет, я хочу автомобиль сейчас!– капризничал Федечка, топая ногой.

–Ну, ты поняла меня или нет?– торжествующе спросил Егор Вадимович.

–Поняла.

А Федечка продолжал:

–И хочу жить в Москве!

–Видишь?– с укором спросил Егор Вадимович, показывая жене на Федечку.– Слышала?

–Слышала.

–Федечка, может, ты нам еще полный список своих требований представишь?– поинтересовался Егор Вадимович.

–Могу такой список дать,– отозвался Федечка, ковыряя в носу.

Ольга тихо вздохнула.

–А что в том плохого, что я хочу жить в Москве?– допытывался Федечка.

–Понимаешь, Федечка,– ласково сказала Ольга,– мы не живем в Москве.

–Да, не живем! А я хочу жить в Москве!– настаивал на своем Федечка.

–Федя, но все не могут жить в Москве,– пыталась образумить сына Ольга.

–При чем тут все? Я говорю только о себе,– заявил Федечка, проявляя столь свойственный детству максимализм.

–Видишь?– опять повторил Егор Вадимович, уже чуть не

плача.

–Ну, вижу.

–А почему ты хочешь жить в столице?

–Почему? А потому, что там колбаса продается,– признался Федечка.– А у нас в Заманиловке колбасу не продают. И еще навозом воняет, а в Москве не воняет.

–Это… это ты тоже говорил во дворе?– испуганно спросил сына Егор Вадимович, а Ольга тут же спросила сына:

–Слушай, откуда ты знаешь, воняет там или нет?

Федечка вполголоса ответил:

–Пацаны мне говорили! У нас воняет из-за коров, а в Москве нет!

Испуганный Егор Вадимович схватился за голову, почти вопя:

–Ой, боже!… Пацаны ему что-то говорили! Ольга, он нас погубит! Колбасу не продают, навозом воняет!

–Да, а чего такого?– пожал плечами Федечка.

–Это… это ты говорил во дворе, что в Заманиловке колбаса не продается?

–Да… А чего такого?

–Нельзя это говорить другим!– твердо заявил Егор Вадимович.

–А почему нельзя?

–Нельзя!

–Но все ведь знают, что колбасу у нас не продают!– упорствовал Федечка.– И нельзя это говорить?

–Нельзя!

–Все это знают, но говорить это нельзя? – изумился Федечка.

–Федечка, нельзя говорить все, что ты думаешь.

–А почему?

–Потому, что за твои слова отвечать придется твоим родителям.

Другой мальчик здесь бы промолчал, но Федечка

отличался большой любознательностью и разговорчивостью, поэтому он не утерпел и задал следующий вопрос:

–Хорошо, пап, ты только ответь мне, почему в Москве можно свободно купить колбасу, а у нас нет?

Егор Вадимович развел руками, ничего не ответив Феде.

А Ольга погладила сына по голове и спросила:

–Значит, ты хочешь жить в столице только из-за того, что у нас не продают колбасу?

–Ой, не только из-за колбасы.– Федечка на миг задумался, потом мечтательно произнес, вздыхая: -Хочу жить в большом городе! Не хочу жить в Заманиловке!

–Почему?

–А вот не хочу и все!– повторил Федечка.– В нашу Заманиловку никого не заманишь. Хочу чтоб было много машин, театров и парков!

После минутного молчания Егор Вадимович недовольно спросил:

–Федя, ты, может, думаешь, что я золотая рыбка из сказки, которая выполняет все желания?

–Нет, ты не золотая рыбка.

–Гм, спасибо и на этом.

–Если ты был бы золотой рыбкой, – продолжал словоохотливый Федечка, улыбаясь,– я многое бы попросил у тебя.

–Ладно, что ты еще хочешь, Федя?

–Многого хочу,– сообщил сразу Федечка.

–И чего хочешь?

–Тебе написать мои желания на бумаге?

–Нет, скажи вслух,– попросил Егор Вадимович, страдальчески вздыхая.

Федечка задумался на минуту, потом начал быстро говорить:

–Так, хочу машину, хочу жить в Москве, потом…

–Насчет Москвы и машины мы уже слышали.

-Так, хочу поехать в Америку!– радостно заявил Федечка, широко улыбаясь.

Егор Вадимович снова выразительно посмотрел на жену, прошелся быстро по комнате, сжимая пальцы рук в кулаки, потом сел.

–Пап, ты чего злишься?– удивился Федечка.

–Федечка, ты насчет Америки ничего во дворе не говорил?– осторожно спросил Егор Вадимович.

–Пока нет.

–Ах, пока он не говорил! Ты слышала? Ты слышала, какой у тебя сын растет?!– завопил Егор Вадимович, вскакивая и подходя к молчащей жене.

Ольга не выдержала и тоже завопила во весь голос:

–А что тут плохого, черт, если мой сын хочет посмотреть мир? Хочет жить, как человек, а не скотина поганая?

Фразу насчет поганой скотины Егор Вадимович ошибочно принял на свой счет, поэтому завопил что есть мочи, махая руками:

–Ах, значит, я скотина и живу в дерьме?!

–Мы все тут живем в дерьме!– не осталась в долгу Ольга, покраснев от злости.– Скотина!

–Значит, я все-таки скотина, да?– вопил, бегая по квартире с выпученными от злости глазами Егор Вадимович.

–Значит, ты скотина!

–А ты нет, да?!– не отставала от жены Егор Вадимович.

–А я, представь себе, не скотина!

–Да ну? Не скотина?

–Да! Ты сам скотина! И не ругай моего сына!

Бурный диалог спорящих супругов прервал тонкий голосок маленького Федечки:

–Пап, пока я только одному Борьке сказал насчет Америки.

Оба супруга, услышав признание Федечки, прервали временно поиски скотины в их жилище, продолжая говорить с сыном.

Егор Вадимович внимательно глянул на сына и

потребовал ответа:

–Так, значит, все-таки ты говорил во дворе об Америке?

–Я говорил только Борьке на ухо, а не всем пацанам,– тихо ответил Федечка, опуская голову и не смотря на раздраженного отца.

–Вот счастье-то, какое, а Ольга? Он пока не всем пацанам об Америке говорил!

–Ладно, отстань ты от сына,– попросила Ольга, гладя Федю по голове.

Но Егор Вадимович не унимался:

–Он пока не всем пацанам говорил!

–Федечка, ты хоть знаешь, чей сын Борька?– спросила тревожно Ольга.

–Знаю. Его мама – Мария Ивановна.

–То-то и оно, Федечка!– повысил голос Егор Вадимович.– Сплетница и болтушка.

–Мария Ивановна? Да эта Мария болтушка, каких свет не видывал,– подтвердила Ольга.– Целый вечер во дворе, болтает со всеми.

–Да!– подхватил с жаром Егор Вадимович.– И эта самая Мария Ивановна, которая болтала о нашем сыне Федечке, говоря всем соседям, что он живет в антисоветской семье.

Оба супруга застыли, не отрывая тяжелых взглядов от сына.

Однако Федечка не понимал причины беспокойства своих родителей и удивленно смотрел на них.

–Теперь во дворе все будут болтать, что Ягненковы– диссиденты,– глухо проговорил Егор Вадимович.

–Это почему?– не поняла Ольга.

А любознательный и разговорчивый Федя не удержался от вопроса:

–А что такое слово «диссидент»?

–Федечка, этого тебе знать не нужно.

–Но почему? Что такое «диссидент»?

Вопрос Федечки повис в воздухе.

Вечером того же дня Ягненковы пригласили соседку с первого этажа Марию Ивановну.

. Мария Ивановна обрадовалась приглашению и зашла к Ягненковым вместе со своим восьмилетним сопливым сыном Борькой.

Первым делом любопытная Мария Ивановна, зайдя в квартиру соседей, стала осматриваться, изучая мебель.

Вадим Егорович быстро усадил соседей за обеденный стол, а Ольга предложила им чай с шоколадными конфетами.

Мария Ивановна, средних лет дама с большой бородавкой на левой щеке, была очень рада внезапному вниманию соседей с верхнего этажа, и уплетала конфету за конфетой.

–Кажется, раньше вы не приглашали меня с сыном к себе,– вспомнила Мария Ивановна, улыбаясь и громко чмокая.

–Ну, знаете…– Егор Вадимович замялся, но тут на выручку ему пришла Ольга, быстро говоря:

–Соседи должны жить дружно.

–Правильно говорите, согласилась Мария Ивановна, беря снова шоколадную конфету со стола.– А вот ваш сынок Федечка хорошо учится?

Федечка с ужасом глядел, как быстро эта противная соседка уплетает его любимые шоколадные конфеты, но сдержался и ничего не сказал, только протяжно вздохнул.

–Хорошо он учится,– охотно ответила Ольга, поглаживая Федю по голове.

–А мой Боренька на одни пятерки учится,– похвасталась Мария Ивановна.– Он не болтает во дворе, чего в голову взбредет.

Услышав последние слова соседки, Ольга слегка вздрогнула.

А Егор Вадимович насторожился:

–Не болтает?

–Точно, не болтает, как некоторые,– добавила Мария

Ивановна, в упор смотря на притихшего Федечку.

–А кто болтает?– поинтересовалась Ольга, строя из себя наивную дурочку.

Феде в этот миг почему-то почудилось, что большая бородавка на щеке противной тетки увеличилась в размерах, и он зажмурился.

–Ну… ну, мы соседи, значит, давайте-ка откровенно,– улыбалась Мария Ивановна.

–Давайте, – согласился Егор Вадимович, пристально глядя на соседку.

–Намедни ваш сынок Федечка говорил во дворе, что он хочет машину.

–И что… и что тут плохого?– чуть запинаясь, тихо спросил Егор Вадимович.

–Ничего. Только он еще сказал, продолжала болтливая Мария Ивановна,– что ваша зарплата очень маленькая, на нее не купить вам машину.

–Знаете, все мы не миллионеры,– заметил Егор Вадимович.

–Верно, но он еще мечтает убежать в Америку! – повысила голос Мария Ивановна, наморщив лоб.– И хочет там наесться колбасы.

–Наесться?

–Именно!– подтвердила Мария Ивановна.– Он что, у вас голодает?

–Нет, что вы!– заверил ее Егор Вадимович, краснея от волнения.

А Федечка сидел и раздумал, почему разговоры про далекую и неизвестную Америку, в которой, как он знает, до сих пор никто не бывал из его ближайших знакомых, так страшны для них, а его честное признание во дворе знакомым пацанам, что мечтает поехать в Америку, почему-то испугало всех, будто он совершил какое-то тяжкое преступление.

–Федечка хочет наесться колбасы в Америке? Зачем там, когда она есть у нас?– удивилась Ольга, натужно улыбаясь.

Ольга только не сказала, что достается ее семье колбаса не так просто, как хотелось бы– в диких очередях, когда иногда раз в месяц в в Заманиловке выкидывали на магазинные прилавки дефицитную колбасу, или когда покупали ее у редких ездоков на дальних электричках в Москву, но ее откровения соседке были не интересны. Марии Ивановне было интересно лишь одно в данный момент: есть ли в холодильнике соседей ее любимая колбаса?

Федечка открыл глаза, зло смотря на соседку.

А Мария Ивановна уставилась на Ольгу:

–А у вас что, колбаса есть?

–Есть.

–Есть колбаса?– повторила вопрос Мария Ивановна, будто не расслышала ответ Ольги.

–Есть.

–Неужели докторская?– удивилась Мария Ивановна, облизываясь.

–Ну, немного.

Мария Ивановна призналась:

–А я очень люблю колбасу!

И сопливый Борька неожиданно известил всех:

–И я тоже люблю колбасу!

–Кто ж ее не любит,– вырвалось у Федечки.

–Я очень люблю есть колбасу!– повторила Мария Ивановна. – Очень!

После этого Ольге ничего не оставалось делать, как встать и принести тарелку с нарезанной колбасой и белым хлебом. Бедный Федечка печально смотрел на тарелку, прощаясь с несъеденной им колбасой.

Мария Ивановна расплылась в широкой улыбке, энергично поедая один бутерброд с колбасой за другим. От нее не отставал сын Борька, уплетая колбасу и громко чавкая.

–Да – а, – протянула довольная Мария Ивановна,– колбаса

хороша!

–А я тоже колбасу люблю,– тихо сказал Федечка, но на его слова никто не обратил внимания.

–Налить вам еще чаю?– предложила Ольга Марии Ивановне.

–Нет, спасибо. Может, у вас и шпроты есть?– с надеждой спросила Мария Ивановна.

–Нет, шпрот у нас, к сожалению, нет.

Федечка подумал:

«Какая же тетка вредная и прожорливая! И ее Борька поганый! Больше не буду с ним дружить».

После этого Федечка погрозил Борьке кулаком, стараясь, чтобы взрослые этого не заметили. А Борька насупился и тоже погрозил Федечке кулаком.

–Но ваш Федечка еще хочет жить в Москве, – напомнила Мария Ивановна, пристально глядя на Федю.

–А что тут плохого?– робко спросила Ольга.

–Он говорил, что наша Заманиловка ему не нравится,– продолжала Мария Ивановна.

–Не нравится? Знаете, Мария Ивановна, стоит ли прислушиваться к детской болтовне?– попытался защитить своего сына Егор Вадимович, застенчиво улыбаясь.– Дети есть дети, они…

Однако Мария Ивановна строго пресекла доводы своего соседа:

–Нет и еще раз нет! Вы неправы! Наша страна борется с мещанством, частнособственническими инстинктами, мы тоже обязаны с этим бороться! Ваш сынок многое говорил! Говорил, что мечтает только пожирать колбасу, кататься на своей шикарной машине и укатить на ней в Америку! Так он говорил, Борька?

При этих словах соседки-сплетницы Борька утвердительно кивнул, громко чавкая и не смотря больше в сторону притихшего Федечки.

-В Америку удрать ваш сын хочет!

«Всё,– подумал Федечка,– зло глядя на Борьку,– получит он завтра от меня!»

Наступила гнетущая пауза, во время которой было слышно лишь, как тикали настенные часы и как чавкал Борька.

Мария Ивановна посмотрела на обеденный стол, пустые тарелки, решила, что есть больше нечего и поднялась, говоря:

–Уже поздно, мы пойдем.

Ольга засуетилась, открывая холодильник и доставая оттуда последний кусок любительской колбасы.

–Ой, у вас есть еще колбаса?– удивилась Мария Ивановна, вытаращив глаза.– Откуда вы ее берете? Из Америки?

Мария Ивановна не отрывала взгляда от куска колбасы, всплеснув руками.

–Ну, скажете тоже…– пробормотал Егор Вадимович, вставая из-за стола.– Так, по случаю купил.

–По случаю?

–Да… Один товарищ по работе недавно ездил в Москву за колбасой, продал немного.

–А не продадите ли ее мне?– спросила с интересом Мария Ивановна.

–Мы ее вам просто подарим в знак внимания.– Ольга протянула колбасу улыбающейся Марии Ивановне.

Егор Вадимович натужно улыбался, хотя ему в этот неприятный момент скорее хотелось ударить болтливую соседку, чем говорить с ней и угощать ее дефицитом.

Мария Ивановна почти выхватила колбасу из рук Ольги, а Федя и Егор Вадимович грустно смотрели на колбасу, словно прощаясь с ней навек.

Уже открывая соседям дверь, Егор Вадимович шепотом попросил Марию Ивановну не распространяться во дворе и еще где-нибудь про болтовню своего сына. Мария Ивановна слегка кивнула, словно давая согласие на свое

молчание, и тут же деловито напоминала:

– Но вы знайте, что я очень люблю колбасу.

Слова соседки означали, как понял Егор Вадимович, что она будет держать слово и не рассказывать про болтовню его сына, но если сын все-таки ляпнет чего-то лишнее,

тут же заявится к нему в гости без приглашения Мария Ивановна, желая снова поесть задаром колбасу.

После ухода соседей Егор Вадимович усадил сына рядом с собой и строго произнес:

–Итак, Федечка, с этого дня ты обдумывай каждое свое слово. Живи, как все.

–Как это?

–Как все живут, так и ты живи! Все помалкивают, и ты молчи.

Но упрямый Федечка не согласился:

–А я не буду так.

–Как ты не будешь?

–Как все.

Егор Вадимович помрачнел, продолжая говорить:

–Напрасно, Федечка. Тише едешь – больше командировочных!

–Да, – добавила, кивая, Ольга,– живи, как все.

–А я не хочу так, как все!– упрямился Федечка.

–Почему ты такой упрямый?

–Я не упрямый. Просто я не хочу быть похожим на других,– признался Федечка.

Егор Вадимович покачал головой:

–Напрасно ты упрямишься… Ох, вспоминаю сейчас себя в детстве. Тоже был упрямым, тоже многое сначала не понимал.

–Федечка, лучше послушай своего отца,– советовала Ольга.– Он плохого тебе не скажет. Мы ведь тебе только добра желаем.