Текст книги "Зима утраченных надежд"

–По России?

–Именно!.. Каков язычок у Пушкина! Укоротить бы!– зашипел от злости Улицкий.

–Укоротят,– обнадежил Лопухин.– Непременно укоротят.

–Думаете?

–Уж надеюсь на божью помощь!.. И всех либералов тоже расстреляют!

Улицкий благосклонно улыбнулся:

–Сам бы выпорол! Всех! А потом бы расстрелял!

Возле Улицкого оказался запыхавшийся Трубецкой. Он закончил танцевать вальс и решил передохнуть.

–Интересно, князь, кого пороть решили?– слегка посмеиваясь, полюбопытствовал Трубецкой.

–Кого? А всех либералов!– охотно ответил Улицкий.– И вас в том числе.

–Меня? – спросил удивленно Трубецкой.– Я не ослышался, князь?

–85-

–Не ослышались!– с вызовом ответил Улицкий.

Трубецкой покраснел от волнения, сжимал пальцы рук в кулаки. Рылеев заметил взволнованного Трубецкого, подошел к нему с вопросом:

–Что случилось, mon ami?

–Вот сей князь меня выпороть желает,– удрученно ответил Трубецкой.

Рылеев покачал головой, потом обратился к Улицкому, говоря очень холодно:

–Князь, вы не на своей конюшне!

–Что – о?!– возмутился Улицкий, пытаясь подняться.– Qu’est –ce qu’ il a dit?

–Князь, успокойтесь! Не путайте конюшню с залом для балов!– презрительно усмехнулся Рылеев, отходя от князя.

Улицкий стал кричать вслед Рылееву. Тогда к взбешенному князю подошла Лаваль , успокаивая его.

Однако князь лишь орал, махая руками:

–Как можно?!.. Смеяться над князем? D’ou, diable!

–Soyez tranquille, князь!– примирительно говорила Лаваль, беря в руки правую руку Улицкого.– Хотите танец со мной?

–Non, madame! Давно уж не танцую!– отказался Улицкий.

–Успокойтесь, князь,– внушительно, медленно произнес Трубецкой.– Вы на балу. И в моем доме, а меня оскорбляете!

–Я буду жаловаться императору!– гневно заявил Улицкий.

–Извольте нам сообщить, на что будете жаловаться?– спросил с интересом Трубецкой.– Императору сейчас не до вас.

–Как это?– не понял Улицкий.

–Он болен. Очень болен… – ответил вполголоса Трубецкой.

–Не желаю видеть ваших либералов!– отрезал Улицкий.

–Кстати, князь, я тоже либерал, уж не обессудьте,– учтиво сказал Трубецкой.

–86-

–И вас тоже не желаю видеть!

–Гм, в таком случае,– Трубецкой слегка поклонился князю,– честь имею! И больше вас не задерживаю!

–Что – о?!– рявкнул Улицкий.– С князем так говорить?

–Знаете, князь, если бы вы были помоложе и могли передвигаться без помощи слуг, я бы с прегромаднейшим удовольствием вызвал вас на дуэль!– недовольно воскликнул Трубецкой, отходя от разозленного Улицкого.

–Что я слышу?– вне себя орал Улицкий.

–И с прегромаднейшим бы удовольствием,– продолжил Трубецкой,– застрелил бы вас!

Лаваль, держа за руку мужа, отвела его в другой конец залы, шепча:

–Милый мой, что вы так рассердились на князя? Он же старый и больной…

–Этот больной меня оскорбил!– ответил вполголоса Трубецкой.

–Ну, хочешь потанцевать со мной мазурку?– предложила ему Лаваль.

–Нет!.. Когда я зол, не могу танцевать!

–Тогда, может, с нашим любезным Рылеевым я еще потанцую?– спросила ласково Лаваль.

–Всегда, мадам Лаваль, к вашим услугам!– расплылся в улыбке Рылеев. –C’est bien.

–Может, через полчаса я успокоюсь и тоже потанцую,– прибавил Трубецкой.

Рылеев шутливо погрозил указательным пальцем Трубецкому:

–Поберегите свои силы, завтра вам предстоит дальняя дорога!

–Я не забыл,– подмигнул Рылееву Трубецкой,– но у нас сейчас праздник.

Однако Трубецкому уехать не пришлось – госпожа Фортуна весьма капризна и переменчива, как многие представительницы женского пола, одних награждая

–87-

своими сюрпризами, других же лишая жизни или состоя-

ния. 27 ноября в Петербург пришло печальное известие: в Таганроге умер Александр I. Госпожа Фортуна лишила его жизни 19 ноября. Бедный и смертельно усталый курьер загнал лошадь, прискакав в Петербург из Таганрога только через восемь дней…

Глава 12

Смутные дни междуцарствия.

После встречи с Трубецким Рылеев простудился и лежал дома. Он не знал, что случилось с императором. Новость ему принес Трубецкой, который вбежал в квартиру Рылеева 27 ноября с радостным воплем: «Царь умер! Ура, Рылеев!».

Удивленный Рылеев присел на постели от неожиданности.

–Вы не слышали, Кондратий Федорович? Царь Александр умер! Курьер скакал целых восемь дней с этой новостью!– взволнованно произнес Трубецкой, даже не снимая своей шубы.

–Вот это новость, mon ami!– обрадовался Рылеев.– А я тут болею, тьфу…

–Ничего, Кондратий Федорович,– успокоил Рылеева Трубецкой.– Мы победим!.. Courage, mon ami.

–Что теперь будет? Voyons.

–Сейчас присягают новому императору,– с готовностью сообщил Трубецкой.

–Гм, это кому же?

–Как же, как же. Константину Павловичу, теперь уже его называют Константином I. Ему присягнул дворцовый караул, петербургский гарнизон, все придворные, правительственные учреждения.

–Когда ж они успели?– удивился Рылеев, вставая.– Que voulez-vous?

Во время этого разговора к Рылееву пришли еще

–88-

декабристы Николай с Александром Бестужевы и

Батеньков. Они тоже повторили слова Трубецкого.

–Считаю, что времена настали чрезвычайные, господа!– твердо заключил Рылеев.– Надо действовать!

Трубецкой быстро добавил:

–Нужно готовиться, сколько можно, чтобы помочь нашим членам Южного общества, если они поднимутся. Ne perdons point de temps!

–А они готовы при первом же удобном случае,– вставил Батеньков.

–И этот случай сейчас имеется,– радостно произнес Рылеев.– Теперь вот что. Предлагаю избрать нашим предводителем Северного общества Трубецкого! Отобрать у Бестужева и Каховского голоса в пользу Трубецкого.

Так и решили, возражений не было. Трубецкой считался руководителем Северного общества и делал разные распоряжения. Однако проблема декабристов Северного общества заключалась в том, что конкретного плана у них, к сожалению, не было, численность Северного общества невелика по сравнению с Южным обществом.

–Надо сегодня вечером снова собраться,– предложил Трубецкой.

–И дальше что?– спросил с интересом Батеньков.

–Дальше… Дальше вы разузнайте расположение умов в Петербурге и в войске,– продолжил Трубецкой.– У нас не так уж много членов Северного общества, так что надо работать каждому за четверых или пятерых.

Рылеев на минуту задумался, потом вставил:

–Предлагаю свой план действий… Итак, я с братьями Бестужевыми сначала сочиним прокламации к войску, чтобы тайно разбросать их в казармах.

–Non, non!– решил Трубецкой.– Надо действовать иначе. Надо идти сегодня ночью втроем по городу, беседовать с любыми солдатами и часовыми, убеждать их перейти на нашу сторону, говорить, что их обманули, не показывая

–89-

завещания умершего императора.

–С’est bien! Может, то и правильно,– охотно одобрил Рылеев мысль Трубецкого.– Ведь народу же не показали этого завещания, где давалась вольная крестьянам!

–Правильно!– прибавил Александр Бестужев.– А солдатская служба, как следует из завещания, убавлена на целых десять лет, господа!

–Хотя осторожность тут не помешает,– добавил задумчиво Трубецкой.

–Что вы имеете в виду?– не понял Рылеев.

–Не следует привлекать чернь к нашему восстанию,– посоветовал Трубецкой.– Чернь нам не нужна.

–Вполне согласен с вами,– кивнул Бестужев,– но как мы сможем действовать без солдат?

–Да, как же без солдат?– вставил Рылеев.

–Прислушайтесь к моим словам,– произнес назидательно Трубецкой.– Чернь может поднять бунт! И тогда никого в живых не оставят, даже нас.

–Князь, cher ami, вы, как всегда осторожны! – заметил порывисто Рылеев.

–Гм, осторожность никогда не помешает,– парировал Трубецкой.– Дворцовый переворот совершим мы, дворяне, без всякой черни!

–Право, князь, разногласия нам мешают! Мы вырабатываем план действий, разногласий быть не должно!– резко возразил Рылеев, краснея от волнения.

–Я тоже за единство действий, без разногласий,– согласился Трубецкой.– А что вы думаете о черни? Разве не боязно, если она сметет всех и вся?

Рылеев на минуту задумался, потом откровенно сказал:

–Знаете, я бы не стал так резко отзываться о нашем народе! Да, чернь, как вы выразились, может быть опасной в силу своей ограниченности и необразованности. Но мы радеем за своих граждан, не так ли, господа? Не мы ли хотим совершить восстание, дабы тем самым освободить

–90-

русского мужика от рабства? Право, не стоит называть бояться тех, кого мы желаем освободить от рабства, господа! И еще. Та же чернь, как вы выразились, служит солдатами, без коих мы ничего свершить не сможет! Как же без солдат? Они тоже не дворяне.

–Естественно,– кивнул Трубецкой.

–И нам нужно побольше полков для восстания!– прибавил Рылеев.

Тем же вечером декабристы ходили по Петербургу, беседуя с разными солдатами и просвещая их. Солдаты слушали их очень внимательно, не перебивая. Утром же рассказ декабристов распространился по всем полкам Петербурга. После двух дней хождения по разным полкам Петербурга в сырую и ветреную погоду Рылеев вновь заболел – у него поднялась температура и заболело горло. Однако он не переставал заниматься делами Северного общества. Вследствие болезни Рылеева декабристы собирались у него дома, обсуждая разные вопросы.

–Знаете, если даже к одному полку присоединится еще одна рота,– сказал твердо Трубецкой, обсуждая на квартире Рылеева итоги каждого дня,– то другие могут и не присоединиться.

–Вот как? Достаточно одного решительного капитана для возмущения всех нижних чинов!– порывисто сказал Рылеев,– Ведь они негодуют против взыскательности ихнего начальства! А вы, Трубецкой, как считаете, сколько нужно солдат для совершения наших намерений?

Трубецкой, долго не думая, сразу ответил:

–Достаточно и одного полка.

–Одного? Ручаюсь сразу за три!– прочувственно воскликнул Рылеев.

–Это ж какие?

–Гвардейские Московский и Гренадерский полки, а также Гвардейский экипаж.

–Добро,– улыбнулся Трубецкой.

–91-

Уже через несколько дней у членов Северного общества появилась слабая надежда, что могут подняться еще несколько полков: Егерский, Измайловский и Финляндский. Рылеев на частных собраниях заговорщиков взволнованно говорил, что сама судьба призывает их к решительным действиям, и было бы глупо, даже преступно не воспользоваться возможностью совершить долгожданное восстание.

Смутные дни междуцарствия казались временем белой горячки, чехарды правительственных непонятных, даже бредовых действий. То Александр I, когда был еще жив, написав завещание, в котором отмечена замена меньшим братом старшего в престолонаследии, держит оное завещание почему-то скрытно от всех глаз. То князь Михаил Павлович скачет из Варшавы, то Николай Павлович присягает Константину Павловичу, а Константин Павлович в свою очередь почему-то присягает Николаю Павловичу. Все придворные вместе с царской семьей зовут цесаревича Константина в Петербург, а тот по какой-то неведомой причине упирается и остается в Польше. Размышляют, кто же будет новым императором, называя то Константина, то Николая. Кажется, самым умным оказался Михаил Павлович, который остановился на станции между Петербургом и Варшавой и остался там ожидать до того счастливого и долгожданного часа, когда старшие братья договорятся между собой. Еще стали поговаривать в Петербурге, что царицей хочет стать княгиня Мария Федоровна, вдова Павла I. Некоторые жители Петербурга ожидали, что новым императором станет Константин, поэтому в витринах многих магазинах появились портреты князя Константина, очень похожего на своего отца Павла. А на Монетном дворе Петербурга стали спешно чеканку денег с профилем Константина. Однако к удивлению многих петербуржцев Константин Павлович не торопился ехать в Петербург, пребывая в

–92-

должности главнокомандующего в Варшаве. В тоже время князь Николай Павлович страстно мечтал о троне, даже перебравшись по своей воле из Аничкова дворца в Зимний дворец. Стали ходить слухи, что князь Константин отрекается от трона или что все-таки на трон заступит княгиня Мария Федоровна. В общем, в целом в Петербурге стояла очень напряженная обстановка междуцарствия, новые смутные времена, если так можно выразиться. Придворные царского двора между тем вспомнили, что Константин Павлович женился на дворянке, но не царской крови, а сие означало, что он не вправе передать трон своему потомку. Вскорости вскрылось то тайное обстоятельство, которое почему-то замалчивалось императором Александром при его жизни: Константин написал отречение еще при жизни Александра в 1823 году, но Александр его почему-то не обнародовал, что являлось явной ошибкой Александра.

Не зная об этом, после смерти Александра генерал-губернатор Петербурга граф Милорадович, командующий в отсутствии императора гвардией, издал указ о приведении к присяге Константину. Николай Павлович, хотя и перебрался уже в Зимний дворец, вынужден был, скрепя сердцем, присягнуть Константину. Николай Павлович, будучи всего только бригадным генералом, напомнил только генерал-губернатору Милорадовичу об отречении Константина, на что Милорадович сухо ответил:

–Отречения Константина Павловича пока не читал!… Уж извольте нам его предъявить, милостивый государь! Ежели вы захотите захватить по своему умыслу трон, то сие воспримется, как узурпация власти насильственным путем и гвардия по моему приказу быстро поднимется! И только господь бог ведает, чем сие это может закончится для вас, милостивый государь!

В силу этого Николай Павлович постоянно писал и слал

–93-

в Варшаву письма с курьерами, требуя от Константина Павловича текст нового отречения. А Константин засел в Варшаве и ехать в Петербург почему-то решительно отказывался, как и становиться новым российским императором. Константину слали несколько раз акты о принесенной ему присяге, однако, прочитав их, он отсылал их обратно в Петербург без каких– либо коммен-

тариев. Николай же сидел в Зимнем дворце в сильном волнении, проклиная своего брата за молчание и заговорщиков, о которых он получал частые донесения от Милорадовича. Николаю Павловичу стало известно о существовании Южного общества декабристов. Хотя Милорадович знал, что и в Петербурге действуют декабристы, он ответил Николаю Павловичу, что в Петербурге все спокойно. Трудно сказать, почему Милорадович так ответил Николаю: то ли потому, что среди его друзей были Николай Тургенев и Федор

Глинка, люди весьма либеральных взглядов, солидарные с декабристами, то ли потому, что Милорадович, герой войны 1812 года, отпустил своих многих крестьян и дворовых на волю, и, умирая, завещал свободу всем крестьянам.

А Рылеев продолжал болеть, но он давал разные советы своим единомышленникам, вдохновляя всех своим поэтическим воображением и настойчивостью.

Пропаганда декабристов в полках Петербурга проходила весьма удачно. Очень многие солдаты и офицеры соглашались с призывами свергнуть самодержавие. Однако тем не менее положение Северного общества на деле оказалось сложным в силу того, что поднять на восстание гвардию будет невозможно – она уже присягнула Константину; и если Константин все-таки не отречется, декабристам надлежало выступить, но им не справиться с гвардией. Поэтому Трубецкой советовал декабристам распустить Северное общество хотя бы на

–94-

время, стремиться занимать высокие посты в гвардии, знакомя гвардейцев с декабристскими идеями.

Десятого декабря из Варшавы прибыл князь Михаил Павлович. В Петербурге стало известно об отречении Константина Павловича и о том, что готовится присяга Николаю Павловичу. Николай Павлович пребывал в сильном волнении, с одной стороны, он радовался, что станет вскоре новым императором России, с другой же стороны, Николай побаивался заговорщиков, о деятельности которых получал частые тайные донесения. Поэтому он постоянно говорил Милорадовичу:

–Граф, обратите внимание на деятельность бунтовщиков в Петербурге! Уж сколько можно вам сие напоминать, право!

В ответ на это Милорадович поспешно ответил:

–Будьте спокойны, Николай Павлович, в Петербурге все спокойно.

–Всё остаетесь в прежней беспечности?

–Никак нет, Николай Павлович,– заверил Милорадович.– Но в Петербурге никакого восстания не предвидится.

Одиннадцатого декабря на многолюдном совещании у Рылеева было решено поднять гвардейские полки и привести их на Сенатскую площадь.

–Но Финляндские и Измайловские полки не надежны, могут подвести,– сообщил Батеньков.

После этого заявления многие декабристы расстроились, но их вдохновил Рылеев своим призывом все-таки явиться на Сенатскую площадь с тем, что есть у каждого, с тем количеством солдат, которые у каждого есть, чтобы совершить то, к чему долгое время готовились.

Трубецкой после совещания декабристов поехал к командиру Семеновского полка Шипову, своему давнему товарищу и члену Союза Благоденствия, прося поднять полк для восстания, однако тот отказался наотрез, говоря, что будет присягать Николаю. Сенат же решил готовить

–95-

манифест о присяге будущему императору Николаю I, где

должна была быть описана вся история с отречением князя Константина. Уже известна была дата проведения присяги – понедельник, 14 декабря.

А Николай Павлович утром 12 декабря получил донесение от начальника Главного штаба Дибича о существовании тайного общества заговорщиков. До этого донесения к Николаю поздно вечером 11 декабря явился офицер Яков Ростовцев, член Северного общества, который служил вместе с декабристом Оболенским адъютантом начальника гвардейской пехоты генерала Бистрома. Вид у Ростовцева был беспокойный, он часто вздрагивал, заикался и моргал.

–Изложите суть дела, господин Ростовцев,– сухо попросил Николай.– Чем обязан?

–Я прошу вас во имя господа отказаться от престола, я… я очень вас прошу!..– моляще воскликнул Ростовцев.

–Что за бред несете? Во имя господа?

–Очень… я… прошу… откажитесь…

–Гм, даже не подумаю! Что за бред несете!– возмутился Николай.– И это все?

–Отнюдь, милостивый государь… Я… я… должен сообщить о тайном обществе в Петербурге.

–Так, так… А вот здесь поподробней. И поспокойней говорите!

–Постараюсь, милостивый государь наш!… Я… я очень боюсь…

–Не за себя ли?– предположил Николай, хмурясь.

–Вовсе нет… Есть заговор против вас… Против…

–Заговор? И кто в заговорщиках?

–Я очень прошу… очень…– сбивчиво стал объяснять Ростовцев.– Я… заговор есть… Надо отказаться нам от кровопролития… Я не хочу… Поймите, милостивый государь!.. Положением сейчас могут воспользоваться,

–96-

чтобы… чтобы вас свергнуть… чтобы не было царя…

Против царя заговор, пони… понимаете? Я… не хочу крови, прошу… не хочу…

Николай брезгливо поморщился:

–Слушайте, сударь, нельзя ли поспокойней объяснить? И потолковее!

–Хорошо, я… я постараюсь…– кивнул Ростовцев.– Очень прошу… Не надо крови… Лучше подождите цесаревича для всенародного отказа, да… так лучше, поймите, я…я не хочу крови… Лучше…

Не добившись от Ростовцева четких показаний о декабристах, взбешенный Николай выгнал его. Вслед за тем Николая известила тайная полиция, что войска присягнули уже Константину Павловичу и не желают присягать ему, Николаю Павловичу, по крайней мере большинство солдат и офицеров не желали присягать Николаю. К тому же Николай до последнего момента не был уверен, отречется ли от престола его брат Константин, хотя предварительно получил сообщение своего брата Михаила об отречении Константина. Поэтому, как уверяла тайная полиция, пока арестовывать заговорщиков опасно, так как арест их может не понравиться Константину, если он захочет все-таки взойти на престол– Константин мог расценить арест заговорщиков превратно, мол, арестовали их лишь из-за того, что хотели оставаться быть верными первой присяге, то есть ему, Константину. Николай сразу возразил с большим раздражением, что Константин ведь отрекся, однако полиция все-таки просила его не торопиться, повременить с арестом заговорщиков, подождать совсем немного, когда будет оглашен официальный манифест Николая, где бы подробно была описана вся история с отречением Константина. И тогда все жители Российского государства поймут: ихний император теперь Николай I, и никто другой. Николай

–97-

вынужден быть согласиться. Присягу новому императору Николаю назначили на понедельник– 14 декабря.

А декабристам стало известно 12 декабря, что гвардейская артиллерия будет стоять на стороне будущего императора и восстание декабристов не поддержит.

–Да, господа,– заявил печально Трубецкой на очередном совещании декабристов,– гвардейская артиллерия при нашем восстании палить будет!

–Что ж, сие неприятно слышать… Очень…– пробормотал расстроенный Рылеев.

Декабристы тогда решили выработать новый план восстания.

–Самое главное сейчас для нас – захватить Зимний дворец!– предложил Рылеев.

–И арест членов царской семьи,– подхватил Трубецкой.

Захват царской семьи декабристы поручили Якубовичу и Арбузову, членам Северного общества. А старый план восстания, предложенный Трубецким и рассчитанный на переговоры с правительством, отменили. Как решили заговорщики, Арбузов с Якубовичем сначала пойдут поднимать Измайловский полк и саперов, потом выходят на Сенатскую площадь. Там к ним присоединяются Рылеев с Николаем Бестужевым. А Михаил Бестужев, Щепин – Ростовский выводят на Сенатскую площадь Московский полк. Булатов и Сутгоф выводят Гренадерский полк на Сенатскую площадь. Также Оболенский обязался вывести Конную артиллерию.

Несколькими минутами позже Трубецкой неожиданно засомневался в необходимости захвата Зимнего дворца.

–Ведь наступит хаос, перестрелка, даже резня,– говорил он встревоженно.– Зачем сие, господа? Право, не стоит.

–Стоит! Очень даже стоит! – решительно возразил Рылеев.

–Но ведь Зимний дворец считается своего рода священным местом,– вставил Батеньков.

–И что из этого?– нахмурился Рылеев.

–98-

–Тогда ведь любой солдат,– продолжал Батеньков,– если прикоснется к Зимнему дворцу, всяко может натворить, зачем сие?

–Нет! Зимний надо брать!– одновременно ответили Рылеев с Оболенским.

–Хорошо,– согласился после некоторого колебания Трубецкой.

Рылеев отчетливо понимал, что ступил давно и по собственной воле на хрупкий лед отношений с царской властью. Идти вперед было смертельно опасно, однако назад уж пути нет, так что точка невозврата пройдена. Полный решимости идти до победного конца (если он, конечно, настанет!) Рылеев действовал не как слепой, лишь бы идти куда-то впотьмах, а осознанно, вырабатывая вместе со своими единомышленниками план восстания. Нельзя сказать, что Рылеев не надеялся на победу декаб-ристского восстания, но четко понимал всю смертельную опасность затеянного и не отрицал возможного поражения, хотя бы лишь теоретически. А в случае поражения Рылеев желал лишь смерти себе – уж если не смог добиться победы, то прими смерть достойно, не желая более никогда видеть самодержца!

Глава 13

Канун восстания.

13 декабря Николай Павлович подписал манифест о своем вступлении на российский престол, пометив его двенадцатым числом. В Зимнем дворце он собрал Госу-дарственный совет, торжественно объявляя:

–Итак, господа, я выполняю волю моего брата Константина Павловича, которого многие сочли видеть своим новым государем!– После этих слов Николай встал, держа в руках текст манифеста.

Немедленно поднялись все члены совета, стоя до тех пор,

–99-

пока Николай не сядет и не прочтет до конца манифест. Закончив читать, Николай сел, а все члены Государствен-ного совета поклонились ему.

В это время роль руководителя перед решительным выступлением декабристов взял на себя Рылеев. Оно казалось для него временем сверхчеловеческого напряжения. Рылеев вечером 12 декабря и ранним утром 13 декабря едет к полковнику Финляндского полка Моллеру, члену Северного общества для того, чтобы убедить его поднять Финляндский полк для восстания. Однако ни вечером, ни утром Рылеев ничего не добился у Моллера– тот вспыхнул, говоря весьма раздраженно, что-де не желает служить игрушкой других господ, в опасном деле, где голова его может слететь с плеч, если выступит против императора Николая, после чего вышел, хлопнув дверью. Далее утром Рылеев посетил Бестужевых на Васильевском острове, потом отправился к Трубецкому на Английскую набережную. Тогда же прибыли и другие декабристы: Пущин, Оболенский и Батеньков, начав вновь обсуждать план восстания и свой манифест. Говорили также о том, что декабристы Моллер и Тулубьев изменили, решив присягать Николаю. Рылеев обращался ко всем, моля, чтобы помогли сорвать утреннюю присягу в полках. После недолгого разговора поехали к Трубецкому обсуждать снова план восстания.

А вечером 13 числа декабристы собрались на квартире Рылеева. То было весьма многолюдное собрание, проходившее в каком-то лихорадочном состоянии. Повсюду слышались возгласы предстоящей радости победы, предвкушения сокрушения императорского двора, отчаянные хвастливые фразы, восторженные восклицания и пожелания, бессмысленные слова, раздумья вслух. Многие заметили приятное оживление Рылеева: он говорил просто, доступно каждому, был весьма возбужден; черные, как смоль, глаза озарялись неземным светом, речь

–100-

текла очень свободно и плавно.

–To be or not to be!– радостно воскликнул Рылеев, вспомнив слова Шекспира.

Рылеев словно парил в бурных волнах этого людского моря, кипящего страстями и фантазиями, над взволнован-ными декабристами, появляясь то возле одного, то друго-го, говоря очень радостно и уверенно, что декабристы непременно победят.

Батеньков, перекрикивая всех, предложил:

–Господа! Надо бы для сбора народа в барабаны ударить!

–Нет, не стоит,– поморщился Трубецкой.

–А почему? Неплохо!– кротко возразил Рылеев.

–Лучше подумайте о возможности поражения,– парировал, слегка мрачнея, Трубецкой.

–Неужели поражения?– спросил удивленно Оболенский.

–Лучше пока повременить с восстанием,– осторожно высказал свое мнение Трубецкой.

Все на минуту стихли, уставившись на него с немым вопросом.

–Вы это серьезно?– нахмурился Рылеев.

–Абсолютно!– порывисто ответил Трубецкой.

–О поражении даже говорить не стоит!– произнес торжественно и четко Рылеев.– Ежели, mon ami, предполагаете, что не поддержат все полки, то это весьма вероятно! Но это разве можно считать неудачей? Мы можем быть убиты, но пусть! Мы исполним наш замысел во славу России! Ура, господа!

Рылеева поддержали многие, говоря весьма восторженно:

–Ура, Рылеев!

–Начинать восстание!

–Уничтожим самодержца!

–Пусть нас немного, но мы победим, messieurs!

Казалось, что вместе со смелыми словами Рылеева в

–101-

квартиру ворвался смерч, который закружил все вокруг, взбудоражил декабристов, которые и так находились в возбужденном состоянии, в предвкушении победы.

–А какие полки нас поддержат?– поинтересовался Николай Бестужев.

–Доподлинно знаю, что полки Измайловский, Егерский, Московский и Лейб– гвардейский не станут присягать Николаю,– ответил уверенно Рылеев.

А Трубецкой вновь кротко возразил:

–Думаю, пока не стоит выступать… Может, я сначала поеду в Киев переговорить с южанами. А пока, думаю, не стоит так ретиво уговаривать солдат идти на Сенатскую площадь и…

–Нет, что вы, mon ami!– резко перебил Рылеев.– Что вы несете!.. Увольте! Мы все слишком далеко зашли, чтобы не выступить и чего-то бояться. Может, нас всех завтра убьют?

–Гм, тогда зачем других-то губить? Чего ради?– спросил с явным неудовольствием Трубецкой.

–Мы выступаем для истории! Для блага России!– отрезал Александр Бестужев.

–Для истории? – усомнился вдруг Трубецкой.– Я сам воевал, господа! И порох нюхал! Почетно умереть за свободу! Да, но если без кровопролития? Если так попытаться?

–Это как же?– выкрикнул кто-то.– Как без крови?

–Может, не надо выводить солдат из казарм на Сенатскую площадь?– продолжал Трубецкой.– Или выводить, но без оружия?

–Это как же-с? – обомлел Рылеев.– А если по нам залп дадут?

Декабристы стали спорить, разделившись во мнениях. Михаил Бестужев и Щепин-Ростовский решительно отказались выводить полки без оружия и патронов. Но некоторые поддержали Трубецкого. Поэтому 14 декабря

–102-

половина солдат на площади оказалась без боевых зарядов.

Вечером в десять часов Рылеев с Пущиным приехали к Николаю Бестужеву, который не присутствовал на собрании у Рылеева.

–Надобно нанести первый удар,– предложил Рылеев,– а потом все будут в замешательстве. Михаил со своей ротой или Арбузов, в общем, тот, кто первым придет на площадь, должен идти на Зимний для его захвата!

–Однако дворец слишком велик,– осторожно заметил Бестужев,– множество выходов и входов. Нельзя занять его одной ротой. И Преображенский батальон, находящийся воле Зимнего дворца, могут сразу ввести во дворец, так что наша рота будет сразу оказаться в опасном положении.

–Хорошо, нужен нам план дворца,– ответил убежденно Рылеев.– И одного захвата дворца мало, господа! Ежели Николай вместе со своей семьей убегут из дворца, это сослужит нам хорошую службу по причине того, что тогда гвардия, оказавшись без императора, склонится на нашу сторону. Дерзайте, господа!

Потом обсудили манифест, который назвали «Манифест к русскому народу». Его декабристы предполагали обнародовать после успешного восстания. Как писалось в манифесте, в нем провозглашалось, что власть переходит к Учредительному собранию. Но сначала на первое время управлением страной должно заниматься Временное правительство, потом же – выборными органами. Право собственности на людей декабристы хотели уничтожить, объявить все сословия равными перед законом, уничтожить монополии, рекрутство и военные поселения, убавить срок службы для нижних военных чинов.

Трубецкой после долгих споров и обсуждений вновь был назначен руководителем Северного общества. Вновь стали обсуждать план восстания, который теперь выглядел таким образом: вывести полки на Сенатскую площадь 14 числа, вынудить Сенат низложить правительство; первый

–103-

же полк, появившийся на площади, должен был захватить

Зимний дворец и арестовать царскую семью. Лейб – гренадеры вместе с полковником Булатовым должны были захватить Петропавловскую крепость и навести на Зимний дворец пушки.

Николай I тоже переживал, не желая спать, бродя по кабинету, полный страха и неуверенности. Он сомневался во всем и вся: то тайная полиция докладывает о деятель-ности многочисленных заговорщиков, которые мечтают лишить его трона, то граф Милорадович постоянно уверяет, что-де все спокойно в отечестве…

Глава 14.

Коммунальная квартира.

Усталый Петр шел медленно после работы домой. Дойдя до многоэтажного дома, он остановился на миг, зажмурив глаза. Петр представил себя отдыхающим на каком-то необитаемом острове с пальмами; он видел себя, лежащим на теплом песке совсем рядом с морем, волны неслышно подкатывали к берегу, а солнечные лучи приятно грели и радовали глаз…

–Эй, братишка, не дашь на опохмелку?– услышал Петр чей-то баритон за спиной.

Петр от неожиданности вздрогнул, открыл с большим сожалением глаза. Его кто-то толкнул. Обернувшись, Петр увидел перед собой неопределенного возраста пьяницу в