Текст книги "Алексмен. Вторжение"

А через год отец погиб. В день его похорон с Алексом и случился первый приступ.

Начинались такие приступы всегда одинаково. Грудь вдруг всю пронизывало болью, словно сквозь медальон пропускали ток высокой мощности. Голова наполнялась звенящим тонким звуком, окружающий мир оплывал, как восковой вертеп в воскресной школе, тускнел, становился отдаленным и незначительным. Боль в районе груди сковывала все тело. Окружающие предметы становились ярче и контрастнее. Казалось, что само время засыпало в таком состоянии, и никуда не надо было торопиться. Алекс начинал видеть еле заметное свечение вокруг людей и мог слышать биение сердца человека, который находился на расстоянии нескольких метров. Иногда он отчетливо слышал голос, но не мог понять, кто это говорит. В такие моменты Алексу часто мерещилось странное светлое облако, окутывающее его с ног до головы. Светлые струи энергии, прораставшие из района макушки и груди, образовывали вокруг него прозрачную сферу, которая медленно вращалась. Всякое представление о времени и пространстве исчезало, и каждый раз, вернувшись в сознание, Алекс не мог понять, сколько часов – минут? лет? – он провел под властью странного миража.

При всем этом Алекс не смог бы с уверенностью сказать, что ненавидит свои приступы. Он побаивался их – да, особенно в детстве. Но не ненавидел. Все дело было в ощущениях.

С каждым годом эти ощущения становились более осознанными и яркими. Прозрачная сфера, окружавшая Алекса, отделяя от остального мира, превращалась в его личное пространство всемогущества. Предметы, явления, законы природы не значили внутри этой сферы ничего: главным были желания Алекса. Стоило Алексу подумать о том, что он может летать, как его тело становилось легким и начинало приподниматься от земли. Несколько раз ему удавалось оторваться от земли и минут на десять зависнуть в воздухе на уровне второго этажа. Подниматься выше Алекс просто боялся. Сны о том, как он взлетает к самому небу, а сфера вокруг внезапно исчезает, были самыми страшными среди его кошмаров. Однажды в таком состоянии он представил себя силачом-суперменом и, упершись плечом в семейный седан, сдвинул его на пару метров, словно пластиковый ящик с игрушками. Придя в себя, он часто обнаруживал, что за время приступа на пальце совершенно затянулся какой-нибудь порез, заработанный накануне, или на месте свинцового синяка над коленом розовеет обычная загорелая кожа. Но эти состояния были кратковременные и не подчинялись воле Алекса, он смутно их вспоминал и это очень его пугало

Страшно было подумать о том, что бы началось, если бы он рассказал кому-то об этих «припадках сверхчеловечности». Приятели, скорее всего, просто поржали бы от души, и от прозвища «Алексмен» он не смог бы избавиться до последнего класса. А вот мама, скорее всего, поверила бы сразу – и тогда уж держись. Прощайте, бейсбольная команда и дискуссионный клуб, привет, гостеприимная клиника неврозов и причитания о том, как дурацкие перегрузки – она всегда возражала, да! – довели сыночка до ужасного заболевания. При одной мысли о мамином побледневшем лице и нервно стиснутых пальцах, бесконечных визитах к врачам и успокоительных таблетках, диетах и сне по малышовому режиму Алекс был готов навсегда поселиться в какой-нибудь уютной энергетической сфере. Лучше уж промолчать.

Алекс и молчал, постепенно привыкая к случающимся время от времени «выпадениям сознания». За исключением приступов, повторявшихся не так уж часто, чувствовал он себя прекрасно. Кардиограммы во время медицинских осмотров были на загляденье. Спортивные результаты позволяли Алексу претендовать на спортивную стипендию – в которой он, впрочем, не нуждался. Психотерапевт колледжа иногда шутила, что Алекса следует включить в методическое пособие как пример абсолютного психического здоровья. Время от времени он не без интереса почитывал статьи, посвященные паническим атакам и онейроиду, – но всякий раз бросал на второй странице: описанные в них ужасы совсем не походили на то, что переживал Алекс. Возможно, – он это понимал, – по-настоящему классный психоаналитик смог бы докопаться до сути происходящего и даже, чем черт не шутит, избавить его от приступов раз и навсегда. Вот только… действительно ли Алексу Григу, адвокату, хотелось от них избавляться?

С возрастом необычных проявлений стало меньше. Алекс давно уже не пробовал летать или двигать тяжести. Однако в своем «особом состоянии» он все еще мог при помощи обоняния разыскать в толпе нужного человека или точно узнать, кто заходил в комнату с самого утра. Мог расслышать, о чем шепчутся присяжные заседатели в секретной комнате. Мог почувствовать, как запинается и частит пульс собеседника, вдохновенно врущего и до смерти боящегося, что ложь будет раскрыта. Когда приступ проходил, большая часть информации тут же стиралась из памяти – но даже той, что оставалось, хватало, чтобы объяснить некоторые «интуитивные инсайты», крайне полезные для адвокатской практики.

Впрочем, Алекс цеплялся за свои особые состояния не только из-за пользы. Что-то странно привлекательное было в том, как появлялась его прозрачная «сфера могущества», менялись привычные звуки, как обострялась чувствительность, превращая биение сердца в удары набата, а едва уловимые ароматы – в мощные волны запахов…

– Алексмен – заклинатель сфер, – пробормотал, ухмыльнувшись, адвокат.

И тут же поежился от пронизавшей все тело дрожи. Как бы то ни было, таких тяжелых приступов с ним давно уже не случалось. «Завтра же к Хиггинсу», – подумал он, наперед зная, что завтра найдет тысячу причин отложить визит к доктору. Взять хоть того же Чонга…

Вечер незаметно накрыл улицы Нью-Йорка своим покрывалом. Огни рекламных вывесок ярко освещали улицы, приглашая жителей в многочисленные кафе и рестораны. Алекс вспомнил, как он давно не ел и сильно проголодался. Чтобы отвлечься от голода, он погромче включил радио. Арианна Гранде пела о неразделенной любви, своим зажигающим ритмом будоража кровь. 16 колонок Harman Kardon наполняли салон линкольна студийным звучанием так, что подрагивали стекла. Алекс с наслаждением погрузился в энергичные ритмы музыки и начал подпевать.

Закрепленный над рулем смартфон гулко завибрировал. На дисплее высветилось слово «Секретарь». Алекс нажал кнопку на панели автомобиля.

– Да, Синти! Слушаю. Что-то по работе?

Из динамиков машины зазвенел встревоженный девичий голос:

– Нет, мистер Григ, вы уже дома? Какие-то странные новости по городскому каналу…

Этого только не хватало. Отдохнул, называется.

– Что там? – Алекс уже искал на дисплее новостной канал. Странно, без четверти пять, – неужели срочный выпуск…

– Вам лучше самому посмотреть, – испуганно пискнула Синтия и дала отбой.

И в тот же миг в салон ворвался трагический баритон диктора:

– Весь мир замер в ожидании! – Определенно, с подобными интонациями следовало объявлять о начале войны с коммунистами. – Ровно восемь суток остается до часа, когда загадочная планета Нибиру вновь пролетит рядом с Землей! К чему же стоит готовиться, друзья, чего же ждать человечеству? Конца света, как заявляют одни пророки, или всплеска научных открытий, как утверждают…

– Синтия-а… – простонал Алекс, вырубая звук. – Синтия, черт тебя дери!

Он не знал, чего хочет больше: сыпать бранью или смеяться. Во многих отношениях милая Синтия была безупречным секретарем: обязательная, организованная, верная, как пудель, она печатала как ураган, переводила с четырех языков как профессиональный синхронист и варила кофе как французский бариста. Единственным, что портило этот идеал, было необъяснимое пристрастие Синтии к загадочным катастрофам, инопланетным нашествиям, таинственным ужасным случаям и остальной ерунде, достойной журнала «Взгляд изнутри» и телепередачи для домохозяек «Наедине с неведомым». Иногда это было забавно, иногда – стоило, стиснув зубы, потерпеть ради действительно выдающихся секретарских качеств. Впрочем, до того, чтобы звонить работодателю после важного процесса из-за какого-то вброса на городском телевидении, раньше у нее не доходило.

Крошке Синтии необходима серьезная головомойка, подумал Алекс. Возможно, даже вычет из грядущего жалования – если, конечно, раньше не случится конца света.

Тут он все-таки расхохотался.

ЧУДНОЙ КЛИЕНТ

Машина Алекса заехала в подземный гараж высотки, где располагалась квартира Алекса. Сам адвокат уже не слышал, какие напутствия говорил диктор. Его тревожили нахлынувшие чувства. Он вспоминал Чонга – китайца, с которым вчера познакомился по рекомендации Саймона. Мысль о том, что с китайцем что-то случилось, оформилась в мрачное предчувствие и не покидала его. Как назойливая муха, она постоянно кружила в голове, обрастая новыми страхами. Алекс снова вспомнил фразу, услышанную на суде: «Где тетрадь? Прощайте, мистер Чонг», что окончательно расстроило адвоката.

Четырехкомнатная просторная квартира холостяка была вся залита солнцем. Она приветливо встретила своего хозяина, автоматически включив свет в прихожей. Напичканная смарт-технологиями, квартира позволяла адвокату чувствовать себя комфортно и защищенно. Расположенная на тридцатом этаже небоскреба, она, как каюта капитана, свысока смотрела на плывущий в своих заботах город.

Алекс взял многофункциональный пульт и включил ФМ-радио. Энергичная музыка наполнила квартиру холостяка. Адвокат любил музыку и оборудовал квартиру дорогой и высококачественной аппаратурой. Почти студийное звучание позволяло расслабиться и наслаждаться всеми оттенками музыкальных блюд, подаваемых любимыми группами юриста. Быстрым шагом адвокат направился в свой кабинет. Разумный дом быстро перенес звучание мелодии Бьонсе из прихожей в кабинет владельца. Его стены были почти полностью заставлены шкафами из красного дерева, до отказа наполненными книгами. Алекс ослабил узел галстука и нетерпеливо бросил его на бежевое кожаное кресло. Одним движением руки он схватил пульт и включил телевизор. Звучание музыки почти полностью затихло.

Около массивного письменного стола стоял шкаф, который Алексу был особенно дорог. На его полках расположились книги, питавшие его душу мистическими и религиозными откровениями. Вечерами, отбросив все юридические дела, Алекс садился в старое кожаное кресло и погружался в фантастический мир Пауло Коэльо, Ошо, Дипака Чопра и других мистиков, которые будили спящее сознание и толкали его вперед, навстречу бесконечным возможностям человека.

Там же стояла Библия Мормонов, которая легко уживалась на одной полке с Бхагават Гитой. Стоявшие в обнимку книга «Воскрешение» Григория Грабового, Коран и Евангелие словно с удивлением глядели на адвоката, который сегодня был так взволнован. Именно это место рядом со шкафом позволяло ему расслабиться после напряженного дня. Кожаное кресло, стол и шкаф с книгами были его местом силы, из которого он черпал свою уверенность, его спасительной норой. Погрузившись в уютное кресло и включив настольную лампу с зеленым абажуром, Алекс иногда оставался в нем до самого утра. Читая бессмертные фолианты и рассуждая о смысле жизни, он пытался найти тот главный стержень, ту опору, которая бы могла всегда держать его на плаву. Но каждый раз, глядя внутрь себя, Алекс честно отвечал, что пока так и не нашел свой смысл жизни.

Любимая белая чашка с золотым узором по краям, уже ждала своего хозяина около кофемашины «Saeco». Алекс плюхнулся в кресло, поставил кофейную чашку в аппарат и включил режим капучино.

Щелкая кнопками пульта, Алекс, наконец, нашел канал, который искал. Трансляция криминальных новостей повергла Алекса в шок. По телевизору показывали его загородный дом в Нью-Джерси. Алекс подскочил с кресла и встал к телевизору в упор. Его симпатичный особняк выглядел так, словно по нему пронесся ураган и пожар одновременно. Вместо белых аккуратно зашторенных окон на Алекса глядели безжизненные обгоревшие черные квадраты. Выбитые рамы окон, повсюду валяющиеся осколки стекол и обгоревшая крыша подтвердили самые страшные опасения адвоката.

«Блин! Чонг!» – выругался адвокат и схватился за голову. Его дрожащие руки стали с силой приглаживать волосы на голове то вперед, то назад.

Словно отреагировав на эмоциональный посыл хозяина, кофемашина дала сбой. Громко зашипев она стала выбрасывать кофейную пену на блюдце и стол около нее, словно отказывалась напоить хозяина. Но Алекс даже не заметил эту проблему. Его взгляд был прикован к экрану, где двое санитаров на носилках выносили тело, закрытое белой простыней. Около дома несколько сотрудников полиции фотографировали и собрали какие-то предметы. Весь дом был обклеен желтой заградительной лентой. Сердце адвоката заколотилось со страшной силой.

Алекс отчетливо вспомнил вчерашний день, когда он познакомился с пожилым китайцем. Его коллега и давний друг Саймон по телефону предложил ему нового клиента. Противоречивые чувства, которые возникли в душе адвоката посте такого предложения, заставили его сначала отказаться от предложения, но потом он согласился.

С недавнего времени Алекс начинал чувствовать своих клиентов еще до знакомства. Это проявлялось в чувствах радости и готовности работать, или наоборот, в чувствах отвращения незадолго до такой встречи. В этот раз чувства о новом клиенте были неопределенными. Они были тревожными и одновременно будящими в душе радостные, как будто давно забытые, воспоминания.

Небольшой китайский ресторанчик на Манхеттене с его бамбуковыми перегородками и неистребимым запахом жареной сои стал свидетелем этой необычной встречи американского адвоката и пожилого китайца. Невысокий худой азиат сгорбившись сидел за столом с большой зеленой книгой в кожаном переплете. На обложке книги тиснением были нанесены необычные иероглифы. Весь этот вид, худоба нового клиента, переходящая в изможденность, набрякшие под глазами мешки, дешевый костюм в сочетании с громоздким и явно дорогим фолиантом вызывали сложные и неприятные ассоциации.

Сумасшедший сутяга? Опустившийся ученый, обвиненный – о, разумеется, несправедливо – в краже денег из университетской кассы?

– Добрый день, – поздоровался Алекс с непроницаемым видом.

Официантка в пестром платье с восточными узорами поставила перед ним чашку с зеленым чаем.

– Меня зовут Чонг, – представился клиент, мелко кивая. – И мне необходима ваша помощь.

– Очень приятно, – Алекс внимательно разглядывал необычную книгу и нервно прыгающие пальцы, машинально оглаживающие ее переплет. Он все явственнее ощущал себя гостем на собрании анонимных фриков. – Рассказывайте.

– Я несколько раз замечал, что за мной следят. Я опасаюсь жить в гостинице, – скороговоркой выпалил Чонг, вцепившись в обложку своего сокровища. Видимо, книга была ему очень дорога, если в моменты волнения он хватался за нее, как за борт спасательной шлюпки.

– Кто эти люди, и что им от вас нужно? – спросил Алекс со вздохом.

Интереснее, подумал он, другое: что навело Саймона на мысль подсунуть мне тебя, чертова параноика. Тоже мне, юморист.

Чонг пододвинул книгу на середину стола и, наклонившись к адвокату, тихо произнес:

– Это не люди. Зреет тайный заговор против землян. – Алекс чувствовал странный сладковатый запах его дыхания. – Я разгадал их планы. Доказательства и расчеты – в этой тетради.

Приехали. За годы практики Алексу встречались одержимые, и некоторые из них действительно нуждались в защите – как правило, от хватких родственников, мечтающих взять слегка тронутого, но состоятельного дядюшку под опеку. Но это был явно другой случай.

Китаец таращил на него отчаянные темные глаза, покрасневшие от долгой бессонницы. Несчастный, в сущности, человек.

– Прошу вас обеспечить мою безопасность и укрыть меня. Ваш коллега Саймон Смит сказал, что вы лучший. Я хорошо заплачу. – Чонг достал из кармана пиджака подписанный, но не заполненный банковский чек средней помятости. Расправил его, положил на стол перед Алексом. – Впишите любую сумму.

Адвокат открыл портфель и, порывшись в визитнице, извлек глянцевую карточку. Ага, то что надо. Он положил ее поверх чека и вместе с чеком пододвинул обратно к Чонгу.

– Сражаться с пришельцами не входит в мой прайс-лист, – с улыбкой сказал Алекс. – Видите ли, я адвокат, а не телохранитель и не следователь. Том Вашингтон – опытный детектив и мой друг. Он решит вашу проблему.

Том Вашингтон, действительно опытный сотрудник Академии психиатрии и права, нередко вставлял Алексу палки в колеса на процессах, оспаривая, кажется, каждое заявление о невменяемости, которое ложилось ему на стол. Вот и пусть разбирается.

Адвокат поднялся и быстро стал отсчитывать деньги за чай, к которому даже не прикоснулся. Но то, что произнес Чонг в следующую секунду, заставило Алекса снова опуститься на стул.

– А тот медальон, что вы носите под одеждой… это как удар током или больнее?

Алекс удивленно уставился на Чонга. Пробежался пальцами по пуговицам у горла: все в порядке, застегнуты. Затем поставил локти на стол и уселся поудобнее.

– С чего вы взяли, что я ношу какой-то медальон?

– Мне не обязательно его видеть, оставьте рубашку в покое. Я знаю, что медальон и сейчас на вас. Если бы его не было, разве бы вы вернулись? – Да, тут Чонг его подловил.

– А после боли всегда приходят они, видения. Что вы видите? Будущее или…

Китаец, не договорив, неопределенно повел рукой, словно очерчивая зал. Или то, что находилось за стенами зала.

– Откуда вам известно…

– Теперь вам интересно мое дело?

Не тратя на размышления ни секунды, Алекс наклонился к Чонгу.

– Хорошо. Я укрою вас на время, а вы расскажете мне все, что знаете о медальоне.

Китаец медленно, торжественно кивнул.

ЦЕНТРАЛЬНАЯ НОВОСТЬ НЬЮ-ЙОРКА

Знакомый голос на экране телевизора вернул Алекса в реальность. Журналистка канала новостей Джейн, вела прямую трансляцию с места происшествия. За ней был хорошо виден дом с черными, обгоревшими глазницами окон. Алекс вспомнил, как Джейн нравился этот дом. И оставаясь в нем несколько раз на ночь, она хвалила его просторные комнаты и удобную мягкую мебель.

– Прямо за моей спиной дом известного адвоката Алекса Грига. Час назад в службу 911 поступил тревожный звонок. Сосед адвоката Адам Рассел вызвал пожарную службу, – самодовольно трещала тридцатипятилетняя стройная блондинка с вьющимися волосами.

– Мистер Рассел, расскажите, что вы видели?

Стоящий рядом с Джейн пожилой мужчина в гавайской рубашке шумно откашлялся. Алекс узнал в нем соседа Адама, домоседа, крайне редко выбиравшегося дальше местного супермаркета.

– Я вышел в сад. В окне дома адвоката что-то вспыхнуло. Это было похоже на яркий факел.

– Вы видели, кто заходил в дом?, – перебила его журналистка.

– Никто не заходил. Вчера вечером Мистер Григ приехал сюда с гостем.

– Возможно, это и есть наша жертва, – сказала самодовольно крикнула прямо в экран журналистка, – вы помните, как выглядел гость?

Адам на минуту задумался.

– Мужчина, моих лет, азиатской внешности.

Динамичный рингтон группы «Zombies», который был выбран адвокатом как звонок от своих знакомых, вывел Алекса из оцепенения. Звонил Саймон.

– Ты смотришь новости?, – звучал взволнованный голос друга.

– Да, и думаю не я один, – ответил Алекс, почесывая затылок, – обалдеть, это же идет в прайм-тайм.

– Похоже, что твоя бывшая еще злится.

– Она грамотный журналист, просто делает свою работу, – пытался отшутиться Алекс.

– Она явно увлеклась. И уже выстраивает доказательную базу против тебя. Не стоило тебе тогда с ней так, – усмехался в трубке голос друга.

И словно услышал слова Саймона, Джейн добавила «яда».

– Одиозный адвокат, который выступая в суде, делает микс из законов и религиозных догм…

На экране телевизора появилась фотография Алекса.

– Черт, – вырвалось у незадачливого адвоката.

– …похоже сам станет главным подозреваемым в убийстве! – пафосно закончила журналистка.

– Саймон, мне срочно нужен адвокат!, – прокричал в трубку Алекс.

В дверь настойчиво позвонили.

– Срочно приезжай, – почувствовав неладное, взмолился Алекс.

Монитор камеры наблюдения, расположенный в холле, отчетливо показывал изображение двух высоких полицейских.

Алекс с тревогой открыл дверь.

– Сержант Карл Льюис, – представился первый полисмен. – Алекс Григ?

– Да, проходите, – ответил поникший адвокат, показывая на комнату, – я догадался, почему вы здесь.

Саймон примчался быстро. Надо отдать ему должное, он был хорошим адвокатом и умел быстро решать щепетильные вопросы. Не прошло и получаса, как все формальности были улажены. Сидя за собственным столом в собственной гостиной, Алекс подписал повестку, сообщающую, что завтра в городском суде будет решаться вопрос об избрании для него меры пресечения, и отправился варить кофе.

– В десять ноль-ноль – как штык, детектив, – Саймон добродушно потряс руку старшего полицейского. Настоящий профессионал, подумал Алекс, держится, будто ничего и не произошло. Будто никто не собирается обвинить его друга в убийстве мутного китайца, которого сам же Саймон ему и подсунул. Будто ничей дом не сгорел, и ни один невинный псих не пострадал.

Отозвавшись на раздражение Алекса, безотказный кофейный аппарат второй раз дал сбой, зашипел и вместо кофе плюнул в подставленную чашку мутной пеной, забрызгав еще и стол. Даже техника сходит с ума, прекрасно.

– Дело получило большой общественный резонанс, – как бы извиняясь, гудел в холле полисмен.

– Да, я понимаю, детектив. Благодарю за работу, детектив!

Наконец дверь за полицейскими закрылась. Алекс недоверчиво поглядывал на кофе-машину, которую только что заправил во второй раз.

– Вчера я оставил его живым и здоровым, – сообщил он входящему Саймону. – На случай, если ты в чем-то сомневаешься.

– Он тебе что-то рассказал? – проигнорировал Саймон подколку.

– Угу, про заговор инопланетян и про апокалипсис, – Алекс нервно усмехнулся. – Так и представляю, как буду излагать это перед судьей.

Саймон пожал плечами. Сейчас его всегдашняя веселость улетучилась, уступив место сочувствию.

– Да, ситуация… Слушай, у этого Чонга правда проблемы начались, когда он на весь Китай заявил, что скоро наступит конец света, а виноваты в этом инопланетяне. Выступление показали по ящику, какие-то фанатики смертельно оскорбились, и пошло-поехало: иски, эмиграция, то-се… Его же, по-моему, из страны выдворяли?

Ого. Оказывается, Саймон знал не так уж много. Во всяком случае, версия, выданная ему Чонгом, существенно отличалась от той, что услышал Алекс.

– Короче, давай сначала решим вопрос с залогом, – предложил Саймон, печально глядя в пустую кружку. На этот раз машина отказалась сотрудничать принципиально, не выдавив из себя даже пены. – Я сделаю все, что смогу, но…

Алекс, на секунду испытавший что-то вроде виноватой благодарности, заверил друга, что дела в последнее время идут неплохо, с залогом он как-нибудь справится, причин для волнения нет.

– Кстати, ты будешь подавать в суд на Джейн? Она публично обвинила тебя в преступлении.

– Нет, никогда не подам. Саймон, она только этого и ждет, чтобы обвинить меня в подлости и объяснить себе, что с таким негодяем, как я не стоило связываться. Я не дам ей такую возможность.

– Ну, смотри, тебе решать, страдает твоя репутация как адвоката. Я позвоню тебе перед судом, мне пора.

Саймон забрал свой портфель, пожал на прощание руку Алекса и вышел.

Оставшись один, Алекс злобно ткнул в клавишу кофе-машины в третий раз. Издав какое-то утробное бульканье, кран полил в чашку черную жидкость, крайне мало напоминавшую капучино, – да с таким энтузиазмом, что вскоре этот деготь хлынул через фарфоровый край. Похоже, автомат твердо решил, что если уж все пошло наперекосяк и даже сам хозяин нервничает – ему, бедному кухонному роботу, остается только взбеситься.

Убедившись, что кофе выпить не удастся, Алекс плюнул и направился к окну. Снаружи уже почти стемнело. Из-за крыши соседней высотки высыпали мелкие и тусклые городские звезды. Где-то среди них летела к земле планета Нибиру. Он не ожидал, что судьба обойдется с ним так круто. Известный адвокат, который привык к определенному статусу и некой роскоши, вдруг сам оказался под уголовным следствием. Алекс осознавал, что это грозило ему не только возможностью потерять карьеру, но и большим риском оказаться в тюрьме.

Профессия юриста наложила свой оттенок на характер адвоката, и он часто относился пренебрежительно к своим клиентам. Они сами виноваты, что жизнь так повернулась к ним, считал Алекс. Но сейчас ему пришлось пересмотреть свои жизненные принципы. Лихорадочное копание в самом себе, никак не давало ответ на вопрос – почему это случилось именно с ним? Как хороший адвокат он понимал, что у суда будет много веских причин считать его главным подозреваемым, ведь преступление произошло в его доме, и он последний видел китайца живым. «Да еще чек от него на круглую сумму получил, вот и корыстный мотив убийства», – подумал Алекс.

ТАЙНЫЙ СГОВОР

Пока в Америке Алекс Григ рассматривал звезды, в Австрии, в тирольском «Интеральпен-отеле» проходила судьбоносная встреча. Пытливые журналисты «Гардиан» давно прозвали этот отель офисом мирового правительства. Правда, никто так и не смог доказать, что такое правительство существует.

В конференц-зале отеля за закрытыми шторами трое мужчин сидели вокруг овального стола. Один из сидящих носил имя Джон. В свои девяносто два он сохранил собственные волосы, хоть и поседел как лунь. Другого, лысого, звали Давид, и он был тремя годами младше. На этих людях – не богачах, а сверхбогачах, достигших таких высот, на которых само слово «богатство» теряет значение, – как часто писали СМИ, лежала персональная ответственность за судьбу мира. Напротив них выпрямился в кресле Аксеид. На этот раз он был не в черной кожаной куртке, а в светло-бежевом костюме. Под пиджаком белела безупречная сорочка. Лоб Аксеида охватывало все то же прозрачное дугообразное устройство с небольшим кристаллом, мягко светящимся в полутьме.

– Мы согласны на ваши условия. Вы сможете забрать свой артефакт, – сказал Джон.

– А не боитесь? – Аксеид говорил с мягкой иронией, но голос оставался прежним: холодным и жестоким. – Говорят же, что Сфера сознания Земли формирует и оберегает жизнь на планете…

Джон тяжело вздохнул, переглянулся с Давидом и снова повернулся к Аксеиду.

– Допустим, вы убедили нас, что мы сможем обходиться без нее.

– Технологии бессмертия, которые предоставляет моя сторона, позволят вам существовать вне зависимости от внешних обстоятельств.

Давид прищурился и едва заметно улыбнулся.

– Как мы сможем выбрать свой возраст, если мы уже одной ногой там… – произнес он и на секунду обернулся к Джону всем телом, не двигая шеей.

– Электромагнитная частота работы вашего мозга многократно увеличится, – спокойно, как учитель, разъяснил Аксеид. – Ваши мысли будут формировать реальность. Вы сможете воссоздавать и обновлять собственные тела в любой момент. Я уже показывал.

– И все-таки еще одна контрольная проверка…

Аксеид нервно откинулся на спинку стула. Его голова, а затем все тело стало волнообразно раскачиваться из стороны в сторону как стоящая на задних лапах ящерица. Через несколько секунд нервное качание прекратилось. Он наклонился вперед и положил вперед на стол руку ладонью вверх.

– Хорошо. Дайте вашу руку.

– Что? – переспросил Давид.

– Руку сюда! – рявкнул гость.

Давид передернул плечами, но все же протянул над столом голубоватую старческую кисть, покрытую пигментными пятнами. Аксеид взял ее за запястье двумя пальцами, словно дурно пахнущую ветошь. Второй рукой он приподнял только один мизинец на руке Давида и пригнул остальные пальцы к ладони. В следующую секунду он оскалился, быстро наклонился и откусил мизинец Давида. На инкрустированную сандалом столешницу хлынула кровь.

– А-а, боже! – вскрикнул старик и задергал рукой, пытаясь освободиться.

Аксеид выплюнул мизинец Давина на пол. Пальцы Аксеида, жесткие, как наручники, накрепко вцепились в добычу. Зрачки его неподвижных глаз, устремленных на жертву, пульсировали, становясь то меньше, то больше. Давид сдавленно взвыл. Джон потянулся к тревожной кнопке и замер.

– Горячо, – произнес Давид с каким-то недоумением. – Очень горячо!

Кровь прекратила течь так же быстро, как и начала. На месте откушенного пальца ярко светился белый контур здорового мизинца – словно утраченную часть дорисовали в воздухе трехмерным фосфорическим мелком. На лице Аксеида бисером выступила испарина. Постепенно яркий контур побледнел, уплотнился, стал материальным. Прошло еще несколько секунд, и совершенно здоровый мизинец возник там, где только что была кровавая ранка. Отросший палец был красным, как новорожденный младенец, и беспрерывно шевелился. Аксеид отпустил руку Давида. Тот быстро отдернул ее и спрятал под стол, прикрывая пострадавшую кисть руки второй ладонью.

– Теперь я убедил вас? Вы сможете регенерировать самостоятельно, – произнес Аксеид и откинулся на спинку кресла, – Теперь я хотел бы убедиться в том, что вы сможете обеспечить контроль над ситуацией на Земле, когда наша планета и наши корабли будут здесь.

– Не будет никаких проблем, – заверил Джон, – Примите наши самые твердые заверения: все будет так, как в договоре. Президент подпишет все что нужно.

– Хорошо.

Аксеид поднялся. Миллиардеры тоже встали, слегка наклонив головы в знак почтения. На их лицах появились такие приятные улыбки, какими способны улыбаться лишь дипломаты, годами следующие переговорному этикету. Только Давид прикрывал ладонью пострадавшую руку, словно боялся, что собеседник снова откусит ему палец.

– Всего доброго! – произнес Джон.

– До свидания! – попрощался Давид.

Оба поспешили выйти из зала. Аксеид остался в одиночестве. Он подошел к окну и замер, сам того не зная, точно в той же позе, в которой стоял сейчас Алекс Григ. Шторы зашуршали и раздвинулись, открывая чудесный, ликующий безмятежными красками альпийский пейзаж. Аксеид соединил ладони за спиной, улыбнулся и начал покачиваться. На этот раз его качания были плавнее и грациознее, чем раньше. Их вызвало не раздражение, а удовольствие

Высоко в синем небе мелькнул силуэт вертолета. Аксеид отвернулся от окна, постоял несколько секунд словно бы в раздумье и направился обратно к столу. Наклонившись, он схватил с пола окровавленный ошметок пальца и, засунув в рот, с хрустом раскусил. Как дворовая собака, обгладывающая брошенную кость, пришелец жевал Давидов мизинец, мотая от удовольствия головой из стороны в сторону и щуря немигающие глаза.

ПРЕЗИДЕНТ ВЫСТУПАЕТ ПРОТИВ СЕКРЕТНОСТИ МЕЖПЛАНЕТНЫХ КОНТАКТОВ

Яркий лунный свет заливал кабинет Президента Соединенных Штатов. Джулия, так звали главу государства, была уже женщиной в возрасте. Однако она выглядела гораздо моложе своих лет благодаря достаточно стройной фигуре и пышным каштановым волосам, которые опускались ниже ее плеч. Любой, кто увидел бы ее, не дал бы ей и пятидесяти. Строгий темно-синий костюм сидел на ней прекрасно, скрывая небольшую полноту на бедрах и животе. Искрящаяся харизма и уверенность сквозила в каждом ее движении. Это было результатом того, что она сама добилась высоких результатов в бизнесе, а потом и на политическом поле Америки. Таких людей называли – человек, который сделал себя сам.