Текст книги "Один на один с металлом"

Я посмотрел на зарешеченное окно, встал с табуретки и начал вышагивать взад-вперед по камере. А ведь кроме уничтожения зенитных скорострелок еще царской армии Тухачевский хотел вообще уничтожить наш флот как вид вооруженных сил. Он доказывал, что хватит полевой артиллерии на берегу вместе с минными постановками у своих берегов. Причем минными постановками в море должна была заниматься авиация. Но, поскольку морскую авиацию как часть Военно-морского флота предполагалось ликвидировать, то эта задача возлагалась на ВВС. Вот здесь более чем понятно, чьи уши торчат. Для того чтобы нести в Европу или Азию идеи мировой революции на штыках Красной армии, флот точно не нужен. Товарищ Троцкий к нам в семнадцатом прибыл на пароходе из Америки. Ясно, чьи интересы он представлял. А у англосаксов флот – это основной вид Вооруженных сил. Англия и Америка – это морская цивилизация, и им конкуренты в виде мощного советского флота были как кость в горле. А в Штатах кроме ВМС [48]48
  Военно-морские силы.


[Закрыть] есть еще Корпус морской пехоты, фактически еще один морской вид Вооруженных сил, да и Береговая охрана, силовая структура, не входящая в состав Министерства обороны. А что Тухачевский? Музыку заказывает тот, кто платит деньги… И заместитель народного комиссара Обороны СССР действовал в интересах тех, кто платил по счетам и содержал товарища, хотя вернее было бы сказать мистера, Троцкого. Кстати, белогвардейцев содержали тоже они. В этом вся хитрость англосаксов – ставить на двух игроков сразу. Тогда они всегда будут в выигрыше.

А насчет боевого искусства… Тут все очень даже просто. Боевую подготовку в РККА курировал тот же Тухачевский и его последователи. А Михаил Тухачевский был потомственный дворянин, в худшем понимании этого слова. К русскому народу он относился так же, как и его предки, – как к быдлу, которое продают на базаре или проигрывают в карты. И вполне естественно, что дворяне, которые лучше говорили по-французски, чем по-русски, были поклонниками английского бокса, французского боя ногами сават, а с конца девятнадцатого века именно в офицерской среде в моду стало входить джиу-джитсу. Так что семена, посеянные в Красной армии Василием Ощепковым, легли на уже подготовленную двухвековой русофобией почву. А наши пластуны-характерники из СГОН[49]49
  Специальная Группа Особого Назначения. Сформирована в 1943 г. Подчинялась напрямую руководству страны. По характеру выполняемых задач – оперативно-диверсионное формирование. Подразделение было засекреченным, известно, что его бойцы выполняли боевые задачи в Испании в период гражданской войны и в Китае. Неофициальное название – «группа Яши», по имени командира группы Якова Серебрянского. Идейным наследником СГОН была созданная в 1984 г. группа специального назначения КГБ СССР «Вымпел».


[Закрыть] при НКВД были для них хуже горькой редьки.

Я снова вспомнил нашего инструктора Ивана Павловича. Зимой сорок третьего, когда мы прощались со своим командиром роты старшим лейтенантом Саданшоевым, я кое-что узнал о его старшем товарище. Мы тогда вечером допоздна засиделись в гостинице при штабе Закавказского фронта. Обмывали полученные ордена и медали. Утром мы улетали из Тбилиси в Москву на транспортном «Дугласе». Ни я, ни Саня Пинкевич еще не знали, что через неделю мы продолжим службу в отряде водолазов-минеров. Но то, что я услышал от Нурика, меня весьма удивило.

Оказывается, после окончания Гражданской войны в двадцатых годах, когда товарищ Сталин занимал еще не самую высокую должность в иерархии ВКП(б) [50]50
  Всероссийская коммунистическая партия (большевиков).


[Закрыть], его охрану составляли терские казаки-пластуны. Был тогда среди них и этот хмурый дядька. Все эти люди ненавидели Председателя Реввоенсовета, министра обороны по-современному, Льва Троцкого и его приближенных. Автор указа о кровавом расказачивании подобрал себе таких же последователей. Один из них был бывший поручик Михаил Тухачевский, погубивший сотни тысяч красноармейцев во время советско-польской войны. Но близость к Льву Давидовичу спасла того от военного трибунала, а реабилитировать себя смог вчерашний «Ванька-взводный» из гвардейского Семеновского полка, жестоко подавив крестьянское восстание на Тамбовщине, будучи командующим армией. Причем до этой генеральской должности Тухачевский взлетел, минуя все промежуточные ступени. Учиться в академии Генерального штаба, как Семен Михайлович Буденный, сделавший это заочно, он не стал, несолидно это… Так вот, оказалось, что этот Иван Павлович хорошо знал самого Сталина! А после прихода к власти Иосифа Виссарионовича преподавал русский рукопашный бой и пластунскую науку в разведывательно-диверсионной школе [51]51
  Чрезвычайно засекреченное учебное заведение Иностранного отдела НКВД. Слушатели, как правило, имели высшее техническое образование. Их готовили к проведению стратегических диверсий – уничтожению военно-морских баз, военных заводов, крупных железнодорожных узлов. Кроме сотрудников разведки НКВД в школе обучались сотрудники военной и морской разведки.


[Закрыть] при «группе Яши».

Мне вспомнилось наше последнее занятие, которое Иван Павлович проводил вместе с Нуриком. Мы тогда группой стояли на берегу лесного журчащего ручья с прозрачно-чистой водой и внимательно слушали лейтенанта Саданшоева.

– Вы должны научиться дышать и слушать. Вдыхать запах этого ручья и ветра. И слушать, что говорят цветы, вот эти одуванчики, – Нурик указал на отлогий берег ручья, – лесные птицы, ветер, деревья и камни на берегу. Они все живые, только не такие, как мы. Не белковые, не биологические, – лейтенант сбился, подбирая нужные слова. – И если вы научитесь понимать и чувствовать их, то природа будет помогать вам и всегда предупредит об опасности. О засаде на вашем пути, о вражеском снайпере, сидящем на скале… – Нурик замолчал, снова подбирая слова, и тут глухо заговорил младший лейтенант:

– Но помогут и подскажут, только если на душе смертных грехов нет, – не совсем понятно проговорил пластун.

– Точно, Иван Павлович, мне мой дед то же самое объяснял, – скороговоркой выпалил лейтенант. – Только он про харам [52]52
  Запрещенные в исламе поступки.


[Закрыть] говорил.

– Это одно и то же, – махнул тогда рукой младший лейтенант, – главное, чтобы смертного греха на душе не было…

Помню, что я тогда даже удивился – этот пластун Первой мировой, воевавший в Гражданскую и за белых и за красных, а потом, в тридцатые, оставивший свой след в виде подорванных мостов в тылах фашистов в Испании и сгоревших японских самолетов на приграничных с СССР аэродромах оккупированной части Китая, нам говорит о грехе. То есть о том, чего делать нельзя. А сколько на нем самом крови – своей рукой зарезанных часовых, застреленных из «нагана» с «брамитом» старших офицеров противника? Но на политрука и на попа он точно не похож.

Хотя то же самое нам с Кайратом втолковывал Егор Иванович Подкидышев. Значит, здесь главное, ради чего ты все это делаешь… «За други своя» – вспомнилась фраза Егора Иваныча. За баб и детишек, чтобы они остались живы, нам нужно резать и взрывать все во вражеских тылах – так я понял тогда эту христианскую заповедь.

Но тогда ведь у нас получилось! Мы победили, сломали всю западную цивилизацию, закончив войну в Берлине. А как же сейчас у них получилось? У тех, кто, дергая за ниточки, организовал в нашей стране военный переворот. «А использовали они нашу разобщенность», – ответил я сам себе, вспомнив Великую Отечественную. Ведь даже мы, младшие офицеры, знали о неприязни между нашим руководством НКВД, маршалом Берией, генералом Судоплатовым, с одной стороны, и руководством контрразведки Наркомата обороны Смерш, которым руководил генерал Абакумов, – с другой.

Я медленно начал мерить свое узилище шагами от одной стены до другой и вспоминать все, что я знаю об абакумовском Смерше.

В апреле сорок третьего были созданы три совершенно независимые друг от друга спецслужбы, носившие это гордое название. Причина была в том, что за два предыдущих года войны Особые отделы армии и флота, входящие в состав НКВД, не смогли нанести сокрушительный удар врагу на невидимом фронте. В НКВД появился свой Смерш, в основном выполнявший те же задачи, что и расформированные Особые отделы – недопущение проникновения агентуры вражеских спецслужб в части и соединения войск НКВД, помощь командованию в поддержании боеготовности, ну и вскрытие преступлений, совершаемых военнослужащими войск НКВД. Хотя в наши части и был очень строгий отбор, но, как говорится, в семье не без урода, тем более на войне. А вот в самостоятельном Наркомате Военно-морского флота и в Наркомате обороны Смерш хотя и величались контрразведкой, но фактически были специализированными разведывательно-контрразведывательными службами. Причем ни в коем случае не подменяя ни органы госбезопасности, ни военную разведку. Кое-кто тогда даже из числа старших офицеров и генералов не сразу это понял. Хотя все, как и все гениальное, оказалось просто. Военная разведка собирает информацию о войсках противника, его силах и средствах, а если получится, то и о его замыслах.

Наше разведывательно-диверсионное управление НКВД занималось в немецких, румынских, финских и прочих тылах в основном своей работой. Уничтожение стратегически важных объектов, диверсии на железнодорожных и шоссейных путях и организация партизанского движения. А вот флотский и армейский Смерш были созданы для работы по спецслужбам противника. Причем если в своем тылу это по-прежнему была агентурно-оперативная работа в частях Красной армии, оперативно-розыскные мероприятия и радиоконтрразведка, то не менее интенсивно смершевцы начали действовать во вражеских тылах. Для этого при каждом фронтовом управлении имелся батальон, а при армейском управлении рота. Бойцы этих частей не только занимались разведывательно-поисковыми действиями в своем тылу, но и активно работали за линией фронта. Там диверсионно-штурмовые группы возникшего, как черт из табакерки, Смерша захватывали картотеки разведшкол абвера с данными вражеских агентов и вывозили на Большую землю захваченных сотрудников немецких и прочих спецслужб. Вражеская разведка начала тогда пробуксовывать, все больше и больше работая вхолостую. А в разведшколах абвера и «Цеппелина» [53]53
  Структура Имперского Управления безопасности (РСХА) гитлеровской Германии, отвечавшая за диверсионные, террористические операции и организацию повстанческого движения в советском оперативном и стратегическом тылу.


[Закрыть] появились преподаватели и технический персонал, имеющий офицерские звания в контрразведке «Смерш». Кроме этого весной 1943 года именно Смерш, а не военная разведка добыл данные о подготовке немцами удара на Курской дуге. Причем в зафронтовой работе подчиненные Виктора Семеновича Абакумова работали намного результативнее своих флотских коллег из ведомства генерал-лейтенанта береговой службы Гладкова [54]54
  Гладков Петр Андреевич – начальник УКР Смерш ВМФ.


[Закрыть]. Для Абакумова это стало пиком личной славы, он сумел создать и грамотно руководить спецслужбой, составившей достойную конкуренцию НКВД и военной разведке. К тому же, поскольку Наркомом обороны был сам товарищ Сталин, Виктор Семенович оказался его заместителем! То есть он сразу стал на равных, а порой и выше своего недавнего начальника – Лаврентия Берии. И хотя стараниями Виктора Семеновича Абакумова и его команды Смерш стал самой результативной спецслужбой в мировой истории, у него появилось много завистников и недоброжелателей. Как в наркомате госбезопасности, так и в Разведывательном управлении Генштаба, позже более известном как ГРУ. И Виктор Семенович зачастую сам рубил сплеча, как говорится, подливая масла в огонь.

Особую нишу в работе советских контрразведчиков занимали радиоигры, выполняющие задачи по систематической передаче врагу как оперативно-тактической, так и стратегической военной дезинформации. Но если до весны 1943 года все радиоигры были в ведении НКВД, то позже по требованию Абакумова они из Управления Судоплатова были переданы Смершу. Этим шагом Виктор Семенович испортил личные отношения с генералом Судоплатовым и его начальством. К сожалению, только враждой между генералами дело не ограничилось. Как говорится, паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Когда уже после войны генерал Абакумов стал министром госбезопасности, то на все ключевые должности в министерстве назначались бывшие смершевцы. Об этом мне рассказывал Саня Пинкевич, пришедший в контрразведку после тяжелого ранения на Западной Украине. На выходцев из НКВД в это время в госбезопасности посматривали косо. И что было для нас всех самым горьким ударом – это подписанный в сорок шестом году министром Абакумовым приказ о расформировании нашей особой бригады. Мы же все для него были люди Берии и Судоплатова…

Повторив про себя последнюю фразу, я с горечью усмехнулся. Вечный риторический вопрос – почему русские люди не могут между собой договориться? Даже такие достойные и умные люди, как Судоплатов, Берия и Абакумов. А наши враги всегда весьма умело этим пользуются. Генерал Абакумов, насколько я знаю, был снят с министерской должности два года назад и арестован. Его обвинили в нарушении социалистической законности. Как оно там было, я, естественно, знать не могу – не мой это уровень. Но вот то, что люди из управления генерала Судоплатова за него и не подумали вступаться, это я хорошо знаю. А могли бы замолвить словечко, напомнив о его боевых заслугах. Эх, если бы да кабы…

Сначала наш невидимый враг устранил команду Абакумова, а теперь пришла наша очередь. Проанализировав все известные мне факты, я пришел к выводу, что мы не знаем, кто истинный заказчик военного переворота. Кто же так грамотно сейчас координирует действия недовольных военных, генералов госбезопасности, вроде Серова и части партийной верхушки во главе с Хрущевым? Тогда, сто пятьдесят лет назад, перед убийством Павла Первого, за военными стояла английская резидентура…

– Подследственный, встать! Выходи на прогулку! – оборвал мои мысли голос надзирателя. Уже второй день меня начали выводить на получасовую прогулку на тюремном дворе. Как говорится, нет худа без добра, все же это лучше ночных допросов со «стоянками».

Так прошло еще три дня, наступила суббота, и меня повели в тюремную баню. Конвоир был один, и его лицо мне показалось смутно знакомым. Потом меня словно молния пронзила – ведь это Андрей, земляк Сани Пинкевича, служивший в нашей бригаде. Поняв по выражению моего лица, что я его вспомнил, старшина чуть улыбнулся и приложил палец к губам. Мы вышли в тюремной двор, пересекли его и вошли в одноэтажное здание тюремной прачечной и бани, где я увидел заключенных, перетаскивающих какие-то мешки. Это были те, кто здесь, в хозяйственной обслуге, отбывает срок. Когда мы вошли в раздевалку, где, кроме нас, никого не было, Андрей нарочито громко скомандовал:

– Заключенный, раздевайтесь! Новое нательное белье получите после помывки. – После этого он плотно закрыл дверь, ведущую в коридор.

– Слушай меня внимательно, Витя, – зашептал мне в ухо Андрей. – Берию Лаврентия Павловича и его охрану, когда он подъезжал на своей машине к дому, расстреляли из двух бронетранспортеров! Это было, когда еще войска в Москву ввели… Потом Серго Берию арестовали… Вроде бы вместе с семьей, – подумав, добавил Андрей и, переведя дух, зашептал снова: – Уже потом, через несколько дней, арестовали генерала Судоплатова. Его сначала во внутренней тюрьме в подвале Лубянки держали, а недавно в Бутырку перевели. Знаю, что он в одиночке сидит и его допрашивают Генеральный прокурор Руденко и полковник Цареградский из военной прокуратуры. Еще знаю, что все руководство вашего девятого отдела под следствием… Но тут, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло… Ты для них человек маленький, поэтому про тебя пока забыли, – Андрей оглянулся, посмотрев на дверь. – Поэтому Саня переговорил кое с кем в своем управлении… В общем, тебя должны будут передать тому следователю, кто ведет следствие по делу одного изменника Родины…

– При чем здесь я и изменники Родины? – перебил я Андрея.

– Не перебивай, – недовольно посмотрел он на меня. – Этот следователь нормальный парень, Саня ему про тебя все объяснил… В общем, так, соглашаешься на сотрудничество со следствием, и тогда следователь сумеет сделать так, что твою семью оставят в покое. Понял? – требовательно посмотрел на меня Андрей. – Не зря же мы целую спецоперацию провернули, чтобы тебя, как важного подследственного, одного в баню привести.

– Угу, понял, – буркнул я, хотя, если честно, мне было мало что понятно.

– Тогда давай в баню, – махнул рукою Андрей.

Тюремная баня оказалась довольно сносной для такого рода заведений. В помывочной было тепло, через зарешеченные окна проникал солнечный свет, а из кранов лилась как холодная, так и горячая вода. На помывочной полке лежал кусок хозяйственного мыла и грубая мочалка из лыка, тут же стояли тазики. Я долго, с наслаждением стирал с себя намыленной мочалкой тюремную грязь, чередуя это обливаниями холодной водой. Андрей меня не поторапливал, пока я сам не решил, что пора, как говорится, и честь знать. Андрей ждал меня в раздевалке. Пока я вытирался и одевался, он все так же тихо рассказал о себе.

– Осенью сорок третьего в госпитале, где мы с тобой и Сашкой вместе лежали, меня после тяжелого ранения признали ограниченно годным. В немецкий тыл я уже больше не летал, и на фронте тоже побывать не пришлось… В общем, служил я в нашей бригаде, в роте десантного обеспечения, парашюты укладывал. После окончания войны остался на сверхсрочную службу. Мне возвращаться-то некуда было, – криво усмехнулся Андрей. – Нашу деревню вместе с людьми хохлы из карательного батальона сожгли, – при этих словах лицо старшины дернулось. – Ну, ты это знаешь, – продолжил он, подбирая слова. – Когда в сорок шестом нас расформировали, я на Лубянку в комендантскую службу перевелся. Тут спасибо Павлу Анатольевичу, душевный он человек, наш генерал Судоплатов. Кроме того, он помог мне получить комнату в коммуналке. У меня жена уже была с ребенком. А она моя землячка, из эвакуированных. Тоже, как у меня, ни кола ни двора и вся родня на войне погибла, – пояснил Андрей, поглядывая на дверь. – А тут Саня после бандеровщины приехал и начал почти рядом служить. В общем, он меня еще и учиться заставил, – улыбнулся Андрей. – Сначала я вечернюю десятилетку окончил, потом в юридический институт Саня помог поступить. Две недели назад я его окончил и диплом получил. Со дня на день должен прийти приказ о присвоении офицерского звания. Вот такие пироги, Витя, – Андрей внимательно посмотрел на меня. – В общем, в будущем чем смогу – помогу, как говорится. Омсбоновцы своих не бросают, – он многозначительно посмотрел на меня.

– Спасибо тебе, Андрей, – только и смог произнести я в ответ. Хотя хотелось многое сказать и как-то в будущем отблагодарить этих людей. Ведь Саня Пинкевич не побоялся помогать мне, нынешнему без пяти минут государственному преступнику, да и Андрей… Я понял, что они помогут не только мне, но и Айжан с Машей. По моей щеке предательски потекла горячая мокрая капля.

Взглянув мне в лицо, Андрей все понял и, положив руку мне на плечо, тихо сказал:

– Пошли, Витя. Пора. Минут через двадцать других подследственных на помывку поведут.

В ту ночь я спал как убитый, без всяких сновидений и ночных кошмаров. Воскресный день тоже прошел ровно. Я намеренно гнал от себя любые мысли и, чтобы отключить голову, вышагивая по камере, я вслух начал читать стихи. Я многое помнил из поэмы «Василий Теркин» Твардовского, потом читал стихи Симонова. А когда прочитал «Жди меня», открылось окошко в двери, и голос надзирателя смущенно произнес:

– Извините, а можно это стихотворение еще раз прочесть?

Глава 3
Сотрудничество со следствием

– Здравствуйте, Виктор Васильевич. Меня зовут Андрей Петрович Девятаев, я из второго управления Третьего главка [55]55
  Второе управление Третьего главного управления МВД (военная контрразведка) занималось контрразведывательным обеспечением ВМФ. Начальник генерал-майор береговой службы С. П. Карандашов.


[Закрыть]. Ваше дело теперь вести буду я, – пытливо посмотрел на меня плотный русоволосый морской офицер с погонами капитана третьего ранга. У него было хорошее открытое лицо, голубые глаза и рыжая щеточка усов. Он стоял возле окна все в том же кабинете, где меня допрашивали ранее.

За рабочим столом все так же сидела уже знакомая мне девушка-лейтенант и, не отрываясь, что-то писала.

Я недоуменно пожал плечами: мол, какое отношение к моему делу может иметь военная контрразведка? Разве что решили еще объявить меня иностранным шпионом? Ну так черт с вами, в работе на японскую разведку я уже один раз признался…

– Да вы присаживайтесь, разговор у нас будет долгим. Виктор Васильевич, никто не собирается мучить вас и требовать признания в том, что вы агент швейцарской морской разведки, – слегка улыбнулся Девятаев, словно прочитав мои мысли. – Дело серьезное, и нам действительно нужна ваша помощь, на которую надеюсь не только я, но и ваши близкие, – офицер многозначительно посмотрел на меня.

Лейтенант, перестав писать, тоже посмотрела на меня, неуловимым движением кокетливо поправив прическу.

– В октябре прошлого года в Туле сотрудниками местного управления МГБ был арестован Борис Николаевич Ильинский, – неспешно заговорил следователь, начав расхаживать по кабинету. – В прошлом Борис Ильинский офицер советского Военно-морского флота. Если быть точнее – сотрудник разведотдела штаба Черноморского флота, был начальником информационного отделения. Капитан-лейтенант Ильинский был на хорошем счету у начальства, бодро шел вверх по карьерной лестнице. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. – Капитан третьего ранга остановился, многозначительно посмотрев мне в глаза, а потом продолжил: – Второго июля сорок второго года, после падения Севастополя, не успевший эвакуироваться Ильинский попадает в плен. Там наши с вами коллеги из абвера быстро ломают Бориса Николаевича. После получения информации от Ильинского в румынской армии была проведена смена техники шифрования, сокращен оперативный радиообмен. Естественно, что в самый разгар Сталинградской битвы и сражения за Кавказ наша радиоразведка утратила возможность получения ценнейшей информации. Ну а дальше понимаете: если коготок завяз – то всей птичке пропасть… Уже через неделю после первого допроса Борис Ильинский был официально завербован зондерфюрером [56]56
  Лица ненемецкого происхождения, проходившие службу на офицерских должностях в Третьем рейхе. Келлерман был эмигрантом из России, бывшим офицером белой армии.


[Закрыть] немецкого морского разведоргана Николаем Келлерманом. Далее, до весны сорок пятого, плодотворная служба в абвере. Там Борис Николаевич тоже был на хорошем счету, – зло усмехнулся следователь. – Был награжден Железным крестом второго класса, получил чин майора… Словом, мог бы далеко пойти, если бы немцы войну не проиграли…

Капитан третьего ранга остановился, обдумывая дальнейшие фразы, потом снова заходил и продолжил.

– Разумеется, что за все свои деяния третьего марта сего года Военный трибунал Московского военного округа приговорил Ильинского к высшей мере наказания. Он, естественно, подал жалобу, сетуя на чересчур суровый приговор, – опять усмехнулся следователь. – Его следственным делом сейчас я и занимаюсь, понятно, Виктор Васильевич? – капитан третьего ранга посмотрел мне в лицо.

– Честно говоря, не совсем, – пожал я плечами. – Какое отношение я могу иметь к этому Ильинскому?

– К нему самому не имеете, здесь я с вами согласен, а вот с последствиями его деяний вы сталкивались два раза, – веско произнес следователь. – Первый раз это было летом сорок четвертого года. Ваша разведгруппа тогда должна была высадиться на румынское побережье, где вас ждала засада. Вспомнили?

Я молча кивнул.

– Тогда погиб наш разведчик при попытке его ареста немцами. Но абверовцам удалось взять его радиста с радиостанцией и шифрами. Вот немцы и начали радиоигру через перевербованного радиста. Правда, ваша группа своим лихим абордажем спутала им все карты, – улыбнулся следователь и пояснил: – Виктор Васильевич, я не только изучил ваше личное дело, но и лично представляю, что произошло. До весны сорок третьего сам был командиром сторожевого катера… Есть все основания предполагать, что здесь без Ильинского тоже не обошлось. В это время он работал против нашего Черноморского флота. Ну да ладно, это дело прошлое, тут все ясно… А вот начало октября пятидесятого года помните? Я сейчас говорю про штурмовку американской авиацией нашего аэродрома. Так вот, есть все основания предполагать, что к разведывательному обеспечению этой операции имеет самое прямое отношение все тот же Ильинский… Да, да, Виктор Васильевич, вы не ослышались. Именно к налету американской авиации на аэродром советской морской авиации Сухая Речка, произошедшему три года назад, имеет самое прямое отношение наш незабвенный Борис Николаевич Ильинский. Наш пострел везде поспел, – хмуро усмехнулся капитан третьего ранга. – В связи с нападением американцев на аэродром морской авиации вынесенный приговор в отношении этого изменника Родины еще не приведен в исполнение, а его следственное дело передано именно нам для дорасследования. Я сейчас говорю о морском управлении военной контрразведки, – пояснил следователь. – Так вот, по не так давно полученной информации, мы предполагаем, что здесь сработала спящая агентура, заброшенная в конце Великой Отечественной на длительное оседание. Знаете, наверное, что в войну около десяти процентов сотрудников абвера сотрудничало с американцами и англичанами. Даже сам глава этого ведомства адмирал Канарис вел свою хитрую игру с англичанами. За что, собственно, и поплатился, – усмехнулся каптриранг. – После неудавшегося покушения на Гитлера он был арестован и заключен в концлагерь Флоссенбург, где и был казнен весной сорок пятого года. Да, тогда наше ведомство их переиграло, Гитлера им убить не удалось. Я имею в виду зафронтовых разведчиков Смерша. Как нашего, морского, так и абакумовского.

Бросив взгляд на мой более чем озадаченный вид, следователь улыбнулся и произнес:

– Я поясню свои слова, Виктор Васильевич. Приготовьтесь слушать. Расскажу вам о том, чего нет в этом следственном деле, – следователь ткнул пальцем в лежащую на столе пухлую папку. – Но, не зная всего этого, вам будет непонятна деятельность майора абвера Ильинского где-то с весны сорок четвертого года.

Начну свой рассказ издалека, хотя вам, как кадровому офицеру разведки, и так должно быть все понятно, – на этих словах капитан третьего ранга замялся, – за исключением некоторых деталей, о которых вы знать не могли. Как я уже говорил, в германских вооруженных силах всегда был большой процент генералов и старших офицеров, симпатизировавших Великобритании. На Гитлера с его национал-социалистическими бреднями они смотрели как на опасного идиота, которого надо побыстрее устранить. Кстати, поэтому после прихода нацистов к власти они начали создавать войска СС как военную силу, способную противостоять вермахту. Собственно говоря, эту задачу они и выполнили летом сорок четвертого года, разгромив заговорщиков и блокировав верные им воинские части.

Но вернемся к Великобритании, точнее к деятельности ее разведки, – следователь поднялся из-за стола и снова начал ходить по кабинету. – Англия была, есть и будет врагом нашей страны. И выражение «англичанка гадит» в России появилось вовсе не случайно. В тридцатые годы именно англичане позволили гитлеровской Германии перевооружиться и умело натравливали бесноватого фюрера на Восток. Здесь, правда, они немного просчитались – вскормленный ими зверь решил стать равным хозяину. Тогда Англии и Америке пришлось воевать с Германией и даже стать нашим союзником. И если США во Второй мировой войне действительно были нашим военным союзником, то Англия, вместе с нами воевавшая против Германии, всегда оставалась нашим врагом.

– Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду, – я посмотрел на ходившего взад-вперед следователя.

Лейтенант перестала писать и тоже посмотрела на него с явным интересом.

– А чего тут пояснять. Этот факт вы и без меня обязаны были знать, – недовольно ответил следователь. – Когда летом сорок четвертого года, после завершения стратегической наступательной операции «Багратион» части Красной армии вступили на территорию Польши, Литвы и Западной Белоруссии, поляки из организации «Армия Крайова» начали проводить в наших тылах диверсионные и террористические акты. А оружие и боеприпасы им сбрасывали на парашютах с английских самолетов, а в Лондон аковцы сообщали разведывательную информацию о Красной армии [57]57
  Об этих событиях рассказывает великолепный роман Владимира Богомолова «В августе сорок четвертого».


[Закрыть]. Хороши союзнички, мать их… – каптриранг наткнулся взглядом на девушку и смутился, не закончив фразы.

Лейтенант деликатно снова уткнулась в свои бумаги.

– Так вот, немецкие генералы, поддерживающие контакты с Лондоном, хотели убрать Гитлера после начала Второй мировой войны. Но англичане категорически тогда воспротивились – руками немцев им нужно было сначала уничтожить Советский Союз. Тогда немецкие генералы послушали своих британских визави… Марина, будьте любезны, налейте мне водички, а то горло пересохло ораторствовать, – обратился к девушке каптриранг.

Выпив стакан воды, он продолжил свое повествование:

– Так вот, после проигранной Сталинградской битвы часть высокопоставленных немецких военных и представители крупного капитала решили избавиться от Гитлера. Используя контакты ведомства адмирала Канариса, заговорщики установили прямые контакты с представителями английской и американской секретных служб. Планировалось, что после убийства Гитлера с Англией и США будет заключен компромиссный мирный договор и продолжена война против Советского Союза. К выступлению заговорщиков планировалась и летняя высадка англичан и американцев в Нормандии. Они, объединившись с вермахтом, должны были не пустить Красную армию в Европу. Заговор готовился многие месяцы. Руководящий центр находился в Берлине, в здании верховного командования сухопутных войск. Планируемая ими операция получила наименование «Валькирия». После убийства Гитлера по приказу заговорщиков частям вермахта предстояло заблокировать и разоружить дислоцирующиеся в окрестностях Берлина части СС – опору национал-социализма. Эсэсовских частей там действительно было немного.

Но применительно к уличным боям дело не в количестве, а в качестве. Вы как бывший омсбоновец это лучше меня должны понимать, – подумав, добавил капитан третьего ранга. – Так вот, недалеко от Берлина в замке Фриденталь базировался 502-й егерский батальон СС под командой оберштурмбаннфюрера Фукса. Так официально именовалась эта разведывательно-диверсионная часть, – пояснил он Марине. – Это заговорщики почему-то в расчет не взяли. Двадцатого июля сорок четвертого года в ставке Гитлера «Волчье логово» во время совещания произошел взрыв. Взорвалась бомба, подложенная под стол полковником графом фон Штауффенбергом. Однако Гитлер остался жив, он получил лишь контузию. Кто-то неизвестный отодвинул портфель с бомбой от него подальше и открыл окно, что снизило взрывную волну… Понятно, что Советскому Союзу смерть бесноватого Адольфа уже была бы, мягко говоря, невыгодна…

Офицер помолчал пару минут, подыскивая слова, а потом продолжил:

– Вы, Виктор Васильевич, с вашей группой в сорок четвертом прикомандировывались к фронтовому Управлению Смерш Карельского фронта. Высаживались на ладожском побережье и взаимодействовали с зафронтовой агентурой… Знаете, что хотя Смерш и назывался контрразведкой, он был специализированной разведывательной службой. И зафронтовая агентура Смерш к исходу войны сумела внедриться почти во все немецкие разведорганы. Элитный 502-й диверсионный батальон войск СС не был исключением. И наши разведчики тогда получили приказ – с головы Гитлера не должен упасть ни один волос… Поэтому операция «Валькирия» сорвалась. Советской разведке было известно время ее начала, информацию через третьих лиц сумели вовремя довести до руководства СС, и оперативно переброшенный в Берлин диверсионный батальон быстро и умело взял штурмом здание Верховного командования… Еще добавлю, что четвертая рота этого батальона в основном состояла из русских. Эмигрантов и бывших советских военнопленных. Думаю, вам все понятно, – следователь опять уселся в кресло.