Текст книги "Лысая голова и трезвый ум"

Прыгаем в дежурный «козлик». Водитель предупрежден и срывается с места, словно на гонках «Формулы». Визжат на поворотах лысые колеса, водитель ругает частников, которые совсем перестали уважать милицию и просит меня поработать проблесковым маячком. Высовываюсь в форточку и сигналю карманным фонариком. Хорошо, что клаксон у «козлика» в исправном состоянии.

Водитель подробностей не знает. Сообщает только, что нас вызывает лично капитан, который в эту минуту находится на месте происшествия.

Мигаю напарнику. Знать и наше время настало.

«Козлик» сворачивает к пятьдесят второму дому, протискивается в арку мебельного магазина и тормозит у подъезда. Рядом замерло несколько дежурных машин и микроавтобус скорой помощи. Омоновец в каске, сверив наши удостоверения со списком приглашенных гостей, пропускает в подъезд. Для себя примечаю, что омоновец все время сморкается, задирая черную шапочку.

Лифт не работает. На шестой этаж добираемся пешком. Мария допрыгивает в два раза быстрее. Она помоложе, да и опыт у нее поболе моего по лестницам прыгать. На каждой площадке проверяют документы. Строгие ребята придирчиво сверяют фотографии с личностью предъявителя. Но это только у меня. Машку пропускают без проверок. Может потому, что она несется верх с пистолетом наизготовку.

Опираюсь об косяк нужной квартиры. Задыхаюсь. В свободное время надо заняться спортом.

– Пономарев! Ну, ты что? – высовывается Баобабова. – Тебя одного все ждут.

Выдыхаю воздух в последний раз, одергиваю футболку и спешу вслед за напарником.

Всюду наши ребята. Ползают на карачках, снимают отпечатки, собирают улики, ищут следы грубых преступных ног. Дежурный фотограф щелкает стареньким аппаратом. По слухам, из снятого материала в дело годится пятьдесят процентов кадров. Неплохой процент.

– Лейтенант! Мы здесь, – это голос капитана. Какой-то нервный и взвинченный. Да и откуда взяться спокойствию? Враг не дремлет. Но и мы не в теплых койках.

Картина, достойная зала Славы в местном краеведческом музее. Капитан, расхаживающий по комнате с сигаретой. Вместо пепельницы банка из-под майонеза. Судя по количеству бычков начальство не в себе уже давно. Вокруг капитана вертится завхоз с бумагами. Просит незамедлительно подписать какой-то акт. На стареньком, покрытом пледом, кресле, нога на ногу, незнакомый майор. Смотрит на капитана с укоризной.

Машка прислоняется к стене. Равнодушный взгляд, в котором больше хладнокровия, чем наплевательского отношения к службе. Наблюдает, как мельтешит по комнате капитаном. Выводы оставляет при себе.

– Лейтенант Пономарев, – удостоверение в руках. Надоело засовывать в узкие карманы джинсов после многочисленных проверок.

Капитан, как и следовало ожидать, в представленный документ не смотрит. Он меня и так знает. Завхозу, вообще, наплевать. Я его и без документа заявками на оргтехнику замучил.

– Майор Рама.

А вот незнакомый майор с необычной для майоров фамилией изучает удостоверение тщательно. На лице некоторое удивление. Но только поначалу. Потом, по-видимому, вспоминает, что за герой перед ним, и из какого отдела. Даже привстает с кресла, отдавая красные корочки.

– Лейтенант, вы, в самом деле, верите, что существуют внеземные цивилизации? – ухмылка у майора в высшей степени издевательская.

– А черт их знает, – забираю удостоверение и ухмыляюсь не менее гнусно. Если каждому аппаратчику рассказывать, при каких обстоятельствах мне сделали пластическую операцию, язык устанет. – Но я уверен, что наша человеческая раса, при всей своей замкнутости, рано или поздно найдет единомышленников во вселенной хотя бы потому, что одному в кровати скучно.

Пока майор Рама отдела обдумывает фразу, интересуюсь у капитана подробностями:

– Хищение в особо циничных размерах, – отчего-то злится капитан, одну за другой, смоля сигареты. Банка из-под майонеза наполняется окурками с невероятной скоростью.

Осматриваю комнату. Кроме ветхого дивана, старенького, черно-белого телевизора на деревянном ящике, шаткого стола и пары затертых кресел в комнате ничего нет.

– И что похитили в этой сокровищнице? Надеюсь, не коллекцию столового серебра?

Баобабова со своего места посылает непонятные жесты, но я на них внимания не обращаю. Я весь в работе. Первое нормальное, практически человеческое, дело, в котором я смогу проявить себя в полной мере. Правда, не совсем понятно, каким боком наша засекреченная контора относится к простому хищению из квартиры бардачного типа, но раз позвали, надо помогать, а не рассуждать.

– Предметы хищения? – продолжаю набирать информацию. Необходимо быть невообразимо бедным взломщиком, чтобы позарится на эту нищую и неприбранную квартиру. Позже попрошу Машку составить психологический портрет налетчиков. Наверняка лица без определенного места жительства и работы. Хотя нет. С профилем работы все ясно. – Так украли что, или нет? Или, наоборот, занесли что неположенное?

– Книжку красную украли, – бросается на стены капитан. Вот ведь человек. За потерпевших переживает, как за самого себя. Какой человек!

– Прапорщик Баобабова! – напарник перестает крутить пальцами у виска. Давно бы к врачу сходила, подлечилась. – Проверьте, пожалуйста, всех букинистов города. Если украдена книга, то это их работа. Где хозяин квартиры?

Пытаюсь проникнуть на кухню, где надеюсь обнаружить потерпевшего, но дорогу преграждает капитан Угробов с горящими глазами.

Шаг вправо. Капитан вправо. Шаг влево. Капитан туда же.

– Пропустите, – пытаюсь проскочить начальство, но без физического контакта это затруднительно. – Мне с терпимцем побеседовать надо!

Капитан мычит и колотит кулаками себя в грудь. Выражение лица самое несчастное. Страшная догадка посещает мой, наконец-то, разработавшийся мозг.

– Потерпевший… Это вы, товарищ капитан? – подтянутый образ капитана никак не вяжется с не совсем современной обстановкой. Но с другой стороны, с такой зарплатой?…

– Я! – капитан теряет последние силы и валится в кресло. Хорошо, что у майора быстрая реакция, иначе получился бы служебный камфуз.

Майор накрывает капитана стареньким пледом, потом обнимает меня за плечо и отводит в дальний угол.

– Злоумышленник проник в квартиру в тот момент, когда капитан находился в ванной. Похищено удостоверение капитана и табельное оружие с запасным магазином. Остальные вещи не тронуты.

– Ну, ничего себе! – в училище нас учили, что потеря вышеназванных майором предметов означает полное несоответствие обладателя данных предметов занимаемой должности. За такие дела по головке не гладят.

Майор, видя, что я полностью проникся положением капитана, продолжает:

– Следов взлома не обнаружено. Замки не повреждены. Никаких отпечатков. Никаких следов. Ничего нет. Точно так же, как и удостоверения с оружием.

Капитан в кресле дергается, стонет, и его рука тянется к пустой кобуре. Переживает человек. Если удостоверение можно новое выписать, то пистолет в ближайшем киоске не купишь. Особенно в форме.

– А причем здесь мы? – вспоминаю об особой миссии нашего отдела. – Может ему стоит получше поискать? Обронил где-нибудь. Или закатился? Я, например, ключи от квартиры раз в месяц теряю.

– Согласно личному делу, капитан никогда не расстается с оружием, – Баобабова отлепляется от стены и присоединяется к обсуждению возникшей проблемы.

Майор Рама уважительно посматривает на острые коленки прапорщика, знающего столь секретную информацию.

– Верно, – соглашается он. – По словам самого капитан он всего на минуту расстался с пистолетом. Знаете, современные ванные такие тесные. Оружие все время по трубам стучит. Через минуту он вернулся, но все уже было кончено. Кобура пустая.

Теперь все ясно. Товарищ капитан, находясь в замкнутом помещении, понадеялся на безопасность квартиры и непредусмотрительно расстался с личным оружием. Результат на лицо. Глубокий обморок под пледом.

– Простите, майор, но мне необходимо поговорить с напарником, – майор слегка обижается, но под строгим взглядом сотрудников нашего отдела, удаляется на кухню, где оперативная группа нашла холодильник.

– Странное все, – Баобабова прищуривает глаза. – Капитан, отлучась в уборную, проспал пистолет. В квартиру из посторонних никто не заходил, двери не взламывались, шестой этаж. Может, проведем следственный эксперимент?

Я смотрю на неподвижное тело предположительно бывшего начальника. Нет, следственный эксперимент он не выдержит. Да и не поможет это.

– Лучше опроси соседей, – Мария согласно кивает. – Может, кто-то что подозрительное заметил? Узнай, не слышали ли они посторонние шумы из квартиры капитана. Не фиксировались ли в данной местности приведения, голоса или другие необъяснимые факты.

– Лесик, – хмурится напарник. – Ты, конечно, умный лейтенант, но зеленые человечки здесь ни при чем. Не смеши людей, в том числе и меня. Самая обычная халатность. Посеял пистолет на улице и все дела. Ты же не думаешь, в самом деле, что исчезновение табельного оружия можно свалить на пришельцев или на потусторонние силы? Особенно из пустой квартиры на шестом этаже.

Сразу видно, что Баобабова не видела летающих тарелок. Мысль прямолинейна. Версия официальна. Никакой фантазии.

– Все может быть, – неопределенно пожимаю плечами. – История знает немало необъяснимых явлений. Вот ты, например, с какой радости волосы сбрила? Наука, например, объяснить это не в силах. То же самое с капитаном. Лично я ему верю.

Выпроваживаю к соседям, пытающуюся возразить железным доводам, Марию. Надо работать, а не обсуждать версии. Я, конечно, тоже не верю в бесследное исчезновение оружия, но наш отдел работает над таинственными делами, соответственно, я должен выдвигать самые невообразимые теории.

Теория первая. Пришельцам потребовались образцы земного вооружения. Они не находят ничего лучшего, чем свистнуть оставленный капитаном милиции пистолет. Красиво, но невозможно. Посадочная площадь комнаты недостаточна для неопознанного летающего объекта.

Теория вторая. Стерва-соседка обладает способностью протискиваться сквозь стены. Ей требуется пистолет, чтобы заставить мужа отдать заначку. Пользуясь отсутствием хозяина, стерва, она же соседка, проникает на место преступления и совершает акт похищения.

Не менее красивая версия. Надо проверить.

Или вот! Душа дальнего родственника капитана, не в силах видеть, как гробится на службе потерпевший, решает собственными силами уволить несчастного, посредством невосполнимой кражи личного оружия.

– Товарищ майор! – заглядываю на кухню, где оперативная группа, во главе с незнакомым майором, проводит оперативное обсуждение происшествия. – А у капитана враги были?

На кухне никого нет. В блюдце дымится сигарета. На плите исходится паром чайник. Дохлая муха на подоконнике. Ходики отзванивают двенадцать часов.

– А преступление мне одному раскрывать? – обидно до чертиков. Ведь только нащупал ниточку. Кажется, потянуть чуть-чуть, и распутается весь клубок. Так, нет! Надо все испоганить и смыться на обед в самый неподходящий момент.

Возвращаюсь в комнату. Пока все обедают, надо тщательно осмотреть место преступления. Из теории знаю, что даже опытные сыщики часто пропускают мелочи, способные кардинально поменять ход расследования. Конечно, я не надеюсь найти паспорт преступника, но хоть что-то должно остаться?

Переступаю порог и краем глаза замечаю скользящую за окном тень. Голуби совсем обнаглели. Нет, чтобы как все нормальные птицы улетать в теплые края и там гадить на африканские памятники старины.

Загадка. Зимой и летом одним цветом? Засиженный голубями памятник. Или другая загадка….

Капитана в кресле нет.

За спиной гулко хлопает дверь.

Вздрагиваю.

Форточка, скрипнув, врезается шпингалетом в створку. Трескается стекло. Падают на пол осколки стекла. Редкие тараканы испуганно спешат к плинтусам. От кресла, в котором только что сидел капитан, отваливаются колесики. В плечо вонзаются чьи-то пальцы и давят, давят, давят….

– Лесик! Ты чего?

Выпускаю воздух. Теперь понимаю, отчего люди сходят с ума. Машка – шоковая терапия, лыбиться за спиной.

– Куда капитана дел, Лесик? Ты чего молчишь? И ребята где? Я соседей опросила. Как и следовало ожидать, ничего подозрительного. В гости к капитану никто не заходил. Жалоб на недостойное поведение не поступало. Соседка, правда, одна есть. Хуже чем я, стерва. Захлопнула дверь перед носом, пришлось дверь выламывать. Она в это время с ножом у мужа заначку выпрашивала. Еле заломила.

Красивую версию о соседке, умеющую проникать сквозь стены, придется вычеркнуть. Детали не сходятся. А вот куда смылся капитан, загадка. Ему же без пистолета на улице появляться нельзя. Нервы не выдержат. Да и не смог бы он пройти мимо меня. Вопросец! Пора приступать к оперативным действиям.

– Маш. Прикрой ! – валюсь на пол. Машка, выхватывая пистолеты, падает рядом.

– А что, уже стреляли?

Приходится объяснять, что на полу я не по причине стрельбы, а для сбора улик, которые мог оставить неизвестный похититель пистолета. О пропавшем капитане стараюсь не думать. Надеюсь, что с ним все в порядке.

Напарник понимающе кивает и залегает за диваном, как в наиболее приспособленном месте для веления огня по подвижным и не очень мишеням.

Ползком, тщательно просматривая каждый сантиметр пола, продвигаюсь от дверей в сторону окна.

Так. Надкусанное яблоко. Почти свежее. Вкусное. Четыре косточки и сухая ножка. Косточку и ножку в улики.

Фотография самого капитана в юном возрасте. Фотографию в карман. Потом Угробову за бутылку отдам.

А это что за бумажки? Почерк корявый, но отдельные слова разобрать можно. «Если вам дорога жизнь… ишак, недоделанный… тридцать тысяч… в полдень…». Не знал, что капитан балуется написанием детективных романчиков. Сколько в человеке таланта. Лет через двадцать продам рукопись на аукционе.

Сок томатный кто-то разлил. Не меньше трехлитровой банки. Теперь рубашку два дня отстирывать.

Использованный пакет молока. Жир, углеводы, хлопок. Если в пакете и оставалось молоко, то его давно подлизали тараканы. Странно только, с каких пор капитан милиции употребляет молоко? Необходимо срочно проверить медицинскую карточку. А если человеку необходима немедленная помощь?

А вот это уже интересно. Четкий отпечаток ноги на подоконнике. Нога босая, без плоскостопия. Размер не капитанский. Кто-то мыл окна? Значит, плохо мыл. Стекла грязные, в размывах и паутине. За такую работу руки выкручивать надо и на трое суток в КПЗ.

Опа! Мухтар взял след! Слава молодым лейтенантам, доблестно несущим нелегкую службу!

Вытаскиваю записную книжку и торопливо, не заботясь о знаках препинания, чиркаю: – «Улика номер один мною обнаружен старый ржавый гвоздь ранее служивший очевидно гвоздем для крепления сетки от кровососущих насекомых на гвозде невооруженным глазом виден подозрительный кусок черной материи размерами…»

– Маш? У тебя рулетка есть?

Напарник вытаскивает из-за пояса косметичку, роется в ней и швыряет через всю комнату трехметровую рулетку.

«… размерами один на два с половиной см края улики …».

– А лупа?

Машка, запасливая душа, швыряет увеличительное стекло, вытащенное из разобранного фотоувеличителя. Наш отдел самый технически оснащенный отдел в городе!

«… края улики имеют свежий надрыв что указывает на… на …на…»

На что указывает свежий надрыв, мне пока не известно. Машка потом разберется. Не она сама, так к криминалистам смотается. Или в швейную мастерскую. В общем, найдет куда сходить.

Теперь важно не потерять улику, занесенную в блокнот под первым номером. Ничего, придет время, и улик станет больше. Дайте только разработаться.

– Мария! Нужна помощь. Пинцет есть! А зажим! А мешок! А кроме как для мусора, других мешков нет? Ладно, пойдет.

Напарник, давно оставивший пост прикрытия, крутится рядом, пытаясь разглядеть содержимое черного мусорного мешка.

– Считай, Машка, что преступление это мы с тобой раскрыли, – прячу пакет за пазуху. – Свою саркастическую улыбку оставь майору. Скажу тебе так. Преступник, или преступники, а я уверен, что их было не более десятка, проникли в квартиру через форточку.

– Шестой этаж, без балконов, – напоминает прапорщик Баобабова, постукивая рукояткой пистолета по раме.

– Ерунда, – отмахиваюсь я. – Работали специалисты. Банда альпинистов. Кстати, их то мы первыми и проверим.

– Летом альпинисты по домам не ползают, – парирует Мария. И закатывает глаза, словно я ей говорю такую чушь, что слушать не хочется. Меня это не раздражает. В хорошем коллективе всегда должен быть тот, кто ставит под сомнения слова старшего по званию.

– А следы? Следы куда девать? – тыкаю пальцем в отпечаток ноги. – Если это не альпинисты, то я не сотрудник секретного отдела «Пи».

Мария отбирает увеличительное стекло и внимательно изучает предмет спора:

– А почему они босиком?

К такому повороту я не готов. Сложный вопрос. Про квартирных альпинистов я читал, а про босых не приходилось. Версия о спортсменах – форточниках разваливается на глазах. Окончательно уничтожает ее изумительную красоту прапорщик Баобабова:

– Леш, ну ты сам подумай. Капитан сообщил о пропаже через десять секунд после исчезновения. Уже через двадцать секунд дом был окружен омоновцами и прочесан от подвалов до кончика антенн. Через тридцать, в городе ввели план перехвата. Закрыли все вокзалы, вернули все самолеты, застопорили поезда, завалили железобетонными блоками автотрассы.

– А звериные тропинки? – сдаются без боя только трусы.

– А капканы? – парирует Машка, которая не понаслышке знает толк в секретных операциях. – Так что, Лешка, забудь о форточниках. Попробуй рассмотреть задачу с другой точки. Поговори с капитаном, может он тебе скажет что-то такое, что другим не рассказал. Вот, держи мой пистолет. Мозги с пятидесяти шагов вышибает. Только ладошкой прикройся, когда стрелять станешь. Запачкаешься. А я лучше я к тетке сбегаю. С уликой твоей. Она у меня до пенсии экспедитором на ткацкой фабрике работала.

Прапорщик Баобабова, запихивает пакет с уликой в такое место, о котором настоящие лейтенанты предпочитают не говорить в приличном обществе, поправляет бронежилет и, развернувшись на двадцатисантиметровых платформах, исчезает с песней из мексиканского сериала про девушку с кепкой.

Настоящий оперативник, желающий распутать трудное дело, должен представить себя преступником, понять его действия, мотивы. Повторить каждый шаг, вдохнуть, в конце концов, тот же самый воздух, который вдыхал преступник. И результаты не заставят ждать.

Предположим, я закоренелый преступник, посягнувший на самое святое, что есть у капитана. На его табельное оружие, так неблагоразумно оставленное хозяином на время посещения ванной комнаты. Что я делаю? Начало пропустим. Способ проникновения в квартиру пока не ясен. Если исключен взлом, не проходят альпинисты и соседка, то вопрос, как можно не оставив следов войти в квартиру российского опера, выясним, когда поймаем преступника.

Далее. Вот я, совершив кражу, на цыпочках крадусь к окну, разуваюсь, забираюсь на подоконник и стараюсь протиснуться в форточку. Именно так, по моему мнению, пистолет покинул место преступления.

Запрыгивая, больно ударяюсь макушкой головы об угол форточки. Несколько маленьких, но юрких звездочек, порхают перед глазами. Красивое зрелище. Хрусталики на пыльной люстре звякают, шустрые искорки исчезают и мозги возвращаются в нормальное состояние, позволяя продолжить эксперимент.

Форточка для головы молодого лейтенанта достаточно просторна. Осматриваю окрестности.

Оцепление у подъезда уже сняли. Не рановато? Пока не закончен весь комплекс мероприятий по поимке преступника начальство не имело права так поступать. Скорая тоже уехала. Скорее всего с капитаном. Прошмыгнул мимо меня и на носилки.

– Лейтенант Пономарев! Что вы там делаете? – капитан Угробов собственной персоной, неприлично застегивая штаны, стоит на пороге комнаты и, сурово наблюдает за моими попытками повторить маршрут преступного элемента. – Какого черта?

– Следственный эксперимент, – улыбаюсь я, спрыгивая с подоконника. – Хочу понять, каким образом….

– Как вы попали в мою квартиру? – хмурится капитан, шаря рукой по креслу. – И где мой родной пистолет, лейтенант. Потрудитесь объяснить, пока я вам всю морду не испортил.

У капитана Угробова предшоковое состояние. Мозги набекрень, одним словом. Потеря оружия пагубно отражается на мозги опера. Немедленная госпитализация, пока в себя не пришел.

– Товарищ капитан, – изображаю самое участливое выражение лица. – Все хорошо и все нормально. Успокойтесь. Сейчас вернутся медики. А вы присядьте, успокойтесь.

Капитан Угробов сопит, окончательно портя нервы себе и другим, рвет на груди рубашку и бросается на меня с растопыренными руками. Ни дать ни взять сумасшедший милиционер.

На полпути капитан спотыкается о молочный пакет, теряет капитанское равновесие и врезается со всего маху в пол. Лицом как раз в то место, где разлит томатный сок. Носом. Прекращает сопеть, но начинает почти по звериному рычать.

В голову мгновенно приходит ассоциация с раненым медведем, которому пришла в голову идея оторвать голову молодому лейтенанту. А так как в данную минуту в комнате кроме меня нет других молодых лейтенантов, приходится принимать меры против разбушевавшегося без своевременно медицинской помощи капитана.

Бросаюсь на капитана и ловко, пользуясь временной неподвижностью последнего, заворачиваю его руки за спину, и выдернутым из брюк ремнем перекручиваю запястья. А чтобы капитан зря не ругался и не мешал распутывать совершенное преступление, затыкаю его рот разорванной рубашкой. Все равно она уже ни на что непригодна.

– Вот так-то лучше, товарищ капитан, – усаживаю капитана Угробова в кресло. – В санаторий вам надо, товарищ капитан.

С улицы слышна завывающая сирена. Скорая помощь? Вовремя одумались.

Входная дверь срывается с петель, отлетает в сторону и в образовавшийся проход, пригибаясь к полу, вваливаются омоновцы с натянутыми на глаза лыжными шапочками. Только глазки сверкают.

– Всем на пол! – орет ближайший, и со всего маху врезает коротким прикладом в челюсть. Даже не успеваю достать удостоверение и показать, что меня, как лицо при исполнении, бить не рекомендуется. Тем более прикладом.

Теперь я понимаю, что российские приклады самые убойные приклады в мире. Не ко времени вспоминаю зеленого парня из тарелки, которого я вот также в свое время приласкал.

Отлетаю к окну, затылком об батарею и порхающие звездочки возвращаются с подружками. Все гнездовье притащили.

Ребята в шапочках не слишком вежливо делают из меня курицу-гриль. Лицо в пол, руки-ноги растопырены по сторонам. Хорошо, что внутренности не вынимают. Ловкие, натренированные пальцы выворачивают карманы. Пытаюсь сказать несколько слов в свою защиту, но меня никто не слушает. Прижимают шею к полу. Кажется ботинком. Краем глаза замечаю, как психически нездорового капитана освобождают от ремней. Не того освобождают! Ну, ничего. Сейчас разберутся, что к чему. Может, даже извинятся.

– Поднимите его.

Ребята в шапочках вздергивают под локотки, устанавливая меня в вертикальное положение.

– Так! – уже знакомый майор Рама удивленно вертит в руках мое удостоверение. – Лейтенант Пономарев? Из отдела «Подозрительной информации»? Ну надо же! Как же, вы, лейтенант, до такой жизни докатились? По квартирам начальства лазаете? Имуществом чужим интересуетесь?

– Пистолет! Где мой пистолет, спросите! – капитан Угробов бьется в истерике под присмотром омоновцев.

– Нехорошо, – у майора Рамы вытягивается лицо. В глазах возмущение и презрение. – Нехорошо чужие пистолеты красть. Сами чистосердечно признаетесь, или с принуждением поинтересоваться?

Я в полном непонимании. Когда с ума сходит один человек, нет ничего удивительного. Но коллективное заблуждение никак нельзя списать на сумасшествие.

– Майор! Капитан! – волнуюсь так, что предательски дрожит подбородок. – Вы же меня сами вызвали! По факту проникновения посторонних в данную квартиру.

– Ага, – майор захлопывает удостоверение с моей фотографией. – Ты еще придумай, что находишься здесь по приказу президента.

– Дайте мне ему в морду…, – капитан почти плачет, прижимая к груди пустую кобуру.

Я дергаюсь в крепких руках омоновцев. Не для того. Чтобы вырваться, а чтобы не позволить капитану Угробову добраться до желаемого.

– Мда, – майор делает губы малогабаритной трубой. – Факт преступления на лицо. Что ж ты, лейтенант, так обобрался. Грубо сработал, тоесть. Капитану лицо все изувечил. Весь пол в крови. Подоконник испачкал. Пистолет куда-то дел. С сообщниками работал, или как?

Я молчу. Я начинаю понимать, что происходит. Заговор против нашего отдела. Кто-то не хочет, чтобы мы занимались серьезными, но таинственными делами. Кто? Прежде всего те, кто на самом деле проник в квартиру капитана. Подстава? Если да, то очень качественная. Даже странная. Не может же, в самом деле, майор со своими головорезами участвовать в этом концерте. Да и капитан порядочный человек. Где Машка, черт возьми?!

– Молчание не облегчит твою вину, лейтенант, – майор Рама вежлив, но чувствуется, что вежливость дается ему с трудом. Того глади, прикажет отпустить капитана, и вместе с ним на пару займется физической обработкой молодого лейтенанта.

– Нас вызвали по данному адресу для того, чтобы мы помогли следствию выяснить личность преступника, похитившего из квартиры капитана Угробова личное табельное оружие, – стараюсь говорить спокойно. Но голос срывается, скачет. – Меня видели у подъезда ваши люди. Да и вы сами уже проверяли мои документы. Со мной была Мария Баобабова. Если с вашей памятью не все в порядке, то спросите у нее.

Майор Рама оборачивается к ребятам в шапочках и все они весело смеются. Я тоже смеюсь, хотя не вижу в своих словах ничего смешного.

– Лейтенант, ну ты уж совсем, – утирает слезы майор. – Сочинитель, чтоб тебя. Жильцы дома заметили подозрительного человека в форточке капитанской квартиры и вызвали нас. И мы приехали только что. Так что все твои рассказы оставь для адвоката, который тебе понадобится в ближайшее время. Вот и капитан Угробов подтвердит.

Угробов подтверждает. Слово в слово. Как вынул пистолет и положил его на кресло. А сам в сортир обдумать предстоящие дела. Ровно на пять минут. А когда вернулся, обнаружил меня, лейтенанта Пономарева, и не обнаружил пистолета.

– А вот, кстати, и прапорщик Баобабова пожаловала, – майор Рама машет рукой, давая разрешение на беспрепятственный проход в комнату Марии. – Прапорщик, узнаете своего товарища?

На Машке нет лица.

– Лесик! Ой, извините… Леша, как ты мог?! Зачем ты сделал это?

Заговор. Ловушка. Труба дело. Если и Машка заодно с ними, то все пропало. Нет, не все.

– Я хочу сделать заявление. Прапорщик Пономарева была со мной с самого начала. И она должна подтвердить, что в момент нашего появления в квартире здесь уже было совершено преступление. Также в квартире нахохлились вы, товарищ майор по фамилии Рама.

Мария только вздыхает и удрученно смотрит на майора. Тот в ответ разводит руки.

– И прапорщик Пономарева отдала мне свое оружие на случай непредвиденных ситуаций.

Майор Рама разгребает кучу из моих карманов, но указанное оружие не находит. Сама Машка с некоторым сожалением демонстрирует оба своих пистолета. Все на месте ребята, лейтенант заговаривается.

Мне больше нечего сказать. Единственный шанс оказывается проигрышным. Мария Пономарева, мой напарник, также как и все, замешана в этом грязном деле. Непонятно только, ради чего?

– Ладно, орлы, – майор Рама, тяжело отдуваясь, поднимается, – Берите клиента и поехали. В отделении с ним разберутся. Вот, вот, капитан сам и разберется. И позвоните кто-нибудь в адвокатскую кантору. Попросите подъехать адвоката. Скажите, что бывший сотрудник милиции по уши в веществе, внешним видом и запахом напоминающим дерьмо. Лейтенант, нужен тебе адвокат?

– Лейтенанту не нужен адвокат.

На пол, залитый толи томатным соком, толи кровью капитана Угробова, падает лепесток ромашки.

– Отпустите его, – дневной свет странным образом обтекает лицо появившегося человека с ромашкой в руках. – Не заставляйте меня повторять дважды, майор. Вы же не хотите иметь неприятности?

Побледневший майор Рама нервно дергает рукой.

Омоновцы спешно отпускают меня, и я оседаю, обессилевший, на пол. Садовник как раз вовремя.

– Оставьте нас наедине с лейтенантом, – раз лепесток, два лепесток. – Капитан. Вас это тоже касается. Потом я выслушаю ваши возражения. А пока потрудитесь освободить помещение.

Омоновцы дружною толпой во главе с майором и капитаном, спешно покидают квартиру, осторожно притворив за собою дверь. Прапорщик Пономарева, этот предатель на платформах, жмется в угол. Смелая.

– Может, вы мне объясните, что происходит? – тупо наблюдаю, как, кружась, падают оборванные белые лепестки.

– Объясню, – неожиданно легко соглашается Садовник. – У вас есть часы, лейтенант? Сколько на ваших? А на моих? А на часах Марии? Может позвать кого-то еще, или достаточно?

Не верю глазам. Часы, доставшиеся еще от дедушки и никогда не подводившие, спешат ровно на тридцать три минуты.

– Догадываетесь, о чем это говорит? – интересуется Садовник.

Черт! Неужели все так просто. Просто, и в тоже время невероятно. Невозможно.

– Я вернулся в прошлое на тридцать три минуты? – осторожно угадываю я.

Силуэт в солнечных лучах жмет плечами:

– Я не знаю, лейтенант, можно ли это назвать возвращением. Но ясно одно, вас вернули в тот самый момент, когда оружие уже похищено, но уважаемый капитан еще, мм, не справился с поставленными перед собой задачами и не обнаружил пропажу. Не спрашивайте меня, лейтенант, как такое возможно. В конце концов, это задача вашего отдела разбираться с происходящими странностями. Мой вам совет, вспомните все подробности этого часа. Может, там вы найдете ответ. А теперь извините, пора. Я посоветую горячему майору не брать вас под стражу, а ограничится условным арестом с правом выполнять рабочие обязанности. Надеюсь, капитан Угробов не встретит вас в отделении и не попытается лично выяснить обстоятельство этого странного и таинственного дела.

Садовник поворачивается к дверям, и обрадованный солнечный свет освещает выбритый затылок:

– Да, лейтенант, – Садовник на секунду замирает. Солнечный свет позорно дергается в сторону. – Не бойтесь выдвигать самые невероятные версии. С невероятными историями необходимо поступать только так. Чем смешнее версия, тем вернее результат.

– И инопланетян тоже? – пошутил я.

– И инопланетян в первую очередь, – Садовник вполне серьезен. – Помните о своем даре. Что случилось раз, может повториться еще.

Садовник роняет использованную ромашку и исчезает.