Текст книги "Подразделение 000"

Эпизод 4.

– Диспетчерская вызывает тринадцатую машину. Тринадцатая, ответьте диспетчеру. Если вы живы, если вы меня еще слышите…

– Боб! У тебя что, руки заняты?

Выезжать из-под Милашки не хотелось. Над столицей грохотал громами и сверкал молниями двухчасовой дождь. Тем более, что я давно не катался на своем любимом велосипеде. Знатная, скажу штука, этот велосипед. Месяца два назад по списанию достался. Прежнего владельца лишили водительских прав за вождение двухколесным средством в нетрезвом состоянии. То ли три бутылки кефира выпил, то ли квасом перебродившим опился. Кто лишил? Я и лишил. Уж больно красивая штучка этот велосипед. Сто две передачи, восемь амортизаторов, независимая подвеска и звоночек веселенький вместо клаксона. Милашка аж вся обзавидовалась.

– Тринадцатая!…

– Боб! – потихоньку накатывала злость. Я что, рыжий, все в одну харю делать? На кой черт тогда янкель вторым номером числится. – Боб! Я кому говорю?

В ухе хрустнуло, и по каналу короткой связи донесся голос второго номера. Американца, чтоб его, Боба. По характерному треску в эфире можно было догадаться, что я оторвал янкеля от весьма важного занятия. Естественно, еды.

– Я тут это… В холодильнике. Застрял слегка. Наверно дверцы узкие.

– Наверно кушать меньше надо, – интересно, дошла до начальства моя докладная с просьбой о сокращении Бобу нормы сухого пайка? – Ответь диспетчерской. Десять минут уже надрываются.

– Угу, – в ухе послышался звук шумно передвигающегося тела. Если бы сенсоры Милашки не были б отключены, давно завопила тревожная сирена, предупреждающая о начале пятибалльного землетрясения. – Второй номер подразделения 000 тринадцатой машины Роберт Клинроуз на линии.

– Какие розы, какие клины? – возмутился диспетчерский канал. – Боб, ты что ли?

– Я, я, – закачалась Милашка.

– Ну, так и говори по-русски, что ты. Почему не выходили на связь?

– А мы это… Колесо меняли. Прокол.

Я на полной скорости врезаюсь в колесо Милашки. Может быть то самое, которое мы только что меняли.

Когда-нибудь я от всей души накостыляю янкелю за неумение правдоподобно врать. Пробить колесо на рабочей спецмашине подразделения 000, можно только выстрелив в него из межконтинентальной ракеты. Тех самых, которых, уже почитай лет двести, как уже не выпускают.

Если диспетчер не дурак, может запросто занести слова Боба в журнал переговоров. А это значит, что не видать нам премии, как янкелю процветания Америки.

На наше счастье диспетчер не знал о снятии с производства межконтинентальных ракет, а посему принял объяснение без лишних вопросов.

– Тринадцатая машина. С центрального пляжа поступил вызов. Требуется срочно ваше присутствие.

А когда наше присутствие не требовалось срочно?

– Боб, я поднимаюсь в кабину. Запускай Милашку и прекрати переговоры с диспетчерской.

Быстренько загнав трофейный велосипед в багажное отделение Милашки, я, через внутренние коридоры добрался до кабинки. Как и предполагалось, за время моего отсутствия американец хорошо поработал с неприкосновенными запасами. Дверцы холодильника нараспашку, внутри пустота. На полу фантики и обертки. На стенах куски использованной жвачки.

– Я приберу. – Боб виновато опустил глаза.

– Не сейчас, – отмахнулся я. – После вызова хоть языком вылизывай. А сейчас работа.

Заученным движением я повернул ключ зажигания на тридцать два с половиной оборота, приводя в рабочее состояние спецмашину Службы “000”.

Пока Милашка прокашливалась, я включил круговые дворники, очищая смотровое стекло.

– Мыше доложить о готовности.

Милашка прекратила кашлять. Она всегда прекращает ерундой заниматься, когда ее начинают называть ласково уменьшительными именами.

– Люки задраены, трапы подняты, холодильники пусты, – доложила спецмашина подразделения 000 после стандартной процедуры проверки. – За пивом едем или по делу?

– По делу, – нахмурился я. Не хватало, чтобы родная Милашка по всему свету раструбила некоторые наши профессиональные секреты. – Выведи на четвертый монитор данные с диспетчерской.

На экране показался центральный городской пляж. Самая большая плотность отдыхающих на квадратный метр. Чистейший песок и теплейшая вода. Но сейчас разговор не об этом.

– Ввести координаты в бортовой навигатор. Включить звуковые и световые сигналы оповещения. Команде пристегнуть ремни. Мыша, мы должны там быть через пять минут.

Милашка взревела двигателями и, выбив десяток квадратных метров пластикового покрытия из-под гусениц, рванула вперед. К центральному пляжу.

Так. Теперь посмотрим, какая работа нас ожидает.

Повезло, так повезло. Код восемнадцать дробь один. Спасение утопающего. Предположительно женский пол. Предположительно пятнадцать минут назад. Предположительно в пределах ограничения отдыха. Жаль, не доплыла до буйков. Иначе можно было бы со спокойной совестью вызывать береговую охрану. Там их территория.

– Успеем?

Это Боб волнуется. Он всегда волнуется. И спешит. А того не понимает, что спешка до добра не доводит. История американцев ничему не научила. В двадцатом веке спешили, спешили, и доспешились. Половина оставшегося в стране американского населения страдает от черепашьей болезни. Это когда любая скорость менее шестидесяти километров вызывает чувство тревоги и неуверенности в завтрашнем дне.

– Успеем, – кивнул я. – Вызов поступил пятнадцать минут назад. Доедем за пять. Все в пределах СНИПа.

Кто не в курсе, СНИП, это спасательные нормативы и погрешности. Час туда, час сюда. Чисто русский стандарт. И никто не жалуется.

Слегка заваливаясь набок на крутых поворотах, Милашка мчалась к точке происшествия, пугая общественный и личный транспорт в разные стороны. Кого обгоняла, кого под днищем пропускала, а кого и на тротуар спихивала. Особо наглых. Тех, кто неофициально с мигалками выпендривается.

Законов они, видите ли, не знают. А там ясно написано, что кроме спецмашин подразделения 000 никто не имеет право на дороге мигать, гудеть и выпендриваться. Жаль, на вызов спешим. Я б им…

– Командор, будем на месте через минуту.

Место вызова я увидел практически сразу, как только выехали на набережную. Неестественно большое скопление людей на песке, желтые ракеты, то и дело, взлетающие в воздух, огромный красный флаг на десятиметровом шесте. Явные признаки случившегося несчастья.

– Боб, запроси синоптиков о прогнозе погоды, – попросил я.

Пока янкель крутил ручки передатчиков и ругался с кем-то на предмет бесплатного доступа к архивам метеослужбы, я выдвинул перископ и прильнул к окулярам.

– Милашка. Командир на связи. Увеличить резкость до трех Кы. Поставить фильтры, убрать помехи. Вот так, хорошо.

Что мы имеем?

Девчонки играют в баскетбол. Красные бикини против синих бикини. И выигрывают, похоже, синенькие. Хорошая подача. Куда? Мазила. Вместо того, чтобы поправлять лямки, по мячу бить надо.

– Командир. Метеоцентр сообщает, что до завтрашнего дня никаких катаклизмов не ожидается. Температура воздуха плюс тридцать. Температура воды плюс двадцать пять. Команди-ир!?

– Слышу, – доклад Боба вернул меня в реальность.

Что дальше по горизонту? Девушка лет восемнадцати бежит по набегающим волнам к своему неповоротливому другу. Друг расправляет ручки в надежде поймать смеющуюся красотку. И промахивается. Девушка пролетает мимо и врезается в кабинки для переодевания. Кабинки восстановлению не подлежат.

– Командир, когда работать начнем? Время-то идет.

Я не стал обращать внимания на желание второго номера поскорее заняться спасением утопающего. Это дело тонкое, с кондачка не подступишься.

А вот это уже интереснее. Лицо кавказской национальности жарит шашлыки. Очереди практически нет. Сказать Бобу или нет?

– Боб. Там мужик шашлыки жарит. Может, сбегаешь? Ты где?

Оторвавшись от изучения пляжа, я посмотрел на пустое место Боба.

– Милашка, а где наш друг?

Спецмашина недоуменно похрустела динамиками. Она не обязана следить за всеми передвижениями команды. Таковы правила и инструкции.

Я вернулся к обзору обстановки.

У шашлыков народу прибавилось. Километра три очередь, не меньше. Какой-то гад лысый без очереди прет. Вот ведь народ! Никакого уважения к многодетным матерям и престарелым пенсионерам. Набить бы морду без очереди, да нельзя. Прежде всего, спасение утопающего. Заждался, поди, Объект? Наверняка хороший человек. Без очереди за шашлыками не лез, как этот лысый.

Хотя это не лысый, а второй номер моей команды. Точно, он. Боб Клинроуз. Молоток. Не телом, так голосом. И правильно. Нечего членам подразделения 000 по очередям всяким выстаивать.

Пока Боб добирался до спецмашины, я, наконец, нащупал на поверхности моря собственно сам Объект. Утопающую фигурку. Предположительно женского пола, и так далее. Плещется, руками машет и кричит что-то. Далеко. Не слышно. А Милашку напрягать не хочется. Она и так массу энергии на кондиционеры тратит.

Боб, осторожно, боясь испачкать новенький комбинезон, забрался в кабину и плотно прикрыл за собой двери, отсекая жаркий летний воздух.

– Вот, шеф, по случаю достал, – похвастался он покупкой. – Чуть на клочья не растерзали. Все нервные, злые. И мужик кавказской национальности на целый брюлик обсчитал.

Улыбаясь и предвкушая легкий, килограммовый вкус шашлыка, я потянулся за своей долей, но остановил конечность на полпути к Бобу. Меняющееся не в лучшую сторону лицо янкеля навеяло неприятные мысли о русской простоте.

– А мне? – осторожно поинтересовался я, готовясь в любой момент сгруппироваться и уйти в сторону от возможного удара.

– А вы не заказывали, – практически гавкнул американский эмигрант в первом поколении.

Ноздри мои затрепетали. Не от злости. Нет. На янкеля злиться бесполезно. Разве можно злиться на голодное прошлое второго номера? Он же, почитай, с самого рождения шашлыков не кушал. Ноздри трепетали от осознания собственной глупости. Ведь я же первым шашлыки заметил. Но упустил момент. За что и поплатился.

В таких случаях лучше всего полностью посвятить себя работе. И, соответственно, привлечь к ней всю команду. Особенно тех, кто истекает слюной и готовится вонзить американские зубы в русское мясо. Не допустим извращения!

– Милашка, командир на связи. Малый вперед к кромке воды. Второму номеру очистить территорию впереди транспорта личным примером. Полосатая палочка, Боб, на стеллаже за твоей спиной. И не забудь накинуть пробковый жилет, а на голову шлем.

Боб несколько секунд смотрел на не надкусанный шашлык. Потом, не глядя в мою сторону, открыл свободной рукой личный сейф и со всей американской силой швырнул палки шашлыков внутрь. Сейф заскрипел, но удар выдержал.

– Второму номеру повторить приказ, – мне нравится, когда голос у меня ровный, со стальным звоном, без капли эмоций и тени панибратства.

Янкель громко скрипнул зубами, и повторил то, о чем просили:

– Очистить территорию, – скрип, скрип, – впереди транспорта, – скрип, скрип, – личным примером.

Один долгий, печальный скрип.

– Выполнять.

Пока Боб, шумно выдыхая воздух, натягивал пробковый жилет и шлем, пока лазил по стеллажам в поисках полосатой палочки, я прикинул на аппаратуре кое какие расчеты. И как только янкель сполз по эскалатору на песочек, я немедленно приказал Милашке отключить все кондиционеры и холодильные камеры.

– И про личный сейф второго помощника не забудь, – уточнил я, разглядывая в перископ бултыхающийся на волнах объект. – С сегодняшнего дня переходим на режим строжайшей экономии электричества. Нет, Милашка. Мой кондиционер отключать не стоит. Я когда потею, начинаю ругаться. Особенно на подотчетную технику.

Милашка понятливо хмыкнула и, вгрызаясь в чистейший песок центрального пляжа, поплелась за ярко-оранжевым пятном второго номера.

Совсем другое дело. Сразу видно, человек работает.

Боб, истекая потом в тесном пробковом жилете, нервно вышагивал впереди Милашки, громко упрашивая отдыхающих разойтись подобру по здорову. Полосатая палочка исправно щелкала непокорных граждан, а то и вовсе несогласных, слабым электрическим разрядом. А защитный шлем регулярно гасил немногочисленные удары от свежих и не очень фруктов, овощей, а также бутылок.

Янкель изредка оборачивался и смотрел на тонированное бронированное лобовое стекло Милашки. В этом взгляде читалась огромная благодарность и признательность. Не стоит, Боб. Я всегда желаю своим друзьям только хорошее.

– Стоп машина!

Спецмашина подразделения 000 резко затормозила, подняв в воздух целую песчаную бурю. На наше счастье, кроме Боба в завихрения бури никто из загорающих не попал. А то б потом управление жалобами завалили.

– Мыша, можешь на время отключиться, – посоветовал я Милашке, проконтролировав, чтобы она вырубила полностью сеть. Включая и мой кондиционер. Теперь без надобности.

Скинув утепленный комбинезон, я поежился от остаточного холода и натянул выходные плавки. Знаете, модные такие. С плавающими дельфинами на ягодицах. И с выныривающим китом спереди. Повесив на шею бирку с опознавательными знаками сотрудника Службы 000, закапав в глаза противосолнечные черные капли, а на голову нацепив связь-панаму, я открыл двери и сровнял среднетемпературные режимы воздуха внутри и снаружи кабины.

Появление в любой точке города спецмашины подразделения 000 у простых и честных налогоплательщиков всегда вызывало неподдельный интерес. У нас в России как? Не надо ничего, только позвольте поглазеть на самое совершенное катающееся сооружение. На гору железа, способную в самые кратчайшие сроки выполнить любые поставленные задачи. Спасти спасающегося, помочь помогающемуся, утопить утопающегося… Тьфу. От такой жары и не так заговариваться начнешь.

Под вспышки фотокамер и фотоаппаратов, я лихо, не пользуясь эскалатором, спрыгнул с десятиметровой высоты. И даже приземлился вполне удачно. Только связь-панама на глаза съехала.

– Внимание, граждане отдыхающие, – обвел я твердым взглядом притихшую толпу праздно неработающих. – На территории пляжа работает подразделение 000. Просьба сохранять спокойствие и оказывать всяческую, в том числе и посильную, помощь представителям Службы. Отличить нас вы можете по вот таким бирочкам на шее, как у меня, и по оранжевым пробковым жилетам, как у моего напарника.

Отдыхающие согласно закивали головами. Поможем, поможем!

– Огромная просьба. Спецмашину подразделения руками не трогать. Детишек с красками не подпускать. Собачек по малой нужде под колеса не водить. Все под сигнализацией и напряжением. Убьет, мало не покажется. Спасибо за внимание.

Народ скоренько отступил от спецмашины на приличное расстояние.

– Второму номеру прибыть к командиру.

Боб как раз закончил объяснять при помощи полосатой палочки иностранным гражданам суть моего выступления, поэтому отозвался сразу.

– Второй номер прибыл. Разрешите переодеться в рабочую форму номер ноль?

Ноль, это когда совсем ничего. А так нельзя. Надо потом Боба заставить повторить штатные формы.

– Переоденься, – разрешил я. – И прибудь ко мне через две минуты по форме ноль плюс. Кстати, Боб… – остановил я американца. – У русских не принято ходить в валенках по песку. Это на будущее наука. Выполняйте, второй номер.

Боб покраснел, развернулся, и, четко печатая шаг валенками с резиновыми тракторными подошвами, отбыл выполнять приказ.

– Милашка. Командир на связи. Глянь-ка, как там Объект наш?

Спецмашина закрутила параболическими антеннами и цилиндрическими камерами:

– Объект нестабилен. Цикличность проявления на поверхности жидкой среды уменьшается с константой …цать с запятой после пятого знака. Надо бы поторопиться, командор.

Не хватало, чтобы всякая глупая машина учила меня, что делать. Или это опять таки в крови русского народа и русской техники, учить, не зная, что на самом деле необходимо делать.

– Продолжать наблюдение, – приказал я.

Милашка, почувствовав в моем голосе холод исправного кондиционера, заткнулась и больше без нужды с советами не лезла.

Появился Боб. В шикарных, с пальмами, трусах по волосатые колена, с белым зонтиком над головой и большим запотевшим бокалом пива. В бокале плавали куски льда, и торчала крошечная вилка с сушеной воблой на конце.

Видать, что-то в моем лице янкелю не понравилось. Потому, что он, не дожидаясь очередного приказа, одним залпом опрокинул пиво в рот. Вобла проследовала туда же через мгновение.

– А-а? – мне, как командиру подразделения 000, в данной ситуации просто необходимо хоть что-то сказать.

– За-начечь-ка, – коверкая исконно русское слово, старательно пролепетал Боб.

Мне оставалась только осуждающе покашлять и сделать отметку на память. Крупными буквами за неимением носового платка. Найти, отыскать и уничтожить местонахождение «заначечьки». Иначе, грош мне, как командиру, цена.

– Значит так, второй номер, – хотел, было, поругать Боба, но передумал. Травмировать напарника во время работы воспрещается правилами Службы 000. – Займись опросом правой стороны отдыхающих. А я, соответственно, левой.

Желающих оказать посильную помощь сотрудникам нашей Службы в лице меня оказалось более чем предостаточно. Народ выстроился в длинную очередь, растянувшуюся до пункта проката резиновых лодок, лежаков и надувных яхт. Я был уверен, что где-то там, в конце очереди, добропорядочные налогоплательщики из уст в уста передавали леденящую душу историю о несчастной купальщице, сопровождая рассказ замечанием, что, мол, начальник просил больше не занимать. Всех выслушать не получится.

Опрос, как того предписывала инструкция, я начал с ладошки, на которой несмываемыми чернилами была выведена жирная цифра «один».

– Мы с моим мужем, – рассказывала полная тетка в купальнике цвета хаки, указывая на двухметрового мужика, который в это время показывал игру железных мышц любопытным детишкам с молоденькими мамашами. – Мы с мужем проводили время как обычно. Загорали, бегали по пляжу, стерегли одежду. Вдруг я услышала крик о помощи. Сначала мне показалось, что кто-то позвал на помощь. Пригляделась вдаль, и правда, зовут на помощь.

– Значит, – я аккуратно заносил показания в протокол осмотра места происшествия. – Значит, ничего подозрительно вы не заметили?

– Ничего особенного, – тетка все время косила глаза на двухметрового мужа, который от детишек перешел к их мамашам. – Это был зов, словно крик из занятой ванны. Знаете, как это обычно бывает?

Мне ли не знать. Боб иной раз засядет в единственном на Милашке туалете, как в дзоте. Захочешь, не выкуришь. Только голос слабенький в ответ, да другие посторонние звуки.

– Спасибо за сотрудничество, – поблагодарил я тетку. Ничего путного она не сказала, но мужа в толпе уже потеряла. А мы, сотрудники Службы 000, помимо всего прочего, должны стоять на страже семьи. Но это так. Побочная шабашка.

Следующим протянули ладони два молодых мужичка, явно переходного возраста. С одним порядковым номером на двоих.

– Мы как всегда в это время суток, – рассказывали они, перебивая друг друга. – Занимались тренировочными заплывами на дальность. Ватерполисты мы. Спортсмены. Чемпионы и олимпийцы. Вам автограф дать?

Кто ж в здравом уме от автографов отказывается. Повешу на лобовом стекле, и буду вспоминать знаменитую пару честных налогоплательщиков.

– Вот. Плывем в районе буйка, анекдотами перекидываемся. Вдруг видим – то она есть, то ее нет.

– Объект? То есть утопающая? – задал я наводящий вопрос.

– Совершенно верно, – согласились с неопровержимыми уликами ватерполисты. – Утопающая. Синяя вся, все равно как ваши дельфины.

Дельфины, кстати, не синие, а фиолетовые. Но это к делу не относится. Практически все ватерполисты дальтоники на синий спектр.

– А дальше?

Ребята засмущались и стали толкать друг друга, выясняя, чья очередь говорить. Пока спортсмены били друг другу морды, я визуально проверил качество работы Боба. Америка Америкой, а янки вкалывал со всей ответственностью. Свидетелей двадцать допросил. Огромную помощь ему оказывала полосатая палочка, которую он постоянно вытаскивал из шикарных трусов, которые ниже волосатых колен.

Кто не помнит, я уже объяснял, что это за палочка.

– Ну, так что вы дальше-то делали? – я попинал одного из спортсменов носком босой ноги, проверяя, живой ли. Ответил, естественно тот, кто остался стоять на ногах. Вытер кровь с носа и ответил. – Испугались мы. И на берег быстренько.

– Ясно.

При таких жесточайших условиях кто угодно испугается. Вода, не суша. Геройствовать тоже надо смелость иметь.

Оглядев притихшую очередь, я решил, что раскопал достаточно показаний для срочного оказания помощи утопающей. Практически четыре свидетеля, не считая плачущих детишек, у которых разом исчезли мамаши, и мужа тетки, бегающей по пляжу с нечеловеческими криками. Достаточно. Наверняка еще и Боб раскопал что-нибудь интересное.

– На сегодня прием показаний прекращен, – объявил я под возмущенные крики очереди. Отдыхающие всем сердцем желали помочь попавшей в беду женщине. И от этого единства у меня на глазу проступила скупая слеза сотрудника подразделения 000. А может быть, это ветер бросил в глаз песчинку. Надо бы по горячим следам синоптикам компенсацию выставить. Говорили, что без сильных порывов в ветра, а тут вон какой ураган.

Обмахиваясь стопкой показаний, я забежал под Милашку и уже там, в прохладной тени, дождался Боба.

– Что у тебя?

Янкель разложил свои акты на поверхности муниципального пляжа, для верности придавив их горстями песка.

– Как показал проведенный мною опрос, все свидетели сходятся в одном. Женщина, действительно, была. Кричала и звала на помощь. Крики классифицируются, как… я вот здесь записал, «„спас“, „тон“, „погите“».

– Странные, какие-то звуки, – пожал я обгоревшими от долго стояния под солнцем плечами. – Ты их в компьютер к Милашке подкинь. Пусть поработает, может и расшифрует. Что еще?

– Задержал вплоть до прояснения подробностей гражданина, который и сообщил в диспетчерскую о тонущей гражданке. Что с ним делать?

– А где он?

– Прикован наручниками к лотку с мороженым. – Боб плотоядно облизнулся. И я понял, лоток с мороженым уже пуст.

Отзывчивый гражданин оказался похож на тощего известного правозащитника прав человека. Один в один, только в трусах.

– Убить его мало, – сквозь зубы тиснул я, вспомнив беззаботное катание на велосипеде. Но, вовремя заметив брошенный Бобом взгляд на здоровый булыжник, случайно занесенный на пляж глупыми чайками, быстро исправился. – Шучу я, напарник. Таких людей награждать надо за мужество и личную инициативу. Узнай данные и подготовь наградные листы.

– Орден?

– Зачем ему орден? – ну ни фига себе Боб орденами раскидывается! – Согласится и на медаль. Да и медаль ему не к спеху. Отстегни ты его, он и так будет доволен, что живым домой вернется. Да поскорей, второй номер. Мы и так практически из графика выбиваемся. Нас человек ждет. Вернее, женщина.

Приставив ко лбу ладонь, я всмотрелся в море. Конечно, можно было воспользоваться более точными приборами для определения жизненного состояния объекта. Но для этого нужно было лезть в нутро Милашки. А после того, как там был отключен микроклимат, это грозило или перегревом или отравлением газами от шашлыков. Дошли уж, поди.

Объект, насколько позволяло видеть зрение, все еще находился на плаву. Согласно визуальным показаниям, амплитуда ныряния затихала с каждой секундой. Еще минут десять, и можно сворачивать Милашку и отправляться сочинить докладную начальству. А чтобы этого неприятного факта не случилось, необходимо как можно быстрее спасти бедную женщину.

Я прикрыл глаза и попытался представить, какая она. Лучше бы, конечно, молодая и симпатичная. С бронзовой кожей и длинными волосами, в которых запутались медузы. Но даже если Объект стар и уродлив, в нашем деле всякое случается, то, что ж из того? Придется спасать и старую уродливую. Удовольствия, конечно, меньше, но зато благодарственных слов от старушек больше. Любят они благодарности писать.

– Свидетель отпущен по подписке о невыезде, – выслужился Боб, запихивая наручники за отворот трусов. – Не хотел освобождаться, гад. Все каким-то ооном пугал. Мол, не имели мы права приковывать его. И он нас обещал по судам затаскать.

– Тебя, Боб. Тебя, – вежливо поправил я американца. – Я этого парня в глаза не видел. И полосатой палочкой признания добровольные не выбивал.

– Так я хотел как лучше, – настроение американца, затурканного еще в родной Америке, стало резко падать вниз. До уровня песка и ниже.

– Вот и молодчина, – похвалил я его. Боба не похвалишь, совсем за совесть работать перестанет. Только за брюлики. А в нашей работе так нельзя. Нам к человеку уважение испытывать надо. – Кстати, напарник, напомни. Мы что здесь делаем?

Боб задумался. Это, думанье, у него смешно получается. Губа нижняя дождика просит, правая бровка полглаза закрывает. А глаза такие одухотворенные, что невольно проникаешься к американскому эмигранту уважением.

– Мы, вроде, спасать кого-то приехали? – закончил свои размышления Боб и, полностью выполнив свою задачу, преданно уставился на меня, ожидая приказаний.

Спасать? Это понятно. Подразделение 000 так просто по городу не шляется. Особенно по пляжу в рабочий день. Пляж! Вот отсюда надо плясать. А еще лучше свериться с записями в бортовом компьютере.

Но Милашка опередила мою попытку залезть в ее спасительное нутро.

– Командор, расчетное время удержания Объекта над жидкой поверхностью три минуты. У вас что-то не в порядке, командор?

С головой у меня не в порядке. По такой жаре да духоте забудешь и собственное имя. Милашка права. Мы приехали, чтобы оказать срочную помощь утопающему Объекту. И у нас осталось три минуты. Даже меньше, если учесть, что на жаре мысли плетутся не спеша.

– Второй номер, работаем!

– Второй номер к работе готов.

Суровые наши голоса, разнесшиеся по всему пляжу при помощи Милашкиных усилителей, мгновенно собрали вокруг нас огромное количество народу. Из уст в уста летела раздирающая душу повесть о том, как лучшая в мире команда спасателей примчалась по первому зову спасти какую-то идиотку, которая вздумала тонуть, не умея даже плавать.

– Второму номеру подготовить площадку для установки извлекателя!

Боб, ловко орудуя полосатой палочкой, живенько очистил пятьсот квадратных метров пляжа от обывателей и просто любопытных. Обыватели и просто любопытные, радостно размахивая руками, бросились на безопасное расстояние от злого толстого спасателя. Полосатой палочкой по голове, конечно, почетно, можно потом всю жизнь гордиться, но больно. Можно потом всю жизнь в больнице проваляться.

Пока второй номер добросовестно уговаривал граждан разойтись, я выгонял из нутра Милашки бетоностелитель. Это такая компактная, но сложная штука, описание которой займет слишком много времени. Поэтому и не буду углубляться в конструктивные особенности супер современного стелителя бетона. Безотказная техника с практически вековым запасом прочности и встроенным молчаливым интеллектом.

Шелестя по песочку центрального пляжа метровыми гусеницами, я аккуратно подвел бетоностелитель к месту развертывания, внимательно наблюдая, чтобы прикрепленная сзади бетоностелителя маленькая тележка с совковой лопатой и цинковым ведром не перевернулись на поворотах.

Времени, для того чтобы произвести качественную разметку не было. Поэтому пришлось расстилать бетонные полотна на глазок. Благо опыта в этом деле мне не занимать. Я свой дачный участок за пятнадцать минут забетонировал. И ни одного шва.

– Бетонные рулоны откуда? Ну,… Сэкономленные материалы. Неликвид. А вы кто? Боб, поговори с любопытным гражданином и привлеки его к общественным работам по уборке пляжа от посторонних бетонных объектов.

Спустя минуту площадка была готова. Не такая ровная, как того требовали правила. Бугры и ямы. Но кто спрашивает качество, когда решается вопрос жизни и смерти человека.

– Командир. Директор на связи. Срочно! – Боб сделал страшное лицо, показывая, что начальство жутко зло и недовольно. А если оно, начальство, зло, то нужно отвечать немедленно, несмотря ни на какие катаклизмы, которые происходят в мире.

– Сергеев на связи, – вроде голос не дрожит.

– Сергеев? Ты? Слушай умник…

Если Директор узнал, что я спихнул на сторону десять тонн цветного металла в виде ломиков, то придется уходить на пенсию.

– Отвечать быстро и по возможности точно. Повесть старорусского писателя Достоевского, пять букв, первая и третья "и"?

– Идиот! – совершенно непроизвольно вырвалось у меня. Это же надо по таким пустякам отвлекать во время работы.

– Откуда знаешь? – то ли Директор не расслышал, то ли у него сегодня хорошее настроение.

– Давно знаю, – отгрызнулся я. – Шеф, у меня работа. Срочная.

– У всех работа, – в свою очередь огрызнулся Директор, но тут же сменил гнев на милость. – Что там у вас?

– Утопленник. Будет скоро, если отвлекать не перестанете.

– Понял, Сергеев. Тут кстати тебе в управление благодарность из Африки прибыла. Тамошние дворники благодарят тебя за оказанную помощь. С чего бы это?

Да ни с чего. Это я африканским дворникам ломики спихнул. Убедил, что скоро ожидается континентальное похолодание и они, ломики то есть, им понадобятся, как вода в пустыне.

Лгать Директору я не мог. Не тот он человек. Поэтому знаками показал Милашке, что мне позарез нужна ее помощь. Милашка не дура, сообразила, и, вклинившись в разговор, изобразила вспышки на солнце. Связь захрипела и оборвалась. Милашке благодарность, мне отсрочка.

Работа по спасению утопающей, входила в завершающую стадию. Движения спасателей подразделения 000 стали какими-то отточенными, резкими и скорыми. Не помню, но кто-то из старых классиков бурного периода полураспада России сказал, что мол, промедление работы спасателей смерти подобно. Верно сказал. Чувствовал человек специфику нашей деятельности.

Так. Площадка готова. Бетон приобрел положенную прочность, даже ногтем не сковырнуть. Теперь осталась самая малость.

– Боб! Милашка! Выгружайте сборную конструкцию ПДС. И живенько.

ПДС, это одна из последних разработок российской академии наук. Сильная вещь. Плот деревянный самораспаковывающийся. Как раз для происшествий на воде придуман. Четыре навесных мотора, скоростной до чертиков, время сборки полминуты.

– Боб! Милашка! Долго ждать?

Я как раз всматривался в синее море и только многолетний опыт спасателя подсказал, что за моей спиной происходит нечто неправильное. Я медленно, начальство не имеет право быстро разворачиваться, повернулся и строго посмотрел на американца и погасившую габариты спецмашину подразделения 000.

– Второй номер! Вы слышали команду? ПДС где, спрашиваю?

Боб, он же второй номер, несколько раз неопределенно махнул рукой, при этом беспомощно открывая рот. Наконец сообразил, что я жду от него не молчаливых размахиваний руками.