Текст книги "Тайны пропавших экспедиций"

Получив приказание Адмиралтейств-коллегии, архангельский вице-губернатор поручил возглавить поход хорошо знающему гидрографическое и картосоставительное дело штурману Федору Розмыслову. В помощь ему были выделены подштурман Губин, корщик Чиракин и 2 матроса. И 10 июля 1768 года экспедиционная кочмара (небольшое трехмачтовое парусное судно) вышла из Архангельска в открытое море.

Розмыслов должен был действовать «в интересах Российской коммерции…» и «… для открытия водяного хода с Тобольским городом». В инструкции, данной Розмыслову, предполагалось «осмотреть в тонкости, нет ли на Новой Земле каких руд и минералов, хрусталя и оных каких курьезных вещей, соляных озер и тому подобного, и каких особливых ключей и вод, жемчужных раковин, и какие звери и птицы и в тамошних водах морские животные водятся, деревья и травы отменные и неординарные и тому подобных всякого рода любопытства достойных вещей и произращений натуральных».

Затем он должен был идти вдоль северо-восточных берегов Новой Земли и собирать данные, «…нельзя ли от тех широт, до которых он может дойти, воспринять путь в Северную Америку». Вот какие грандиозные планы было поручено выполнить команде небольшой парусной кочмары.

Руководителем экспедиции стал штурман-поручик Федор Розмыслов. В 1744–1766 годы на кораблях Балтийского флота он совершил 4 перехода из Кронштадта в Архангельск и обратно. Кормщик Яков Чиракин, родился в семье кемского крестьянина, но уже в молодые годы много раз плавал на промыслы к Новой Земле и не менее 10 раз там зимовал. В 1767 году Чиракин совершил первое известное нам плавание через Маточкин Шар в Карское море и дал общее описание этого пролива. Одновременно он составил его схематическую карту. Новая экспедиция не заладилась с самого начала.

Уже на пути к Новой Земле судно попало в сильнейший шторм, и в его корпус стала поступать забортная вода. Не покладая рук, и днем и ночью моряки поочередно откачивали воду. Несмотря на все трудности, 25 августа экспедиция Розмыслова все же достигла западных берегов Новой Земли, а к восточным берегам вышла только 10 сентября. Так как это была первая научная экспедиция, то вполне закономерно, что Розмыслов делал одно открытие за другим. Он с огромным интересом рассматривал находки, свидетельствовавшие о посещениях архипелага поморами. На острове Бритвин он нашел старинный русский крест, а в Маточкином Шаре – промысловую избу, которую решил разобрать и перевезти к месту будущей стоянки. С помощью Якова Чиракина Розмыслов установил значительную ошибку в местоположении мыса Гусиный Нос, устранил расхождения в местоположении соседних географических объектов и выполнил первую в истории исследований инструментальную опись берегов пролива Маточкин Шар. Пройдя через пролив, разделяющий Новую Землю на две части, экспедиция вышла в Карское море, но из-за встреченных льдов далеко уйти не смогла и вернулась на зимовку. Здесь, на Дровяном Носу, недалеко от восточного выхода в Карское море, был высажен подштурман Губин с 6 поморами, которые на мысу соорудили небольшую избушку, начали заготовку продовольствия к приходу зимы, а затем приступили к ремонту кочмары.

С остальными Розмыслов и Чиракин перешли на берег Тюленьего залива (Белужья губа) и поставили здесь промысловую избу, доставленную от западного входа в Маточкин Шар. Сразу же уточним, что не стоит ее смешивать с Белушьей губой, которая находилась на юго-западе Новой Земли.

От сильных морозов и сырого воздуха страдали и болели все члены экспедиции, как на Дровяном мысу, так и в бухте Тюленьей.

Первым 28 ноября 1768 года умер Яков Чиракин. Сделанный наспех гроб был опущен в неглубокую могилу, которая, в свою очередь, была обложена каменными плитами. Вслед за Чиракиным зимой и весной цинга погубила еще 7 зимовщиков, то есть более половины экипажа кочмары. Кроме того, 31 января один из работников, живших на Дровяном мысу, увидя на северном берегу стадо оленей, решил поохотиться на них. Неожиданно поднялся сильнейший ветер и «наш определенный к смерти промышленник через сутки уже назад не возвратился, отчего и положили считать его в числе мертвых без погребения».

23 апреля умер один из работников, проживавших на Дровяном мысу. А через месяц – еще 2 работника там же проживавших. К 4 августа умерли еще 5 промышленников. Однако Федор Розмыслов ни на один день не прекращал наблюдения за природными явлениями. И, как только открылась навигация, тснова направил судно в Карское море. Корпус кочмары, и до того не отличавшийся прочностью, а весной законопаченный ржаными отрубями, смешанными с глиной, стал разваливаться на ходу, все сильнее набирая забортную воду. Более того, к северо-востоку от пролива Маточкин Шар экспедиция встретила сплошное ледяное поле. Эту преграду судно Розмыслова уже не сумело преодолеть. Пришлось повернуть обратно и бросить кочмару на западном новоземельском берегу. В Архангельск оставшиеся в живых участники экспедиции вернулись на промысловой лодье кормщика Антона Ермолина. Во время плавания был полностью описан пролив Маточкин Шар, измерена его длина в 42 мили и определена географическая широта. Кроме карты Маточкина Шара Розмыслов представил карты двух становищ Мурманского берега, карту от Семи островов до Новой Земли. После экспедиции Розмыслова в России уже не предпринималось более попыток со специальной целью отыскать на Новой Земле золото и серебро. После него, в течение почти сорока лет, Новую Землю посещали только одни промышленники.

Закончился ХХ век. И, скорее всего, эту могилу зрительно отыскать уже невозможно. О могильных крестах и речи не идет. Но ведь нетрудно рассчитать местоположение могилы Якова Чиракина (координаты известны) и для будущих поколений поставить на месте зимовки памятный знак.

Странная гибель капитана 1‑го ранга Креницына

В 1770 году в Нижне-Камчатском порту произошло трагическое происшествие: в реке Камчатка при невыясненных обстоятельствах трагически погиб исследователь Алеутских островов капитан 1‑го ранга Креницын. Как он погиб, никто не видел, но чтобы не «смазать» не очень успешные результаты хорошо оплаченной экспедиции, в Санкт-Петербург доложили, что он утонул при переправе через реку на челне.

В середине 1760‑х годов английское правительство прилагало огромные усилия, чтобы распространить свое влияние на северную часть Тихого океана и закрепиться в этом районе. Более того, оно проявляло особый «интерес» к некой секретной экспедиции, подготовка к которой началась при дворе императрицы Екатерины II. Этот интерес усилися еще и из-за того, что именно в те годы обострились отношения между Великобританией и ее заатлантическими колониями в Северной Америке, которые слишком часто стали поглядывать в сторону России.

Петр Креницын родился в 1728 году. После окончания Морской академии был произведен в мичманы. В 1756 году на корабле «Астрахань» перешел из Архангельска в Кронштадт. На следующий год принял под свое командование пинк «Кола». В 1761 году, как командир бомбардирского судна «Юпитер», участвовал в Кольбергской экспедиции. Через год стал командиром фрегата «Россия», а затем – фрегата «Ульриксадл». В 1764 году был назначен начальником экспедиции по описи Алеутских островов.

Эта экспедиция официально называлась «Экспедиция о возобновлении китовых и других зверинных и рыбных промыслов» и имела своей целью принести «пользу мореплаванию и купечеству на востоке». Но было у нее и некое секретное задание, о котором и сегодня мы знаем лишь то, что экспедиционные суда должны были встретиться в районе Камчатки с экспедицией… капитана бригадного звания Василия Чичагова, чьи суда шли сюда из Архангельска через Шпицберген и Северный полюс. Они же, несомненно, должны были фактически закрепить за Россией все вновь открытые острова, к которым относилась и Аляска, привести алеутов в российское подданство, урегулировать сбор ясака и установить контроль за местными промышленниками с целью не допустить нарушения интересов российской казны. На важность и слаженность действий этих экспедиций указывает также тот факт, что все офицеры «северного» и «восточного» отрядов особым указом императрицы Екатерины II были поставлены в исключительное положение. Одновременно с назначением в экспедицию они повышались в чине «с приобщением при том вечного пенсиона против получаемого по чину в оном пути жалования, независящего от впредь положенного по чину оклада». Начальником этой экспедиции был назначен капитан 2‑го ранга Петр Креницын. В помощники себе он взял лейтенанта Левашева.

Михаил Левашев родился в 1739 году. После окончания Морского шляхтетного кадетского корпуса он участвовал в Семилетней войне и отличился при осаде крепости Кольберг, за что был досрочно произведен в унтер-лейтенанты. Любопытно, что 20 апреля 1764 года, то есть незадолго до подписания императорского указа об организации секретной экспедиции, Левашев был произведен в лейтенанты, но уже 1 июля того же года, получил очередной чин – «капитан-лейтенант».

На проведение снаряжения были отпущены очень большие для того времени средства – более 100 тысяч рублей. В Санкт-Петербурге весьма внимательно следили за действиями отряда Креницына, сохранились документы, что императрица Екатерина лично интересовалась проведением экспедиции.

Постройка экспедиционных судов закончилась только в августе 1766 года. Флагманским кораблем стала бригантина «Святая Екатерина». Под командование Левашеву был передан гукер «Святой Павел». В сопровождение были выделены суда Охотского порта: галиот «Святой Павел» (командир штурман Дудин 2‑й) и бот «Святой Гавриил» (командир штурман Дудин 1‑й).

Из Охотска экспедиция вышла 10 октября 1766 года. Однако уже первые дни плавания принесли одни неприятности. Сначала в тумане суда потеряли друг друга.

22 октября «Святая Екатерина» достигла Большерецка (западное побережье Камчатки) и стала здесь на якорь. В ночь с 23 на 24 октября штормовой ветер выбрасил ее на берег. А в полночь 24‑го этот же ветер разбил ее окончательно.

Левашев к 22 октября достиг устья Большой реки, но из-за шторма войти в большерецкий порт не смог. Штормовой ветер отнес гукор к низменному берегу в 8 километрах севернее устья Большой реки, где выбросил его на мель.

Бот «Святой Гавриил» сумел благополучно войти в устье Большой реки, но здесь штормовым ветром был выброшен на берег. Галиот «Святой Павел» не смог достичь западного берега Камчатки. Сначала штормовым ветром его вынесло через Первый Курильский пролив в Тихий океан и носило по океану почти месяц. Лишь 21 ноября 1766 года Дудин 2‑й с трудом пришел к Авачинской бухте, но из-за скопления льда войти сюда не смог. Из-за изменившегося направления штормового ветра судно вновь вынесло в открытый океан. И еще полтора месяца здесь носило: все паруса были изорваны, снасти повреждены, команда страдала от холода и жажды, так как запасы дров и пресной воды очень быстро закончились. Вечером 8 января 1767 года в условиях густого тумана галиот был выброшен на скалы у Седьмого Курильского острова и разбит. Из 43 человек команды погибло тридцать моряков. Остальных спасли коренные жители острова.

Спасшиеся моряки всех судов экспедиции к 3 августа 1767 года собрались в Большерецке. Здесь же были восстановлены гукор «Святой Павел» и бот «Святой Гавриил».

6 сентября оба судна прибыли в порт Нижне-Камчатск, расположенный в устье реки Камчатки (на восточном побережье полуострова). Из-за плачевного состояния бота его пришлось заменить на прибывший сюда галиот «Святая Екатерина», который под командой лейтенанта Ивана Синдта (Ягана Синта) сделал неудачную попытку описать берега Америки.

Повторный выход экспедиции Креницына состоялся 23 июля 1768 года. В этот день галиот «Святая Екатерина» и гукор «Святой Павел» вышли из устья реки Камчатки и направились к Командорским островам. Команды судов оказались усиленными: на галиоте —72 моряка, на гукоре – 65 человек.

11 августа из-за сильного ветра и туманной погоды суда теряют друг друга. Лишь через 10 суток они встретились снова. Дальнейшее плавание проходило относительно успешно.

25 августа экспедиция подошла к северному берегу Унимака (самого дальнего острова Алеутской гряды) и, обогнув весь остров, описала его. 30 августа оба судна прошли проливом между Унимаком и Аляской и вошли в Берингово море. 5 сентября они вновь разлучились и не встречались уже до весны.

Галиот «Святая Екатерина» зимовала в заливе Креницына (на американских картах – бухта Святой Екатерины), вдающемся в восточное побережье острова Унимак, в узком проливе, отделяющем этот остров от Аляски.

Левашев до 11 сентября продолжал поиски островов к западу от Аляски и Унимака, а затем – между Унимаком и Уналашкой. Возможно, здесь он увидел остальные острова Креницына (кроме уже открытого ранее острова Акутан). После безрезультатных поисков «Святой Екатерины» 6 октября он встал на якорь в бухте Святого Павла, глубоко вдающейся в залив Уналашка (Капитанский), которая, как показало время, была одной из лучших якорных стоянок среди заливов Алеутских островов.

На берегу залива он встретил промышленников, а затем местных жителей, с которым быстро наладил добрые отношения. Часть русских моряков зимовала на судне, часть – строении, собранном из плавника. Несмотря на плохую пищу и холод, к концу зимовки из 27 больных цинготной болезнью умерло трое моряков, да два моряка пропали без вести.

Зимовка Креницына на Унимаке протекала в более тяжелых условиях. До середины октября русские моряки строили зимовье из плавника. Галиот они вытащили на берег, чтобы не пострадал во время зимних бурь. В районе зимовки не было постоянного жилья. Лишь изредка сюда приходили на байдарках алеуты, но на корабль не поднимались: видимо, были напуганы русскими промышленниками, приходившими на остров ранее. Наладить хорошие отношения с алеутами не удалось. Более того, экипаж сильно страдал от цинги, смертность была исключительно велика. Во время зимовки умерлио 60 человек. Среди умерших был командир бота «Святой Гавриил» штурман Дудин 1‑й. В живых осталось только 12, крайне ослабленных, русских моряков. Как признал позже капитан 2‑го ранга Креницын, если бы «капитан-лейтенант Левашев не пришел к нему со своими людьми, то бы не с кем было и судном управлять».

23 июня суда двинулись в обратный путь, но через трое суток снова расстались и лишь 24 августа встретились в Нижне-Камчатске. Новая зимовка была еще более тяжелой. Русские моряки испытывали здесь крайнюю нужду, так как из-за нерадения чиновников сибирского губернатора они не получили ни порционных денег, ни так называемого «сухопутного провианта». Креницын и Левашев вынуждены были для питания команды покупать у местных жителей рыбу по цене, в 5 раз превышающей казенную. Неожиданно для русского командования в Нижнее-Камчатске появился якобы посланик сибирского губернатора Чичерина, который привез деньги для закупки продовольствия, а в обмен должен был увезти почту и результаты экспедиции для ознакомления губернатора. Но Креницын наотрез отказался передать почту с губернаторским послаником, пообещав, что из-за секретности отчетов он сам доставит ее Чичерину.

К началу июля 1770 года оба судна были готовы к выходу в море, но 4 июля гибнет капитан 1‑го ранга Креницын. И экспедиционные суда с приспущенными флагами направились в Охотский порт, куда успешно прибыли через четверо суток. Так закончилась одна из самых несчастных русских полярных экспедиций.

Самым печальным стало то, что, несмотря на секретность экспедиции Креницына, англичане очень скоро узнали ее результаты от… императрицы Екатерины II.

Известный шотландский историк В. Робертсон, через своего земляка Роджерсона, состоявшего при русской царице первым врачом, просил дать ему возможность получить информацию о последних русских открытиях во время плавания от Камчатки до американских берегов, чтобы сверить их с данными, имеемыми на Британских островах. Роджерсон уверял царицу Екатерину, что многие иностранные ученые считают: мол, русское правительство специально замалчивает успехи, достигнутые русскими мореплавателями, и даже допускают, что Россия специально допускает публикацию лживых сообщений, только от того, что последние экспедиции не принесли каких-либо значительных результатов. Более того – из этих экспедиций мало кто вернулся живым. И только В. Робертсон, говорил Роджерсон, не поддерживает эти мнения: такое поведение русского правительства кажется Робертсону «несовместимым с благородными чувствами, величием души и покровительством науки, которые отличают нынешнюю русскую государыню». И расчет хитрого шотландца полностью оправдался.

Екатерина II не только «устранила всякую мысль о секрете», но и приказала в кратчайшее время перевести Робертсону журнал Креницына (т. е. отчет Левашева) и скопировать подлинную карту плавания. «Благодаря этим материалам, – записал Робертсон в предисловии к первому изданию своей “Истории Америки”, вышедшему в свет в Лондоне в 1777 году, – у меня сложилось высокое мнение о прогрессе в этом направлении и о размахе русских открытий». Однако Робертсон умолчал о том, что он не стал лично пользоваться переданными русской стороной материалами, а через «специалиста» по информации о русских секретных экспедициях ХVIII века священника Вильяма Кокса передал их английскому мореплавателю Джемсу Куку, собиравшемуся в очередное кругосветное плавание к берегам Северной Америки. Более того, в период 1780–1790‑х годов эти же материалы были переведены на немецкий и французский языки, что говорит о действительно серьезном внимании к итогам секретной экспедиции Креницына во многих странах мира. И здесь неожиданная гибель несговорчивого капитана 1‑го ранга Креницына уже не кажется весьма странной.

Лейтенант Кротов и разбитое судно в губе Митюшиха

Есть в проливе Маточкин Шар небольшая губа Серебрянка. Почему она так названа? Сегодня уже не скажет никто. Но, возможно, это связано со вторым ее названием – губа Митюшиха. Быть может, некий Митрий или Митюха некогда здесь нашел серебряную жилу? Кто знает? Зато известно, что на ее берегу в 1832 году здесь погибла шхуна «Енисей» под командой лейтенанта Василия Кротова. О судьбе этих бесстрашных русских моряков долго никто не знал, лишь через 3 года подпоручик корпуса флотских штурманов Петр Пахтусов «усмотрел на здешнем берегу разбросанные во множестве в разных местах судовые члены, которые как по величине, так и по цвету красок на оных признал за принадлежащие пропавшей без вести шхуне “Енисей”».

Известный русский адмирал, основатель Русского географического общества и журнала «Морской Сборник» Федор Литке совершил 4 плавания к Новой Земле. Ему удалось точно определить географическое положение собственно архипелага, его западных берегов от Карских Ворот до мыса Нассау, окончательно вычислить местоположение пролива Маточкин Шар, полуострова Канин Нос, восточной части Белого моря, исправить карту мурманского побережья. После его экспедиций Новая Земля стала более понятной для исследователей. Но работы Литке сосредоточились преимущественно на западных берегах архипелага. Русские же географы мало что могли сказать о крайних пределах ее северного острова, и в особенности о его северо-восточном побережье.

На смену Федору Литке к Новой Земле пришли новые военные моряки: подпоручик корпуса флотских штурманов Петр Пахтусов и лейтенант Василий Кротов. И они сделали все, чтобы закрыть последние белые пятна на географической карте самого ближнего к России арктического архипелага. А лейтенант Кротов – еще и положил на это свою жизнь.

Проживавший в Архангельске советник Северного округа корабельных лесов, ученый и лесничий Клоков, выработал проект о возобновлении старинного морского пути из Архангельска через Карское море к устью реки Енисей и описи восточного берега Новой Земли. Невероятно активную роль в снаряжении экспедиционных судов сыграли архангельский первой гильдии купец, коммерции советник Вильгельм Брандт и лесничий П. Клоков, которые рассчитывали, что новые плавания ускорят строительство на реке Енисей морского торгового порта.

В начале 1832 года Клоков договорился с Брантом о снаряжении экспедиции к Новой Земле. Были приобретены 2 небольших поморских судна – карбас «Новая земля» и шхуна «Енисей». Команде «Новой земли» под командой Пахтусова предстояло описать восточные берега архипелага. А шхуне «Енисей» под командованием лейтенанта Кротова – по проливу Маточкин Шар выйти в Карское море, подняться до мыса Желания, а затем – пройти к енисейским берегам, описать их и найти удобное место для устройства фактории.

Лейтенант Василий Кротов был опытным моряком. В 1827 году на судах Балтийского флота он ходил к Британским островам. В 1828–1830 годах участвовал в описи берегов Белого моря и подготовил о том подробный отчет. Экипаж шхуны «Енисей» состоял из 7 промышленников и отставного боцмана Федотова. В помощь лейтенанту Кротову был назначен подпоручик корпуса флотских островов Иван Казаков, который после окончания штурманского училища в 1821 году почти 10 лет участвовал в гидрографических работах в устье реки Печоры, Белом море и у мурманского побережья.

Плавание началось в августе 1832 года. Экспедиция Кротова вышла из Архангельска в море 2‑го числа. Задержанный в пути противными ветрами, он сошелся с экспедицией Пахтусова на параллели мыса Городецкого через пять суток. Вновь разделились уже у Канина Носа: каждый далее пошел своей морской дорогой. Попутный ветер и практически свободное ото льда море поднимали настроение русских моряков, как оказалось, расставшихся навсегда.

Пахтусов верил в успех предприятия и считал, что неплохо подготовился к трудному походу. Однако действительность оказалась сложнее: Арктика есть Арктика! «Новая земля» не сумела дойти даже до восточного побережья архипелага. Командиру пришлось принять решение о первой зимовке на юго-восточном берегу Карских Ворот, в губе Каменка.

До того как наступила настоящая арктическая зима, девять человек команды «Новой земли» отремонтировали найденную промысловую избу. В сентябре губа замерзла, начались сильные морозы. Изба, построенная из сырого плавника, оказалась малоприспособленной для зимовки. Сырой и спертый воздух отрицательно сказался на самочувствии и здоровье зимовщиков. Однако метеорологические наблюдения поблизости от зимовки не прекращались ни на день. Сам Петр Пахтусов ежедневно измерял толщину льда.

Весной, когда начались описные работы побережья, в команде Пахтусова разразилась цинга, от которой, несмотря на строгий гигиенический режим, 3 зимовщика (в том числе боцман Федотов и матрос Подгорский) умерли. Однако летом Пахтусов на небольшой лодке, производя промеры и опись, прошел вдоль восточного берега и открыл несколько бухт и речек. Все они получили имена его современников. На Савиной реке они нашли поморское зимовье из двух промысловых изб. Рядом стоял крест, на котором было вырезано: «Поставлен сей животворящий крест на поклонение православным христианам, зимовщики 12 человек, кормщик Савва Ф….анов на Новой Земле по правую сторону Кусова Носа». На большой поперечине креста была вырезана дата: «ЗСН году июля 9 дня». Последующее изучение надписи показало, что, скорее всего, ее вырезали приверженцы старой православной веры Савва Лошкин в 1742 году.

Вернувшись в зимовье, после недолгих раздумий Пахтусов решил продолжить плавание. Уже 13 августа 1833 года «Новая земля» пришла к Маточкину Шару. К концу лета русские моряки произвели морскую опись юго-восточного побережья Новой Земли и нанесли на карты самые точные на то время очертания здешних берегов.

С наступлением осени маленькая географическая экспедиция вернулась на материк. Здесь ее командир составил «Общие замечания о Новой Земле», где дал географическую характеристику побережья, описал их флору и фауну. Одновременно он узнал, что отряд лейтенанта Василия Кротова так и не появился у берегов Енисея. Он просто исчез.

Лишь через год в губе Серебрянка, по другим данным, Митюшиха (западный вход в пролив Маточкин Шар), были найдены остатки разбитого судна бесследно исчезнувшего отряда лейтенанта Василия Кротова. Они были опознаны по окраске каютных переборок, бимсов и скреплению форштевня. Вместо руля была найдена потесь, которая прямо указала, что прежде, до гибели, шхуна потеряла руль, взамен которого команда сделала кормовое весло. К тому же, возможно, Кротов спутал вход в бухту со входом в пролив Маточкин Шар, которые весьма схожи. Но когда ошибка была установлена, то было поздно: «Енисей» был брошен сильным волнением на прибрежные рифы. Но о главной же причине гибели команды «Енисея» и сегодня удалось узнать совсем немного. Разве, что шхуна «Енисей» погибла именно в губе Серебрянка. Но куда делся ее экипаж? Никто того не ведает!

Август Циволька и братская могила в губе Мелкой

«16 июня воскресенье. В продолжении предшествующих десяти дней рыли мы в земле могилу, для умерших наших товарищей, лежавших по сию пору в забое снега. Работа эта была очень медленна и трудна. При всем старании не могли мы вырыть ямы глубже 3 фут.; так тверда была мерзлая глина. Раскладываемый на ней огонь пособлял мало. Кончив эту работу, переложили мы тела усопших в землю, помолились о них и зарыли. Крест укажет место их покоя и имена». Так в своем дневнике записал прапорщик Моисеев. Этот деревянный крест над братской могилой русских зимовщиков был установлен в губе Мелкой, возле дома экспедиции Августа Цивольки, сохранившегося до 1950‑х годов. На кресте была хорошо видна надпись: «Здесь покоится прах н. э.к.ф.ш. Прапорщик Циволька окончил свою жизнь марта 16 дня 1839 года и еще 8 человек умерло во время зимовки от цынготной болезни из служителей. Крест поставил к.ф.ш. прапорщиком Моисеевым».

Жизненный путь друга и соратника лейтенанта Василия Кротова подпоручика корпуса флотских штурманов Петра Пахтусова был ярким, но очень коротким. Он скончался в 36 лет и был похоронен на Соломбальском кладбище в Архангельске. На мраморном его надгробии было высечено: «Порутчик корпуса штурманов и кавалер П.К. Пахтусов. Умер 7 ноября 1835 г. от понесенных в походах трудов». Его дело продолжил сослуживец, кондуктор корпуса флотских штурманов Август Циволька. Он родился в 1810 году. После окончания 1‑го штурманского полуэкипажа в 1832 году он был произведен в кондукторы Корпуса флотских штурманов.

В 1837 году на Новой Земле работала русская экспедиция под руководством академика Карла Бэра, где Циволька возглавлял морскую часть. По плану его группа на шхуне «Кротов» и малой лодье «Святой Елисей» («Святой Алексей», кормщик Афанасий Еремин) из губы Мелкой должна была пройти в северную часть архипелага и произвести здесь морскую опись берегов, что в свое время не успел выполнить Петр Пахтусов. Для плавания среди льдов внутреннее устройство шхуны «Кротов» было усилено. Снаряжение шхуны и лодьи было закончено в начале июня, но противные ветры задержали их выход в море, и лишь 20 июня мореплаватели оставили Архангельск.

В море они были встреченные сначала туманом, а потом неблагоприятным ветром. Поэтому русским морякам пришлось укрыться от них на пути за мысом Кереть и в становищах Чапома и Сосновкеа Только к 9 июля экспедиция Цивольки достигла Трех островов. Здесь они встретили карбас некоего архангельского промышленника, единственного выжившего из 23 поморов после зимовки на Новой Земле. Оставшись один, промышленник на карбасе добрался до Лумбовских островов, где для возвращения домой воспользовался услугами лопарей.

Утром 21 июля шхуна и лодья вышли из Трех островов при свежем западном ветре и через 5 дней увидели Гусиную Землю (западная часть Новой Земли). Когда экспедиция миновала Бритвин Нос, то дувшие прежде западный, а затем – южный ветра перешли в юго-восточный с сильными шквалами. Во время плавания путешественники миновали губу Грибовую, где видели 2 лодьи, стоявшие на якорях. Но когда ветер полностью затих, то Циволька решил заночевать у Панкратьевых луд.

29 июля задул попутный ветер, и вскоре экспедиция вошла в пролив Маточкин Шар, встав на якоря против устья реки Чиракина. Так как место стоянки оказалось неудобным, то на следующий день путешественникам пришлось перейти на другое место – в заводи за коргами у Бараньего мыса.

Здесь экспедиция разделилась на две партии, которые должны были поехать в разные части острова. В течение недели были исследованы оба берега западного устья Маточкина Шара. За это же время Леман и Редер совершили поездки в губу Серебрянка. А Бэр и Циволька – к реке Маточка и к мысу Столбовой, где осмотрели окрестности. Закончив работы к 21 августа, экспедиция до 31‑го числа не могла выйти в океан – все время стоял противный ветер. Снявшись 31‑го с якоря, шхуна и лодья начали обратное плавание в Архангельск. 6 сентября они увидели мурманский берег, немного южнее Семи островов, откуда ровным западным ветром 10‑го числа подошли к Березовому бару, а 11‑го вошли на Соломбальский рейд.

Первая экспедиция Августа Цивольки успешно отработала только в районах Маточкина Шара и Костина Шара, где собрала геологические, ботанические и зоологические коллекции. И даже устроила небольшой опытный огород – первый на Новой Земле – в западном устье Маточкина Шара. Однако главная задача так и осталась не решенной.

Следующим летом Август Циволька на двух специально построенных шхунах «Новая Земля» и «Шпицберген» был направлен Гидрографическим департаментом вдоль западного берега архипелага к мысу Желания. Инструкцией, данной ему относительно работ у Новой Земли, предписывалось осмотреть и описать северный и северо-восточный берег островов и подробно обследовать заливы по западному побережью, главным образом: Горбовую и Черную губы, Костин Шар, залив Моллера со всеми его становищами, Грибовую, Мелкую, Крестовую, обе Сульменевы, Мишагину губы и остров Вильгельма с прилегающей группой. Попутно экспедиции «становилось задачей, с начала навигации до июля месяца, заняться отысканием мелей, предполагаемых в 30 верстах к северу от Нокуева, к северу же в 30 верстах от Канина Носа и к западу от острова Колгуева». Инструкция заканчивалась строжайшим предупреждением о запрещении проведения второй зимовки на Новой Земле. Команда «Новой Земли» составляла 15 человек, команда «Шпицбергена» – 14 человек. Большинство моряков были набраны в Сибирском и Балтийском флотских экипажах, остальных – среди архангельских промышленников. Постройка судов серьезно задержала время выхода в море, поэтому, во изменение основной инструкции, было решено перезимовать на Новой Земле. Но так как срубы двух изб и бани по своим размерам не входили на шхуны, то вновь была нанята лодья «Святой Алексей», на этот раз под управлением сумского кормщика Ивана Гвоздарева. Он обязался доставить срубы и часть провизии в Мелкую губу, которая была выбрана местом зимовки. Экспедиция была снабжена всем необходимым на 16 месяцев. Для облегчения переходов при производстве описи на берегу было взято 15 собак.