Текст книги "10 мифов о 1941 годе"

Вводная экспликация: «О европейской ситуации в 1940–1941 годах»

Слово «экспликация» (от латинского explicatio – развёртывание, разъяснение) употребляют, как правило, по отношению к тексту, поясняющему значение символов и условных обозначений на планах и картах. Однако оно будет, пожалуй, уместным и для определения сути вводного раздела к этой книге, потому что мне действительно надо кое-что разъяснить читателю относительно того, как я представляю себе мировую, и прежде всего – европейскую, ситуацию в 1940–1941 годах.

29—30 сентября 1938 года в Мюнхене было подписано соглашение о передаче Германии Судетской области Чехословакии, граничащей с Рейхом. Поскольку из примерно четырнадцати миллионов населения версальского «новодела» – Чехословакии немцы составляли второе после «титульной» нации, чехов, национальное меньшинство – их было до трёх с половиной миллионов, даже чуть больше, чем словаков, то в Мюнхене, по сути, восторжествовало право наций на самоопределение.

Что же до нации Швейка, то она к тридцатым годам двадцатого века не имела ни здравого смысла этого главного своего национального героя, ни былой, давно утраченной способности к самопожертвованию и сопротивлению, свойственной её подзабытым национальным героям Яну Гусу и Яну Жижке. И в марте 1939 года, после того, как легитимно избранный самими чехами президент Чехословакии Гаха «вручил судьбу чешской нации в руки фюрера», немцы вошли в Прагу, и Чехия была преобразована в имперский протекторат Богемия и Моравия, президентом которого до 1945 года остался тот же Гаха.

Одной из наиболее забавных фальсификаций истории (забавных потому, что она легко разоблачается любым внимательным школьником) является утверждение, что Гитлер-де «оккупировал Чехословакию». Во-первых, в международно-правовом отношении он её не оккупировал, а принял под имперскую руку при согласии самого главы чешского государства и без малейшего вооружённого противодействия чешского народа. Во-вторых, протекторат был образован на землях лишь Чехии, а Словакия устами словацкого сейма провозгласила себя самостоятельным государством во главе с президентом магистром Тисо. И мир этот акт вполне признал. Признал его и СССР, потому что установил со Словакией официальные дипломатические отношения. Наконец, не забудем, что через полвека с небольшим после Мюнхена Чехословакию расчленил не «тоталитарный» австрийский немец Гитлер, а вполне «демократический» чешский чех Гавел, подтвердив этим искусственность «Чехословакии».

Далее, в ночь с 22 на 23 марта 1939 года литовский министр иностранных дел Урбшис подписал договор между Литовской республикой и Германской империей о передаче Рейху Клайпедского края. Этот акт тоже подают как акт насилия нацистов над Литвой. Однако на деле это было всего лишь восстановлением справедливости, поскольку германская Мемельская область, после поражения немцев в Первой мировой войне взятая в 1920 году под контроль Антантой, в 1923 году была подарена последней Литве. Но в конце 1938 года на выборах в Клайпеде-Мемеле местные нацисты получили голоса 90 % избирателей. С учётом того, что выборы проходили в крае, принадлежащем ещё Литве, эта цифра в комментариях не нуждается.

Последней серьёзной «больной» проблемой Европы оставался Данциг и Польский «коридор». Старинный польско-немецкий (причём к ХХ веку давно и почти поголовно немецкий) город Гданьск-Данциг после Первой мировой войны был объявлен «вольным городом» – «республикой Данциг» под мандатом Лиги Наций. А территорию Германии перере́зал узкий «коридор», соединивший Польшу с морем, но отделивший от остальной Германии Восточную Пруссию. Такое решение Антанты и США было подлым по отношению не только к немцам, но и по отношению ко всей Европе и всему миру, потому что само по себе программировало будущий европейский конфликт. Это понимали все умные люди в реальном масштабе времени, но я отмечу лишь «меморандум из Фонтенбло» Ллойд Джорджа от 25 марта 1919 года, где он писал:

«Если в конце концов Германия почувствует, что с ней несправедливо обошлись при заключении мирного договора 1919 г., она найдет средства, чтобы добиться у своих победителей возмещения… Поддержание мира будет… зависеть от устранения всех причин для раздражения, которое постоянно поднимает дух патриотизма; оно будет зависеть от справедливости, от сознания того, что люди действуют честно в своем стремлении компенсировать потери… Несправедливость и высокомерие, проявленные в час триумфа, никогда не будут забыты или прощены.

По этим соображениям я решительно выступаю против передачи большого количества немцев из Германии под власть других государств… Я не могу не усмотреть причину будущей войны в том, что германский народ, который достаточно проявил себя как одна из самых энергичных и сильных наций мира, будет окружен рядом небольших государств. Народы многих из них (Ллойд Джордж мог бы сказать и определённее – Чехии и Польши. – С.К.) никогда раньше не могли создать стабильных правительств для самих себя, и теперь в каждое из этих государств попадёт масса немцев, требующих воссоединения со своей родиной. Предложение комиссии по польским делам о передаче 2100 тыс. немцев под власть народа иной религии, народа, который на протяжении всей своей истории не смог доказать, что он способен к стабильному самоуправлению, на мой взгляд, должно рано или поздно привести к новой войне на Востоке Европы».

На мой взгляд, одного этого документа достаточно для того, чтобы оправдать позицию Германии в «польском» вопросе в 1939 году и однозначно осудить позицию Польши. Мало того, что поляки и слышать не желали об изменении ублюдочного «статус-кво», они не желали даже иметь реальные его гарантии, потому что единственной реальной гарантией мог быть тройственный англо-франко-советский договор, гарантирующий Польшу. Поляки же не только не соглашались на ввод советских войск в Польшу в случае нападения на неё Германии, они отказывали потенциальному русскому союзнику даже в аэродромах – даже после того, как немцы вторгнутся в Польшу. Позиция Польши заводила в тупик военные переговоры СССР с Англией и Францией, которые начались в Москве 12 августа 1939 года. Однако и позиция англо-французов вела ситуацию туда же – в тупик. Возможен был, впрочем, с точки зрения «союзников», и иной вариант – такая «общая» война с Германией, когда примерно 80–90 % военных усилий пришлось бы на СССР.

А рейх жёстко требовал от Польши скорейшего решения проблемы «Коридора» путём, например, референдума под международным контролем. Если бы жители «Коридора» высказались за оставление его в составе Польши, Германия должна была получить право или на прорытие подземного тоннеля для связи с Восточной Пруссией, или на постройку надземной экстерриториальной транспортной эстакады через «Коридор». Если бы население высказалось за Германию, Польша должна была получить право на экстерриториальную коммуникацию с польским портом Гдыней и Данцигом, возвращённым в Рейх.

Поляки отказывались, потому что «руководство» Польши руководилось из Лондона и Парижа, а в конечном счёте – из Вашингтона. И этому, заокеанскому, руководству в Европе нужна была война, а не мир. Причём война Германии с Польшей по замыслам этого руководства должна была перерасти в войну Германии с Советской Россией.

Поскольку Сталину и России война была не нужна, 23 августа 1939 года в Москве был подписан советско-германский Пакт о ненападении, который, к слову, основывался (об этом часто забывают) на советско-германском договоре о нейтралитете 1926 года, продлённом Гитлером в 1933 году и действовавшем к моменту подписания Пакта 1939 года.

Я приведу лишь две оценки этого Пакта, сделанные в реальном масштабе времени. Первая принадлежит 80-летнему Павлу Николаевичу Милюкову, знаменитому кадету, бывшему министру иностранных дел Временного правительства:

«Соглашение Сталина с Гитлером о нейтралитете России…

Западные демократии – если они решат вступить в войну с Германией, примут такое решение добровольно, уже после заключения советско-германского договора 23 августа…

Неужели кто-то из русских хочет, чтобы вся тяжесть союзной войны против могущественной армии Гитлера легла на одну недовооруженную ещё Россию? В чем провинился тут Сталин? В том, что он предпочел нейтралитет и тем выиграл время?

Пакт явно не направлен против демократий, и если карта мира окажется иной, чем того ожидали демократические государства, то причины этого надо искать в их собственной политике, а не в политике СССР…»

А вот цитата из шифровки московского посла Франции Наджиара в Париж:

«Сделка 23 августа не является вероломным ударом по Польше и нам, которого желала Германия».

Это было правдой. При этом правдой было и то, что Пакт исключал вероломство Франции и Англии по отношению к России и объективно вынуждал Польшу к реалистичной позиции. Увы, Польша и реальность – вещи несовместные… Несмотря на свою явную неправоту, Польша на мирный компромисс с Рейхом не пошла.

Такой была предыстория начавшейся 1 сентября 1939 года германо-польской войны. Усилиями Англии и Франции при закулисном руководстве США она тут же превратилась в общеевропейскую войну с перспективами перерастания её в войну мировую в интересах США.

Однако панская «гоноровая» Польша рухнула так быстро, что этого не ожидал никто, в первую очередь – сам Гитлер. Казалось бы, обязательства Англии и Франции по гарантированию «независимости» напрочь прогнившего – как оказалось – «государства» можно было считать исчерпанными. И было бы разумно начать мирные консультации с целью деэскалации конфликта. Тем не менее Англия и Франция всё более хорохорились и, объявив после 1 сентября 1939 года войну Германии, так её и не сворачивали.

Такое положение вещей заранее планировалось интернациональной Золотой Элитой, и поэтому ни о каком мире Англии и Франции с Германией речи быть не могло. Однако до весны 1940 года война англо-французов с Рейхом была почти бескровной и справедливо получила наименование «странной». При этом Гитлер ничего не имел против прекращения и этой «войны»…

В начале февраля 1940 года Вашингтон объявил о намерении послать в Европу своего специального представителя – Самнера Уэллеса. Официальное сообщение о целях поездки подчёркивало: «Господин Уэллес не получил полномочий делать предложения или принимать обязательства от имени правительства США… Его поездка предпринимается только с целью информации президента и государственного секретаря США о существующем положении в Европе».

12 февраля 1940 года генерал Гальдер записал в свой дневник информацию, полученную из германского МИДа:

«Самнер Уэллес. Его маршрут: Рим, Берлин, Париж, Лондон. Задачи: а) сбор информации; б) подготовка предложений о посредничестве на следующих двух условиях: восстановление польского государства; восстановление Чехословакии в соответствии с Мюнхенским соглашением.

Никакого вмешательства во внутренние дела Германии. Никаких чрезмерных репараций. Американская помощь: деньги для поддержания европейских валют, чтобы помочь поставить на ноги европейскую торговлю…»

Увы, это была лишь мирная «упаковка» визита Уэллеса, внутри которой содержалась скорая настоящая война.

17 февраля 1940 года янки отплыл из Нового в Старый свет, 23 февраля он был уже там и приступил к серии зондажей в ведущих европейских столицах. 26 февраля Уэллес имел первую встречу с Муссолини, 29 февраля убыл из Рима и 2 марта беседовал с Гитлером. Затем последовали Париж, Лондон и опять Рим. В Москву Уэллес, к слову, не заглянул.

Проведя свои зондажи, Уэллес отбыл за океан, но в беседах в Лондоне и Париже американский эмиссар твёрдо обещал союзникам участие в будущих военных событиях Соединённых Штатов. И фактически миссией Уэллеса Америка, ещё не ввязываясь в бои прямо, обеспечивала будущую большую войну политически. Эта война должна была истощить и ослабить Европу и обогатить и усилить США.

Если бы наступил скорый мир, то Германия быстро становилась бы экономическим (а затем – и политическим) руководителем неких Соединённых Штатов Европы в русле германских идей Срединной Европы. Англия и Германия могли бы восстановить и развить совместные проекты в духе заключённого лишь в феврале 1939 года, но уже полузабытого Дюссельдорфского соглашения о взаимном экономическом сотрудничестве.

Советский Союз, дружественный Германии и всё более экономически укрепляющийся, в новой ситуации обретал бы всё большую комплексную мощь и, соответственно, всё большее влияние на европейские и мировые дела.

Италия вовлекалась бы в новые европейские орбиты так, как это было бы выгодно Италии и Европе, а не США.

Франции в такой Европе тоже нашлось бы вполне достойное место, как и другим европейским странам.

Но такая Европа Америке была не нужна, и с началом весны 1940 года начался новый тур европейского противостояния – «норвежский». Причём англичане сами спровоцировали немцев на активные действия, что хорошо видно из беседы советского полпреда Майского с норвежским посланником в Лондоне Кольбаном. В ответ на вопрос Майского – не опасаются ли норвежцы германской оккупации, Кольбан заявил, что они опасаются скорее опрометчивых действий «со стороны наших английских друзей».

Резон в таких опасениях был. Скажем, 6 марта 1940 года генерал Гальдер записывал в дневнике:

«Англия, как и Франция, потребовала от Норвегии и Швеции разрешения на пропуск своих войск. Фюрер намерен действовать. К 10.03 подготовка будет закончена. 15.03 – начало операции «Везерюбунг».

Формально пропуска войск англо-французы требовали для обеспечения своей военной помощи финнам в их войне с СССР. Но как раз 6 марта 1940 года финская делегация во главе с Рюти выехала в Москву – заключать мир. И войска на территории Норвегии Лондону нужны были для блокирования поставок в Германию шведской железной руды через норвежские порты. Англичане предлагали норвежцам широкую военную поддержку в случае предоставления портов, прикрытие Тронхейма, Бергена, Ставангера, Нарвика… Высадка англичан в Норвегии планировалась не позднее 20 марта 1940 года, а первый эшелон предполагалось переправить морем в Нарвик 15 марта. Ещё до этого Черчилль – тогда морской министр – намеревался минировать норвежские территориальные воды – без согласия Норвегии, естественно.

Лондону и хотелось, и кололось.

Дания в случае оккупации английскими войсками норвежской территории была бы выгодной потенциальной континентальной базой для английских войск, ориентированных на саму Германию, а также важной военно-морской базой для английского флота.

Вот при каком положении вещей германские посланники в Копенгагене и Осло 9 апреля 1940 года в 5 часов утра вручили министрам иностранных дел Дании и Норвегии меморандумы, где говорилось, что отныне Германия берёт на себя военную защиту Дании и Норвегии от возможной англо-французской агрессии и с этой целью вводит на их территорию свои войска. В это время германские корабли уже более суток находились в море на пути к Норвегии.

Оккупация Норвегии была явно превентивной мерой – Гитлер лишь ненамного упредил английскую оккупацию Норвегии. Что же до «оккупации» Дании, то, поскольку она не оказала сопротивления, Дания фактически сохранила тогда свой суверенитет. Во всяком случае, и после «оккупации» её немцами Дания и Германия сохранили в Копенгагене и Берлине свои посольства. Сохранились и дипломатические отношения Дании с внешним миром, в том числе и с Советским Союзом. Ещё в 1941 году СССР и Дания заключили очередное торговое соглашение на 1942 год.

«Странная» же война продолжалась… «Момент истины» наступил для Франции вскоре после начала мощного наступления немцев в Северной Франции. Ранним утром 10 мая 1940 года части вермахта двинулись на Францию и в 5 часов 35 минут без объявления войны вступили на территорию Голландии, Бельгии и Люксембурга.

Как и в Первую мировую войну, это был настолько логичный для немцев шаг, что он заранее был предусмотрен англо-французами, и уже в 6 часов 45 минут 10 мая 1-я французская группа армий генерала Бийота и английский экспедиционный корпус получили приказ осуществить план «Д», по которому союзные войска должны были левым крылом войти в «нейтральную» Бельгию и овладеть рубежом по устье Шельды до того, как немецкие войска подойдут к нему, а два подвижных французских соединения – выдвинуться в район Тилбург, Бреда и установить связь с «нейтральными» голландцами!

Подобные планы за семьдесят минут не составляются, и план «Д» был принят ещё 17 ноября 1939 года. Он предусматривал немедленный ввод союзных войск в Бельгию, если туда войдут немцы. Ведь у немцев был один разумный вариант: удар по Франции через Бельгию. Мощная линия Мажино прикрывала всю франко-германскую границу и тянулась до Седана вдоль границы с Люксембургом и южного участка франко-бельгийской границы. Там она обрывалась, диктуя немцам единственно разумно стратегическое решение: прорываться во Францию в обход линии Мажино через Бельгию и Люксембург.

15 мая 1940 года капитулировали ввязавшиеся в чужую драку голландцы, а 25 мая – бельгийцы. Вскоре получили свою катастрофу и галлы. 14 июня немцы без боя заняли Париж, а 22 июня в Компьене французские представители подписали условия капитуляции Франции.

24 июня было заключено перемирие между Францией и Италией, объявившей войну Франции 10 июня – «под занавес» событий.

Англия, получив в конце мая 1940 года свой Дюнкерк, была изгнана с континента, однако на её территорию пока не упала ни одна германская бомба. Более того, во время триумфального чествования победителей в рейхстаге Гитлер в середине июля 1940 года публично предложил Англии мир.

Однако Золотой Элите мира нужна была война – долгая и кровавая. Поэтому конфидент этой Элиты – Черчилль отклонил мирные предложения Гитлера. И немцы начали готовить операцию «Морской лев» по вторжению на Английский Остров, параллельно развернув воздушные бомбардировки территории Англии.

Так развивалась в 1940 году обстановка в Западной Европе. Внешне для Рейха всё обстояло более чем успешно, но фактически Гитлер оказывался во всё более сложном положении.

В отличие от Германии положение Советского Союза к осени 1940 года кардинально улучшилось, хотя и тут имелись свои «подводные камни».

17 сентября 1939 года советские войска вошли на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Нынешние «демократы» типа «политолога» Арбатова-младшего пытаются квалифицировать эту акцию как «участие в разделе Польши», но всего лишь демонстрируют при этом элементарное незнание истории, потому что уже два слова – «линия Керзона» – всё ставят на свои места.

Линия же Керзона (по имени министра иностранных дел Англии Дж. Керзона) – это условное название линии, проходящей через Гродно – Яловку – Немиров – Брест-Литовск – Дорогуск – Устилуг, восточнее Грубешова (Хрубешова), через Крылов и далее, западнее Равы-Русской, восточнее Перемышля до Карпат. Эта линия, соответствующая этнографическим границам, была выработана территориальной комиссией Парижской мирной конференции и принята Верховным советом Антанты 8 декабря 1919 года в качестве восточной границы Польши. 10 июля 1920 года на конференции в Спа поляки согласились признать её, но после неудачи РСФСР в польско-советской войне 1920 года эти русские земли по Рижскому мирному договору 1921 года отошли к Польше.

Теперь же, в 1939 году, мы их вернули, и Западная Украина воссоединилась со всей Украиной, а Западная Белоруссия – с Белоруссией.

После падения Польши Советский Союз по согласованию с Германией и после заключения с ней Договора о дружбе и границе в сентябре 1939 года в октябре 1939 же года заключил пакты о взаимопомощи с Литвой, Латвией и Эстонией. На территорию Прибалтики вошли советские войска.

Это было полностью оправданно – малые нации Прибалтики никогда не имели шансов на подлинную государственную самостоятельность, но лишь Россия, даже царская, обеспечивала им национальную самобытность. Иначе литовцы давно бы ополячились, латыши – онемечились, а эстонцы были бы то ли «финнизированы», то ли – если бы Россия в начале XIX века после последней Русско-шведской войны не приняла под свою руку Финляндию – «ошведились» бы вместе с финнами.

К концу 30-х годов ХХ века у трёх прибалтийских народов был небольшой выбор – или сохраниться как народы при патронаже России, или постепенно онемечиться при патронаже Германии. При этом народная масса предпочитала русских, правящий слой – немцев, ещё бы лучше – англичан, а уж совсем лучше – янки. Но англичане были за морями, янки – за океаном, а немцы – вот они, под боком.

Решив прибалтийскую проблему, Сталин приступил к решению «финской» проблемы. В 1939 году наша граница с финнами была такой, что тяжёлая артиллерия с финских позиций могла обстреливать Ленинград. А в самой Финляндии кое-кто публично рассуждал о великой Финляндии до Урала!

Когда финны отказались от великодушных предложений России по обмену территориями, заговорили пушки. Запад ответил на начало советско-финской войны исключением СССР из Лиги Наций, Германия же политически нас поддержала (позднее все советские источники утверждали обратное).

Наши военные провалы в конце 1939 года сменились мощными прорывами финской обороны в начале 1940 года. Англо-французы же готовили для войны в Финляндии экспедиционные корпуса. И ещё 7 марта 1940 года французский премьер Даладье говорил в Париже финскому послу Холману, что союзники ждут обращения к ним Финляндии, чтобы «броситься ей на помощь всеми способами», и что он, Даладье, не понимает, почему такое обращение откладывается. Однако финны истощились и обессилели. И 12 марта 1940 года был заключён мирный договор.

Наша граница с финнами отодвинулась за Выборг. В 1812 году император Александр I присоединил к вновь обретённому Великому княжеству Финляндскому русскую Выборгскую губернию. Теперь она возвращалась в Россию вместе со вторым по величине городом Финляндии Виипури-Выборгом.

Получили мы и полуостров Ханко – в аренду для нашей военно-морской и авиационной базы. Были теперь неплохо прикрыты новыми территориями Мурманск и Мурманская железная дорога. Раньше Мурманск был легко уязвим с ближних финских (а теперь – наших) островов, а дорога легко перереза́лась.

Полностью мы вернули себе Ладожское озеро – ранее рассечённое надвое границей – с городком Сортавалой на его берегу.

Английский генерал Айронсайд, узнав обо всём этом, не скрывал горечи. «Мы потерпели второе поражение», – заявил он, имея в виду под первым Польшу.

Французы комментариями не ограничились. 15 марта 1940 года Париж отказался продлить советско-французское торговое соглашение, был наложен арест на суммы, которые нам должны были выплатить французские фирмы. А 26 марта наш полпред Суриц был объявлен «персоной нон грата», и французы потребовали его отзыва. 26 апреля 1940 года французские власти наложили арест на ценности нашего торгпредства.

В далёких дальневосточных водах французские и английские крейсера начали угрожать нашим торговым перевозкам. 28 марта 1940 года англичане и французы задержали два советских парохода «Селенга» и «Владимир Маяковский», арестовали их экипажи и отвели суда вначале во французские Хайфон и Сайгон, а затем – в английский Гонконг. И наш посол Майский неделями добивался в «Форин оффис» правды, а англичане упорно добивались от него ответа на вопрос – не для Германии ли были предназначены грузы?

Зато 11 февраля 1940 года было заключено новое хозяйственное соглашение с немцами. С нашей стороны его подписали нарком внешней торговли Микоян и торгпред в Германии Бабарин, с германской – особо уполномоченный по экономическим вопросам доктор Риттер и хорошо известный в СССР доктор Шнурре.

«Правда» опубликовала совместное коммюнике об этом, где сообщалось:

«Хозяйственное соглашение предусматривает вывоз из СССР в Германию сырья, компенсируемый германскими поставками в СССР промышленных изделий.

Товарооборот между Германией и СССР уже в первом году действия соглашения достигнет объема, превышающего наивысшие размеры, когда-либо достигнутые со времени мировой войны.

Имеется намерение в будущем повысить еще больше взаимные поставки товаров».

Всё верно! Германия в тридцатые годы поставляла нам чуть ли не всю промышленную базу строек первых пятилеток и уже тогда была нашим крупнейшим торговым партнёром. СССР быстро превращался в индустриальную державу, наши природные ресурсы были огромны, и партнёрство с Германией открывало перспективы без преувеличения грандиозные.

Англо-французы же планировали бомбардировки… Баку. В декабре 1939 года английский министр по координации обороны лорд Чэтфилд представил в Комитет начальников штабов доклад «Об уязвимости нефтедобывающих районов России». Тогда в Лондон из Парижа прилетали генералы Гамелен и Вейган с адмиралом Дарланом. Присутствовали на заседании союзного совета Черчилль, генерал Уэйвелл, адмирал Каннингхэм.

Вейган командовал французскими войсками в Сирии и Ливане, Уэйвелл – английскими на Среднем Востоке. Каннингхэм держал флаг командующего флотом Его королевского величества в Восточном Средиземноморье.

19 января 1940 года правительства Англии и Франции поручили главнокомандующему союзными войсками во Франции генералу Гамелену и главнокомандующему французским флотом Дарлану окончательно определить план непосредственного вторжения на Кавказ. В этот поход предполагалось взять с собой Югославию, Румынию и Турцию.

Войска вторжения должны были разрушить советские нефтепромыслы и двинуться «навстречу армиям, наступающим из Скандинавии и Финляндии на Москву». Однако в реальности к середине лета 1940 года Франция не смогла отстоять даже Париж.

А Советская Россия ещё более укрепила свои позиции, вернув себе в июне 1940 года Бессарабию, захваченную Румынией в 1918 году, и присоединив к себе русинскую Северную Буковину, которая, надо заметить, ранее никогда России не принадлежала.

В июле 1940 года в Прибалтике установилась Советская власть, началось движение за присоединение к России, и в августе 1940 года Литва, Латвия и Эстония были приняты в состав СССР.

Итак, за 1939 и 1940 годы Германия в результате территориальных приобретений получила «в довесок» затяжную войну с Западом (и фактически – с Соединёнными Штатами) с неопределёнными перспективами.

Россия же, без единого, по сути, выстрела и выгодно для себя используя активность Германии, вернула себе Западную Украину, Западную Белоруссию, Прибалтику, Бессарабию, приобрела Буковину. Кроме того, ценой достаточно малой крови была отодвинута граница с Финляндией.

И всё это – при сохранении мира с внешним миром.

Германия же вела войну с Англией, лидеры которой, прежде всего – Черчилль, открыто провоцировали Гитлера, заявляя, что «Восточный фронт всё ещё возможен».

Вопрос: «Много ли в таком заявлении правды?» – становился для Гитлера основным источником головной боли.

Гитлер не мог не понимать, что если он не разобьёт в ближайшее время Англию, то не в 1942-м, так в 1943 году ему придётся воевать ещё и с Америкой, действующей на стороне Англии. И тогда могла повториться «польская» ситуация, но – уже в отношении Рейха. В 1939 году Гитлер, вторгаясь в Польшу, рисковал всем, а Сталин без риска воспользовался плодами риска немцев и вернул себе исконные русские земли. Россия ударила по Польше, когда её падение было предрешено успешным германским вторжением.

Не произойдёт ли нечто подобное в том случае, когда в недалёком уже будущем объединённые англосаксы ударят по Рейху? Не ударит ли Сталин в спину немцам тогда, когда их падение будет неизбежно предрешено вторжением на континент Англии и США? Возможность такой перспективы не могла Гитлера не волновать по вполне объективным соображениям.

Гитлер очень хотел лично встретиться со Сталиным, был готов принять его с максимальной пышностью в Берлине, однако в столицу Рейха в ноябре 1940 года поехал, увы, лишь Молотов.

В 1998 году МИДом РФ был официально издан последний, XXIII том многотомного издания ещё 70-х годов «Документы внешней политики СССР». Этот том назывался уже просто «Документы внешней политики. 1940 – 22 июня 1941» (книга 2-я, части 1 и 2)… «СССР» из названия выпал – видно, очень уж ненавистна была эта великая аббревиатура чинам из «россиянского» МИДа.

Так вот, в XXIII томе «ДВП» в книге 2-й, части 1-й приведены официальные записи берлинских бесед Молотова с Гитлером, Риббентропом, Герингом в ноябре 1940 года… Это – интереснейшее чтение, и из этих стенограмм виден совсем иной, чем нам его обычно показывают, фюрер. Скажем, 12 ноября 1940 года в первой беседе он говорил Молотову удивительно прозорливые и верные вещи! Я просто процитирую русскую запись переводчиков В. Павлова и В. Богданова (стр. 44):

«США ведут чисто империалистическую политику. США не борются за Англию, а пытаются захватить ее наследство. В этой войне США помогают Англии лишь постольку, поскольку они создают себе вооружения и стараются завоевать то место в мировом положении, к которому они стремятся. Он (Гитлер. – С.К.) думает, что было бы хорошо установить солидарность тех стран, которые связаны общими интересами. Это проблема не на 1940 г., а на 1970 или 2000 год».

Имеется и немецкая запись переводчика Гитлера Шмидта, приведённая в сборнике документов и материалов «Оглашению подлежит. СССР – Германия. 1939–1941», изданном в 2004 году издательством «ТЕРРА – Книжный клуб» (составитель Ю. Фельштинский). Там на стр. 268–269 слова фюрера приведены несколько иначе:

«В настоящее время США ведут империалистическую политику. Они не борются за Англию, а только пытаются овладеть Британской империей. Они помогают Англии в лучшем случае для того, чтобы продолжить свое собственное перевооружение и, приобретая базы, усиливать свою военную мощь. В отдаленном будущем предстоит решить вопрос о тесном сотрудничестве тех стран, интересы которых будут затронуты расширением сферы влияния этой англосаксонской державы, которая стоит на фундаменте, куда более прочном, чем Англия. Впрочем, это не тот вопрос, который предстоит решать в ближайшем будущем; не в 1945 г., а только в 1970 или 1980, самое раннее, (когда. – С.К.) эта англосаксонская держава станет угрожать свободе других народов».

Чтобы восстановить мысль Гитлера полностью, надо, очевидно, соединить обе записи, где есть некоторый разнобой в годах и прочем… Но любой вариант удивителен! Сегодня, в 2000-х годах нового века, предвидение Гитлера полностью оправдалось, и США угрожают свободе всех народов мира! В свете бомбардировок Сербии и Ирака глубина анализа Гитлера поражает!