Текст книги "Россия за Сталина! 60 лет без Вождя"

Московский экономист-международник Сергей Иоаннесян однажды рассказал мне, когда мы сидели под старинной скромной люстрой, подаренной его бабке Берией, что его бабка, Нина Михайловна Шахпаронянц (Габинова), четырнадцатилетней девочкой была одной из тех, кто обеспечивал пути отхода боевиков Камо после налета на Тифлисский банк 13 июня 1907 года. Она должна была проверить путь для двух членов боевой группы, увести их и спрятать.

В тот же вечер она получила от Камо на память золотой империал – пятнадцать рублей. И хранила его всю жизнь, а потом передала дочери, а та – сыну, но с небольшим дефектом – небольшой сегмент монеты был отломан, он пошел на золотой зуб.

Другого золота у дочери старой большевички не нашлось. Что же до Нины Михайловны, то она в 1956 году, прилетев в Прагу, где работал зять, к дочери, родившей сына, вначале заехала в посольство, встала на временный партийный учет и только потом поехала в роддом.

Вот какими были уже дореволюционные кадры Сталина и соратников Сталина! Ведь Сталин и в то время, когда был лишь Кобой, хорошо понимал, что все решают кадры.

Если это – кадры!

НА II СЪЕЗДЕ РСДРП, проходившем в июле – августе 1903 года, состоялось размежевание партии на большевиков во главе с Лениным и меньшевиков во главе с Мартовым.

При этом грузинская масса до самой революции и после нее находилась во многом под влиянием меньшевиков – их в Грузии было раз в пять больше, чем большевиков. Здесь сказывалась сильная мелкобуржуазная прослойка в грузинском обществе и недостаточная пролетарская прослойка. Было немало и сознательных рабочих (не говоря уже об интеллигенции), которые поддавались влиянию меньшевистских идей и переходили на сторону большевизма после мучительных сомнений и колебаний.

Но Сталин не колебался ни минуты.

Письменных свидетельств на этот счет мы имеем сегодня немного, но они – вполне однозначны. Типична здесь история с двумя «Письмами из Кутаиса», написанными Сталиным осенью 1904 года своему товарищу по революционной работе М. Давиташвили, жившему в Лейпциге и входившему в лейпцигскую группу большевиков. Только они были найдены среди переписки Ленина и Крупской с большевистскими организациями в России, но они были, конечно, не единственными.

Первое письмо начинается так:

«Здесь теперь нужна «Искра» (хотя она без искры, но все-таки нужна: по крайней мере в ней есть хроника, черт ее возьми, надо хорошо знать и врага), начиная с 63 № …»

Тут необходимо пояснение…

Общерусская политическая марксистская газета «Искра» по замыслу Ленина должна была стать и стала решающим фактором в борьбе за партию и подготовку II съезда партии. С № 1 по № 51 газета выходила под руководством Ленина, но после II съезда большинство в редакции оказалось за меньшевиками во главе с Плехановым, и с № 52 «Искра» стала органом борьбы против Ленина и большевиков. 19 октября (1 ноября) 1903 года Ленин вышел из редакции. Как метко заметил Сталин, «Искра» лишилась искры…

Но пламя уже горело!

Сталин писал:

«Прочел брошюру Галерки «Долой бонапартизм». Ничего себе. Если бы он бил своим молотом сильнее и глубже, было бы лучше… Человек, стоящий на нашей позиции, должен говорить голосом твердым и непреклонным. В этом отношении Ленин – настоящий горный орел.

Прочел также статьи Плеханова, в которых он разбирает «Что делать?» (книга В.И. Ленина. – С.К.) Этот человек или совершенно рехнулся, или в нем говорят ненависть и вражда. Думаю, что обе причины здесь имеют место…»

(В скобках сообщу, что «Галерка» – это партийный псевдоним Михаила Степановича Ольминского (1863–1933), партийного деятеля и литератора, историка, члена РСДРП с 1898 года. В 1919 году он был ранен при взрыве бомбы в здании Московского комитета РКП (б) в Леонтьевском переулке. Стал организатором и первым руководителем Отдела истории партии (Истпарта) ЦК РКП (б), редактировал журнал «Пролетарская революция». Урна с прахом Ольминского была захоронена в Кремлевской стене на Красной площади.)

Затем Сталин задается вопросом – как вырабатывается теория социализма? Он спрашивает: «Масса дает своим руководителям программу и обоснование программы или руководители массе?» – и сам же отвечает, что теория «рождается вне (выделено везде Сталиным. – С.К.) стихийного движения людьми, вооруженными знаниями нашего времени», что теория социализма вырабатывается «даже вопреки движению» и «затем уж вносится извне в это движение…».

И далее:

«…Заключение (практический вывод) отсюда таково: возвысим пролетариат до сознания истинных классовых интересов, до сознания социалистического идеала, а не то чтобы разменять этот идеал на мелочи и приспособить к стихийному движению. Ленин установил теоретический базис, на котором и строится этот практический вывод. Стоит только принять эту теоретическую предпосылку, и никакой оппортунизм не подступит к тебе и близко. В этом значение ленинской идеи. Называю ее ленинской, потому что никто в русской литературе не высказывал ее с такой ясностью, как Ленин».

Здесь Сталин обнаруживает чисто большевистский, то есть четкий, непоколебимо последовательный и берущий «быка за рога», подход.

Во втором «Письме из Кутаиса» это проявляется еще ярче:

«…теоретическая война Плеханова против Ленина – чистейшее донкихотство, война с ветряными мельницами, так как Ленин в своей книжке последовательнейшим образом придерживается положения К. Маркса о происхождении сознания. Война же Плеханова… – сплошная путаница, характерная для «индивида», переходящего в лагерь оппортунистов. Если бы Плеханов поставил вопрос ясно, хоть бы в таком виде: «кто формулирует программу, руководители или руководимые?» И затем: «кто кого возвышает до понимания программы, руководители руководимых или последние первых?» …Если бы Плеханов так ясно поставил себе эти вопросы, в силу своей простоты и тавтологичности в себе самих заключающие свое разрешение, то он, может быть, испугался бы своего намерения и не выступил бы с таким треском против Ленина…»

Эти мысли было бы полезно освоить и нынешнему руководству КПРФ, да и вообще любому реальному или потенциальному общественному лидеру, желающему служить обществу, а не собственной утробе.

Грош цена тому лидеру, который не готов вести за собой людей не трескучей фразой, а убиенными и понятными народу аргументами. Конечно, при этом слова лидера не должны расходиться с его делами.

В конце второго «Письма из Кутаиса» Сталин с чисто сталинским юмором сообщает:

«Костров прислал нам еще одно письмецо, где говорит о духе и материи (кажется, речь идет о ситцевой материи.) Этот ишак не понимает, что пред ним не аудитория газеты «Квали»…»

Костров – это меньшевик Ной Жордания, а «Квали» («Борозда») – орган грузинских меньшевиков. Политические ишаки разглагольствовали о высотах духа и тайнах материи, но их понимание понятия «материальное» в конечном счете не поднималось выше трактовки «материальные блага», причем лично для себя.

А Сталин жил ежедневной, напряженной и сосредоточенной внутренней жизнью духа без малейшего манерничания. Для него это было так же естественно, как для птицы летать, а для человека – дышать.

Эта эффективная, но не эффектная повседневность, методичность и насыщенность жизни своеобразно и любопытно преломилась в двух его статьях того времени, о которых я скажу чуть ниже…

ПЕРВОГО января 1905 года – года грядущей революции – в № 8 газеты «Пролетариатис Брдзола» («Борьба пролетариата») Сталин публикует статью «Класс пролетариев и партия пролетариев», очень актуальную, надо сказать, и сегодня.

Там он отстаивал ленинский подход к членству в партии, который исходил из требования к членам партии принимать практическое участие в работе партийной организации.

В этой статье есть прекрасные слова, точные и по образности, и по политическому смыслу:

«До сегодняшнего дня наша партия была похожа на гостеприимную патриархальную семью, которая готова принять всех сочувствующих. Но после того, как наша партия превратилась в централизованную организацию, она сбросила с себя патриархальный облик и полностью уподобилась крепости, двери которой открываются лишь для достойных».

Заканчивалась же статья следующими словами:

«…Если мы спросим: кого мы должны назвать членом Российской социал-демократической рабочей партии, то эта партия может дать лишь один ответ: того, кто принимает программу партии, материально помогает партии и работает в одной из партийных организаций.

Эту именно очевидную истину и выразил тов. Ленин в своей замечательной формулировке».

Ясно, что Ленин для Сталина – четкий ориентир, маяк. Но, пожалуй, надо напомнить современному читателю, что, хотя написание слов «тов. Ленин» за все годы революционной деятельности Ленина и Сталина не изменилось, тот «тов. Ленин», о котором писал Сталин в начале 1905 года, был совсем не тем «тов. Лениным», которого «тов. Сталин» имел в виду в году, например, 1920-м…

Или, например, в 1949-м…

В 1905 году авторитет Ленина был далеко не для всех непререкаемым даже в среде большевиков, а уж если иметь в виду все течения в РСДРП того времени, то для, скажем, меньшевиков Ленин был чем-то вроде гибрида авантюриста и недоучки. В то время прочно стоять на ленинской платформе было для многих не заслугой, не достоинством, а глупостью.

Но Сталин был искренен, когда сравнивал Ленина с горным орлом, а тот был также искренен, восхищаясь «пламенным колхидцем». И это была не ситуация «за что кукушка хвалит петуха…». Это была общая боевая оценка одного будущего великого вождя другим будущим великим вождем.

1905 год стал годом потрясений и роста борьбы. И осенью 1905 года Сталин был настроен по-боевому. В листовке «Граждане!» он призывает:

«…Граждане! …Как бы ни кончилась настоящая стачка, одно должно быть ясно и несомненно для всех: мы находимся накануне всероссийского всенародного восстания – и час этого восстания близок…

…Граждане! В ваших интересах, за исключением горсти финансовой и земельной аристократии, присоединиться к призывному кличу пролетариата и стремиться вместе с ним к этому спасительному всенародному восстанию…

…Граждане! Пролетариат, самый революционный класс нашего общества, на своих плечах вынесший всю борьбу с самодержавием до настоящего времени… готовится к открытому вооруженному выступлению. И он призывает вас, все классы общества, к помощи и поддержке».

Однако ситуация на Кавказе была непростой. В наиболее боевом пролетарском центре – Баку полиция 13 февраля 1905 года спровоцировала татарско-армянскую резню. Сталин написал по этому поводу листовку «Да здравствует международное братство!». Тем не менее перспективы успешного восстания на Кавказе оказывались более чем проблематичными – не только, конечно, в силу национальной розни, но и не без ее влияния.

А что касается листовки «Граждане!», то в ней интересна, на мой взгляд, формула «горсть финансовой и земельной аристократии». Думаю, Сталин недаром исключал из здоровых сил общества лишь эту, особо паразитическую, «горсть», не упоминая о промышленниках.

Здесь, надо полагать, был верный расчет! Ближайшая реальная задача – свержение самодержавия. А тут и заводчики могут быть временным союзником – в борьбе за переход от монархии к буржуазной республике, где за социализм будет бороться проще, чем при открыто полицейском режиме.

Но Кавказ по-настоящему не вспыхнул, Высочайший манифест от 17 октября 1905 года о даровании гражданских свобод и придании Государственной думе законодательных полномочий накал страстей снизил.

Необходимо было отступить, осмыслить поражение и неудачи, а затем начинать новое собирание сил и новый виток борьбы…

А ТЕПЕРЬ – о неких небольших сталинских работах: одном некрологе и одной юбилейной статье…

Для верного понимания Сталина очень не мешает познакомиться с двумя, как представляется мне, важными его ранними работами – «Памяти тов. Г. Телия» 1907 года и «Август Бебель – вождь германских рабочих» 1911 года.

Обе посвящены конкретным личностям…

Г. Телия, родившийся в 1880 году, умер от чахотки, заработанной в тюрьме в 1907 году.

Августу Бебелю, «маститому», как написал Сталин, германскому социал-демократическому лидеру, в 1911 году исполнилось 70 лет.

Сталин писал не о себе, а о других, но писал, явно усматривая схожесть их судеб с собственной судьбой, а в случае Телии – и схожесть натур.

В статье-некрологе, подписанной «Ко…» и опубликованной в № 10 газеты «Дро» («Время») за 22 марта 1907 года, Сталин говорил об умершем товарище не просто проникновенно, а явно видя перед собой самого себя.

Он писал:

«…Все то, что больше всего характеризует социал-демократическую партию: жажда знаний, независимость, неуклонное движение вперед, стойкость, трудолюбие, нравственная сила, – все это сочеталось в лице тов. Телия…

Тов. Телия не принадлежал к числу «ученых». Он самоучкой одолел грамоту и стал сознательным. Уехав из сел Чагани… он вскоре поступил в железнодорожные мастерские (в Тифлисе. – С.К.)… Они были его школой, здесь он стал социал-демократом, здесь он закалился и стал стойким борцом…

…В 1900–1901 годах Телия уже выделялся среди передовых рабочих как один из достойных вожаков. Со времени демонстрации 1901 года в Тифлисе тов. Телия уже не знал отдыха…»

Все это можно было сказать и о Сталине. Он-то и руководил той первомайской демонстрацией на Солдатском базаре Тифлиса, в которой приняло участие около 2000 человек и о которой «Искра» писала в июле 1901 года, что «…с этого дня на Кавказе начинается открытое революционное движение».

Да, Сталин писал об умершем Телии. Но перед глазами у него стояла его жизнь, жизнь товарища Кобы – это очень хорошо чувствуется при чтении статьи памяти Г. Телии:

«…Пламенная пропаганда, создание организаций, участие в ответственных собраниях, упорная работа в деле приобретения социалистического самообразования – вот чему отдавал он все свое свободное время. Его преследовала полиция, разыскивала «с фонарем в руке», но все это только удваивало его энергию и жажду борьбы…»

И далее:

«…С этого (1903. – С.К.) года он по поручению организации начинает «путешествовать» по разным городам Закавказья. В том же году… он направился в Батум для устройства нелегальной типографии. Но на станции Батум его арестовали… С этого момента начинается новый период в его «беспокойной» жизни… Тюрьма стала его второй школой. Посредством постоянных занятий, чтения социалистических книг и участия в дискуссиях он заметно увеличил свой умственный багаж. Здесь же окончательно сложился у него тот непреклонный революционный характер, которому завидовали многие его товарищи…

…Характерным свойством Телия было именно то, что он отрицал фракционный фанатизм, всем своим существом презирал слепое подражание и до всего хотел дойти своим умом…

…После этого он становится апостолом революционного марксизма (большевизма). По решению организации… он направился в Баку. Устройство типографии, налаживание работы районных организаций, присылка статей для «Пролетариатис Брдзола» – вот чем занимается там тов. Телия…

Изумительные способности, неиссякаемая энергия, независимость, глубокая любовь к делу, геройская непреклонность и апостольский дар – вот что характеризует тов. Телия…»

Это все – и о Сталине.

Слова для характеристики Телии молодой Коба отыскивал, представляя свои «путешествия» и свои «периоды беспокойной жизни»…

Тифлис… Батум… Сухум… Кутаис… Баку и опять Тифлис, Батум… Вот тогдашние сталинские кавказские «туры».

Он так же, как Телия, налаживал работу, убеждал людей, писал листовки и статьи, редактировал газету, организовывал стачки на заводах Манташева и Ротшильда, арестовывался, сидел в тюрьмах…

Но также легко усматриваются параллели (не чванные, а естественные) с самим собой и в статье Сталина о Бебеле.

Она начиналась так:

«Кто не знает Бебеля, маститого вождя германских рабочих, когда-то «простого» токаря, а теперь знаменитого политического деятеля, перед критикой которого, как перед ударами молота, не раз отступали «коронованные особы», патентованные ученые, слову которого, как слову пророка, внимает многомиллионный пролетариат Германии?»

Бебель вышел из самых «низов», и Сталин пишет об этом далее, подчеркивая:

«Некоторое разнообразие вносят в его (А. Бебеля. – С.К.) жизнь книги, чтению которых он посвящает все свободное время. Для этого он записывается в библиотеку на те 5–6 копеек в неделю, которые зарабатывает, таская воду для своей хозяйки…

Очевидно, нищета и лишения не только не разбили юного Бебеля, а, наоборот, еще больше закалили его волю, усилили жажду знания, зародили в нем вопросы, ответов на которые он жадно искал в книгах…»

Так же, по сути, шел к знаниям, так же закалялся и сам Сталин. И как о Бебеле, он мог сказать о себе: «С тех пор жизнь [Бебеля] сливается с жизнью партии, его печали и радости – с печалями и радостями партии…»

На мой взгляд, эти оценки, данные молодым Сталиным другим людям, но сделанные им через призму собственного опыта и собственного понимания себя, говорят о побудительных мотивах Сталина, о движущих им внутренних факторах очень многое…

Если не все!

ИНОГДА приходится читать о том, что Сталин якобы никогда не был за границей, Европы-де не видел и поэтому смотрел на жизнь вне России узко, имея на глазах идеологические и прочие шоры.

Ну, по крайней мере, два выезда Сталина за рубеж известны очень широко – это 1943 год, Тегеранская конференция, и 1945 год – Берлинская конференция в Потсдаме…

Однако эти поездки в расчет брать не будем. Сталин был тогда уже одним из лидеров мира и каких-то значимых впечатлений или информации об особенностях и реалиях зарубежной жизни получить не мог. Зато Сталин не раз бывал за рубежом в молодости, и это были не туристические поездки и не кратковременные выезды – порой Сталин жил за рубежом весьма долго – по чисто деловым партийным надобностям.

В декабре 1905 года Сталин едет на 1-ю Всероссийскую конференцию большевиков в финский Таммерфорс. Там он знакомится с Лениным лично, хотя не только Сталин давно знает Ленина заочно, но и Ленин заочно же знает Сталина.

В 1906 году Сталин участвовал в работе IV (Объединительного) съезда РСДРП в Стокгольме, в 1907 году был делегатом V съезда РСДРП в Лондоне. Месяцами жил в Берлине, в Вене, дважды бывал в Кракове у Ленина.

При этом Сталин явно не был за рубежом безъязыким – он, вне сомнений, освоил, по крайней мере, разговорный немецкий, но, похоже, и читать на нем мог не только подписи под карикатурами.

К тому же Сталин целенаправленно занимался немецким.

Изучал он и английский – иначе не просил бы уже в период своей последней и самой длительной сибирской ссылки прислать ему из-за рубежа хотя бы старые английские журналы – для языковой практики. В письме Зиновьеву от 20 мая 1914 года Сталин писал:

«Дорогой друг! Горячий привет вам, В. Фрею (В.И. Ленину. – С.К.)… Жду от вас книжек Кострова. Еще раз прошу прислать книжки Штрассера, Панекука и К.К. Очень прошу прислать какой-либо (общественный) английский журнал (старый, новый, все равно – для чтения, а то здесь нет ничего английского, и боюсь растерять без упражнения уже приобретенное по части английского языка)…»

Сын «старого большевика», а впоследствии советского дипломата Трояновского – Трояновский-младший, тоже дипломат, скатившийся к концу жизни на антисоветские позиции (хорошо его «старый большевик» воспитал), со слов отца сообщает, что Сталин приезжал в Вену в том числе для того, чтобы в спокойной обстановке поработать над книгой по национальному вопросу. Но поскольку Сталин-де иностранными языками не владел, была договоренность с неким студентом, что он будет переводить для Сталина те или иные источники.

Думаю, Трояновский-мл. тут очень уж намазал грязной краской.

Конечно, Гете в подлиннике Сталин читать вряд ли мог, почему и потребовался переводчик сложных немецких текстов. Но можно предполагать, что немецкий Сталин, как уже было сказано, в определенных пределах знал.

А почему бы и нет?

Во-первых, образованные кавказцы – естественные полиглоты, и уж двуязычием-то (два родных языка – грузинский и русский) Сталин обладал.

Во-вторых, блестящая память Сталина общеизвестна, а это – одно из необходимых условий для освоения иностранного языка.

В-третьих, и живая языковая практика в Германии и Австрии чего-то стоила. Ведь Сталин в той же Вене жил не проездом. Не знаю, как сейчас, но еще в 90-е годы ХХ века в Вене на доме № 30 по Шенбруннер-Шлосс-штрассе висела мемориальная доска, извещающая, что в этом доме жил И.В. Сталин.

Так что «европы» Сталину не были неизвестны.

Другое дело, что основную часть партийной работы Сталин всегда вел внутри России. Ко времени первой русской революции он уже не раз арестовывался, бывал в заключении, ссылался и бежал из ссылки. Почти весь 1904 год он провел в Баку, затем в 1905 году много работал в Грузии и окончательно сформировался как крупнейший партийный работник на Кавказе.

После поражения революции наступает реакция. Усиливаются преследования… Не революционная даже, а либеральная пресса запускает в общественный оборот понятие «столыпинский галстук» – так называют виселичную петлю.

Из партии массово выходят рабочие, не говоря уже об интеллигентах. Численность партии падает в десятки раз! Сталин же неизменно энергичен – на войне как на войне, а он знает, что он – на войне.

В 1908 году он арестован в очередной раз – под именем Гайоза Нижарадзе – и заключен в Баиловскую тюрьму с особо жестким режимом. Его стойкостью восхищаются даже враги, а «организованные дискуссии», на которые он постоянно вызывал оппонентов даже в тюрьме, создают ему репутацию «кавказского Ленина».

Если прочесть опубликованные тогда сталинские работы, то подобная оценка – «второй Ленин» – напрашивается сама собой. Порой Сталин даже убедительнее Ленина, он формулирует мысль четче, жестче, настойчивее.

Возможно, это объясняется и тем, что у Ленина всегда были принципиально иные по сравнению со Сталиным условия для теоретических изысканий и размышлений, и Ленин мог позволить себе более «литературный», так сказать, и более пространный стиль. Сталин же был постоянно погружен в практическую организационную работу, к тому же – в нелегальных (не забудем!) условиях, и ему приходилось сосредотачивать свою мысль и аргументацию на главном.

Зато уж это главное он рассматривал с разных сторон и раз за разом возвращался к нему на новом витке рассуждений.

Но времени «на теорию» у Сталина было мало – почти все поглощала насущная внутрироссийская практика.

Ленин и основной состав ЦК партии находились постоянно за рубежом. Тот факт, что, например, Каменев (Розенфельд) был легально направлен Лениным в начале 1914 года в Россию для руководства большевистской фракцией Государственной думы и после начала войны был арестован и сослан, ничего, по сути, не меняет.

У Каменева не было и десятой доли того опыта, который наработал Сталин, хотя в начале своей партийной деятельности тот же Каменев и Сталин сотрудничали весьма тесно, потому что Каменев с сентября 1903 года работал в Тифлисе, а потом был выслан из Москвы опять-таки в Тифлис.

Но в апреле 1908 года Каменева арестовали, а после освобождения он сразу уехал в Женеву.

Руководить…

Примерно так же получилось у Зиновьева (Апфельбаума)… Первые его шаги в революционном движении относятся к началу 900-х годов… Затем – партийная работа в России… Весной 1908 года – арест… Затем – освобождение «по болезни» и, с лета того же года, – эмиграция в Женеву.

Бухарин пришел в революцию в период событий 1905–1906 годов и в 1906 году вступил в РСДРП, работал в профсоюзах, писал статьи. Летом 1911 года его арестовывают и ссылают в Онегу, откуда он бежит и тоже эмигрирует.

Троцкий в те поры был вообще антибольшевиком, и Ленин говорил о нем как об «Иудушке», при этом Троцкий тоже жил в эмиграции.

А Сталин?..

ЧТО Ж, Сталин в августе 1909 года в газете «Бакинский пролетарий» – уже на русском языке – публикует (без подписи) хорошо продуманную статью «Партийный кризис и наши задачи», где констатирует: «…партия страдает не только оторванностью от масс. Она страдает еще и оторванностью своих организаций друг от друга».

Сталин предлагает и конкретное решение:

«…Очевидно, нужна радикальная мера.

А такой мерой могла бы явиться одна лишь общерусская газета, стоящая в центре партийной работы и издающаяся в России…

…Нечего и говорить, что единственным учреждением, могущим взять в руки организацию и ведение такой газеты, является Центральный Комитет партии… Мало того, мы утверждаем, что только таким путем может превратиться ЦК из фиктивного центра в действительный общепартийный центр, на деле связывающий партию и на деле задающий тон ее работе…»

И вот ведь что получается…

Ленин – великий гений по любым меркам, и его роль в создании новой России уникально огромна. Но идею той общерусской газеты, которой суждено было сыграть в возрождении мощного рабочего революционного движения роль не меньшую, чем сыграла в зарождении этого движения ленинская «Искра», – я имею в виду, конечно же, «Правду» – высказал впервые все же Сталин.

И это не мнение, а исторический факт!

«Искра» по праву вошла в историю как именно «ленинская».

А вот «Правду» – по правде – надо бы называть «ленинско-сталинской».

В реальном масштабе времени – при живых Ленине и Сталине – на это внимание не обращали. Затем, после смерти Ленина, в заглавной части газеты появилось обязательное упоминание о том, что газета была основана в 1912 году В.И. Лениным.

Отметить таким же образом роль Сталина при живом Сталине было, конечно же, невозможно.

Но «Правда» была задумана Сталиным, а затем уже основана Лениным вместе со Сталиным! И всего лишь восстановлением исторической истины была бы корректировка заголовка нынешней «Правды» – органа КПРФ, в следующей редакции: «Газета основана в мае 1912 года В.И. Лениным и И.В. Сталиным».

Надо заметить при этом вот что…

Когда я говорю, что «Правда» была задумана Сталиным, то имею в виду системный замысел, но не конкретное название. Название самой знаменитой партийной газеты мира большевики просто забрали у группы Троцкого, которая издавала в Вене свою газету «Правда» с 1910 года. На Пражской конференции большевиков была принята краткая резолюция о газете «Правда», гласившая: «Конференция отменяет то соглашение с редакцией «Правды», которое было заключено пленумом ЦК в январе 1910 года».

Первый номер ленинско-сталинской «Правды» вышел 22 апреля, но – по старому стилю. По новому стилю это было уже 5 мая, почему в СССР 5 мая было объявлено Днем печати.

Редактором первого номера «Правды» был Сталин. А его предпоследний арест был произведен как раз в день выхода первого номера, где была опубликована сталинская передовица под названием «Наши цели».

Это в ней прозвучал знаменитый сталинский тезис: «…Мощное и полное жизни движение немыслимо без разногласий – только на кладбище осуществимо «полное тождество взглядов»…»

Ненавистники Сталина позднее язвили, что, мол, Сталин добился в СССР полного тождества взглядов как раз за счет того, что якобы превратил страну в кладбище. Однако объективный и тщательный исследователь истории СССР с последнего предоктябрьского периода по март 1953 года найдет в документах множество доказательств обратного, то есть не просто терпимости Сталина к заблуждениям коллег, но просто-таки, говоря языком современным, его толерантности!

Напомню, что слово «толерантность», означающее терпимость к чужим мнениям и верованиям, происходит от латинского «tolerantia» – «терпение»… И уж политическим терпением Сталин обладал в выдающихся размерах.

Можно лишь удивляться тому, как долго он надеялся, например, что поймет ситуацию Бухарин…

Или – тому, как терпеливо Сталин давал возможность высказать все точки зрения на заседаниях Политбюро, Государственного Комитета Обороны, Совнаркома и Совмина СССР. Он мог часами слушать и лишь затем коротко все подытожить, учтя сильные и верные мысли всех участников совещания, в том числе представляющих противоположные точки зрения.

В передовой «Наши цели» Сталин писал:

«…Правда» будет призывать, прежде всего и главным образом, к единству классовой борьбы пролетариата, к единству во что бы то ни стало. Поскольку мы должны быть непримиримы по отношению к врагам, постольку же требуется от нас уступчивость по отношению друг к другу. Война врагам рабочего движения, мир и дружная работа внутри движения – вот чем будет руководствоваться «Правда» в своей повседневной работе».

Ясно, внятно, честно и верно!

ВПРОЧЕМ, в 1910 году до того дня, когда первый номер «Правды» стал фактом, оставалось еще два года.

Сталин много работал, в основном в Баку, потому что Баку становился не только ведущим центром революционного движения на Кавказе, но и одним из крупных общероссийских таких центров.

Поражение революции 1905 года придало уверенности царизму и вызвало уныние в рабочей среде, но постепенно все менялось – сама жизнь побуждала массы к активности. 22 января 1910 года Бакинский комитет РСДРП принимает написанную Сталиным резолюцию.

Этот документ краток, что от резолюции и требуется. Но он при этом емок – что характерно далеко не для всех резолюций. Первый абзац констатировал: «Состояние пришибленности и оцепенения, овладевшее одно время движущими силами русской революции, начинает проходить…»

Что же до конкретных предложений, то они выглядели так:

«БК (Бакинский комитет. – С.К.) полагает, что в ряду необходимых мер главное место должны занять:

1) перемещение (руководящего) практического центра в Россию;

организация связанной с местами общерусской руководящей газеты, издающейся в России и редактируемой упомянутым практическим центром;

организация в важнейших центрах рабочего движения местных органов печати (Урал, Донецкий бассейн, Петербург, Москва, Баку и т. д.)…»

Центральному Комитету предлагалось «немедленно созвать общепартийную конференцию».

С этого момента Сталин все более занят именно подготовкой конференции – подготовкой как идейной, так и организационной. В реальном масштабе времени мысли Сталина были поняты верно и однозначно всеми – как рядовыми партийными активистами, так и Лениным.

Однако с течением времени понимание сути резолюции потомками, как оказалось, поистратилось. Так, достаточно вдумчивый биограф Сталина – уже упоминавшийся мной Ю.В. Емельянов – считает, что статьей «Партийный кризис и наши задачи» и резолюцией Бакинского комитета Сталин прямо-таки бросил вызов руководству партии и даже самому Ленину. Главу 18 своей первой книги о Сталине Ю. Емельянов так и назвал: «Пролетарская революция «бакинцев» в партии пролетариата».