Текст книги "Сокровенный сердца человек. Жизнь и труды священномученика Серафима (Звездинского)"

У матушки Фамари

На этот раз их путь лежал в Серафимо-Знаменский скит женской Покровской общины сестер милосердия, который находился в Подольском уезде, в 36 верстах от Москвы, рядом со станцией Востряково. Схиигумения Фамарь (Марджанова) приняла изгнанников как самых родных и близких ей людей и поистине стала их Ангелом-хранителем в то тяжелое время. Матушка устроила в лесу для изгнанников киновию – маленький домик, где они и стали жить с осени 1918 года. Дубовые рощи, цветущие луга, река, в которой плещется рыба… Приехав в скит осенью 1918 года, епископ Арсений и архимандрит Серафим обрели здесь духовный покой. «Какой страшный контраст чувствуется между во зле лежащим миром и святым уголком! – писал Владыка Арсений, живя в скиту. – Там идет угождение сатане, сопровождаемое пляской, визгами и всякой скверной, – здесь совершается смиренное служение Господу молитвой, удивительным духовным пением, со слезами и душевной чистотой… Там, среди веселья и разгула, в дружеской на вид компании, в сердцах людей кипит взаимная вражда, злоба, зависть, человеконенавистничество, а в этом же благодатном собрании при святом молитвенном единении происходит как раз обратное: заглаждение, уничтожение всяких злых чувств…»

Схиигумения Фамарь (Марджанова) Худ. П. Корин

Скит был задуман как место, напоминающее его насельницам о Небесном Рае. Освящая 23 сентября 1912 года новый монастырь, митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский), сказал: «Сегодня, дорогие сестры, я считаю себя счастливейшим из людей, потому что Господь привел мне освятить чудный храм и побывать в уголке, напоминающем земной рай. Храм ваш к Богу зовет, а от скита веет таким благодатным миром и спокойствием, что душа радуется, забывая все горести и невзгоды…» Обитель была обнесена оградой в 33 сажени – по числу земных лет Спасителя. По углам ограды – 4 башни, на которых находились гипсовые Архангелы с трубами, напоминавшими о Втором пришествии Господа. В центре скита – храм, освященный в честь иконы Знамения Пресвятой Богородицы и Преподобного Серафима Саровского (внизу был подземный храм в честь Равноапостольной Нины). На территории обители выстроены 12 келий – домиков, каждый из которых был назван в честь одного из апостолов. Этот апостол был покровителем келии, и его икона висела на наружной стене. Сестры должны были молиться своему покровителю, подражать его подвигам, а день его памяти был праздником домика.

Епископ Арсений (Жадановский)

Епископ Арсений ежедневно служил Божественную литургию в домовой церкви, а его сомолитвенник пел и был за чтеца. В свободное от Богослужений время отец Серафим, в подражание своему небесному покровителю Преподобному Серафиму Саровскому, читал Священное Писание – в неделю все четыре Евангелия и Апостольские послания. Летом занимался огородом, рубил дрова. Владыка Арсений рисовал. Батюшка Серафим приручил птиц, которые во множестве жили вокруг киновии. Они вскоре настолько привыкли к нему, что слетались отовсюду, как только архимандрит выходил из домика. Прочитав у Брема, что пернатые зимой нуждаются в жирах и охотно поедают кусочки сальных свечей, отец Серафим стал подкармливать их огарками. Однажды одна из птичек, объевшись этим лакомством, умерла. Как скорбел батюшка о смерти пичужки! «Я сам виноват в гибели милого Божьего создания, накормил дурным салом…» – сказал архимандрит Серафим, похоронив птичку. Чтобы больше не повторять ошибок, архимандрит занялся изучением Брема всерьез. Годы, проведенные в киновии, были для будущих священномучеников годами высочайшего духовного подъема. Ежедневное совершение Божественной Литургии навсегда духовно сроднило их.

«Что такое литургия? Она есть благодать, милость, подарок Иисуса Христа. Подумайте, дорогие мои, какое счастье получить благодать Христа Спасителя, милостивый дар Его. Значит, мы благодатные, обвеянные милостью Господа Иисуса Христа. “И любы Бога и Отца” – вот еще что такое литургия Божественная, она – любовь, знак любви Бога Отца», – так говорил о Божественной литургии архимандрит Серафим.

Дружба служителей Христовых была образцом поистине христианской дружбы, основанной на взаимной любви, полном понимании, смирении и терпении. В своем дневнике епископ Арсений писал: «Что может быть дороже искреннего, преданного и притом святого друга? Он в борениях, искушениях поддерживает и помогает нравственно созидаться; он в унынии, в тоске, дурном подавленном состоянии духа парализует всякую тугу; он в опасностях и тревогах рассеивает малодушие, робость, боязнь и страх. Он в несчастьях, напастях, бедствиях, облегчает остроту страданий; он во дни спокойствия и счастья привносит в сердце мир и благодушие…»

«Я на все готов…»

В конце лета 1919 года Святейший патриарх Тихон вызвал архимандрита Серафима к себе. Бывший ректор Духовной Академии, а теперь архиепископ Нижегородский Евдоким (Мещерский), впоследствии один из лидеров обновленческого раскола, просил у Патриарха поставить отца Серафима в епископы города Арзамаса. Время было военное, получить пропуск в Арзамас для батюшки не удалось, и святейший увидел в этом особый Промысел Божий. «Ты мне будешь нужен», – сказал он отцу Серафиму и, избрав его себе в помощники, назначил епископом Дмитровским, викарием Московской епархии. Расставаясь с епископом Арсением, отец Серафим сказал Владыке слова, которые тот хранил в своем сердце до самой смерти: «Мне ничего не жаль. Я на все готов и все оставляю спокойно, только с тобой расставаться в такое скорбное время тяжело и больно, милый ты мой Арсений…»

Старец Алексий благословил отца Серафима на архиерейское служение. 20 декабря/2 января 1918/1919 г., в день памяти священномученика Игнатия Богоносца, в Московском епархиальном доме состоялось наречение архимандрита Серафима во епископа Дмитровского. Грустное слово сказал Владыка Серафим при наречении, предвидя свой мученический путь. Вспоминал он Великого Архиерея – Господа и Его наречение в Гефсиманской веси, Его Голгофскую кафедру, Его терновую митру и багряное облачение. «Батюшка, что же вы сказали такое скорбное слово в столь радостный день?» – спросили его духовные чада. «Так скорбно и будет», – ответил им их отец.

Вечером Владыка отслужил панихиду по своим родителям и попросил у них благословения на архиерейский путь, который в то время равнозначен был пути мученическому. В том, что другой судьбы у него не будет, не сомневался ни он сам, никто другой. Во время праздничного обеда митрополит Сергий (Страгородский), будущий Патриарх, взяв столовую ложку, обратился к отцу Серафиму со словами: «Советую Вам, Владыка, запастись ложкой, придется Вам в тюрьму идти. Не забывайте этого предмета, он там будет очень нужен…» Знал о мученическом пути епископа Серафима и его духовный отец – старец Алексий. Однажды, уже будучи архиереем, отец Серафим приехал в Зосимову пустынь к своему наставнику и рассказал о своих невзгодах. Старец достал крест – прозрачный и темно-красный, как кровь, и, благословив им, спел своему любимому чаду тропарь священномученикам: «И нравом причастник, и престолом наместник Апостолом быв, деяние обрел еси Богодухновенне, в видения восход; сего ради слово истины исправляя и веры ради пострадал еси даже до крове».

Хиротония была назначена на 3/16 января 1920 года. Рукополагал будущего новомученика Святейший Патриарх Тихон. Вручив епископу Серафиму архиерейский посох, он сказал: «По молитвам ныне празднуемого святителя Петра, митрополита Московского, желаю, чтобы ты был для града Дмитрова тем же, чем был Святитель Петр для нашего града Москвы – утверждением!» И позже напутствовал: «Иди путем апостольским… где придется пешком – пешком иди. Нигде ничем никогда не смущайся, неудобств не бойся, все терпи. Как ты думаешь, даром разве кадят архиерею трижды по трижды? Нет, недаром. За многие труды и подвиги, за исповеднические его болезни и хранение до крови веры Православной». Забегая вперед, надо сказать, что три года служения епископа Серафима на Дмитровской кафедре были, действительно, годами утверждения и, как вспоминала паства, торжества Православия. На архиерейские службы народ собирался со всей округи. Дом, где жил архипастырь, можно было найти сразу – у его крыльца всегда толпилась очередь ожидающих пастырского утешения и наставления. Вечерами Владыка посещал «дорогих дмитровцев», и в столь тяжелое время жили они тихо и мирно, согретые пастырской любовью…

А.М. Васнецов. Древний Дмитров

12/25 января, в день святой мученицы Татианы, Владыка Серафим приехал на место своего архиерейского служения в «Богоспасаемый град Дмитров» (как его тогда называли)[17]17
  Дмитров – древнейший город Руси, расположенный в 70 верстах от Москвы; по слову митрополита Владимира (Богоявленского), это был воистину «христианский город, известным своим благочестием». Основанный в 1154 году, во времена правления Юрия Долгорукова как город-крепость на границе Ростово-Суздальского княжества, он должен был заслонять пути от врагов в Суздальские земли. За свою долгую историю город был много раз разрушен, страдал от междоусобных княжеских войн, шесть раз его сжигали монголо-татары, но как птица-феникс он восставал из пепла заново. Святость города отображена и в его гербе, утвержденном в 1784 году. Герб Дмитрова напоминает нам сразу о трех святых Православной Церкви. В верхней части герба изображен Георгий Победоносец, поражающий копьем дракона (символ Московской губернии), а в нижней части на горностаевом фоне – четыре княжеские короны, «в память бывшего в оном городе знаменитого четырех российских князей съезда» (в 1300–1301 гг.). Князья эти были: Великий князь Михаил Тверской, Великий князь Московский Даниил (оба – святые Православной Церкви), Переяславский князь Иоанн (племянник Великого князя Даниила) и Великий князь Владимирский Андрей (брат Великого князя Даниила, сын Александра Невского).


[Закрыть]. Прибыв в Дмитров, епископ Серафим первым делом отслужил благодарственный молебен. Он был рад, что Господь дал ему возможность послужить на архиерейском поприще в этом чудном уголке древней Руси. А ведь еще в 1915 году батюшка получил Божье указание на свое будущее служение здесь. Возвращаясь с епископом Арсением (Жадановским) из Пешношской обители в Москву, они проезжали Дмитров, и вдруг, напротив Успенского собора, лошади остановились и отказались двигаться дальше. Епископ Арсений и архимандрит Серафим зашли в собор и приложились к главной святыне города – Животворящему Кресту. Владыка Арсений заметил, что это событие не случайно. Он утверждал, что случайностей в жизни не бывает, и говорил: «Над каждым человеком бдит Промысел Божий. Вся жизнь человека находится под непосредственным, хотя и незримым, водительством промышляющей и руководящей Десницы Вышнего».

Владыка Серафим поселился недалеко от Дмитрова в селе Подлипичье и там же стал служить в Казанской церкви. Дмитровцы очень полюбили епископа и старались не пропускать ни одной службы. Часто, после окончания Богослужения, прихожане провожали архиерея до дома и долго не могли с ним расстаться. Впоследствии, в ссылке, Владыка вспоминал об этом благодатном времени: «Премного вспоминал вас всех, больших и малых, когда читал житие святителя Григория Акрагантийского[18]18
  Епископ Григорий Акрагантийский жил в V веке (на южном берегу Сицилии).


[Закрыть], – в сем житии про вас написано: “… Когда епископ вышел из церкви, весь бывший у утрени народ пошел за ним, ибо у акрагантийцев таков был обычай – всегда провожать своего епископа от храма до самого дома. Дошедши до своих дверей, Святитель Григорий обращался к провожавшим, давал им разные наставления и благословлял их”. Когда прочитал я эти слова в житии, так и вспомнилась служба в Подлипецком храме, как вы меня всегда провожали до дома, и я своими грешными руками благословлял вас всех». Дмитровцы увидели в своем епископе «пастыря доброго», который мог утешить отчаявшегося, направить заблудшего, по-отечески наказать согрешившего, поднять павшего. У Владыки был особый дар приводить душу к покаянию – ему на исповеди открывались даже те, кто никому не мог открыться. Много сил Владыка отдавал окормлению монастырей, которые оказались в его подчинении. В викариатстве было 3 монастыря: Борисоглебский – в самом Дмитрове, заложенный по преданию великим князем Юрием Долгоруким в XII веке; Николаевский Пешношский на правом берегу реки Яхромы, в 25 верстах от Дмитрова, основанный во второй половине XIV века учеником Преподобного Сергия Радонежского святым Мефодием; и Спасо-Влахернский на реке Икше, в 12 верстах от Дмитрова, основанный в 1858 году и освященный митрополитом Московским Филаретом (Дроздовым); и около 100 храмов, в которых служили 300 священников и 250 дьяконов. Всех Владыка знал, всех опекал, всем был отец родной. В престольные праздники посещал обители, был для всех монашествующих примером истинного иноческого благочестия. Особое внимание епископ Серафим уделял соблюдению Устава в богослужении, благоговейному отношению к Храму Божию и его святыням. Очень почитал древний Нерукотворенный образ Спасителя, находившийся в Спасо-Влахернском монастыре и учредил в честь него праздник «Беленького Спасителя».

Николо-Пешношский монастырь. Современный вид

Он знал своих пасомых – они были его чада; он чтил старцев и стариц, которые жили в Дмитрове и его окрестностях, бывал у них, просил их святых молитв. Часто навещал он подвизавшуюся во Влахернском монастыре старицу-схимонахиню Серафиму (Кочеткову), которая утешала его своими беседами. Постоянно бывал пастырь и в древней Пешношской обители, где под спудом почивали мощи Преподобного Мефодия – основателя монастыря, а в монастырской Сергиевской церкви находился чудотворный и очень почитаемый образ Богоматери «Прежде Рождества и по Рождестве Дева», прославившийся чудесами во время эпидемии холеры 1848 года. Неустанные заботы архипастыря о спасении своих пасомых принесли духовные плоды. Когда Православную Церковь охватила обновленческая смута, и почти половина всего московского и питерского духовенства впала в раскол (к июлю 1922 года из 73 епархиальных архиереев только 36 остались верны Патриарху), – в Дмитровском викариатстве все до одного храма оставались православными.

Епископ Серафим и настоятель Пешношского монастыря

Зная о том, что гонения на православных скоро усилятся, Владыка предупреждал свою паству: «Крепитесь, держите веру вашу. Сами будьте стенами, Церковью Бога Живаго. Ибо враг ополчился на Церковь Христову, но врата ада не одолеют ее… Возлюбленные мои, пусть не будет среди вас материалистов, променявших дар Апостольства на мишуру мира, на 30 серебренников, пусть не будет гордых умников, Каиаф и Пилатов пусть не будет среди вас… Паства моя, дмитровцы мои родные! Молю Господа я, архипастырь ваш, чтобы вы избегали страшного рва сатанинского, чтобы вы все крепко держались за простертые к вам руки, чтобы всем нам воспевать: “Слава Тебе, показавшему нам свет”».

В годы служения в Дмитрове Владыка учредил братство Животворящего Креста Господня, члены которого должны были, прежде всего, проводить в жизнь самую главную евангельскую заповедь: «Любите друг друга». На Пасху 1922 года епископа Серафима вызвали в Дмитровский исполком. Чада Владыки собрались перед зданием исполкома и требовали его возвращения: «Отдайте нам нашего Владыку!» Люди не уходили до тех пор, пока епископа Серафима не отпустили. С торжественным пением «Христос Воскресе!» народ вернулся в собор со своим пастырем. Но вскоре, в конце ноября 1922 года, Святитель получил повестку из Москвы. Расчет чекистов был прост: во избежание возмущений дмитровцев арестовать епископа в столице. 27 ноября/10 декабря 1922 года, в день Знамения Пресвятой Богородицы, Владыка Серафим в последний раз служил в Дмитрове.

«Христос и в тюрьме есть»

29 ноября/12 декабря, приехав в Москву, Владыка Серафим зашел к своим близким знакомым и уже оттуда направился на Лубянку. Этот день был началом его крестного пути – почти все оставшиеся пятнадцать лет своей жизни он проведет в заключениях и ссылках… До позднего вечера ждали архипастыря его духовные чада и келейник Аристарх, сопровождавший епископа в Москву. Когда стало ясно, что Владыку уже не отпустят, отравились на Лубянку и там узнали о его аресте. Из писем епископа Серафима известно, что в тюрьме ГПУ на Лубянке его держали в подвале 10 дней, и он ничего в это время не ел, принимая только Святые Дары, которые ему удалось пронести с собой. Когда допросы закончились, Владыку Серафима перевели в другую московскую тюрьму– Бутырки. Епископ Арсений (Жадановский) и старец Алексий (Соловьев) благословили духовную дочь Владыки Серафима – Анну Патрикееву – заботиться о заключенном архипастыре. После долгой волокиты удалось оформить документы на удочерение Анны епископом Серафимом, и теперь, как приемная дочь, она могла рассчитывать на свидания со своим отцом и на сопровождение его к месту ссылки. У ворот Бутырок дежурили дмитровцы. Передач заключенному пастырю приносили так много, что батюшка кормил всех страждущих.

В ту пору в Москве уже было известно, какие нечеловеческие условия встречают в Бутырках заключенных. Тело епископа Серафима, изъеденное вшами, покрылось струпьями, и, чтобы приложить трубку, врачу пришлось подкладывать бумагу… Но Владыка ни на что не жаловался, все сносил, всех утешал, называл свое пребывание в неволе «душеспасительным заключением». Писал дмитровцам: «Я духом бодр и крепок, телом занемог, но теперь поправляюсь. Христос и в тюрьме есть, сладко беседовать с ним можно и здесь… Никогда не получал я столько утешения, света и радости, как в тюрьме. Внутренно Господь так стал утешать меня, таким миром и сладостию и радостию увеселяет душу мою, чего на свободе никогда не испытывал…»

Здесь, в камере № 51, служил Владыка Божественную литургию, исповедывал, причащал, наставлял. Была у него черная сатиновая епитрахиль, вышитая белыми крестиками. (Впоследствии ее хранила духовная дочь отца Серафима, Анна). На стене его камеры висел, приклеенный хлебом, образ Божией Матери «Скоропослушница», к которой архипастырь взывал: «В море житейстем обуреваемии, треволнению подпадаем страстей и искушений. Подаждь убо нам, Госпоже, руку помощи, якоже Петрови Сын Твой, и ускори от бед и избавити ны, да зовем Ти: радуйся, Всеблагая Скоропослушнице».

Из письма Владыки: «… Слава Богу за все – иза тюрьму, слава Ему, что не обошел Он меня своею милостью». Сердце архиерея, и так не особо здоровое, в тюрьме начало сдавать. Добиться какой-либо врачебной помощи было практически невозможно, но все же стараниями духовных чад удалось перевести епископа Серафима в тюремную больницу, или, как тут ее называли, – околоток. В больнице Владыка встретил арестованных отцов из храма Христа Спасителя[19]19
  Вероятно, это были священники, проходившие по второму «Процессу церковников» – протоиерей Николай Арсеньев, протоиерей Александр Хотовицкий и священник Илья Громогласов.


[Закрыть]. В Бутырской тюрьме епископ Серафим сложил Акафист Страждущему Христу Спасителю: «В несении Креста спасительного, десницею Твоею мне ниспосланного, укрепи меня, в конец изнемогающего…»

17/30 марта 1923 года, в день памяти святого Алексия, человека Божьего, епископу Серафиму зачитали приговор: «Два года ссылки в Северный край (Коми область) на вольном поселении». Это было лучшее, чего можно было ожидать от новых властей. В апреле перевели в Таганскую тюрьму. «В Таганской тюрьме, – хлеба давали от полфунта до 3/4 фунта в день. Этот кусок назывался… “пайкой”, и он служил в тюрьме денежной единицей… Днем предлагали суп – нередко из гнилого конского мяса, такой зловонный, что обычно арестованные отказывались его принимать: дежурный с грохотом прокатывал медный котел с этой похлебкой до уборной… На второе мы получали 2–3 ложки гороховой каши; к ужину давали то же, что и на обед, да три раза в день выдавали кипяток… Камера… – узкая каменная келья, имеющая пять шагов в длину и 2,5 шага в ширину. К одной стене привинчена кровать, в прежнее время она с 8 часов утра подтягивалась к стене и запиралась на замок. Другие две-три кровати устраивались из старых коек, укрепленных на железных ведрах (парашах). Маленький столик привинчен к стене. В двери знаменитый глазок, вверху, под потолком, окно с толстой железной решеткой… Если влезть на окно, можно видеть Москву: серо-желтые стены и башни Спасского монастыря (там концентрационный лагерь человек на 500); весь обрамленный зеленью Донской монастырь, с другой стороны пылает в лучах червонным золотом Храм Христа Спасителя…» (Из воспоминаний заключенного В.Ф. Марцинковского).

После тюремного заключения здоровье Владыки Серафима было подорвано. Епископ Арсений и матушка Фамарь благословили Анну Патрикееву в долгую дорогу: Владыка Арсений – образом Архангела Михаила, а игумения – финифтевым образком Богоматери «Умиление», раньше принадлежавшим преподобномученице Елизавете Феодоровне. Сохранилось прошение Анны Патрикеевой в «Красный Крест», датированное 31 марта/13 апреля 1923 года: «Прошу Вас взять на себя труд ходатайствовать перед Президиумом ГПУ, чтобы высылаемый Серафим Иванович Звездинский отправлялся не этапным порядком, или же, если можно, разрешить мне сопровождать его до места ссылки как родственнице и фельдшерице, ввиду крайней слабости его здоровья». Анна Сергеевна Патрикеева. (Росчерк – «Исполнено»)[20]20
  Однако Владыка был отправлен в ссылку общим этапом.


[Закрыть]. Этап ожидали в конце апреля.

30 апреля/13 мая Анна попрощалась с родными и отправилась в далекий, неведомый, но благословенный путь. Сопровождать Владыку в ссылку поехала еще одна духовная дочь его – Клавдия (Лешкевич), инокиня Борисоглебского монастыря. В 4 часа открылись тяжелые врата Таганки, и под конвоем стали выводить заключенных. В скорбном шествии рядом с Владыкой Серафимом оказались: епископ Ковровский Афанасий (Сахаров), епископ Петергофский Николай (Ярушевич), епископ Вязниковский Корнилий (Соболев) и питерские протоиереи: отец Александр Беляев и отец Петр Ивановский. Духовенство перегнали на Ярославский вокзал, где посадили в «столыпинский» вагон. В ночь на 1/14 мая, под праздник иконы Божией Матери «Нечаянная Радость», отошел от перрона поезд, увозя пастырей в далекое изгнание.

Образ преподобноисповедника Афанасия (Сахарова)

В Ростове была первая остановка. Анна и Клавдия, сопровождавшие Владыку в последнем вагоне, смогли его увидеть и получить благословение. Епископ Афанасий был в этот день именинник и праздновал день своего Ангела в пути… В Вятке ждали этапа около двух недель. Заключенные – в вятской тюрьме, сестры – у духовной дочери епископа Павла (Борисовского). Здесь можно было приносить передачи узникам, и даже разрешили свидание, поэтому пастыри могли хоть немного вздохнуть после тяжелого переезда. В Котласе всех ждала большая радость – впервые за тюремное житье отцы были полностью расконвоированы и получили, хоть мнимую, но свободу. По воспоминаниям духовных детей епископа Серафима, здесь он встретился с Владыкой Петром (Полянским) – будущим Местоблюстителем Патриаршего Престола (он находился в это время в ссылке в Великом Устюге, в 80 км от Котласа).

Дальнейший путь лежал по реке Вычегде до Усть-Сысольска. Это была древняя земля, освященная подвигом преп. Стефана Великопермского, просветителя зырян. Здесь в XIV веке преподобный Стефан построил первый православный храм, здесь он служил, кротостью и любовью побеждая язычество. Теперь Господь привел на землю зырянскую новых мучеников, освятивших этот Божий край своими молитвами и подвигами.

Митрополит Кирилл (Смирнов)

От Котласа до Усть-Сысольска плыли на пароходе «Тарас Шевченко». Владыка Серафим утром совершал свое келейное правило, читал Священное Писание, беседовал с епископом Николаем (Ярушевичем), жившим с ним в одной каюте. В Усть-Сысольске их скитальческие пути разойдутся: Владыка Николай будет отправлен в ссылку в Усть-Кулом – небольшой поселок на реке Вычегде, а епископ Серафим – в Визингу. В Усть-Сысольске отцы встретились с митрополитом Казанским и Свияжским Кириллом (Смирновым), впоследствии первым кандидатом на должность Патриаршего Местоблюстителя. Власти боялись бескомпромиссного и независимого Владыку Кирилла и арестовали его в первый раз еще в 1919 году (тогда он был митрополитом Тифлисским и Бакинским). Стойкость его в вере и верность Церковным канонам были известны еще во времена его епископского служения.

В Усть-Сысольске, 20 мая/2 июня, в день Святителя Алексия, митрополита Московского, на престольный праздник Чудова монастыря, служили первую Божественную литургию. Но не успели немного обжиться, как снова в дорогу – епископу Серафиму, отцу Филарету и отцу Иоанну Муравьеву пришло распоряжение отправляться дальше – в Визингу, за триста верст от Усть-Сысольска.