Текст книги "Всемогущий"

Курбатов раздумчиво посмотрел на пленника. Тот выглядел неважно. А вдруг у него и вправду начались головные боли? С этим шутить нельзя. Пленник должен делать свои предсказания исправно, а с больной головой всякое может быть.

– Ладно, – кивнул Курбатов. – На сегодня закончим. Можете отдыхать.

– А спасибо за работу?

– А спасибо за то, что вы еще живы? – вырвалось у Курбатова.

«О, – подумал Егор. – Даже так?»

Он внимательно посмотрел на Курбатова. Пустая угроза? Или за этими словами что-то кроется? Что, если его используют на каком-то определенном этапе, а потом уберут, дабы не оставлять возможному сопернику столь ценную гадальную колоду? Или чтобы не оставлять свидетеля, особенно если вследствие его предсказаний ситуация зайдет слишком далеко? Но зеркальные очки Курбатова были непроницаемы, и все, что оставалось Егору, это сделать вид, будто он не расслышал сказанное.

Дикий препроводил Егора в соседнее помещение, напоминающее номер в гостинице, и объявил своим замогильным голосом, что обед сейчас доставят. Перед тем как уйти, он немного потоптался у дверей, и Егору показалось, что тот хочет его о чем-то спросить. Однако гигант скрылся за дверью, и на этом все сношения с внешним миром были прерваны.

Оставшись один, Егор вздохнул и невесело огляделся. Несмотря на день, шторы были задернуты, и свет лился из потолочный люстры – плоской матовой полусферы из пластика, намертво прикрученной к потолку. Видимо, здесь принимались особые меры к тому, чтобы постоялец не нашел, чем взрезать себе вены или глотку. Телевизор был с плазменной панелью, вода стояла в пластиковой бутылке, рядом стоял пластиковый же стакан. Даже мебель была с мягкими, скругленными углами – на тот случай, если кто-нибудь особо изобретательный захочет приложиться виском об острый угол.

«Ну, этого они от меня не дождутся, – подумал Егор. – Я выпрыгну в окно».

Он подошел к окну и отдернул шторы. Перед ним была ровная кирпичная кладка.

Побег

Принесли и унесли обед, обильный, но невкусный, от которого Егор отъел едва треть, – и день потянулся дальше, неуверенно, но неуклонно переходя в вечер.

Чтобы скоротать время, Егор пытался смотреть телевизор, но это занятие ему быстро прискучило. Только раздражало обилие миров, предлагаемых экраном и казавшихся особенно изощренной издевкой по сравнению с его нынешним положением.

Горин не мог не усмехаться, сам чувствуя неуместность своих усмешек, и все же будучи не в силах остановиться. Он прекрасно помнил, как еще утром мечтал о свободе, об открывающихся перед ним возможностях, великих, чудных, полных сложной творческой игры, в которой он путем системы скрещивающихся координат – высшей инстанции и собственной душевной чуткости, идущей от сердца, от интуиции, от искреннего сострадания – изыскивал бы способы помощи нуждающимся и тем самым осуществлял бы свою миссию. Кого не вдохновят подобные мысли, кто не почувствует себя всесильным и беспредельно щедрым от таких перспектив?

О, здесь крылось такое, о чем простому смертному невозможно и мечтать, будь он даже первейшим среди первых – Александром или Чингисханом, Наполеоном или Цезарем, Сталиным или Гитлером. Там речь шла всего лишь о власти над жизнью человека – или народов, – но эта власть ограничивалась взглядом непосредственно перед собой, на лежащую на столе карту, на список, на выстроенные войска или на поверженного врага; далее глаз того, кто возомнил себя богом, этот взгляд не шел. Да и кто были эти первые? На поверхности – комок воли, невиданное честолюбие и куцый, многотиражный талант администратора, внутри же – сжигающая зависть, страх и неуверенность. Не зря же они так истово и поголовно прибегали к услугам всякого рода проходимцев, называющих себя астрологами, колдунами, магами и прочей мечтающей о славе не меньше их самих нечисти.

Егор же мог видеть невидимое, как, например, смерть этих первейших – задолго до того, как они вообще могли поверить в возможность собственной смерти, или гибель армий, отправленных за победой, или превращение городов в руины, или воскресение забытого гения, или будущность человечества. И вот со всем этим богатством он заперт в тесной комнате и вынужден тратить свой дар на службу каким-то негодяям, которые не посчитали даже нужным представиться ему, а предпочли использовать его посредством своих слуг, что только подчеркивало смехотворность его положения.

«Объявить голодовку? – размышлял он, глядя в потолок. – Бесполезно. Они раньше сломают меня этим кошмарным звуком. Да и какой смысл голодать? Только ослабею. И потом, я не политический узник и не жажду широкой огласки. Напротив, мне надо потихоньку выбраться отсюда, найти Жанну, профессора Никитина и расправиться с тем, кто устроил нам эту чехарду».

Егор вздохнул и повернулся на бок.

Как выбраться? Увы, он не обладал даром проникать сквозь стены, хотя это сейчас пригодилось бы ему больше всего.

Любопытно, а где бы они стали держать того, кто проникает сквозь стены? Под водой, не иначе. Или под землей, в компактном, но пригодном к проживанию гробу. Придумали же они надевать зеркальные очки – и неплохо придумали. А может, им кто-то подсказал?

Размышления Егора, смесь сарказма и пессимизма, были прерваны звуком открываемых дверей. Он лениво скосил глаза на вход – и вдруг против воли вскочил.

В дверях высилась громадная фигура Дикого, и то, что он не двигался и не говорил ни слова, показалось Егору недобрым предзнаменованием.

«Душить прислали, – мелькнуло в голове. – Быстро…»

Но в следующую минуту стало ясно, что он поддался панике, возникшей от долгого сидения в этих стенах, ибо Дикий не торопился набрасываться на него, а как раз наоборот, сам был чем-то явно смущен.

Егор вспомнил, что гигант так же смущенно топтался у входа перед тем, как оставить его здесь одного.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Угу, – прогудел Дикий.

– Что?

Дикий шагнул ближе, сунул руку за пазуху. Его очки попеременно отражали предметы, находящиеся в комнате, пуская их по кругу, как на карусели.

Егор попятился.

Но Дикий достал смартфон и показал его Егору:

– Вот.

Егор удивленно посмотрел на черный, навороченный гаджет, весьма курьезно смотревшийся в первобытной лапище Дикого.

– Я не умею чинить телефоны, – сказал он.

– Не надо чинить, – возразил Дикий. – Посмотри только. Одну минуту.

Егор догадался, в чем дело.

– Сними очки, – потребовал он.

Дикий застыл с протянутой рукой.

– Ну, чего таращишься? – разозлился Егор. – Или сними очки, или чеши отсюда.

– Нам не положено, – прогудел Дикий.

– А разговаривать со мной положено? – усмехнулся Егор.

Довод был резонный. Какое-то время Дикий колебался, затем снял очки. И Егор едва не расхохотался.

Глаза у Дикого, вопреки ожиданию, были испуганные, как у мальчишки, залезшего в чужой сад и застуканного сторожем. Правда, утоплены они были глубоко в глазницы и в другое время наверняка вызвали бы у Егора другую реакцию. Но сейчас Дикий был уязвим и, как показалось Егору, несчастен, и потому взглядом своим он внушал скорее жалость, нежели страх.

«И этому нужно то же», – подумал Егор.

Оставив веселье, он посмотрел на гостя внимательнее. Через минуту лицо Горина помрачнело. Он отвернулся и сел на кровать.

– Ты погибнешь, если немедленно не уйдешь отсюда, – сказал он.

Дикий помолчал.

– Ты посмотришь запись? – спросил он глухо.

– Ты не боишься погибнуть? – удивился Егор.

Дикий пожал плечами.

– Какая разница, когда мы умрем, – проговорил он. – Это в любом случае произойдет.

Егор с интересом посмотрел на него.

– Ты фаталист?

– Фаталистом я был, – возразил Дикий. – До того, как убил первого человека. А сейчас я просто хочу, чтобы ты посмотрел эту запись.

– Хорошо, – кивнул Егор. – Показывай.

Дикий включил видеозапись и подал смартфон Егору. Тот увидел на экране совсем молоденькую девушку, почти девочку, с лицом, искаженным страданием. Она пыталась улыбаться в камеру, но это у нее плохо получалось, и она все время боролась с желанием заплакать, храбро растягивая рот в подобие улыбки.

– Это твоя сестра? – спросил Егор.

– Да, – тяжело задышав, точно ему сдавило грудную клетку, выдохнул Дикий.

– Запись сделана в больнице?

– Да.

– Ты хочешь узнать, от чего она умрет?

Дикий замолчал. Хрустнул сжатый кулак.

«Имею ли я право? – прислушиваясь к себе, думал Егор. – Тот ли это случай, чтобы поспорить с волей Всевышнего? Или это просто хорошая возможность исправить человеческую беспомощность?»

Он уже увидел все, что интересовало Дикого. И теперь только сомневался, допустимо ли его вмешательство, или он должен отступить и не заходить за черту.

«С другой стороны, – подумал он, – это ли не указание выхода, единственно возможного в моей ситуации? И не значит ли это, что мне дается разрешение?»

– Что скажешь? – спросил Дикий. – Только не ври.

– А если совру?

– Убью.

Простота сказанного не оставляла сомнений в решимости намерений говорившего.

– Тогда не лучше ли мне помолчать? – осведомился Егор.

– Говори, прошу! – взмолился Дикий.

Егор прищурился:

– А на колени встанешь?

Дикий засопел, и в его сопении послышался стон загнанного в угол животного.

– Встану, – выдохнул он.

«Это уж слишком, – подумал Егор, – прав я или нет, а этому бедолаге я не могу не помочь».

– Зря ты ко мне пришел, – вздохнул он.

– Говори! – зарычал Дикий.

Теперь его глаза были глазами того, кем он был всегда – машиной, созданной для убийства. Но Егора уже не мог напугать этот взгляд, пускай даже он мог вызвать трепет у шайки уличных отморозков. Он видел другие глаза, и они-то были для него теперь главной принадлежностью этого огромного человека, такого страшного, такого могучего – и такого, как оказалось, уязвимого.

– Ее можно спасти, – сказал он, возвращая смартфон владельцу. – Если срочно сделать операцию. Ее подвздошную кишку – там, где она переходит в слепую, – пробил обломок зубочистки. Приборы не могут его обнаружить, но это обнаружится при вскрытии. У нее уже начался гнойный абсцесс, так что поспеши…

Дикий бросился к дверям. Но на ходу повернулся и гулко бросил:

– Спасибо!

– После скажешь, – усмехнулся Егор.

Дверь захлопнулась.

«В сущности, я могу остаться ни с чем, – подумал Горин, снова заваливаясь на кровать и предаваясь самому распространенному развлечению всех узников мира, а именно разглядыванию потолка. – То, что мне привиделось, не обязательно произойдет именно в связи со мной. Себя я, по крайней мере, там не разглядел. Но парень погибнет, в этом нет сомнений. Правда, сестру спасет, и это уже неплохо. А такому душегубу жить больше и не стоит… О Господи, о чем это я? Прости, прости… Ну, заносит, хотя я все время должен помнить, что не мне решать подобные вещи. Кстати, я предлагал ему уйти. Он не согласился. Значит, это его выбор, а не мой. А я всего лишь послужил орудием в Твоих руках. Стало быть, все по справедливости?»

Вопрос повис в воздухе, и ответа не последовало. Да и кто должен был дать ответ? Где тот горящий куст, из которого Егор, подобно Моисею, услыхал бы нужные слова? Дождется ли он чего-нибудь подобного или ему не стоит и связывать свой спорный, обреченный вместе с ним на смерть дар – с вечностью, заключенной в слове Божьем? Кто он – порождение дерзкой, но бессильной перед силой небес науки или уникальное творение, созданное по воле и желанию Творящего? К кому он причислен – к избранным и имеющим право или к самозванцам, имя которым легион?

Чувствуя, что его начинает заносить в сферы, трогать которые не следует, и что не одиночество, к которому он привык и которое любил и искал, а изоляция действует на него не лучшим образом, Егор поднялся и начал бродить по комнате, декламируя стихи и думая о чем угодно, только не о том, что переворачивало все его существо и лишало не то что покоя, а способности принимать решения, последствия чего могли отразиться на его здоровье самым пагубным образом. Ничто так не разрушает мозг, как он сам. И вспомнив об этом, Егор понял, что надо остановиться и не терзаться тем, что когда-нибудь само откроется ему.

А если не откроется, то это тоже будет знак, благодаря которому он сможет понять, как глубоко заблуждался относительно своего места на лестнице, уходящей ввысь, – и тогда он смирится, успокоится, и никто никогда больше не услышит от него ни слова, ни полслова.

Ужин принес тот же человек, что приносил обед: среднего роста, среднего возраста, с пустым, будто стесанным рубанком лицом, с манерами истукана, без голоса и, казалось, без плоти. Егор поел, думая о том, что силы ему пригодятся, и принялся ждать. Чтобы скоротать время, он включил телевизор, выбрал канал о животных и под его невинное бормотание задремал, найдя наконец отдохновение от снедающих его мыслей, которые упорно прорывались сквозь все заслоны, возводимые им на их пути.

Но дремать пришлось недолго.

Почувствовав, что в комнате стало как будто темнее, Егор открыл глаза – и снова инстинктивно вжался в постель. Над ним нависала глыба Дикого. «Без очков», – отметил Егор, на всякий случай не шевелясь.

Какое-то время они смотрели в глаза друг другу, затем Егор разлепил губы:

– Как сестра?

Дикий улыбнулся, и оказалось, что улыбка у него вполне человеческая и даже приятная. Только было видно, что делать он это не очень привык и что это был отсвет от того, что грело его глубоко упрятанное сердце и что составляло суть его беспросветной жизни обреченного быть бездушной машиной.

– В порядке, – прошептал Дикий.

Он погасил улыбку, но в его глазах осталось выражение ласковости и какой-то безграничной нерассуждающей преданности, которую Егор уже целиком мог отнести на свой счет и которая несколько его озадачила.

«Только этого мне не хватало, – подумал он. – Собственный Кинг-Конг в качестве телохранителя – что может быть лучше? Но как потом от него отвязаться? Ах да, он же погибнет…»

У Егора сжалось сердце. Но выбор был сделан. И сделан не им.

– Операцию сделали? – спросил Егор, подымаясь.

– Сделали. Было все, как ты сказал.

Егор кивнул и отвернулся. Его смущал взгляд Дикого.

– Врачи сказали, что это чудо, – сказал Дикий. – Ну, когда достали зубочистку.

– Они могли тебе не поверить, – заметил Егор.

– Ну! – возразил Дикий. – У них не было выбора.

Он похлопал себя по пиджаку.

– Понятно, – кивнул Егор. – Но ты рисковал, поверив мне.

– У меня тоже не было выбора. Сестра умирала. Они сказали, что у нее нет шансов.

Дикий покрутил своей крошечной головой, хотя крошечной она казалось скорее из-за громадности плеч.

– Эта зубочистка… Она пропиталась водой, и приборы ее не видели. Они не могли понять причину, а все было так просто. А она едва не умерла. – Дикий посмотрел на Егора. – Но ты как увидел?

В голосе Дикого было столько же недоумения, сколько и благоговения, и Егор ощутил, как в нем подымается неведомое прежде чувство. Но он тут же придавил его и бодро перевел разговор на другое:

– Неважно. Говори свое «спасибо» и проваливай. Мне пора готовиться ко сну.

Дикий замер.

– Ты что, – сказал он.

– А что? – спросил Егор, садясь на постель.

– Не надо так. – Голос Дикого дрогнул. – Я не животное. И все знаю. Ты ведь не врал, когда говорил, что я погибну?

Егор понял, что уже ничего не изменит. Чему суждено сбыться, то произойдет. И все же он хотел точно знать, что не он стал виновником грядущей смерти – еще одной, увиденной и обозначенной им.

«В сущности, я всего лишь обменял одну жизнь на другую, – подумал он. – В знаменателе остается та же цифра. Возможно, именно это от меня и требовалось».

– Нет, – сказал он, – не врал.

– Хорошо, – наклонил Дикий голову.

Он замолчал.

– Если ты погибнешь, кто позаботится о твоей сестре? – спросил Егор.

– Моя смерть стоит ее жизни, – проговорил Дикий, словно в унисон мыслям Егора. – Она в безопасности. И о ней будет кому позаботиться.

Он снова улыбнулся, открыто и просто, как улыбнулся бы другу.

– Идем?

Егор поколебался еще мгновение, невольно любуясь им.

– Идем.

Улыбка канула куда-то в глубины души Дикого – он словно наглухо спрятал ее от посторонних. И движения изменились, будто в нем что-то переключили.

– Держись за мной, – бросил он, мягко ступая к двери.

– Хорошо, – откликнулся Егор.

Дикий отворил дверь, выглянул в коридор и поманил его за собой:

– Пошли.

Егор, прячась за спиной Дикого, как за вставшим на дыбы автомобилем, вышел в коридор и двинулся вслед за ним. На ходу Дикий произвел короткое движение, и Егор увидел, как в его громадной руке повис пистолет с навинченным на дуло длинным, в две длины ствола, глушителем. Пистолет был прижат к бедру, прячась в складках брюк, и со стороны не был заметен.

Они прошли с десяток шагов, затем рука Дикого, на которую поневоле косился Егор, взметнулась вверх, и послышались два металлических щелчка. Одновременно его другая рука протянулась назад и приостановила Егора.

Тот услышал впереди какой-то шум и выглянул из-за спины своего провожатого. На полу впереди лежали два трупа в одинаковых серых костюмах. Охранники.

– Идем, – сказал Дикий, убирая руку.

Они двинулись дальше.

На ходу Дикий обернулся, двигаясь так, чтобы все время прикрывать собой Егора. Он был словно линкор с плывущим под защитой его бортов катером. Последовал новый взмах руки, щелчок затвора – и Егор, глянув назад, увидел еще одно сползающее на пол тело в сером костюме.

– За мной.

Дикий мог бы этого и не говорить. Егор теперь и сам нипочем не отстал бы от него. Правда, ему несколько претили методы Дикого. Но выбирать не приходилось, и плену он предпочел некоторые моральные издержки, решив, что потом разберется с укорами совести, если таковые станут его донимать особенно сильно.

Дикий между тем быстро продвигался вперед. Они прошли мимо двух убитых охранников и свернули налево.

– Ты куда это? – послышался возглас впереди.

Несколько стремительных шагов, за которыми Егор едва поспевал, взмах руки – и знакомые щелчки. Но на этот раз Дикий немного сплоховал. Послышался вой сигнализации, и со всех сторон замигали красные фонари.

– Бежим! – рявкнул Дикий.

Они припустились бегом. Добежав до будки охраны, из которой вывалился мертвый охранник, Дикий подхватил левой рукой его автомат системы «Скорпион» и двинулся дальше.

Егор понял, что сейчас здесь будет жарко.

– Лифты блокированы, – сказал Дикий. – К лестнице!

Они побежали к лестнице черного хода. И почти сразу раздались выстрелы. Пули зашлепали в стены, полетела штукатурка, послышался визг рикошетов.

Дикий спиной вдавил Егора в дверной проем и взметнул обе руки в стороны. Загрохотал автомат убитого охранника, в котором едва различались щелчки пистолета. Дикий быстро поворачивал голову вправо-влево, стреляя по невидимым Егору целям. Впрочем, тот и не смотрел, стараясь стать как можно меньше, а в идеале превратиться в одно целое с дверями, к которым его прижимала туша Дикого. Он уже прощался с мыслями о свободе, поскольку не представлял себе, что такая огромная мишень, как его провожатый, может долго оставаться непораженной.

Но через несколько секунд все стихло, а Дикий все еще стоял на ногах. Видимо, он делал что-то чуть более правильно, чем стреляющие в него охранники, ибо, выйдя из дверной ниши, Егор увидел с обеих сторон лежащие трупы общим числом не менее шести, в то время как на Диком не было ни царапины.

– Вперед, – послышался приказ.

Егор молча повиновался, начисто забыв об угрызениях совести. Ибо в этой мясорубке они запросто могли стать покойниками, и только невероятное мастерство Дикого позволило им избежать сей незавидной участи.

Впрочем, праздновать победу еще было рано.

Они выбежали на лестничную клетку и устремились вниз. Причем Дикий так быстро перебирал своими слоновьими ногами, что Егор, как ни проворен он был, не говоря уже о двойной разнице в весе, не мог угнаться за ним и все время отставал.

– Быстрее, – изредка поворачиваясь, просил Дикий. – Быстрее. Они сейчас будут здесь.

Егор молчал, стараясь изо всех сил.

Вдруг внизу что-то застучало.

Дикий так резко остановился, что Егор со всего маху влетел ему в спину. Но тот этого даже не заметил.

– Стой здесь, – сказал он, отстраняя Егора к стене.

Тот, уже пообвыкнув, вжался в стену, в то время как Дикий осторожно придвинулся к перилам.

Топот снизу приближался. Егор закрыл глаза, вспоминая свои видения.

– Их пятеро, – подсказал он Дикому.

Тот кивнул, не поворачивая головы, и вдруг бегом кинулся вниз.

Через несколько секунд застучали выстрелы, одиночные и очередями, в которых Егор уже не мог разобраться. Кажется, кто-то закричал, но этот крик был тут же перекрыт еще более ожесточенной стрельбой. Если бы Егор не знал, что Дикий найдет предсказанную ему участь несколько позже, он бы нипочем не поверил, что тот останется в живых в такой бойне.

Но вот в образовавшейся тишине колоколом прогудел знакомый голос:

– Сюда!

Егор бросился вниз.

Дикий перезаряжал оружие. Увидев Егора, он улыбнулся и указал стволом на нижний пролет:

– Можно идти.

– Хорошо, – кивнул Егор.

Он видел, как вспыхнули глаза Дикого при виде его. Такой взгляд ко многому обязывал, и Егор не позволил себе проявить слабость, когда ему пришлось переступать через трупы валяющихся на ступеньках – кто выше, кто ниже – охранников. Дикий как будто радовался тому, что смог оказать ему эту услугу, и было бы неправильно его разочаровать.

Они спустились вниз и вышли в подземный гараж.

– Сюда, – сказал Дикий.

Они двинулись к стоящему в отдалении внедорожнику фирмы «Мазда», огромному, с усиленной подвеской агрегату, как нельзя более подходящему такому объемистому седоку, как Дикий.

– Откуда ты знал, что их пятеро? – спросил Дикий.

– Видел, – просто ответил Егор.

Дикий искоса глянул на него и покачал головой.

– Ты Бог, – сказал он убежденно.

– Никому этого не говори, – попросил Егор.

– Не скажу, – пообещал Дикий.

Они уже подходили к джипу, когда Егор снова кое-что припомнил.

– Сейчас сзади выбегут трое, – сказал он.

Ничего не говоря, Дикий с силой пригнул его к полу, развернулся и поднял автомат. И когда из-за угла выбежали трое вооруженных людей, открыл прицельный огонь.

– Как ты это делаешь? – спросил он, закончив стрелять.

Егор выпрямился и глянул ему в глаза. Спокойные, будто их хозяин камешками побросался. А позади – полтора десятка трупов. Видимо, у каждого свое призвание.

Дикий ждал ответа, полный детского любопытства – самого чистого и самого неотвязного любопытства в мире.

Егор усмехнулся:

– А ты как это делаешь?

– Что? – не понял гигант.

Егор выставил и согнул указательный палец.

– Это.

– А, это!

Дикий задрал голову и расхохотался так, что вздрогнул и Егор, и стоящий рядом с ними джип, и в дальних углах послышалось рокочущее эхо.

– Это… – немного успокоившись, повторил гигант. – Это всего лишь работа. Берешь пушку, наводишь и жмешь курок. Невелика хитрость.

– Те тоже так думали, – заметил Егор.

– Да, – согласился Дикий. – Только я думал быстрее.

Он снова засмеялся, открывая машину.

– Хочешь, научу?

Егор покачал головой:

– Нет, спасибо.

Внезапно лицо Дикого изменилось, по лицу его пробежала легкая судорога, он выпрямился перед Егором во весь свой огромный рост и замер, как человек, чувствующий непростительную вину.

– Да, – промолвил он глухо. – Не надо, чтобы на тебе была кровь. Прости.

– Ничего, – сказал Егор. – Все нормально.

Он обошел машину и сел на переднее сиденье:

– Куда едем?

– Куда скажешь, – последовал ответ все еще стоящего с поникшим видом Дикого.

– Тогда на Ходынскую, – сказал Егор. – Знаешь такую?

– Знаю, – отозвался гигант.

– Тогда пошевеливайся, – заметил Егор. – А то скоро сюда слетится весь рой.

– Это верно, – согласился Дикий, вновь обретая свойственную ему решительность.

Он сел за руль, завел двигатель, и через минуту они покинули гараж.