Текст книги "Курильская обойма"

Сергей Кулаков
Курильская обойма

Большая океанская яхта, стоящая в двух кабельтовых от берега, медленно покачивалась на волнах. Дул теплый восточный ветер, поплескивал водой в борт. Плывущие по небу облака то закрывали луну, похожую на слегка сдувшийся мяч, то вновь открывали ее. И тогда в голубоватом, рассеянном свете на белом борту судна можно было увидеть два крупно выведенных иероглифа. Чуть ниже, шрифтом поменьше, латинскими буквами значилось «Kiosi».

На палубе яхты, несмотря на поздний час, наблюдалось некоторое движение. Огни не горели, палуба скупо освещалась светом, идущим из открытой рубки. Но этого света было достаточно для нескольких человек, которые готовились к погружению. На четверых из них (трое мужчин и одна женщина) были надеты черные гидрокостюмы, не дающие световых бликов, маски и баллоны с дыхательной смесью.

Еще двое помогали им. Помощь главным образом состояла в том, чтобы приготовить к спуску на воду два тяжелых металлических контейнера. Контейнеры были невелики, величиной примерно с телевизор кухонных размеров, но чрезвычайно увесисты.

Порой слышались негромкие переговоры, впрочем, весьма немногословные. Те, кто собрался на судне, большей частью общались посредством жестов, лишь изредка роняя слово-другое. Возникало ощущение, что все они озабочены сохранением тишины и чего-то опасаются.

Вскоре обнаружился и предмет их опасений. В том направлении, где находился нос корабля, из-за береговой скалы ударил луч прожектора и послышался ровный гул мощного двигателя.

Из рубки прозвучала отрывистая команда. Все шестеро несуетливо, но быстро нырнули в люк, скрываясь в трюме от посторонних глаз. Последний закрыл за собой крышку люка. Оба тяжелых контейнера были предусмотрительно поставлены вплотную к борту и оставались в его тени. Из рубки вышел человек, пинком ноги накрыл контейнеры какой-то ветошью, что-то проворчал под нос и вернулся в рубку.

Через несколько минут к яхте на малой скорости подошел пограничный катер за номером 347. Луч прожектора на подходе как бы невзначай скользнул по борту и низкой палубе яхты. Человек в рубке, японец лет сорока, вышел на палубу и приветливо махнул рукой тем, кто находился на катере. Катер, поравнявшись с яхтой, совсем замедлил ход.

– Все спокойно у вас? – опираясь на планшир, спросил у японца российский офицер в чине старшего лейтенанта.

– Сипакойна, надзярьника, – улыбаясь, радостно закивал японец.

– Завтра шторм будет, знаешь? – спросил старлей.

– Да, дзнаю, дзнаю, – снова закивал японец, улыбаясь еще шире, словно сообщение командира катера страшно обрадовало его. – Сторма несирьная, нам не боядза.

– Ну-ну… – кивнул старлей. – Бывай тогда.

– Взего хародзего, – усиленно закивал японец.

– Полный вперед, – отдал команду старлей.

Катер вспенил воду за кормой, нос его приподнялся – и он резво помчался дальше. Японец, с лица которого в одно мгновение сошла улыбка, некоторое время следил за ним настороженным взглядом. И лишь когда вдали растаяли кормовые огни, он подошел к люку и дважды стукнул в него пяткой. После чего снова вернулся в рубку, на свой пост.

Крышка люка откинулась, на палубу бесшумно и ловко выбрались аквалангисты и их помощники. Потеря во времени составила едва ли не четверть часа, и они торопились нагнать упущенные минуты.

Аквалангисты надели ласты и с нависающей над самой водой кормы-ступеньки по одному без плеска опустились в воду. Те, что остались наверху, осторожно подали им тяжелые контейнеры.

Две пары аквалангистов, взяв контейнеры за ручки, погрузились метров на пятнадцать, включили фонари и минут пять плыли под водой в ту сторону, откуда появился катер.

Мелкие морские рыбешки ошалело бросались на яркий свет фонарей, но опытные пловцы не обращали на них внимания и уверенно продвигались вперед, неся со всеми предосторожностями свой груз. Специальные аппараты замкнутого типа не стравливали дыхательную смесь в воду, аквалангисты скользили в морской толще, прекрасно ориентируясь в донном рельефе.

Доплыв до подводной пещерки, находящейся в нижней части скалы, они извлекли из нее похожие на небольшие торпеды буксировщики. Эти портативные аппараты, производившие минимум шума, позволяли передвигаться под водой со средней скоростью в восемь километров в час, что значительно экономило время и силы.

Прицепившись попарно к буксировщикам, пловцы, не выпуская из рук контейнеров, плавно погрузились еще метров на двадцать. Держась почти у самого дна, они взяли направление в открытое море и вскоре бесследно растворились в безграничной подводной тьме.

На яхте тоже все затихло. Палуба опустела. Лишь в рубке остался вахтенным молодой японец, сменивший своего старшего товарища.

10 октября, вечер, Подмосковье

Сергей Ильич Демидов сидел по самую шею в большом деревянном чане, наполненном горячей водой. Вода для него была слишком горяча, но он терпел, показывая всем своим видом, что находится наверху блаженства.

Рядом с ним в таком же чане возлежал, прикрыв веки, пожилой японец. От воды шел густой пар. Казалось, что японец варится заживо. Сергей Ильич с некоторым страхом посматривал на своего соседа. Как бы он того, не превратился в вареную говядину. С кем тогда вести дела?

А дела для господина Демидова, дородного мужчины сорока девяти лет, коренного сибиряка, депутата Государственной думы от фракции «Единая Россия», складывались весьма и весьма неплохо.

В Думе он возглавлял комитет, занимающийся проблемой Курильских островов. Тех самых, на которые настойчиво высказывала свои притязания Япония.

Проблема числилась в разряде архиважных и была на контроле у президента. Поэтому комитет не страдал от недостатка средств, а Сергей Ильич, как его глава, мог запросто входить в самые высокие кабинеты и на короткой ноге общаться с представителями многих, не последних в мире, государств.

Особенно, понятное дело, частенько он пересекался с посольскими работниками из Японии. Все это происходило вполне легально. Проблема существовала еще с советских времен. Но несмотря на все усилия японцев, руководство СССР твердо стояло на том, что «что с возу упало, то пропало», и точка. И не допускало ни малейших уступок.

Затем Борис Николаевич активно обсуждал ее в годы своего достопамятного правления и от широты души чуть ли не отдал японцам все, что они просили. Хорошо, вовремя остановили… Путин повел себя иначе – он-то хорошо понимал, что значат Курилы для России, – и дал понять, что ничего никому возвращать не собирается.

Японцы, взбодрившиеся было при Ельцине, приуныли, но надежды не оставили. Переговоры вступили в новую фазу, в ход были пущены различные политические уловки и многоходовые финансовые комбинации.

Для Сергея Ильича Демидова, человека ловкого и не лишенного практической смекалки, не составило труда определиться с выбором генеральной линии. Особенно после того, как ему было сделано деловое предложение с японской стороны.

В Думе, в прессе и на телевидении он твердо и решительно заявлял, что японцы не имеют никакого права на Курильские острова и не получат ни пяди российской земли, а равно и прилегающих к этой земле водных просторов. А попутно, в глубинах Госдумы, в различных министерствах и ведомствах, в кабинетах и кабинетиках, вел незаметную, но очень важную для Японии работу, направленную на лоббирование ее территориальных интересов и расшатывание внешней политики России в отношении своего восточного соседа.

За эту хлопотливую и небезопасную деятельность Сергей Ильич получал щедрое вознаграждение.

Японцы не скупились и проплачивали не только оговоренный ежемесячный гонорар, но и все текущие расходы. А таковых хватало, ведь мало кто соглашался пойти навстречу «за так», каждый норовил отхватить кусок пожирнее. В чем в чем, а в этом российские чиновники поднаторели. Еще о деле и двух слов сказано не было, а они уже руку ковшиком вперед протягивали…

Японцы платили и не жужжали. Уж больно им хотелось получить назад хоть часть территорий, утраченных после Второй мировой. Сергей Ильич пользовался удачным моментом и не скромничал. А чего скромничать? Не он, так другой – в этом Демидов, изучивший Систему изнутри, ничуть не сомневался. К тому же речь шла о таких суммах, в которых его гонорары тонули, как песчинки в море. В отличие от многих непосвященных граждан, он прекрасно знал, какие колоссальные доходы могут приносить отдаленные, заброшенные Россией острова. Японцы, умеющие считать деньги, не зря пускали на них слюну. Было на что.

Сегодня Сергей Ильич был приглашен в загородный дом господина Масару Ибуки, первого советника японского посла. Господин Ибука уже около года вел дела с Демидовым, они частенько встречались то на официальных приемах, то попросту, за холостяцким ужином в элитном японском ресторане. Но в свою загородную резиденцию, то есть к себе домой, господин Ибука пригласил Сергея Ильича впервые.

На то имелась особая причина, и Демидову она была хорошо известна. Японцы затеяли очень серьезное предприятие, которое, в случае успеха, могло сильно приблизить их к осуществлению заветной мечты. Чтобы предприятие это прошло успешно, Сергей Ильич приложил немало сил. С его подачи процесс начался и, насколько он был в курсе, успешно набирал силу. Так что японская сторона была кровно заинтересована в том, чтобы Демидов играл в том же духе на их стороне, и играл активно. Для этого они удвоили его обычный месячный гонорар, а кроме того, в случае успеха обещали десять миллионов фунтов стерлингов и почетное японское гражданство.

От второго Сергей Ильич решил вежливо отказаться, а вот первое стоило обсудить подробнее. Десять миллионов фунтов – сумма, конечно, приличная. С учетом уже накопленного капитальца это кое-что, даже в условиях нынешних диких цен. Но все же маловато, малова-ато! Если япошки получат свои острова – с прямой помощью Сергея Ильича, – то их бюджет начнет пополняться миллиардами долларов. Ежегодно. На много-много лет вперед. И что в таком случае для них какие-то десять миллионов фунтов? Копейки. А для него это принципиально важный момент, ибо для чего же он старается, как не для денег? Не за идею же ихнюю, японскую. Несправедливо. Надо этот вопросик уладить, чтобы не было недоразумений. Бог свидетель, он не сквалыжник какой-нибудь. И лишнего никогда не брал. Но тут ведь момент особый. Одно дело разговоры келейные о том о сем, другое – натуральная диверсия, да еще крупных масштабов. Направленная, между прочим, на подрыв экономической и политической мощи России. Это уже не шуточки.

Несмотря на свою побочную деятельность, Сергей Ильич вполне искренно считал себя патриотом. И не мог позволить, чтобы Родину уронили в грязь лицом за просто так. Или платите как полагается, или – увольте… Мы задешево не продаемся, цену себе, слава богу, знаем. Так что деньги на бочку. Настоящие деньги.

Вот только как к этому вопросу деликатно подойти? Сколько Сергей Ильич ни имел дел с японцами, а так и не постиг всех тонкостей их взаимоотношений. Будут улыбаться, бесконечно кланяться, говорить ни о чем, а о самом главном – в последнюю очередь и как о пустяке. Русский человек как привык: сначала дела перетер, руки в знак договора пожал – и давай расслабляться по полной. Душа-то уже спокойна. А тут жди удобный момент, терпи, изображай радость необыкновенную…

Но делать нечего, надо терпеть. На то они и трудности, чтобы их преодолевать. И Сергей Ильич преодолевал их стоически, ничего не скажешь.

Сразу по приезде господин Ибука предложил сходить дорогому гостю в баню. Освежиться и расслабиться с дороги. Сергей Ильич такому предложению был только рад. Баньку он любил, как всякий русский человек, да и где решать важные дела, как не в бане? Самое место для серьезного разговора. И доверие нужное устанавливается, и посторонних нет.

Но не учел он одного: в баню его пригласили японскую, и напарник его – чистокровный японец. Все пошло не так, как он привык.

Вместо того чтобы первым делом залезть в парную и распариться до костей, господин Ибука затеял мыться. Мылся он не просто так, а с помощью двух молоденьких японок, одетых в одни лишь набедренные повязки.

Еще две девушки начали намыливать дородное тело Сергея Ильича. Они старательно терли его мягкими рукавицами, пропитанными ароматной мыльной пеной. Девушки были симпатичные и терли Сергея Ильича со всех сторон, без колебаний залезая в промежность. Это было хоть и приятно, но, мягко говоря, непривычно, что ли. Агрегат Сергея Ильича от столь откровенных прикосновений начал быстро приходить в боевую готовность, и ему стоило немалых сил сдерживать вполне понятное возбуждение. Неловко прикрывая срам обеими руками, он косился на господина Ибуку, чтобы сориентироваться в непривычной обстановке.

А тому было хоть бы что. Опустив толстые складчатые веки на узкие глаза, он полулежал на низенькой скамье, позволяя девушкам охаживать себя со всех сторон. Да ему-то и легче было не обращать на них внимания. Сложением он напоминал подростка, правда, с седой головой, и детородные органы у него были мальчуковые. Не то что Сергей Ильич, который и телом, и мужским достоинством был, что называется, не обижен. Поди сладь с натурой, когда вокруг тебя, голого и готового к бою, трутся такие куклы. Сергей Ильич и прихватил бы уже которую, да понимал, что здесь это не принято. Раз хозяин никого не трогает, то и ему не след. Чертовы их японские обычаи! Так и глаза на лоб могут выскочить.

Слава богу, девушки смыли с него мыльную пену и наконец ушли. Кое-как Сергей Ильич успокоился. А господин Ибука уже лез в чан с дымящейся водой и жестами приглашал гостя занять место в соседнем чане. И так при этом сладко улыбался, щурил глазки.

Сергей Ильич сунул ногу в чан и чуть не ахнул в голос. Это ж почти кипяток! С ума сойти, лезть в такую воду. Надо хотя бы холодненькой плеснуть…

Но проклятый Ибука уже погрузился по самые подмышки и всячески выражал удовольствие. Делать нечего, назвался японским гостем, полезай в кипяток.

Сергей Ильич сжал зубы, закрыл глаза и медленно погрузил в воду большое тело. Потихоньку выдохнул, сел чуть удобнее, хотя каждое движение вызывало жгучую боль… Кажется, терпеть можно. Главное, не шевелить ничем, даже пальцем. Не говоря уж про остальное. То-то Ибука не возбуждается. Где там возбудишься, когда все давно сварено вкрутую.

Через несколько минут Сергею Ильичу стало даже приятно. А ничего япошки, нормально придумали. Веничек бы еще сюда можжевеловый, спинку и грудь потереть. Ну да ладно, можно и без веника. На улице дождик холодный с утра припустил, ветерок подул осенний, неласковый, а тут тепло, уютно, и пахнет так успокоительно…

Едва он, прикрыв глаза, начал расслабляться, в комнату снова вошли те же девушки, на этот раз с кувшинами в руках. Они добавили кипятку в чан господина Ибуки, который едва заметным кивком выразил одобрение, и заодно щедро подлили гостю.

Сергей Ильич едва не завопил и не выскочил из чана. И так еле терпел, боялся шевельнуться, а тут новая порция кипятка. Сварить его они, стервы узкоглазые, хотят тут, что ли?!

Видимо, девушки по выражению его лица поняли, что гостю и так слишком горячо, и больше на него кипяток не тратили. Зато хозяину лили и лили вар, да все крутой, с густым паром, Сергей Ильич начал всерьез опасаться, как бы тот не помер чего доброго… У него-то самого вода давно остыла до терпимого уровня, и он молча скучал, ожидая, когда можно будет такую баню покинуть к такой-то матери. Но Ибука! Это ж какое надо иметь здоровье, чтобы без малого час сидеть по уши в кипятке – и хоть бы хны?! Самураи, одно слово, что с них взять…

И как тут с ним поговорить о деле, когда он весь, как вареная сарделька? Условия-то хорошие: посторонних нет, и времени хватает. Да вот толку с этих условий, ежели вторая сторона ни мычит ни телится?

Нет, неправильные все же люди японцы. Взрослый вроде человек, седой совсем, а простых вещей не понимает. Лежит в своем кипятке, пельмень пельменем, и слова от него не добьешься. Может, за саке разговорится? Если, конечно, до саке дойдет. А то ведь могут вручить конверт с инструкциями и деньгами и отправить домой восвояси. С них, азиатов, станется. И выйдет, что только зря страдал.

Но напрасно Сергей Ильич опасался. После бани, когда его и хозяина, распаренного до малиновой красноты, все те же девушки-прислужницы обрядили в просторные, удобнейшие кимоно, наступил час ужина.

Крытым переходом господин Ибука проводил Сергея Ильича в дом, где за раздвижными дверями находилась гостиная. Господин Ибука уселся прямо на застеленный жесткими циновками пол, подложив под бок твердый валик. Сергей Ильич тоже кое-как устроился на полу, не без труда подобрав под себя негнущиеся ноги. В ресторане хоть стульчики давали, а тут и того нет. Ноги, подвернутые под зад, с непривычки сразу стало ломить, но он решил потерпеть. «Баню» вытерпел, переживет как-нибудь и это.

Стол, низенький, едва возвышающийся над полом, был уже накрыт. То есть на нем стояли две пустые тарелки на бамбуковых подстилках, две фарфоровые пиалки для саке, лежали палочки для еды – и все.

Ожидая, пока принесут угощение, Сергей Ильич оглядывал интерьер.

Простенько и со вкусом. Обстановка, без преувеличения, как в сиротском доме. Голые стены и циновки на полу. Если бы не стол, хоть катайся от стенки к стенке. Хотя нет, некие украшения все-таки имелись. В неглубокой стенной нише висел свиток с иероглифами. Под ним – ваза с сухими цветами. Свиток даже не пергаментный. Простая бумага, с желтизной, и надпись явно от руки. Ваза – обыкновенная деревенская глина. И цветочки под стать вазе, на любом огороде таких сорняков пуками можно надергать. Икебана, япона мать… Черт, богатый же человек. Ну, не бедный, во всяком случае. На прислужниц деньги есть, а на пару стульев и буфет с сервизом не нашлось? Что за люди…

– Что написано на этом свитке, Ибука-сан? – спросил почтительно Сергей Ильич.

– Это хокку, – ответил почти без акцента хозяин. – Хокку – японское стихотворение.

– Да, да, я знаю… А о чем в нем говорится?

– О судьбе. Этот свиток достарся мне от моего отца. А ему – от его отца, моего деда. Он быр известным поэтом, состояр при дворе… Это наша семейная рериквия. Я храню его как самую боршую святыню.

– А-а… – сделав значительную мину, покивал Сергей Ильич.

Ну, «рериквия» так «рериквия», храни.

Все же как бы пару слов о деле ввернуть? Сергей Ильич покосился на Ибуку. Тот был важен и молчалив – не подступиться. Ладно, подождем, пока хлебнешь саке. Обычно после саке серьезный разговор и начинался. Правда, была опаска, что господин Ибука, по своему обыкновению, быстренько обговорит текущие дела, даст несколько очередных указаний – и на этом разговор закончится. Однако Сергей Ильич твердо решил завести речь о том, что его больше всего интересовало, и не отстать, пока не будет получен положительный ответ.

Вошли одна за другой давешние «банные» служанки в белых хлопковых кимоно, внесли подносы с яствами: рыба, осьминоги, крабы, трепанги, обязательные суши, маринованные овощи, кувшинчик с подогретой саке… Все это было ловко расставлено на столе, после чего прислужницы бесшумно удалились.

Вместо них к столу вышли две молодые японки, одетые в дорогие шелковые кимоно. На тонких талиях – широкие пояса, завязанные пышными бантами на спине, на головах – высокие сложные прически. Кимоно были расписаны яркими цветами, отчего девушки напоминали больших тропических птиц. У одной преобладали розовые тона, у другой – бирюзово-салатовые. На нежных лицах лежал толстый слой грима, превращая их в безжизненные маски.

Это были гейши, в чьи обязанности входило изображать роль хозяек дома и развлекать мужчин. Они сели по другую сторону стола, привычно опустившись на колени и пятки, и одна из них грациозно наполнила фарфоровые пиалки мужчин саке. Затем с низкими поклонами они попросили мужчин выпить.

Сергей Ильич, который с этими обычаями был хорошо знаком, упираться не стал и с удовольствием последовал приглашению.

Двадцатиградусная рисовая водка, да еще почему-то горячая, это, конечно, не то что наша, сорокаградусная, высшей очистки, в меру охлажденная. Но на худой конец сойдет и такая. Под все эти полусырые, а то и вовсе сырые морепродукты, под пластилиновый рис и тошнотворные овощи только саке и пить.

Сергей Ильич предпочитал вообще-то жирную и пряную китайскую кухню, но тут выбора не было. Поэтому он с аппетитом уплетал то, что подавали, да с охотой опрокидывал в рот чашечки с саке, которые ему и хозяину исправно подливали улыбчивые и вышколенные, как генеральские денщики, гейши.

Через полчаса за столом стало веселей. Господин Ибука отмяк и начал отпускать сальные шутки, от которых гейши заливались звонким смехом. Шутили по-русски, и Сергей Ильич тоже участвовал в разговоре – не без успеха. Теплая водка приятно ударила в голову, языки развязались, вся строгость господина Ибуки исчезла без следа. Теперь это был радушный хозяин, который больше всего заботился о том, чтобы его гость чувствовал себя как дома. На столе одно блюдо сменялось другим, кувшины с подогретой саке все время обновлялись…

Когда вечер был в разгаре, из-за стены послышалось мелодичное бренчание сямисэна – трехструнного музыкального инструмента. Девушки поднялись из-за стола и исполнили древний церемонный танец. Танец был очень строг и прост, лица-маски неподвижны, каждое движение выверено до миллиметра.

Непривычный к подобному зрелищу европеец вряд ли назвал бы этот танец красивым. Но Сергей Ильич, насмотревшийся подобных зрелищ во время походов по японским ресторанам, выступлением гейш остался доволен и наградил их громкими рукоплесканиями.

Посидев еще немного с мужчинами, девушки, повинуясь едва уловимому жесту господина Ибуки, отвесили поклон, почти касаясь лбами пола, и скрылись за дверью. Сергей Ильич понял, что наконец-то пришла пора серьезного разговора. Он сделал внутреннее усилие и легко отогнал от себя хмель. Да и хмеля-то особого не было, так, баловство одно, вроде как от пива. Изрядно закусив всем, что было на столе, Сергей Ильич мог бы еще пить и пить, да не саке, а что-нибудь покрепче, закалка-то, слава богу, наша, советская. Так что мозги у него были в полном порядке.

– Как вам нравится угощение, Сергей-сан? – спросил хозяин, искоса поглядывая на гостя.

Недавняя веселость слетела с него, как не было. Теперь это снова был собранный и многоопытный чиновник, готовый со всей вверенной ему ответственностью решать какие угодно вопросы.

Сергей Ильич поджался, хотя на лице его расплылась широкая улыбка.

– Благодарю, Ибука-сан, все замечательно.

– Кажется, вы не пришри в восторг он японской бани? – прищурил и без того узкие глаза Ибука.

– Ну почему? Довольно оригинально. Хотя немного неожиданно…

– Вам нужно чаще бывать в наших банях, – заметил господин Ибука. – Тогда вы привыкнете и оцените все удобство и эффективность такого рода отдыха.

– За чем же дело стало? – усмехнулся Сергей Ильич. – Приглашайте чаще – быстрей привыкну.

– Договорирись, – поклонился господин Ибука.

Он налил гостю и себе саке, они поклонились друг другу и выпили. Сергей Ильич зажевал маринованной морковкой. Господин Ибука закусывать не стал.

– У нас возникра неборьшая пробрема, – выдержав приличествующую моменту паузу, негромко сказал он.

– Закончилось саке? – мстя за баню, осведомился Сергей Ильич.

Господин Ибука вежливо улыбнулся, но шутку не поддержал. Посерьезнел и Сергей Ильич. Что ж, раз начались взрослые разговоры, будем разговаривать по-взрослому.

– Ваши пограничники вниматерно средят за нашими рюдьми. Очень вниматерно, – подчеркнул слово «очень» Ибука. – Вы понимаете, о чем я?

– Кажется, да, – кивнул Сергей Ильич. – Пограничники мешают вашим людям работать, так?

– Очень мешают, – снова сделал упор на «очень» Ибука. – Борее того, есть вероятность, что они обнаружат истинную подопреку нахождения там нашего судна, и тогда не избежать борших неприятностей.

– Это точно, – не стал спорить Сергей Ильич.

– Необходимо срочно принять меры, – заявил господин Ибука. – Иначе вся наша работа может потерпеть крах. А этого допустить нерьзя. Во-первых, на этот проект уже затрачены боршие деньги. Во-вторых, есри он сорвется сейчас, то осуществить его повторно будет уже невозможно.

– Ну да, фээсбэшники будут начеку и больше не позволят Японии проводить какие бы то ни было изыскания на российской территории, – беззаботно заметил Сергей Ильич.

Господин Ибука горестно покачал седовласой головой. Сергей Ильич искоса поглядывал на него, прикидывая, какую все же цену запросить. Тут главное – не прогадать. Момент подходящий, спору нет, но ведь и чересчур давить на горло тоже нельзя. Япошки могут заартачиться, впасть в амбицию и вообще разорвать контракт. Найти ведь замену Сергею Ильичу, в принципе, не так сложно. И он, и они это прекрасно понимают. Время, конечно, будет потеряно, но зато они сохранят деньги и, что для них, чертовых самураев, самое главное – лицо. А Сергей Ильич может остаться ни с чем. И это-то особенно обидно. На верном пути к законному богатству, можно сказать, в нескольких шагах от него, и разом потерять все по собственной глупости? Не-ет, сие допустить никак нельзя. Надо сработать тонко и точно, чтобы и волки остались сыты, и овцы целы. А это уже, что ни говори, искусство…

– Вообще-то эта проблема не представляется мне неразрешимой, – сев поудобнее, неторопливо и с удовольствием заговорил Сергей Ильич. – Нужно будет связаться с одним человеком на Сахалине, поговорить с ним, объяснить ситуацию…

Он покосился на Ибуку. Тот слушал вроде бы бесстрастно, но голова едва заметно кивала в такт его словам: да, да, да, так мы и сделаем…

Ну, еще бы, другого они и не ждали!

– Тут мне, Ибука-сан, любопытные цифры на днях представили в комитете, – вдруг заговорил совсем о другом Сергей Ильич. – Хотите послушать?

Господин Ибука перестал кивать и перевел взгляд на переносицу гостя. Тот струхнул, но отступать уже было поздно. Ладно, будь что будет. Если он сейчас не начнет этот разговор, он не начнет его никогда и до скончания века будет казнить себя за трусость. Так что вперед – и с песней. Она, как известно, нам строить и жить помогает…

– Согласно последним выкладкам ученых, – стараясь не торопиться, продолжил Сергей Ильич, – запасов угля на Курильских островах примерно один миллиард шестьсот миллионов тонн. Ресурсы золота на островах оцениваются в 1867 тонн, серебра – в 9284 тонны, титана – в 39,7 миллиона тонн, железа – в 273 миллиона тонн. На Итурупе ежегодный вынос с газами редкого металла рения, который дороже золота, составляет 36 тонн, что соответствует его годовому мировому потреблению…

Чем всегда Сергей Ильич гордился, так это своей памятью. Особенно на цифры. Страницами мог молотить наизусть и ни разу не сбиться. Вот и сейчас он все перечислил исключительно по памяти и без единой запинки. И можно было не сомневаться, что он не ошибся ни в одном пункте.

Ибука слушал молча, не делая ни единого движения. Опытный игрок, он без труда догадался, к чему издалека подбирается гость, и теперь лишь ждал, какое будет заключение у этого неожиданного доклада.

– Оценочная стоимость полезных ископаемых Курильских островов – пятьдесят миллиардов долларов, – все тем же тоном невозмутимого докладчика сказал Сергей Ильич. – Но при этом надо помнить, что одни лишь Южные Курилы способны давать ежегодно до одного миллиарда долларов «рыбных» доходов. А при разумном хозяйствовании эта цифра может вырасти в несколько раз. А уж чего стоит природа островов – на это и цены нет. Жадные до диковинки туристы способны без преувеличения озолотить страну, владеющую такой красотой…

Сергей Ильич замолчал, решив, что пора дать Ибуке возможность переварить сказанное. Если он все просчитал верно, то проницательный Ибука уже без подсказок разгадал ход его мыслей.

– Очень интересные цифры, – сказал через минуту хозяин.

Голос его звучал ровно и дружелюбно. У Сергея Ильича отлегло от сердца. Но как проклятый азиат поведет себя дальше?

Ибука молчал долго. Сергей Ильич почувствовал, как по его спине поползли холодные змейки пота. Надо что-то сказать? Но что? Потребовать без обиняков двадцать миллионов фунтов? Это слишком грубо для японцев, ставящих этикет превыше всего. Могут и осерчать. Но если Ибука как ни в чем не бывало вернется к началу разговора, не реагируя на более чем понятный намек? Тогда как? Забыть об этой теме, будто ее и не было? Или все же потребовать напрямую? Черт, как же с ними тяжело…

– Я тоже хочу уточнить кое-какую цифру, – наконец произнес Ибука.

Сергей Ильич затаил дух.

– Двадцать пять миррионов фунтов стеррингов, – прикрыв веки, четко выговорил господин Ибука.

Получилось!

Сергей Ильич едва сдержал вопль восторга. Это было даже больше, чем он хотел запросить. Ибука-сан в полной мере оценил его деликатность. Гость ни словом не обмолвился о своих претензиях, что позволило хозяину сохранить лицо при выборе нелегкого решения. Возникла приятная для обоих иллюзия, будто предложение о двадцати пяти миллионах существовало изначально и господин Ибука лишь соблаговолил озвучить его. Все произошло истинно в японском духе, к тому же дело решилось положительно, с чем Сергей Ильич от души себя поздравил. Все-таки кое-чему он научился за время работы в Думе.

«Двадцать пять миллионов фунтов! – вдруг вспыхнула и завертелась калейдоскопом в голове фантастическая сумма. – Двадцать пять миллионов! МОИ двадцать пять миллионов…»

– Вам нравится такая цифра? – уточнил на всякий случай господин Ибука.

– Вполне, Ибука-сан, – ласковенько улыбнувшись – под стать Ибуке, – кивнул Сергей Ильич.

Он очень гордился собой.

– Тогда поговорим о моем дзере?

– Завтра же я свяжусь с начальником ФПС по Сахалинской области, – деловито и несколько небрежно заговорил Сергей Ильич. – Он мой хороший знакомый и не откажется выполнить одну мою небольшую просьбу. Думаю, что после этого пограничники перестанут беспокоить ваших людей.

– Думаете ири уверены? – холодно переспросил господин Ибука.

Сергей Ильич прикусил язык. Деньги он выторговал, и деньги немалые. И не стоит обольщаться той легкости, с которой они ему достаются. Раз гонорар увеличился в два с половиной раза, то и ответственность увеличивается ровно на столько же. А раз так, изволь отрабатывать по полной программе. Тут отговорки не пройдут.

– Уверен, Ибука-сан, – поправился Сергей Ильич. – На этот счет у вас не должно быть никаких сомнений.

– Хорошо, – важно кивнул Ибука. – Тогда нужно звонить вашему другу. Вот терефон.

Он достал из складок своего кимоно маленький мобильник-«раскладушку» и положил на стол перед Сергеем Ильичом.