Текст книги "День вежливости"

День вежливости
Сергей Петрович Куликов

© Сергей Петрович Куликов, 2024

ISBN 978-5-0064-1400-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сцена первая

 
Действующие лица:
 
 
Бабка с первого этажа
Сантехники – Фёдор и Толя
Бомж Григорий
Вшивая собака Дрист
 

Двор. Лавка. Балкон. Подъезд. На клумбе чешется вшивая собака Дрист. Воняет.

С балкона первого этажа высунулась бабка в платке. Лузгает семечки. Под балконом срач. Голуби пытаются в ошмётках семечек заметить зёрна, раскидывают шелуху.

Возле лавки, расстелив на ней грязную тряпку, расселись прямо на траву, подвыпившие сантехники.

На тряпке закусон и мрачный пузырь с мутной жидкостью.

Бабка:

– Господа, эко у вас обеденный перерыв долог.

Первый сантехник:

– Эх, сударыня, ключ разводной в подсобке забыли-с. Митрий, давеча, отправился за ним. Не судьба нам без ключа разводного навозы перемешивать.

Бабка, ехидно:

– Видели мы ваш ключ. И Митрий ваш, любезный, лежит, поди, в подсобке в состоянии непотребном. Берегитесь, господа, управа на вас найдётся. Ох, найдётся.

Сантехники косо переглянулись, заявить на сей аргумент было нечего. Ибо Митрий и впрямь валялся непотребно в подсобке.

Бабка почуяла правоту, злобно уставилась на алкашей. Те молчали.

В подвале что-то булькнуло. То ли крысы прыгнули в воду, то ли что-то ржавое отвалилось.

Сантехник Фёдор оглянулся:

– Чрезвычайно обеспокоен я долгим отсутствием Митрия.

Другой его собутыльник ответил:

– Фёдор Арсеньевич, будьте любезны, передайте со скатерти баночку кильки.

Фёдор, с промасленной тряпки, поднял банку самой дешевой кильки, ну вернее, томатного соуса с жабрами и хвостами, повертел в руках бессильно.

– Анатолий Валентинович, голубчик, возьмите, пожалуйста, только ножа с собой мы не захватили второпях.

– Ах, какое несчастье, Фёдор Арсеньевич.

Фёдор и Толя пожали плечами, передавая банку друг другу. Бабка злобно глядела на эти кривляния. Шипела что-то себе под нос, чего слышно не было.

– Досада приключилась, – в итоге пьяно воскликнул Фёдор, обшаривая карманы.

– Пустое! – заявил вдруг Толя, – вот, Фёдор Арсеньевич, выход из нашей оказии.

Он достал плоскую отвёртку, принявшись ею ковырять банку консервов. Процедура затянулась.

Бабка плюнула куда-то.

– Господа, будьте любезны, поторопитесь! Вся парадная без воды уже сутки, люди настолько внимательно за вами наблюдают, что, того гляди, беда будет!

Толя весело ответил, не отвлекаясь от кильки:

– Беда, сударыня, общая. А в понимание надо входить, иначе никакого консенсуса-с.

Он протянул мрачный пузырь Фёдору. Тот принялся наливать свежую, не оставшись в стороне от очередных любезностей:

– О, вы так заботливы, спасибо!

– Пожалуйста!

– Не за что!

На той стороне подвала, где был вход, послышались булькающие шаги. Кто-то шёл прямо по воде. Потом этот кто-то очень громко нырнул в метровый слой жижи. Сантехники переглянулись. Бабка нервно задёргалась:

– Никак, ваша милость, Митрий там один, без вас, водолазные работы начинает.

Фёдор и Толя переглянулись. Не мог там быть никак Митрий, ибо лежал он в умат, даже пошевелиться не мог.

– Эка невидаль, – пробормотал Толя, – пойдёмте-ка, Фёдор Арсеньевич, поглядим, что там за супостаты безобразничают.

Бабка сверлила глазами спины алкашей, пока те, содрогаясь, пытались встать. Ноги подгибались, вчерашнее дало знать, а добавились с утра очень крепко.

Чинно, друг другу помогая, сантехники свернули грязную тряпку с обедом, поковыляли на заднюю сторону дома.

Там предстала такая картина:

Дверь в подвал открыта. Возле двери лежит чьё-то паскудное шмотьё. Виновника нету – виновник купается.

– Ясно-с, – пробормотал Фёдор, – я и не сомневался ни на минуту, с кем нам иметь дело.

– Что вы говорите, коллега, – пьяно брякнул Толя, – и кто же там?

Но тут виновник сам объявился. Совсем мокрый, выполз из затопленного подвала, естественно пьяный, местный знаменитый бомж Григорий. В быту Гриша Фанфурик.

Он уже понял, что просто так не скрыться. Но характер у Гриши Фанфурика был крайне скверный, похулиганить и подраться он любил. А так как лучшая защита – нападение, то он и начал:

– Что вы тут, господа, уставились. Я не одет.

– Ах, они не одеты!! – воскликнул в диком возмущении Федор.

– Как вас величать по батюшке, Григорий, – вспомнил имя данного персонажа второй сантехник.

Гриша, тем временем, уже выволок из кармана драных кальсон шкалик, накатив для храбрости.

– Вы не ответили! – хмуро протянул Толя.

Гриша думал, как быть. Драться – не выход. Их двое. Есть вариант бежать, да ноги ватные. Боюсь, догонят. Есть вариант ждать подмоги. Его корефаны – Валера и Гена, бухие, но довольно агрессивные, бродят у соседнего дома. Могут помочь. Чисто теоретически.

Гриша выбрал второе. Начал тянуть время.

– Не понимаю, господа, чего вы от меня желаете?

Он уже натягивал оставшиеся шмотки.

Сантехники просто кипели от ярости.

– Вы, сударь любезный, предупреждены были неоднократно, что приближаться к трубам я вам не советую. Тем более, пилить их.

Гриша сделал удивленный вид. Получилось плохо.

– Что пилить?? В своём ли вы уме?

– А не вы ли, любезный, в минувшем году в доме номер одиннадцать подобное сотворили?

Гриша понял, что не прокатит.

– Бес попутал, – ответил он, – помыться хотелось, просто страсть как. Вонять не пристало мне, как человеку благоразумному, вот и изыскиваю средства.

– И почему это ваши средства нашей работы касаются? – упрямо давил на него Фёдор.

– Говорю ж, бес попутал. Синь откровенная продается в двадцатой квартире самогонщицы Валентины Никитичны, вот после неё мне и стало туго. Руки сами собой за ножовкой и потянулися.

– Нескладно вы, как то, оправдываетесь. Чувствую я долгом своим отвести вас к соответствующим службам, дабы правосудие было восстановлено!

– Эко мне тяжко, господа, – оборвал сантехника Гриша, – пойду я. Сыро тут, и пахнет скверно. На том вам доброго здравия! – он, подхватив свои пожитки, дёрнулся в сторону, но сантехник Толя, красный от ярости, встал у него на пути. Медленно потянул, а потом сдёрнул грязную, вымазанную в говне, перчатку. Ею Толя отхлестал по отвратительной харе бомжа, затем бросив ему под ноги.

– Защищайтесь, сударь! – произнёс Толя.

Гриша понял, что расплата рядом. Но сил после стекломоя у него уже не было. Однако дуэль началась. Бомж подхватил палку, первое, что увидел на газоне. А Толя взял в руки разводной ключ (странным образом нашедшийся в его сумке). Бабка с первого этажа переползла насквозь свою огромную четырёхкомнатную квартиру, доставшуюся от мужа, высунула сморщенное лицо в окошко. В её глазах были гнев и любопытство.

Соперники сходились и расходились. На косых ногах они лавировали около входа в подвал, цепляясь за кусты, спотыкались. Ни одному, ни другому ещё не удалось попасть в оппонента.

Вдруг бомж Григорий наступил на кочку, подвернув ногу. Было больно, он чуть не упал, чем воспользовался Толя, ударив ключом по руке с палкой. Палка выпала, рука опухла. Гриша скорчился от боли, с его уст сорвалось:

– Бл…..

Но он вовремя посмотрел вверх, в сторону дороги. Там, над перекрёстком, алея посреди буйной дисгармонии светофоров и знаков, огромным монолитным полотнищем высился транспарант:

«В НАШЕМ РАЙОНЕ ДЕНЬ ВЕЖЛИВОСТИ!»

– Блллллизится расплата! Ох, и несдобровать вам! – выкрикнул Гриша

Бабка с первого этажа аж по пояс высунулась, наблюдая.

Тем временем, Фёдор, не долго думая, зашёл с фланга. Бомж получил оглушительный незабываемый пендаль, сочтя необходимым мгновенно ретироваться.

Были бы длиннее ноги и трезвее ум у сантехников, они бы догнали и отлубцевали Григория за все грехи, в том числе и за перепиленную трубу. Но судьба решила иначе – гнусный засранец метнулся вдоль дома, хромая на одну ногу, а у сантехников не было никаких сил его догонять.

Григорий, уже оторвавшись от преследования, обернулся, погрозил кулаком сантехникам. Его губы яростно шептали что-то, чего слышно не было. Но на транспарант он ещё поглядывал.

– Ушёл, а… – запыхавшись, крикнул Фёдор.

Толя, с размаху, бросил на газон разводной ключ, махнув рукой.

– Эка невидаль! Попадётся ещё нам! Не в последний раз!

Сантехники медленно прибрели к выходу из подвала, откуда мерзко тянуло кислой водой, душными испарениями и ссаньём.

Бабка с первого этажа молча сверлила их глазами. Взгляды встретились.

– Нисколько не сомневаюсь в вашей компетентности, господа, – прогундосила бабка, – смотрю я, и Митрий вам не нужен, и ключ имеется, и дело сейчас закипит…

– Анатолий Валентинович, милостивый сударь, вам не кажется, что нам стоит начинать работу? – глянув на своего кореша, пробормотал Фёдор, чтобы было слышно бабке.

– О да, Фёдор Арсеньевич, непременно! Пройдёмте-ка за инструментарием!

Они перешли на другую сторону дома, где и бухали перед этим у входа в подсобку.

Бабка с первого этажа снова пересекла квартиру, зорко наблюдая за алкашами. Её уже трясло от ненависти, но она ещё держалась.

Сантехникам предстала такая картина: единственная закуска, с трудом отвёрткой вскрытая килька, была уже почти сожрана вшивой собакой по кличке Дрист. Мрачный пузырь лежал, опрокинут этим же подлым зверем. Из горлышка пузыря толчками выливался шмурдяк. Спасать уже было почти нечего.

Раздался стон. Это Фёдор осел у ближайшего дерева наземь. Силы его покинули, как и надежды.

Повисло гробовое молчание, сквозь которое было отчётливо слышно, как жужжат зелёные мухи, кричат вороны и чавкает остатками кильки собака Дрист.

Сцена вторая

Действующие лица:

Местный долбоёб Славик

Гопники Сиплый, Мага и Поролон

Бомж Григорий

Брат Славика, десантник Витя

На детской площадке, где стояли вкопанные до середины, раскрашенные шины, было несколько пней. Пни эти приобрели очертания неких сказочных персонажей, не то гномов, не то гоблинов. Тот, кто вырезал эти скульптуры из пней, вероятно, мог бы пояснить, кто изображён. Но после получения аванса за работу от Жилкомсервиса, местный Микеланджело с деньгами ушёл в закат. Ну а скульптуры, кое-как выдолбленные из трухлявой древесины, покрашенные побелкой от насекомых, тоскливо торчали у всех на виду.

Рядом, на кривых ржавых качелях, времён вкусного пломбира, раскачивался одной ногой туда-сюда местный долбоёб-переросток Славик.

У Славика не было совсем ни каких талантов, но он от этого и не страдал. Школу свою от отсидел от звонка до звонка, от первого до девятого, уже лет как пять. Выше девятого класса Славика не допустили, ибо как сказала его классная руководительница: «Долбоёб, иди работать».

Но Слава, на самом деле, переживал мало от этого факта, работать он и не думал, а учиться такого не заставишь. Военкомат также отнёсся к данной личности с пренебрежением, поскольку эта личность имела кучу справок, написанных больничным почерком. На том свет и сошёлся.

Итак, Славик сидел, покачиваясь на крылатых качелях, в юном месяце апреле, а со стороны ближнего вагончика разливухи к нему приближались трое гопников.

Гопники были на районе не менее знамениты, чем пресловутый бомж Григорий. Они неоднократно были замечены в подлом поведении, но Фемида всё никак их не настигла.

Звали персонажей Сиплый, Мага и Поролон.

Вся цель жизней этих существ была проста – доить лохов. Иногда везло, иногда не везло. Иногда так не везло, что потом очень долго лечились. Но подход к лохам был уже наработан.

Троица зашла с тыла, когда Славик как раз рассматривал голых баб в телефоне, причём вопрос прозвучал в спину и очень укоризненно:

– Глубоко извиняюсь, но кем вы себя считаете в жизни?

Славик дёрнулся, оглянулся на гопников.

Те чинно подходили, руки в карманы. Сиплый, как самый старший в рабочем коллективе, достал пустую пачку сигарет, грустно заглянул в неё, театрально, и выдал вторую заготовленную фразу:

– Искренне рад буду, если вы предложите нам закурить.

– Ээээ, милостивые господа, не курю, и вам не советую, – проблеял Славик, он явно не ожидал такого поворота событий среди бела дня.

– А вам не стоит беспокоиться о нашем здоровье, – прогундосил снизу, из под кепки, Мага.

– Солидарен, – шепеляво добавил Поролон, – благодарю за понимание, но здоровье наше настолько крепкое, что и вам его такое же желаю.

Славик косо поглядел на кривую дверь подъезда, которая от сквозняка ходила вправо-влево, он ждал оттуда спасения своего в виде брата. А брат его, десантник Витя, пил сейчас в отпуске, не далее, чем в доме напротив. И Славик прекрасно знал, что Витя сейчас должен идти туда из дома, гулять со своими друзьями, на что и рассчитывал.

Но гопники то не знали этого, потому не унимались.

– Вижу я, вы пренебрегаете моим мнением? – сипло спросил Сиплый.

– Нет же, сударь, – Славик поспешно сунул телефон подальше, в штаны, на телефон уже косились вовсю гопники.

– Как нет? – артистично развёл руками Мага, – вы даже не ответили на первый вопрос, а ведь именно он является началом нашего диалога, вы же не можете так просто проигнорировать его?

Славик скользнул взглядом по окнам. Свет на третьем этаже моргнул и погас. Ага, значит Витя сейчас выйдет, как и говорил. Можно становиться смелее.

– Вы дурно воспитаны, – решился Славик на конфликт, – нельзя так подходить к уважаемым людям, причём втроём, исподтишка.

Гопники подались вперёд, Поролон стал заходить сбоку, явно вынашивая планы дать Славику в бубен, на том и закончить. Но Слава начал пятиться к подъезду.

– Куда же вы? – спросил Сиплый, – ведь ничего же нет обидного, в том, чтобы угостить сигаретой уважаемых людей? А если нет сигареты, так можно дать часы поносить, тем более у вас они настолько прилично смотрятся, что всем на зависть. Или вот цепочка на шее…

– А ещё можно дать позвонить, ведь я как раз хотел вас просить об этом-с, – добавил Поролон.

– Вот не скажите, что у вас мелочи нет, – пробормотал Мага, – у такого респектабельного молодого человека обязательно есть. Не трудитесь, я у вас сам найду.

Ситуация развивалась стремительно. Начал накрапывать весенний дождичек, под ногами было скользко, с ближайшего дерева капало за шиворот.

Гопники были со вчера подуставшие, приходилось бродить в поисках лохов до четырёх утра, причём с переменным успехом. Пару раз чуть не нарвались на бобик с ментами, один раз мимо проходили футбольные фанаты с бритыми головами и явными намерениями. Но обошлось.

Утром уже, проспавшись после балтики девятки с ягуаром, троица выплыла на новые поиски лохов. Ведь деньги, как и всё в нашем мире, не вечное.

Сначала Мага чуть не налетел на бомжа Григория, который довольно быстро хромал к соседнему дому. Мага покосился вслед и сказал, поморщившись, своим подельникам:

– Добрейшей души человек.

С Григория взять было объективно нечего. Все это знали, потому пошли дальше.

И тут судьба подбросила, вроде бы, простой и очевидный повод разжиться. Долбоёб Славик. Но про брата десантника джентльмены удачи, на свою беду, забыли.

Тем временем, гопники подпёрли переростка к стенке возле самого входа в подъезд. Сзади была лишь побелка, знатно пачкающая шмотки из сэконда. Славик вылупил глаза набок, откуда с тёмного провала лестницы раздавались тяжкие шаги, будто спускался слон.

Гопники тоже заподозрили неладное, но было поздно. В метре от них материализовался здоровенный, пьяный, в тельняшке и огромных говнодавах, братец этого задрота.

У Сиплого поперёк горла встал очередной вопрос. Раздался лишь хрип.

– Ээээыыыыыииии.

Десантник Витя, держа в руке наполовину пустую, наполовину полную, как кто желает, бутылку пива, медленно подошёл к компании.

Повисло тяжёлое молчание. Поролон, который уже, было, взял Славика за ворот, поспешно убрал руку. Мага уплыл на задний план, за Сиплого. Сам же Сиплый, будучи на острие, решил разбавить совсем уж грустное положение. Он глубоко вдохнул, как Есенин на родной Рязанщине, и сказал громко, непонятно кому:

– Дивные погоды стоят…

Витя, исподлобья, оценил его слова. Кивнул, помолчал полминуты. Потом басом ответил:

– Вы, как я вижу, господа, торопитесь?

Сиплый не стал более испытывать судьбу, благо, что бутылка не прилетела в лоб, он со всех своих ног дёрнулся бежать по двору. Витя топнул ногой, замахнулся бутылкой, отчего Мага и Поролон, тоже без всяких сомнений, рванули в разные стороны, спотыкаясь о садовых гномов, или кем их там ваял местный скульптор. Славик, торжествующе, посмотрел на своего пьяного брата. Тот был не совсем доволен.

Витя повернул своего братца-долбоклюя по направлению ко входу в подъезд, дал ему такой подсрачник, что тот мигом влетел по лестнице на третий этаж.

Потом Витя покачал головой, оглядывая профессиональным взором двор, где ныкались гопники.

За ближайшими вкопанными шинами кто-то кряхтел. Это Мага рухнул туда, подвернул ногу, и теперь сжался там в комок, ожидая расправу. Но десантник Витя был сейчас благосклонен. Он только допил свою бутылку и швырнул её в куст, откуда кряхтели. Там что-то утробно ойкнуло.

Витя побрёл своей дорогой, в сторону ближайшей разливайки. Сиплый выглядывал из-за угла. В кустах, за шинами, стонали. А переросток-долбоёб Славик уже появился на балконе, кривляясь и радуясь, как всё решилось в его пользу.

Но лохи то сами себя не разведут, поэтому гопники, постепенно, снова собрались в кучу, обдумывая дальнейшую стратегию.

Между тем, откуда ни возьмись, на горизонте опять объявился широкими шагами бомж Григорий. Мага указал своим кентам на него пальцем, видимо, как на последнюю возможность поживиться.

Последняя инстанция, так сказать.

Остальные брезгливо поморщились.

– Любезные мои коллеги, – резко и гнусаво пропищал Мага, – времена нынче не те, соизвольте спросить меня, куда я вас приглашу?

– О, мы все внимание, – заинтересовался Сиплый.

Мага указал куда-то в сторону раскатанной машинами детской песочницы.

– Имею предложить вам посетить променад, ведь там всегда много легкомысленных особ.

– Да, непременно-с, мы именно об этом и хотели сказать! – загалдели его кореша

А тем временем, бомж Григорий снова объявился на горизонте. Он нёс пакет с какими-то склянками, одна из которых была явно полной. И шёл этот персонаж однозначно со стороны дома самогонщицы Валентины Никитичны. У гопников замерли сердца. Выпить хотелось, особенно на фоне недавнего позора. А вот денег не было. И лохов на горизонте тоже. Кроме этого.

В итоге расчётливый ум преодолел брезгливость.

Мага покосился на кривую походку бомжа, на своих подельников, на Сиплого, который тоже смотрел безотрывно на пакет самогона.

– Да, господа, мельчаем, – произнёс Сиплый.

Бомж Григорий уже начал исчезать за поворотом, как его нагнали шаркающие шаги, а потом запыхавшийся голос гнусаво спросил:

– Месье, не будет ли у вас табачку? Не извольте беспокоиться, я сам у вас найду.

Сцена третья

Действующие лица:

Алкоголики Степан, Игорь и Пал Андреич

Металлист Плов

Десантник Витя

Проститутка Антуанетта

Официантка Лерочка

Непонятные спящие личности у углу

На всём районе было довольно скучно, если не считать одного злачного заведения. Тут можно было и выпить столько, сколько надо, поблевать под стол, не гнушаясь хозяев, дать в дыню тому, кто не очень понравился, но за углом, ущипнуть за зад стокилограммовую официантку Лерочку, перекинуться в козла, зазнакомиться с девушками третьей свежести, и подобное…

Но можно было и культурно отдохнуть за чтением стихов Байрона.

В этом баре находили своё место и говнари с соседнего бульвара, нааскавшие на полторы кружки кислого пива, и офисный планктон из МФЦ, пускающий слюни на это кислое пиво, недостижимое в рабочее время. И знаменитая проститутка по прозвищу Анька-Валидол, хотя сама себя называла Антуанетта. И гопники, в вечном поиске лохов. И местные пропитые увальни, толкающие пивными пузами столы, Стёпа, Игорь и Пал Андреич. И все, все, все.

Это было место, что всеобщий уравнитель. Одно для всех, и все ради него.

Называлась эта рыгаловка «Белый олень».

У двери было нассано. Облупившаяся краска честно хранила жёлтые разводы. Многие посетители, чтоб далеко не ходить наружу или внутрь, ссали прямо возле двери, на стену. Здесь такое бывало. Собиралась тут совсем неоднозначная богема. От крайности в крайность. От последнего бомжа Григория до директора винзавода Шконкина.

А сегодня, в этот исторический день, прямо с самого открытия обрыгаловки, было шумно.

За баром вертелась Лерочка, протирая, как в американских фильмах, коцанные гранёные стаканы.

За передними столиками сидели завсегдатаи – Стёпа, Игорь и Павел Андреевич, алкаши, которые ни дня не работали за последние пару лет, зато денег у жён на пиво стреляли регулярно.

В центре зала одиноко сидел десантник Витя, пьяный, кивающий головой, старался не уснуть. К нему все боялись подходить, кроме Лерочки. Та, периодически, подкатывала к Вите, спрашивая чего бы такого опять налить, получала пару сотен рублей, несла пива и закусь, стреляя своими похотливыми глазками. Глазки Лерочке строили ещё и алкаши – Стёпа, Игорь, а иногда и, прости Господи, Пал Андреич. Но их Лера игнорировала, кривя мерзкие рожи, когда соприкасались взгляды.

Другое же дело одинокий Витя, здоровенный, аки бык, да ещё и при деньгах. Платят военным неплохо, а он ещё и офицер. Столько Лерочке и не снилось, поэтому она всячески охаживала такого клиента, представляя себя даже иногда грустной вдовой офицера в четырёхкомнатной квартире на полном пансионе. Но десантник Витя был совсем не прост, ему такие вдовы нахер не сдались. Он пил пиво и ждал своих друзей, чтобы отправиться куда получше.

Метрах в пяти от Вити сидела самая главная порочная женщина района – Антуанетта. Одним словом – проститутка, её цель в жизни была понятна и прямолинейна – деньги. Она тоже строила глазки Вите, тоже ловила косые вгзляды алкашей с передних столиков, попивала водяру, разбавленную кока-колой (скверный коктейль назывался по прейскуранту «У Белого оленя»).

Чуть дальше, у огромного треснувшего зеркала, очень плохо в нём отражаясь, сидел вкривь и вкось металлист Дима, по прозвищу Плов. Как ему это прозвище дали, никто не помнит, было это давно, прижилось сразу, особенности характера косвенно выражало – вся его сущность прямо рыхлая и липкая, как рис. А рожа жёлтая, как куркума. Он тоже ждал друзей, как и Витя. Его друзья сейчас аскали на бульваре мелочь, чтоб утолить полуденную жажду пивком под крабовую палочку. В иной бы обстановке десантник Витя, ненавидящий всем сердцем говнарей с бульвара, надменных и волосатых, разбил бы окончательно зеркало туловищем Плова, но в этом заведении так было не принято. Дрались на улице, здесь сохранялось ложное спокойствие, все друг друга терпели, ибо заведение было одно такое, а желающих провести время культурно много.

За самыми дальними столиками лежали два персонажа. То ли бомжи, то ли просто спившаяся творческая интеллигенция, не совсем понятно. Они посапывали, Лерочка несколько раз подходила, перекинувшись парой слов, убывала ни с чем. Пока это были все посетители, наплыв ожидался к вечеру.

– Покорно прошу прощения, сударь, – Лерочка наклонилась возле Вити, осклабившись, – вы не желаете ли нашего фирменного, за счёт заведения?

Витя был рад тому, что на халяву. Жизнь приучила. Где что плохо лежит, надо брать, где что предлагают за так, надо соглашаться.

– О, да, сударыня, будьте так любезны, всячески меня польстит, если вы угостите-с…

Проститутка Антуанетта, или как её называли на районе – Анька-Валидол, скривилась. Жирная рыба уплывала из рук. У Лерочки был козырь. Несомненно, спиртное.

Лерочка засеменила, стараясь идти ровно после пары бокалов. Между столиками места было не так много, пол скользкий, после кого-то мытый. Она задела задницей алкаша Игоря. Тот поперхнулся кислятиной. Из-за столика алкашей раздалось:

– Не сочтите за грубость, я бы хотел вас пригласить на танец, – еле пробормотал Степан, высосав уже третий литр пива вперемешку со шкаликом водяры.

В колонках играла группа «Руки вверх», места перед баром было достаточно, вот Степан и решил пойти ва-банк. Лерочка искоса на него посмотрела.

– У вас, любезнейший, заказы ещё будут?

– Да! – гордо заявил Степан, – гуляем! Подойдите-ка к нам с меню, прелестное создание.

Лера помрачнела. Она уже напредставляла себя вдовой офицера, на белой тачке, что мчится по трассе Джубга-Адлер. А тут вот такое. Отвлекают.

Она медленно подошла к столику алкашей. Видеть уже их было невозможно, но работа есть работа. Одним глазом посматривала на Витю. Как бы его Антуанетта не увела.

– Слушаю-с.

Степан откинулся на скрипучей лавке. Ткнул в ламинированное меню, выбрал что-то.

– Мы сегодня гуляем! Непременно желаю вас угостить, Валерия… как вас по батюшке?

– Николаевна, – скривившись ответила Лерочка.

– Валерия Николаевна… – томно прошептал Степан.

Его кентам было уже не до выпивки, Пал Андреич качался, пытаясь ухватить орешек, а Игорь залип в кнопочном телефоне, будто там возник интернет. Но Степан пока не сдавался.

– Вале…

– Сударь, – прервала его раздражённая Лера, – у нас заведение не только для вас, у нас есть и другие клиенты, все хотят заказать, у некоторых даже деньги есть.

Она покосилась на Витю. Тот сидел уже не один. Паскудная проститутка подсела за его столик. Оба улыбались и разговаривали. Тааааак…

– Валерия Николаевна, дорогая вы наша, – пьяно бормотал Степан, – можно вашу ручку поцеловать?

– О, вы так упрямы, – Лера уже кипела, в голове крутились такие слова, которые сегодня употреблять было нельзя.

– Я очень упрям, – продолжал донимать Степан, – вы не знаете мой темперамент, сударыня, я раньше был моряк, плавал…

Он покосился на своих кентов, вовремя поправившись.

– …Ходил по океанам. Я видел и жаркие джунгли и полярные льды, но такой красоты, как у вас, не видел ни разу. Ни в Монголиях, ни в Чехословакиях.

Лерочка была хоть и не сильна в науках, но и не совсем тупая. Она среагировала моментально:

– Милейший, вы натурально смеётесь мне в лицо. Ни в Чехиях, ни в Монголиях ни каких морей нет.

Степан смутился. Не свезло.

– Да? А где есть?

Кентяры его захихикали. Не был он ни моряком, ни полярником, ни Крузенштерном. А был он просто мудак из дома номер 12, квартира три, где жил с мамой и пятью котами. И котами от него воняло. А лет уже было сорок семь. А пил исключительно на мамину пенсию и на то, что Бог пошлёт.

Сегодня, кстати, Стёпа был при деньгах. Продал пылесос за тысячу рублей. Мама пока не знала. Поэтому домой идти опасно.

– Милая красавица, – гнул свою линию Стёпа, – гуляем сегодня. Вы с нами?

– С кем это с вами? О чём вы? В своём ли вы уме? Видели ли вы себя со стороны?? – уже не на шутку разозлилась Лера. Мужика уводила какая то курва у неё под носом, а тут мешают своими домогательствами мерзейшие алкоголики, вдобавок без собственного жилья. Леру уже трясло. Но хозяин блевотни разорился когда-то на камеру наблюдения, поэтому зал был под постоянной съёмкой. Послать клиента она так просто не могла, запрещено. Даже вежливо.

– Валерия вы наша Николаевна, где наши годы, – выдавил пьяно собутыльник Стёпы Игорь, то ещё чмо, просирающий деньги своей супруги.

При упоминании про годы, Лере стало совсем грустно. Годов то было уже сорок, а мужика нету. Ни корсеты, ни килограммы макияжа, ни сайты знакомств, ни частые девичники с подругами в клубах в центре, ничто не помогало решить эту проблему. А тут вон тёпленькое уводят из-под носа.

– Вы будете заказывать, господа любезные, или я вынуждена идти?

– Да! – вскрикнул Степан, – гуляем. Три кружки пива, вот этого, по акции, восемь крабовых палочек поштучно, ещё нам вот эти сухарики, которые тоже по акции, которые вы любезно предлагали нам в начале застолья, да жадность тогда ещё была сильна. А голод слаб.

– Понятно, – сказала грустно Лера, уйдя за бар.

Плеснула в кружки кисловатое пивцо, вывалила на тарелку сухари, твёрдые, как камень, кирпичного цвета. Сверху на них бросила восемь крабовых палочек из «Пятёрочки», мороженных и холодных. Пошла обратно.

В этот момент она поняла, что всё накрылось. Витя собирался уходить, а поганая курва Антуанетта тянула его за локоть к выходу. И вроде как, тот был не против. Всё пропало…

В голове слились воедино и шоссе с белой машиной, уносящей Лерочку в Адлер, и четырёхкомнатная квартира, и новый хахаль спортивного телосложения, и отели на первой линии под пальмами. Всё исчезло. Всё это утащила сволочь проститутка, вместе с чистой мечтой стать вдовой офицера. Лера поставила тарелку с сухарями и кружку пива на стол алкашам.

– Дико извиняюсь, – медленно бормотал Пал Андреич, – а мне?

Лера проводила взглядом уходящую пару – Витю с проституткой, услышала их слова, вроде как из уст её несбывшегося мужика:

– А не пойти ли нам в нумера?

Потом Лера услышала хлопок пластиковой двери, и в помещении стало совсем грустно. Впереди сидели три алкаша, ниочём по своей природе и сути. В середине, у зеркала, давился арахисом металлист Плов. А сзади, в самом тёмном углу, у сортира, валялись на столе непонятные бесформенные личности, не то бомжи, не то знаменитые творческие люди. Стало так грустно и безысходно, что Лера чуть не прослезилась. Она снова глянула вниз, на стол алкоголиков. Те, оказывается, что-то всё это время говорили.

– Сейчас, – буркнула она, уйдя за бар за двумя кружками пива.

Налила ещё и третью, себе.

Молча пришла сразу с тремя кружками, стукнула ими о стол алкашей. Села рядом.

– Гуляем, господа, – сказала она грустно, – гуляем…