Текст книги "Historika"

Historika
Сергей Дмитриевич Лебедев

Редактор Людмила Владимировна Шаповалова

Иллюстратор Ирина Павловна Разгоняева

© Сергей Дмитриевич Лебедев, 2021

© Ирина Павловна Разгоняева, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0055-4100-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Евгению Александровичу Молеву, Учителю на всю жизнь – светлой Памяти его

ExLibris личной библиотеки проф. Е.А. Молева (художник Вл. Гончаров)

От редактора

Новый сборник стихов Сергея Лебедева «Historika» – и третий по счёту в не вполне обычной для меня редакторской работе. К слову сказать, в случае с этим автором редакторская правка носит чисто номинальный характер. Поэтому, взявшись за дело, думала скоро завершить – не тут-то было! Чтение стихов в составе книги заняло несколько дней, и всё потому, что совершенно забывалась цель, с какой оно было начато. Просто, увлекшись, читала и перечитывала очень знакомые мелодичные строки, где сочетания слов похожи на гармоничные аккорды разных тональностей, в зависимости от содержания произведения звучащие то в мажорном, то в минорном ладу. Сказалось и то, что тематика этого сборника – история античности и средних веков – очень мне близка и интересна. А стихи в нём с удивительной последовательностью воспроизводят яркие живые картины прошлого, реальные и мифические, с очень настоящими и поразительно близкими персонажами. И самое потрясающее – автору без видимого усилия удалось передать сам дух эпох, которые дали названия двум частям сборника: «Античность» и «Средневековье». И читаются стихи очень легко, «на одном дыхании», поскольку музыка – их основа, а жанры произведений весьма разнообразны – есть и философия, и эпичность, и лирика, и очень весёлый тонкий юмор. Проделанной работой довольна – это был удачный повод окунуться в прекрасную атмосферу хорошей исторической поэзии.

Людмила Шаповалова,

член Союза литераторов Белгородской области при БРО Союза писателей России

От автора

В сборник вошли стихи, написанные за период с 1989 по 2021 гг. и посвящённые «делам давно минувших дней, преданьям старины глубокой» (А. С. Пушкин). «Античный» раздел включил 10 стихотворений, связанных с известными и относительно малоизвестными историческими и (по большей части) мифологическими сюжетами и личностями. В «Средневековый» раздел вошли 5 стихотворений, главным образом, балладно-лирического плана.

История Древнего мира стала для меня «первой любовью» в истории человечества с того момента, как, ещё дошкольником, я нашёл в шкафу дедовский учебник Коровкина для 5-го класса, который читал и перечитывал, не отрываясь, несколько месяцев. Позже второй дедушка (оба они были учителями истории) подарил мне старый, ещё гимназический учебник Мишулина, который, вкупе с «Легендами и мифами Древней Греции» Куна и поэзией Пушкина довершил моё начальное историческое образование.

Но окончательное, осознанное и зрелое, чувство к истории и прежде всего – к античности сложилось во время обучения на историческом факультете под влиянием Евгения Александровича и Натальи Владимировны Молевых, крупных учёных – историков и археологов древнего Северного Причерноморья. Встреча с ними оказалась настоящим подарком судьбы. Они стали моими первыми учителями в науке и одними из самых значимых людей в жизни. Евгению Александровичу, недавно безвременно покинувшему нас, посвящается эта книга.

Сергей Лебедев

28 августа 2021 г.

АНТИЧНОСТЬ

Фермопилы
Греция, сентябрь 480 г. до н.э.

 
…Мы сдвинули щиты. Предвестницей зари
Разрублен горизонт восточного хитона.
Пульсирует земля – и отдалённым стоном,
Обвалом, рокотом с заоблачной тропы
Доносятся до нас катящиеся глыбы
Неотвратимой поступи Судьбы.
Мы сдвинули щиты. Вспухающий рубец
Рассветного чела уже горит багрово.
И зрим над полосой восхода бирюзовой
Налитый кровью взор и огненный венец,
Скрепивший ужасом бесчисленные трибы,
Языков и племён хаос, тартар, Гадес…
Мы сдвинули щиты. Вот ринется с небес,
Низвергнется богов чудовищная кара,
Когда обрушится, весь мир залив пожаром,
Пылающей главой сам Ксеркс – иль даже Зевс —
Где силы, что его остановить могли бы?
Они – в стене железа. Плоти. И сердец.
И в ней, в крови скользя, спрессованные тьмой
В единый ком камней, костей и хрипа, мы взорвёмся;
Мы вырвем копьями кровавый сгусток солнца
И вознесём его над головой
Эллады всей – и тучи стрел Персиды,
Пронзивших нас, сгорят в лучах его.
 

2009 г.

Иллюстрация Ирины Разгоняевой, 2012 г.

Камбиз
Египет, 525 г. до н.э.

В пустыне Сахара нашли пропавшую армию персидского царя Камбиса II. История исчезновения армии царя Камбиса II, старшего сына Кира Великого из династии Ахеменидов, описана у Геродота. По свидетельству древнегреческого историка, в 525 году до нашей эры Камбис направил армию, состоявшую из 50 тысяч солдат, в оазис Сива, чтобы уничтожить храм оракула Амона. Жрецы этого храма отказывались признавать власть Камбиса II над Египтом. Через неделю армии удалось добраться до оазиса Харга, покинув который, армия бесследно исчезла в пустыне во время сильной песчаной бури, так и не дойдя до Сивы.

Интернет

 
…Ропот затих, отхлынув.
Пала судьбы завеса.
Взор непреклонен сына
Кира – владыки персов.
 
 
И проступает зримо
Воинов строй угрюмый
Из завихрений дымных
Мрачных теней самума.
 
 
Робко жрецов шептанье,
Гаснущее у трона:
«С именем Анхра-Майнью
Схоже имя Амона…»
 
 
Кроме Царя Вселенной,
В храм не войдёт живое —
Только огонь священный
Там говорил с тобою:
 
 
«Время иссушит реки,
Горы стерев нещадно —
Солнечный свет вовеки
Не повернёт обратно!
 
 
Будет под тяжкой сенью
Душной песков утробы
Им суждено забвенье
И возрожденье, чтобы
 
 
От рубежей рассветных
Грянул вновь громогласно
Клич победный Бессмертных —
«Славься, Ахурамазда!»
 

2009 г.

Одиссей

Евгению Александровичу Молеву —

светлейшей памяти его

 
…В миг расставания молча оплакав
Сонмы счастливых несбывшихся дней,
Я, покидая родную Итаку,
Грежу простором грядущих морей.
 
 
Вызов бросаю вам, бури лихие,
Долгие годы трудов и борьбы!
В водовороты страстей и стихии
Ввержен мой жребий рукою судьбы.
 
 
Пусть удушающей тяжестью земной
Слепо окованы лучшие здесь:
Жаждущий Трои в руках Агамемнон,
Жаждущий славы в веках Ахиллес —
 
 
Что нам до тех? От рожденья до тризны
Им не изведать чудесной искры,
Что опьяняет невиданной жизнью,
Хмелем божественной этой игры!
 
 
Трепет агонии, дрожь исступленья,
Трепет души перед царством теней,
Эроса трепет и все наслажденья —
Бледные тени в сравнении с ней.
 
 
…Дрогнет иной раз, среди непокоя
Подвигов бранных, разведок и сеч:
Что Телемах мой? Наверно, рукою
Детской он трогает дедовский меч…
 
 
Что Пенелопа? Неужто царица
В час сей склоняется к льстивым устам?
Нет! Невозможно вовек соблазниться
Той, что душою настолько чиста,
 
 
Верной, с кем встреча мне будет наградой
В день, когда в дом свой со славой приду!
Верю в неё и в Афину Палладу —
Ту, что в руке мою держит звезду.
 
 
С верою этою, лёгок душою,
Я не страшусь уготованных бед,
Их обойду хитроумной игрою…
Ну, запрягай же коней, Диомед!
 
 
Золото, почести, дивные песни
Ливнем прольются на нашем пути —
Мы ж пронесёмся по краю созвездий,
Чтобы Несказанное обрести.
 

 
Куда плывёшь ты, Одиссей?..
 
 
Скрипят поношенные снасти;
Корабль, прошедший все напасти,
Устало по волнам скользит,
Отдавшись слабому теченью…
Итаки сын могучей тенью
Недвижно на носу стоит.
 
 
Скажи, Улисс: забыв о прошлом,
Решив изведать всё, что можно,
Как в омут, бросился ты в путь —
Иль память и тоска по дому
И близким – к острову родному
Кружной дорогою влекут?
 
 
Что там, в душе твоей усталой,
Под непроглядным покрывалом?
В чертах твоих прочесть нельзя,
Какая одолела дума…
Тебя за это ль Хитроумным
Враги прозвали и друзья?
 
 
Но держит путь свой без ответа
Скиталец вечный, сын Лаэрта,
И, как ночные небеса,
Остывшим жаром звёзд далёких,
Таинственных и одиноких,
Полны суровые глаза…
 

 
…Ты вернулся. Итака твоя из тоски Океана
Сокровенных глубин возвратилась на воздух и свет —
Здесь ты должен открыть был глаза свои поздно иль рано,
Пробуждаясь от морока долгих неистовых лет.
 
 
На песчаной косе, переполненной ветром и солнцем,
Волны лижут твой меч, истончая прозрачный клинок;
Сброшен панцирь, как краба покров – тот в него не вернётся,
И из шрамов щита проступают вода и песок.
 
 
Эта прошлая жизнь, что горит, как далёкая Троя,
Этот тягостный сон, где свой дом омывал ты в крови —
Всё растаяло, всё это ныне не правит тобою.
Есть одно лишь, по-царски великое – «просто живи».
 
 
Ты взгляни: по тропинке навстречу идёт Пенелопа
В ослепительно-белом – или это в солнце она?
Так в сиянии Зевса плыла через море Европа
Или Гелла по небу в огне золотого руна.
 
 
И волной подступает, какую ничто не измерит,
То, что грезилось, чаялось в тягостном, долгом краю —
Вот легла она рядом, святая как хлеб и как берег,
И, как море, заполнила каждую пору твою…
 

1990 – 2021 гг.

Сказка

«То, что составляло главную прелесть греческой религии, ее культ видимой красоты, ее обожествление природы, ее прекрасная и радостная обрядность…»

Фаддей Францевич Зелинский, «Древнегреческая религия»

Алёне и Даше

 
Это время было полным до краёв
И густым, как золотых соцветий мёд…
Здесь созвучию движений и цветов
На рассвете улыбался небосвод,
И земля, многоголосием звеня,
Полнясь множеством девических шагов,
Прославляла всякий миг день ото дня
Светлых, юных и прекраснейших богов.
 
 
…Снова, вздрогнув, унеслись глухие сны —
Словно луч сошёл в дремучие леса;
В уголке людьми забытой тишины
Зазвучали, засмеялись голоса.
Две художницы, туристки, две души,
Повинуясь зову неба и земли,
Заблудившись в очарованной глуши,
На чудесную поляну забрели.
Золотой они встречали здесь рассвет,
Танцевали, рисовали и, как встарь,
Положили свежесорванный букет
На потрескавшийся маленький алтарь.
 
 
И пронёсся ветерком легчайший вздох,
Приумолкли даже вечные шмели…
То открыл на свет глаза забытый бог,
Древний гений этой маленькой земли.
Как ему не пробудиться, не стряхнуть
Вековые пелены тяжёлых снов?
Ведь никто совсем – хотя бы кто-нибудь! —
Так давно не приносил ему цветов!
Неужель они вернулись? вот, глядят,
Не такие – и такие же, как те!
Как же может быть, что снова этот взгляд,
Этот зов в немой утонет пустоте?
 
 
…А они средь бликов света и теней,
Камня старого и зелени юной
На мгновение помедлят, как во сне,
Зачарованы глубокой тишиной.
И останется не вымолвлен ответ
На безмолвное «Остаться навсегда…»
Только взоры – взоры старшей – скажут «Нет»,
Только слёзы – слёзы младшей – скажут «Да»…
 

апрель 2019 г., Белгород – Сребрено Озеро

Баллада об амазонках

 
Говорят, ребята,
Что в Крыму когда-то
Жило племя женщин очень-очень боевых —
Словно наводненья
И землетрясенья,
Племена окрест боялись их.
 
 
Ну а их царица,
В мифе говорится,
Так была прекрасна, неприступна и горда…
Многие влюблялись,
В дальний путь пускались,
Но не возвращались никогда.
 
 
Раз один бродяга,
Парень-доходяга,
Рыцарь и романтик, вздумал счастья попытать
И затеял сдуру
Тоже авантюру —
Мол, студенту нечего терять.
 
 
Решено – за дело!
Дома надоело —
Свой рюкзак огромный парень наскоро собрал
И, простившись с домом,
В трудный, незнакомый
И опасный путь он зашагал.
 
 
И пришёл, упрямый,
К амазонкам прямо —
Те, охотясь, путника заметили вдали,
Мигом в сеть поймали,
А потом связали
И к своей царице привели.
Та его спросила:
«С чем ты, друг мой милый,
И зачем явился в наши дикие края?»
Отвечает рыцарь:
«За тобой, царица!
Ты мне и любовь нужна твоя!»
 
 
«Многие здесь были —
Головы сложили.
Если очень хочешь – можешь счастья попытать.
Первое заданье:
Голыми руками
Зайца должен ты в степи поймать».
 
 
Он за дело взялся,
Целый день гонялся,
Но с лучом последним всё ж принес к ее ногам
Зайца – честь по чести,
И с добычей вместе
Он на землю повалился сам.
 
 
«Молодец, удачно
Выполнил задачу!
Вот тебе вторая, посложнее, милый друг:
Завтра мы посмотрим,
Как рукою твердой
Сможешь натянуть мой верный лук!»
 
 
Как он, бедный, дулся,
Сам в дугу согнулся
И от напряженья чуть пупок не надорвал…
Но в вознагражденье
За его мученья
Всё же натянулась тетива.
 
 
«Что же – я не скрою,
Ты почти достоин!
Выполни задачу лишь последнюю мою:
Буду я твоею,
Если ты сумеешь
Победить меня в честном бою!»
 
 
Парень не смутился,
Сразу согласился,
В бой пошел, заранее победой опьянён —
И почти мгновенно
Выпадом отменным
Амазонки был повержен он.
 
 
Та над ним стояла,
Меч в руке держала,
Холодом смертельным возле горла остриё…
«Погоди, царица!
Прежде, чем проститься,
Выполни желание моё!»
 
 
Дева согласилась:
«Сделаю, как милость —
Всяк закон неписанный обязан выполнять…
Говори – что хочешь!»
«Можно этой ночью
Мне с тобой, царица, погулять?»
 
 
Рассмеялась звонко
Наша амазонка:
«Не было таких ещё – за то тебя прощу!
Ты, хоть глуп, но смелый,
И за это целым
Первого из всех я отпущу!»
 
 
Парень – на колени,
В слёзы и моленья:
«Не губи, царица, не позорь во цвете лет!
Хуже нет страданья!
Выполни желанье —
Подари мне ночь, а после – смерть!»
 
 
Вмиг преобразились —
Гневом исказились
Тонкие черты её прекрасного лица…
Вне себя от гнева
Приказала дева
Выставить с позором наглеца.
 
 
И теперь он бродит,
Места не находит,
Призраком по Крыму, по степям и по горам,
И поют легенды
Про него студенты
Летними ночами у костра.
 

1990 г., Белгород – Китей

Ариадна

 
Звук небесный рассыпался – тише! —
Сетью звёзд в несказанном узоре,
И глубины вселенной колышет
Тихий шелест жемчужного моря…
В нем – щемящая юность преданья
И зовущих огней мириады;
Свет луны серебрящейся тайной
Шепчет имя твоё – Ариадна.
 
 
Это имя – оно несказанно
Серебрится в воде молчаливой;
В нём – и тайна глубин Океана,
И неслышимый шорох прилива.
И, мерцая, как дивные звёзды,
С их небесным сиянием споря,
Рассыпается тысячью блёсток
По поверхности южного моря.
 
 
Ветра юного тёплые крылья
Затихают у кромки прибоя;
Что мне чудится: милая, ты ли
Замерла над полночной водою?
Вся укутана тёмным покровом,
Лик сокрыт твой в тени непроглядной…
Но безмолвием моря ночного
Так печальны глаза Ариадны!
 
 
Лик неясен, и голос неведом…
Одного не пойму – что со мною?
Что, забытое в вечности где-то,
Принесло мне виденье ночное?
Ветром тронуты звёздные струны,
Ловит сердце раскрытое звуки…
Что оставил во мраке безлунном
Вечный пленник великой разлуки?
 
 
Берег вечности времени море
Омывает прибоем столетий,
И в чужом бесконечном просторе
Не найти мне тебя и не встретить.
Парус чёрный подымется снова,
И не скоро вернусь я обратно…
В этом мире, седом и суровом,
Есть ты – где ты, моя Ариадна?
 

1991 г.

Да, было так…

«Куда ж нам плыть?..»

Александр Пушкин

«Это было, мой друг, далёко до нашей эры…»

Александр Брунько

Валентину Коваленко

 
Да, было так, когда вставало утро
Над нашим миром – сказочной Элладой
Творилась жизнь, вскипая и пьяня,
Невыразимым наполняя сердце;
Казалось – мы идём с Архонтом мудрым
Толпой, хмельной от юности своей,
По камням древним города у моря,
И там, в подвальчик тесный завалясь,
Мы пьем вино из глиняных кувшинов
И слушаем рассказы моряков
О Геллеспонте, Сцилле и Харибде,
Далеких и неведомых победах
И возвращеньи избранных домой…
 
 
Пора, пора! Отправимся туда,
Где юным солнцем золотится гавань,
Где дерево нагретое и соль,
Как ветер парус, даже у бывалых
Заставят дрогнуть ноздри и сердца!
На борт, пока «эхоооой!» – раздастся окрик,
И стукнут вёсла, накренится мачта,
И заскрипят уключины в бортах;
Мы здесь ещё, но мы уже – другие,
Как будто тяжесть вынули из нас
И бросили за горизонт далёкий —
И так легко теперь туда стремиться,
Где ждёт судьба, у каждого своя…
 
 
Цари морей! Нам хватит здесь на всех
Несчётных волн, катящихся на запад
И на восток, на юг – кому куда!
Нам хватит звёздных россыпей богов
И хмеля ветра пенного, тугого,
Нам хватит туч и солнца, бурь и штилей,
И соли битв, и золота побед,
Но через всё и более всего —
Нам хватит гулкой бездны Океана,
Скрывающей под тёмными водами
Последнюю загадку бытия…
 
 
И ждёт судьба – у каждого своя.
 

1999 – 2013 гг.,

Москва – Белгород

Аргонавты

Светлой памяти моих дедов Елисея Ивановича Лебедева и

Семена Павловича Комарова. Они не были мореплавателями,

но всю жизнь они шли на веслах за своим «золотым руном».

(Посвящение 2009 года).

 
Корабль наш «Арго» устремился в неверный предел,
Под взмахами весел вскипает тревожная пена…
И кто даст ответ – чем манит нас опасный удел,
Зачем мы уходим в безвестные дали Вселенной?
Как масло, легко рассекается носом волна,
Прохладою брызг на мгновенье лицо освежится…
Эй, кормчий-мудрец! Не пора ли запеть, старина?
Под песню твою наш «Арго» понесётся, как птица!
 
 
За светлой кормой растворяется призрачный след,
Оборвано всё – на земле остаются сомненья.
Покинувшим берег извечно спасения нет —
Их рано иль поздно поглотит пучина забвенья.
Забудь… А пока что уключины мерно скрипят,
В волнах изумрудных дельфин одинокий резвится…
Эгей, рулевой! Не пора ли нам песню начать?
Подхваченный ею, «Арго» понесётся, как птица!
 
 
Надёжные весла в натруженных крепких руках,
Нам ветер и волны помочь тоже рады стараться…
Ну что же – когда-нибудь, в будущих тёмных веках
Мы к вам возвратимся, быть может, «Летучим Голландцем».
Давно отпустившая нас растворилась земля,
За бортом смолистым чужая пучина струится…
Затягивай, кормчий! Нам песня поможет твоя!
На крыльях её наш «Арго» понесётся, как птица!
 

1990 г.

Иллюстрация Ирины Разгоняевой, 2012 г.

СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Крестоносец
К 900-летию                                                 начала I Крестового похода (1096 – 1099)

 
Фон Штауфенберг собрался в поход;
Он со стены снимает свой иззубренный меч
И взором запавшим глядит на восход,
Губами иссохшими что-то шепчет…
Там где-то лежит Святая Земля,
Там где-то – Святой Грааль!
 
 
Ora Deum tum!*
 
 
Он помнит ужас бесплодной земли,
Он видит холмы, сожжённые зноем,
Где белые кости пески занесли —
Но каменный лик бесстрастно-спокоен:
Сильнее дыхания смерти
Божий огонь в груди.
 
 
Ora Pater tum!
 
 
Он вновь под стенами Иерусалима,
И застят свет копья и стрелы…
Мы – возле сердца Святой Земли, и
Плевать, что мало живых и целых!
И – вверх! Но на голову летит бревно,
И, кости ломая – в ров…
 
 
Ora Deum tum!
 
 
Фон Штауфенберг! Твои раны сочтет
Пречистая Дева, встречая героя,
Что Гроба Господня лишь видит свет
Сквозь ярость и мрак кровавого боя;
Что знает одно – он клятву принёс
Свою на мече и кресте.
 
 
Ora Pater tum!
 
 
Он шепчет молитву: «Дай, Боже, и днесь
Узреть нам Твой Лик и услышать Твой Глас!
Дай силы сражаться и все перенесть!
И, сколько бы здесь не осталось нас —
Но Имя Твоё храним мы в сердцах,
А мощи Твоих святых – в рукоятях мечей!»
 
 
Ora Deum tum!
 

1996 г.

* Ora Deum (Pater) tum (лат.) – «Молись Богу (Отцу) твоему».

Памятка начинающему рыцарю
Обрывок пергамента                                   времен III Крестового похода (1189—1192)

 
1. Если тебя придубасит враг
По голове дубьём,
 
 
Иль из своих какой дурак
В чресла вонзит копьё,
 
 
Сразу беги к аптекарю в аптеку – поможет он
(Если не помрёшь).
 
 
2. Если ты стрелами, как ёж,
Будешь утыкан весь,
 
 
Иль на скаку с коня упадёшь,
Ребер сломав не счесть,
 
 
Сразу беги к аптекарю в аптеку – поможет он
(Если не помрёшь).
 
 
3. Если ты будешь облит кипятком,
Или обляпан смолой,
 
 
Если накормят тебя песком,
Иль по зубам кочергой,
 
 
Сразу беги к аптекарю в аптеку – поможет он
(Если не помрёшь).
 
 
4. Если победа тебе дана,
Если повержен враг,
 
 
Но нет ни женщин, ни вина
В тамошних погребах
 
 
…
 

Примечание переводчика: «Далее рукопись обрывается. Судьба аптекаря в этом случае осталась неизвестной».

1994 – 97 гг.

Баллада о рыцаре в шкуре бегемота

Е. Г.  Жуковой (позднейшее посвящение)

 
Звени, звени моя струна,
К костру теснее сядем рядом;
Пускай в ночи звучит она —
Моя печальная баллада.
 
 
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
 
 
Один на свете рыцарь жил,
Достойный зваться Ланцелотом,
Который с юности носил
Доспех из шкуры бегемота.
 
 
Надёжней не было брони
От стрел, камней и вражьих копий,
И от соблазнов сатаны,
И от проклятий и злословий.
 
 
Непобедимость он стяжал
Копьём тяжелым, дланью твёрдой,
И недруг в ужасе бежал
От бегемота грозной морды.
 
 
И так он жил, не побеждён,
Под рога и меча напевы,
Пока в лесу не встретил он
Невинной и прекрасной девы.
 
 
Прост и небросок был наряд,
Что оттенял её красоты,
И девы юной нежный взгляд
Проник под шкуру бегемота.
 
 
Как в сердце раненный стрелой,
Он застонал в смертельной муке,
Пал на колени сам не свой
Он, к ней протягивая руки.
 
 
Но, вскрикнув в ужасе, она
Стремглав метнулась в чащу прямо —
Так безобразна и страшна
Была ей пасть гиппопотама.
 
 
Он нёсся вслед, он звал её,
Сражён отчаяньем и мукой —
Но лишь глухой утробный рёв
Зловеще оглашал округу.
 
 
Он рвал зубами свой доспех
И вдруг почуял, что – о, Боже! —
С годами тот прирос навек,
И снят быть может только с кожей.
 
 
И понял рыцарь, что беда —
Его надёжнейшие латы;
Его спасавшее всегда,
Что обернулось вдруг расплатой.
 
 
Он проклял всё, оставил мир
И скрылся в дебрях и болотах…
И люд навеки позабыл
О лорде в шкуре бегемота.
 
 
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
 
 
Легенда старая живёт
В земле одной, глухой и дальней,
Что по ночам в глуби болот
Услышать можно глас печальный;
 
 
Он, словно в рог, трубит, ревёт
И будто бы зовёт кого-то…
 
 
Быть может, это рыцарь тот,
Носящий шкуру бегемота.
 

1994 г.,

Белгород – Москва

Иллюстрация Ирины Разгоняевой, 2012 г.